Дует холодный февральский ветер, пронизывающий всего тебя сквозь наглухо застегнутое черное пальто. Подойдя к набережной, вы стоите вдвоем у серого каменного парапета, отделяющего вас от закованной в лед Невы. Тебе кажется в этот момент, что её красивые глаза наполнены растерянностью и удивлением от тех слов, которые она сама только что произнесла. Вся её решительность мгновенно проходит, словно и перед ней встает этот простой до одури вопрос: «Как же так?..» Внутри тебя поднимается холодное отчаяние, хотя еще до конца не веришь, думая, что всё это вроде какой-то дурацкой шутки, и сейчас, вот уже прямо сейчас всё объяснится. Осознание приходит постепенно, и вместе с ним приходит боль.

Раньше для тебя было так просто сказать при расставании: «мы больше не можем быть вместе» или «мы не подходим друг другу», или… Это казалось так легко, так естественно, было настолько честным и правильным, что даже не понятно, как могло быть иначе. А теперь для тебя очевидно, что больше уже никогда не сможешь сказать это вот так: без усилий, без странного чувства горечи внутри. Потому что каждый раз, когда произнесешь эту фразу, будешь понимать, как в этот момент делаешь больно, – вот так же, как больно сейчас тебе.

Первое время ты полон решимости бороться за свою любовь и очень веришь, что всё еще можно изменить. Снова и снова пытаешься поговорить с ней, ищешь встреч, даришь огромные букеты её любимых цветов, стараясь убедить в том, что всё у вас еще впереди. Так проходит примерно полтора месяца, но все отчаянные попытки наладить отношения разбиваются о её холодное отчуждение. А еще через некоторое время прежде такое незыблемое намерение бороться исчезает само собой, уступая место окончательному пониманию того, что она тебя предала, и никуда от этого не денешься.

Странная непонятная слабость, когда не можешь думать ни о чем другом, и всё вокруг сужается до границ твоей боли. Дневные дела, совершаемые автоматически, как будто независимо от твоей собственной воли, а ночью слезы в подушку тихо-тихо, чтобы мама в соседней комнате не слышала. Вся накопившаяся за день боль уходит в эти ночные слезы, принося облегчение и такой желанный сон, в котором скрываешься до самого утра, чтобы затем, одновременно со звонком будильника опять окунуться в свои такие невеселые мысли. Ведь так просто и безнадежно получается, что вы уже чужие, причем чужие навсегда. И сразу понятно, что никакими друзьями вы никогда не станете. Будет еще два-три вовсе необязательных звонка, смысл которых даже не в том, чтобы узнать, как у нее дела, или как у нее с ним, и совсем уж не в том, чтобы попробовать начать всё сначала. А в том смысл, чтобы попытаться закрыть пустоту в своей душе, эту зияющую, ноющую рану; услышать её такой родной голос в надежде, что от этого станет немного легче, и пустота хоть на время, но заполнится.

«Расставанье – маленькая смерть…» А ведь это действительно маленькая смерть. Смерть внутри тебя самого, смерть всего, что так долго связывало с ней. И еще это возвращение к себе. Ощущение того, что совсем недавно вас было двое, а теперь ты снова один. На самом деле, если спокойно об этом подумать, ты всегда, всю свою жизнь один, от начала ее и до самого конца. А любовь – это всего-навсего тонкая соломинка, за которую хватаешься, отчаянно пытаясь спастись от этого пугающего одиночества. Раньше вас было двое, и поэтому ты был сильнее, а теперь ты слаб, и надо снова становиться сильным, снова учиться быть сильным, вот как заново учатся ходить.

Вы еще можете встретиться, случайно встретиться в магазине, в метро, где угодно. Этого очень не хочется, но, тем не менее, это вполне может произойти. Что будет? Пара обычных фраз-вопросов, обязательно спросите друг у друга, как дела у общих знакомых, как родители, как сестра… Только это будет не случайная встреча, просто потому, что случайных встреч не бывает в природе. И боль, уже утихшая, уже давным-давно не напоминавшая о себе, опять, словно заточенным лезвием, коснется души, и с таким трудом завоеванное спокойствие снова будет потеряно надолго. Потому что боль не уходит; уходит время, уходит здоровье, уходит красота, боль – нет. Боль утихает, она скрывается где-то глубоко, словно змея, свернувшаяся в клубок и убравшая до времени свое ядовитое жало. Она больше не заставляет тебя каждый день о ней вспоминать, жалеть о прошлом и бояться, что это конец. Но это вовсе ничего не значит, потому что она внутри, и вы уже навсегда неразлучны с этой болью. Она – след от любви.

 

июнь-июль 2009, СПб