Реклама наших авторов: Разместите здесь свой баннер Идеи: Игорь Сазонов Концепция: Дмитрий Кравчук Под эгидой АНО "Поддержка культурного наследия" Национальный сервер современной прозы ВСЕ РАЗДЕЛЫ Миниатюры Повести и романы Рассказы Сентиментальные и любовные романы Эротическая проза Фантастика Детективы Юмористическая проза Фельетоны Ироническая проза Литературные очерки, эссе Публицистические очерки, эссе Критические статьи Пьесы, сценарии Стихотворения в прозе Переводы прозы Мемуары Сказки и детская литература Главная Регистрация Классика Произведения Все по датам По авторам Случайное Колонка редактора Рейтинг произведений Авторы Обсуждение Ссылки О сайте © Copyright Версия для печати Смерть и юность Alex Gross -------------------------------------------------------------------------------- СМЕРТЬ И ЮНОСТЬ 1 Дождь… Тусклый жёлтый свет фонарей в ночи. Молодой парень с болезненно красивым лицом и усталым, истощённым видом. В глазах – безумная тоска. “Газом. Да, газ – это лучше всего. Даже ничего не почувствуешь…” Внутреннее напряжение достигло такой степени, что казалось – ещё чуть-чуть и юноша потеряет сознание. Но неожиданно его охватила невероятная эйфория. Всё напряжение сразу исчезло и появилось какое-то фантастическое чувство лёгкости, необъяснимой радости и свободы. Он преступил… эту последнюю черту. * * * –– Как тебя зовут? – спросил тёплый материнский голос. –– Алекс. –– Расскажи нам, пожалуйста, о себе, – в этом голосе чувствовалась искренняя забота и безграничное сострадание. –– Я родился в 1976 году в маленькой деревушке в Казахстане. Когда мне было четыре года, мой отец умер. И мы с матерью переехали на её родину – в город Рубцовск на Алтае. Когда мне было восемь лет, мать снова вышла замуж – за «афганца», который постоянно напивался и лупил меня из-за всякой ерунды. Он всегда начинал обвинять меня во всех грехах человечества. А однажды даже стал утверждать, что я убил Кеннеди. Но я никак не мог вспомнить: во-первых – кто такой Кеннеди, а во-вторых – когда бы я мог успеть совершить все эти злодеяния. Но меня всё равно ужасно мучила совесть… Честно… В пятнадцать лет, когда мой отчим после очередной пьянки заявил, что мой настоящий отец – Адольф Гитлер, я разбил об его голову пустую бутылку из-под водки и убежал из дома к бабушке. Через несколько месяцев моя мать развелась… Видимо, решив, что сын для неё всё-таки дороже. Недавно она снова вышла замуж, но мне уже всё равно. После того, как я поступил в институт, я живу в общежитии… –– То есть, ты хотел сказать – жил? –– А что, вы хотите купить мне квартиру? –– Алекс… Ты умер… 2 –– Хай, Алекс! Ты слышал, что там в Москве творится? –– Все танцуют «Лебединое озеро»? Ты же знаешь, у моей бабки нет телека. –– Да какой-то дурдом! – воскликнул Сэб, – Ельцин на танке просто всех замочил!… Теперь, наверное, президентом станет! –– В смысле, замочил? –– Ну,… обложил всё ГКЧП матом… Аж танки остановились… В общем, демократия победила! –– Ну – да?… –– Серьёзно! А ещё говорят, что Союза больше не будет. И галстуки со школьной формой отменят. –– Ты болен, Сэб! И нос у тебя сухой! –– Да я серьёзно, Алекс! Сам увидишь! Вот и дождались перемен! Жалко, что Цой не дожил!… А! Там ещё ДДТ выступали возле Белого Дома, парламента, короче… –– Нда, погано без телека… –– Я тебе говорил – переезжай к нам! Моя мать тебя, как родного сына любит, ты же знаешь! –– Да – ну! Я не могу! Всё равно я себя неуютно буду чувствовать! –– Ну, ладно. А то если что… Вдруг твоя бабка тоже какого-нибудь «афганца» приютит, хе-ге!… –– Да пошёл ты! – Алекс улыбнулся. Сэб и Алекс жили в одном районе, на юге города. И учились в одном классе средней школы № 6. С первого класса они были лучшими друзьями. Наверное, потому, что у них были схожие судьбы. Родители Сэба развелись, когда ему было шесть лет. И с тех пор он жил вдвоём с матерью, которая, правда, несколько раз чуть было не выходила замуж, но так и не решилась из-за сына. Так как он был для неё всем. 3 Бабушка Алекса была, как всегда, вся в делах, когда её внук вернулся с прогулки. У неё было большое хозяйство: куры, кролики и кошка. Говорят, домашние животные похожи на своих хозяев. Кошка Маруська, жившая у бабушки Алекса, изначально была очень стильной – чёрной с белыми «носочками» и «галстучком», но годы скитаний без определённого места жительства оставили о себе память, и теперь Маруська была вечно тощая и ободранная. К тому же у неё был диковатый характер. Бабушка Алекса была очень привязана к своей кошке, она постоянно с ней разговаривала. И Алекс не сомневался, что Маруська всё понимает. Сам же он относился к ней с большим уважением, как к пережившей многое… –– Ба! Ты не представляешь! Ельцин всех перебил и стал президентом! А Советского Союза больше не будет! –– Ну! Скажешь тоже! Перебил прямо! Союза не будет! Слышала я по радио! Никого он не перебил. И Союз будет. А как же иначе-то?… – осадила внука Надежда Петровна. –– У нас теперь демократия будет! – не унимался юноша, – А Россию на штаты поделят! Например: Чукотка – 50-й штат Соединённых Штатов России! –– Иди ешь! Чукотка! Мать сегодня опять заходила. Вот, вещи тебе принесла тёплые, холодает уже, и денег передала. –– А что сейчас не пришла? В глаза смотреть боится что ли? –– Лёша! Она же мать тебе всё-таки! Это твой самый близкий человек! Мне уже 63! Я, того и гляди – помру! – бабушка прослезилась, а Алекс негодующе воскликнул, – Да-да! Внучек! Вот – помру, а ты с кем останешься? –– С Сэбом! –– Сэб – Сэбом, а мать – это мать! Помириться тебе надо с ней, Лёшенька! Она вся извелась уже! –– Да – ну?! – перебил Алекс. –– Она с Владимиром разводится! –– Ага! Третий год уже! Никак причину развода не сформулирует! –– Э-хэ-хэ!… – тяжко вздохнула бабушка. Если Алекс когда-нибудь и мог простить мать, то только ради своей бабушки, которая для него была единственным авторитетом. Он мог часами с искренним восхищением слушать её рассказы о голодном детстве в тридцатых, о военных годах и об ушедших родственниках. Ведь это была живая Книга Жизни, без всякой редакции. –– Ну, ладно. Иди ешь, внучек. –– Ба, а ты как к Ельцину относишься? –– Да говорят – мужик хороший… Не знаю, может лучше всё станет… Алекса всегда поражал бабушкин скептицизм по отношению ко всему. Тем более, что он воспринимал Ельцина, как настоящего героя! Ни меньше, чем спасителя России! И был уверен, что хоть в Ельцине бабушка не сомневается. Но, вероятно, в этом непробиваемом скепсисе была жизненная мудрость, постигаемая годами суровых испытаний. И предстань сею минуту пред Надеждой Петровной Сам Ангел Небесный, она бы, наверное, ещё, усомнилась – а не сотрудник ли это НКВД, испытывающий её на «благонадёжность»… На обед был суп из всякой всячины и жареная картошка с солёными огурцами. Последнее блюдо получалось у бабушки Алекса лучше всего. Хотя, вообще, её кулинарные способности трудно было назвать выдающимися. Фирменные супы бабы Нади зачастую содержали в основном подножную зелень, вроде крапивы или щавеля, лук и картошку. Алекс решил, что это у неё с голодных времён, когда кроме травы и древесной коры есть было нечего. Из-за большой занятости по хозяйству бабушкины пироги постоянно пригорали. Но самым тяжёлым испытанием были бабушкины каши, которые она всегда то не доваривала, то переваривала и почти всегда забывала солить. Плюс ко всему вышеперечисленному, в блюдах Надежды Петровны периодически попадались куриные перья, солома и другие случайные предметы... Но Алексу ни разу даже не пришло в голову сделать замечание по этому поводу. Он чувствовал себя настоящим работником тыла времён Великой Отечественной. И с гордостью за скорую победу своей родины съедал всё, что готовила его любимая бабушка. 4 В 1992 году Алекс перешёл в заключительный класс, а это означало, что ещё немного и начнётся взрослая самостоятельная жизнь в непонятном и диком мире. Средняя школа № 6, в которой учились наши герои, считалась лучшей в городе. И славилась тем, что большая часть её выпускников поступала в ВУЗы, а не спивалась или «подсаживалась» на наркотики, что обычно происходило в других школах. В общем, по рубцовским меркам это было весьма перспективное муниципальное заведение. На переменах большинство учащихся высыпало в коридоры к окнам, чтобы поделиться последними новостями. Но в этот раз Сэб и Алекс остались в классе. –– Слушай, Сэб, как тебе Катька Смирнова? –– Ха! Спросил тоже! Ясно – понятно: красивая девчонка! Хотя ледяная, вообще-то... Помнишь Серёга за ней ходил-ходил, Вадёк потом тоже... А ты чего, запал что ли?... –– Да нет... –– Ага-ага!... – заулыбался Сэб. –– Ну, может немного... Тут Сэб одобрительно похлопал друга по плечу и сказал: –– Только ты, Алекс, за ней три года ухаживать будешь, пока она тебе за руку взяться разрешит! –– Ну, можно хотя бы из спортивного интереса. –– Не знаю... Я думаю – вряд ли... –– Слушай, Сэб, а ты на Новый год к Ирке на вечеринку пойдёшь? –– Скорее всего – да. –– Если Смирнова пойдёт, я её провожу. Лицо Сэба исказилось в жутковатой гримасе. –– Думаешь, – бесперспективняк? – прокомментировал обезьянью выходку друга Алекс. –– Только сначала тебе придётся набить морду Косте. –– А что, он тоже «запал»? –– Ага... Ну, Костяна мы подвинем. Ты, короче, готовься морально, хе – хе!... – усмехнулся Сэб, снова похлопав Алекса по плечу, – Ой, чё ета я сегодня какой-то влюблённый! – откровенно залился Сэб. –– Да пошёл ты!... – картинно обиделся Алекс, – А! Кстати, Серёга обещал вино дедовское притащить, если получится. –– Да?... И сколько? –– Говорит – литр. –– Во, нажрёмся!... – опять с какой-то тончайшей иронией в голосе усмехнулся Сэб. 5 –– Ба! Я сегодня поздно вернусь. Я девушку провожаю, а она в «садах» живёт. –– Ну, смотри – осторожно только, сам знаешь, сколько в городе мрази всякой, – три зоны вокруг... –– А вокруг поля да зоны – жить мне больше нет резона... –пропел Алекс, одеваясь. –– Чего?... –– Да – нет, ничего. Ну, я пошёл! –– Иди, Дон Жуан! Как её зовут-то хоть? –– Кэтрин. –– Всё имена у вас какие-то нерусские... Катя, что ли? –– Не-а, Кэтрин! На вечеринку Серёга действительно принёс вино. Но пили тоько ребята. Девчонки брезгливо отказывались, заявляя при этом, что вино пьют только проститутки. Всего лишь через год, вероятно, под влиянием цунами западной “цивилизации”, с корнями вырвавшей всё советское, в том числе и мораль, эти же девчонки будут не по-детски “глушить” водку, как последние алкаши, а их одногруппники по институту будут растаскивать “леди” по домам, буквально за ноги... А пока даже многие парни пили спиртное вообще впервые. И поэтому после вечеринки все делились яркими впечатлениями, хотя в основном ребята просто глуповато ржали. Когда почти весь 11 “Б” вырвался на улицу из душной квартиры, Алекс с ужасной дрожью в суставах подошёл к Кате Смирновой. –– Т-товарищ, – неожиданно для самого себя произнёс он. –– Я? – удивилась Катя. Алекс стал задыхаться, у него закружилась голова. Он испугался, что сейчас просто убежит отсюда подальше. –– Угм... – наконец-то выдавил юноша. –– Ну? – нетерпеливо произнесла девушка. –– М-можно я вас провожу? –– Кого нас? –– То есть тебя. –– Ладно, – с явно показной ноткой снисходительности ответила Катя. Домой Алекс вернулся действительно поздно, ведь последний тралейбус ушёл в парк в одиннадцать. Бабушка уже спала. Юноша чувствовал себя настоящим героем – челюскинцем и Александром Матросовым одновременно. 6 На следующее утро весь мир вокруг Алекса, который раньше казался серым и неуютным, засиял дивной радугой, на которой отныне в любой день можно было встретить её... Всё для юноши теперь стало восприниматься иначе. Ведь вокруг отныне всегда сияло Новое Солнце... Которое зажёг он сам, в своём сердце... В этот же день на уроке литературы задали сочинение о Великой Отечественной Войне. Но все попытки Алекса сосредоточиться, вспоминая все фильмы, которые он смотрел о Второй Мировой, рассыпались и таяли, как только на долю секунды в его голове вновь и вновь всплывал чудесный образ Кэтрин. У озверевших нацистов, выжигавших целые деревни где-то в Белоруссии, вдруг вырастали рога, нос превращался в парасячий пятачок, а сзади появлялся ослиный хвост. В таком виде злобные фрицы никак не вызывали у Алекса ненависти, а только заставляли расплываться в задумчивой (насколько вообще можно совместить лёгкую степень идиотизма и процесс мышления) улыбке. В итоге счинение состояло из эпиграфа и краткого комментария к нему: “Любовь всё равно победит... (в том числе и любовь к родине)” Алексей Деникин. В комментарии к собственному эпиграфу Алекс объяснял, что вообще не способен писать о войне, так как это по определению вещь слишком дикая и ужасная, и не требующая дополнительных тому доказательств, тем более в авторстве его сомнительного литературного дарования. * * * –– Эти старые коммунисты вообще в жизни ничего не понимают! – раздосадовано воскликнул Алекс, получив за своё “творение” от учительницы литературы, законные по её мнению «2/2», – Я бы мог, конечно, списать с книжек и с учебника, но я же хочу быть честным! Сэб в это время просто закатывался от хохота. –– Ты бы ещё написал: Колобок круче всех! А про войну мне даже думать страшно, потому что у меня анурез!!! –– Дурак ты, Сэб! – серьёзно сказал Алекс и пошёл прочь. –– Стой, Алекс! Но юноша даже не обернулся. Алекса всегда выводило из себя, когда он наталкивался на непонимание со стороны немногих близких ему людей. Возможно, это происходило из-за того, что он за свою не долгую жизнь уже слишком устал от разочарований... Иногда, очередное такое разочарование могло повергнуть его в долгую и жесточайшую депрессию. Порой ему даже казалось, что вот-вот и последняя капля упадёт в бушующее море его испытаний, и что-то произойдёт, но что именно он пока не знал... А сейчас... Достаточно было одного упоминания о Кэтрин и никакой хандры... Все грозовые тучи наперебой стекали в канализацию... 7 Алекс был настолько поглащён своим новым состоянием, что даже самые грандиозные социальные потрясения в его стране он воспринимал как нечто отвлечённое, словно происходящее на другой планете. Советский Союз действительно развалился, погребя под собой и миллионы душ, не сумевших приспособиться к рынку, к “великим” западным ценностям, учившим нас продавать и родную мать, если за неё дают “приличные” деньги. Это был новый мир, мир ницше и фауста, где “право имущим” лицемерам и подхалимам – слава и все богатства земные, где зажиревшие отморозки могут заполучить в угоду своей мерзкой похотливой душонке и младенца, ведь весь вопрос в цене. При повсеместной криминалиации экономики и государства, а также бессрочной и всеобщей аномии нормальные люди всё чаще отказывались от свалившейся на них “розовой” действительности и уходили в менее осознавемое, но гораздо более предпочтительное никуда... Число суицидов по стране росло в геометрической прогрессии. Особенно это было распространено в городах подобных тому , где жили наши герои, и где почти всё работоспособное население было занято на предприятиях ВПК. Зарплату не платили ни только на военных предприятиях и тракторных заводах Рубцовска, но и в школах и больницах. В людских душах поселились смута и уныние. В школе, где учился Алекс, доходило даже до того, что учителя, срываясь, отводили по пол урока на то, чтобы в N-й раз заклеймить всех демократов, начиная почему-то от экс-главы всех коммунистов Советского Союза Горбачёва и заканчивая новым премьер-министром Гайдаром, который, как многим казалось, просто издевался своим видом откормленного, но так и не забитого хряка, над голодной Россией. 8 Так как в доме бабушки Алекса не было ни джакузи, ни вообще ничего, где можно было бы нормально помыться, юноша был вынужден ходить для соблюдения всех норм гигиены к своим родственникам. Чаще всего он навещал по этому случаю своего родного дядю Олега. Как всегда после душа Алекса ожидал горячий чай и варенье. Всё семейство дяди Олега в это время устроилось перед телевизором, где диктор новостей снова сообщил уже привычную новость о том, что рубль, дескать, нынче упал так глубоко и в такое место, что его теперь не выташить и ассенизаторам из МВФ. –– Ублюдки! Развалили страну! – неожиданно взорвался дядя Олег, – Я 40 лет чувствовал себя гражданином великого государства, а теперь я чувствую себя полным говном! –– Олег! – попыталась пристыдить мужа тётя Оля. –– Да что Олег?! Я же из-за них дёргаюсь! – кивнул он на своих дочерей и на Алекса, – Мы-то своё пожили, а им что осталось? В валютные проститутки идти или воровать? Работы нет никакой, хоть учись, хоть не учись! –– Может всё наладится... – попыталась успокоить своего супруга тётя Оля. –– Да уж наладится! Сначала всю нефть и газ продадут, а потом и нас на органы янки!... Если гражданская война начнётся, первым оружие возьму!... –– И кого убивать пойдёшь? – спросила тётя Оля. –– Тех, кто на этом всём деньги зарабатывает! К бабушке Алекс возвращался в подавленном состоянии. Но для него это было всё равно счастливое время. Алекс всё чаще виделся с Кэтрин. Можно сказать, что они даже стали держаться друг друга. 9 Восьмого марта 1993-го года 11 “Б”, как всегда на праздник, собрался всем классом в свободной квартире. Всё было как обычно, только Алекс явно чувствовал себя не в своей тарелке. –– Ты чего, старик? – поинтересовался у друга Сэб. –– Эм-м... – замялся Алекс. –– Давай, колись! –– Я хочу ей всё сказать... –– В смысле? –– Вообще, всё... –– То есть?... – явно недоумевал Сэб. –– Ну... Что я люблю её и так далее... –– Замуж что ли, – и так далее?... –– Да – нет... – наконец-то улыбнулся Алекс. На этот раз Серёга Шуваев притащил два литра вина, Димка Алексейчик как-то умудрился купить целую бутылку водки, а Вадик Дик приволок свой музыкальный центр. Водку девушки по прежнему не пили, но от вина уже не отказывались. После традиционного «диско» и нескольких медляков Вадик поставил нечто совершенно «неудобоваримое». Это была некая американская группа с наркологическим названием “NIRVANA”. Своим диким рёвом и «грязными» гитарными аккордами солист NIRVAN’ы Kurt Cobain ввёл в состояние шока расслабленные алкоголем мозги школьников. Мнения об услышанном разделились. Девушки стали спрашивать у Вадика, что же прищемили тому парню, если бедняга так надрывается. Но были и положительные отклики. Серёга, например, сказал, что, если включить ЭТО его предкам, то они поймут, что их собственный сын, в отличие от Kurt’а Cobain’а играет на гитаре, а не на родительских нервах. После этого Вадим обвёл всех присутствовавших изничтожающим взглядом и обозвал их сельскими отморозками, ничего не смыслящими в высоком искусстве. С горя он стал пить вино, хотя пред тем употребил водку. Печальная повесть о пониженном градусе была продолжена и в этот вечер... Где-то около одиннадцати вечера, когда последние салаты были доедены, а Вадик мучительно пытался выцедить из Серёгиной бутылки «ну хотя бы ещё капельку», было решено отправиться на местную дискотеку в рубцовском ДК. Шумная толпа 11 «Б» высыпала на улицу и организованным стадом направилась на танцпол. По дороге порядочно окосевший Вадик стал выкрикивать слова из песен его новой любимой группы. Попытки успокоить пьяного одноклассника только раззадорили его ещё больше. В конце концов, к «делегации начинающих алкоголиков» подошёл представитель правопорядка с очевидным намерением переломать крикуну парочку рёбер. Видя всю серьёзность ситуации Алекс и Серж скрутили Вадику руки и попытались заткнуть ему рот, параллельно гримасничая перед милиционером: сами мол разберёмся товарищ начальник. Но тут Вадик, как истый необъезженный мустанг начал кусаться, от чего Алекс с Серёгой уже сами были готовы переломать своему другу все кости. Сэб в это время изо всех сил пытался отвлечь сержанта милиции. Неожиданно виновник «серьёзного» уличного происшествия вырвался, и показывая всем средние пальцы рук и заорав: «Stay Away!!!», попятился в сторону газона. Тут же споткнувшись о бордюр, Вадик бревном повалился на талый снег. Юноша, словно медуза на песке распластался на серо-белом месиве. Потом он тяжело вздохнул и загадочным голосом произнёс: «Дорогие товарищи!... Fuck’em all !...» –– Да это он песни поёт, товарищ сержант! – всё выгораживал друга Сэб, – Ну, расслабился парень! Ща мы его домой оттащим! Представитель правопорядка сделал шаг в сторону «медузы» – Вадика, но тут ему преградил путь и Алекс и серьёзным тоном сказал: –– Не трогайте его, товарищ сержант! –– Мы сами с ним разберёмся! – тоже очень серьёзно добавил Сэб. Встретив два решительных взгляда, милиционер явно сбавил наступательный порыв. –– Пусть голову в унитаз опустит и поёт сколько угодно такие песни!... Певец хренов! Не хрена мне тут людей пугать! Добавив на последок несколько не цитируемых в высокой печати фраз, человек в сером чинно удалился. Правда Вадик ещё заорал ему напоследок: «All cop’s is gay!», но товарищ сержант американским сленгом явно не владел. –– Вадёк, ты дом-то свой в состоянии найти? – спросил у новоиспечённого панка Сэб. –– Скорее это дом найдёт его, – предположил Серёга, – Такой еще, где полно ребят на привязи у умных собак! –– Ладно, я его доведу. Всё равно магнитофон к нему тащить мне придётся, – вызвался спасти положение Пашка Старков. За это девчонки сразу же объявили его героем и стали расточать в адрес Павла всякие комплементы. Юноша тут же покраснел и потащил упиравшегося Вадика домой. На дискотеке 11 «Б» и не думал танцевать. Вообще на провинциальных танцполах молодёжь собиралась больше себя показать, да на других посмотреть, ну морду ещё друг другу набить, а танцы – это дело пятнадцатое. Девушки на подобных мероприятиях чувствуют себя, как на подиуме, а парни – благородными джентльменами на аукционе жизни. Правда последние часто превращались в благородных оленей весенней порой. После пары романтических баллад Алекс и Кэтрин покинули местный ДК и прогулочным шагом направились к её дому. Когда пришло время расставаться, юноша, пытаясь не потерять сознания и сильно запинаясь, сказал: –– Кэтрин, я люблю ... тебя... Девушка даже отступила на шаг от неожиданности. –– Ч-что?... –– Это всё... – не очень ясно выразился спутник Кэтрин и как-то нервно улыбнулся, – Да завтра... Алекс пожал девушке руку и быстро вышел из подъезда. А Кэтрин ещё некоторое время стояла возле своей квартиры с растерянным видом, так и не произнеся больше ни слова. * * * По дороге домой Алекс наткнулся на трёх пьяных парней лет шестнадцати. –– Эй, пацан! – крикнул один из них, –Дай сигарету! Алекс тут же спустился с небес, где он видел Кэтрин и только Кэтрин, на землю и, сжав кулаки, глухо ответил: –– Не курю! Один из троих сделал несколько шагов навстречу Алексу и попытался схватить его за рукав кожаной куртки. Алекс отдёрнул руку и тут же ударил назойливого курильщика промеж глаз. Наверное, больше от неожиданности тот упал. Двое других сначала тоже опешили, но через пару мгновений бросились на Алекса. Юноша сразу ударил по челюсти одного из нападавших, который явно не отличался благородством и пытался напасть с тыла. И вдруг сам Алекс почувствовал сильную тупую боль в левой стороне лица. В следующее мгновение первый «парламентёр», уже успев подняться с асфальта, накинулся на Алекса сзади и стал душить... Часа в три утра нашего героя привели в сознание пинками патрульные: –– Давай! Вставай! Жратый нендоделок! –– Пацан ещё! А уже спитый! – негодовал другой мент. –– Вставай! Мать твою! Замёрзнешь!.. Всё тело Алекса гудело от боли. Левый глаз сильно заплыл. С левой же стороны в области рёбер что-то нестерпимо кололо. Еле приподнявшись на правой руке, Алекс окровавленным ртом чуть слышно прохрипел: –– Я не пьяный.... В трезвый образ жизни юноши милиционеры так и не поверили, так как после вечеринки от Алекса несло спиртным. Но, в связи с тем, что единственный вытрезвитель в городе сожгли несколько лет назад на всеобщем собрании его “акционеров” (в Рубцовске пили практически все и практически всем очень не нравился местная “ночлежка” для заспиртованных экспонатов, а по сему на очередном митинге по защите прав пьющего населения кто-то разумно решил просто спалить “яблоко раздора”, чему помочь все протестующие были несказанно рады и радуются, наверное, до сих пор), парня лишь восстановили в вертикальном положении и отправили к его матери. 10 –– Мы их найдём и выцепим! – разъярённо воскликнул как обычно вспыльчивый Сэб, увидев своего друга на следующее утро. –– Я своих друзей с “качалки ” возьму, – мы им яйца выкрутим! Алекс слабо улыбнулся в ответ. –– Я серёзно, Алекс! Вот пусть только попадутся нам в парке! В школе наш герой появился только через неделю, когда ещё даже не зажили все синяки и ссадины. За время своего вынужденного “домашнего ареста” к Алексу пришёл весь клас – проведать и поддержать в нелёгкой борьбе за выживание среди вечных обвалов бездушных каменных глыб цивилизации. Но чаще всех, конечно, навещала его Кэтрин. Они уже не могли друг без друга прожить и нескольких дней. Алекс не устанно признавался Кэтрин в любви, в чём уже видел большое счастье. –– Моя ласковая Звёздочка... – тихо произнёс юноша, – Как ты красива!.. Так странно – вокруг жуткий бардак и сплошные разборки! А мы с тобой рядом и мне ничего не страшно, – Алекс посмотрел в окно на обычное свинцово-серое рубцовское небо, – Вокруг – шторм и смерть, а у нас – штиль и... – Юноша повернулся к Кэтрин и кротко посмотрел на неё. –– Я люблю тебя... – ответила на взор девушка, улыбнувшись своей озорной и загадочной улыбкой. –– Почему ты улыбаешься? – спросил Алекс. –– Потому что ты – моя радость! – воскликнула Кэт и обняла Алекса. –– Ты знаешь, – снова начал Алекс, – У нас всё будет хорошо, потому что мы – хорошие... У нас будут дети. Штуки три, – стал мечтать юноша. –– А потом – внуки, – продолжила мысль Кэтрин, – А мы будем старыми и ворчливыми. –– Начнём впадать в маразм, но при этом всех учить жизни! – усмехнулся Алекс. –– И никто не посмеет нам перечить! Мы будем уважаемой престарелой парой! Двое влюблённых просто сидели рядом, держались за руки и смотрели в окно. А за окном «мёртвые хоронили своих мертвецов» в беспросветных дрязгах и безумных войнах... 11 Наступили весенние каникулы. Сэб, Алекс и Кэтрин целые дни напролёт гуляли по улицам и паркам города, который уже начал зацветать зеленью. В одну из таких прогулок по парку троица встретила своего одноклассника – Сергёгу Шуваева, знакомившего с Рубцовском свою двоюродную сестру. –– Привет! – задорно поздоровался Серж, – Это моя кузина из Барнаула – Оксана! – сразу представил свою родственницу Серёга. Оксана была эффектной блондинкой с голубыми глазами, от чего, вероятно, Сэб стал как-то неестественно переменаться с ноги на ногу и вообще старался смотреть в сторону, но всё время возвращался взглядом к новой знакомой. –– Алекс. –– Катя, – представились в ответ ребята. Алекс сурово поглядел на свою спутницу и картинно отвернулся. Дело в том, что он уже давно придумал для близких людей особые имена, отделяя, таким образом, свою “стаю” от мира зла и вечных страданий. Но Кэтрин не принимала своего нового имени, что искренне расстраивало Алекса. –– Сэб, – нарочито небрежным тоном представился последним лучший друг Алекса и уже в тысячный раз попытался отвести глаза от сестры Серёги Шуваева. –– Оксана к нам на все каникулы, – объяснил Серж. –– Слушайте, может пойдём к моей матери в кафе, – она нас мороженым угостит, – вдруг бодро предложил Сэб и тут же смутился, встретившись взглядом с Оксаной. Но, желая не выказать своего истинного состояния, в тот же миг изобразил предельное безразличие на своём лице. Никто, конечно, не возражал против халявной порции пломбира, и молодые люди дружно направились в кафе, хозяйкой которого была мама Сэба. –– А ты в каком классе учишься? – спросила у гостьи города Кэтрин. –– В 32 группе в лицее, это то же самое, что и 11-й “Б” в школе. –– А какой предмет любимый? – не смог удержаться от вопроса Сэб. –– Мне очень интересна эпоха Ренессанса в литературе и немецкие философы – нигилисты XIX-го века... После этих слов все, кроме Оксаны, дружно стали откашливаться и удивлённо переглядываться. В ходе дальнейшей беседы выяснилось, что гостья из столицы Алтайского края, хотя и учится тоже предпоследний год перед поступлением в ВУЗ, но при этом однажды уже перескакивала через класс. А, вообще, её мечта – поступить в Новосибирский Государственнный Университет, что окончательно ввергло в уныние Сэба, для которого Рубцовский Политех был пределом мечтаний. * * * –– Надо признаться, дорогой друг... – с трудом подбирая слова, обратился к Алексу Сэб, когда друзья расставались, – В былые лета..., когда Петрарка ещё писал под себя... – Сэб не выдержал и засмеялся, – В общем, раньше я думал о блондинках по-другому... –– Да. Ничего так девчонка, – согласился Алекс, – Но, по-моему, чересчур заумная. –– За то с ней интересно! –– Ну-ну!... – скептически отреагировал Алекс, – Давай-давай! Умник! – юноша усмехнулся. –– Да иди ты! – улыбаясь, ответил Сэб. 12 А через два дня в воскресенье Сэб опять встретил Оксану на дискотеке в городском ДК. Алекс не любил шумных мест и поэтому довольно быстро ушёл из гремящего полумрака вместе с Кэтрин. Так что Сэб остался без моральной поддержки, но он уже на всё решился... Среди немногих танцующих оказалась и кузина Сержа Оксана. Находясь в бодром расположении духа, Сэб решился пригласить её на первый же медленный танец. –– А мне кажется, Ницше просто всех ненавидел, – неожиданно сказал Сэб во время танца. –– Просто он был глубоко одиноким человеком, – покачав головой, ответила Оксана, – И от того весьма несчастным. –– А, по-моему, он от того и был одинок, что всех ненавидел. Знала бы Оксана, что до случайной встречи с ней Сэб даже не всё читал, что полагалось по школьной программе. А после их знакомства успел лишь начать читать афоризмы Ницше. –– А кто, по-твоему, из нигилистов отличался филантропией? – продолжила научный диспут Оксана, чем поставила Сэба в полный тупик. Во-первых, он не знал, что значит «филантропия», а во-вторых, никого, кроме Ницше из нигилистов он тоже не знал, ну, разве что Базарова из «Отцов и детей». –– Да... – неуверенно ответил Сэб, – Пожалуй, никто... Юноша почувствовал себя полным идиотом и решил больше не пытаться показать свою «эрудицию». Он вдруг остро ощутил – какая пропасть между ним и этой славной красивой девушкой. Ведь она совсем из другого мира. Она современна и умна, она перспективна, а кто он? Что он может ей дать? Чем он может быть ей интересен? Сердце Сэба сжалось от отчаянья и стало очень тоскливо... Кто он вообще такой? Парень из полу криминального городка на окраине Вселенной? Но разве он виноват, что родился в этой дыре? Юноше стало больно и обидно. –– И всё же Ницше – гений, – снова заговорила Оксана, когда танец уже кончился, и ребята стояли рядом с компанией общих знакомых. –– Конечно! – уже почти хладнокровно сказал Сэб, – Сидел поди вечно в комнате у камина и думал: какой же я всё-таки умный, ни то что некоторые недоделки... Я знаю только, что «Бог умер» и Ницше тоже... – незаметно для самого себя выдал любопытную мысль Сэб. Оксана внимательно взглянула на собеседника и, тепло улыбнувшись, сказала: –– Это точно... От этой улыбки все тяжёлые мысли вдруг сразу остались где-то далеко позади, и Сэб вдруг ни за что не захотел не отпускать эту чудесную фею. –– М-может, прогуляемся? – с безграничной надеждой в голосе спросил Сэб. –– Пошли! – весело ответила девушка. По пути к дому Сержа, где теперь временно жила и Оксана, ребята уже не говорили о “высоких” материях. Они обсуждали своих “любимых” учителей, своих друзей и близких. И неожиданно обнаружилось, что у этих двоих очень много общего. Но, что именно – сказать было невозможно. То ли отношение к людям, то ли отношение к жизни вообще. А может просто это были две родные души, нашедшие друг друга сквозь время и пространство... Но уже неподалёку показался дом Сержа, где теперь жила и эта милая и сказочная леди... Пришла пора расставаться... –– Кстати, когда ты возвращаешься в Барнаул? – спросил Сэб, делая изо всех сил совершенно незаинтересованный вид, но при этом сильно краснея... –– В это воскресенье. –– Значит, у тебя будет много провожающих – у нас такая традиция, – попытался завуалировать школьным фольклором желание ещё хоть раз увидеться перед отъездом девушки Сэб. –– А плакать будем? – засмеялась Оксана. –– Ещё как! – Сэб тоже усмехнулся. –– Тогда до встречи? – вновь одарила волшебной улыбкой юношу Оксана. –– До встречи. Дома Сэб долго-долго не мог уснуть. В его жизни внезапно вспыхнула сверхяркая и сверхновая звезда. И хотелось, очень хотелось надеяться, что она уже никогда не погаснет... 13 Проважали Оксану действительно всем классом. Чему она была искренне удивлена и очень рада. На Сэба же было больно смотреть. Он даже побледнел. За это время он воочию увидел, что юные женщины – это ни только те, что обсуждают “мыльные” сериалы, ругаются трёхэтажным матом на своих подружек, а порой и готовы выцарапать последним глаза за обиду. Сэб понял, что Любовь есть... А все женоненавистники – лентяи и эгоисты, которым слишком трудно переломить себя и начать долго и кропотливо искать и строить настоящие отношения с настоящими леди... Им гораздо проще затащить в постель на пьяной вечеринке легкомысленную девицу, а потом кричать на всех углах, что все бабы... Ведь всегда легче смешать с дерьмом окружающих, чтобы все подумали: да он, вероятно, слишком чистенький, раз его так возмущает наш моральный облик?! Но кое-кто теперь подумат о таком человеке, что он просто кретин... Когда поезд тронулся, все достали платочки и замахали ему вослед. Эту идею подал Алекс. Оксана рассмеялась. Сэб тоже просиял, но при этом взглянул на одноклассников, как на идиотов. –– Так тяжело, – чуть позже признавался он своему другу, – Мне кажется, я ждал её целую вечность, а она только появилась и сразу исчезла... –– Будете письма писать, – начал утешать Сэба Алекс, – И вообще, главное, что ты её нашёл!.. Сэб кивнул в ответ, но ему явно не полегчало. –– Надо в Барнаул поступать, – наконец сказал он. –– А куда? –– На экономический... Алекс тяжело вздохнул. Он знал, что ему в Барнаул не поступить. Даже если бы он и захотел, то ему бы там просто не на что было бы жить. Да и из-за Кэт это было невозможно. Но Сэб, скорее всего своего добьётся, такой уж у него характер. А это означало, что, вероятно всего пишь через несколько месяцев Сэб будет переписываться уже с Алексом... 14 Первого апреля в школе проходилл КВН между старшими классами. Вадик предложил перед культурным мероприятием повысить тонус и улучшить качество восприятия искромётного юмора, а, проще говоря, “бухнуть”... Для чего была куплена бутылка водки “Цитрон” и взято на запивку два литра “Invit’a”. Неподалёку от школы в небольшом скверике посреди многоэтажных домов было решено всё вышеперечисленное распить. Димка, как всегда боялся, что его обделят, и уже очень скоро перебрав свою норму, стал просто неадекватен вполне интелегентной компании. –– Кэвэнэ – это круто! – пытался острить Димок, видимо, «разогревая» товарищей перед основным действием, – Бухать – это круто! – не отличался особым разнообразием в увеселении друзей пьяный юноша, – Пацаны! – прямо-таки осенило Димку, – Это круто, что всё так круто! Вадик посмотрел на одноклассника с презрением и попытался отвлечь общее внимание на себя: –– Всё-таки у некоторых есть только одна стадия опьянения – стадия макаки... Все заржали. Димка, понимая, что смеются над ним, картинно насупился. –– Ладно, Димок, – стал успокаивать его Сэб, – А то знаешь, бывает, что человек и без водки – обезьяна обезьяной, а у тебя ещё причина хотя бы есть. –– Да, Димок, – решил «добить» парня Вадик, – Ты пьян и это серьёзная причина, чтобы слезть с дерева... –– Вадёк, – ни очень внятно начал контр выпад Димка, –– Чарльз Дарвин... поставил бы тебя в эволюции... между тушканчиком и вислоухой хрюхой... – впервые достойно ответил Димок. Вообще, Димка обычно был способен только ляпнуть какую-нибудь несуразицу, чем всегда давал повод для язвительных шуток. Но, похоже, это его не сильно расстраивало. А иногда, казалось, что он специально «тормозит», лишь бы развеселить одноклассников. И, пожалуй, без его неблагодарной роли театр жизни ребят из 11 «Б» был бы на порядок тоскливее. –– А ничего пошла, – мечтательно сказал Серж, когда все успокоились и лишь бессмысленно улыбались. –– Водка «Цитрон» – самый лучший самогон! – продекламировал Вадик, вообще любивший нестандартно самовыражаться. –– Вот, если бы они бросили туда не лимонной кислоты, а марганцовки, то получилась бы настоящая «Клюква», – размышлял вслух Серёга. –– А если бы они бросили туда синьки, то это был бы ликёр «Мальвина», – развил теорию Сержа Алекс. –– А если бы туда бросили Димка, то получился бы коктейль «Наш маленький мохнатый друг», – отомстил Вадик. –– Сам дурак! – ни очень тонко парировал Димка. –– Эх! – вздохнул Сэб, – Сваливать отсюда надо, – резко перевёл он тему разговора, – Работы нет, нормальных людей тоже скоро не останется. Все сразу стали серьёзными и задумчивыми. –– А куда линять? – спросил Серёга. –– В Барнаул хотя бы, – ответил Сэб. –– Да, в Баре с работой гораздо лучше, – согласился Вадик, – Да и поступить можно в более или менее престижный ВУЗ. –– А я в Новосиб поеду, – заявил Пашка, чуть ли не лучший ученик города. Всем было ясно, что он скорее всего будет учиться в одном из лучших университетов страны – в Новосибирском Государственном. –– А можно в военное училище, – неожиданно предложил Серж, от чего все усмехнулись, – Там, по крайней мере, хоть и мало, но платят стабильно, да и жильём и питанием обеспечивают. –– Курсант, Шуваев! – стал изображать из себя прапорщика Сэб, – Стоять, вашу мать! Ё-к-л-м-н-...! Так вас и так! Сидеть, вашу мать! Лежать, вашу мать! Мычать, вашу мать!.. Можете идти убирать парашу! Поздравляю с новым ответственным назначением! –– Лучше так, чем никак, – спокойно отреагировал Серж. И он был чертовски прав! Перспективы улыбались этим юнцам гнилым звериным оскалом. Но молодость лишь открывала счёт запасу человеческого оптимизма. И никто не собирался впадать в уныние. –– П-прикиньте, – вдруг заговорил Димок, – По Дарвину мой пра-пра-пра-пра-...дедушка был м-маленьким зелёным и звали его – Инфузорией-Туфелькой. –– Не Туфелькой, – поправил Вадик, – А рваной калошей. Все опять засмеялись и снова почувствовали в себе силы раздробить любой звериный оскал хотя бы ради самоутверждения. 15 Моя страна – сырьевой придаток Запада в начале девяностых представляла действительно жалкое зрелище. И, пожалуй, только обширный ядерный арсенал остановил мировые демократии от прямой экспансии. В Рубцовске тяжёлое положение усугубляла близость трёх зон и наркотических плантаций Средней Азии, а также вышеупомянутая безработица. В результате в городе создалась «уникальная» криминальная обстановка, когда грабили средь бела дня с неограниченной степенью тяжести последствий для жертвы. А иногда происходили просто немотивированные убийства с особой жестокостью. В таких условиях провожать каждый день свою девушку было истинным подвигом. Но Алекс отличался своей отчаянностью. А потому часто задерживался в гостях у Кэтрин до тех пор, когда уже не ходили троллейбусы, и приходилось возвращаться пешком через весь город. Ради общения с любимой девушкой он был готов на любые увечья. –– Какое звёздное небо, – сказала однажды Кэтрин, стоя возле подъезда своего дома. –– Да, очень, – согласился Алекс. –– Так тихо, – у девушки был счастливый вид, – И так тепло на душе... Мне так хорошо с тобой... –– Мне с тобой тоже очень хорошо... – сердце Алекса защемило, в него заронили ни то надежду, ни то веру в любовь... Вдруг мимо со звонким лаем пробежала собака. –– Это Терьер, – сказала Кэт. –– А, по-моему, это помесь белки с сусликом, – предположил Алекс. –– Это его так зовут – Терьер, – пояснила Кэт, – Он меня ревнует к тебе. Он на меня вообще никогда не лает. И всё время провожает куда-нибудь. –– Нда?.. – сделал удивлённый вид Алекс, – Может, мне тогда его на дуэль вызвать? –– Не надо, – запротестовала Кэтрин, усмехнувшись – А то он тебя съест... –– Кэт, ты любишь меня? – неожиданно спросил Алекс. Глаза девушки игриво сверкали. Наконец, посерьёзнев, она шёпотом сказала: –– Я очень тебя люблю... У Алекса подкосились ноги и закружилась голова, но он смог взять себя в руки и произнести сквозь волнение: –– Кэт, я ради тебя весь мир переверну! Юноша обнял свою спутницу и подумал, что он самый богатый человек в мире, ведь у него есть она, у него есть настоящее Счастье... 16 В этот солнечный майский день Алекс, Сэб и Вадик, после учёбы как обычно прогуливались по городу. В ближайшем пивном киоске ребята купили полтора литра янтарного напитка и направились в парк. Там они сразу облюбовали аттракцион с лодками. Вадик, как всегда, забрался выше всех и стал декларировать всякую чепуху и, как могло бы показаться постороннему, юноша общался напрямую с космосом. –– Вадёк, – обратился к другу Сэб, – Ты как Ленин на броневике. Вадик тут же надвинул на глаза свой клетчатый кепи и, картавя, провозгласил: –– Фабгики – габочим, землю – кгестьянам, Пгибалтику – немцам, Сибигь – японцам, цагю – пулю, силос– коговам, а Тгоцкому – ледогубом в чегепок, хи-хи-хи, чтоб не зазнавался! Сэб вдруг тоже подскочил и стал орать: ––Дитя́м – мороженое! Глистам – дерьмо! Америке – п...ц! –– Курта – Кобэйну! – подхватил Вадик. Алекс смотрел на своих друзей с явным одобрением. Ему очень нравилось, что его лучшие друзья – такие же недоумки, как и он сам. Но при этом, в отличие от иных граждан, они и не думали прикидываться большими умниками, а были честны и искренни... Тут Сэб прогорланил: «No rice’s!!!» и началась любимая тема – перекрикивания репертуара Nirvan’ы. Алекс не выдержал и тоже заорал. Ребята, казалось, хотели вырваться из каких-то невидимых цепей, стальными крючьями окутавших их души... Наконец, один из прохожих, мужчина лет 35 громко спросил: –– Вы чё – психи?! Обкурились что ли? В его голосе чувствовалась некая опаска. Он не занудствовал. Этот прохожий заботливо предупреждал юнцов: «Т-с-с-с!.. Здесь нельзя кричать, здесь нельзя выделяться! У вас могут быть проблемы!.. А вокруг итак одни проблемы... Будьте, как все, не раскачивайте дырявую лодку бытия, в ней и без вас уже полно дерьма!» Город был мёртв. В нём обитали одни приведения. Всё живое было обречено. Оно находилось под запретом в этом проклятом месте. –– Мужик, иди, куда шёл! – ответил волонтёру общественного порядка всегда резкий Сэб. Прохожий, оценив соотношение сил, сначала грозно выругался в адрес непочтительных подростков, потом красноречиво сплюнул и отправился дальше по своему вечному и неизменному маршруту несчастного подземного зверька. Ребята ещё немного поорали и, сорвав, наконец, глотки, смолкли. После паузы Вадик сказал: –– Вчера к предкам знакомый заходил. У него сын – наркоман, пол дома уже вынес... Я, говорит знакомый, сам бы его уже убил... А мои ему: правильно, мол, пора кончать ублюдка... Невозможно терпеть! – Вадик нервно усмехнулся, – В общем..., в принципе, не так было сказано..., то есть, на самом деле так... Короче, смысл я передал... –– Сами они ублюдки, извини, конечно, Вадёк, – сразу помрачнел от услышанного Алекс, – Родили... сыночка, а расти оно само должно! Я вообще не понимаю! Если ты про собственного ребёнка говоришь, что он – дерьмо, то это ты и есть самое настоящее дерьмо! Это ж ты его таким воспитал! –– Мы в ответе за тех, кого приручили, – саркастически заметил Вадик. –– Это про животных, Вадёк, – горько усмехнулся Сэб, – А парня надо мочить!.. –– Хоть что-нибудь для человека за всю жизнь сделают... – косясь на погрустневшего Алекса, сказал Вадик. –– Родителей таких надо мочить, – уже спокойно произнёс Алекс. –– За порчу генотипа нации! – весело вынес приговор Вадим. Ребята ещё долго состязались в искусстве «чёрного» юмора. В конце концов, они пришли к выводу, что по тем или иным причинам необходимо стерилизовать всю страну. 17 Когда-то Россия «мутировала» в жуткого монстра – Советский Союз, при воспоминании о котором, у некоторых слабонервных либералов до сих пор ножки подкашиваются. И всё-таки мы – сильнейшая нация в мире! Нам скучно без тяжёлых потрясений, мы сами их себе создаём. Возможно, здесь попахивает массовым садомазохизмом. Ну да нам уже всё равно. Недавно мы «шлёпнули» нашего «монстра». Правда так неудачно, что он уволок за собой в бездну ещё несколько миллионов душ. Но ведь в таких ситуациях первыми погибает кто?.. Люди чести и совести... Поэты, к примеру. А остаются?.. Здесь точно по Дарвину: выживают особи с более «совершенными» наследственными признаками. О, бедный Чарльз, ваши обезьяны превратились в клопов и тараканов! И, если бы не Он, чью «смерть» так громогласно констатировали благодаря вашим трудам, чистые души исчезли бы с лица нашей несчастной планеты ещё задолго до того, как честолюбивый «Бигл» впервые был спущен на воду. Но генетика имеет значительное место быть (по мнению одних, как неопровержимое доказательство существования Программиста, по мнению других, как доказательство гения хаоса, часто называемого учёными мужами пустым словом «природа»). Так вот, вероятно, после многочисленных экспериментов государственного масштаба ген совести у большинства наших людей был просто удалён. И понятие об ответственности, даже перед собственными детьми у моих сограждан совершенно исчезло. Миллионы детей и подростков пьянствуют и колются, попадают в секты и бандитские группировки, превращаются на глазах из милых ребят в адский пепел. А что родители? Им нечего сказать. Ибо это уже давно не их дети... Они вычеркнуты из книги жизни... «заботой» и «вниманием»... А, может, у нас удалили ни только совесть, но и всё остальное, что отличает нас от животных?.. Собственно, коммунизм и есть мир, где все просто сыты и довольны... О, бедный Чарльз! Ваши тараканы сейчас сожрали бы вас первым! Ибо вы по сравнению с ними слишком ещё человек! И мне не было бы от этого грустно... Мне грустно от явленного вашим долбанным естественным отбором потерянного поколения... 18 Пресловутое потерянное поколение... Читая Ремарка и Хемингуэя... Тысячи лет... И всё одно и то же... Нежный возраст... 16... 18... И именно теперь их вырывают из Эдема и пересаживают в арктическую пустыню, во льды заиндевевшего от собственного бесчувствия социума... Сколько искорёженных и опустошённых после встречи со взрослым миром юных душ... Сколько ещё детских обезображенных мёртвых тел в кровавой воде и грубых петлях, на холодном асфальте и в притоне с грязной иглой в руке... Сколько мальчишек в чужой, разорванной снарядами и размытой реквиемом дождей сырой земле... Один военный писатель как-то сказал: “Те, погибшие – больше герои, чем мы – те, кто выжили...” Но выжили ради чего?.. Чтобы извергнуть новое потерянное поколение?.. Чтобы в миллионный раз выбросить наших детей в джунгли этого мира – авось волчья стая сделает из них очередную партию Маугли... Здесь нет восклицательных знаков... Они все в остекленевших мёртвых слезах девочки, которую убило ваше равнодушие... Эти многоточия – живые слёзы тех, кто выжил, чтобы жить, а не стать вашим серым бликом, столь ужасающим в своей смертоносной силе... Отныне я объявляю вам войну!!! Ибо вы те, кто опустошил Эдем! Ибо вы обречены!.. Я объявляю свой Крестовый поход против вас!.. 19 Как тебе, мой юный читатель, уже стало ясно особого выбора – чем занять своё свободное время у наших героев не было. Кроме пеших прогулок, дискотек и вечеринок можно было ещё разве что записаться в спортивную секцию. Сэб занимался боксом и дружил со многими товарищами по увлечению. Так что недостатка в союзниках в случае каких-то проблем у него не было. Алекс же увлекался новомодным бодибилдингом, зал для которого находился в заводском спортивном комплексе. И вот однажды тёплым вечером в конце мая, накануне выпускных экзаменов, Алекс, возвращаясь после тренировки своим обычным и исхоженным тысячи раз маршрутом, встретил толпу парней лет 15-17-ти. Вообще-то, он как раз должен был встретить в этот день несколько ребят – Сэба и его друзей по боксу, которые призвали Алекса вместе отметить успешные выступления на краевых соревнованиях. Но встреченные парни оказались совсем ни теми, что звали весело провести время. –– Чё качок? – с наглой ухмылкой спросил один из незнакомцев. Алекс не ответил и решил пройти мимо. Тут же перед ним встал другой «молодец» и, схватив за грудки, спросил: –– Чё не слышишь?! С тобой говорят, козёл! Тут же со стороны Алекса последовал глухой удар в челюсть хама. Что произошло дальше, вы догадываетесь. Шакалиная толпа пыталась превратить нашего героя во взбитые кровавые сливки. Попутно Алексу объясняли, чтобы он перестал общаться с Кэтрин, иначе он долго не протянет... Если человек в стае, то это уже не человек. Он ведёт себя гораздо хуже животного. Его насилие чаще всего бессмысленно и маниакально изощрённо. Человеческая толпа состоит из самых последних особей нашего рода, которые и сбиваются в стадо из-за собственной моральной ущербности, пытаясь её компенсировать не качеством, а количеством. Огромная трусость не даёт таким «людям» ни минуты покоя в одиночестве и гонит их в толпу, и желательно в самую её глубь. И вот перед этими гиено-подобными существами человек, убив которого, они покажут всем – какие они жестокие и страшные. Чтобы никто не узнал какие они, на самом деле, слабые и на редкость пугливые. К счастью пропитые мозги таких существ никогда не позволят им стать настоящей силой. И, более того, человекошакалы всегда получат свою кару быстро и неотвратимо. Вот и особей из этой стаи, что ломали рёбра Алексу, встретило в их короткой и глупой жизни справедливое наказание. Но, пока Алекс валялся в грязи и уже почти не ощущал боли. Ведь к ней вообще легко привыкнуть. И как несчастны те дети, которых глупые родители запугали физическим наказанием. Всю оставшуюся жизнь им приходится сражаться не с обычным страхом, а с тем фантомом, нарисованным когда-то их детским воображением при виде ремня. В боли же нет абсолютно ничего страшного. Это примитивный сигнал мозгу, что в системе жизнеобеспечения – неполадки. И, если эти «неполадки» становятся слишком серьёзными, сознание просто отключается и организм переходит на автопилот. Но Алекс всё ещё был в сознании и пытался максимально сократить свои потери. Для чего, лёжа на боку и закрывая голову руками, он старался поджать под себя ноги, так как грудная клетка итак уже серьёзно пострадала. Но удары были слишком интенсивными и мощными (ведь каждый избивавший хотел показать другим доселе невиданную лютость, прорываясь изо всех сил к беззащитному и окровавленному телу сквозь передние ряды, чтобы всадить поглубже свой ботинок в лицо или живот...). –– Сэб, – усмехаясь, обратился к юноше один из приближавшихся к сцене избиения ребят, – А это не Алекса там пинают? Но Сэб, зная воинственный характер друга, воспринял это предположение вполне серьёзно и сразу рванулся к толпе молодчиков. Неожиданно удары стали стихать, а потом и вовсе прекратились. Сквозь перемазанные грязью и кровью, отяжелевшие веки Алекс увидел, что толпа вокруг него стала сильно редеть, а некоторые «гитлерюгенды» почему-то даже падали, – “Наверное, от усталости...”, – подумал юноша и попытался усмехнуться, но тут же чуть было не захлебнулся собственной кровью. Вокруг стоял просто шквал задорного мата, на фоне которого иногда хрустели носы, скулы и рёбра. Через пол часа всё было кончено. Здоровые ребята – спортсмены шумно делились впечатлениями от неожиданно подвернувшегося спарринга. Их жалкие враги корчились в муках под ногами. Сэб подскочил к Алексу: –– Ну, ты как, брат? Юноша лишь откашлялся кровью. Постепенно все недавние обидчики Алекса, сопровождаемые напутственными оплеухами и пинками, ретировались восвояси. Но одного из них высокий и светловолосый товарищ Сэба схватил за шиворот и подтащил к Алексу. –– Вот, заводилу на десерт оставил, – смеясь, сказал друг Сэба, – Больше всех старался. Ну, и чё мы с ним сделаем? Все, кроме Алекса, стали ржать, предлагая всё более страшные и неприличные способы отмщения подонку. –– Не... Не будем мучить, – улыбнулся один из спортсменов, – Сразу шею свернём... Все снова заржали. У пленника был самый жалкий вид на свете. Его дрожь просто звенела в вечернем воздухе, а глаза выражали настоящий животный ужас. –– Суки, пришьёте, – все будете собственным говном давиться, – дрожащим шакалиным голоском проскулил пойманный «супермен». Эти слова развеселили спортсменов ещё больше. –– Смотри-ка, лает! – удивился парень, державший пленного. Вдруг Сэб схватил «оставленного на десерт» врага за шею и ткнув мордой в грязь возле Алекса, заорал ему в ухо: –– Проси прощения, сука!!! –– Прости меня! – испуганно загавкал шакал. –– Ни так, падла!!! – сквозь зубы произнёс Сэб, – Прости меня, Алекс, потому что я козёл и последняя б...дь!!! –– Я козёл и последняя б...дь!!! – взвыл от бессильной злобы поверженный зверёныш. Даже на изувеченном лице Алекса читалось только искреннее отвращение. И, превозмогая дикую боль, он перевернулся на спину. На синем-синем небосводе уже появились первые звёзды. “Холодные и равнодушные глаза вечности...”, – подумал Алекс, –“Столько дерьма на земле, а они всё светят и светят...И ничего им за это не бывает...” 20 Алекса положили в больницу, поэтому выпускные экзамены он пропустил. В лечебном учреждении его навещали всем классом и довольно часто. Столько внимания и заботы юноша не получил, наверное, за всю предыдущую жизнь. Но Алекс, не смотря на молодость, кажется, уже исчерпывал запас духовных сил. И по настоящему счастливым выглядел лишь во время свиданий с Кэтрин. В остальное время юноша всё чаще впадал в депрессию. Чего Сэб не мог этого не замечать. И однажды он узнал истинную причину тяжёлого душевного состояния друга. –– Сэб, – обратился к нему как-то раз уже почти выздоровевший Алекс, – Жизнь – дерьмо, и это понятно. Но я должен жить... ради Кэт... Я хочу, чтобы она была счастлива... А как я могу это сделать, если я – никто и у меня никакого будущего?!.. Я смогу заработать. Я знаю... Но когда? Ведь надо сначала отучиться... А, если она не сможет ждать так долго нормальной жизни?.. Что тогда? –– Значит она не та, Алекс... – просто и очень правильно ответил Сэб. Но, когда в палату входила сама Кэтрин, все тревоги мгновенно покидали нашего героя. Его тусклый и мрачный внутренний мир вдруг озарялся радужным фейерверком искренних и взаимных Чувств... А иногда они с Кэт могли целыми часами просто сидеть рядом, держась за руки, говоря обо всём на свете, но подразумевая под любыми словами только одно – Любовь... 21 В «шестой» школе в это время уже прошли выпускные экзамены и выпускные вечера. Цветение летних красок и оптимизм соловьёв вдохновляли молодость на великие подвиги. И первым из них для получивших в этом году аттестаты о среднем образовании юношей и девушек должно было стать поступление в ВУЗ. Но по случаю выписки Алекса из больницы весь 11 «Б» решил на один вечер забросить всю учебную литературу и устроить специально для выздоровевшего товарища второй выпускной. На этот раз кто-то принёс видеокамеру, и происходящее снималось для грядущих поколений. Поначалу всё шло как обычно: ребята ели мамины салаты, запивая их «легитимным» «Колокольчиком», лица были свежими и бодрыми, как будто молодые люди вот-вот собирались на первомайскую демонстрацию. Разумеется, такое зрелище быстро наскучило оператору, и съёмка продолжилась только через несколько часов. Контраст «картинки» после повторного включения камеры мог бы ввергнуть зрителя в шок. Сам прибор для съёмки веселья постоянно прыгал и переворачивался, что предавало зрелищу особенно зловещий оттенок. В густых облаках дыма и мрачной полутьме в кадре вперемешку с другими частями тела сменялись одна за одной совершенно невменяемые рожицы «благовоспитанных» юнцов. С сигаретами в зубах и стаканами с водкой в руках вчерашние школьники отборным матом «поливали» оператора за «сбор компромата». Из колонок магнитофона с диким криком хаял американскую действительность Курт Кобэйн, которому вторили скачущие молодые люди. По «танцевальной» комнате хаотически летали жестяные банки из-под коктейлей. В ванной «отмокал» трогательный девичий «трупик». В туалете кто-то уже очень долго клятвенно обещал выйти сею же секунду, но периодически он смолкал и было слышно, что человеку очень... очень-очень плохо. Так что люди по другую сторону двери тут же переставали требовать освободить помещение... Через какое-то время свет стал иногда загораться и, видимо, пользуясь ситуацией, в объектив «японской хреновины» попал, а точнее впрыгнул Вадик с женской причёской и огромным бюстом, натягивавшим рубашку, и созданным с помощью скомканных газет. Последние минут тридцать видеокамера снимала кромешный ночной мрак, как символ преходящих ценностей. Получился этакий философский Holy End. Алекс и Кэтрин покинули эту вечеринку самыми первыми, их вообще уже ни очень интересовало подобное времяпрепровождение. Сразу после них «дополнительный» выпускной покинул Сэб. Через несколько дней он должен был уезжать в Барнаул для поступления на экономический факультет в Алтайский Государственный Университет. Но перед отъездом он, конечно, не мог не попрощаться с лучшим другом. 22 Когда в последний день перед отъездом Сэб зашёл к Алексу, он застал друга в маленьком дворике перед бабушкиным домом, рубящим дрова. –– Привет, Алекс! – над забором сияла дружеская улыбка Сэба. –– Хай, Сэб! Проходи, – ответил юноша и с одного удара разбил огромный берёзовый брусок. –– Помочь чего? –– Можешь пока складывать дрова к стенке. –– Как настроение? –– Погано. –– А чего так? –– Сэб, как ты думаешь, Бог есть? – неожиданно спросил Алекс. –– Есть, наверное... Но только где-то так высоко, что оттуда нас не видно... –– Я не смогу, как все, Сэб. Если я не найду стоящего смысла жизни,... то пошло всё к чёрту! –– Только меня позвать не забудь... –– Сэб, вот по Дарвину мы произошли от обезьян, но почему он не договорил? –– В смысле? –– Но ведь по логике эволюция – процесс постоянный? –– Ну да. –– Значит человек – не предел! А, учитывая, что Вселенная бесконечна, где-нибудь и когда-нибудь, наверняка, уже появилось что-то более совершенное! А, может быть, и просто совершенное! –– Ну, ты загнул! Тебе в философы идти надо! –– Я тебе больше скажу: если человек – это предел физического развития, то дальше всё равно должно что-то быть?.. Вот, мы и говорим – дух, духовное развитие... Просто этот уровень совершенства уже ни в нашем физическом измерении... Сэб сделал глупое непонимающее выражение лица и в шутку отмахнулся от Алекса: –– Сам-то всё понял, что мне сейчас объяснял? –– Не-а, – улыбнулся Алекс. Потом, тяжело вздохнув, он спросил у заходящего Солнца: –– Неужели мы все просто сдохнем? Тут дверь из дома открылась и на пороге появилась бабушка Алекса. Приветливо улыбаясь, и с неиссякаемым оптимизмом в голосе она спросила: –– Ну, что, работнички? Проголодались? Алекс немного занервничал. Ведь он не знал, что у бабушки на обед. Может, щи из крапивы, а может и «ассорти» из всего, что не доели раньше... Но любимая бабуля не подвела, и на обед было любимое блюдо её внука – вареники с сырой капустой и сметаной. 23 Почти все выпускники из 11 «Б» средней школы № 6 летом 93-го попали в высшие учебные заведения. Лучшие ученики – Паша Старков и Таня Соловьёва поступили в Новосибирский Гос. Несколько человек – в Алтайский. Остальные, в том числе и Алекс, – в Рубцовский Индустриальный Институт. Но среди немногих не поступивших был и Сэб. Он всецело был поглощён своей любовью к Оксане. И после приезда в Барнаул ни о чём уже больше думать не мог, кроме как о ней. В итоге Сэб завалил экзамены. И хотя его мама хотела пристроить сына «по блату», взяв в долг круглую сумму, юноша был для этого слишком горд и решил, во что бы то ни стало, поступить самостоятельно. Но в Барнауле Сэб остался: мать устроила его на работу к знакомому бизнесмену. Сэб жил в снимаемой квартире. Зарабатывал он прилично для своего возраста, но мать всё равно каждый месяц присылала ему деньги для оплаты квартиры. А зимой Сэб и Оксана поженились. Родители невесты подарили молодым однокомнатную квартиру на окраине города. Юная супружеская пара была на седьмом небе от счастья. Но за семейной жизнью и работой Сэб совершенно забыл о грядущем повторном поступлении и к августу 94-го юноша знал науки меньше, чем год назад. И хотя несколько последних недель перед экзаменами он практически круглосуточно сидел за учебниками, в желанный ВУЗ Сэб снова не поступил. На все очередные уговоры своей матери всё же воспользоваться «чёрным ходом» и попасть-таки в Университет посредствам взятки Сэб отвечал лишь негодованием. Несчастный юноша не знал, сколько абитуриентов всё же воспользовалось подобной родительской помощью, и сколько достойных ребят было «завалено» на экзаменах, чтобы освободить места для богатых, но бездарных. А поздней осенью Сэба забрали в армию. Правда, вернулся он из неё всего лишь через несколько месяцев. 24 Алекс и Кэт после зачисления в родной институт почти каждый день бродили по городу (особенно им нравилась набережная). Жизнь хоть и с большими трудностями и проблемами, но всё же текла в своём незыблемом и вечном русле. И порой казалось, что это и есть настоящее счастье: просто идти, держась за руки на встречу вечернему солнцу, за которым будет звёздная ночь, а за ней будет золотой рассвет, в который когда-нибудь они, всё так же держась за руки, уйдут навсегда… А что потом? Но разве Любовь ни есть высшая ступень эволюции? А значит те, кто Ей принадлежат – уже не в нашем материальном мире, а в мире, в котором Она, в мире духовном, в мире вечном… –– Вот, отучимся, – мечтал Алекс, – Организуем с Сэбом какое-нибудь дело... Квартиру в Барнауле куплю... –– А я? – удивилась Кэт. –– Так я же ради тебя всё это буду делать!.. А потом акционируем с Сэбом детский дом. Чтобы воспитатели там работали нормальные, а не как везде… –– Здорово! – Кэт заворожено вздохнула. Алекс посмотрел на светлое небо и обратился прямо к нему: –– Ведь, если у нас ничего не получится, то зачем вообще всё это... – юноша взглянул по сторонам, – надо было начинать?.. Кэт посмотрела на Алекса, обняла и сказала: –– Всё у нас получится… Ласковые лучи летнего солнца словно вторили этим словам, укутывая и согревая влюблённых… 25 Новая институтская жизнь разительно отличалась от школьной. И прежде всего тем, что в высшем учебном заведении ребята сразу ощутили полное равнодушие со стороны преподавателей. Но зато теперь юноши и девушки впервые почувствовали себя свободными и независимыми. Большинство из новых студентов согласно духу времени выбрало экономические специальности. Среди них был и Алекс. Кэт же не поддалась общему рвению к деловым наукам и решила стать лингвистом. Первый год обучения в институте проходил под знаком весёлой студенческой беззаботности и бесшабашности. Так как Сэб к тому времени, похоже, надолго обосновался в Барнауле, Алекс окончательно «скорешевался» с Вадимом, чьё неординарное чувство юмора разгоняло последние облака депрессивных фронтов. Но однажды на горизонте появился настоящий смерч. И Вадик был не в силах его развеять даже самыми изящными остротами... * * * Кэт считалась одной из первых красавиц института, и на неё сразу обратили внимание несколько старшекурсников. Одним из них был некий Роберт. Это был высокий брюнет с правильными чертами лица. Одет он всегда был в костюм – тройку. На учёбу Роберт приезжал на собственном авто, что было чрезвычайной редкостью для рубцовских студентов. Самой же ценной вещью у Алекса была чёрная кожаная куртка. В общем, конкурировать с Робертом в финансовом отношении он явно не мог. Но до весны 94-го Кэт полностью игнорировала всякие попытки ухаживать за ней со стороны многочисленных поклонников, из которых постепенно остался только один Роберт. Как-то раз Алекс попытался набить ему морду, как и другим ухажёрам своей девушки, но его остановило несколько крепких ребят, везде и всюду сопровождавших Роберта, который, видимо, для таких случаев и держал при себе узколобых дружков. И хотя Алекс знал, что Сэб в любой момент бросит все дела и приедет в Рубцовск по первому зову друга, но звать на помощь не стал. Кстати, самого ревнивого друга Кэтрин никто не трогал как раз благодаря той истории, когда Сэб вместе с несколькими друзьями – боксёрами превратили в отбивные обидчиков Алекса. Надо сказать, что весной 94-го случилось одно весьма трагическое событие. Восьмого апреля по всем центральным каналам сообщили о самоубийстве лидера группы NIRVANA Курта Кобэйна. Естественно, это был тяжелейший удар по всем поклонникам и любителям свежего музыкального урагана из Сиэтла, а точнее Абердина. Некоторые, не видя больше «свет в конце тоннеля», следовали примеру своего кумира и добровольно уходили в мир иной. Алекс же и его друзья находились в шоке и не могли даже полностью осознать происшедшего. Тем не менее, в их ещё детских душах на долгое время поселилась тоска и печаль. Кэт не поняла причины столь депрессивного состояния Алекса в те дни и это стало поводом для их более редких встреч вплоть до самой последней... Роберт тем временем стал одаривать дорогими вещами мать Кэтрин, которая в отличие от дочери их с радостью принимала. А на день рождения Кэт её настойчивый почитатель преподнес девушке восемнадцать (по числу лет) роскошных роз, которые на этот раз она всё-таки взяла под давлением своей мамы. Алекс, придя в тот вечер к своей девушке всего с тремя розами и шампанским, выбросил в окно подарок Роберта и сказал, указывая на свой скромный букет: “Кэт, здесь всё равно больше...” После этих слов он повернулся и вышел. Конечно, шампанское в тот день ни Кэтрин, ни даже её мать пить не стали. Так оно и стояло в их доме ещё очень долго, как свидетель несостоявшегося праздника. Отношения между Алексом и Кэтрин становились всё хуже. А однажды Кэт всё же согласилась отужинать с Робертом в ресторане. Алекс был взбешён и опустошён. Солнце погасло... 26 Временами Алекс хотел убить и Кэт и её поклонника, но Вадик всегда сдерживал своего друга: –– Алекс, да ведь она продалась! Ты подумай кто это! И ради неё ты собираешься сесть в тюрягу?! А за этого Роберта тебя вообще «грохнут» на следующий день! –– Вадик, – полумёртвым тоном произнёс Алекс, положив голову на руки, – Здесь всё продаётся... –– Да ни черта! – возмутился Вадим, – Я не продаюсь, Сэб не продаётся, ты не продаёшься! –– Вадёк, она ведь не себя, она ведь Её продала... –– Значит, Её и не было... –– И вообще нет... – откуда-то из потустороннего мира проговорил Алекс. –– Это хорошо, что она сейчас себя проявила, – попытался переменить тему Вадим, – А, прикинь, если бы у вас уже дети были? –– Ты прав... – ответил Алекс, но взгляд его уже потух, и в нём впервые появилась беспросветная тоска, – Вадёк, – грустно улыбнулся Алекс, – А тебя никто в ресторан не приглашал?.. А то сидишь тут со мной – в кабаке... –– Да звал тут один, – картинно жеманничая, ответил Вадим. Но в вопросе Алекса за очевидной шуткой, скрывалась огромная печаль, а ещё – страх перед бездной одиночества, перед бездной мира... 27 После окончания первого курса Алекс на лето устроился на работу в баре на набережной. А после смены они с Вадиком частенько пили пиво где-нибудь на скамейки с видом на реку. В этот раз у Алекса был совершенно отрешённый вид, и Вадик решил его как-то растормошить: –– Hey, people! How are your shit?! –– All is shit... – с тоской в голосе ответил юноша. –– And I’m shit? – театрально вознегодовал Вадик, – Hey, you, motherfucker! You said: I’m shit?! – Вадик растопырил мизинцы и указательные пальцы на обеих руках. –– No, – печально ответил Алекс, – You – my friend... And you may came as you are... –– Oh, very thanks! – Вадик развёл руки и поклонился. –– Вадёк, – перешёл на русский Алекс, – Я, вот, думаю. Козлы эти янки, конечно! Ведь они уничтожили Советы – «раковую опухоль» мира. И ладно, там, что вместе с Советами уничтожили кучу простых людей, но они до сих пор говорят, что хотят довести нас до такого состояния, чтобы мы уже никогда не встали с колен... То есть попросту добиваются абсолютной власти и райской жизни только для себя. Какая же это страна мечты? Они просто хотят всех сгноить... Алекс вздохнул и снова продолжил: –– Я читал, что они на полном серьёзе несколько раз готовили третью мировую, при этом Советский Союз – только планы обороны. Они спокойно сидели и рассчитывали: сколько миллионов человек погибнет после первой ядерной атаки... Так кто же после этого настоящая империя зла?.. –– А чё, ты думаешь, у них великие люди мрут, как мухи, причём по собственной воле... – Вадик вдруг картинно всплакнул, – А Курт так грустно пел... – И он стал вытирать платочком якобы заплаканные глаза. –– Вадёк, по-моему, конец света уже давно настал... – глядя куда-то в даль, сказал Алекс, – Вокруг у всех на лбу написано: «666». Самая «великая» держава в мире посредством TV всем проповедует одно и то же: начинайте курить в четыре года, пить – в 7, заниматься сексом – в 10, чуть позже – колоться... Так что люди даже и опомниться не успевают, как жизнь уже заканчивается... Антихрист давно уже здесь – он просто меняет маски. Какая-то дьявольщина стирает целые нации в порошок – то идеологией, то западной псевдо-культурой. Хотя нормальные люди всё прекрасно понимают. Только, вот, их остаётся всё меньше и меньше. «Естественный отбор» начинает «выкашивать» нас ещё в утробе... Аборт – такая же норма, как и куча другого дерьма, которое запад выдаёт нам за достижения прав человека... Вадик, – глаза Алекса как-то грустно заблестели, но на лице его при этом была странная улыбка, – Я не хочу жить в этом мире... –– Но ведь есть ещё такие как мы, и ради них надо жить, – Вадик посмотрел на Алекса, но тот его уже не слышал, он был уже где-то очень далеко, и вряд ли кто-то мог его оттуда вернуть... 28 Осенью, когда в институте снова начались занятия, Алексу дали комнату в общежитии, где они с Вадиком и отметили новоселье. –– И чего – будешь теперь постоянно в общаге жить, – спросил Вадик. –– Да... Устроили по знакомству, – без особой радости отозвался Алекс, – Хотя вообще-то мне не положено... –– Нда… Нам только справки положены, что мы есть и, что мы – это мы... – как всегда неординарно отреагировал Вадик, – А потом дадут, что нас больше нет..., что мы закончились..., – Вадик усмехнулся, – Извините, Вадиков больше нет! И хрен ещё, когда завезут! Модель, знаете ли, устаревшая! –– I hate myself and I want to die! – процитировал Курта Кобэйна Алекс, слишком часто в последнее время заигрывавший на словах со смертью, хотя это явно доставляло ему удовольствие. * * * Почти весь второй курс Алекс проучился, находясь в каком-то летаргическом сне. Возможно, этому способствовало и замораживающее действие сибирской зимы. Но Алекс всё реже ощущал связь с реальностью. Всё его существо занимали печальные мысли. Алекса сжигала изнутри бессильная ненависть и одновременно огромное глубокое сострадание к миру. И это сострадание было столь велико, что буквально разрывало юную душу... С каждым прожитым днём Алекс всё больше убеждался в тщетности всего, что делают люди, в полной бессмысленности бытия, от чего испытывал лишь невыносимую горечь в своём сердце. Вся вселенная казалась ему чьей-то злой шуткой. Будто она и была создана только для того, чтобы вдоволь поиздеваться над такими, как он несчастными человеками. Наступление весны Алекс даже не заметил. Настолько всё происходящее вокруг стало для него неважным и даже безразличным. Но однажды с ним произошло одно интересное происшествие. 29 В этот весенний вечер Алекс с бутылкой пива в руке одиноко бродил по набережной. Со стороны реки дул прохладный лёгкий ветерок. Алекс сел на скамейку и стал смотреть на лес на противоположном берегу и на размеренное течение реки. Мимо него проходили счастливые пары, некоторые везли впереди себя коляски с младенцами. “Надо же,” – подумал юноша, – “В этом городе кто-то ещё осмеливается заводить детей...” И Алекс не заметно для себя погрузился в волшебный и не сбыточный мир фантазий. Ведь это было единственное, чего никто не мог его лишить. Алекс стал думать о том, что где-то далеко-далеко есть такая страна, где у людей спокойная и счастливая жизнь. Он мог бы родиться в этой стране. У него была бы настоящая семья с любящими родителями. А когда бы он вырос, то поступил бы в престижный ВУЗ, а потом бы устроился на хорошую, а главное интересную работу. Может быть, он встретил бы ту прекрасную и единственную, которую полюбил бы на всю жизнь. И когда-нибудь у них появились бы свои дети – трое чудесных малышей... Да, он мог бы иметь самую лучшую семью в мире... От этих мыслей юноша совсем забылся. Как вдруг неподалёку он услышал скрежет тормозов, а затем и громкие и многочисленные возгласы. Какая-то шумная компания молодых людей лет 25-30 высыпала на набережную из нескольких машин. Они явно что-то праздновали, так как были уже «навеселе». У одного из молодых людей весьма внушительного телосложения была видеокамера, с помощью которой он пытался запечатлеть происходящее, но парни и девушки постоянно разбегались во все стороны. Пока, наконец, кто-то из компании не предложил собрать всех вместе и сфотографироваться. Молодой человек с видеокамерой стал приглашать всех как раз к той скамейке, где сидел Алекс. –– А, ну-ка, свали, салага!.. Не видишь, – дяди сейчас фотографироваться будут! – обратился к Алексу молодой парень. В его словах звучало презрение и пренебрежение, а на лице была пьяная самоуверенная ухмылка. “Зачем ему надо унижать меня?” – подумал Алекс, – “У него же есть всё… Но ему почему-то обязательно нужно отнять у меня последнее...” Ещё недавно Алекс, не раздумывая, ввязался бы в драку, но в эти дни он слишком ясно и отчётливо предчувствовал нечто кардинальное и неотвратимое, что подобно арктическому ледоколу надвигалось на него и в то же время влекло своей вселенской глубиной и неизвестностью. Поэтому юноша ничего не ответил на хамские слова незнакомца, а лишь странно улыбнулся, сделав невменяемый вид. Молодой человек положил свою видеокамеру на скамью, схватил Алекса за грудки и швырнул через скамейку на зазеленевший совсем недавно газон. Юноша, по старой привычке, было вспыхнул порывом броситься на верзилу, чтобы «выгрызть кадык», но тут же его внезапно охватило абсолютное равнодушие ко всему и вся. Алекс отполз к ближайшему дереву, при этом совершенно не задумываясь о том, как его поведение выглядит со стороны. Юноша лёг спиной на ствол берёзы и стал смотреть в небо, как часто раньше он смотрел в глаза этому бездонному и бездушному судье. К его сердцу вдруг подступила огромная обида на саму вселенную, которая явила этот мир и его самого в этот мир. “Неужели во всём этом есть хоть какой-то смысл?!” – восклицали глаза Алекса, обращённые к небесам, – “Всё так глупо и бессмысленно!!!...” В этот момент со стороны реки раздался крик. Вся компания молодых людей уже находилась на набережной, где, по всей видимости, фотографировалась на живописном фоне. А уже примерно в нескольких десятках метрах в стороне от молодых людей со всех ног убегал от печально знакомого Алексу горе-оператора и его друга какой-то парнишка. В руках у него была видеокамера, чей недавний владелец со своим товарищем явно отставали и без посторонней помощи вряд ли смогли бы догнать преступника. Алекс, глядя на всю эту картину, неожиданно взорвался от истерического хохота и стал кататься по газону, как весенняя кошка. Оставшиеся же на набережной молодые люди напротив сильно погрустнели и стали недобро коситься на «двинутого» юнца. Один из парней злобно гаркнул на Алекса: “Ты чё ржёшь, скотина?!” Далее следовали весьма нецензурные фразы, общий смысл которых сводился к угрозе, превратить Алекса в некий непотребный субстрат. Но тут одна из девиц заявила, что «пацан просто псих», и не надо его трогать. Другой, оставшийся на набережной, молодой человек предположил, что Алекс никто иной, как сообщник воришки. На что всё та же девушка резонно ответила, что, мол, тогда бы этот параноидальный неврастеник тут давно уже не валялся... После этого события Алекс понял, что он находится в том состоянии, когда нужна всего лишь ещё одна капля в безмерном сосуде его страданий, чтобы он решился на последний шаг... Ибо только слабый огонёк в его душе поддерживал присутствие Алекса в этом мире. К счастью в это время он ещё не знал, что Сэб попал на войну, и даже числился в списке погибших в бою. 30 В январе 95-го Сэба, как и многих других таких же парней, у которых была смелость и совесть, но не было ни связей, ни денег, в общем, никаких шансов на жизнь, отправили на бойню в горах Северного Кавказа «потешить» латышских снайперов, отрабатывавших аравийские нефтедоллары в Чечне всё с тем же рвением, что и в 17-м году, когда их предки под предводительством Ленина, но только за немецкие марки устанавливали в России первое социалистическое государство. И «живые позавидовали мёртвым»... Сэб выжил, но душа его умирала каждый раз, когда гибли его восемнадцати- и девятнадцатилетние товарищи. И не было ни сил, ни возможности спрятаться от испепелявших юную душу тяжёлых мыслей и ночных кошмаров... А вы жили и «брали от этой жизни всё»... Вы бесновались на ночных дискотеках, когда русских мальчишек рвали в клочья чеченские позорные волки... Вы пили коктейли и курили «травку», вы «радовались жизни» и ни о чём не думали... Горите смрадным адским пламенем, мои «продвинутые» современники!!! От этих мук Сэб хотел найти спасение, попав под снайперскую пулю, а лучше под тысячи и миллионы пуль равнодушных убийц на гражданке. Всего через несколько недель, после прибытия на войну, Сэб с контузией и несколькими лёгкими ранениями попал в госпиталь. В конце февраля его рота находилась на одной из многих стратегически важных высот горных районов Чечни. И, вот, одним снежным зимним кавказским утром несколько сотен «обколотых» для храбрости вакхабитов стали прорываться к равнинным районам Чечни. Наркоманы – борцы за чистоту веры предлагали Сэбу и его товарищам, оказавшимся на их пути, сдаться и даже огромные деньги, но в ответ слышали лишь автоматные очереди. А после неудачных для интернациональной банды «переговоров» начался штурм. Одна за одной накатывались волны атакующих боевиков. И уже наркотики не спасали арабов, чеченцев, украинцев и прочих наёмников. И хотелось бежать, но командиры с зелёными повязками ясно давали понять, что их подчинённых теперь везде ждёт только смерть, – либо на высоте, либо при бегстве. И отмороженным уголовникам было не понятно: как(?!) плохо снаряжённые, нищие, полуголодные и всеми преданные мальчишки противостоят им(?!!), хорошо обученным, сытым и обеспеченным. Как(?!) они там умирают в ужасных муках непонятно ради чего и лишь с детским удивлением на лицах: мама, почему всё так?... К ночи на высоте осталось не больше двух десятков оборонявшихся. Сэб уже был ранен в плечо и в правый бок, как вдруг где-то совсем рядом прогремел мощный взрыв. А потом внезапно настало утро, и чей-то до боли знакомый, но далёкий голос позвал его. Это была его мать. Она стояла возле какого-то искривлённого дерева. От неожиданности Сэб даже стал заикаться: “М-мама!.. Т-ты что?!... Уходи отсюда!... Тебя же м-могут убить!” Стрельба вокруг продолжалась. Неподалёку Сэб увидел командира роты, отдающего приказ по рации открыть артиллеристский огонь по высоте. Сэб снова обратился к матери: “М-мам, уходи скорее!..” Но женщина только встала на колени и горько заплакала. При этом вокруг неё было какое-то необычное сияние... Сэб подошёл к ней и тоже упал на колени, положив голову на материнское плечо. “Мама... Ведь убить могут...” – сквозь слёзы сказал Сэб, но женщина лишь крепче обняла своего сына. 27 февраля Сэб очнулся в военном госпитале. Перед ним стояла пожилая медсестра. –– М-мама... – ещё очень смутно видя, пробормотал Сэб, – Здесь могут убить... Медсестра заплакала и погладила Сэба по голове. Рота, в которой служил Сэб, остановила сотни профессиональных головорезов, потеряв при этом почти весь личный состав. Самого Сэба без сознания в разорванной, перепачканной грязью и собственной кровью форме, заваленного камнями и ветками, нашли в расщелине на склоне горы, куда, по всей видимости, его отбросило взрывной волной. 31 Весной Сэб вернулся домой. Алекс в первый момент его даже не узнал, настолько война изменила Сэба и не только внешне. До этого всегда энергичный и весёлый, Сэб стал замкнутым и мрачным. Впрочем, настроения лучших друзей в это время были очень схожи. Но, в отличие от Алекса, Сэб уже не задумывался о смерти. Все подобные мысли улетучились в одно мгновенье, когда на вокзале он увидел, плакавших навзрыд от счастья, свою мать и Оксану. По-женски причитая, два самых близких Сэбу человека обнимая и целуя его, повторяли одни и те же слова: “Никогда!.. Никогда!.. Никуда больше не отпустим!..” * * * Для Алекса же встреча с вернувшимся с войны другом стала той самой последней каплей, исчерпавшей жалкие остатки запаса прочности душевных сил. Его лучший друг на самом деле погиб... Осталось лишь израненное тело, но душа... Душа была погребена вместе с тысячами других мальчишеских душ тех ребят, что никогда не вернулись к своим семьям. Говоря с Сэбом, Алекс словно вёл диалог с самой смертью. Казалось, внутри его друга неистово и зловеще беззвучно (для окружающих) завывала лютая метель, такой леденящей безжизненностью были исполнены редкие слова Сэба и невидящий взгляд, обращённый в бездну... Алекс уже не сомневался в своём будущем. Ничто теперь не удерживало его от страшного шага... шага в пропасть... 32 Тот последний вечер Алекс полный тяжёлых раздумий провёл, прогуливаясь по безлюдному городу. Постепенно страх перед пустотой неизвестности за той «дверью» перешёл в искреннюю и торжествующую радость... в предчувствии убийства не только самого себя, но и всего, что так долго терзало и калечило его душу... Всё ещё прохладной и дождливой апрельской ночью, забаррикадировавшись на общежитской кухне, Алекс открыл все конфорки на газовой плите и стал отсчитывать последние секунды своего пребывания в этом мире... * * * Сэб, узнав на следующий день от Вадима по телефону о случившемся, в состоянии глубокого потрясения бродил по улицам Барнаула. В голове он решал один вопрос: жить или не жить? Если первое, то значит нужно срочно ехать в родной город, ведь Алекс в коме, хотя врачи и говорят, что шансов очень мало... Если же второе... Нет. Он не имеет права... Не имеет права уйти из ненавистной ему жизни ради Оксаны, ради матери, ради всех тех, кто его любит... Проходя мимо Православного Храма, Сэб заметил у ограды священника, на лице которого было написано абсолютное спокойствие и умиротворение. Человек в рясе еле заметно чему-то загадочно улыбался. Сэб, неожиданно вспыхнув в приступе гнева, подошёл к батюшке и с негодованием бросил ему в лицо: –– Мир – дерьмо! А Ваш Бог его создал, чтобы изгаляться над нормальными людьми! Я вас ненавижу вместе с вашим Богом! Священник ничуть не изменившись в лице, пристально поглядел на Сэба добрыми полными вечной мудрости глазами и спокойно сказал: –– Иди за мной... Сэб сначала хотел ответить что-нибудь дерзкое и даже оскорбительное, но потом, сурово вздохнув, всё же решил последовать за духовным пастырем. Во внутреннем дворе Храма Сэб увидел несколько длинных деревянных столов, за которыми на таких же длинных, но гораздо более узких скамьях сидело множество народа, судя по внешнему виду, явно бедствовавшего. Все они что-то с аппетитом ели и пили из железной посуды, при этом бурно о чём-то рассуждая вслух. Из доносившихся голосов Сэб понял, что в основном эти нищие люди восхваляли Того Самого Бога, в искренней ненависти к которому он только что признался батюшке. –– Наши братья и сестры во Христе кормят этих обездоленных, – всё тем же серьёзным и спокойным тоном произнёс служитель Церкви. Далее он показал Сэбу небольшое распаханное поле с южной стороны Храма и пояснил: –– Здесь мы работаем на земле. –– А тут мы печём хлеб, – сказал священник, указав на небольшое кирпичное здание неподалёку от грядок. –– Каждую неделю мы посещаем детский дом, где помогаем сиротам, – вздохнув, продолжил батюшка, при этом в его глазах, устремлённых куда-то вдаль, промелькнула радостная искорка, – А здесь, – духовный отец посмотрел уже с нескрываемой радостью на Храм, – Мы молимся Господу о спасении человеческих душ из мира сего... Потом священник снова пристально поглядел на Сэба и спросил всё тем же невозмутимым и умиротворённым тоном: –– За какое именно дело ты ненавидишь меня и моего Бога, наставившего многих людей на Путь Истинный?.. Сэб опустил глаза. Губы его нервно вздрагивали, в лице читалась серьёзная и мучительная озадаченность. Юноша, казалось, не находил себе места и то тёр левую щёку, то ноющее от раны плечо. –– Почему же всё так паршиво?.. – задал, наконец, глухим голосом риторический вопрос Сэб. Лицо Православного пастыря слегка помрачнело и он грустно ответил: –– Потому что сын волен забыть Отца, но ждут его лишь горе и разочарования... Россия предала Господа и уже не помнит Его заповедей... – батюшка вновь глубоко вздохнул и продолжил, – Потому что, сын мой, человек может не верить в Бога, но Господь верит в человека всегда. Иначе бы не было всех этих испытаний в мире сеем... Ты, сын мой, многое зло повидал, как я вижу... Сэб внезапно ощутил невероятную боль за пережитое и целый океан слёз в своём сердце. В горле стоял болезненный ком. И очень хотелось плакать. Неизвестно почему, но Сэб был уверен, что перед духовным отцом плакать было можно и нечего было стесняться. Словно он, Сэб, маленький мальчик, а это его настоящий отец, к которому он пришёл с жалобой... Но ледовитый океан слёз всё не таял и от этого становилось всё больнее... Священник положил руку на плечо Сэба и тихо произнёс: –– А ты плач, сын мой, плач, полегчает... Здесь не стыдно... И лёд раскололся, и Сэб рыдал, как малыш... –– Ну, будет... будет тебе... – через некоторое время стал успокаивать юношу батюшка, – Что было, то прошло... Ты лучше приходи ко мне на службу, мы за тебя помолимся... Сэб ладонями вытер лицо и пробормотал: –– Вы меня извините, я же не знал... Пастырь улыбнулся и ответил: –– А я ещё до того, как увидел тебя, всё тебе простил... Сэб, опять нервно потирая плечо и всхлипывая произнёс: –– Я приду... Я приду... Как же я теперь... Священник снова улыбнулся и сказал: –– Долго Отец твой Небесный ждал тебя, сын мой... Вот ты и вернулся, – батюшка вдруг тяжело вздохнул и добавил, – А сколько вас у Него пропадает ещё... Ох, много... много людей пропадает... Пообещав, посещать Храм как можно чаще, Сэб простился с духовным отцом. А несколько часов спустя он уже ехал на поезде в Рубцовск. 33 Алекс сразу вспомнил свой последний вечер и неуверенно произнёс: –– Но ведь я же жив... –– Ты умер в том мире, – ответил голос, выражавший само сострадание... –– Я боялся, что смерть – это ещё не всё... – печально проговорил юноша, – Потому что думал, что если душа бессмертна, то тогда и моя боль будет вечной... Но сейчас мне совсем не больно... –– В присутствии Духа Господня человек всегда имеет мир и покой в душе, – ответил материнский голос, – Через слова Христа люди на земле спасают души свои к Жизни Истинной среди нас... Разве не слышал ты этого, когда был ещё на земле?.. Алекс вдруг серьёзно задумался. –– Слышал… Но я слышал ещё, что церковные священнослужители ведут себя хуже последних грешников… –– Нельзя судить о Боге по людям, которые прикрывают Его именем свои злодеяния… Кого искал ты в Церкви?.. Человеческое учение?.. Разве тебе мало «мудрых» философов?.. Но, если искал ты Господа, почему останавливался на людях?.. –– Но ведь священники – представители Бога на земле, – не отступался Алекс, хотя чувствовал уже, что в споре не прав он. –– Что бы ты сделал, если бы был врагом Великого Царя?.. Не подкупил ли бы ты многих Его верноподданных, чтобы расколоть стан противника на части и посеять смуту и сомнения среди народа Того Самодержца?.. Алекс вдруг понял, что совершил нечто ужасное и непоправимое. –– Значит, я не могу спастись? – спросил он. Внезапно словно в один миг его перенесли в какое-то помещение. Алекс догадался, что это была больница. В просторной палате с белыми стенами юноша увидел себя, лежащим на больничной койке. Над Алексом, а, точнее говоря, над его телом тихо плакала его мама. Рядом с ней сидела бабушка Алекса с платком в руке. Всхлипывая, она покачивалась и что-то еле слышно повторяла. Это была молитва. В душе Алексу стало очень больно и тяжко от увиденного и, не выдержав, он тоже взмолился: –– Господи, прости меня! –– У тех, чьи сердца ты разбил, ты должен просить прощения, – ответил всё тот же тёплый материнский голос, – Господь вернёт тебя в мир до срока, ибо милость превыше суда… * * * На восемнадцатый день после попытки самоубийства, пережив клиническую смерть, Алекс вышел из состояния комы. Первое, что он увидел, было постаревшее от горя лицо его матери. –– Мама, прости меня... – ещё слабым голосом прошептал юноша. –– Сынок!.. – плача уже от счастья, запричитала несчастная женщина, – Миленький! Родненький! Как же это?! Мать обнимала и целовала своего сына, воскресшего из мёртвых… Это был второй самый счастливый момент в её жизни, после того солнечного и морозного январского утра, когда Алекс родился. -------------------------------------------------------------------------------- © Copyright: Alex Gross, 2002 Код: 2206050065 Количество прочитавших: 20 (список) << Предыдущее | Содержание | Следующее >> РЕЦЕНЗИИ Добавить рецензию -------------------------------------------------------------------------------- << Предыдущее | Содержание | Следующее >> [Для авторов] Национальная Литературная Сеть Литер.ru Стихи.ru Проза.ru Классика Хи-Хи.ru Рукомос Пиитер Библиотека Комарова Голубая Стихия другие ресурсы Предложения Опубликована программа фестиваля сетевой поэзии, который состоится 5 июля в подмосковным пансионате "Липки" близ Звенигорода. Подробнее... Анонсы событий [25.06 18:30] Вечер современной русскоязычной поэзии Израиля [25.06 19:00] "Добыча Радио" - Богатырев, Белка и Подлецъ Лента новостей [21.06] Волошинский литературный конкурс [19.06] Готовится к изданию новый сборник победителей конкурса НЛС [19.06] Молодежный литературный конкурс "Лето-2003" См. также Самиздат На правах рекламы Реклама на сайте | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
