НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ – НОЧЬ НАДЕЖД

Рассказ

За сумбурными хлопотами и заботами последний день года, как ловкий десантник, подкрался быстро и незаметно. Високосный год доставил Марине Пластовой много неприятностей. Будучи бессменным и образцовым директором туристической фирмы, она отлично знала, как зарабатываются честные деньги. О грязных же только догадывалась. В свои тридцать шесть лет она столько хлебнула, что многим и за жизнь не пришлось испытать. А наступающий год – особенный! Поэтому она собрала всех сотрудников в офисе и искренне поздравила.

Все ее коллеги, кроме главного бухгалтера, были моложе, поэтому с юношеским задором обрадовались праздничному вечеру, который устроила им радушная директриса. Они веселились, танцевали и организованно радовались такому неформальному общению, временно отключившись и забыв о своем и личном. Глядя на их раскрасневшиеся лица, она с гордостью размышляла:

«Какие они все привлекательные, элегантные! Сама подбирала – получилась не турфирма, а салон красоты! Правда, до меня им далеко – королева должна быть одна! А мужчин всё же маловато в нашем королевстве».

Вдруг снова напомнили о себе сегодняшние неприятные новости: из Египта позвонила старшая группы и сообщила, что из-за аварии в отеле нет горячей воды; в Италии гололед, и автобус с туристами врезался в грузовик – к счастью, отделались незначительными ушибами; в Париже забастовали авиадиспетчеры – наши застряли в аэропорту, возмущены до предела, так как не попадут домой на Новый год. Марина искренне посочувствовала им, потом философски махнула на всё рукой – всё равно ничем помочь нельзя – и снова выпила за то, чтобы этот неблагоприятный для нее год быстрее растаял, как весенний снег, и больше не напоминал о себе.

Вскоре Марина забылась и с удовольствием отплясывала вместе с молодежью – сама-то уже перешагнула этот рубеж. А когда, и не заметила. Но на этом приятные ощущения закончились – ужасный год и не думал сдаваться. Сначала возник скандал между девушками, не поделившими нового, совсем еще юного переводчика. Только уладили конфликт местного значения, как другая неприятность омрачила настроение присутствующих: перебрал обычно воздерживающийся водитель: пришлось вызывать его друга-соседа, который тут же примчался за ним. Постепенно разошлись и разъехались остальные. Беспокойная Марина переживала за всех и каждого провожала с надеждой, что всё будет хорошо, ведь на сегодня лимит неприятностей уже исчерпан.

До Нового года оставалось три часа, Марина сдала под охрану свой офис и с легкой душой устремилась домой. Только она под легкую танцевальную мелодию расслабилась в такси, как в них врезался «уазик». Момент удара она не видела, поэтому ее сильно тряхнуло, она даже удивилась – как это голова не оторвалась.

«У нас что, Италия? Тогда какого же черта?!» – мысленно возмутилась она, растирая шею, где ощутила острую боль.

Пока ушлый таксист с использованием далеко не парламентских выражений разбирался с деревенским водителем, Марина окончательно пришла в себя и заключила – жить буду! Это главное! Но на всякий случай записала номера обоих автомобилей, вместо денег дала таксисту свою визитку – большего, на ее взгляд, не заслужил – и с увесистыми сумками заспешила домой: посчитала, что в данной ситуации ей не помешает прогуляться на свежем воздухе, к тому же в этот вечер пеший ход – самый надежный вид транспорта.

Торопливо переступив порог, она протяжно выдохнула и перевела дух. Готовить она не только умела, но и любила – всегда делала это с душой, поскольку уважала себя и ценила уже немолодое, судя по морщинкам на лице, здоровье. Пока поставила мясо на плиту, успела сполоснуться; пришло время – перевернула аппетитные куски и принялась за прическу. Она уже предвкушала приятный новогодний вечер в узком кругу… Однако телефонный звонок перебил ее радужные мысли. Марина прозаично вздрогнула, взяла трубку и хотела отругать недисциплинированную подругу – почему ее до сих пор нет… Но не успела – последовала упреждающая фраза, которая заставила ее онеметь.

– Мариночка, милая, прости меня, подругу свою непутевую. – Марина застыла в нехорошем предчувствии, а правое верхнее веко нервно задергалось. – Так получилось, я сама не знала, что он… В общем, я к тебе не приду… Ты что молчишь? – ее ласковый извиняющийся голос перерос в громкий и нервный. – Не пугай меня – скажи же хоть что-нибудь. Алло, алло…

– Не ори. Я тебя слышу. И что же случилось: землетрясение, наводнение, обледенение, что не позволяет тебе добраться?

– Еще хуже – мой Васенька! Мы с ним только что помирились. Ты не думай, что я только о себе думаю: он всех обзвонил, но друга для тебя так и не нашел. Честное слово, мы старались. А раз так, уперся как бык – ты же его знаешь: не пойдем к Маринке, и всё, лучше вдвоем встретим Новый год.

– Полин, мы же с тобой договорились. Я бы тоже куда-то могла упорхнуть, но…

– Ну, прости меня, дуру непутевую. Я же не знала, что он припрется с извинениями и с цветком – вот я и растаяла, как масло на сковородке. Ты же знаешь мою слабость и доброе сердце.

– Это у меня доброе, иначе я бы тебя убила этой самой сковородой, – сказала Марина и, вспомнив про свою, со злостью бросила трубку. У плиты она с тяжестью в груди пожелала: – Ой, быстрее бы закончился этот противный год. Уж в последние часы, минуты, и то норовит подсунуть гадость.

Полина же с облегчением вздохнула, она знала – в таких ситуациях Маринку лучше не беспокоить: со временем она сама остынет. Но на этот раз всё же рискнула – Новый год все-таки, и ей хотелось объясниться.

Услышав повторный звонок, разъяренная Марина отключила телефон, а заодно и мобильный. Оглядев безразличным взглядом комнату, признала: вроде бы всё в ней есть, а чего-то всё равно не хватает. Увидев себя в зеркале в растрепанных чувствах, сразу схватилась за расческу. И тут поймала себя на мысли: а для кого я прихорашиваюсь? Я же никуда не пойду, а теперь выяснилось, что и ко мне никто не придет. Сомнение длилось мгновение – большего оно не заслуживало. Марина умела держать себя в руках и не позволяла даже малейших послаблений. К тому же она уважала себя, как личность и как женщину, поэтому стала старательно накручивать черные, слегка влажные волосы на бигуди. Вдруг ее посетила шальная мысль: а может, всё бросить и рвануть куда-нибудь, пока не поздно.

Но вспомнила прошлую новогоднюю ночь, когда она находилась вроде бы в компании близких людей, а чувствовала себя сиротой среди внешне благополучных семейных пар. Ей было скучно среди них. Причина проста: она не только не ощущала радости в себе, она не являлась душой этой веселой и дружной компании. Более того, она не была даже ее частичкой, а только находилась где-то рядом с праздником, как бы незаметно и в одиночестве присутствуя при этом.

«Что же делать?» – торопливо рассуждала она. Можно и в ресторан, в казино, в кафе – найдут уж одно местечко. А там познакомлюсь – когда выпьют, всё смешается, закружится вокруг приветливой елки. «Ну, Марин, решайся, – уговаривала она себя, но в ней тут же взыграло самолюбие и запротестовали благоразумие и женская гордость. – Звонить, упрашивать, еще не хватало мне унижаться из-за такой ерунды. Потом куда-то лететь сломя голову и с щемящей тоской и обидой наблюдать, как веселятся другие. Я же себя знаю».

Она продолжала увлеченно готовить, стол накрывала на две персоны – так, на всякий случай, а вдруг, как в сказке, ее навестит принц – ночь все-таки новогодняя! Да и Полинка может сто раз передумать или поругаться со своим непредсказуемым Васей – у нее же в голове ветер! А у ее необузданного жеребца-ухажера в башке – самый настоящий ураган! Поэтому вместе и не уживаются – всё выясняют, кто сильнее.

К одиннадцати часам праздничный стол был накрыт и сервирован по высшему разряду – для себя ведь старалась! Еще раз окинув его придирчивым взглядом, осталась довольна. Правда, не хватало маленькой детали – она достала из шкафа свечи, одна из них возвысилась над разноцветным ароматным столом. В сверкающей спальне надела новое нижнее белье – специально привезла из Италии – и подошла к зеркалу. Всё на ней сидело впритирочку и выглядело очень соблазнительно. Опять поймала себя на мысли: для кого?

– Для себя, себя, любимой! – расправила она плечи, приподняла подбородок и изобразила на матовом лице ослепительную улыбку. – Вот так-то будет лучше. И не раскисать – не позволю такие глупости. Надо уметь радоваться жизни даже в мелочах, а удачи и крупные победы сами заставят.

Когда на ней оказалось черное с блестками платье с коротким рукавом и французские туфли, она артистично повернулась на высоких каблуках и снова взглянула на свое привлекательное отражение. Одно плохо – кроме нее, оценить некому!

– Нет, правильно Полинка говорит: у меня такие черные брови и ресницы, что даже подводить не стоит – и без того красивые и очень выразительные глаза. Экономия-то какая! – усмехнулась она. – Так что не буду даже чуть-чуть.

До полуночи оставалось сорок минут, поэтому Марина позвонила родителям и всем близким друзьям, чьи номера помнила наизусть. Роль Снегурочки ей понравилась, и она взяла записную книжку. За разговорами время пролетело незаметно. Только она успела проводить старый год, как начался чеканный отсчет секунд, а затем раздался волнительный бой курантов. Снова налила полный фужер шампанского и с первыми аккордами Гимна стоя выпила до конца и по-армейски троекратно крикнула: «Ура! Ура! Ура!» Мысленно же она пожелала себе, родителям и дочери здоровья, успехов в бизнесе, учебе и капельку удачи. Но ей этого показалось мало, и со следующим фужером последовала серия вполне реальных и не очень пожеланий, среди которых далеко не последнее место заняли и приятные сюрпризы.

Почему-то со следующим годом она связывала большие надежды – жизнь все-таки тельняшка, и ей не хотелось обмануться в этом. Марина не только настраивала, но и внушала себе, что он будет особенным. А когда окончательно уверила себя, приятно расслабилась. Теперь она уже не расставалась с пультом и «прыгала» с одного канала на другой в поисках хороших песен и любимых артистов. Поскольку интересы и требования у нее были довольно высокими, а вкус своеобразным, то программы на ее широком экране мелькали постоянно. Но были и удачные находки. За каждый номер, доставивший ей наслаждение, она с удовольствием выпивала и баловала себя деликатесами. Она умело бодрила себя и с помощью телевизора и богатой фантазии развлекалась в неприхотливом, но гордом одиночестве. Иногда ей казалось, что она находится в Останкино, за одним столом с кумирами, при этом среди известных артистов чувствовала себя настолько уверенно и просто, что они принимали ее за своего человека.

Несмотря на эмоциональный подъем, в два часа ее глаза стали слипаться – сказались и накопившаяся усталость, и ранний подъем, и запредельная для нее доза выпитого. Марина пришла в спальню, быстро разделась и нырнула под ласковое одеяло. Но сон пропал. Прошло пять минут, десять, пятнадцать…

– Ну что, так и буду лежать с открытыми глазами? Да еще музыка эта от шумных соседей. А почему бы не прогуляться? Ведь ночь-то особенная! Надо веселиться, сходить к елке, на людей посмотреть, себя показать – мне что, нечего? Я же не старуха еще! – убеждала она себя. – Всё, встаю и плавно вливаюсь в ликующий повсюду праздник – как встречу год, таким он и будет!

Спустя пять минут она уже выскочила на улицу и взглянула на величавое звездное небо – в нем ощущалось невозмутимое спокойствие и приветливость. Марина не успела пробежать десять шагов, как где-то совсем рядом взмыли три ракеты. «Новогодняя ночь встречает меня салютом. Это к счастью», – обрадовалась она и бойко застучала каблучками по брусчатке. Из элитного квартала вышла на проспект, ведущий к Дворцу культуры и главной елке района. Слабый добродушный морозец и легкий встречный ветерок приветствовали ее и уговаривали не торопиться.

Сначала ей попадались редкие шумные компании, затем по мере приближения к центру становилось оживленнее. Веселые и неторопливые людские ручейки сливались с другими и превращались в широкие многоликие потоки. Марина ощущала себя капелькой в этой праздничной реке, отчего настроение у нее поднялось. Она шла за компанией из семи-восьми человек, которые под гармошку дружно пели то частушки, то мелодичные застольные песни.

– Уж не хуже, чем по телевизору, – признала Марина и мысленно подпевала. Она уже не жалела, что выскочила из теплой постели на свидание с новогодней ночью и зарождающимся самым первым в этом году утром, радовалась, что заряжается их молодой энергией, вдыхая свежий бодрящий воздух.

Вдруг гармошка замерла на полузвуке, и певучие голоса стихли. Марина невольно встрепенулась и взглянула вправо – в сквере, всего в десяти-пятнадцати метрах, ожесточенно дрались подвыпившие парни. Присмотрелась и удивилась – да это же подростки лет по шестнадцать. Но с каким остервенением они били друг друга руками и ногами! Увидев на юных лицах и на невинном снегу кровь, она сморщилась и отвернулась – в ней всё съежилось и затрепетало. Спокойно наблюдать, как они буквально убивают друг друга, она не могла.

– Да что же вы делаете? Остановите их… Милиция, милиция… – с дрожью в голосе кричала она, обращая внимание прохожих.

– Бесполезно, – остановил ее высокий мужчина в армейском бушлате. – Она всё равно не услышит – отдыхает или справляет.

– Как вы можете быть таким спокойным? А если бы это был ваш сын. Они же еще дети!.. Только пьяные. Их надо разнять, – возмущалась Марина, с тревогой посматривая в сторону дерущихся.

– Не советую. Они так резвятся. А помешаете – тут же все переключатся на вас. И тут уж вам несдобровать, – хладнокровно предупредил он, продолжая чинно вышагивать. Марина боязливо семенила чуть сзади – рядом с ним всё же как-то спокойнее. На всякий случай оглянулась – подростки продолжали драться, но оставаться с ними ей уже не хотелось. Уж лучше следовать за этим крепким и уверенным в себе мужчиной.

– Сергей, ну что же ты отстал? – Раздался женский голос из компании, ведомой голосистой гармошкой.

– Иду, иду, – ответил он и приветливо махнул рукой.

– Жена? – почему-то решила Марина.

– Да нет, – удивился тот, пожимая плечами.

– Друзья?

– Только что познакомились… после драки.

Марина глубоко вдохнула и уставилась на него.

– Час от часу не легче, – выдохнула она. – И что, сразу помирились и подружились?

Он усмехнулся и пояснил:

– Минут двадцать назад к ним пристали парни – не вроде этих, сосунков, – он кивнул назад, – а постарше. Как у нас бывает: кто-то кого-то задел, кто-то кому-то сказал что-то обидное, и началось – уступать-то мы не привыкли… Старших уважать – то же. Женщины сразу заверещали и пустили в ход увесистые сумки, мужчины – кулаки, и понеслось… Но тех оказалось человек десять. Ну я и вмешался, чтоб уравнять силы, – не люблю несправедливость.

– Вот видите, там вы вмешались. А здесь…

– Там всё произошло на моих глазах – терпеть не могу наглость и хамство.

– И не побоялись… воспитывать? – Марина хотела взглянуть на его кулаки, но в темноте всё равно не разглядела бы.

– Да нет. Я же их знаю – они сильны стаей, причем в ход пускают всё – руки, ноги, прутья, ножи… А по отдельности не такие уж и смелые. Тут главное – сразу вырубить лидера, а остальные сами разбегутся, даже подгонять не приходится. Вот и на этот раз поддержал тех, кто прав и кого меньше. После этого мы познакомились – оказалось, они родственники. Как положено в таких случаях, отметили почти бескровную уличную победу и продолжили путь.

«А он благородный», – подумала она, пытаясь получше разглядеть его.

За разговорами незаметно подошли ко Дворцу. У сверкающей и вращающейся елки народу собралось – не протолкнуться. Компания встала в плотный кружок и пригласила вовремя подоспевшего Сергея и его знакомую – уже было налито. К своему удивлению, Марина не отказалась, ей тоже всучили пластиковый стаканчик, в который проворный гармонист плеснул неизвестной жидкости. Сергей чокнулся с ней бесшумной посудой:

– С Новым годом! Будем знакомы – Сергей.

– Марина. С новым счастьем! – Кивнула она, и на ее голове встрепенулся богатый мех норковой шапки. Под стать ей оказалась и шуба, но Сергея они не интересовали – впервые он разглядел ее слегка улыбающееся лицо и подумал: грузинская княжна, нет, пожалуй, царица!

Марина принюхалась и сморщилась, но отступать не хотела. Они выпили одновременно и залпом. И тут случилось чудо: в груди что-то щелкнуло и включилось, тусклые глаза вспыхнули и расширенные зрачки зажглись так ярко, словно праздничные лампочки. А сама она застыла и не могла вымолвить ни слова. Когда вздохнула, закашлялась. Ей тут же всучили соленый огурец и корку хлеба. Закусив, она обожженным голосом выпалила: «Спирт?!»

– Он самый, – дружно подтвердили ее новые знакомые, – девяносто шестой! Повторить?

Испуганная Марина энергично затрясла головой.

– Тогда самогону или шампанского? – предложил шустрый гармонист.

– Лучше второго немного.

Они выпили еще и еще, шутили, смеялись, а когда основательно разгорячились, пошли кататься на горку. В тысячной толпе Сергей и Марина заговорились и отстали. Но, оставшись вдвоем, особого огорчения не испытывали. Искать новогодних знакомых в этой толчее было бесполезно, тогда Марина предложила прогуляться. Сама же с любопытством продолжала незаметно разглядывать Сергея, обладающего открытым и невозмутимым характером: на вид ему около сорока, без сомнения, симпатичный, серо-голубые глаза приветливые, улыбка приятная, говорит неторопливо и размеренно... Кто же он? Почему в такой день один?

Чем больше она изучала его внешность и слушала, тем больше он ей нравился. Дважды Марина чуть не упала на неустойчивых высоких каблуках, и каждый раз он ее вовремя поддерживал, демонстрируя отменную реакцию. Больше не желая рисковать, она сама взяла его под руку и теперь чувствовала себя уверенно. Когда оказались в квартале от ее дома, она совсем неожиданно для себя предложила:

– Эх, гулять так гулять. Сергей, пойдем ко мне – у меня всё есть. А то я так проголодалась на свежем воздухе!

Он не возражал – раз приглашают, значит, это удобно. В просторной прихожей его ослепил яркий свет. Когда он снял бушлат, Марина опытным глазом сразу определила: «Мало того что на нем костюм дешевый, так он еще и не первой свежести, белая рубашка – тоже, а отсутствие галстука говорит о том, что мой гость не любит ошейники – значит, не чиновник».

Зато она поразила его сверкающим платьем и поразительной артистичной внешностью. Оказывается, дорогая натуральная шуба и меховая шапка не украшали, а наоборот – скрывали ее природную красоту. Судя по ее волосам, бровям и глазам, в ней, видимо, течет кавказская кровь, размышлял он. Сергей даже почувствовал себя неловко рядом с ней да еще в такой роскошной квартире. Но отступать он не привык.

– Я случайно, не в музей попал? Нет? – засомневался он в ее ответе. – Тогда, может, в антикварный магазин?

– Ошибаетесь, молодой человек. Это скромная обитель одинокой женщины, – поддержала веселый тон хозяйка. – Прошу к столу. Не знаю, как ты, а я нагуляла зверский аппетит. Да еще выпила там, у елки.

– Тогда я побаиваюсь за свою жизнь. Предупреждаю: я жилистый и невкусный.

– Вот те на – хулиганов не боится, а тихой безобидной женщины испугался.

– Внешность обманчива – женщины столько мужчин погубили, что они уже в дефиците.

– А наоборот?

– Одному Богу известно. Особенно опасны красавицы – свеча и омут одновременно. Но мне хочется верить, что очаровательная хозяйка является редким исключением. А если честно, то у меня аппетит тоже проснулся.

Взглянув на стол, Сергей обратил внимание, что накрыт он на двоих – фужер полон, а тарелка, вилка, нож – чистые. Видно, не пришел. Ну и что? Какое мне до этого дело?

Присели за стол. Теперь Марина пила дорогое французское вино и мартини со льдом. Гостю же предложила коньяк и водку. Сергей предпочел русский напиток, однако, по ее наблюдениям, он не больно-то увлекался. Значит, не алкоголик. Это уже хорошо, похвалила она мысленно и с удовольствием подложила очередную закуску. Марина продолжала незаметно изучать скуластое лицо Сергея: волосы густые, русые, лоб прямой, чуть скошенный, глаза выразительные, но глубоко не позволяют заглянуть – что-то скрывают, нос и зубы ровные. Прямо портрет можно писать. Нет, лучше в кино снимать.

Сергей тоже не отставал. По телу ровно растекалась ядреная и незамерзающая на морозе благодать, но в голове он не терял былой свежести. Посматривая на Марину, не мог налюбоваться ее красотой и благодарил судьбу за то, что выгнала его на улицу прогуляться. Она же, закончив с детальным изучением внешности гостя, заинтересовалась его биографией и семейным положением – любопытство было сильнее чувства такта и благовоспитанности. Ночь-то сегодня особенная, так почему бы не воспользоваться.

– Кто ты? Расскажи о себе.

Он хитро ухмыльнулся и аккуратно провел рукой по верхней губе, будто расправил поникший ус.

– Я грешной жизни угрюмый свидетель, – загадочно представился он.

«Ах, не хочешь. Тогда я зайду с другой стороны: приступлю к прямому допросу. Не бойся, миленький, это не больно – ты даже не почувствуешь».

– Ты никуда не спешишь?

Сергей отрицательно покачал головой. Он был откровенен – в эту ночь он ощущал себя бездомным псом, которого никто нигде не ждет.

– А с кем ты встретил Новый год?

– С другом и его подругой. Сначала всё было нормально. Потом чувствую – им хочется побыть вдвоем, ну, я и оставил их наедине.

– А живешь где?

– У этого же друга.

– А семья? – Для Марины это был самый важный вопрос, поэтому она с нетерпением ждала ответа. А он медлил, будто сознательно испытывал ее нервную систему.

– Что-то я вспотел весь, – он встал и снял пиджак.

– Если тебе неприятно говорить на эту тему, можешь не отвечать. Ой, да у тебя рубашка действительно мокрая и мятая. Живо снимай.

Сергей уставился на нее – его обычно невозмутимые глаза на этот раз выражали недоумение.

– Да не смущайся. Пошли, – скомандовала она и направилась в ванную – Сергей подчинился.

Когда он с трудом снял прилипшую к телу рубашку, Марина тут же скомкала ее и безжалостно бросила в стиральную машину. Затем намочила полотенце и повернулась: увидев его красивый рельефный торс, она застыла в изумлении.

– Да с тебя можно фигуру атлета лепить!

– Каждый день занимаюсь, – признался Сергей.

Мягкое махровое полотенце легло на его тело и приятно пробежалось по плечам, грудным мышцам, жесткому животу… Затем внимательные руки Марины протерли ему спину, подмышки, бицепсы, заодно с лаской почти профессионально помассировали шейные мышцы. Сергею было и приятно, и неловко. Марина же откровенно наслаждалась – давно она не ухаживала за мужским телом, тем более таким красивым! Но на этом оздоровительно-гигиеническая процедура не закончилась – вскоре на сухой и раскрасневшийся торс Сергея обрушились шипящие струи ароматного дезодоранта, напомнившего запах деревенских лугов и полей.

В знак благодарности Сергею хотелось поцеловать заботливую хозяйку, но он так и не решился. А она деловито включила стиральную машину и снова пригласила гостя к столу. Удивленный Сергей с радостью последовал за ней. Теперь у него было совсем другое настроение – он чувствовал себя если не заново родившимся, то помолодевшим лет на десять уж точно!

– Извини, но ничего мужского у меня в доме нет. Так что оставайся таким, какой есть, – красивым и соблазнительным! – сказала она, озорно улыбаясь, а про себя подумала:

«Всё. Ты мой, никому не отдам! Еще немного, и я тебя до смерти зацелую».

А он не сводил глаз с ее рук: никогда не видел таких белых и грациозных, с каким потрясающим красноречием они выражали лихорадочное возбуждение. Чутко уловив ее настроение, он подумал:

«Как быстро она отогрела мое замерзшее сердце. А ведь мы знакомы-то – всего ничего! Как бы я хотел не обмануться в ней».

Утром начались беспокойные звонки, но Марина решительно пресекала любые попытки знакомых и родственников нарушить воцарившийся в ее амурной квартире покой. Пришлось снова отторгать, добровольно изолировать себя от внешнего мира. Только через трое незабываемых суток Сергей покинул эту сказочную обитель, но уже в чистой и отглаженной рубашке. Этого времени было достаточно, чтобы узнать друг друга. Теперь-то Марина поняла, чего не хватало в ее дорогой квартире, – мужского присутствия: его запаха, умелых рук, мускулистого тела и вроде бы скупых, но всё же нежных слов и ласк, от которых ее бросало в возбуждающую дрожь. Ей уже казалось: наконец-то она нашла то, точнее, того, которого неистово ждала, грезила и искала последние годы. Поэтому она чисто по-женски боялась, что сейчас он выпорхнет из ее некрепких объятий и улетит насовсем – ведь за порогом так много соблазнов и желающих приютить, пригреть такого видного мужчину! А может, крепко схватить и не отпускать? Ей не хотелось его терять, и она как-то неловко потребовала от него поклясться, что он не обманет и обязательно вернется.

На работе она была неузнаваема – задумчива и рассеяна. Домой пришла пораньше, и начались мучительные минуты и секунды… ожидания. А он всё не звонил. Она безрассудно и суетливо зачастила по квартире и отчетливо ощущала его голос и запах, которые с каждым мгновением становились всё тише, скромнее и куда-то улетучивались. От волнения ей всё сложнее было улавливать их. Вот когда она поняла, что такое счастье: оно состоит из двоих! Как же ей не хватает второй составляющей.

«А ведь я почти не знаю его, а уже места себе не нахожу. Вот как в жизни бывает: одна случайная встреча – и всё перевернула в моей жизни».

Но мучиться ей пришлось часа два – он сдержал свое слово и явился к ней праздником. С какой радостью она встретила его на пороге после «долгой» разлуки! Чего она только не передумала. А он с приятным удивлением наблюдал за ней: никогда ему не забыть ее страстного зовущего взгляда. Теперь он не сомневался уже в своем поступке.

Вечером они пошли в дорогой универмаг, из которого в сопровождении эффектной женщины вышел уже совсем другой Сергей – в строгом костюме он был почти неузнаваем: подчеркнуто элегантен, подтянут. Он даже самому себе понравился, за что искренне благодарил великодушную избранницу своего сердца. Найдя в нем взаимность чувств, теперь он и сам не хотел расставаться с ней, полагая, что при жизни оказался в самом настоящем раю.

А она баловала его каждый день, покупая ему дорогие рубашки, галстуки, часы, запонки… полагая, что она должна, нет, обязана быть лучше его бывшей или настоящей жены. Ей доставляло удовольствие одаривать его – кроме дочери, она никогда и никого не удостаивала такой чести, ее совершенно не пугало, что он всё больше повелевает ее щедрым сердцем – поражала его крепкая мужская стать, уверенность в себе, широта смелых воззрений, он мыслил совсем иначе по сравнению с ее знакомыми, поэтому и выделялся среди привычного круга. Его гардероб за неделю так пополнился, что он мог позволить себе ежедневно менять внешний облик.

Но он ошибся, рассчитывая, что и послепраздничные будни в его новой жизни будут такими же счастливыми и беззаботными. Как только Марина подключила телефон, тут всё и началось, будто в ее адрес посыпались оскорбления и угрозы. Он всё замечал, но не вмешивался, а она боялась уже брать трубку и при каждом звонке вздрагивала, говорила тихо, приглушенно, отвечая настороженно и бледнея на глазах, словно от невыносимой боли. А после разговоров гадкое чувство уносило ее куда-то далеко-далеко, откуда обычно возвращалась нескоро.

Сергей понимал, что с ней происходит что-то неладное – она изменилась в лице, стала задумчивой и рассеянной, а в глазах появилось беспокойство. В ней не было уже прежнего трогательного, убаюкивающего, мечтательного опьянения. Но она молчала. А раз так, значит, это его не касалось, словно происходило не здесь и не с ней, а где-то в отдалении, за чертой его понимания. А пока они вдвоем, ничто не может нарушить их блаженный покой, купающийся в изысканной роскоши. Ему так хотелось.

Она же в общении с ним стала более нежной и ласковой, словно только в этом и находила себе утешение. Однако долго скрывать внутреннюю боль невозможно. Сергей ждал откровенного разговора, а она страдала, мучилась, но не решалась. Тогда он попробовал сам хоть что-то узнать, прояснить ситуацию, но безуспешно. Марина боялась, что своими неразрешимыми проблемами отпугнет Сергея – а ей так не хотелось терять его.

«Ну почему так в жизни бывает? Казалось бы, только нашла свое счастье, она уже свыклась и срослась с ним… и тут находятся люди, которые разрушают его. Страх уже внедрился в него, и вот-вот оно треснет и разлетится на мелкие осколки – их уже не собрать».

Однажды Сергей снял трубку и не представился – послышался мужской гнусавый голос:

– Ну ты, кукла фуфловая, ты не передумала? Твое время вышло. Завтра в одиннадцать я жду тебя. Иначе на твое слезливое личико для начала плеснут кислоту, потом переломают руки, ноги. А если и это на тебя не подействует, то выход один… – гнусавый прокашлялся. – Ну ладно, будь. И не вздумай опоздать – нервы у меня шальные.

После этого недвусмысленного намека Сергей серьезно задумался, но выхода не нашел – ничего не оставалось, как ждать Марину. Она пришла поздно, настроение подавленное. Накормив ее, он потребовал объяснений. Она словно ждала этого момента, но вымолвить ничего не могла – перехватило в горле, брызнули слезы… Ее обмякшее тело подрагивало. Как трогательно прекрасны были ее бледное лицо, тонкая шея, хрупкие руки, даже сама женская слабость. Сергей как-то неловко, но ласково провел ладонью по ее смоляным волосам, она тут же прильнула к нему – единственному на свете человеку, на которого могла положиться и поделиться своими проблемами и переживаниями.

– Замуж я вышла рано – в восемнадцать. Савелий был старше меня на семь лет. Ухаживал за мной изысканно, красиво – надо отдать ему должное, умел: цветы, комплименты, кафе, рестораны… Я впервые столкнулась с этим – моя глупая девичья головушка сразу закружилась, сердечко трепетно забилось, а душа уже летала в розовых облаках. Родители не нарадуются, да и от подруг приходилось слышать ревностно-завистливые восклицания. А он мне: «Ты меня устраиваешь во всех отношениях: умна, красива, да еще скромная, домашняя… Работать тебе не придется, твоя задача – растить детей и содержать наш дом в порядке и чистоте». Только потом я поняла, что это такое – быть домашней! Быстро пришло и прозрение – оказалось, не любила я всемогущего Савелия, это были совсем другие чувства – наивная влюбленность, девичья увлеченность, благодарная привязанность – что угодно… Но он был добр, внимателен, ни в чем мне не отказывал. Постепенно, особенно после родов, появились настоящие чувства.

Время безжалостно к нам. Быстро пролетели десять семейных лет. Я никогда не вмешивалась в дела мужа. Но, судя по роскошному коттеджу, квартире, машинам и дорогим подаркам, шли они у него неплохо. Я не была сторонницей излишеств: ни в вещах, ни в драгоценностях, лично мне больше всего нравилось путешествовать и отдыхать за границей. А Савелию, человеку азартному, всё было мало, он постоянно куда-то рвался, словно боялся опоздать или упустить лакомый кусочек.

И вдруг эта беда, она буквально свалилась на меня и малолетнюю дочь. Его застрелили в Подмосковье на даче друга, – голос Марины дрогнул, но она взяла себя в руки и продолжила: – Точнее, их обоих – муж погиб сразу, а хозяин дачи скончался в больнице. Затем начались наезды и угрозы на меня. Я абсолютно ничего не знаю, а мне звонят и звонят, требуют отдать, вернуть... Я была на пределе. Он специально не посвящал меня в свои дела, полагая, что этим оберегает. А после его смерти выяснилось, что Савелий занимался бриллиантовым бизнесом. Ему привозили алмазы, а нанятые им люди делали огранку и превращали в кольца, сережки, кулоны, колье, ожерелья… Потом продавали. Теперь-то я понимаю, зачем ему нужны были ломбард, ювелирные мастерские, магазин, – Марина замолчала и в отчаянии покачала головой. – Ну куда ему так много?! Остановился бы вовремя. Когда Савелия не стало, объявился его компаньон, некий Хрушкин, раньше я его мельком видела раза два.

– Гнусавый такой? – спросил Сергей и сморщился.

– Да. А откуда ты знаешь? – насторожилась Марина, в этот момент она испугалась – неужто он и до него добрался? Сергей не темнил:

– Звонил сегодня.

– Что, угрожал? Требовал? Ну что же ты молчишь? – ее снова затрясло.

А Сергей внешне был невозмутим.

– Реальности озвученной глотнув, так хочется ей врезать в морду. Мариночка, продолжай, и подробно.

Всё прошлое выворачивалось наизнанку, но одновременно при одной мысли о дочери к сердцу обратной, уже обновленной волной прилила радость. Только ради нее она решилась на откровенность. Чтобы унять свою дрожь, она схватилась за его крепкую руку и приступила:

– Так вот, он стал требовать с меня партию алмазов, которую якобы присвоил мой муж. Я ему: «Мне ничего неизвестно», а он – свое. Прежде всего я беспокоилась за дочь. Даже подумывала отправить ее за границу – может, хоть там не достанут. А через месяц этого Хрушкина арестовали и осудили на одиннадцать лет. Оказалось, это он заказал Савелия, а убийца застрелил и его друга, чтобы свидетелей не осталось. Но Хрушкин и оттуда, из далекой колонии – где-то на Урале – регулярно напоминал о себе, всё в ход пустил: мне то писульки его подбрасывались, то разрисованные уголовники с короткими стрижками приходили, то по телефону отморозки всякие хрипели. А полгода назад он и сам нагрянул – его досрочно отпустили. Как ему удалось? Он оказался таким цепким – совсем от него житья не стало. Я ему отдала всё: мастерские, ломбард, магазин, а он, сволочь, не унимается…

Сергей слушал молча, ему казалось, что он читает криминальный роман, который иногда прерывается отчетливыми кадрами ужасного фильма с неизвестным финалом. А ему так хотелось знать, чем же всё закончится, поэтому терпеливо слушал, включая свою образную фантазию.

– От мужа осталось кое-что на черный день. Да еще я коттедж продала – думаю, всё равно отнимут… В общем, отправила я свою дочь учиться в Англию – от греха подальше, а сама вплотную занялась туристическим бизнесом, чтобы хоть как-то отвлечься.

Когда Марина выговорилась, Сергей сообщил, что завтра в одиннадцать Хрушкин ждет ее. Только не сказал где…

– Нет, я не пойду, – испугалась она и прикрылась руками.

– Тебе и не надо. Пойду я, – попытался успокоить ее Сергей. При всем желании он не мог примириться с этой наглой очевидностью и решил действовать по внезапно созревшему плану. В испуге она прижалась к нему, единственному на свете человеку, кто может ей помочь и за которого она боялась, а он провел тяжелой рукой по ее жестким волосам, словно поделился уверенностью. Даже частично уняв дрожь, она возражала, умоляла: «Ты не представляешь, что значит потерять близкого человека! Только боль улеглась, я успокоилась, только встретила настоящего мужчину – и опять угрозы, страх и риск… Как же я боюсь потерять тебя… Я не перенесу еще раз…»

Но ее возлюбленный настоял, и она сдалась с маленькой надеждой на чудо или удачу.

– Раньше он приглашал в ювелирный магазин на Центральном проспекте, – автоматом выпалила Марина, потом осеклась: – Нет. Не пущу, – она снова бросилась ему на шею и крепко обняла, будто он сейчас же собирается идти. – Ты не знаешь этого подонка, он страшен и беспощаден – способен на всё! Вокруг него одни головорезы – я видела, я боюсь потерять тебя.

– Всё будет хо-ро-шо! Посмотри на меня – я похож на сумасшедшего?

– Нет. Ты у меня самый умный и самый красивый! Поэтому…

– Вот поэтому выбрось плохие мысли из головы, оставь только светлые и чистые. А ну, быстро улыбнись – ты мне такая больше нравишься.

– Я не хочу новой боли, пусть сначала зарубцуются старые раны.

– Успокойся. Без волнений и боли жизнь неинтересна, – как можно спокойнее сказал он и посоветовал хорошенько выспаться.

Но разве беспокойное женское сердце обманешь. Ночь провели по-разному: он сразу засопел – видимо, привычный ко всяким передрягам. Он действительно всякого повидал, но в его завидном здоровом сне жили как отдельные эпизоды, так и целые куски из прошлой жизни. Он не стыдился и не боялся их напоминаний о себе. Она же, хотя и не считала себя грешницей, даже после приема снотворного с тяжестью в груди и в голове мучительно погрузилась в короткий скучный сон. А далее тревога снова поселилась в ней.

Не успокоил ее и ласковый щебет нового утра. После молчаливого и напряженного завтрака взволнованная Марина уехала в офис, а Сергей позвонил на свою работу и выдал конкретные распоряжения. Сам за три минуты до назначенного времени подъехал в ювелирный магазин. Вошел уверенно и сразу поинтересовался: у себя ли Хрушкин? Симпатичная девушка любезно указала на коридор со служебными помещениями. За дверью его встретил тучный и неповоротливый охранник, напоминавший бульдога, облаченного в черную «мешковину», иначе и назовешь его мятую униформу. Он недобрым взглядом окинул одетого с иголочки и подтянутого Сергея и, продолжая жевать, буркнул: «Как доложить?»

– Скажи: Марина пришла.

Вытаращенные глаза и дебильный взгляд «сторожевого пса» выдали его врожденную болезнь. Секунды тикали, а он оставался в недоумении. Тогда Сергей для убедительности замахал перед его носом рукой – лучше б куском мяса – и подтвердил, что он не ослышался. Заторможенный Бульдог снял трубку и доложил. Услышав долгожданное имя, Хрушкин обрадовался: она пришла, но теперь уже в его владения! Он среагировал мгновенно: «Пропустить!» Повеселевший охранник ухмыльнулся.

– Ну, иди, Марина, – он сделал акцент на имени.

В кабинете Сергей не церемонился и, чтобы сбить спесь с наглого Хрушкина, сразу врезал ему в челюсть.

– Это тебе за Савелия, – показалось мало, поэтому еще раз добавил: – А это за его друга.

От такой дерзости непрошеного гостя Хрюшка, как его прозвали в криминальных кругах, стал более вежлив и сговорчив: «Кто ты такой? За что? Чего хочешь?» Придерживая рукой почти онемевший подбородок, он ждал ответов.

– Не догадываешься, тогда я с удовольствием поправлю тебе мозги, – тот схватился за голову, ожидая схлопотать по темечку. Агрессивный Сергей уже приподнялся, чтобы дать волю своим зачесавшимся кулакам, но Хрюшка пообещал не играть в обманку. А когда попытался незаметно сунуть руку в стол, получил всё же кулаком по тупой башке. Но временное помутнение не обрадовало его – когда он очнулся, то первое, что увидел, – направленный на него собственный пистолет.

«“Макаров” шуток не любит», – решил он, сморщившись и боязливо приложил ладонь к горячему темечку. Испытывать свою судьбу не стал и откровенно рассказал об обстоятельствах убийства:

– Вину не признаю – поступил по понятиям. А Маринка только прикидывается невинной овечкой – наверняка знает, где хранятся «камушки», а может, уже и пихнула их. А долг этот по-прежнему висит на мне – речь идет о такой сумме, ты даже не представляешь – жизни не хватит, чтобы расплатиться.

Сергей слушал с интересом и глаз не сводил с «шаловливых» рук опухшего Хрюшки – этот волчара на всё способен! По ним всё можно угадать, даже то, что хотят скрыть наигранная улыбка и напускное спокойствие.

– А почему ты других не подозреваешь?

– Одних уж нет, а те далече: в пытках сдохли, собаки поганые, но так и не раскололись – туда им и дорога. Остается только Савелка, точнее, его жена. Не верю я ей – картину гонит, сиротой прикидывается.

– Она же тебе отдала всё, что можно, а ты продолжаешь наседать на нее.

– Да я ее, паскуду, вообще задушу… а потом и до ребенка доберусь – мне терять нече...

Получив ощутимый удар в зубы, договорить он не успел – по подбородку побежал ручеек крови.

– Не надо так о красивой женщине – ты не достоин даже говорить о ней плохо, я уж не говорю о ребенке. Ты лучше скажи: почему не поделился с авторитетами?

– Да плевать я на них хотел. Они мне что, помогли, когда я на зоне парился? Это мое, и я не намерен отстегивать в общак, с которого сам лично ничего не поимел. А эти сопляки и прочая законная и незаконная шваль пусть посидят с мое, тогда узнают…

– Думаю, Хрюшка, после этих слов ты не жилец.

– А мне кажется, что ты. Одно мое слово – и нет тебя. Это сейчас ты храбрый, пока с пушкой. Посмотрим, что с тобой будет, когда выйдешь из кабинета. Мне ведь терять нечего – я давно под «пером» и пулей хожу, а тебе, фраер, судя по твоему виду, есть чего лишиться. Если даже тебе и удастся проскочить, то завтра ты будешь пятым в моем боевом списке.

Сергей только усмехнулся – Хрюшка не убедил его, а пугливым он, Сергей Быстров, никогда не был. Для убедительности пришлось открыться:

– Ты, крыса тюремная, даже не знаешь, с кем имеешь дело! Про охранную фирму «Вега» слышал? У меня сто двадцать надежных бойцов, большинство из них имеют лицензию на оружие. Взгляни в окно, – тот с неким безразличием зыркнул. – Видишь «пазик», там пятнадцать вооруженных штыков, которые ждут команду, чтобы разнести твою незаконно приобретенную богадельню. Наш разговор они внимательно слушают и записывают на магнитофон. А чтобы ты не сомневался, смотри: парни, помашите нам ручкой.

На этот раз взволнованный Хрюшка с нескрываемым интересом уставился на «пазик» и увидел нацеленный на него карабин. Шторки одновременно открылись и мелькнули прилипшие к окнам нагло ухмыляющиеся физиономии, а водитель высунул угрожающий кулак – хозяин кабинета нервно почесал зудящую челюсть.

– Что, заранее чует? Так что, расклад такой: одна пленочка попадет в заждавшуюся прокуратуру, а другая – браткам: пусть послушают, как нелестно о них отзываются. Незавидное у тебя положение!

– Ну ты и паскуда, – бросил звериный взгляд Хрюшка и, как шелудивый пес зачесался, до крови раздирая свои кисти в татуировках.

– С удовольствием забил бы тебя, гаденыша, до смерти, да руки марать не хочется. Выбор у тебя один: сегодня же вернуть всё Марине.

– Да ты что? – взбешенный Хрюшка попытался вскочить, но пистолет устремился ему точно в лоб. Этот упреждающий, прямо-таки убийственный взгляд вороненой стали охладил горячий пыл уголовника. – Но как я объясню? – понурым голосом спросил он.

– Скажешь, что понял свою ошибку и глубоко раскаиваешься. Совесть загрызла, спать не дает. Да и вообще, торговля, золото, прочие драгоценности – не твое это дело, тебя тошнит с него. Так что звони ей и договаривайся о встрече у того же нотариуса – убеди ее, вдруг забыла, что сделка была незаконной: под нажимом и с угрозами. Согласись, жажда легкой наживы лишила тебя не только психического равновесия, но и рассудка.

– Ты что, меня за дурака держишь?

– Умным уж точно не считаю. Поэтому больше надеюсь на нотариуса – на ее опыт: за деньги она найдет десятки вариантов, в том числе и лазейки в законодательстве. Учти, каждое твое слово будет фиксироваться, каждый шаг контролироваться. Если с Мариной хоть что-то случится, ты сдохнешь в страшных муках – я лично позабочусь об этом.

– А ты из каких будешь-то?

Сергей задумался – в нем столько всего сплелось, что ответить он затруднялся. Считай, современный рыцарь справедливости! Хрюшка же выпалил:

– Понятно: значит, рыцарь плаща и кинжала, – с сожалением и тяжестью в голосе отметил он и взялся за телефон.

После того как он в вежливой форме договорился с Мариной о встрече, Сергей вышел. Сторожевой «бульдог» хотел было встать и принять бойцовскую собачью стойку, но Сергей остановил его: сиди, сиди и исправно служи. Спустя минуту представитель Марины на глазах Хрюшки запрыгнул в автобус и уехал.

Домой розовощекая Марина прибежала счастливая!

– Сережа, ты знаешь, он всё вернул, – с порога закричала она. – Я опять владею мастерскими, ломбардом и магазином. Что ты с ним сделал?

– Да ничего особенного: сказал, что порядочные люди так поступают – они во всем любят порядок и справедливость!

– Ага, а он так растрогался и сразу стал паинькой… Так я тебе и поверила… Хотя, ты знаешь, выглядел он квелым и подавленным – в глаза не смотрит, только что-то бурчит себе под нос. Напоминал нашкодившего котенка, точнее, поросенка. Но жалости к нему я не испытывала, одного хотела – чтобы как можно быстрее всё закончилось. Он же после всех этих утомительных процедур злобно выдавил из себя: «Скажи спасибо своему рыцарю, а то бы…» Я ему пообещала, – она обняла Сергея и с чувством, крепко поцеловала. Когда оторвала свои благодарные губы, с радостью воскликнула: – Меня осенило: мы едем в Англию – я соскучилась по дочери и хочу ее забрать. У тебя есть загранпаспорт?

Сергей с сожалением покачал головой. Марина удивилась: «Как? Ты что, за границей не был?» Он только лукаво усмехнулся.

– Выходит, мы с тобой были в разных точках планеты – ты в привлекательных, красивых, развлекательных, а я – не в очень-то красочных, но впечатляющих совсем иными оттенками.

– Догадываюсь. Поэтому хочу показать, точнее, открыть тебе совсем другой мир. Он тебе понравится. Ты этого заслужил!

– Не фантазируй: счастливых миров для всех просто не бывает. Разве что в мечтах, в сказках или во сне.

Он наотрез отказался ехать, но и Марину не удерживал – дочь есть дочь! Через два дня она с чисто женскими сомнениями и тревогами всё же улетела, оставив своего преданного рыцаря, как ей казалось, в переполненной счастьем квартире, которая служила маленькой гарантией того, что он не исчезнет из нее и ее преобразившейся жизни. Этого она боялась больше всего.

Уже на третий день Хрушкина обнаружили повешенным в собственном доме. Сергей узнал об этом по телевизору и не скрывал радости – вовремя успели вернуть недвижимость. Во время первого телефонного разговора он сообщил Марине эту приятную весть. Она с облегчением воскликнула:

– Туда ему и дорога. Таких людей не жалко. Жалко, что тебя нет рядом со мной.

Она говорила много теплых и возвышенных слов, а прощаясь, призналась, что уже соскучилась.

– Мне тоже не хватает тебя. Я в твоей антикварной квартире, как одинокий сторожевой пес в клетке.

– Не в твоей, а в нашей. Дорогой, я скоро приеду, и мы снова будем вместе. Ты только не экономь – ходи в кафе. Но на других не заглядывайся – ты мой, только мой!

А утром его пригласили в прокуратуру. Следователь Комиссарова, молодая женщина приятной наружности, не сводила с него глаз, пока он снимал пыжиковую шапку, дубленку и тщательно причесывался перед зеркалом. И всё это делал как-то элегантно и эффектно. Затем подозреваемый Быстров присел на указанный стул и с удовольствием заглянул в ее крупные синие глаза. Под цвет формы, отметил он. И взгляд у нее вовсе не суровый, а добрый – природу не обманешь. Наверное, плохи дела в прокуратуре, раз берут красивых женщин на такую сложную и тяжелую даже для мужиков работу. А впрочем, может, у них тактика такая? Посмотрим, настроился он.

Следователь потребовала, хотя из-за мягкого голоса выглядело это в виде просьбы, рассказать, где он находился в день убийства Хрушкина.

– А когда это произошло? – невозмутимо спросил Быстров.

Она назвала дату и примерное время – между семью и восьмью вечера.

– Не повезло мне – в нерабочее время всегда сложнее предъявлять алиби. Тем более у меня его совсем нет. – В глазах следователя сосредоточенный Быстров заметил, что она сразу ухватилась за хлипкую ниточку, видимо, представлявшую в ее глазах прочную уздечку, которая тут же получила свое перспективное развитие в виде причинно-следственной связи. В этот момент он пожалел, что не уехал в Англию. А раз остался – придется отвечать. По всей строгости закона, иронизировал он.

– Я был дома один, – смиренно признался Быстров.

– И никто вас не видел: около дома или в подъезде?

– А почему вы пригласили меня? Подозреваете?

– Буду откровенна: на теле Хрушкина обнаружены многочисленные признаки насилия.

«Грубо сработано», – Быстров покачал головой и продолжал следить за ходом мыслей следователя.

– Значит, его подвесили, – продолжала следователь Комиссарова.

«Вовсе не обязательно. После избиения или пыток он и сам мог залезть в петлю».

– Мы допросили всех, с кем он встречался за последнюю неделю. У всех алиби. А у вас нет, – с некоторым сожалением сказала она и развела руками. – К тому же на его перекидном календаре обнаружена запись: «Директор охранной фирмы “Вега” – 11 часов, угрожал, сволочь».

– Какой я нехороший. – Быстров ухмыльнулся.

– Держитесь вы хорошо. Но вы же опытный человек – как вы думаете, вправе мы подозревать вас?

– Если я опытный, то почему допустил так много ошибок? Вас это не удивляет? Вовсе не обязательно убивать, а потом подвешивать. Что от этого меняется? Запутать следствие? Маловероятно.

– Даже профессионалы ошибаются. Всё зависит от состояния, в котором они находятся в момент совершения преступления. Что касается Хрушкина, то он скончался от удушья – так что смерть к нему пришла, когда он находился в подвешенном состоянии.

– Хм, смерть – в петле. Туда ему и дорога, – Быстров повторил слова Марины. – Скажите, сколько у вас уголовных дел?

– Двенадцать. А что?

– Вот и занимайтесь остальными, а со временем оно и само раскроется.

Комиссарова удивленно пожала форменными плечами, украшенными тяжелыми прокурорскими погонами. Быстров уверенно продолжал:

– Не ищите уж больно рьяно. Вернее, не тратьте время на поиск убийцы. Кто бы он или они ни были, они всё равно лучше Хрушкина. Так стоит ли им страдать из-за этой гниды?

– Ну, Быстров, вас послушать, в стране произвол наступит, будет процветать полнейшее беззаконие.

– А сейчас разве не так?

– По вашей версии, каждый с положительной характеристикой вправе убить человека с небезгрешным прошлым или плохой репутацией? А мы даже не должны вмешиваться? Я правильно поняла?

– Не совсем. Но в данном случае дело обстоит именно так. Надо смотреть в корень: совершенное преступление как раз и обрубило этот корень зла – теперь этот подонок больше не будет портить жизнь честным и порядочным людям. А мы за это спешим кого-то отправить за решетку. Где же справедливость?

– С точки зрения морали вы вроде бы правильно рассуждаете, но с точки зрения закона… – она многозначительно прихлопнула пухлой рукой уголовный кодекс.

– Я понимаю, что перед ним все равны. Но это только на бумаге. На самом деле богатые всегда правы, следовательно, они выше Конституции, Закона и плевать хотели на вашу слепую Фемиду. А впрочем, почему хотели – давно уже плюют и ноги об нее вытирают.

– Спасибо за откровенность. Но вернемся к делу. Я изучила ваш богатый послужной список. Честно признаюсь, впечатляет, да и вы лично импонируете мне, – она загадочно улыбнулась. – Вы будете сотрудничать со следствием? – Быстров задумался. – А дружить?

– Я бы с удовольствием, но…

Сосредоточенная Комиссарова потребовала смотреть ей в глаза и честно без раздумий отвечать на вопросы:

– Вы убили Хрушкина? – он отрицательно покачал головой. – Вы его заказали? – ответ был таким же. – Ваши люди это сделали?.. Почему угрожали ему? Вы что, намерены молчать?

Допрашиваемый не был оригинален в ответах. У следователя сдали нервы, она раскраснелась, отчего стала более привлекательной.

– Так и запишем, что вы ведете себя несерьезно. Вы хоть понимаете, что это не в ваших интересах – ведь я могу задержать вас.

– Милая, у вас нет оснований, да вам и не хочется этого. Во-вторых, отрицание – это тоже ответ.

Следователь оторвалась от протокола.

– Уж больно вы смелы. Что, ничего не боитесь?

– Все мы чего-то боимся. Виновный боится закона, невиновный – его ретивых слуг.

Допрос был прекращен. Прощаясь, Комиссарова сухо предупредила, чтобы он хорошенько всё обдумал и не покидал город, поскольку может понадобиться.

Весь день и вечер Сергей анализировал сложившуюся ситуацию и размышлял над вопросами следователя – уж больно мягко стелет. Он действительно не знал, как ему вести себя с ней.

На следующий день раздался вполне ожидаемый звонок Комиссаровой. Ее приятный голосок был сладок и краток:

– Как вам спалось? Что снилось? Ничего не вспомнили? – В ответ прозвучала раздражающая пауза. – Не утомила ли я вас вчера? Так вот спешу признаться, что я уже успела соскучиться и с нетерпением жду очередной встречи.

– Когда?

– Не люблю откладывать, сегодня.

Предусмотрительный Сергей был не так любезен, но обещал скоро подъехать. Спустя сорок минут он вошел в благоухающий от духов и цветов кабинет – Комиссарова на этот раз была не в казенной форме, а в строгом бордовом костюме. Да и прическа была совсем другой – ровный пробор посредине разделял ее завитые каштановые волосы, которые аккуратно были заплетены в тугой пучок на затылке. Куда девалась прежняя строгость на ее красивом лице? Живые цветы на подоконнике, смена одежды, сияющая улыбка – всё это настораживало Быстрова. Но он не подавал виду: может, это тонкий тактический ход следователя? Она же пристально следила, как он раздевался, потом неторопливо и тщательно причесывался, как будто это имело очень важное значение для следствия. Ее искреннее приветливое лицо не скрывало, что наблюдение доставляет ей удовольствие. И началась игра – кто кого!

– Вы сегодня неподражаемы! Просто неотразимы! – сделал откровенный комплимент подозреваемый. Она сразу отметила, что впервые в этом кабинете услышала такое: другие этого или не замечают или не хотят признать очевидное. Но он-то не таков и одновременно убивал сразу несколько зайцев, в том числе, чтобы отвлечь ее внимание от собственной персоны. Его доброжелательный взгляд и улыбка не остались незамеченными:

– Спасибо, что вы хоть такие перемены замечаете, – она охотно ответила взаимностью, но тут же сработал уже въевшийся за годы следственной работы сухой профессионализм: – Хотелось, чтобы вы вспомнили и кое-какие детали по уголовному делу.

– Я обещал вам дружить со следствием… и со следователем, – подчеркнуто любезно добавил он. – И от своих слов не отказываюсь. Так вот вчера на досуге я мысленно поставил себя на ваше незавидное место и поразмышлял. Мои умозаключения выделили два момента, но это без протокола… – серьезное лицо Комиссаровой и сомкнувшиеся веки означали, что она согласна. – Поскольку бизнес Хрушкина был связан с алмазами, то, несомненно, нити должны вести к его крутым компаньонам, которым он задолжал за пропавшую при загадочных обстоятельствах партию камней. И второе – на его совести, если она, конечно, была, четыре убийства – сам признался. Вы пленку по почте получили? А отсидел только за одно и то вышел на три года раньше срока. Вот и проверьте: почему убийцы выходят досрочно, а другие срок мотают от звонка до звонка? Но Хрушкину не повезло – именно на свободе он и нашел досрочную смерть, которую можно воспринять по-разному, в том числе и как избавление общества от подонка. Как видите, жизнь более справедлива, чем ваша Фемида.

– Она такая же моя, как и ваша, Сергей Николаевич. А вот кто вынес приговор?

– Это вам решать, прелестная Наталья Игоревна.

Польщенная комплиментом, Комиссарова сделала смущенный вид и, игриво усмехнувшись, взглянула на часы:

– Поскольку отношения между нами по взаимному согласию переросли в неформальные, то у меня созрело предложение: а не пообедать ли нам вместе?

Колебания Быстрова не затянулись.

– А почему бы и нет. Я на машине – сейчас заскочим в какую-нибудь кафешку.

– Зачем, когда я живу в трех шагах отсюда.

«А если мерить моими шагами, то получится намного ближе», – прикинул он, размышляя, к чему бы такая неожиданная любезность. А Наталья Игоревна продолжала его убеждать:

– Согласитесь, домашняя пища – лучше общепитовской. Я вчера такие щи сварила!

– Я больше солянку люблю, – признался он, раздумывая, правильно ли он поступает, – не западня ли это?

Сергей всё же рискнул. За обедом Наташа призналась, что у нее сегодня день рождения – отсюда и цветы, и праздничный наряд, и настроение. Беседуя с ним, так захотелось сделать себе подарок и сотворить что-то необычное, неординарное, чего в другой ситуации никогда не позволила бы. В его виновность она сразу не верила, а сегодня окончательно убедилась в этом. Поэтому откровенно радовалась, что судьба свела их. Сергей только слушал, а когда узнал о ее несчастной личной жизни, в его открытой душе ёкнуло.

– Когда я тебя впервые увидела, со мной что-то произошло. «Вот он настоящий мужчина!» – подумала я, не отрывая от тебя глаза, а сама даже пошевелиться не могла. В тебе такая фактура, которая не просто привлекает, а волнует и даже возбуждает…

– Настоящий мужчина отличается не фактурой, а поступками. Хотя, конечно, и внешность играет немаловажную роль, но... Иногда смотришь на некоторые пары: она – красавица, а он – обыкновенный замухрышка и задумываешься: и чего она в нем нашла?

– У меня был такой же.

– И как же ты решилась?

– Теперь ты знаешь, чем закончился ваш неравный брак. Уж больно быстро муженек иссяк на благородные поступки. И любовь наша сразу сникла и закисла. Недавно встретила его в автобусе: мужчинка – не более. «И как я могла?» – спросила я себя и не нашла ответа.

Сергей заглянул в ее потускневшие глаза, на которые навернулись слезы горькой обиды, и не в силах был сопротивляться охватившему его порыву, а также мгновенно разгоревшейся страсти – он нежно обнял ее и искренне пожалел. Утопая в весеннем аромате духов, он сомкнул веки и… сразу напомнила о себе Марина, так стремительно и ярко ворвавшаяся в его одинокую жизнь в новогоднюю ночь. Теперь она ревниво опекала его, не отпускала ни на шаг, даже сюда проникла и стала невольной свидетельницей горячих поцелуев. Увидев ее недовольное лицо, Сергей мысленно возмутился:

«А при чем тут она? Я свободный человек. Ну, подобрала на улице… как дворняжку. Накормила, приютила, пригрела в своем роскошном доме. Не скрою – понравилось, если бы не… Ей показалось мало: не гоже какой-то дворняге охранять такую квартиру! Решила сделать из меня солидного чистокровного дога! Чтобы надежно охранял, да и на людях не стыдно было показаться с таким холеным породистым кобелем. Нет, не верю я в скороспелые чувства. Чем всё закончится – еще неизвестно».

Словно услышав его размышления, Марина возразила: «Не сомневайся во мне, я серьезная женщина».

Сергей быстро встал, нервно прошелся взад-вперед и уставился в соседний дом за окном. «А квартиру доверила, чтобы исправно сторожил. Видимо, другого выхода не было. Как только вернется, скажет: “Спасибо, песик! Хорошо служил, но извини… Ты мне больше не нужен – я свое получила, точнее – вернула”. Ее можно понять: такие женщины – орлицы, летают в заоблачных далях – для нас, простых смертных, недоступны. А Наташа – женщина хоть и в погонах, но простая и приземленная, – вот она, рядышком. К тому же, оказывается, мы уже знакомы».

И всё же в самый последний момент Сергей остановил себя. Ему не понравилось, что не он хозяин своей жизни, а ситуация владеет им. Это задело его мужское самолюбие. Он не мог, не хотел пойти на поводу у случая и, сжав расслабившуюся волю в кулак, решительно сказал себе: нет! С Наташей был строг, но деликатен, сославшись на то, что не может так вот сразу, ему надо привыкнуть. Распаленная от захлестнувшей страсти хозяйка квартиры сначала обиделась и в слезы. Только успокоившись, поняла и его, а осмыслив непростую ситуацию, даже поблагодарила – ведь сдержанность Сергея не позволила ему воспользоваться ее минутной слабостью и искренними чувствами, а ей соблазниться и окончательно потерять голову.

С обеда следователь Комиссарова задержалась на полтора часа, но она не жалела об этом. Прощаясь, крепко поцеловала его и игриво заметила:

– Хоть до серьезного дела и не дошло…

– До какого дела? Надеюсь, не уголовного? – попытался он взбодрить ее.

– Нет. Но, как человек порядочный, по идее ты обязан на мне жениться. Но я не требую этого – настаиваю только на дружбе. Ты меня будешь навещать? Иначе буду вызывать повесткой, – пригрозила она указательным пальцем и фривольно улыбнулась.

Чтобы не утруждать ее излишней писаниной, он обещал являться добровольно – по воле сердца, с учетом переменчивого настроения и повелеваясь искренним чувствам. Ее такой ответ вполне устроил, за что он вновь оказался в ее жгучих объятиях.

«Странная всё-таки штука – жизнь! Привлекательная, непредсказуемая, изменчивая. То я абсолютно никому не был нужен. А только приоделся, как постоянно ловлю на себе заинтересованные и заманчивые женские взгляды. Вот что значит внешний вид! А сейчас сам оказался в плену соблазнительных чар Марины и Наташи – будто околдован ими: чьи сильнее… Но выбирать всё же предстоит мне. Сколько раз уже приходилось бороться и искать, подвергать себя испытаниям, а жизнь не унимается и подбрасывает новые. Иногда для крутых перемен и обретения счастья даже усилий прилагать не требуется», – размышлял он, спускаясь по лестнице.

Сергей не обманул ожидания следователя – он еще дважды встречался с ней, пока не закончились зимние каникулы и не приехала от бабушки ее десятилетняя дочь. Во время последней трогательной встречи Наталья с облегчением сообщила, что теперь не ведет дело по убийству Хрушкина.

– Из-за тебя я не могла быть объективной. Душой и сердцем я тебе верю, а головой…

– Как? Ты же говорила… – удивился Сергей и заглянул в ее смущенные, но откровенные глаза.

– Прости, но сидят во мне некоторые сомнения – а вдруг он со мной так любезен и играет роль благородного рычаря, чтобы сбить меня с толку, чтобы избежать наказания?

– Я не знаю, как этот синдром называется у психиатров – тебе лучше к ним обратиться по этому вопросу, но навскидку мне на ум пришло следующее: профессиональный психоз, служебный бзик, бредовая перестраховка…

– Как хочешь называй, но мне удалось убедить прокурора – теперь моя служебная, профессиональная совесть чиста. А вот как обыкновенный человек, как женщина – я почему-то не чувствую своей вины. И всё потому, что ты с первого взгляда покорил меня.

– Ты уже говорила об этом.

– А вот ты так и не вспомнил меня. Я думала, может, потом и даже с малюсенькой надеждой спросила… а ты своим ответом только обидел, обжег вот здесь, – она указала на грудь.

Быстров удивленно взглянул на нее.

– Я не хотел. Прости. Но почему выбор пал на меня?

– Да потому, что сейчас дефицит хороших мужчин. Мало того что их почти не осталось: вымирают, словно динозавры, так многие из оставшихся не хотят обзаводиться семьей – зачем им обременять себя, когда вокруг столько лихих и дешевых развлечений. Только выбирай! А сколько наркоманов, алкоголиков, гомиков, психопатов и прочих… А тут встретила настоящего мужика, а он… – Комиссарова косо взглянула на Быстрова. – Знаешь, как женщине обидно, когда ее не только не узнают, не замечают, а даже не вспоминают. А прошло-то всего четыре года, как мы встречались на новогоднем вечере во Дворце культуры. Но ты был с невзрачной дамой… Я не знала, с кем: с женой, с любовницей – для меня это было неважно. Главное – я смотрела на тебя и любовалась. Вот, думаю, тот, ради которого я бы на всё пошла!.. кроме преступления.

Сергей задумался и мысленно повторил:

«Да, я “был с невзрачной дамой” и этим всё сказано! Женушка тогда своим занудством испортила мне всю ночь. Поэтому почти никого и не видел, а ты хочешь, чтобы запомнил».

Предавшись приятным воспоминаниям, Комиссарова продолжала:

– Зато мне удалось дважды потанцевать с тобой. Как ты загадочно улыбался, был нежен, внимателен…

«Разве? На меня это не похоже. Я же медведь!»

Вслух же выдал совсем иное:

– Точно. А я всё ломаю голову: где же тебя видел? – слукавил Сергей.

– Не оправдывайся. Эх, ты… А вот я – хотя столько лет прошло, а ничего не забыла, даже мелочи. Представляешь, что творилось в моей душе, когда вы мгновенно исчезли, а я потом одна возвращалась домой. Зареванной. Считала, всё – потеряла, из-под носа увели. И когда вдруг я тебя увидела в своем кабинете, просто была шокирована! Есть в тебе что-то такое…

«Чего никак не хочет замечать моя законная жена. Или уже не способна…»

– …притягательное, с тобой как-то спокойно и в то же время волнительно, трепетно. У меня такое ощущение, будто я с тобой лечу с крутой горки в санях – ветер свищет, сердце бьется в захватывающей лихорадке, вот-вот разобьемся… Я могу затормозить, но нахожусь в твоих сладостных объятиях и не могу пошевелиться – будь что будет.

– Теперь понятно, почему я оказался у тебя дома. Азартная ты женщина. Напоминаешь мне красивую бабочку, а я для тебя, видимо, горящая свеча.

– Именно! Вот сомневаюсь, чувствую, что рискую, а поделать с собой ничего не могу – хочу лететь к тебе, видеть, говорить и страстно любить. У меня впервые такое. Если же выяснится, что ты хотел использовать меня в своих целях, я этого не вынесу. Ты убьешь во мне всё, что еще теплится.

– Почему?

– Да потому, что я хоть и современная женщина, но из той «Оптимистической трагедии», – иначе ни жить, ни поступать не могу. Если мое, то всё.

А ему почему-то вдруг вспомнилась фраза: «Кто еще хочет попробовать комиссарова тела?» Комиссаровой тела!

– Все красивые мужики – сволочи!

– А некрасивые?

– А я с такими не общаюсь. Работа – совсем другое дело… Что касается тебя, – она серьезно задумалась. – Ты редкое и прекрасное исключение: так уж пересеклось, но, к сожалению, не сраслось.

После этого откровенного разговора Сергей почему-то охладел к этой трагической женщине, как он ее окрестил. Ему казалось, чем быстрее они окончательно расстанутся, тем легче влюбчивой Наташе будет перенести этот разрыв. К тому же в эти непростые для него дни вдруг напомнила о себе назойливая жена, что не поднимало ему настроение. С ней он порвал навсегда и честно сказал об этом восемнадцатилетнему сыну-студенту. Сергею вспомнился тот дождливый день, когда они по-мужски душевно поговорили и объяснились: с тех пор они по-прежнему общались, дружили и понимали друг друга. Во время последней встречи в комнату влетела жена. Заметив на столе деньги, она с жадностью схватила их. Но ее мгновенная меркантильная радость тут же омрачилась. Когда она увидела на муже дорогой импортный костюм, белоснежную рубашку и модный галстук, ее всю перекорежило. Но еще больше поразили его уверенный и невозмутимый взгляд и счастливое лицо мужа. Для нее это был удар – теперь она совсем по-иному смотрела на него: это был он и в то же время совсем чужой человек.

– Как ты изменился за полгода! Ты что, клад нашел? Или миллионершу откопал?

– Мумию жены фараона. А она до сих пор не бедствует.

– Так поделись богатством…

– Я бы с удовольствием, но у нас разные представления о богатстве.

Она что-то бубнила, но Сергей, глядя на сына, не реагировал – понимал, что любое его слово будет воспринято с недовольством, а это послужит поводом для незаслуженных попреков, оскорблений и приступов истерики. После сорока с ней что-то случилось, скорее всего, это возрастное – она всем недовольна: то надолго уходила в себя, то постоянно зудела, срывала свои обиды и проблемы на нем и на сыне. Ее нервные срывы изводили всех. Сергей устал терпеть ее невыносимые выходки и ушел – думал, что так будет лучше для всех, кроме сына, конечно, но с ним он заранее договорился.

Всё это время, пока он мыкался по друзьям, по знакомым, она не напоминала о себе. И вот теперь она каждый день стала звонить и требовать, чтобы он вернулся. Сергей молча слушал ее оскорбления, рыдания и даже угрозы покончить жизнь самоубийством.

– Не я тебе нужен, а невропатологи и психиатры, – он так и сказал ей в последний раз.

Этот совет ее не удовлетворил, и она тут же прибежала к нему на работу и пыталась прорваться, но охрана ее не пропустила. Сергей с облегчением вздохнул и подумал: «Только у меня стала налаживаться личная жизнь, так она тут как тут – хочет всё испортить. Что же ты раньше не интересовалась: где я, что со мной? Деньги приносит, и ладно».

Около десяти вечера позвонила радостная Марина:

– Ура! Я завтра прилетаю. У меня всё в порядке. Только вот Ленка отказывается срываться в середине учебного года. Я ей о тебе рассказала – она очень рада за меня. Сережа, миленький, встреть меня в «Шереметьево 2». Я так соскучилась! Хочу быстрее увидеть тебя.

От этих признаний даже тренированное сердце Быстрова учащенно забилось, на душе стало тепло и радостно. Выходит, он ошибался относительно ее. Сергей представил счастливое лицо Марины, когда она увидит его с цветами, как бросится к нему на шею и расцелует. Вслед за этой приятной красочной картинкой мелькнуло недовольное от ревности лицо Наташи, а потом и кислая зареванная физиономия жены. Она уже выглядела в черно-белом цвете.

– Сережа, ну что же ты молчишь? Приедешь?

– Обязательно. Сейчас же выезжаю. До встречи, любимая.

После короткой паузы где-то далеко-далеко послышалось трогательное душу всхлипывание.

– Если б ты знал, как я счастлива! Я уже не могу ждать, готова, не дожидаясь самолета, на своих крыльях лететь в Россию, чтобы только скорее обнять тебя. Много ли одинокой женщине надо? Два-три теплых слова, что ее ждут, и она уже парит!

«Я же говорил, что она орлица!» – улыбнулся довольный Сергей. Всё познается в сравнении, и теперь он сделал окончательный выбор. Собрался уже выходить, как раздался нервный настойчивый звонок. Сергей взял трубку – это была следователь Комиссарова.

– Приезжай, я только что из гостей – так хочу видеть тебя! Ты же мне обещал являться по первому требованию.

– Не могу. Как поется в песне:

Прости, я уплываю в даль

И растворюсь в морском тумане,

Мне прошлого немного жаль,

Но не желаю жить в обмане…

 

После обильного сырого снега резко подморозило. Дорога превратилась в сплошной лед, превратив трассу в ралли для смелых и отчаянных. Но Сергей до Москвы не ехал, а летел. Его душа требовала полета, и он выжимал из машины всё, на что она была способна. В то же время по мере приближения его терзало тревожное беспокойство: только бы самолет долетел, только бы всё обошлось. И в кино, и в жизни всегда так бывает: только человек достигнет счастья, а тут беда безжалостно лишает его – то неизлечимая болезнь, то катастрофа, то прочие горести. Неужели и со мной это произойдет? Тогда уж лучше со мной, чем с ней…

Увидев перед собой нарастающий грузовик и огни, Сергей резко затормозил – еще мгновение и произошло бы то, о чем он только что подумал. Выходит, беспокойство о ней спасли ему жизнь! Аварии и пробки на трассе родили тяжкие сомнения, которые с новой силой опять начали осаждать его. Только вырвавшись из их тисков, он на скорости избавился от смутных колебаний вернулся к полной, восторженной вере в благоприятный исход и быстро спалил все сомнения в своем горячем сердце. Оно заботливо напомнило Сергею об осторожности – теперь ему есть кого и что терять. Но за Марину оно продолжало волноваться.

Однако всё обошлось – они встретились как две родственные души, сплетенные восторгом единения, чтобы больше никогда не расставаться. От фейерверка чувств они неслись по знакомой трассе домой. В машине ревела музыка, она росла, заполняя собой новый, просторный и радостный мир, а старая жизнь уменьшалась и сжималась в плотный комок, пока совершенно не растворилась, не исчезла. Теперь они жили только светлым настоящим и розовым будущим.

Двое суток никого не хотели видеть – только наслаждаться друг другом и внутренним миром. Каждый час, каждую минуту час Сергей находил и угадывал в Марине что-то новое, будто ранее нарочно скрытое от него. Раскрываясь как зрелый утренний цветок, Марина видела его сияющее довольство и сотни раз повторяла про себя, что не ошиблась в нем – теперь ей ничто и никто не угрожает. И этот правильный выбор помогла ей сделать чудная новогодняя ночь.

Но счастье тоже подвержено испытаниям. Вскоре влюбленную идиллию нарушил беспокойный звонок. Сергея дома не было. Взволнованная Марина открыла дверь – на пороге незнакомая женщина лет сорока пяти. Дикий гнев давил ее жабой. Она порывалась войти, но Марина сразу почувствовала что-то неладное и своим телом преградила ей путь:

– Вы кто? Вам чего?

– Поговорить.

– Слушаю, – Марина старалась выглядеть уверенной в себе и сдержанной.

– Хорошо. Я буду краткой: верни мне мужа, ты увела его из семьи. Кто тебе дал право? Ты дрянь, проститутка, я тебе зенки выцарапаю.

Марина молча захлопнула металлическую дверь и издевательски громко лязгнула надежными замками, затем поставила любимый диск и включила громкость на полную мощность – пусть все знают, в том числе и за порогом, что творится у нее на душе. Если раньше она тоже могла сорваться, то сейчас это было ниже ее достоинства. Она была счастлива, поэтому находилась в таком возвышенном состоянии, что ощущала себя недосягаемой для низкой пошлости, склок и всевозможных оскорблений. Да, да, она была выше женских истерик, мелочных обид, кляуз.

Сергею она даже не сказала о визите его жены, поскольку теперь понимала, почему он ушел от нее. Эта взбалмошная с явно нарушенной психикой женщина осталась в его прошлой жизни, а она, Марина, разделяет с ним настоящую и отчетливо видит обоих в будущей: они вместе и счастливы! А большего ей и не надо! Но в сердце русской женщины всегда спрятано и тайно живет беспокойство. Даже когда для этого нет никаких оснований. Поэтому она делала всё, чтобы у него даже в самые тяжелые мгновения не возникало шальных мыслей оставить ее. Ведь такие, как он – а он настоящий мужчина, рыцарь ее сердца, – на дороге не валяются. И этому подарку она обязана новогодней ночи!