"Но поменьше кривляйся в церквах, ибо в святые ты уже не попадешь, календарь переполнен ими" Э.Т.А. Гофман "Эликсиры сатаны" "Когда-нибудь все будет иметь свой конец - далекий день, которого я уже не увижу, тогда откроют мои книги и у меня будут читатели. Я должен писать для них, для них я должен закончить мои основные идеи" Ф. Ницше ВОЗВРАЩЕНИЕ К ФАНТАЗИИ. (романтическая симфония в четырех частях, посвященная памяти великих Э.Т.А. Гофмана, Э.А. По и Франца Кафки) "Итак, объявилась сила. Страшная, как сама стихия, с которой эта сила будто в сговоре. Сила, о которой говорили, что это только сказка, выдумка дедов. Так нет же вот она, живая, невыдуманная. Но почему эта сила дает о себе знать так редко?" Зофья Коссак "Король-крестоносец" "...И все же Пророк Мухаммед победил Пророка Иисуса... ...Победил...победил...победил ...Крест упал... Султан тяжело вздыхает - от великой печали, от разлада с самим собой... - О Аллах, просвети мой разум! ...Бог ли отринул и покинул христиан? ...Или...или это христиане отринули Бога?" Зофья Коссак "Король-крестоносец" "Проклятое, темное племя! То малодушное, вероломное, продажное - а то, наоборот, лютое, как стая волков, порывистое и горячее, как пламя." Зофья Коссак "Король-крестоносец" "В каждой душе, будь то душа народа или отдельного человека...живет одно не знающее покоя стремление вполне себя осуществить, создать свой мир как полную совокупность своего выражения...подчинить его при помощи ограниченной и ставшей формы и присвоить его себе. Законченный мир есть победа души над чуждыми силами...Существует столько же миров, сколько людей и культур." Освальд Шпенглер "Закат Европы" ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: АЛЛЕГРО ... Он шел глядя перед собой. Его твердой и уверенной походке могли позавидовать многие, но многие не завидовали. Он шел на работу, как обычно понежившись в теплой постели с молодой женой с уровнем развития ниже нуля, приняв получасовой душ, съев легкий завтрак: тарелку супа, пару котлет, яйцо и выпив огромную кружку кофе... Он был готов к труду, но не к обороне. Его вытянутая красная физиономия делалась абсолютно бордовой при мысли о том, что предстоит что-то делать собственными руками, жидкие белые волосы начинали шевелиться, а злые глазки еще глубже прятались под нависшими сдвинутыми бровями. Он водил перебитым в юности носом, втягивая отравленный городской воздух и думал о предстоящем... Навстречу из подворотни выполз слегка подвыпивший индивидум. Его выделяла ярко-желтая кепка, съехавшая на затылок. Выпивоха почти врезался в мужчину, но уперся в выставленную длинную руку. Блондин уставился на маленького человечка, который испуганно двигал кепку. - Может быть вы не тронете меня? - жалобно произнес мужичок. - Нет, чудак-человек,- ухмыльнулся мужчина, скривив тонкие губы в мерзкой ухмылке, обнажив большие зубы. Он резко ударил индивидума в челюсть. Левая рука взметнулась вверх. Блеснуло лезвие ножа. Прохожие спешили по своим делам. Никто не обращал внимания на то, как высокий блондин в черных ботинках и белых брюках сбрасывал в канализационный люк тело. На противоположной стороне улицы девять подростков щупали девчушку, разрывая на ней одежду, а она лишь игриво покрикивала: - Уйдите, дураки... Мужчина задвинул чугунную крышку, отряхнул руки и сел в автобус. Двинувшись с места, автобус задавил пару инвалидов топтавшихся между тротуаром и колесами, расплющив их тощте трупы об асфальт. На душе у человека было спокойно. Он должен был появиться на работе ровно в половине десятого... ...Тогда в 1987 году на квартире у Серого собрались три друга, Саша в том числе. Бабником он никогда не был, зато страстно желал женского общества, ожидая, что счастье обрушится на него как балкон, но оно не спешило. Сейчас же его друзья: Серый и Уткин обсуждали предстоящую встречу сегодня вечером. Уткин - важный как гусь - распалялся и хвастался, что ловко подцепил телок и вааще!!!... А получилось все совершенно случайно. Однажды вечером Уткин по ошибке набрал не тот телефонный номер, наткнувшись на двух скучающих подружек, которые после продолжительной и плодотворной беседы ни о чем согласились на встречу. Саша сидел в кресле и глотал слюни в предвкушении. Его пригласили из жалости, как юродивого, но с другой стороны из-за магнитофона и записей, что подразумевало ряд обязанностей: ставить кассеты, развлекая таким образом компанию. "А для меня не найдется девчонки?"- робко поинтересовался Саша, на что Серый с Уткиным расхохотались... Саша ждал и представлял себе встречу, рисуя все подробности и кайфуя. Но друзья возвращали к действительности. Они наливали алкогольные напитки и звали выпить, и он выпивал, однако гораздо меньше, как бы уходя в тень. К приезду девушек Уткин был в диагональном положении, Серый чуть трезвее, лишь только Саша держался молодцом. Несмотря ни на что Уткин пытался острить, отпуская пошлые шутки, от которых коробило, но вскоре совершенно вышел из строя. Оля, Лена, Галя и Люда с опаской поглядывали на расплющенного вином Уткина, глубоко презирая его и раскаиваясь в своем опрометчивом решении сунуться сюда. Серый, не долго думая, схватил в охапку Ольгу и утащил ее в маленькую комнату, так что центральной фигурой сегодняшнего вечера стал Саша. Он нравился всем без исключения и несмотря на затрапезный вид производил исключительно приятное впечатление. Проявляя чудеса красноречия, он видел раскрытые девичьи рты и не хотел показаться снобом. Интеллект не спрячешь!... Определенно его выделила Галя, и в завершении вечера Саша договорился о свидании... О что это были за дни! Самые счастливые мгновения той жизни! Сколько желания жить, бороться со злом, верить, верить, верить!... Они бродили по осенним садам и паркам, по пустынным ночным улочкам и чувствовали себя хозяевами. Они были влюблены. Саша читал стихи - свои вперемежку с классическими, цитировал Б.Г. и Майка, Цоя и Шевчука, без умолку говорил о музыке, литературе и живописи, а Галя слушала, изредка кивая головой... Он выбросил в прошлое похотливых друзей и главного гуру быта - алкоголь. Все мысли только о ней. Он спешил домой, чтобы прижать к уху телефонную трубку и услышать любимый голос... Все прекратилось в один день, когда он встретил во дворе Сея. Сей шел твердой походкой в сером костюме и белой рубашке, а рядом семенил Володя. Саша остановился. Раньше он мало общался с Сеем и не желал иметь с ним ничего общего, поскольку странные слухи преследовали Сея. Но... Саша протянул руку. Он всегда терялся в присутствии сильных личностей как духовно, так и физически, а именно таким казался Сей. Саша смутился. - Привет! Хорошо выглядишь! - произнес Сей. Его голос был искренен. - Здорово, - прошептал Володя. - Здрасьте, - ответил Саша и направился к своему подъезду. - Постой! - остановил Сей. - Хочешь выпить? - Нет, - сказал Саша, но едва заметная нерешительность была перехвачена. - Давай! - подхватил Володя, Сей уже тянул Сашу за рукав. - У нас все есть. - Ну если только чуть-чуть...Мне нужно спешить...Я жду звонка... - Девушка!? - прищурился Сей. - Одобряю! Целиком и полностью! Поддерживаю и ценю! Они пили до ночи, а потом Саша и Сей встретились утром и похмелялись, потом Саша заходил в гости к Сею снова и снова... Никто не спрашивал с него денег и не говорил о халяве... Саша потерял записную книжку, а телефонный номер стерся после очередных возлияний. Родители говорили, что пару раз звонила какая-то девушка, наверное, она, Саша отбрыкивался: Хорошо! Спасибо! Он очнулся с перебитым носом, в разорванной в клочья рубахе, без пиджака и кожаной сумки, в которой кроме зонта и книжки Штильмарка "Наследник из Калькутты" была получка и триста рублей из кассы взаимопомощи. Все исчезло. Саша стал отматывать часы обратного хода. Сей, Володя, ребята у магазина, милиция, Сей, Володя, водка, вино, вино, драка... Дальше шли провалы. Саша поднялся к Сею и пожаловался на пропажу. Сей, полный участия и сочувствия распахнул дверь. Саша вошел и бросил взгляд на вешалку, где висело женское пальто. Какое-то смутно-щемящее чувство посетило Сашу. Сей толкнул дверь в комнату. Женщина!... Шмоток Саша не нашел. Жизнь в тяжесть, воздух тяжел. Оставался один способ. Саша один раз был возле дома Гали, а зрительная память никогда не подводила его. Он ждал ее утром в метро, но так и не дождался. Может он пропустил ее в людском потоке, а может... Он приблизился к ее дому в другой раз и присел на лавочку. Шли минуты, шли часы, было слишком темно, чтобы различать что-то конкретное, но он разглядел два силуэта... Он отошел в тень... ...Сей вошел в лифт, а там уже была старушка. Эх, лучше бы ее там не было! Он размазал бабушкины мозги по стенке и наконец обрел уверенность в себе. Выйдя на пятнадцатом этаже, он поправил рукава и прическу. Саше все же скучать не приходилось, поскольку приехал Анджей. Они перетирали городские сплетни, трещали о политике и вспоминали бородатые анекдоты. - Что-то задерживаешься, Сей!? - съязвил Анджей, а Сей парировал: - Старики, да старушки по пути встречаются. Слишком уж часто и назойливо дорогу переходят. А я их отправляю к лесу. Сашу и Анджея затошнило, но они не подали вида: Анджей опустил глаза, а Саша отвернулся к окну и стал внимательно рассматривать, как приличный мужчина средних лет в кожаной куртке, джинсах и котелке черного цвета кувалдой крушил новенький красный BMW. Его действиями явно были недовольны подростки, дружной толпой направлявшиеся к машине... - Все мы слишком заняты собой,- продолжал Сей,- одни - больше, другие - меньше. Я - человек бескорыстный, но не люблю, когда мне наступают на пятки. Ни Анджей, ни Саша не знали, что сказать в ответ. Иногда Сей выдавал не слишком глупые афоризмы, сам как правило не замечая их глубины. Часто приходится переступать через трупы, еще чаше - нагло смотреть в глаза близким, обворовывая их. Это - выход... На каждом углу творится такое! Это стало в порядке вещей. Принцип снежного кома. Человеческий принтер. Но им предстояло работать вместе. ...Замок, торчавший на небольшом горном плато возле леса, рядом с озером, скорее напоминал выветренные скалы, нежели творение рук человеческих. Туман спускался на землю, и серые сливки сумерек навевали тоску на местных жителей, чьи жалкие лачуги ютились по ту сторону. Никто не высовывал носа на улицу, все дрожали и дружно молились Господу, хотя это строго-настрого запрещалось. Гемигонг сидел в своем кресле, держа в руках толстенную старинную книгу в бархатном переплете с золотыми застежками. С пожелтевшего пергамента страниц на чтеца смотрели таинственные, причудливые буквицы, складывавшиеся в загадочные слова и фразы. Гемигонг знал этот язык.Он просматривал записи, сделанные много столетий назад на тысячелетия вперед, время от времени закрывая тонкие покрасневшие веки. Его голова странной дыне-образной формы, покрытая длинными редкими белыми волосами, торчащими в разные стороны, сидела на древовидной шее, которая неловко воткнулась в тело, укутанное в подбитое мехом бордовое платье так, что тяжелые складки, казалось, давили до боли. Голова иногда вздрагивала, и тогда Гемигонг вскидывал руки вверх, и лопаткообразные ногти на крючковатых растопыренных пальцах отражали отблески горящих факелов. Гемигонг хохотал. Его тело пульсировало, и книга съезжала на пол. Гемигонг нагибался, проводил ладонями по кончикам туфлей и поднимал книгу. Все повторялось. Наконец он прекратил чтение и приблизился к окну, устремив взгляд к черным облакам, двигавшимся к юго-востоку. Он затрясся в своеобразном экстатическом танце, глаза сверкнули дьявольским огнем, а руки совершали кругообразные движения. - Я опускаюсь в глубины, которых не видел никто! - вскричал Гемигонг, - Я иду во тьме и собираю цветение мыслей. Длинный-предлинный тоннель ведет меня к бездне. Я пытаюсь схватить идею, но они тысячами проносятся сквозь мою голову за одну лишь секунду. Я вижу дверь и вижу струящийся свет, но страх не пускает меня. Я боюсь открыть дверь и познать все! Облака, дайте мне ясновидение! Дайте мне видеть на семь веков вперед! - Гемигонг упал на колени, глаза мгновенно налились кровью, потом вдруг побелели, сделавшись незрячими. Скорость облаков, уносящихся к юго-востоку заметно прибавилась. На небе вырисовывались силуэты людей с длинными волосами и странными удлиненными предметами в руках. Была недостаточная четкость изображения, но фигур насчитывалось четыре, и они извивались в диком языческом танце. Небо прорезали всполыхи молний, а раскаты грома по ритмичности напоминали странную ритуальную музыку. Казалось, что кто-то запел, застонал, завизжал и заплакал одновременно... А может всего этого и не было. Гемигонг будто бы смахивал пыль со стены. Перед ним возникло свечение, трансформируясь в женщину с неправильными чертами лица с жутковатой блинообразной прической. Она не то грозила пальцем, не то манила к себе, лукаво щуря глаз и облизываясь. Внезапно, из образовавшейся в небе черной дыры, стали сыпаться искры, затем хлынул настоящий золотой ливень... Гемигонг выбился из сил и рухнул на пол... Крестьяне в деревне по ту сторону озера также попадали, закрыв глаза и заткнув уши. Никто никогда не подсчитает, сколько человек умерло в тот день... ...Саша стоял у подъезда и смотрел на проходящих мимо людей. Они не обращали на него никакого внимания, но и он таращился на них без любопытства. Они представлялись ему манекенами, похожими друг на друга. "Одни и те же лица я вижу каждый день",- подумал Саша и что-то защемило под лопаткой. Приковывали внимание действительно одинаковые детали в каждом проходящем субъекте. Саша никак не доходил умишком, но внутренний голос говорил: Вглядись! Крест! - наконец решил юноша и уставился на стену соседнего дома, где шаловливые ребятишки нарисовали мелом крест. Он перевел взгляд и над крышами заметил золоченый купол храма, на который до сих пор не обращал внимания, храм был всегда. Теперь же крест врезался в голубизну неба. Саша сунул руку за ворот рубахи и вытащил маленький серебряный крестик на цепочке. На обратной стороне слабо виднелась полустертая надпись: Спаси и сохрани. "Крест, крест, крест... - проносилось в голове,- это подтверждение моего греха, это предупреждение посвященным, это призыв к отступившим. Его кровью смыты наши грехи, но кровь осталась на кресте навечно. Это наша боль и наше счастье. Невинная жертва и искупление". Сознание ничтожности собственной жизни вдруг пригнуло Сашу, и он присел на корточки. Он удивился странным мыслям, посетившим его, ведь он никогда не был религиозен. Да он с малолетства носил крест, сначала как вызов учителям и родителям, затем в кармане брюк, как-будто стесняясь, но вера!? "Он видит все и следит за каждым движением, а по сути мы чисты перед ним. Да. Но только если есть вера..." Неужели все это лишь слова, а то, что за ними стоит - пустота? Вакуум? Обостренное чувство самосохранения, самоизвержения в поток страсти, которое приведет к погибели? Кровь не сотрешь, она останется навеки... Саша почти потерял сознание и прислонился к дереву... ...Сей появился на работе и сразу же стал накручивать диск телефона, спеша сообщить о своем прибытии супруге. Очередные вспышки насилия на Тверской полностью подтверждали сумасшедшие мысли о полной и всеобщей демократизации страны. Трупы увозили три раза в день, и в перерывах между ними люди успевали помародерствовать, обчищая покойников, растаскивая их одежду, надругаться над трупами в том случае, если сами не становились объектами нападения. Смертность приближалась к восьмидесятипроцентной отметке.Вооружившись до зубов и заковавшись в бронежилеты, милиция перестала вмешиваться в дела житейские, лишь изредка постреливала и срывала куш. Когда все это началось, трудно сказать, но вряд ли кто вспоминал прежние времена без сожаления. С умилением говорили о временах Указа о вреде пьянства, с грустью бросали взгляд в брежневский застой, да и сталинский террор казался детской игрой в сравнении с теперешним беспределом... - Куда их увозят и что потом с ними делают? - слезы наворачивались на глаза Саши, когда работники уборочных машин запихивали в черные мешки нескольких школьников младших классов, которых не так давно переехал асфальто-укладчик. Машина с маленькой темно-синей латинской буквой "d" увезла эту кучу мяса костей и тряпья... - Одних - на мыловаренный завод, других - на химкомбинат, - спокойно произнес Подошедший И Только Что Поговоривший По Телефону, - я трудился на фабрике по переработке трупов. Саша брезгливо отвернулся от Сея. Он старался не показывать робости, хотя постоянно ожидал удара изподтишка. Сей был известным мастером подлости, однако постоянно распинался о всяческих кознях против него и его пассии, на которую, как говорится: без слез не взглянешь. Саша что-то делал или по крайней мере пытался делать, но все валилось из рук, а фантазия вела за дальние моря, в далекие страны. Высокий блондин в основном курил и давал указания, превращаясь в непонятное существо, пока еще человекообразное, но со слегка искривленным сознанием. Саша смекнул, что Сей припрятал бутылку водки и потихонечку уничтожал ее, прерываясь на пустые философствования, идиотские рассуждения и телефонные звонки. Наконец он пришел в совершенно скотское состояние и успокоился, уткнувшись в мраморную поверхность обеденного стола. Смеркалось. Саше хотелось сразу же очутиться дома, но путь предстоял неблизкий, по времени - часа полтора. Оставив пьяного "товарища" на квартире, спустившись на исписанном (и в том и в другом смысле), изрисованным и прожженном молодой порослью лифте, Саша вышел на улицу и закурил. Странные тени двигались в одном направлении. Это были людские тени. Они скользили по земле, иногда отрываясь от поверхности и держась друг за друга, потом снова опускались, чтобы продолжить движение. Саша стоял неподвижно, желая не привлекать внимания, сигарета тлела в руке. Рассматривая фигуры, он догадывался, что это - мертвецы. Полупрозрачные тела кровоточили или гнили заживо, кто-то был обнажен, у кого-то отсутствовали отдельные конечности, но все двигались в едином строю. В тридцати метрах располагалось шоссе, по которому неслись автомобили. но никто не замечал безумного марша. Саша чувствовал трупный запах, закружилась голова, он качнулся и непременно упал бы, если бы не дверь подъезда. Он больно ударился о ручку и застонал. Как по команде движение остановилось, и все повернулись к Саше. Он трясся в ужасе, а полукруг, образованный тенями-мертвецами сжимался. "Где он? Где убийца?"- послышался шепот, Саша не мог шевельнуться. Покойники зависли метрах в трех от нашего знакомого, их костлявые руки тянулись к нему, - "Покажи нам место... Отдай нам его..." Саша ринулся в подъезд, превозмогая боль и страх. Захлопнув дверь, он помчался к лифту. Сзади слышался жуткий скрежет. А где-то сверху прозвучал раскатистый хохот, и тут же Саша заметил запасной выход. Он выскочил на улицу и понесся во тьму... ...Уже сидя в автобусе, Саша лихорадочно крестился и произносил слова когда-то заученной молитвы: Отче наш, иже еси на небесех, да светится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небесех и на земли... Он понимал, что нужно что-то делать, но что именно сообразить не мог. Он обращался к Богу и просил, просил, просил... Мимо проносились серые дома, серые люди, серые скелеты деревьев, они переполняли чашу безысходности... Он вышел на конечной, но оставшись совершенно один, без уверенности в завтрашнем дне, он оглянулся по сторонам и прикинул, что через лес будет идти безопаснее. Быть избитым и ограбленным в лучшем случае не прельщало Сашу, хотя и это случалось не раз и не два. Саша шел напрямик, с трудом разбирая дорогу, ощущая тычки от веток и плевки запоздалых птиц. Мимо проносились собаки, кошки и крысы в поисках чего-то или кого-то, но молодой человек брел, листая страницы памяти и отмечая там нужные строчки... ...Гемигонг взошел на главную башню замка и прищурился, собирая всю свою ненависть. Он ожидал жертвоприношения. Слуги приготовили все: выложили дрова, накрыв их хворостом, установили черепа на длинных шестах. На трех крестах были распяты три человека - мальчик лет десяти-двенадцати, восьмидесятилетний старик и восемнадцатилетняя девушка. Чистая белая одежда распятых возбуждала Гемигонга, ведь он любил чистоту и благовония настолько, что мог захлебнуться в ванной или задохнуться от благоухания. Он приблизился к девушке и протянул лапу к ее лицу, проведя по щеке, взял золотые кудри и оскалился. Затем он прыжком оказался возле старика со сморщенной охристой кожей и захохотал. Переведя взгляд на мальчика, он задрожал. Дети всегда вызывали черную зависть у Гемигонга, так как за прожитые двести лет он не имел детей. Он был лишен этого дара, и потому оправдывал творимое им зло в своих собственных глазах. Гемигонг сделал пассажи руками и произнес заклинание. Люди на крестах зашевелились, как бы приходя в себя из забытья. Гемигонг потряс огромным кулаком и скривился в довольной ухмылке; сладко видеть чужие страдания! Он выхватил из-под мантии горящий факел и поднес его к хворосту. Вспыхнул костер, озарив лица приговоренных страшным фосфорическим светом. Искаженное лицо колдуна скакало в ночи, появляясь здесь и там, везде и нигде. Он продолжал совершать ритуал, бормоча заклинания, падая на пол, исходя слюной, а то подпрыгивая и бросаясь вниз с высоты сотен метров. Наконец он замер, и сразу же стих ветер, а пламя приняло естественный цвет. Умирающий в мучениях старец едва шевелил губами: - У тебя никогда не будет близких... тебе не нужен никто, потому что ты живешь только ради себя самого... одиноким ты останешься до самой могилы... к тебе прилипнут женщины, но их оторвет от тебя истинное чувство...ты не научишься любить, ты не сможешь привязаться к кому-либо... тебе захочется внимания, ты жаждешь поклонения и преклонения, но тебе не поклонятся даже подлецы и лицемеры... ты сам трус, но с тобой не будут иметь дела и трусы, для тебя закрыты тайны любви... - Замолчи, старик! - закричал Гемигонг, - Все это - вранье! Ты боишься смерти и потому злословишь. Я был одинок двести лет, но мой час пробил! Я ждал его. Теперь, убив тебя, я возьму твою мудрость, уничтожив ее, я получу женщину, которая родит мне сына, ведь умрет этот мальчишка! Так говорят магические книги, об этом твердят звезды, таково пророчество! Теперь засмеялся старик. Он смеялся и плакал, а вместе с ним смеялись и плакали мальчик и девушка. Гемигонг был вне себя от злости. Он сорвал с узников одежды и занес над ними острый кривой нож. - Да сбудется все!!! Раздались последние вопли и стоны жертв. Все было кончено. Небо поменяло цвет, сначала на кровавый, затем на фиолетовый. Несколько крупных капель упали в костер, оттуда вырвалось облако едкого дыма с шумом слегка напоминающим женский смех. Дым собрался, сжался и уплотнившись принял очертания женщины с неправдоподобно-блинообразной прической. Девушка на кресте испустила дух... ...Толпа цыган толкала задницами телегу, на которой, обхватив голову руками, сидела замерзшая девушка. Ее перепробовал весь табор, и сейчас она думала только об одном: кто из кочевников станет ее официальным супругом. На нее бросали косые взгляды, при всей брутальности Акус Янат была довольно привлекательна. Ее мшистая кожа землистого цвета интересовала грязных мужчин, а волосы, похожие на конский хвост, были неопределенной окраски, но каждый желал зажать их в кулак и... Акус Янат открыла лицо, когда шумная толпа вкатила телегу в гору и увидела далеко за лесом неправильные глыбы черного замка. Чей-то голос шепнул в мозгу: "Ненавижу эту масть!" Девушку замутило, а спустя секунду бурая жидкость вырвалась на солому. Братья-цыгане обрадовались и принялись избивать ее... ...Гемигонг метался по комнатам, не находя себе места. Он то поднимался по лестнице на самый верх самой высокой башни, выходил на смотровую площадку и всматривался вдаль, то спускался в подвал и начинал рубить мечом крыс, кишевших повсюду. Он чувствовал Приближение... Его голова трещала, Гемигонг оказывался в зале, где на стенах были развешаны величественные полотна душевнобольных художников, где подсознание работало за мастеров, кошмары выливались во всем многообразии, рассекая магический смысл бытия. Шорохи, свист, скрежет, странные голоса доносились с разных сторон, тогда Гемигонг задерживался у картины, пытаясь понять, откуда они исходят. Слышался слабый смех, а крики раздавались с другой стороны. Колдун ерошил волосы и в ярости бросался в спальню, где его преследовали двойные голоса, и механические вибрации нарушали реальность. Ему чудилось обнаженное тело, прикрытое прозрачным покрывалом. Деревянные амулеты выстукивали мелодию, переходившую в какафонию. Гемигонг не мог воспринимать таку музыку. Он вобще не любил музыку, скорее даже ненавидел ее, устраивая избиение заезжих музыкантов, т.к. своих у него не было. Правда бывали деньки, когда, хлебнувши винца, он пел песни и пускался в пляс, изображая языческие телодвижения, но здесь говорил голос диких предков, не более. Он творил свой идеальный мир, желая подчинить себе материальный, и с жадностью набрасывался на сверхъестественное. Он отверг Господа, не познав Его и теперь был вне веры - в себе. Когда-то Гемигонг пытался читать Библию, но не выдержал и бросил чтение, считая, что он все понял, этого достаточно. Он выискал лишь то, что было выгодно ему, перевирая смысл и не вникая в подробности. Он с пеной у рта вступал в спор, доказывая что-то, и кое-кто даже соглашался, но это было очень давно. Уже многие десятилетия Гемигонг пребывал в одиночестве, и лишь запуганная прислуга окружала его, но опускаться до разговоров с ними... Это не его принцип!.. ...Магнитофон крутил пленку. Равномерно. Без сбоев. Звук был приличный. Без срывов. Ян Андерсон пел "Queen and Country", подыгрывая себе на флейте словно менестрель на галерее, Джеффри Хаммонд-Хаммонд дергал струны контрабаса, создавая нервную обстановку, Джон Эван бил по клавишам, не жалея тонких музыкальных пальцев, Бэрримор Барлоу работал палочками в лучших традициях пионеров-барабанщиков, а Мартин Барре пощипывал гитарку так, что за душу брало. Любил Саша "Jethro Tull" и мог слушать их с утра и до вечера, от их музыки веяло чем-то мистически-средневековым. Он знал наизусть все их песни и мог рассказать биографию каждого музыканта из всех восьми составов группы. Больше других ему нравился диск "War Child" 1974 года, и многие его знакомые любители рока считали эту пластинку лучшей, однако Саша объяснял себе это так: Это был первый диск, который он услышал из репертуара "Jethro Tull". Заиграла песня "Bungle in the Jungle", и Саша отключился. Он цепенел, по телу бежала мелкая дрожь. Бывали дни, когда он не мог справиться с собой, бросал все дела и отдавался музыке. Он слушал десять-двенадцать дисков подряд (иногда одной группы), пытаясь одновременно читать рок-энциклопедию, журнал "О", ил какие-то архивные материалы по истории музыки. Иногда он носился по магазинам и киоскам в поисках новых пластинок и кассет, исколесив город из конца в конец, тратя кучу денег и ничуть не раскаиваясь в этом. Увидев новые записи, он закипал, терял дар речи и покупал все, что хотел. Он мог долгое время обходиться без еды и питья, но существовать без музыки... Модные шмотки ему были ни к чему, но на новый музыкальный альбом он свободно занимал совершенно фантастические суммы... Итак - "Jethro Tull". Саша считал, что всякий человек интересующийся музыкой должен любить эту странную команду, и, надо заметить, многие и многие проникались уважением к творчеству Андерсона и Компании. Даже крутые альтернативщики, заслышав звуки флейты и нереальный голос Яна, говорили: Сильно! И только дебильные псевдомодники могли отпустить фразу, типа "Заплесневелые динозавры"... Звучали последние аккорды "Two Fingers", и Саша готовился перевернуть кассету, где на обратной стороне был записан диск "Too Old To Rock^N^Roll Too Young To Die". Саша улыбнулся и подумал: Для рок-н-ролла никогда не будешь старым... ...Сей растворился в толпе сограждан и принял соответствующий вид. Он всегда принимал "соответствующий вид" и хамелеонил ежесекундно. Для собственной безопасности и безнаказанности он вывел удобную Теорию Прилипал, из которой вытекало следующее: 1. Все люди делятся на две категории: Большие и сильные рыбы-добытчики и прилипалы. 2. Рыбы-добытчики ведут полезный образ жизни. Они способствуют развитию общества, ускорению прогресса. Они делают жизнь и деньги. 3. Прилипалы ничего не делают, да и не умеют и не хотят. Они живут за счет Рыб-добытчиков, паразитируя на их теле и воле. 4. Рыб-добытчиков меньшинство, Прилипалы - почти все. 5. Рыбы-добытчики не спешат открывать свою душу всем подряд, но только в Процессе раскрывают сущность того или иного Прилипалы. В результате этого часто Рыба-добытчик остается в одиночестве. Но она продолжает стремится к цели и чаще добивается своего. 6. Прилипалы готовы сожрать всех и Прилипал и Рыбу-добытчика, но у них не хватает силы, ума и упорства. Поэтому они гибнут в процессе движения, отцепляясь от своих кормильцев. 7. Рыбу-добытчика хранят Высшие силы, и в большинстве случаев Прилипалы, причинившие зло Рыбе-добытчику, уничтожаются этими Силами. 8. Сознание Собственной Исключительности не дает права Рыбам-добытчикам жертвовать собой ради кого-то, даже ради самых близких, если таковые имеются. 9. Зато Рыба-добытчик должна получать все блага жизни и пользоваться материальными выгодами, которых лишаются Прилипалы. 10. Прилипалы не могут быть истреблены на все 100%. Из всего вышесказанного следовало, что он - Сей - является чем-то Реально Действующим, Незаменимым, а его окружение сплошь состоит из Прилипал. Он двигался в одном строю со всеми, но чуть правее других, чтобы не слиться с толпой. Его лицо, полностью соответствующее самым гнусным образцам криминальной науки, было спокойно и безмятежно. Он свернул с общей тропы и спустился в овраг. Идя мимо брошенных плит, куч мусора и прочей ерунды, характеризующей русскую стройку, он косился на здание, строящееся с незапамятных времен и пугавшее черными глазницами окон без рам и стекол. Сей вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице, усеянной битым кирпичом, комьями засохшего раствора и кучками дерьма. Провода временной электропроводки, на которых болтались пустые патроны для лампочек, нисколько не мешали его продвижению. Он даже слегка увлекся ловкими маневрами. На третьем и четвертом этажах в конце коридора слышались пьяные голоса. У Сея был нюх на спиртное. Он поспешил туда и заметил в одной из комнат стол с водкой и закуской. Несколько крепко выпивших мужиков обрабатывали молодую пепельно-рыжую девицу с лицом землистого цвета. Они подливали ей вина и пошло шутили, а она заливалась идиотским смехом, но на все это Сею было наплевать, он обратил лишь внимание на широко раздвинутые ноги, и внутри зашевелился наглый червяк. Никого не спрашивая, Сей налил себе стакан вина и выпил. - Ну, что...- сказал он, поглядывая на грудь девушки, стянутую легкой кофточкой. - Приступай, - зашелестели голоса где-то за спиной, сбоку и над самым ухом. Он расстегнул джинсы, а друзья-собутыльники повалили девицу на пол. Сей набросился на нее с жадностью дворового пса, но в самый ответственный момент его, как это, кстати сказать, часто бывало, его подвело мужское достоинство... Он не мог ударить лицом в грязь, сымитировал конец действия и завыл, еще раз подчеркивая свою принадлежность к породе дворянских собак. В этот миг его глаза излучали такую злобу, что, сразу протрезвевшие пьяницы, поспешили ретироваться. Сей схватил обломок водопроводной трубы и стал наносить удары тем, кто еще не успел убежать, добивая падающих ногами. Слышался треск ломаемых черепов, стоны искалеченных человеков, а Сей рвался на выход. Куда исчезла странная девушка, осталось загадкой, но он запомнил смех, раздавшийся в тринадцать часов тринадцать минут по башенным часам... Он переживал за свою очередную неудачу не более трех с половиной минут. Его чуть не прошибла слеза, но даже если бы такое случилось, скорее всего заплакало вино. "Вечно трезвым принадлежит мир"*. Так говорил Аттила - вождь самого мощного союза юго-восточных варваров. Он оказался прав, поскольку люди наконец-то осознали ужасное действие зелья и большей частью повернулись к нему спиной, потом слегка наклонились и испытали тягу к пукомании. Даже страны Третьего мира встали в ряд индустриально-развитых, их уровень жизни приближается к определенному, а Недоразвитые страны бывшего социалистического лагеря стремительно догоняют их. А все, по моему мнению, из-за отношения к выпивке. И лишь одна шестая часть света продолжает гудеть так, что ум за разум заходит, с каждым годом становится все больше и больше выпивох, они молодеют и наглеют... И таскаются по улицам, сидят по подъездам, гадят на лавочках в скверах и возле домов, блюют и поносят на хатах "Жуки" и "Бубы", "Лёлики" и "Ураганы", "Воробьи" и "Хачики", на которых смотришь с болью и ужасом... Как мог дойти человек дойти до этого скотского состояния? Вроде бы чуть выше этих людишек стоят "Игнаты", "Князья" и "Лужковы" (не путать с мэром!!!), с напускной важностью поглаживающие пузо, считая себя пупами земли. Они обосабливаются, отгораживаясь от остальных автомобилями и достатком и уже, глядишь, начинают покрикивать и отдавать некие распоряжения, но зеленый змий уже у порога, и вот те на!... Как бы не хотелось казаться образованными и сыпать афоризмами, перевирая классиков, знакомство с которыми состоялось в лучшем случае с телеэкрана, ничего не выходит... Фразы потерялись, остался ореол значимости, и он рассеивается как утренний туман, но больше всего остается вони и нечистот... Я боюсь, что эта категория еще страшнее, чем первая, поскольку они не только одобряют, но и поощряют мерзость этого мира, претворяя в жизнь принцип - "своя рубашка ближе к телу"... ------------------------------------------- --------------------------- *Феликс Дан "Аттила" ------------------------------------------- --------------------------- ...Саша изменил направление движения в последний момент, огибая свалки с человеческим мусором, где копались несколько БОМЖей в разноцветных брюках и шинелях, залатанных донельзя. Ему было противно, но настроение несколько улучшилось, когда он увидел световую рекламу ночного клуба. Саша никогда не был в таких заведениях - не позволяли средства - да и сейчас не стремился туда попасть, но издали полюбовался яркими огнями и длинноногими девушками у входа. Они вызывающе улыбались, сверкали похотливыми глазенками и что-то протягивали прохожим, которых в эти вечерние часы было не слишком-то много. Саша почувствовал, как закололо сердце - ВХОД БЕСПЛАТНЫЙ!.. В плотном сигаретном дыму, в черном мраке тесного зала только крохотная сцена была слабо освещена, и временами один-единственный прожектор высвечивал лица посетителей. На сцене было четверо. Высокий стройный певец в пестрой жилетке тряс белокурыми кудрями, доходящими до плеч и временами брал столь высокие ноты, что, казалось, вот-вот лопнут перепонки. Черноволосый гитарист, затянутый в блестящий костюм, точно сделанный из змеиной кожи, сам извивался как змей, что еще больше делало его похожим на азиата. Кроме всего прочего он делал запилы на гитаре обыкновенным скрипичным смычком, доставляя публике массу приятных неудобств: от жутких звуков по телу бежали мурашки и хотелось кого-нибудь раздавить в своих объятиях. Басист выглядел самым скромным, он сидел на стуле возле большого лампового усилителя. На нем были черные брюки и светлый пиджак, такой узкий, что он он не застегивался ни на одну пуговицу. Зато описать барабанщика просто-напросто невозможно! Он выделывал такое, что от ударной установки валил дым, а барабанные палочки то и дело взлетали вверх и зависали в свободном полете. Саша пытался понять смысл песен, но с трудом разбирал лишь отдельные слова. Отвратительная акустика и оглушительный звук делали свое дело, но музыкантов это ничуть не расстраивало, они зажигали на радость всем. Саша совершенно обезумел и тупо водил глазами по сторонам. Луч прожектора выхватил из липкой массы знакомое лицо. Сей, прищурившись, таращился на сцену. Что он делает здесь, ведь он не посещает такие заведения и уж точно ничего не понимает в музыке, да и не любит ее? Саша задал себе этот вопрос, но осекся, - Ведь я тоже не хожу по клубам, однако я здесь. А зачем я здесь? Он на секунду потерял Сея, но затем увидел его с противоположной стороны. С этого мгновения лицо Сея с завидной периодичностью появлялось в разных местах, и Саша провалился сквозь время. Он слышал до неприличия тяжелый блюз, и от такой тяжести прижимало к земле, и он почти становился на четвереньки. Пронзительный голос щекотал нервы, подбираясь к мозгу и начиная путешествовать по извилинам. Появлялась табличка с загадочным шрифтом, шевелилась золотая трава, по которой нужно было идти, чтобы не повредить стебельки и не повредить алмазные шишечки цветов. Саша усаживался в рубиновые сани и начинал свой путь к бескрайнему оазису сказочного мира. Шелестящие бабочки задевали своими бархатными крылышками бриллиантовые капельки росы, застрявшие в платине паутины. Капельки отрывались и шлепались в озеро, и радужные круги указывали направление движения. Они говорили о Боге, о Сущности, об Истине, и разум пытался постигнуть непостижимое, но тщетно... Саша увидел лишь знак на стене... Он швырнул на подушку золоченые эполеты и приблизился к гробнице, которая оказалась пустой. Исполнилось... Все исполнилось... Вот в чем смысл... Саша пустился вглубь, которую расцвечивали огни. Он хотел мыслить. Почему бы не предположить, что тело выкрали родственники, что стража у входа была подкуплена... Может быть в этом смысл?.. Нет-нет... Тогда все напрасно... Тогда не стоит жить... Жизнь, превращенная в существование, ничего не стоит... Но ведь была же жертва!? А если ее не было, бесполезен крест... Верны ли все эти сведения, и не поддельны ли тексты? Только одно может укрепить человека и сделать его по-настоящему бессмертным - Вера! Только Верой силен человек, и уж только потом можно разбираться, во что он верит... Саша окончательно пришел в себя и почувствовал реальность. Драгоценности исчезли, потухли краски, рассеялся призрачный дым... Саша перекрестился... Казалось, он думал об одном... ...Рыцарь возвращался из Святой земли. Он исполнил долг, Иерусалим освобожден от неверных, Крест стоит на защите Гроба Господня, и эту весть несут воины-крестоносцы в родные места. Усталости нет, есть стремление к цели. Рыцарь вспоминает поход, битвы с сарацинами и странный сон, снившийся всем без исключения воинам накануне штурма Святого Города. Таинственный замок в дремучем лесу на берегу небольшого озера. Это чудовищное нагромождение уродливых каменных глыб, заставляющее забыть о пропорциях архитектурных строений. На открытую галерею выходит высокий стройный мужчина, и его черная бархатная мантия с алым подбоем развивается на ветру. Длинные жидкие белые волосы шевелятся словно клубок отвратительных трупных червей, глубоко посаженные глазки всматриваются вдаль, а плотно сжатые узкие губы показывают хладнокровие и расчетливость, но в то же время едва уловимая брезгливая ухмылка подчеркивает высокомерие... Если бросить беглый взгляд, ничего особенного, но страх охватывает каждого, кто всматривается чуть внимательнее... Сон ушел. На утро воины преклонили колена в молитве, призывая на помощь Господа, и Он пришел, как, всем известно из истории... Но рыцарь-крестоносец не забыл о странном сне. Он никак не давал ему покоя. И вот однажды... Среди руин одной мечети, которую почти сравняли с землей славные воины Танкреда, рыцарь нашел древние рукописи. Их было великое множество, и они были настолько разнообразны, что дух захватывало. Здесь были книги в кожаных переплетах , пергаментные свитки, ветхие бумажные страницы, завернутые в ткани, рассыпавшиеся от прикосновения к ним. Но его внимание приковала толстая книга в переплете из... человеческой кожи, спрятанная в сундук, обитый черным бархатом, причем сразу бросалась в глаза древность, но по странным обстоятельствам, ничто не подверглось тлению. Грубые ремни свиной кожи стягивали книгу, застегиваясь на золотые пряжки. Рыцарь смахнул пыль и раскрыл фолиант. Замелькали таинственные знаки, письмена на чуждых языках, жуткие картинки, на которые истинному христианину не пристойно смотреть. Рыцарь захотел захлопнуть мерзкую книгу, да не тут-то было! Вместо этого послышался грохот грома, и в перекрестках молний появились два не слишком хорошо различимых силуэта - мужчины и женщины. Через минуту они стали проясняться, и рыцарь застыл в изумлении - мужчина был человеком из сна. Он хохотал и издеваясь, манил пальцем. Женщина с покорностью сучки смотрела на мужчину, но дальше что-либо увидеть было не возможно, все теряло свои очертания... Рыцарь продолжал путь домой, размышляя о видениях, вызванных богопротивной книгой и о связях этих видений со сном у Иерусалима. Наконец-то поход подошел к концу. Он пересек границы своего королевства. Лес, раскинувшийся пере глазами, не пугал, но умилял, даже дикие звери здесь стали друзьями, птицы - вестниками фортуны. Крестоносец въехал в лес, когда сумерки только прикоснулись мягкими пальцами к земле. Нужно было проникнуть в лес как можно дальше, чтобы обезопасить себя от разбойников, не знающих кроме своего родства также и хозяев этих земель. Рыцарь пришпорил коня и... конь слегка оступился и вошел в болото сразу по самую грудь. С каждой секундой он уходил в топь все глубже и глубже, и вскоре сам всадник по пояс сидел в трясине. Он никак не мог сообразить, как такое могло случиться, но ничего поделать не мог, мешали стальные латы. Болото не могло отпустить добычу, слишком уж легко она досталась. Рыцарь тщетно пытался пошевелить головой, чтобы сбросить ненавистный сейчас шлем, который когда-то много раз спасал его от стрел, мечей и копий неверных. Он превратился в неподвижную статую. И вдруг он увидел прямо перед глазами смеющееся лицо, а из-под сдвинутых бровей злобно зыркали, налитые кровью глазки. Колдун сделал пассы руками, и деревья расступились. Рыцарь увидел свой преобразившийся замок, сдвинутые с места башни, наехавшие своеобразными скалами на стены каменные глыбы, изменившие формы и доводившие унылый образ до невыносимого. Крестоносец понял, что поселилось в его владениях, кто будет хозяйничать, и чья самка будет проводить соответствующие обряды. Тем временем колдун не унимался и начертал огнем в воздухе каббалистический знак. И мгновенно гадкая жижа поглотила рыцаря полностью... ...Сей сидел в кресле, держа в одной руке пульт управления телевизором, а в другой папироску с благородной травой. Любили они с глупой супружницей забить косяк-другой, и ее мозг был настолько выжжен алкоголем, высушен курением и другими излишествами, что он накренился и повернулся, а крыша съехала как салазки со снежной горы. Не уверен, что какой-либо кайф посещал эту особу, но она подыгрывала мужу, как могла, и у нее не плохо получалось. А он ловил хи-хи или начинал философствовать по-пустому, представляя себя Гегелем, а то начинал выделывать кренделя точно Спиноза. Сей тащился словно ребенок, затягиваясь и передавая папиросу жене. Она в свою очередь делала пару тяг и подражая мужу, закатывала глазенки, растворяясь в океане подхалимажа. Более гнусное зрелище трудно себе представить! В полу образовалась дыра и сквозь нее был виден мир, совершенно прозрачный и зеленовато-оранжевый. Дыра быстро расширялась, и скоро появились мраморные ступени, ведущие в Тот мир. Сей схватил ее, и они побежали вниз, ничуть не опасаясь, что могут сорваться в пропасть. Им было наплевать. Сей не терпелось войти в какие-то глубины, он мечтал поймать те самые мысли, которые постоянно улетучивались во время размышления. Казалось, мысли приобретали материальные формы. Да они материализовались, превращаясь в разделанные крысиные туши, в мутировавших зверей и разбегались в разные стороны, пугая своей очевидностью и убивая наповал неожиданностью хода. Как жаль, что Сею не суждено было поймать эти мысли! Он врезался в невидимую стену. Его супруга тоже со всего размаху ударялась о нее, расплющивалась и становясь чем-то желеподобным, растекалась по земле. Сей испуганно смотрел на то, что было его женой и уносился вправо, продолжая искать пролетевшие мысли в одиночку. Он метался довольно долго, кто-то сталкивался с ним, кто-то обгонял его, кто-то спешил наперерез, но всегда принимал форму сознательного принуждения. Сей останавливался и обдумывал странности ощущений. Он никак не мог понять элементарного: выхода для него не было. Наконец впереди появилась дверь с дверной коробкой. Это была добротно сделанная дверь, какие поставили в своих квартирах новые русские и примкнувшие к ним. Сколько таких дверей поставил чужими руками Сей, не сосчитать, но сейчас он стоял как вкопанный, таращился на золотую изогнутую ручку и решал вопрос: Что там за дверью? Он боялся сделать шаг навстречу неизведанному, поскольку привык посылать вперед подставное лицо, пусть даже близкого человека. Теперь нужно было делать выбор. Сей трусил и медленно опускался на колени, чтобы приложиться к замочной скважине... ...Га-на тащила за руку десятилетнего ребенка, а тот смотрел в сторону с упреком, как бы говоря: "У меня не было родного отца и тот, которого я признал отцом, стал подлецом." Га-на не желала говорить, она знала многое, слишком многое из подпольной жизни Сея, его измены, походы к шмарам и бутылкам. Ей насто.... А друг (якобы друг?!), сестрой которого была Га-на... ...Из кустов высовывалась милая головка с пухлыми губками и прямыми темными волосами. Почему-то она выглядела много моложе своих лет. Когда Сей подставил ее, отдал в жертву собственной безопасности и с чистой совестью шагнул на свободу. Он нисколько не усомнился в своей правоте и был принят протухшей совестью с распростертыми объятиями... ...Лучшие друзья - два брата, совершенно не похожие друг на друга - внезапно рассыпались, сначала превратившись в гипсовые статуи Бутырского парка. На столе стоял телефон, и трубка вздрагивала и подпрыгивала от навязчивого звонка. "Я нашел наши старые фотографии, - раздавался лебезяще-заискивающий голос Сея, - не хочешь придти и выпить?" "Ко мне ты можешь обращаться только по вопросам бокса..." - следовал ответ, и повисала неприятная тишина... ...По синему тротуару плетется та, что встала на его пути совсем недавно и уже точно не сможет оторваться никакими силами. Становится невмоготу, а она верещит о каких-то высших материях: "Что красиво, то красиво..." Он в ней души не чает, а поэтому умиляется как верблюд, а она мурлычет как верблядь. "Посмотри, какая у них мимика лица!" А, простите, какая у вас - мимика жопы?.. ...Совершенно неоднозначно меняется передний план, и посреди пустыни возникают четыре разноцветные дороги, а по ним бредут в неизвестность человекообразные существа - имитация людского вида. Это - тени. Если пристальнее всматриваться в силуэты, видны характерные черты, так хорошо знакомые Сею. Их - сотни, возможно - тысячи... ...Сей вскрикивает и мчится прочь, но лишь одно не правильное движение и его жизнь повисает на волоске. Он видит, как над этим волоском заносятся ножницы Судьбы. Он хорошо видит, кто исполнитель приговора. Сей шепчет слова, он пытается обратиться к Богу, но не знает, каким образом сделать это, и каким именно богам вознести молитву. Знак... Он не может вспомнить ни одной молитвы, да и не мудрено, он их попросту никогда не знал. Становится по-настоящему страшно, нет дороги, по которой стоит идти, нет веры, нет надежды. Смыслом своего существования он сделал заблуждение, а что в ответ? Расплата... Трусость, высокомерие, предательство... Смешалось все: люди, боги, птицы, звери... ...Саша открыл газету и едва не поперхнулся. Желтая пресса плевала в лицо сгустками устрашающих подробностей. Газетенка, где заправляли странные люди, со странными для России фамилиями трубила о полной и окончательной демократизации общества, где свободы добились все, особенно гомосексуалисты и с наслаждением описывала извращенные убийства, грабежи и очередные мошенничества. С особым смаком папараци описывали манифестации нудистов, которых толпами насиловали прямо на улицах стражи правопорядка, умудрявшиеся при этом проводить массовые казни иных насильников, а также домогаться лиц нетрадиционной сексуальной ориентации и полит-корректно притеснять инородцев. Саша перевернул лист и заметил очередную декларацию по защите прав всех меньшинств, включая вышеуказанных, а также призывы к укреплению всевозможных свобод. Вместе с тем в одной статье некий отставной политический деятель благодарил Внутренние органы за успехи по борьбе с организованной преступностью и ратовал за полнейшее искоренение преступности как таковой. Согласитесь, что в современной обстановке это было по крайней мере смешно. То, что происходило в стране, не возможно объяснить с какой-либо логической точки зрения... Саша отложил газету в сторону... На улице возле столовой собрался весь цвет местной алкогольной публики. Был здесь и тридцативосьмилетний реликт, всю сознательную жизнь употреблявший спиртное в изрядных количествах, в последние три-четыре года бросивший работу, начав паразитировать на собственных родителях, уничтожая их продовольственные и другие запасы подчистую. Был человек с парализованными ногами и передвигавшийся словно на ходулях. Дефекты речи были вызваны постоянными запоями, однако он кичился тем, что в данный момент не пьет, хотя на его лице было написано понятное желание. Следующий, бывший борец, почти двухметровый верзила с обвислыми запорожскими усищами и лицом цвета мареной сосны. Он совершенно не ориентировался во времени и пространстве, а потому ходил в раскарячку, ссутулившись и болтая длинными, когда-то крепкими руками точно горилла. Он употреблял одно-единственное слово - "Дай!", безразлично чего и сколько. Еще один - недомерок-двоеженец, отпускавший глупые остроты в адрес всех проходящих мимо. Когда-то очень давно он попал за решетку за пустячок и отмотал большой срок, но по прошествии времени совершенно распрощался с Логикой и вел такой образ жизни, что было страшно. Его сосед - местами образцовый семьянин - пил уже вторую неделю с утра до ночи. Он бросил бриться и мыться, отчего в данный момент мало отличался от подзаборных и рельсовых жителей трех вокзалов, с Курским впридачу. Высокий седой горлопан неопределенного возраста без перерыва тряс указательным пальцем, что соответствовало достойной степени опьянения. Эх, был бы пистолет! - подумал Саша, - Я бы совершил поступок достойный настоящего сюрреалиста! Но пистолета нет, не стоит и думать... Саша снова взял в руки газету и погрузился в чтение. Кричащие заголовки требовали насилия, они призывали к жестокости. Он перекрестился, ведь по сути гром уже грянул. В окне показалось безобразное женское лицо землистого цвета с неприятно-тупым взглядом. Голова быстро стала уходить вниз, и Саша успел заметить лишь взметнувшуюся блинообразную прическу драной кошки. По тротуару бежал маленький белокурый мальчик с красненьким воздушным шариком на веревочке... ...По Восемьсотке неслась многолюдная шумная толпа, а за нею бежал художник в широкой атласной блузе оранжевого цвета, с изумрудным бантом и фиолетовом велюровом берете на кудрявой голове. Его каштановые кудри развевались по ветру, а каблуки деревянных башмаков гулко стучали по асфальту. В руках вместо кистей и красок художник держал автомат Калашникова и время от времени постреливал по убегавшим. Кое-кто падал, остальные бежали дальше, не обращая внимания на павшего. Гонка преследования продолжалась. Из двенадцатиэтажки вытаскивали мебель и грузили ее на два ЗИЛа. Дюжие ребята таскали шкафы, секции от стенки, тумбочки, телевизоры, видео-магнитофоны, диваны, кресла, столы, а это время подростки душили водителей, накинув им на шею струны. Со стороны почты ехал броневик ОМОНа, ежеминутно стреляя по прохожим, занимающимися в кустах или на газоне интересными вещами. Джентельмен в сером длиннополом пальто был атакован несколькими лицами кавказской национальности в бурках и папахах. Виртуозно закрученные усы мешали им сосредоточиться, и джентельмен воспользовавшись этим, выхватил из-под полы стальную трость с граненым набалдашником. Он так ловко прохаживался по головам и спинам нападавших, что они побросали свои бурки и папахи и забыв о гордости, помчались наутек. Джентельмен сделал знак рукой, и из подъезда вырулил шустрый мальчонка с тачкой, куда и были погружены заслуженные трофеи. Посреди бульвара давным-давно выросли крепостные стены, и их осаждали стаи бездомных, кошек и собак. Вобщем начинался обычный столичный вечер... ...Саша решил пройтись перед сном и подышать свежим воздухом. Он любил рискнуть здоровьем и даже жизнью ради Ничего, ради Самой Идеи. Не искушай! - раздавался внутренний голос, и тогда Саша послушно возвращался домой. Сейчас он лавировал между убийцами и насильниками, между грабителями и хулиганами, как вдруг уперся в неизвестный забор, на котором каллиграфическим детским почерком было выведено известная трехбуквенная идиома... ...Были страшные для выпивающих времена. Волчьи времена. Времена Указа. Горбачевские времена. Их было трое: Саша, его друг - Андрей и знакомый Андрея - Юра. Они решили выпить и взяли ни много ни мало целую спортивную сумку портвейна. Осталась самая малость: спрятаться от людских и милицейских глаз и приступить к употреблению. Общим решением расположились возле музыкальной школы, которая была тогда на ремонте, а за забором самое безопасное место. Достали первую бутылку и пустили ее по кругу (стаканы были в таком же дефиците, как и вино, если не в большем). Она закончилась через минуту. Решили повторить, чтобы полностью расслабиться. Саша прильнул к горлышку и увидел искаженное лицо Андрея, который знаками показывал ему, что за спиной - опасность. Зная, что Андрюша любит пошутить, Саша не останавливался. "Менты!" - прошептал Андрей. Действительно сзади стояли два милиционера - сержант и рядовой. "Ну, что будем делать?" - спросил сержант и тут же добавил: "Пройдемте в отделение за распитие..." Но сказал он все это как-то робко, и ребята стали бить себя кулаками в грудь, уверяя, что только недавно демобилизовались из армии и вот армейские друзья встретились. Объяснение, как ни странно подействовало, старший вынес решение: "Ладно, допивайте и по домам"...- он потоптался секунду и добавил, - "Только говорите по-тише, а то вашу матершину за версту слышно". Прошло время. Час, может быть, полтора. Трое друзей продолжали гужевать и захмелели, а потому выражали свои эмоции только посредством крепкого русского словца. За забором опять появилась физиономия в фуражке. Давешний сержант нахмурил брови и неожиданно сказал своему напарнику: "Да это те же самые! Пошли отсюда..." ...Саша глубоко вздохнул, как бы тоскуя по былым временам. Но ему не дали понежничать, единственное, что он успел почувствовать - удар по почкам и удар лицом о забор (мордой по неструганым доскам!). Дальше он ничего не помнил. Он очнулся в грязной холодной канаве и посмотрел на звездное небо. Глаза почти не открывались, сильно ломила спина, болели руки и ноги. Саша был голый. Даже трусы и носки унесли грабители, даже алюминиевый нательный крест на веревочке сняли! Не судите, да не судимы будете! - мелькнуло в голове... Саша приподнялся и поковылял к дому, слыша редкие выстрелы где-то по ту сторону бульвара. Масса рядовых граждан давно отошла на покой и где-нибудь в теплой постели наслаждалась хроникой происшествий, смакующей ужасные подробности сегодняшнего дня. Саша брел по холодному асфальту, по острым камням и битому стеклу, не замечая ничего вокруг. Его мысли блуждали в глубине веков, там, где человека гвоздями прибивали к кресту, не сознавая, что делают. Толпа исступленно глазела на происходящее и смеялась: "Вот он - царь наш!" Саша совершенно забыл о себе, он размышлял о невинном, и о Его месте в мировой истории. Как мне понять это? Как мне принять это? Можно ли постичь то, что случилось? Не повториться ли эта чудовищная ситуация? Мысли кипели в кастрюле черепа, но Саша никак не мог собраться, лишь пар валил во все стороны. Он пытался окинуть взглядом историю, и в ней, куда не кинь, маячили псевдолюди, псевдодеятели, псевдокумиры. Один торговал насосами, из которых стряпал великолепное зелье дознания, другой плевал на матрацы и изучал форму расплывшихся мокрых пятен. Он считал, что таким образом открывается подсознание плюнувшего. Третий философствовал на темы религий, а сам, будучи неграмотным профаном, вдруг становился воинственным пророком и был готов вершить судьбы людские. Еще один, считая христианами лишь православных, брал почитать умные книги, откладывал их на полки, в лучшем случае прочитав пару первых страниц, забывал об их существовании, пока книги не требовали вернуть. Тогда он изображал (как мог) умную физиономию и бросался замысловатыми фразами,пытаясь показать, что не ударит лицом в грязь ни при каких обстоятельствах. Кто-то также говорил о христианской вере, об иконах, о молитвах и смотрелся бы довольно сносно, если бы не воспаление внутреннего Я и коктейль из христианства и индуизма. Было видно, что он что-то читал, даже кое-как уразумел, что есть Символ веры, но как только разговор заходил о смерти, он преображался и начинал месить, что попало: все имеют несколько жизней, души переселяются из человека в животных и растения. Иногда он выпивал, а после его уносило. Он пускался в пляс, начинал дергать руками и ногами, демонстрировать приемы восточных единоборств. Впрочем он мог неожиданно вновь переключиться на христианство и безудержно толковал о Господе Иисусе Христе, о матери Божьей, а также о Будде Шакьямуни. Он - просто паяц... Саша думал, почему мусульман становится все больше и больше, а христиане вырождаются? Он не мог найти внятного объяснения, но в глубине чувствовал, что знает истинный диагноз... ...Анджей становился навязчивым. Мало того, что Сей в последнее время все чаще и чаще забивал на работу, и на объекте Анджей предъявлял претензии Саше, причем претензии как правило были пустяковыми, так еще он взял моду звонить Саше домой и отчитывать его словно провинившегося школьника. Несмотря на трудолюбие и исполнительность Сашей пренебрегали многие, каждый желал проехаться на его шее. Саша молчал. Один заказчик так и сказал ему в лицо: Нашли же дурака! Я попрошу Анджея найти мне еще парочку таких, кто работает бесплатно! Саша обижался внутри, но не давал выхода. Он жил как прежде. Терпение и труд... ...Саша упал на кровать и кровавые круги стали расплываться перед глазами, как круги на воде. Необычно яркое желе ползло из-под дивана к приемнику, готовое включить его и настроиться на "Радио Максимум" Но Саша отверг эти попытки и разжал пальцы. Сине-зеленые мохнатые насекомые с блестящими перепончатыми крыльями, переливающимися всеми цветами радуги, на длинных ножках словно далианские слоны спешили к желе и рассекали его на многочисленные неправильной формы многоугольники. Мухи с человеческими лицами пикировали как истребители и наносили урон несметному войску длинноножек. Из щелей в паркете высовывались хоботки и принимались тянуть воздух. Становилось трудно дышать. Саша, как был голый, так и вышел на балкон. Стояла прекрасная теплая ночь, и Саша, забыв о неприятностях, прикрыл глаза. И тут же он увидел молодую обнаженную девушку, тянувшую к нему свои белые руки. Он вздрогнул, а девушка улыбалась большими розовыми губками, а голубые глаза были полны преданности и нежности. Саша боялся прогнать видение. Он возбуждался больше и больше, не заметив, что руки сами собой совершали ритуал... ...Во сне он бодрствовал, но утром не помнил виденного. Вроде бы гадкие рожи, белые волосы, сжатые губы, руки-кувалды, смердящая голова... А может быть, ничего не было... ...Сей шел во главе отряда так быстро, что остальные едва поспевали за ним. Из здания института вышел мужчина с "дипломатом" в руках. Он! - скомандовал Сей, и пять его единомышленников ринулись вперед. Они повалили ничего не понимающего мужика и стали пинать его как футбольный мячи, сдабривая все нецензурной бранью. Сей стоял в стороне и вдруг завопил: Не бейте лежачего!!! С этими словами он сам набросился на валявшегося в пыли и крови и подпрыгнув, каблуками осенних ботинок приземлился на его лицо. Хрустнул череп, а Сей вертелся на нем, продолжая давить кости. Брызнули мозги. Сей оскалился, и компания отправилась дальше. Из автобуса вышли двое - молодые мужчина и женщина. Глаза Сея засветились садистским огнем. Мужчина осознал опасность. Он встал в боевую стойку и шепнул спутнице: Беги! Та рванула так, что пыль стояла столбом. Сей рявкнул, и "коллеги" напали на мужчину. А сам предводитель припустил за женщиной, от которой его отделяло довольно приличное расстояние. Однако Сей был хорошо подготовлен физически, и по мере сближения его страсть росла. На бегу у женщины задиралось платье, что еще больше заводило Сея. Не обладая достаточными сексуальными способностями, он обладал исключительными сексуальными желаниями, которые всячески пытался подавить, развивая тем самым массу чудовищных комплексов, где комплекс неполноценности был самым мелким и незначительным. Но когда распутная энергия вырывалась наружцу, остановить ее никто был не в силах. Он на бегу ударил женщину по затылку, и та упала, пропахав носом по асфальту. Сей навалился на нее всем телом и стал рвать одежду жертвы, проклиная все на свете. Но и на этот раз его ждало разочарование. Подвела мужская гордость... Сей вне себя от ярости стал зубами рвать ее тело, вырывая куски мяса и отплевывая их в сторону. На это было страшно смотреть. Даже подоспевшие сообщники в отвращении потупили взоры. Сей стоял в звериной позе, с перепачканным кровью лицом, держа в руках женскую голову. Он был отвратителен как всегда и даже более... ...Саша полторы недели пролежал в постели. Он читал Брэма Стокера, Сашу Соколова, слушал "PINK FLOYD" и FRANK ZAPPA, писал стишки о любви и призывал Всевышнего себе в помощь. О работе не было и речи, да и Сей отнесся к этому вобщем-то легко (однако потом он вспомнит и скажет: подстава!). Дело пошло на поправку, и Саша стал делать вылазки в город. Он не шатался по округе, а уезжал в Центр и часами бродил по улицам и переулкам, площадям и скверам, захаживая в магазины и разглядывая людей... Он чаще засматривался на девчонок, зная, что на него обратить внимание очень трудно; ничем не привлекательная внешность, не умение говорить о чем-либо отвлеченном и крайняя степень застенчивости делали уличное знакомство областью научной фантастики. Однако фантазия уносила Сашу в заоблачные дали, и он чувствовал себя если не беркутом, то по крайней мере щеглом. Так он прогуливался по перрону станции "Площадь Революции" среди бронзовых фигур суровых завоевателей и строителей коммунизма, готовых ринуться в последний и решительный. Ему даже казалось, пошевелились и уже двинулись из своих арок, чтобы сомкнуть ряды. И в этот самый момент из ниоткуда вынырнула миниатюрная девушка лет двадцать с короткими светлыми волосами. Лишь только это и смог разглядеть Саша, когда в следующий миг он не смог включить тормоз и сбил ее с ног. В растерянности он наклонился, чтобы оказать помощь... Их глаза встретились и стало ясно, что... Они шли к эскалатору, взявшись за руки и молчали. Все было сказано до них. В метро было пусто, и лишь сонная дежурная у эскалатора провожала взглядом счастливую пару. Они поднимались слишком быстро, чтобы почувствовать достаточную близость и слишком медленно, чтобы вырваться в бескрайнюю ночь и утонуть в мире будничных сказок. Они одновременно услышали стук, напоминавший цокот копыт и подняли глаза на противоположную лестницу, двигавшуюся вниз. По лестнице двигался сатир! Самый настоящий сатир! Он стучал копытами по ступеням, высоко поднимая мохнатые ноги и помахивал хвостом с кисточкой на конце, а руки прижимал к груди. Его клокастая рыжая бороденка неприлично топорщилась, а из-под густых белых бровей язвительно зыркали злобные глазки. Саша готов был поклясться, что он видел эту физиономию много-много раз. Он вздрогнул и машинально обернулся. На пустынной станции стоял невообразимый гул, бронзовые люди соединились в пары и вальсировали, оставляя на мраморном полу заметные выбоины... Саша понял, что начинается новый виток... 16.04.1996 - 9.06.1996 гг. ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ЛИРИЧЕСКАЯ ...Гемигонг знал, что время рассвета наступает с восходом солнца. Акус Янат спала на перине и во сне щелкала зубами, и от этого звука становилось не по себе даже Гемигонгу. Он делал вид, что любил Акус Янат, но на самом деле любил только самого себя. Акус Янат нужна была ему как воздух, без нее Гемигонг был лишь больным прыщом на теле, а с нею вместе они становились огромной гнойной язвой. Но боль, доставляемая ими могла быть ликвидирована, а потому и Гемигонг и Акус Янат боялись этого. Гемигонг сверялся с магическими книгами, а Акус Янат составляла гороскопы, выясняя, что предсказывают звезды. Они ожидали опасность каждую минуту, но откуда она появится, было неведомо. Гемигонг накинул холщовую рубаху и вышел на террасу. Он услышал странные звуки, доносившиеся сразу отовсюду. Он увидел мигающий свет с разных сторон, окрасивший стены и башни замка в самые яркие цвета. Словно какой-то художник-авангардист направил на логово колдуна мощной силы световые лучи из неведомого прибора. Гемигонг вернулся в коридор. Двери хрипло поскрипывали, иногда они открывались сами собой, и тогда Гемигонгу становилось страшно. Он не стал будить Акус Янат, о побежал по холодным мраморным ступеням в подземелье, рискуя споткнуться и сломать себе шею. Словно чья-то рука все время подталкивала его в спину, заставляя останавливаться и оглядываться. Он схитрил и ушел за потайную дверь в некой арочной нише и умилился собственной находчивости. А наперерез ему прошествовали пять скелетов. Все бы ничего, но один повернул голову в его сторону и злобно щелкнул зубами, отчего Гемигонг струхнул и поспешил спрятаться в другом проеме. Ему предстояло миновать семейные гробницы прежних хозяев замка. Сейчас плиты надгробий зашевелились, и из образовавшихся щелей высовывались костлявые пальцы. Сделав усилие, они сбрасывали плиты, показывались черепа, таращились пустыми глазницами и вводили в дрожь стуков окаменевших зубов. Гемигонг наконец миновал это место, хватаясь за голову, вырывая клочья белых волос и швыряя их в стороны. То тут, то там вспыхивали огни, но Гемигонг спешил к хранилищу. Он жаждал узнать, что грозит его безопасности. Он истребил всех великих врагов, вычеркнул из списков мыслимых и немыслимых противников в прошлом, настоящем и даже в будущем. Он стал чем-то высшим, олицетворяющим высшее начало, имеющем тысячу зол на один квадратный миллиметр площади. Он познал неотвратимость мести и решил изничтожить всех, кто мог отомстить ему, для чего многие годы учился искусству превращения, перевоплощения и переселения в другие тела. Вереницы злодеев проносились по истории, и Гемигонг не только видел их, но чувствовал их тела, соприкасался с их внутренними духами, пытаясь заставить их действовать себе в угоду. Он просчитал все, но где-то в середине веков случилось непредвиденное, и Гемигонг страшился этого НЕЧТО, поскольку не мог распознать, откуда оно исходит. Ведь все боятся лишь того, что не могут постичь. Гемигонг метался в лабиринте подземелья, обнаруживая новые бреши в исторической ткани. Он вновь становился больным прыщом на теле, а не исполнителем приговора. Наконец Гемигонг очутился в библиотеке, на самом глубоком ярусе подземелья. Среди множества волшебных книг, свитков, деревянных и каменных табличек он должен был отыскать пентаграмму, открывающую знание. Но былая мощь канула в лету, и сейчас он с трудом разбирал знакомые буквы и слова, которые могли сложиться в прорицание. Он не желал прибегать к помощи Акус Янат, которая нервно похрапывала наверху и видела сны о цыганах и хороводах половых гигантов, пускавших ее по кругу. Ее пороли и в хвост и в гриву, и скоро из ноздрей и ушей стала ползти мутная слизь. Но она уже не боялась, ей не было противно, она кайфовала во сне, раскрывая рот по-шире и раздвигая ноги, готовая принять главного циклопа. Но сон ли это?!... Гемигонг в бешенстве швырял рукописи, ничего не находя. Из колодца, находящегося в центре зала, послышался гул и повалил синий дым. Гемигонг сорвался с места, заглянул в колодец. Там кипела кровь... ...Протухшие мозги вырабатывали гнилые мысли, но без опохмелки Сей не мог думать. Он возлежал на диване среди подушек и крутил-вертел пульт. Жена суетилась рядом, постоянно влезая в его мысли и путая их. Зашел Кто-то, Кому позвонил Сей, чтобы скрасить его одиночество и принести выпивки. - Ну, что, пить будем? - прокричал Сей, не поднимаясь с дивана. Презрение к Гостю пронизывало все поведение лежащего, он ощущал себя полноправным хозяином человека. - Я не знаю... - мямлил Вошедший, но Сей не дал Ему опомниться: - Денег нет? И не надо! ...Они вышли из дома вдвоем, поскольку женушка затеяла уборку, точнее имитацию таковой. Денег у Сея тоже не было. Они пришли в "Яму" и окинули взглядом много-сотенную толпу страждущих абстинентников, как в лучшие горбачевские времена. Сей потер руки. - Начнем действовать. Ты меня не знаешь. Подойдешь к толпе и смешаешься с ней. Я подхожу, якобы беру у тебя денег, беру также денег у других, но тебя жду у "черного хода". Все понял? - Да, - кивнул Тот и послушно поплелся к очереди и примкнул к всеобщему стоянию. Через пару минут появился Сей в узком сером костюме, подсчитывая деньги, а за ним шел мужчина и спрашивал: - А ты точно все возьмешь? - Не бойся, - на ходу отвечал Сей, - Все схвачено! - Возьми и мне, - подсуетился Тот, с Которым пришел Сей. - Давай бабки! - отреагировал Сей. К ним приблизился приличного вида мужчина с портфелем-"дипломатом" в руках. - Вы не могли бы и мне взять коньяк!? интеллигентом пахло за версту, Сей потянулся к нему, седьмым чувством ощущая улов... - Сколько? - Мне?.. Мне нужно много... на свадьбу... десять бутылок... - Давай, - сказал Сей, - и сумку давай, куда складывать. - У меня только - "дипломат". Вы осторожнее с документами... - С документами с не связываюсь! - отрезал Сей и повернулся, делая вид, что собирается уходить. - Я живу здесь рядом, - переживал мужчина, - Если вы подождете, я принесу сумку. Сей состроил кислую мину, но переигрывать было нельзя. - Ладно. Давай, одна нога здесь, другая там. - А мы что, ждать должны? - заверещали остальные, коих уже набралось не меньше пяти человек, в том числе и Союзник Сея. - Тихо! - уверенно сказал Сей, - Подождем... Возражений не поступило. Спустя пять минут появился интеллигент и протянул Сею деньги и вместительный рюкзак, и после этого Сей сделал утвердительный знак "Ждите!" и нырнул в винный отдел, минуя милицейский пост и сердито бурлящих покупателей.... Его Напарник недолго находился в компании ждущих, нужно было быстро ретироваться. - Стойте здесь и внимательно следите за входом, а я побежал к воротам. В случае чего я перехвачу его там... Словив благодарные взгляды, Он удалился... Уходили "огородами" - Сей и Тот, Который пришел к нему. Уже вечером они встретили Буаба, слонявшегося по двору в поисках очередного стакана. Загашеный Сей и прилично поддатый Второй сидели в "тачке", но кроме них там находились еще двое: шофер и человек в шляпе. Буаб не раздумывая залез в "Жигули", и машина тронулась с места. Она выскочила на шоссе, когда в салоне начались разборки. Сей орал на человека в шляпе, Его Приятель молчал, зато Буаб занял сторону Сея и помахивал кулачками, смекнув, что водитель нейтрален. В конце концов они выбросили человека в шляпе на улицу, а сами высадились метров через пятьсот, оставив водителю пару бутылок как оплату за проезд. Они стояли втроем: Сей, Тот, Который пришел к нему и Буаб. У ног пристроился ящик с вином, а ветер слегка покачивал их нетрезвые тела. Собутыльник прикидывали, где лучше устроиться, чтобы обрубить все возможные "хвосты". Место нашлось, и они пили и пили много, потом Сей и Буаб что-то не поделили, как это обычно бывало в компании Сея, затем начали драться и кататься по влажной траве, и Тот, который пришел с утра, решил удалиться... А наутро Сей вызвал Того, Кто был с ним вчера и тоном, не терпящим противоречий, обрисовал ситуацию. "Где вино, что оставалось вчера? Осталось по крайней мере десять бутылок... Куда ты слинял, бросив нас? Что было бы, если бы нас замели менты?" Он стоял оплеванный, ведь так убедительно звучали слова Сея. Он чувствовал свою вину. "Короче! - заключил Сей, - Считаем, что там осталось десять пузырей, плюс моральный ущерб, плюс побои, нанесенные Буабом, итого..." Он назвал кругленькую сумму, и Тот Самый, готовый возразить, что Сей был пьян, что вина оставалось гораздо меньше десяти бутылок, что он оставил ящик на месте драки, что бесполезно было разнимать Сея и Буаба, что к побоям Буаба Он в конце концов не имеет никакого отношения, промолчал и чуть не плакал, не представляя, откуда брать деньги. Видя все это, Сей расплывался от счастья. Высшим наслаждением для него стала фраза: - Деньги можешь занести завтра. Я же не зверь... Я все понимаю... Он ухмыльнулся безобразной ухмылкой, и вместе с ним загоготала она... Он, Тот Самый, Который решил, что не стоит жить, вышел на улицу и бросился под колеса проезжавшего мимо автобуса. ...Сей сожалел о нем целую минуту, бросив супруге: - Нужно было сказать, чтобы он отдал деньги тотчас, не сходя с места!.. ...Они умирают завтра... ...Два типа людей, населяющих землю, выражают две абсолютно разные философии - первый - философия успеха и силы, второй - уединение и самоанализ. Каин и Авель сидят в каждом из нас и с течением времени семя Каина берет верх в большинстве случаев. Дети братоубийцы плодятся как кошки, и чаша весов почти достигла земли. Взгляните себе в глаза, посмотрите внутрь, схватите себя за желудок и выверните его наружу. Не стоит обманываться - Каин оставил свой след! Обмануть ближнего, нагадить ему, как следует... Вспомните, разве вы никогда не были малодушны, трусливы, завистливы, жадны? Изменяется среда обитания, но мы не меняемся вместе с нею. Мы остаемся такими же. Иной раз немотивированность поступков шокирует!.. Человек обещает достать денег, чтобы два других человека смогли начать работу. Никто не тянул первого за язык, он сам предложил свои услуги. И сразу вроде бы все пошло-поехало. Дело закрутилось. Друзья приостанавливают поиски, надеясь на скорое решение проблемы. Как бы не так! Первый водит их за нос, сознательно или нет, дело третье. Процесс встал. Дни проваливаются в бездну прошлого. А тот изощряется, версии, достойные пера романиста, заставляя врать своих знакомых, а те толкают на не хорошие поступки других, цепочка тянется бесконечно. Но тут я вынужден спросить: можно ли обойтись безо лжи? Конечно! Но потому человечество и лишено всех благ, что Ложь и Страх царствуют в умах. Вранье и перекладывание вины на ближнего и далекого рождает синдром Каина. Это - символ жития человеческого. Странное дело, скажут иные, - нас призывают верить, но чем больше веришь, тем тяжелее становится жить. Это самое простое из всего существующего в мире. Говоришь одно, думаешь другое, делаешь третье - таков принцип. Но тут-то и есть проверка на прочность. Никто никогда не спросит, веришь ли ты, что сидишь на стуле? Что стул есть предмет настоящий, в этом нет сомненья. Мы знаем это. Точно также и верой в высшее: я знаю, что Он есть и поэтому верю. Я верю, что без Него нет ничего и ничего не возможно. А есть ли у человека настоящая вера? Возможна ли она в принципе? И если да, то кто обладает ею? Я не видел таких людей, а посему сомнения гложут меня. Я такой же как другие, я слишком слаб. Мне больно, что я не способен разбиться в лепешку, осознав свое место в мире и истории... Таким образом я топчусь на месте. Меня топчут ногами, а я не призываю на помощь, не возмущаюсь! Почему? Виновен! Виновен! Виновен! - со всех сторон как проклятье звучат страшные слова, и, кажется, никакого выхода нет. От безысходности хочется взять веревку, сделать петлю и прыгнуть в вечный мрак. Эх, был бы у меня пистолет! - вздыхаешь, шагая по пыльным тротуарам и паркам, засиженным БОМЖами словно мухами. Я бы пострелял вдоволь, а потом разможжил бы себе череп. Но я и этого боюсь. Я боюсь смерти. Мне страшно жить, а умирать просто жутко... Я приговорен к каторге унижений и оскорблений. Невезение - мой путь... Саша отложил мысли в письменный стол и погрузился в сон... ...Они взбирались на высокую гору, и Саша начинал задыхаться, но вот они на вершине, Мор закричал: "Беги за мной!" Саша увидел далеко внизу, у самого моря хрупкую женскую фигурку с коротко стрижеными светлыми волосами. Сердце забилось птахой в клетке, и он начал быстро сбегать по склону. Спуск становился круче, и вода подступала к самому подножью горы. Саша дрожал, но не в силах остановиться, несся с еще большей скоростью. Справа и слева раздались выстрелы, но пули пролетали мимо, врезаясь в ближайшие камни. Стрелки перестали стрелять и принялись метать гранаты. На секунду Саша взглянул в сторону и увидел подобия пещер, откуда высовывались гадкие свинячьи рыла. Он оглянулся на ходу и понял, что Мор исчез... ...Каждое желание человека есть Его воля... ...Почему человеческие сердца сплошь из камня?.. ...Таких ударников вобще не существовало. Саша буквально валился от экстаза при звуках барабанов. Невиданное представление, разыгрываемое на сцене, приводило в восторг не только Сашу, но и десятки и даже сотни юношей и девушек. Группа как обычно начинала с традиционных блюзов, постепенно утяжеляя их. Наконец рев гитар усиливался взрывом ударных, и Певец брал невероятно высокие ноты так, что публику передергивало... В те дни, когда выступал этот ансамбль, практически никто не танцевал. Пьяные поклонники рвались на сцену, готовые разорвать на сувениры музыкантов, но взобраться на подмостки не удавалось; то кудрявый Певец, то Гитарист пинками сбрасывали их в зал. Получив приличный удар в челюсть, подвыпивший фэн, как правило оставался доволен до самого финала вечера. А музыка теперь звучала по-иному. Казалось, все краски потустороннего мира высвечиваются нотами, и даже слова, звучавшие на заморском языке, становились понятными и родными. Саша хватался за голову, а когда ударник начинал отбивать ритм болеро, совершенно заболевал. Не дожидаясь вступления гитар, Саша выбегал из клуба и садился на велосипед. Он стремился уехать, как можно дальше, лишь бы не чувствовать странное притяжение. Он не мог ничего поделать и пересаживался на мотоцикл. Было слишком поздно, чтобы добраться до кольца, поскольку начинался подставной комендантский час. На шоссе выдвигались танковые части, а вдоль дороги рассыпались отборные роты альпийских стрелков. Через приборы ночного видения они замечали всякую движущуюся точку, и она становилась непосредственной мишенью, и тогда стрелки начинали упражняться в стрельбе. Палили как по одиночным целям, так и по автобусам городского транспорта, даже транспорт спецназа обстреливался на раз. А утром приезжали мусоро-сборщики и увозили трупы за город и сваливали их в карьеры, где орудовали шайки БОМЖей, обиравшие тела и объедавшие мясо до самых костей. Саша увидел стоявший на обочине ЛИАЗ и сел за руль. Он никогда в жизни не управлял автобусом, мало того, он даже не знал, где находятся педали "газа", "тормоза" и "сцепления". Но нужно было спешить. Он условился встретиться с Девушкой ровно... А что если это - СУДЬБА!? Он похоже влюбился, и никто не мог разубедить его в том... Саша ни словом не обмолвился дома, ничего не сказал Сею, поскольку знал, что тот мог размазать его чувства, как шпаклевку. Несколько оброненных как бы невзначай слов при Анджее, могли бы возбудить любопытство кого-нибудь, но только не Анджея, тот был слишком уж посредственным, а посредственности самые страшные существа в мире. Они не имеют своего мнения, хотя представляют себе свое величие и неоправданно высоко ценят свои способности. Но ведь серости правят миром. Саша сел за руль, не обращая внимание на людей, копошившихся у задних дверей и удивляясь собственной решительности, двинулся с места. Что-то стояло за этим. Он с юности ненавидел водителей автобусов, уж слишком наглыми и высокомерными выглядели они, а после того, как один из них - шофер 179-го маршрута - сдал Сашу в вытрезвитель на конечной остановке, для них было определено самое низшее место в сашином табеле о рангах. Теперь Саша ехал по пустынным улицам, готовившимся принять банды убийц и грабителей. Какой год стоит на дворе?! Автобус разрезал воздух и въезжал в ночь. Саша понимал, что опаздывает, но он не боялся, что уйдет нахлынувшая страсть, ему становилось не по себе от одной мысли, что он может вновь остаться один, совершенно один в миллионном городе, несмотря на обилие "друзей", дававших важные советы, фальшивых проповедников со своими навязчивыми толкованиями. Были женщины, были принцессы и одна Безумная Королева, из-за которой Саша совершенно потерял голову и хорошо, что во время поставил на место. Две реанимационные машины прилетели за мнимым суицидальным больным, а соседка снизу - псевдомедсестра - уже наложила куда надо жгут и остановила кровь. Дурак ты, батенька! - сказал психиатр, к которому, как положено, направили Сашу после штопки. А потом он зарылся в себя словно маленькое дикое животное. Он мог терпеть, когда это было необходимо, но уж слишком часто по жизни приходилось терпеть. Он говорил: мне нравится это, а сам в то же время наслаждался внутренним превосходством, как бы произнося - Можешь не сопротивляться, слишком много болтовни. Но приходил миг, чтобы Кто-то Посторонний бросил ему в лицо каменную перчатку. Это и был вызов. Он осознавал это, но не был готов дать отпор. Он хорошо усвоил попытку Путешествия в Загробный мир, он представлял своего Противника, но всячески оттягивал решительную схватку. Саша не боялся проиграть, ведь если боишься, обязательно проиграешь... ... Саша вытащил из кармана кассету с записями той самой группы, что выступала в клубе, и включил магнитофон. И тут он услышал знакомые звуки. Именно... Музыка, несшаяся из соседнего дома, была той же самой. Его новая знакомая (с необычным именем) прижалась к Саше. Она обняла его и поцеловала. Тогда Саша встал и вытащил из-под шкафа портативную пишущую машинку, которая покрылась толстым слоем пыли. Саша сдул пыль и зарядил чистый лист бумаги. Пальцы ловко скакали по клавиатуре, и на бумаге осталось: Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ... Затем Саша еще и еще распечатал эту фразу, а Девушка подпечатала внизу: Я ТЕБЯ ТОЖЕ!!! ... Кто бы мог подумать, что никому неведомая команда, к тому же играющая слишком громко и неотесано, вкраплявшая в мистические тексты слэнговые, а то и матерные словечки и ведущая, мягко говоря, антиобщественный образ жизни (если это применимо в данной обстановке!), вырвется в списки популярности ведущих изданий страны, что ими заинтересуются представители фирм грамзаписи, а также радио и телевидение!? Мгновенно подсуетившиеся менеджеры и многочисленные Типы от Искусства рассовали пиратские записи по лоткам коммерческих палаток, и колонки стали разрываться от музыки новоиспеченных кумиров. А ведь это было, было, было... 50-е, 60-е, 70-е, 80-е, 90-е... Страшновато признаваться, но покатилось, поехало... Гонки по вертикали, зацепление по спирали, схождение в бездну. Сомнения не помогали, сомнения только подстегивали. Слишком широкая дорога вела к славе, и никакие тормоза не могли сдержать мчащуюся машину. Музыканты хватали венец и улетали в облака, где их уже ждали. Выстрелы с той стороны. Не жди милости! Гитара взлетала словно ракета, раскалывалась на две половины, сыпались искры, и барабаны улетали за ней, похожие на дирижабли. Они множились, и вот уже небосклон был весь покрыт одними барабанами. Огоньки высвечивали звезды, синусоиды, таинственные знаки, отчасти напоминавшие буквы. Параллельно точно железнодорожные пути тянулись четыре сверкающие струны бас-гитары, и по ним действительно бежали поезда в одном и том же направлении. Можно было радоваться, что в одном ехали наши герои, а за пультом стоял светловолосый Певец, и его волосы развевались по ветру, но другой поезд вез мертвецов, и кровь стыла в жилах от одного воспоминания об этом жутком движении. Внезапно струны лопнули, послышался странный грохот, но в ситуации, подобной этой, вряд ли можно было ожидать счастливого конца... ...Внизу среди заснеженных горных вершин, кремлевской стеной обступивших непроходимый лес, торчали черные глыбы старинного замка, отражавшегося в зеркальной базальтовой тьме идеально овального озера. Этот замок отныне принадлежал им. Два початых мешка с деньгами стояли в углу, и деньги таяли как сахар... ..."Почему люди не похожи на людей? Почему каждый заботится только о себе? Почему никто не прислушивается к голосам окружающих? Почему ни один не услышал звучащие Слова? Рассуждать о Высоком, о Чьем-то предназначении может всякий, но в итоге... Мы слишком много знаем, но и слишком много о себе возомнили. Мы считаем себя способными обучать и поучать, но не заботимся о своем внутреннем, о т.н. душе, считая, что мы созданы по Образу и Подобию, и тем все закончено. Почему? Мы пытаемся свалить все свои неудачи и промахи на других, хотя виноваты сами... Но сможем ли мы признаться в своей вине? Вряд ли. Я делаю замечание, и это правильно, но чуть замечание коснется меня, я вскипаю. Нетерпимость! Чтобы стать кем-то или чем-то, мы ступаем по трупам, толкаемся, шипим и сквернословим, размазываем всех по стенке, лишь бы потешить себя и достичь своего... Сожаление... Забыть о нем напрочь! Мы правы! Мы есть первая и последняя истина! Разве может быть иначе? Лишь только жизнь шлепнула ладошкой по попке, мы прячемся в кусты и боимся высунуться оттуда, думая о спокойствии, но получаем новый шлепок и закрываем все окна и двери, не впуская никого. Нет спасения! Безнадега... Отчаяние... Мы разрываемся на части, желая угодить тому и тому, чтобы нам было хорошо, что нам открылось теплое место, а в кармане хранится ядовитый порошок, который мы может подсыпать кому угодно, как только подвернется удобный момент. Но вот в чем дело, рано или поздно мы начинаем осознавать, что мы пустое место, и мы в безумной агрессии бросаемся на близких, и здесь находятся самые отвратительные слова и выражения, и мы, ничуть не стесняясь, выплевываем их в лицо собеседнику, а потом гордимся за себя - мы отстояли собственное достоинство! Подленькая сущность трещит по швам, тело разрывается на части. Слабость, трусость, тупость... Закипаем и пыхтим как ржавый чайник. Гнев! "Дайте мне больше денег, и все будет о`кей!" - надрываются людишки, но по большому счету деньги им не нужны. Возможно обойтись и без них. Жена пилит! Теща смотрит искоса! Мать забилась в нору! Все думают об одном и том же... Деньги... Достаток... Спроси любого: Что должен делать настоящий мужчина? Зарабатывать деньги! - последует ответ. Без презренного металла, который стал писаться с большой буквы, мужчина не может зваться таковым.... Большинство великих философов, писателей, художников не являлись по сути мужчинами, потому что не могли заработать на хлеб насущный... или все это - блеф?! Охота, великая охота, в которой победителями становятся не те... Подглядывание, подслушивание, слежка. Физическая и морально-этическая. Есть одно емкое слово - ЗАВИСТЬ! Мы никогда не будем довольны, у других всегда все будет лучше и всего будет больше, они счастливее нас, они покладистей и хитрее, и здесь, следуя американским графикам, проводим стрелки - воровство, убийства, измены, предательства и т.д. и т.п. Неужели никто не сможет научиться ЖИТЬ?" ...Саша поднимался по ступеням подземного перехода и случайно поднял голову. Впереди шла изящная блондинка в цветастом расклешеном платьице с миниатюрной сумочкой в руках. Легкое дуновение ветра слегка подняло полы платья, и Саша смутился, увидев стройные ноги, сердце забилось сильнее, а внутренний голосок тоскливо заскулил - еще! еще! И словно по мановению волшебной палочки все повторилось... Саша рванулся вперед... А вы говорите о высоких материях!.. ... Сей и Дим играли в карты, Аку Янат сидела в кресле и прищурив злобные глазки, наблюдала за игрой. Когда-то много лет назад Дим дал слово не садится за карточную игру, и вот сейчас он нарушил его. Много лет назад в лагере Дима обыграли до нельзя, и только вмешательство земляков оставило его на плаву. Тогда земляки и взяли с него слово, и он держал его до самого последнего дня. Но сейчас он не мог удержаться. Точнее неведомая сила влекла его к игре, и Дим смешался. Они выпили с Сеем и сыграли кон-другой в подкидного. То была только затравка. Сей достал дурь, и они пыхнули втроем. Акус Янат затащилась и выпала в осадок, а корефаны раскинули колоду. Сей действовал как всегда. Он дал Диму выиграть несколько партий, потом начал отыгрываться и в конце концов набросился как голодный хищник. Акус Янат пришла в себя, но от алкоголя, на который легла трава, у нее началась настоящая ломка, и поэтому она с лютой ненавистью зыркала на игроков. Правда на людях она никогда не признавалась, что страдала похмельем, а всегда ссылалась на больные почки, начиная крехтеть и охать, но любому здравомыслящему человеку становилось ясно, какого рода болезнь терзала эту, с позволенья сказать, даму. Но Акус Янат считала, что ловко скрывает свою зависимость. Короче говоря, Сей выиграл у Дима всю наличность, и тот пытался уговорить его сыграть в долг. Сей взглянул на жену, которую колбасило не по детски. Но она была снисходительна и легким жестом дала разрешение на игру в долг. Дим засиял и тут же стал проигрывать суммы, которые не могли уместиться в его умишке. Его глаза стекленели по мере того, как он понимал, куда влез. - Делаем последние ставки! - сказал Сей. - Дай отыграться... Сей перемигнулся с женой. - Хорошо! Я поставлю на кон все, что ты проиграл сегодня, а ты - свою жизнь! Идет!? Дим побледнел, позеленел, посинел... - Но у меня - жена, двое детей, престарелая мать... У нее больное сердце... - Я не заставляю тебя, - ухмыльнулся Сей, - Мы не заставляем тебя, - он прижал Акус Янат как облезлую кошку, - У меня тоже - любимая жена, мать... - Но у тебя нет детей! Сей вскочил и побагровел, а Акус Янат стала похожа на лягушку и покрылась мелкими серыми пупырышками. Их взгляд стал совершенно безумным, нечеловеческим. - Я все сказал! Тебе решать! Тебе жить! - он скрипел зубами, а желваки ходили как пинг-понговые шарики. - Хорошо... - Я сдаю, - сказал Сей. Он смеялся над Димом. На третьем ходу у Сея оказалась "бура", и Дим задрожал... ... На плите стоял огромный зеленый бак, и в нем варилось мясо. Аромат распространялся далеко за пределы хрущевской квартиры. Акус Янат старалась и подбрасывала различные специи в варево. На полу в трехлитровой банке настаивалось кровавое зелье. Сей в комнате оформлял чучело из свеже-отрезанной головы. Он открыл бар и залюбовался на множество подобных голов и умиленно сложил руки на груди... ... Гемигонг стоял и смотрел на треугольную крышу над колодцем. Там свила гнездо сорока, и Гемигонг прищурил глаза. Он скрежетал зубами и выкрикивал то и дело: - NEAR BIRD! NEAR BIRD!*... - Страшная примета, - зашипела сзади его новая невеста-жена-сожительница-прислужница-ключн ица-etc... Она уже много недель обитала в замке и полностью подчинила себе сознание великого мага. Она владела его мыслями и делами. Она управляла им. Когда она принялась танцевать вокруг колодца и Гемигонга, ее длинное черное платье взлетало, обнажая кривые ноги, согнутые в острых коленях - дама так и не научилась ходить на высоких каблуках, хотя положение обязывало. Она жонглировала мячом, символизирующем земной шар и расписанным соответственно, забегала в башню через приоткрытую дверь и возвращалась. Она щебетала: - Peace, Door, Ball! Peace, Door, Ball! Peace, Door, Ball!** Метрах в пяти от Гемигонга вспыхнуло пламя, и теперь ведьма плясала вокруг костра... Сгущались черные тучи, их разрезали кривые вспышки молний, а выше словно катались пустые бочки. Внезапно все окрасилось кроваво-красным, и раздался хохот, скорее похожий на вопль ужаса. Повелительница Гемигонга на мгновение скрылась в башне, но это мгновение затянулось, когда главные ворота замка дрогнули и разлетелись в щепки. Толпы простолюдинов ворвались во двор и увидели хозяина, в испуге прижавшегося к колодцу. Его длинные белые волосы растрепались и напоминали клочья белой ваты, глазки бегали по сторонам, пальцы перебирали бахрому кожаного пояса, даже амулет - звезда и баран - вздрагивал; так встречал непрошенных гостей великий и ужасный. Тем временем уже по переброшенным веревочным лестницам спускались со стен все новые и новые люди. Гемигонг посмотрел на дверь, за которой скрылась женщина, но она так и не появлялась. Люди что-то кричали, сыпали угрозы, но он не слышал их. Он не чувствовал даже прикосновения к себе. Он конечно не ожидал такой наглости от собственных крепостных, но теперь место удивления занял страх, все его тело было парализовано. Они напали со всех сторон одновременно, повалили его на землю и стали выкручивать руки, душить, бить, выдавливать глаза, рвать уши и волосы... Гемигонг не сопротивлялся. Люди изничтожали зло. - Где она? - выкрикнул кто-то, и десятки мужчин устремились в лабиринты замка, чтобы обшарить каждый метр площади в надежде найти колдунью... Последние добровольцы возвращались уже под утро ни с чем. К этому часу труп Гемигонга остыл и скривившись, торчал на колу, озирая свои бывшие владения с высоты самой главной и самой уродливой башни замка. Мертвые глаза уже склевали вездесущие вороны, а охранники не мешали им, народ радовался освобождению от многовековой кабалы... В самый разгар праздника люди увидели, как через поле к лесу движется черепаха с хвостом лисицы и тащит за собой кровоточащего волка с головой свиньи и рогами оленя. Селяне замерли, и их взоры обратились к башне замка, где все еще торчал кол с мертвецом. Показалось, что мертвец двинулся и совершил подобие ритуального танца, его глаза сверкнули, и лучи от них осветили черепаху с ее грузом. И тут же черепаха и волк исчезли, а на земле после них остался едва заметный фиолетовый след, над которым быстро улетучивался легкий синеватый дымок... ------------------------------------------- ------------------------------------------- ------------------------------------------- --------------------------- * возле птицы (англ.) **мир, дверь, мяч (англ.) ------------------------------------------- ------------------------------------------- ------------------------------------------- --------------------------- ... Саша зашел в гости к В. Он часто заходил к нему, когда наступали трудные времена, а иногда и просто так. С В. он мог поговорить о чем-то и излить душу, не претендуя на что-то. В. был благодарный слушатель и сам с охотой поддерживал беседу, порой заходя в заоблачные выси. Он часто заговаривался и еще чаще перескакивал с темы на тему, забывая о предыдущей и вырывая куски из последующей. Но все равно от этих разговоров становилось легче на душе. Саша вошел в квартиру и увидел там молодую девушку, невзрачную снаружи, однако с большими амбициями. - Ну ты посиди, старик, - сказал В., - мне нужно сходить за горючим. С этими словами В. испарился, а Саша вынужден был развлекать его новую подружку, что Саша делал с превеликим неудовольствием. А та почему-то сразу же решила сразить своим гонором. Она свысока поглядывала на гостя и постоянно прищелкивала языком, что только усиливало неприятные ощущения. Сашу начинало подташнивать, а девушка распалялась, рассказывая о своей внезапно умершей полугодовалой дочери и тут же переключаясь на бывшего мужа. Саша пытался вставить умную фразу, но смерила его уничтожающим взглядом и сказала: - Но мой-то был красавец-мужчина, качок, спортсмен. Бабы бегали за ним толпами... Саша захохотал внутри и испугался, как бы это все не вырвалось наружу. Вовремя пришел В. В его руках были бутылки с влагой, и Саша поморщился. Он переглянулся с В. и выдал свои мысли. Ему нужны деньги! В. понял и не вдаваясь в подробности, набрал нужный телефон. Странный, слегка резкий и нервно-грубый голос ответил примерно через минуту. - Ля! - буквально проорал в трубку В., - Я хочу взять у тебя кредит. Голос проурчал нечто нечленораздельное, но В. понял: - Когда мы сможем увидеться? Нервно-грубый человек прокашлял, и В. засмеялся: - Хорошо, через полчаса я буду у тебя. Я считаю, что все решено. Он оценивающе посмотрел на Сашу. Саше всегда нравилась решительность В. Он на секунду забыл о существовании неприятной подруги, что положительно сказалось на общей атмосфере. Бзик! - подумалось Саше, когда он рассовывал по карманам новенькие хрустящие купюры. Ему хватало рассчитаться с долгами, купить подарки своей возлюбленной, которая занимала теперь две трети его жизни, и вполне достаточно, чтобы безбедно жить. Он уже рисовал себе живописные картины, но какое-то жутко щемящее чувство давило на сознание. Он слышал шепот из-под двери: с твоими запросами, ты скоро возьмешь автомат и пойдешь брать швейцарский банк! Не ново... Саша представил, откуда доносится этот шепот... Надо предпринимать решительные действия!.. ... Закончился Третий Крестовый поход. Граф Геер де ла Шас спешил домой. Он воевал под знаменами короля Ричарда, хотя сам был француз. Теперь же, осознав все безнадежность предприятия, рыцарь возвращался на родину. Под ним был огромный черный конь, закованный в стальные доспехи, и их прикрывала пурпурная попона с гербом графа де ла Шас. Такой же знак красовался на треугольном щите, а также на груди рыцаря, на пурпурном плаще, развевавшемся по ветру. Пышные белые и красные перья украшали круглый шлем с забралом, и красно-белые ленточки колыхались на копье. Тяжелый двуручный меч покоился у пояса и лишь на кочках слегка перемещался, издавая жутковатый лязг. Граф вспоминал битвы с сарацинами и никак не мог понять, как могла эта сила - сила христианского воинства потерпеть поражение. Святой город остался в руках неверных, а бароны и герцоги, да что там - сам король, все помчались искать приключений и славы, как странствующие рыцари. Слишком мало единства, слишком слаба вера, зато велико тщеславие... Но может быть что-то извне не дает объединиться в общем стремлении, может кто-то мешает сынам Христовым? А может просто-напросто Бог отвернулся от всех, извративших суть учения? Все, что виделось вокруг, люди пытались объяснить с научной точки зрения, подкрепив собственным опытом, а из этого ничего не вышло... Все - себялюбцы и только! Натянув нитку над пропастью в ад, люди подвешивают на нее такой груз неверия и сомнения, что она рвется, а они, повиснув над бездной каются и пытаются искать выход, но не понимают смысла спасения, который чрезвычайно прост. Нет мирового разума, нет осмысления, нет движения по установленному природой плану! Законы придумал человек! Граф де ла Шас испугался собственных мудреных мыслей. Он не мог так думать. Кто же говорил за него? Кто тянул в его мозг свои мысли? Некими чувствами крестоносец чувствовал, что во всем этом есть рациональное зерно, но уловить смысл было слишком трудно. Откровение само ведет к познанию природы. Мы знаем одно: Бог за нами, а следовательно: наше дело правое, Он должен поддерживать нас во всем! И если он не желает нас поддерживать и делать для нас что-то большее нежели "хлеб насущный", значит, Бог мертв!* Но что мы можем познать чисто научным анализом? Ничего, если разуметь что-то в сакральном и теологическом смысле. Познание и вера неотделимы. Парадокс... Сомнительные рассуждения лишь испытывают мыслящего и вынуждают себя на части. Он знает то, что есть, пытается узнать то, чего нет, хотя быть может оно и существует, но неосязаемо. Тогда становится разумным философствовать, прибегать к уловкам и подтасовкам. Но именно Бог заложил разум в философа и дал ему возможность искать доказательства отсутствия Бога. Вновь парадокс... ------------------------------------------- -------------- * исп. мысли Ницше ------------------------------------------- -------------- Рыцарь замер и испугался вторично. Мог ли он подвергнуть сомнению веру? Необходима передышка. Граф Геер де ла Шас спешился и расположился на отдых возле ветвистого дуба. Он снял тяжелые доспехи, сдавливающие дыхание и сразу же почувствовал себя лучше. Он вздохнул полной грудью и предался лирическим мечтаниям. Суровый воин, привыкший к тяготам и лишениям войны, человек, лишенный музыкального слуха и считавший поэзию бредом, ловил звуки лиры и рифмовал строчки, по своей красоте не уступавшие стихам придворных поэтов и менестрелей. Жалко, что память де ла Шаса не могла выдержать такой нагрузки, и крестоносец не мог запомнить практически ни единого слова из сочиненного им... Перед графом возник образ прекрасной незнакомки, как бы скрываемой легкой голубоватой дымкой, но черты ее лица и странной одежды были ясно видны. Красавица стояла на опушке леса и улыбалась кроткой застенчивой улыбкой, обнажая чудесные белые зубы. Ее тонкий нос правильных форм подчеркивал аристократичность несколько пухлых губ и больших голубых глаз, в которых отражалась вся прелесть лета. Светлые вьющиеся волосы были коротко острижены и ветерок спутал их, но это не был хаос, это был великолепный беспорядок, усиливающий неземную красоту. На девушке был одет шерстяной светло-коричневый костюмчик - пиджачок и короткая узкая юбка, поднимавшаяся много выше колен. Рыцарь приподнялся, чтобы лучше рассмотреть видение и подался вперед. Он все еще не верил своим глазам, а потому лишился дара речи. Граф де ла Шас не мог больше двигаться, он умирал, позабыв о шальных мыслях, не помня себя самого. Он умирал доволен лишь тем, что он есть... ...Саша вспоминал Символ Веры, подсмотренный в молитвеннике во время поездки в городском транспорте, а рядом сидел Сей. Как всегда Сей держался высокомерно, каждой деталью подчеркивая свое превосходство над Сашей, хотя это превосходство было только физическим, да и то с жирным знаком вопроса. Конечно он умел подраться, а особенно убежать намного быстрее, перепрыгнуть забор, забраться на крышу по водосточной трубе и все... Саша внутренне подтрунивал над Сеем, подкалывая его, чаще ненамеренно, но иногда и осознанно, а тот не врубался и принимал все за чистую монету. Он не был знаком с фразеологизмами, отчего еще сильнее злился. Он выпил стакан "Орла" и разоткровенничался. - Я - добрый человек, но кто становится против меня, тот жалеет. Нет, я никому не угрожаю, но могу сказать с уверенностью, того, кто перебежал мне дорогу, ждет наказание. Я могу только лишь перечислить... Один товарищ подставил меня, признавшись в совершении, и я отправился в турпоход. Спустя несколько лет он с другом на машине врезался в столб. Друг остался цел и невредим, а тому снесло пол-божки! Это была первая ласточка. Вторым был потерпевший, сдавший меня с потрохами. Его мать умерла сразу же после всего, а сам он попал в больницу с тяжелой болезнью... - И что с ним теперь? - робко спросил Саша. - Не знаю. Он мне не интересен. Мне вобще мало интересны люди, с котрыми у нас разошлись пути. Но я о другом. Работал я с человеком, и он надул меня, купив паркет по одной цене, а взяв с меня в три раза больше стоимости. Я совершенно случайно вычислил его, увидев в магазине этот паркет. Так вот через пару месяцев у него погиб отец. Еще примеры? Я могу приводить их до бесконечности. Не подтверждает ли это мое происхождение? Кто-то свыше хранит меня... Саше становилось противно выслушивать мерзкие признания и хорошо еще, что рядом не было Акус Янат - верной собачонки Сея. Саша фыркнул, что не укрылось от пронизывающего взгляда собеседника. Тот побагровел и налил новый стакан. Саша думал совсем о другом. Ему даже не хотелось спорить с Сеем, он вновь и вновь возвращался к любимой. Скорее бы закончился рабочий день! Тысячи мыслей, проносящиеся в голове Сея за секунду, похоже вылетали наружу, поскольку они начинали больно колоть Сашу, и он начинал почесываться. Сей принялся философствовать, потому что уже третий стакан обжег его глотку и провалился в желудок. Саша не слушал его бредни о сознании и бытие, о религии и искусстве, о литературе и кино. Он не разбирался ни в чем, за исключением мошенничества. Саша думал о своем и между делом поглядывал на пьяного напарника, распустившего слюни и принявшего скотский вид. С ним ехать домой нельзя! - решил Саша, - К чему лишние неприятности!?.. Он посмотрел в окно и увидел, что в балкон гигантской бабочкой бьется гадкое всклоченное существо, отдаленно напоминавшее женщину. Саша поводил руками перед лицом, словно ставя защиту. Сей продолжал пускать пузыри. "Пора домой", - сказал себе Саша и вышел на площадку... ... Странные создания ползли по площади, постоянно изменяясь, превращаясь то в фантастических зверей, то в неодушевленные предметы, двигающиеся по инерции. Люди шарахались в стороны , жались к домам, бросаясь подбирать и обирать валявшиеся тут и там трупы. В мир ползло нечто ужасное извне. Кое-кто умудрялся скрыться в ночном клубе, где охрана не спрашивала платы за вход. То, что происходило внутри, напоминало шабаш Вальпургиевой ночи. Четверо, затянутых в кожу, длинноволосых парней, носились по маленькой сцене, извергая на публику лавину тысячекратно усиленных звуков. И впервые слышавшему все это трудно было понять, что здесь творится. Через некоторое время люди начинали понимать, что молодые люди делают музыку и при последующем вслушивании становилось ясно, что солист все-таки поет о любви... Да это были не те юнцы-бунтари, ворвавшиеся в мир, чтобы покорить его. Теперь они походили на укротителей с хлыстом в руках приручивших диких зверей и с изысканным чувством наблюдавших за ними. Они знали цену себе и ту плату, какую внесли зрители. Презрению предшествовало прозрение. Магическими знаками была помечена судьба группы, особенно после приобретения древнего замка, затерянного среди гор и лесов. Знаком стала сама жизнь каждого члена группы и странные, если не сказать страшные фигуры заслонили свет и воцарились на троне, подмяв собой естественный ход событий. Примечательность обыгрывала замечательность и подменяла собой нарицательность. События становились мягкими, они плавились как голландский сыр и текли по столу вечности, поглощая повседневность и выплевывая жертвы. Первым стал сын солиста. Он умер от пневмонии, когда ансамбль был на гастролях. Вслед за ним ушла его мать... ... Одетая в кожаное рубище, в деревянных башмаках с толстой веревкой на шее она танцевала в пустыне среди барханов, поднимая столб песка. Ее волосы торчали в разные стороны, позеленели, губы почернели, а нос распух, и его ноздри раздулись как у быка. Кроме того огромные кольца, заржавевшие в ушах много лет назад, сейчас раскалились и покраснели. Она танцевала в пустыне и взывала ко всем злым духам сразу. Она колдовала, призывая вернуть Гемигонга. Он не мог умереть, он не имел права уходить из жизни вот так, не оставив даже плана мести всему человечеству. О как ненавидела она род людской! Она ненавидела его даже больше, нежели чем Гемигонг. Еще сильнее, чем она сама! И даже сильнее, чем они с Гемигонгом вместе! Она танцевала в пустыне... Вертикальные коричневые полосы прорезали воздух и впились в песок острыми краями; образовав круг, в центре которого находилась колдунья. После этого своеобразную клетку довершил черный купол, возникший, как и все остальное из ничего. Теперь на песке появилась пятиконечная звезда, по краям которой выросли красные тумбы - ровно пять, и на них стояли пять рослых чернокожих в набедренных повязках с длинными копьями и деревянными щитами в руках. На копьях болтались пучки человеческих волос и чернокожие потрясали копьями, закатив желтые глаза под лоб. Колдунья захохотала и взлетела вверх на своеобразной подставке, после чего принялась наблюдать за чернокожими свысока. Она прокаркала несколько слов, скорее это были лишь звуки, и сразу после этого один из воинов согнулся от боли, хватаясь за живот и стал бледнеть и сохнуть, пока не превратился в дряхлого желтого старика. Через пару минут старик испустил дух, а на тумбе осталась горстка пепла. Перемена произошла и с остальными четырьмя: их копья и щиты пропали, а вместо них в руках появились настоящие джазовые инструменты; кроме того их костюмы стали подобающе вызывающе живописными, словно музыканты выступали в цирке шапито. Они дали такой джаз, что он стал настоящим реквиемом безвременно ушедшему товарищу. В следующий миг песок засветился, и стало ясно вырисовываться человеческое лицо. Ведьма развела трясущиеся руки в стороны и начала медленно опускаться на колени. Джазмены прыгали на своих тумбах и кричали четверостишия на неведомом языке. Со всех сторон донесся громкий шепот. Сначала ничего нельзя было разобрать, но затем все явственней звучало: Гемигонг... Гемигонг... Все посмотрели на лицо в песке, теперь сомнения рассеялись - это было лицо Гемигонга, выражавшее невыносимые физические муки, одновременно ужас и жуткую ненависть... Его губы шевелились, и можно было понять, что за слово хотел произнести колдун: жертва... Одновременно с этим в руках у каждого участника дикого шабаша появился новорожденный... А по линиям, образовавшим звезду, побежал огонек, и вскоре пламя охватило всю ее поверхность. Женщина завизжала и швырнула ребенка в огонь. Темнокожие последовали ее примеру, и опять заиграл джаз... ... Саша выскочил из ночного клуба, держась за голову. Музыка действовала на нервы. И если сначала он был поражен свежестью и душой группы, ему нравилось все и мелодии, и манера исполнения, и тексты, и внешний вид молодых людей, то сейчас все изменилось, сначала неуловимо, но постепенно больше и больше. Менялась сама суть, и он уже не мог слушать то, что производили ребята... И даже когда группа перешла в разряд уважаемых и покупаемых, и у нее появился свой преданный отряд поклонников, атмосфера потустороннего отталкивала Саша. Ему уже казалось, что и внешность музыкантов стала всему подстать: они стали похожи на обезьян, постоянно скаливших лошадиные зубы. Саша стал бояться их вида... Он бежал по ночным улицам, и ему везде мерещились странные чернокожие в жуткой одежде, фальшиво исполнявшие джаз. Наконец он оторвался от преследования и оказался на пустынной улочке и увидел, что ему навстречу медленно движутся люди в помятой одежде, местами заляпанной грязью, а местами порванной или даже сгнившей. Саша застыл как вкопанный, мысль, посетившая его, парализовала движения. По улице шествовали мертвецы. То ли заметив Сашу, то ли по чьей-то команде они вытянули руки перед собой, и их губы зашевелились... Саша собрался с силами и бросился бежать, но к ногам точно подвесили многопудовые гири, и он едва перемещался в пространстве, пытаясь подталкивать себя руками. Тело стало рыхлым и шуршало как газетная бумага. И все-таки Саше удалось свернуть в переулок, настолько слабо освещенный, что он едва не натыкался на дома, слишком близко стоявшие друг к другу. Заиграла тихая музыка, и приятный мужской голос запел прекрасную песню о любви, напомнив Саше маленького толстенького англичанина в немодных очках. Из подъезда вышла миниатюрная женщина, и Саша приблизился к ней: - Разрешите пригласить вас на танец!? - Охотно! - ответила женщина, и они стали кружиться в танце, а луна горько улыбалась им. Сколько они танцевали, Саша не сказал бы и под пытками, только вдруг повеяло холодком, и он почувствовал, как что-то случилось с его партнершей. Он резко оттолкнул ее и увидел, что танцует с манекеном. Он вновь бежал. Быстрее, быстрее за город, в лес, к природе. Власть леса вернет его к настоящему и создаст опору для будущего. Транспорт уже не ходил, но Саша все-таки достиг кольцевой дороги и углубился в лес. Ветки хлестали по лицу, но молодой человек уходил все дальше и дальше. Он увидел жуткий замок и озеро возле него. Черная вода была гладкой словно поверхность зеркала. Саша разделся и прыгнул в воду. Кожу обжег холод, но Саша нырнул глубже, ощущая приятное давление. Откуда-то снизу к нему двинулось что-то, что было темнее черноты вод. Это была огромная рыба. Саша быстро развернулся и поплыл наверх, но, странное обстоятельство, он оказался слишком глубоко, и плыть предстояло слишком долго. Рыба догоняла его и оглянувшись, Саша увидел ее глаза - человеческие глаза, ужасно знакомые и очень страшные... Саша выскочил на берег, и в тот же миг вода превратилась в ртуть, а через секунду вновь стала водой... 9.06 - 29.06. 1996 года. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: СКЕРЦО ... Войска сарацинов расположились в долине между двух скал, и потому их невозможно было обойти, нельзя было даже ударить во фланг. Две тысячи рыцарей и чуть больше простолюдинов приготовились атаковать почти десятитысячную конную армию неверных. Рыцари выстроились в боевой порядок, и наконец эта грозная, закованная в броню, махина двинулась в долину. За ними бежали легковооруженные солдаты. По мере ускорения движения, простолюдины начинали кричать и бить по своим деревянным щитам мечами и копьями, создавая тем самым нужный психологический эффект. Земля дрожала от тяжести воинов, она трескалась, и в воздух поднимались тучи тучи пыли. Разноцветные перья, гигантские щиты с родословными гербами и девизами, красочные попоны, укрывавшие лошадей, ленты плавающие по ветру, все это создавало атмосферу истинно военного праздника. Крестоносцы наступали! Они готовились раздавить ненавистных сарацинов, порубить их на куски, растоптать копытами лошадей. Сколько раз достигали они великолепной молниеносной победы, и враг бежал, бросив оружие, оставалось догнать и полностью уничтожить его. Не так ли будет и на этот раз!? Сарацины ожидали удара, но, увидев железную массу, готовую снести, смять все на своем пути, стали нервничать. Чувствовалось надвижение беды. Все молчали и ждали. Кто пожелает принять удар первым и быть раздавленным в лепешку!? По рядам побежали легкие волны, словно море тронул легкий ветерок. Но назад пути нет. Примечательно, что султан поставил свое войско на краю бездонной пропасти, и отрезал таким образом путь к отступлению. Либо сражать и умереть в бою, либо найти свою смерть на дне той пропасти. Рыцари приближались, и теперь уже можно было различить рисунки на щитах и прочитать девизы крестоносцев. Солнце палило, обжигая огнем, нагревая сталь и затрудняя наступление. Но оно продолжалось, несмотря ни на что. Расстояние сокращалось. Уже слышались отдельные слова, храп коней... Ужас охватил всех без исключения, но все же люди таили надежду остаться в живых в этой сече, либо попав в плен, либо зарывшись в трупах товарищей, ведь надежды на победу не было.... Не выдержали! Когда расстояние между армиями сократилось до ста метров, сарацины дрогнули, и вот уже первые ряды рванулись навстречу своей погибели... Каждый рыцарь в эту секунду осознал, что битва выиграна, и взял копье наперевес, чтобы всадить его в ненавистное тело врага, дабы уничтожить его. Каждый мысленно подсчитывал трофеи, когда небо в одно мгновение почернело, затем сделалось фиолетовым, а затем кроваво-красным. Кривые молнии засверкали повсюду, и все застыли, с ужасом разглядывая лицо, нарисованное этими вспышками. Словно по мановению волшебной палочки все живое замерло, а уже в следующую секунду на землю хлынули потоки воды и смыли в бездну оба войска вместе со штабами и обозами, точно также домохозяйка смывает дерьмо, выливая на него ведро воды... ... Акус Янат позвонила Саше, и трубку сняла его Девушка. - Твой дома? - услышала она противный голос Акус Янат. - А кто его спрашивает? - поинтересовалась Девушка. - Это - жена Сея. - Так они же вместе работают, - попыталась закончить разговор сашина невеста. - Ну и что! Я знаю это. А разве он не звонил? - ее голос звучал требовательно, как бы давая понять, что ей обязаны отвечать, но, как говорится, не на ту напала. - А почему он интересует тебя? - Он меня не интересует, я беспокоюсь о своем муже... - Ну вот и беспокойся о нем, а меня нечего допрашивать... - Да пошла ты!.. - Акус Янат швырнула трубку. Онга не привыкла, чтобы с нею так говорили. Она была уверена, что все вокруг боятся Сея, а следовательно и ее, поэтому должны стелиться перед ними обоими. О как она ошибалась! Уже многие и многие считали Сея какашкой, а бояться его перестали до такой степени, что даже перезрелые сопляки шестнадцати-семнадцати лет желали набить ему морду, но то ли им было лень, то ли отвратительно. Неоднократные попытки все же были, но за него неожиданно вступались его ровесники, объясняя свои действия "обидой за наше поколение". Сей же орал, что сам справится с любой угрозой, тем самым оплачивая свой долг перед заступником... А теперь пришла очередь подходить к телефону Акус Янат. - Чтобы разговаривать со мной таким тоном, сначала проспись! Вот это было ударом ниже пояса - по этим самым... Акус Янат облеванная и оплеванная сидела на диване, раздвинув острые коленки, вертела в трясущихся руках пульт управления телевизором и плакала. Ее слезы почему-то были мутными и оставляли после себя противные следы. Она хотела тут же расправиться с нахалкой, но чья-то жестокая рука прижала ее к подушке... ... Сей убежал с работы по-раньше не потому, что он спешил к своей подстилке, а просто ему нужно было залить глотку. Денег ни гроша, а потому он направился к винному, где опять выстроилась длинная очередь. Сей оглядел людишек злобными красными глазищами и поймал на крючок человека с портфелем и в костюме. Дальше размышлять было некогда. Сей поймал "тачку" и поставил ее за углом, приказав водителю "Ждать!" Сам же пошел в народ. - Кому взять и сколько? - шепотом спросил Сей у очереди так, чтобы слышал "портфель". Он мгновенно клюнул: - Мне! Только мне много нужно... - Сколько? - Сей был краток. - Пару ящиков коньяка, ящик водки и еще сухого... Сей почесал затылок, давая понять, что предстоит задача не из легких. - Хорошо, - выдержав паузу по Станиславскому,сказал Сей, - Переплата - десять процентов! - Идет! - "портфель" вытащил из внутреннего кармана кошелек. - Не здесь, - Сей подхватил клиента под руку. Очередь провожала их завистливыми взглядами. - Пойдем через универмаг, там - заведующая, будем действовать через нее. "Портфель" бежал за Сеем как собачонка, и они вошли в универмаг. Среди стеллажей со шмотками Сей увидел продавщицу, упитанную девицу в синем халате, а за ней - дверь в подсобку. Он пошел прямо на девицу. - Заведующая у себя? - не останавливаясь спросил Сей и не выслушав ответ, уже был там, где ему было нужно быть. Дальше все решали обстоятельства. Сначала он хотел дать "портфелю" по голове и отобрать деньги, но затем где-то сбоку показалась распахнутая дверь какого-то кабинета. В освещенном помещении было пусто. - Заходи сюда! - скомандовал Сей, и мужчина проследовал в кабинет, - садись за стол и жди меня, я сейчас вернусь с заведующей. С этими словами Сей получил пухлую пачку денег и вышел. О, счастье! С обратной стороны двери в замочной скважине торчал спасительный ключ. Сей закрыл облапошенного человека и выбежал на улицу, туда, где его ждала машина... ... Сегодня Акус Янат не могла выдать ему полученную информацию, Сей был пригоден для транспортировки только в горизонтальном положении... ... Ее привезли в офис к начальнику Сея, с которым они работали два года, и которого Сей обирал постоянно, как вторую дырку на случку, и Сей подцепил ее для себя. Тогда он был на вторых ролях, с чем никак не мог смириться. Он решил заняться скрытым вредительством, саботажем, подрывом авторитета руководства, хотя это самое руководство, будучи когда-то другом Сея, вытащило его из грязи. Сей любил позабавить себя и других рассказами о своих подвигах. Всячески подчеркивая свои положительные качества, он рассказывал, как поднимал своих товарищей в местах не столь отдаленных, а они, дескать, забыли о хорошем. Порой от этого пустого разглагольствования тошнило, но Сей не замечал и продолжал изливать душу, высказывая настолько парадоксальные вещи, что временами волосы вставали дыбом... И вот подвернулась дежурная подружка, которой можно не побрезговать и в обеденный перерыв и на сеновале. Акус Янат сразу узрела в нем свой идеал и стала подмазываться к нему, вытаскивая его честолюбие, тщеславие и корысть наружу, выворачивая смысл всего наизнанку и выдавая черное за белое. Сей, не обремененный логическим складом ума стал осознавать свою избранность и исключительную ценность, как материала, так и производителя (ценных мыслей!). Амбиции росли, но не хватало умения и возможностей их реализовать. Развивались многочисленные комплексы, что вело к окончательному помрачению сознания. Но это с чисто человеческой материалистической точки зрения. Было еще кое-что... Акус Янат быстро освоилась с ролью царицы, но этого становилось мало. Однако она вряд ли читала Пушкина... ...Автобус ехал на концерт через весь город, и пьяный Ударник уже проспался и мог членораздельно сказать: Здравствуйте! Он поднялся из-под скамьи и таращил глаза на ящики с аппаратурой, гитары и барабаны, между которых сидели его друзья-музыканты. Они улыбались, хотя смеху было мало - едва не сорвавшиеся гастроли из-за смерти жены Певца, теперь могли закончиться из-за запоя Барабанщика. Но вроде бы все налаживалось. "Клянусь своими десятью пальцами! - сказал Гитарист, - Я не дам тебе и полрюмки водки, пока мы не отработаем тур!" С этими словами он растопырил пальцы обеих рук и потряс ими словно веером. В тот же момент автобус тряхнуло так, что Гитарист не удержался и упал на пол, а два пальца правой руки застряли под резиновым ковриком. Он взвыл от боли и дернул руку, но тщетно. Друзья стучали в кабину водителя, и тот затормозил. Неведомая сила швырнула автобус в сторону, перевернула словно щепку в воздухе и шмякнула о пригорок. Запахло бензином, а после - гарью. "Пожар!" - прокричал кто-то. Кто-то рванул дверь, кто-то подтолкнул вопящего Гитариста, и все вместе вывалились на улицу как камни из мешка. Только водителя зажало так, что помочь ему никто не смог. Музыканты ползли в разные стороны, как скорпионы, и стоило им отползти на определенное расстояние, раздался взрыв. Гитарист, поддерживавший переломанные окровавленные пальцы, с ужасом смотрел на клубы дыма, принимавшие формы приобретенного недавно замка. А эхо взрыва напомнило жуткий смех, и теперь уже Барабанщик готов был поклясться, что видел среди языков пламени злобные глаза. Из остальных автобусов спешили к месту происшествия группис. Они что-то кричали, махали руками и бесполезными плакатами. Длинные засаленные волосы, рваные джинсы, рубахи петухами, кожаные и деревянные браслеты и амулеты, разноцветные бусы и лампочки, все это напоминало языческие фестиваль... Басист видел в толпе одно и то же женское лицо - лицо землистого цвета. Он схватился за голову и повалился в траву... ...Саша вышел на работу и не дожидаясь Сея, стал устанавливать наличники и плинтуса. Работа продвигалась медленно еще и потому, что Анджей и Ко динамили с деньгами. Саша точно знал, деньги получены от заказчика, тот сам сказал об этом, Анджей Сотоварищи прокручивали валюту, выгадывая крохи, да обдумывая, как получше облапошить работяг. К обеду появился Сей и заявил, что он работать не будет, пока не заплатят. Саша попытался объяснить, что нужно быстрее закончить объект, но Сей лишь рассмеялся и скривил губы. Он явно что-то затевал. После выпитого стакана напарника как обычно потянуло на откровения и псевдофилософствования. Он поносил всех и вся, обвиняя их во всех грехах, но выгораживая самого себя. Он распалялся все больше и больше и наконец выпалил: "Я чувствую некую силу, которая охраняет меня... Все неспроста в моей жизни!.. Вспомни хотя бы Мука!.." Мук был закадычным дружком Сея еще в детские и юношеские годы, и вместе с ним они совершали глубокие рейды и отоваривались возле пивных палаток, у винных отделов и в темных переулках. Все сходило с рук до поры до времени, но вот однажды они попались, точнее Сей сбежал и сидел дома, попивая чаек с мамой, когда за ним пришли. Его отправили, куда следует, и Сей затаил лютую злобу на Мука: "Сдал меня, гад!" Прошли годы, время, как говорится, стирает все, однако Сей искоса поглядывал на своего дружка, считая, что должен свершиться высший суд. Эта абсолютная уверенность в собственной правоте подкупала. Действовал своеобразный энерго-вампиризм. Становилось не по себе, что казуистический бред Сея был по своему оправдан, Мук выбросился из окна двенадцатого этажа четырнадцати-этажного дома. Его нашли лежащим в веселой позе с вывернутой на 180 градусов головой. Саша поморщился, а Сей прищурился, прищурив красные глазки. "Мне никогда не было стыдно за свои поступки", - сказал он, и никаких сомнений не было, именно так он и думал." а как же мошенничество?" - не выдержал Саша, и Сей посмотрел на него... Не передаваемое ощущение. "Наверное и это чей-то промысел!" - загадочно произнес он и осушил очередной стакан. Его тяжелый взгляд готов был раздавить Сашу, но тот не поддавался. С некоторых пор Саша включал самозащиту, он знал, рано или поздно они встанут по разные стороны баррикады. Переходить в атаку пока было рано, но и отдаваться на волю победителя не стоило. Физическое превосходство еще не все, но бороться с человеком низкого интеллекта сейчас не представлялось возможным, а потому Саша уходил в себя, что очень раздражало Сея, он вскипал, и все же повода для открытого столкновения не находилось. На мне где сядешь, там и слезешь! - подводил итог Саша и тихонечко радовался. Некая сила... Скоро предстоит настоящая схватка, - подумал Саша. Но Сей все еще не осознал, откуда исходит опасность... Псалом Давида 13 1. Сказал безумец в сердце своем: "нет Бога". Они развратились, совершили гнусные дела; нет делающего добро. 2. Господь с небес призрел на сынов человеческих, чтобы видеть, есть ли разумеющий, ищущий Бога. 3. Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного. 4. Неужели не вразумятся все делающие беззакония, съедающие народ мой, как едят хлеб, и не призывающие Господа? 5. Там убоятся они страха, ибо Бог в роде праведных. 6. Вы посмеялись над мыслею нищего, что Господь упование его. 7. "Кто даст с Сиона спасение Израилю!" Когда Господь возвратит пленение народа Своего, тогда возрадуется Иаков и возвеселится Израиль. ... Фестиваль проходил на территории замка, за крепостными стенами. Фанаты стали съезжаться ночью, и к рассвету их набралось около двух тысяч. Но поток не иссякал, и по лесу тянулись ватаги длинноволосых людей в рваной джинсе и ярких одеяниях. Все это походил на слет индейцев-кочевников, не хватало лошадей и вигвамов. На сцене, возведенной на площади, устанавливалась аппаратура, и скоро гора усилителей и колонок стала похожа на тот же замок, где происходило само действо. У микрофона еще никого не было, а из громкоговорителей стали раздаваться скрипы гитары и моторный рев баса. Но до уровня громкости не дотягивало. Молодежь начала вздрагивать в такт музыке, прикрыв глаза и подергивая патлами. Первые музыканты появились ровно в половине первого и слабали заунывный блюз в стиле Lynyrd Skynyrd и получив в подарив жалкие хлопки полтора десятка слушателей, убрались восвояси. На сцену выползла следующая группа и принялась наяривать разухабистые рок-н-роллы, но никого не завела и после очередной песни-клона уползла за кулисы. Третьей была команда, претендовавшая на нечто большее, нежели... Но либо ребята слишком мало репетировали, либо слишком много выпили, вобщем и они провалились с треском. Ансамбль гитаристов показал неплохую игру, а-ля цыганский барон, но публика-то не дура, заснуть ей не дали, но и разбудить забыли. Потом был товарищ, стоявший полчаса на одной ноге и считавший, что он похож на Яна Андерсона, но по большому счету он был похож на журавля или цаплю. Чередой проходили исполнители блатной музыки, не пользовавшиеся спросом, поскольку блатари уже достали всех на радио и телевидении. Было больно смотреть на, затянутых в кожу и проклепанных с ног до головы, металлюг, визжащих непотребности в микрофон. От всего этого сброда становилось дурно. Кое-как подогрели публику гастролеры с Урала и гости с Невы, но народ ждал! Он ждал Их и уже сгорал от нетерпения. Обстановка накалялась, и даже погода, казалось, нервничала, пузырясь облаками и выплевывая сгустки эмоций колючими солнечными лучами. Небо превратилось в горячее сито и жгло слушателей музыки, не взирая на пол и расовую принадлежность. Чем дальше, тем больше. Зазвучали первые аккорды знакомой и любимой музыки. И хотя это была только фонограмма, зрители выли и рыдали. На сцене появилась четверка, и небо заволокло тучами, стало темно, как ночью. Но ничто не могло испортить праздник. Застонала гитара, забулькал бас, а когда в диалог вступил ударник, и все смешалось, стало невыносимо от звуков, напоминавших вой демонов в кастрюле с кипящим маслом. Певец схватил микрофон и... стал мучительно выжимать из себя слова песни... Было ясно, что его голос сел... Небо раскололось, и из трещины хлынул поток. Но то был не обычный дождь, лилась настоящая кровь, раскаты грома напоминали жуткий хохот... ... Саша встретил Б. возле пруда, они взяли пива и устроились на лавочке возле лодочной станции. - Так ты до сих пор работаешь с этим? - спросил Б., разглядывая два плавающих трупа - мужчины в приличном костюме и мерзкой голой старухи. - Да, - как бы стесняясь ответил Саша. - И как ты с ним находишь общий язык?! - Вроде как нормально, - и тоже посмотрел на утопленников. "Наверное плавают с вечера." Они засмеялись, вспомнив историю со старыми фотографиями и "вопросом бокса", а рядышком прогуливалась парочка пенсионеров такого древнего возраста, что они могли рассыпаться от малейшего прикосновения ветра. Старичок опирался на палочку, а старушка в платьице в мелкий цветочек висела на его руке. - Неужели ты не можешь найти работу по лучше? - помолчав спросил Б. - В данный момент нет. Меня пока все устраивает. Платят нормально, пусть и задерживают, но ведь и заказчик подкидывает... - Смотри, пожалеешь! Еще вспомнишь мои слова... Б. встал и решительным шагом направился к автобусной остановке. Саша машинально посмотрел на парочку пенсионеров, словно суслики поджали ручки и поскакали по дорожкам бульвара с такой скоростью, что уже через пятнадцать секунд скрылись в Волчьем лесу. Саша поежился, встал с лавки, отбросил в траву пивную банку и пошел в ту сторону, куда ускакали старики. Он дошел до Волчьего леса и увидел на земле следы раздвоенных копыт. Они прошли здесь, - решил Саша и побрел по следам. Долго ли коротко ль шел Саша по лесу, как вдруг уткнулся во что-то мягкое, но упругое. Он поднял глаза. Перед ним стоял его старый знакомый - "Заяц", которого убили лет пять назад здесь же - в Волчьем лесу! За что убили Зайца, Саша не знал, но вот сейчас представлялась возможность спросить об этом самого Зайца. - И что же случилось с тобой? - спросил Саша. - Здороваться нужно... - странным голосом произнес Заяц, и Саша испугался, увидев его черные пустые глазницы. - Как-то не удобно говорить покойнику "Здравствуй", - заметил Саша, на что Заяц сказал: - Мы все - покойники, кто - давно, кто - сейчас, кто - чуть позже... - Ты не видел здесь... - начал Саша. - Они побежали туда - в межлесье, в свое место... - А где это? - Там, - неопределенно произнес Заяц. - Разреши задать тебе один вопрос? - Задавай. Но только последний. Мне нужно спешить. Ты же не пойдешь со мной? - и он скривил рот в жуткой улыбке. - Ты знаешь, кто такой Сей? - Саша вновь заглянул в глаза Зайцу, а тот задрожал, и с высоты его двухметрового роста прозвучал глухой голос: - Об этом я не могу сейчас сказать. Слишком рано. В другое время ты все узнаешь сам. Но опасайся коварства! Будь готов ко всему! Своей могилой я обязан... - Заяц задрожал еще сильнее и стал сжиматься, - ПрощайЙЙЙЙЙ!... - только и услышал Саша. Он выбрался из Волчьего леса, пройдя вдоль высокой кирпичной стены, на которую натолкнул совершенно случайно и отметил, что ее раньше здесь не было, хотя на вид она выглядела очень старой. Наконец в стене образовывался пролом, и за ним находилась небольшая поляна, залитая серебристым лунным светом, от чего все предметы и люди, находившиеся там, имели металлический оттенок. Саша задержался из чистого любопытства. Посреди поляны в строгую шеренгу выстроились семь мужчин в одинаковых черных костюмах и такого же цвета галстуках и белых рубашках. Перед этим строем прохаживалась женщина в длинном черном облегающем платье, похожая на змею. Ее голову покрывал не виданной формы колпак, и она говорила громко и без всякого перерыва, отчего смысл фраз было не возможно понять. Часто она переходила на Ф, и тогда мужчины начинали раскачиваться как травинки. В руках женщины блеснул меч, она взмахнула им, и колпак слетел с ее головы. Редкие сеченые волосы растрепались, а меч, описав круг, снес голову первому мужчине, и обезглавленное тело повалилось в траву со звуком, напоминавшим звук упавшей пустой пивной банки. Остальные не шевельнулись. Саша слышал стук своего сердца, но ожидал развязки кровавого спектакля. Дама снесла головы еще четырем мужчинам, облизала лезвие меча и повернулась к Саше. Он увидел ее лицо... Сомнений не было... "Это всего лишь сон!!!" - подумал Саша, - "Сейчас я проснусь и увижу рядом свою Девушку!"... ... Лежа в постели и чувствуя рядом Ее тело, он смотрел в окно и видел на черном ночном небе фигуры мужчины и женщины. Они двигались в дьявольском танце, который ни на секунду не прерывался... ... Саша боялся, однако не показывал вида. Он знал, что его не поймут и осудят, к тому же страх главное оружие нападающего. Саша поднялся, включил магнитофон и одел наушники. Jethro Tull... Сколько звучала музыка, сказать трудно. Наверное он заснул, а проснулся от прикосновения нежных женских пальцев. Саша увидел ее во всей красе, ее нагое тело дышало свежестью и чистотой, маленькая грудь напоминала персик, его хотелось ласкать, целовать и гладить, но не нахально, а очень осторожно, чтобы возбудить и принести великое наслаждение, а затем резко накрыть оба полушария ладонями и ощутить соски, которые тут же набухнут и затвердеют. Саша созерцал белую кожу и невольно переводил взгляд на темный холмик... Возможно ли удержаться!?.. ... Сей стоял за палатками и выжидал. Он жаждал выпить, но сейчас не знал с кем. В нове время он потерял всех собутыльников, понявших его суть. Он остался один. И вот ближе к вечеру он вырвался из дома, взял бутылку "Столичной" и высматривал жертву. И словно мухи на гавно на бутылку стали слетаться незнакомые алкаши, и уже тянулись к горлышку заскорузлые пальцы. Брезгливый Сей поморщился, но проявил внешнюю благожелательность. Они зашли за магазин "Искра" и расположились в кустах. Сей выпил первым, занюхал предложенным сухарем, закусил "сникерсом" и отошел в тень, бросая косые взгляды на палатки. Он жаждал встречи и почему-то решил, что она должна произойти именно на этом месте. По-видимому он ошибался... К палаткам подходил Р. Сей заметил его издали, и кровь закипела в набухших жилах. Конечно Р. был не тот, кого ожидал Сей, но он также ненавидел Сея, как и большинство... Сей стал превращаться в резиновый шар, его лицо принимало каучуковые формы, глазки желтели, а руки беспорядочно шарили по карманам. Собутыльники заметили странные перемены: - Что случилось, братан? - спросили они. - Вон там - человек! - сказал Сей, ведь он знал, что сам не сможет одолеть Р. Алкашня с неприкрытой завистью уставилась на Р.; золотая цепочка с крестом сверкала на солнце, а сумка была полна продуктов; но кроме всего задний карман брюк оттягивал тугой кошелек. Мечта отщепенцев могла исполниться в ту же секунду, и они выскочили из укрытия. Р. даже не успел понять, что произошло, когда его сбили с ног и принялись лупить ногами по голове. Он потерял сознание и лишился всего материального, что имел при себе... ... Появилось Северное сияние... ... Замок менялся, но даже местность вокруг него принимала другие формы, которые не берусь описывать... ... Когда закончился Третий Крестовый поход, по полям Европы пронесся Черный всадник. Многие видели его издали, некоторые вблизи, но никто не видел не видел его лица, мало того, говорили, что у него не было родового герба, а вез его на себе мертвый конь... Был ли этот всадник на самом деле, или народная молва придумала его, сказать трудно... ... Саша узнал о Р. от Аш и побледнел. Он уже полтора месяца не работал с Сеем, но почему-то сразу вспомнил о... Саша вышел из дома и пошел в магазин, чтобы купить каких-то гостинцев в больницу Р. Да не тут-то было! Новые Президентские Указы подстегнули волну преступности, и теперь крутые и подкрутки, зэки и подзэчники бесчинствовали вовсю. Отдельные бригады сели на коней и с шашками наголо проносились по улицам, сшибая беспечных стариков и детей, и втаптывая в землю всяк и каждого... Другие, обнаружив в себе партизанские гены, подрывали все виды городского транспорта, и к вечеру повсюду виднелись обуглившиеся скелеты машин и автобусов. Все это дало повод отыграться и органам правопорядка. Они поливали свинцом по любой движущейся цели в любое время дня и ночи, усыпая площади и тротуары кучами трупов. В пылу высоких патриотических чувств укротители хищников, а также работники зоопарка выпустили на улицы своих питомцев, и те, вконец озверевшие от недостатка мяса, рвали на части всех без исключения, как бандитов, так и допропорядочных граждан. Электрики устраивали короткие замыкания и обесточили целые кварталы, фабрики, заводы и другие предприятия, и вскоре город остался практически без энергии. В эксперимент включились сантехники и работники иных служб социального обеспечения, лишив население последних удобств. Медицинские службы прекратили работу, посмеиваясь над умирающими пациентами... ... Акус Янат облизывала пятки Сею, приходила в экстаз и начинала покусывать прыщи и мозоли по всему его телу. Сей балдел, дергался и становился похожим на тритона. Он хватал папиросу с травкой и уходил в глубины. Ему не нужна была Акус Янат, а та любым способом желала вернуть внимание муженька. Она целовала его в зад и перед, выделяя вонючую эротическую слюну, напоминавшую испражнения, она сбрасывала халат, обнажая костлявое угловатое тело с пропахшими потом подмышками, откуда торчали слипшиеся волосищи, и мерзкой тухлятиной между ног. Сею было все равно, он шлялся по лабиринтам, пытаясь найти ответы на сотни вопросов, но никак не мог ничего найти. Иллюзия рассыпалась, но Сей не мог знать этого... Акус Янат попрыгала возле Сея, сама пыхнула анашки и побежала на кухню, забыв накинуть халат, но, между нами говоря, тот кто увидел бы ее в таком виде, скорее испугался и убежал, чем выказал другие желания. Она готовила какое-то зелье из трав, круп, лекарств, каких-то ягод и много чего еще... Удушливый запах распространился по всей квартире, и изо всех щелей полезли муравьи, пауки, тараканы и клопы. Акус Янат собирала их и бросала в большую стеклянную банку, пока та не наполнилась наполовину. Глаза Акус Янат практически вылезли из орбит от удовольствия, по губам текла бурая слюна... Она схватила нож, полоснула себя по руке и быстро поднесла ее к банке. Капля за каплей кровь стекала в банку, Акус Янат по ложечке добавляла сваренное зелье, тщательно перемешивая все. Затем она стала расшвыривать полученный состав прямо из окна, и лишь только частицу его достигали земли, там появлялись жуткие твари величиной с мышь, невообразимых расцветок, с горящими глазами, каковых у некоторых особей насчитывалось аж до шести штук. И полчища этих существ, ковыляя и вздрагивая начали разбегаться в разные стороны, постепенно увеличиваясь в размерах. А из банки вырывались птицы, похожие на ворон, но имевшие в клювах острые мелкие зубы. Они улетали, издавая страшные крики, а за ними, в довершение всего, появились тучи саранчи... ... Саша держал за руку Любимую и наблюдал жуткие превращения, происходившие за окном на улице. "Я боюсь!" - произнесла она и крепче прижалась к Саше. "Нужно бежать!" - сказал он, - "Бежать, пока не поздно"... Они выбежали из дома в половине шестого вечера и мчались вперед, все равно, куда, лишь бы дальше отсюда. Было так темно, что почти не были видны окружающие предметы, но Влюбленные миновали все препятствия и оказались в переулке, освещенным сине-зеленым светом, и там звучала тихая музыка. Саша сразу узнал эти звуки... Как же раньше он не заметил танцующие пары - мужчин в черных костюмах и женщин в белых платьях. Девушка вновь прижалась к нему и прошептала: - Это не люди!.. Двигались магазинные манекены с застывшими лицами-масками. Из старого трехэтажного дома с облупившейся штукатуркой вышел отряд манекенов без голов и построившись в две колонны, отправился в дозор, гулко выстукивая по мостовой. Из дыр, куда должны были помещаться головы кукол, текла густая темная жидкость... Но не успел Саша подумать об этом, как резкий толчок отшвырнул его и его Девушку в сторону. Случилось землетрясение. Второй толчок, последовавший спустя три-четыре минуты, был сильнее первого, а третий заставил вздрогнуть дома. Саша тащил свою Девушку за город. Быстрее, быстрее... В земле образовались трещины, а из домов повалил обезумевший народ, ведь сейчас прятаться не было никакого смысла. Саша бежал, отталкивая горожан, которые пытались оттолкнуть его, он бежал и постоянно оглядывался, боясь потерять Любимую. Трещины расползались, дома тряслись, и кое-где уже поехала крыша. Но вот и первый домик рухнул, оставив на своем месте кучу мусора и облако пыли. По улицам неслись свихнувшиеся люди, хватая все, что подворачивалось под руку. Стихия бушевала. Мир стал похож на картины Кандинского, он был как-то смазан и перемешан, несколько не разборчив, но в тоже время ярок и стремительно быстр. Кто смог бы закрепить это полотно в золоченую раму? Кто мог бы исполнить фантастическую симфонию боли и ужаса, тайны и экстаза, страха и ненависти? Саша прибавил хода, но его Спутница порядком устала. Она спотыкалась и вскрикивала. Саша подхватил Девушку на руки и побежал дальше. Он никогда бы не смог подумать, что у него найдутся такие силы! Он летел вперед к свободе, которая открывалась за кольцевой дорогой. Трещины в земле стали настолько широки, что люди с трудом перепрыгивали их, но некоторые не могли даже сделать этого и летели в пропасть с дикими воплями. И вот из трещин показались монстры, каких еще не видывала земля. Они медленно выползали наружу. Размеры их были совершенно различны, от не оправданно маленьких, до неопределенно больших. Чудовища появлялись отовсюду, и их количество росло... Саша прекратил движение лишь на секунду и пораженный увиденным, понесся дальше. Дело в том, что монстры гнались за ним. Саша ускорял бег, но тело не повиновалось ему, а жуткие существа уже настигали и готовы были схватить и растерзать его. Их мохнатые когтистые лапы едва касались сашиного тела, когда он со своей Девушкой ускользал... Саша упал на кольцевой дороге и был бы непременно раздавлен нескончаемым потоком машин, но машины не ходили. Саша был бы смят толпами беженцев, если бы они бежали по трассе, но, увы, человеки метались в пределах города, находя свой конец в ограниченном пространстве. Наконец, он мог бы быть разорван монстрами в клочья, и тогда над миром прозвучал бы довольный демонический хохот. Но этого не произошло... Саша вместе со своей Девушкой повалился в кювет по ту сторону... 3.07. - 14.07.1996 года ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: КОДА ...Думал ли он, что жизнь закончится так скоро? Знал ли он, что свобода, предоставляемая людям, подразумевает свободу выбора: жить или не жить? Обрел ли он веру?.. На кончиках его барабанных палочек осталось незнание и все прочие не... Итак он умер. Умер король, но разве - да здравствует он? Второго не было... Произошел распад. Распад группы, распад музыки, распад стиля. Молекулы разлетелись в разные стороны, мгновение и расщепился атом. Магические знаки плавали в воздухе, когда гроб опускали в могилу, а Певец рвал на себе длинные волосы и отбивал ногами ритм матросской чечетки. Внезапно он застонал и стал насвистывать бесконечную джазовую мелодию. Это продолжалось пять минут... десять... полчаса... час... Затем его увезла машина "скорой помощи"... ...Саша сидел у костра, а девушка спала в шалаше. Рай, как говорится... Однако никакого рая не было. Саша листал страницы памяти, пытаясь выудить оттуда события прошлых десятилетий, всплывали давно забытые имена умерших: Нат_ат Ц., зарезанная в квартире подруги; РубатинО, забитый ногами, больной парень; Ка-Ё, умерший от рака желудка; БинЧик, умерший от белокровия; Б. Дим, умерший с целым букетом болезней; Дала, не известно по какой причине ушедшая в мир иной; Оба ДайЛдая, сгинувшие от безысходности; Ж., не похмелившийся вовремя; Акробат, свалившийся под скамью и почивший с миром; Зо, пропавшая без вести; Рыжий и Devil, люди из одного подъезда; Однорукий, захлебнувшийся в этом мире; Отец А., загнувшийся на улице; Человек, сваленный эпилепсией; Голова, вошедшая в плечи... Саша стал раскладывать по полочкам цепь событий, неожиданность смертей и случайные совпадения. Являлась закономерность... Неужели это все оттуда? Неужели пересечение всех кривых дало ту точку, в которой находился он, и его действия сделали свое дело? Неужели судьба людей, так или иначе соприкасавшихся с ним, была в его руках?.. ...Гитарист не знал, как поступить. Он продумывал все до тонкостей, но ничего не выходило. Он писал в толстую тетрадь заклинания, он рисовал знаки на полях, он строил чертежи и пытался вычислить дальнейший ход истории. Он желал предугадать чьи-то поступки. Тщетно! Семья! Где находится сейчас его семья? Гитарист вздрогнул и подбежал к телефону. Он набирал номер снова и снова, он стремился разорвать неизвестность, но линия всегда занята. Турбаза не отвечала. Что делать? Он помчался в аэропорт, схватив чемодан с деньгами и не считая, отдал их все за один-единственный рейс. Самолет приземлился, не опоздав ни на секунду и автобус точно по расписанию прибыл на базу. Гитариста ждало разочарование: вчера исчезла группа туристов, в которой находились его жена и сын. Спасательная команда вернулась ни с чем. Музыкант сам решил отправиться на поиски с соответствующим снаряжением... Он поднимался в горы по чистому снегу в надежде... По склону сверху-вниз двигался темный предмет. Он был еще слишком далеко, чтобы определить точно, что это, и застыл в томительном ожидании, он чувствовал что-то... Теперь можно было видеть, что спускающееся мохнатое существо - настоящий йетти. Гитарист, не отрываясь следил за ним, наконец тварь приблизилась настолько, что можно было подробно рассмотреть ее: покрытый черной шерстью с головы до ног, лишь макушка оставалась светлой, зверь походил на обезьяну, лишь морда представляла собой почти человеческое лицо - кривой нос, словно перебитый в драке, маленькие злобные глазки и неестественно поджатые губы. Йетти остановился и уставился на гитариста. Промелькнула гадкая усмешка. Гитарист схватился за ружье, но существо в два прыжка скрылось по ту сторону склона, догнать его не было возможности, а все дальнейшие поиски не дали никаких результатов... Музыкант возвращался. Он удалился в замок и с головой ушел в изучение древних манускриптов. Он искал ответы на вопросы. Где корень зла, где зародилось оно?.. ...Мечущийся по белой палате Певец, продолжал насвистывать мелодии, однако его глаза не были безумны. Он думал и, следовательно, существовал... ...Саша прилег отдохнуть на минуту и сразу же увидел тупые глаза Акус Янат и жуткую улыбку Сея. Он стали похожими на фарфоровые куклы. Саша пытался переворачиваться с боку на бок, желая проснуться, но кошмар не отступал. Перед взоров мелькали фотографии, на которых представала ужасная парочка, мимикрируя, меняя лица и позы. Саша скомкал снимки и вернулся к реальности. Его Девушка сидела рядом и ласково гладила его по голове. Он не решался спросить у нее совета, да и язык не повиновался... "Бежим!" - вырвалось у него, и они сорвались с места. Они бежали по лесу, разбрасывая трупы зверей, тронутые червем тления. Невыносимый запах стоял плотной стеной, но нужно терпеть! Замок открылся издалека. Дальше идти не было смысла. Саша обнял любимую и поцеловал. "Я знаю, что делать!" - произнесла она, Саша взглянул в ее глаза - бескрайние синие озера, из которых можно было пить до бесконечности. Саша вздохнул с облегчением. Нужно вернуться в город и уничтожить все, что связано с ними, все без исключения предметы и просто забыть о них. Саша уже догадывался об этом, но отпустит ли замок? Она посмотрела на Сашу и вскрикнула: "Ты прозрачен, как хрусталь!" Саша испугался. "Уходим", - произнес он, и его голос прозвучал словно звон бокала... Когда они все-таки добрались до дома, уже наступила ночь. Ни тени, ни монстры не преградили им путь, Саша вошел в квартиру, пропустив вперед свою Девушку. Она принялась выбрасывать на пол все, что находилось в шкафах, а Саша внимательно наблюдал за ее действиями, так как сам не мог ничего делать из-за своего интересно-стеклянного положения. Наконец операция подошла к концу, на ковре лежала куча вещей, каким-либо образом связанных с нечистой семейкой. "Все!?" - прозвенел Саша, и Девушка кивнула, больше ничего быть не могло. Мгновение спустя она устроила в ванной настоящий костер. Вместе с дымом улетучивались мерзкие запахи, казалось, что в воздухе извиваются странные фигуры, но казалось ли?... Слышались приглушенные всхлипы, стоны и дикий шепот, от которого по коже бежали мурашки. Постепенно Саша принял естественный вид, и это придавало сил... ...Саша вырвался на улицу, а вместе с ним бежала Она. Пустынные улицы проглотили прохожих и высосали из государственных и частных учреждений всех человеков, а Саша искал нужное здание. Маленькая вывеска: "Торговля оружием всех времен и народов" удостоила его внимание. Поразительной силы ветер едва не сбил с ног, но Саша прикрыл Девушку своей грудью и извлек из пакета увесистый молоток. Спустя секунду он высадил витрину и вооружился самурайской катаной и огнеметом... "Сумасшедший" Певец бежал из психушки, обманув медперсонал и охрану. Куда он пропал, никто не знал. ...Саша направлялся к Центральному универмагу, за ним едва поспевала его Девушка. Они издали заметили некое движение внутри. Саша засмеялся и крепче сжал рукоятку меча. Они ворвались в универмаг и увидели манекены: здесь их были сотни, и они двигались. "Ага!" - заорал Саша, что было сил, - "Вот и работа!" Он рубил направо и налево, головы летели с плеч, катились по полу, обагряя его черной кровью. Спустя час все было кончено. Утерев пот, Саша вернулся к Девушке, и она готовилась принять его в объятья, но ужас блеснул в глазах... Саша обернулся. Безголовые тела манекенов восстали и шли к нему. Саша схватил огнемет и направил пламя на толпу. Охваченные пламенем фигуры, корчились в муках и валились одна за другой, вскоре превратившись в пепел... Саша едва переставлял ноги от усталости, а Девушка плелась сзади, волоча огнемет. Они почти достигли дома, когда впереди показались двое - мужчина и женщина, Акус Янат и Сей, Гемигонг и Как Ее Там... Саша не дрогнул. "Огнемет!" - скомандовал он. Получив оружие, он прицелился в сгусток зла. Сей прищурился и вскрикнул: - Ты не сделаешь этого! Ты - трус! Ты никогда не делал ничего самостоятельно! И тут же получил порцию огня. Саша не стал растягивать удовольствие, как это делают в голливудских фильмах, он жег бесившуюся нечисть, которая уже извивалась на асфальте подобно гадюкам. Даже когда обуглившиеся тела замерли, он продолжал поливать их пламенем... На земле осталась кучка золы, и подошедшая Девушка развеяла ее метлой... ...В то же самое время пыла замок Гемигонга вместе с корпевшим над магическими книгами Гитаристом. Это Певец поджег его. Строение вспыхнуло как спичечный коробок, оно представляло собой огромный факел, видимый на многие и многие километры вокруг... Огонь перекинулся на озеро, и вода горела вместе со всем ее живым и не живым миром. Певец застыл на вершине горы и молился. Впервые в жизни он произносил слова, которых раньше не знал. Постепенно озеро мелело, показывались скелеты жутких существ, замысловатые растения, и наконец появилось кошмарное чудовище, страшнее которого не возможно себе представить. Он было около трехсот метров в длину и тоже пылало, как и все вокруг. Чудовище дергалось и ревело, но было не в силах сдвинуться с места. Силы покидали его, и монстр стал уменьшаться в размерах, точно воздушный шарик, проколотый булавкой. С уменьшением все яснее проступали некие человеческие черты, и вот Певец увидел, что на дне высохшего озера лежит сухощавый старик с длинными спутавшимися седыми волосами в обгоревшем атласном одеянии. Ужас охватил Певца и прибывших на гору местных жителей, а старик медленно поднимался и вскоре встал в полный рост, хотя было заметно, насколько трудно ему это сделать. Колдун сверкал красными глазками, а из трещины в земле вылезала женщина. Они стояли рядом и поднимали руки, готовясь использовать зловещие заклинания, когда рухнула последняя, самая большая и главная башня замка, похоронив их под своими обломками. Небо прорезали всполыхи молний. Все сделалось кроваво-красным, затем оранжевым, зеленым и вернулось к своему естественному виду. Время вновь стало единым и уничтожило врага... ...Последние аккорды звучали оглушительно. Вместе с гитарой и контрабасом вступили скрипки и виолончели, к ним присоединились литавры, и электронная симфония достигла мистической коды... ------------------------------------------- ------------------------------------------- ------------------------------------------- ------------------------ ...Саша заглянул в подвал совершенно случайно. Еще неделю назад здесь открыли новый промтоварный магазинчик, однако Саша всегда с неким подозрением относился к таким заведениям. Но жена настояла, чтобы он пошел туда, и вот сегодня, пока она занималась с ребенком, Саша нырнул сюда. Он остолбенел, увидев в углу у прилавка новенький манекен в сером костюме, белой рубашке при черном галстуке. Саша пригляделся... Красные глазки, язвительно поглядывающие из-под тяжелых бровей, кривой нос, тонкие, крепко сжатые губы. Не может быть! Он никогда не восстанет из мертвых... - Сколько стоит этот манекен? - услышал Саша чей-то приглушенный голос. Он посмотрел на говорившего - высокого молодого человека в узких джинсах и широкой пестрой рубашке. Его густые светлые волосы крупными кудрями ниспадали на плечи. Сомневаться не приходилось. - Манекен не продается. Это - манекен! пыталась втолковать юная, но уже изрядно растолстевшая продавщица. - Не продается за сколько? - не унимался молодой человек. - Я же говорю вам, не продается СОВСЕМ! - Я плачу двойную сумму от той, какую назовете вы! - покупатель наклонился к самому уху продавщицы. - И я прибавлю еще столько же! - сказал Саша, улыбнувшись... ...Они ехали в машине Певца и беззвучно смеялись, а на заднем сиденьи валялась магазинная кукла, голова которой была спрятана в черный полиэтилленовый мешок для мусора.Затем в лесу они жгли манекен, греясь у костра. После, сидя на бревне, они разговаривали. О чем? Ну мало ли о чем! Им было о чем поговорить. Они не вспоминали зло, которое принесло в их мир горе и переживаний. Саша замолчал на некоторое время и неожиданно спросил: - Как ты думаешь, много ли на свете МАНЕКЕНОВ? - Не уверен, что подобные найдутся! - сказал Певец, и они заговорили о Jethro Tull... ------------------------------------------- ------------------------------------------- ------------------------------------------- --------------- "- Да, Натаниэль! Ты прав. Коппелиус - злобное враждебное начало, он, подобно дьявольской силе, которая явственно проникла в нашу жизнь, может произвести ужаснейшее действие, но только в том случае, ежели ты не исторгнешь его из своего ума и сердца. Покуда ты в него веришь, он существует и оказывает на тебя свое действие, только твоя вера и составляет его могущество". Э.Т.А. Гофман "Песочный человек" 16.04.1996 - 14.07.1996 гг. |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
