10. ТРЯСИНА СОЛНЕЧНОГО ЗЕНИТА

 

Разбуженный ощущением близости синагоги, Едаков узнал ее мощные стены среди деревенских строений и указал направление водителю.

По ступеням клуба он восходил энергичной, пружинистой походкой хозяина жизни. Надменно оглядев тяжкие двери храма, он заметил прилепленную к ним записку, в которой прочитал:

«Исцеления приостанавливаются в связи с отъездом на гастроли».

«Какие еще гастроли?» - озабоченно спросил себя Едаков и вошел в синагогу.

- Стоп! Стоп! Стоп! - услышал он под хлопки в ладоши и видя перед собой ярко освещенную сцену с человеком на ее переднем плане.

Человека Едаков узнал не сразу, поскольку на этот раз Кривозадов был одет, да притом в цивильный костюм.

- Слушай, дубина с глазами. Я же тебе говорю: никаких резких движений. Поле напускай. Поле! А ты махаешь крыльями, как пичужка.

Это говорилось голосом Нонны, а сама она сидела на стуле лицом к сцене. И только когда уже Кривозадов сделал Едакову неуверенный поклон, она обернулась, быстро встала и пошла прямо на него. В черном платье с золотой цепочкой и ладно причесанными платиновыми волосами она вся была золото на черном. Да, вся. Ведь она была еще и в черных чулках. И на этом настаивал стук ее высоких каблучков. А впереди надвижения этих каблучков и ее улыбки на Едакова, как-будто катила незримая волна ее власти над ним. Такое самочувствие ему даже показалось несколько странным и неожиданным, но он тут же вспомнил, что Нонна просто не знает о тех глубоких переменах, которые успели с ним произойти.

- Наконец-то,- произнесла Нонна, беря его под руку и увлекая к сцене. - А мы тут вовсю репетируем. Ты за нами?

- Репетируете? – недоумевал Едаков, забыв даже решить, насколько в его новом положении допустимо быть бестолковым. - Вы что, знали, что я приеду? Но откуда?

- Как откуда? А дядя у нас на что? Он и почуял задницей. Телепатически, - пояснила Нона. - Сколько времени нам на сборы?

- А вы… Ты тоже едешь?

Едакову хотелось избытка уверенности в этом ее намерении.

- Ну а как же?- заудивлялась Нона:- Я и есть главный продюсер. Я уже все распланировала, подсчитала. Все поделим по-честному на троих. Я знаю, ты не жадный.

Тут она чмокнула Едаков в щеку и, спохватившись, немедленно достала из-за пазухи платок, послюнила его и стала оттирать им следы помады.

Такое обращение сделало Едакова совершенно неспособным к жадности. Он только постарался, чтобы его удовольствие выражалось в улыбке более снисходительной, чем глупой.

На сборы больше всего времени ушло у Кривозадова. Едаков даже был вынужден помогать ему, отыскивая по всему клубу разные клещи, пассатижи, молотки, спицы, клизмы, сковородки и прочий инструментарий для извлечения страданий. Маэстро намеревался прихватить с собой еще и специальную пыточную лавку. И Едакову еле удалось отговорить его, пообещав изготовить на месте точно такую же.

 

Сложности характера страстотерпца проявились и по прибытии в Воронеж. Узнав от администратора гостиницы «Брно», что ему отводится отдельный номер со всеми удобствами, он стал требовать, чтобы ему предоставили дополнительно какой-нибудь подвал или погреб. И только строгое вмешательство Нонны укратило страптивца.

На раскрутку целителя с Хопра реки и подготовку к премьере по плану отводилось три дня. И покуда реклама набирала обороты, а Кривозадов заучивал текст и оттачивал технику напуска поля, Едаков увлекся краеведческим просвещением Нонны.

Он заводил ее в подъезды, где бывал Лев Толстой во время приезда в Воронеж. Показывал ей магазин, стоящий на месте домика поэта Кольцова, знакомил ее с окнами, из которых когда-то выглядывал Юлиус Янонис, открывал перед ней двери, хранившие воспоминания о визите Жуковского…

Экскурсии продолжались с утра до позднего вечера. А расставаясь с Нонной у входа в гостиницу, усталый, но счастливый Едаков смотрел ей вслед и, наблюдая, как она натружено ковыляет к лифту, с восторгом думал о том, как много ей еще предстоит узнать о его любимом городе.

Впрочем, как показала проверка, Нонна не слишком хорошо усваивала материал. Она, например, путала место нахождения общества «Железное перо», оперившее писателя Задонского, с адресом редакции фронтовой газеты «Звезда», куда Твардовский приносил своего Теркина. Домик Дурова она назвала домиком Бунина. И никак не могла запомнить даты посещений Воронежа Грибоедовым, Гиляровским, Хрущевым и другими знаменитостями.

С одной стороны это радовало, суля перспективу повторного, углубленного курса, но с другой – выяснилось, что Нонну гораздо более интересует будущее некоторых вещей. Притом таких, которые еще не имеют истории. И залипая у прилавков магазинов, она столь откровенно желала принять участие в судьбе иных товаров, что Едаков был не в силах отказать ей в причуде уносить их с собой.

Потрясая, таким образом, кассу своей «фабрики чудес», Едаков понимал, что такого рода течи отнюдь не способствуют плавучести «Ковчега». Кроме того, аренда всего этажа гостиницы стоила бешеных денег. Их никак не давали редеющие посетители выставки. Ликвидность брошюры быстро снижалась из-за насыщения ею рынка и утраты актуальности. А двухчасовую киноленту производства Центра не захотели покупать ни телевидение, ни даже радио. Зрители же в зале «Ковчега» выдерживали только первые десять минут демонстрации фильма, а потом начинали канючить вернуть им хоть часть стоимости билета.

И вдруг, положение «Ковчега» поправилось, как по волшебству. Впрочем, как раз по волшебству. На выступление Хоперского явилось столько публики, что в актовом зале не хватило стульев, и их дополнительно изыскивали по всей гостинице. Нонна, пожелавшая подкалымить в роли кассира, едва успевала трамбовать трояки в большую коробку и вписывать в билеты номера мест. Заведование распределением мест позволяло ей извлекать еще и чаевые, так как все, естественно, норовили располагаться там, где поле целителя было погуще.

Грамотно была построена и программа выступления Хопорского. Вначале он рассказывал историю зарождения своих способностей. Оказывается, в свое время ему очень нравились греховные соблазны. Но жизненные трудности складывались для него так неблагоприятно, что добраться до лакомых грешков ему удавалось только пустив в ход все семь смертных нарушений нравственных законов. Путем такой безбожной самореализации он быстро истощил ресурс терпения высших сил. И вот, когда справедливое возмездие было для него уже уготовано, и он почуял его симптомы, благодаря неполадкам здоровья и расстройствам в делах, он стал искать возможность уклониться от иска, вчиненного ему природой. Тут-то ему и явилось видение и растолковало, что уйти от ответственности ему не удасться, но есть способ смягчить наказание. Он заключается в добровольном искуплении полученных удовольствий ценой собственноручных страданий, то бишь, самоистязаний. Причем в связи с тем, что он слишком зарвался и оттого даже залез в кредит к небу, он для наведения баланса должен взять на себя дела одной премиленькой бабенки, которая была столь неразборчива в «шашнях», что, как видно, завела их кое с кем из параллельных миров. Ну, а если, де, он хорошо постарается и оплатит в муках все ее прегрешения, его ожидает вознаграждение и посильная помощь одного влиятельного ангела.

Что ему оставалось делать? Раздражать далее высшие инстанции было чревато. И он согласился. Тогда видение показало ему несколько базовых упражнений по самоистязанию, пожелало творческих удач и исчезло.

А он приступил к систематическим занятиям. Он был в этом так усерден и прилежен, что довольно скоро погасил все свои грехи, и сразу почувствовал себя значительно лучше. Но вот с «грешками» проклятой потаскухи ему пришлось изрядно повозиться. Однако он справился и с этим многотрудным делом. И блатная стерва, налившись непорочностью, попала-таки в уготованное ей теплое местечко в ином мире.

Тогда приведение явилось вновь. Поздравило его с отличными результатами и посоветовало не терять форму, а напротив, продолжать совершенствоваться в области самоистязаний, ибо у него к этому заметили призвание. Что же касается клиентуры, то за этим, мол, дело не станет. На свете, дескать, полно всякой греховной сволочи, которая только и мечтает, чтобы кто-нибудь другой отдувался за их удовольствия. Между тем, хороших специалистов по этой части мало, а настоящих мастеров и вовсе - по пальцам перечесть. Словом, ниш полно, перспективы роста имеются. Чего еще надо?

И Хоперский согласился.

Трудно сказать, что в этой исповеди было правдой, а что Кривозадов присочинил. Однако, если у кого-то из публики и возникали сомнения в достоверности легенды, то в следующей части выступления Хоперского они отпадали. Здесь целитель рассказывал о своем методе воздействия, разъяснял какого цвета его биополе, как оно входит и выходит, как он забирает чужие недуги, которые по сути – есть трансфомированные грехи, и как жестоко он расправляется с ними. В этом месте он демонстрировал публике некоторые из своих спецсредств, исторгая с показом каждого нового предмета выражения ужаса и, одновременно, восторга зрителей.

И только после этой прелюдии публика сполна могла насладиться основной частью сеанса, когда Хоперский погружал в присутствующих свое биополе. Для большенства оно, разумеется, было невидимым, но практически все при этом ощущали какие-то процессы в своем организме. Некоторые даже замечали покалывания в пальцах, другие чувствовали мелкую дрожь, у третьих кружилась голова, и их кидало в сон. Словом, довольны остались все. И покидая зал, многие громко заявляли о своем намерении прийти на следующий сеанс и закрепить результат оздоровления.

А вечером, когда выручку подсчитали, и Нонна получила, обусловленную контрактом часть и часть Кривозадова, занятого выполнением домашней работы по профилю, племянница чародея заявила Едакову, что успех небходимо обмыть, и что хочет, чтобы Едаков закупил море шампанского, материк конфет «Мишки в лесу» и двигал к ней в номер.

В этот вечер и произошло то, о чем Едаков тайно вожделел. Расторможенный шампанским и наевшись конфет, он со всей страстью бросился к ее ногам, обтянутым агрессивно черными чулками, и очень скоро ощутил себя полноправным рабом капризной и деспотичной госпожи. Ему даже показалось несколько удивительным, как быстро эта, в сущности, деревенщина, осваивается в роли властительной погубительницы его нравственного, да и физического здоровья.

Что такое погубление произошло, он догадался сразу наутро, по выходу из короткого сна, когда нахлынувшие воспоминания об их ночных проделках стали бросать его в жар и пот. А в соединении с утренним светом они, казалось, вымывали на всеобщее обозрение «монстров» его скрытых возможностей и делали очевидным, что с прежним, чистым гением покончено, как с мыльным пузырем.

Мысль о столь скоропостижной потере лица представлялась Едакову невыносимой, покуда не проснулась Нонна и не повела себя так, будто кроме шампанского и конфет ей и вспомнить было нечего.

Это его немного успокоило, но весь день он провел в напряжении. Он впивался пытливым взором в каждый обращенный к нему взгляд, выискивая там замаскированную информированность. Он вникал во все подозрительные беседы, пытаясь разгадать их тайный смысл. А особенно внимательно он следил за Нонной, выглядевшей необъяснимо веселой. И если она с кем-либо заговаривала, то незаметно подбирался поближе, чтобы вовремя услышать о своем разоблачении и как-нибудь воспрепятствовать этому.

Словом, директор «Ковчега» вел себя так необычно, что под конец дня к нему действительно стали приглядываться, в особенности Кривозадов. И тогда Едаков взбунтовался. Медленному копчению на вертеле сомнений он предпочел очистительное пламя борьбы. И он выступил во весь рост навстречу трусливым недомолвкам и грязным намекам, чтобы обнажить их гнилую сущность и, если потребуется, сразиться с самой правдой-маткой.

Движимый этим, он устроил скандал бухгалтерше по поводу ее носа, который, де, она сует куда не надо. Улейкина он уличил в слабой посещаемости выставки и предложил ему завлекать публику любыми средствами, хотя бы и путем демонстрации собственной задницы. А разнорабочего Андрея он назвал сонной мухой, которая после увольнения обязательно станет навозной.

Однако в ответ он так и не дождался откровений о его ночном падении. Андрей заявил, что с такой зарплатой он и так скоро будет питаться навозом. Улейкин пообещал подумать над идеей выставки задниц. А бухгалтерша расквасила в слезах свой злополучный нос и унесла его домой прежде, чем окончился рабочий день.

После столь успешной баталии настроение Едакова заметно улучшилось. Он воспрянул, приобрел былую уверенность. Да и было отчего. Кривозадов дал сразу два сеанса с полным аншлагом. Деньги замучились считать и делить.

А вечером Едаков опять появился в гостях у Ноны. На этот раз обладательница умопомрачительных чулок пошла еще дальше в своих эротических изобретениях. Она стащила у Кривозадова кое-что из его инструментов и так увлеченно и находчиво применяла их к Едакову, что ему не раз приходилось сожалеть о своих тайных фантазиях, где, между прочим, все было гораздо целомудреннее и, главное, безболезненно.

На следующий день Едаков снова испытывал чувство неловкости, неуверенности и двойственности. Положение поправила Нонна. После непродолжительной беседы с бухгалтершей о приемах бухучета она заявила Едакову, что тратиться на бухгалтера теперь не имеет смысла, поскольку сама Нонна запросто может «калымить» на ее месте. Потом она подвергла ревизии работу Улейкина и предложила Едакову задуматься над вопросом, отчего это Улейкин получает одинаковый процент с одного экскурсанта и с целой группы. Ведь рассказывает он то же самое, но в карман получает разные деньги. До Андрея Нонна добраться не успела в виду сильной загруженности, поскольку Хоперский снова давал два представления с набитыми залами.

Вечером же Едаков уже снова вносил шампанского и конфеты в гостиничный номер, двери которого отделяли образ респектабельного директора фирмы «Ковчег» от его прямой, но собственной противоположности. И где-то в глубине души Едаков удивлялся таким своим превращениям. Он даже как будто хотел знать, где настоящий, истинный Едаков тот или этот? И каким из двух Едаковых он предпочел бы остаться? Но он сам же догадывался, что оба Едакова взаимозависимы и взаимообусловлены, то есть, один вытекает из другого, и один без другого был бы неполным. Будучи человеком достаточно эрудированным, чтобы знать мировоззренческое представление о единстве и борьбе противоположностей, он, однако, никак не понимал, что и зачем заставляет его разделяться в самом себе, а затем побуждает бороться? В связи с этим ему вспоминался и двуликий Янус, и китайское Инь и Янь, и даже оборотни. Однако оборотнем он себя все-таки не считал, поскольку хорошо знал из книг и кинофильмов повадки и облик этих кровожадных мутантов. А он при свидании с Нонной не обрастал даже шерстью…

Так в процессе сочетаний различных странностей и аномальных эффектов, проистикающих в чреве «Ковчега», прошло дней шесть-семь, пока не появился этот загадочный Федулыч.

 

11. ФЕДУЛЫЧ ПОЯВЛЯЕТСЯ

«Феномен требует осмысления»,- вспомнил Улейкин фразу из газеты, погружаясь в ванну. Ванна у Улейкина была, что называется «сидячая», то есть, неудобная даже для простого лежания в ней. Но от прилива решимости все вспомнить и понять, что с ним произошло, он ухитрялся нырять под воду с головой. После каждого заныривания он драил себя зубной щеткой, а результат процедуры узнавал в большом осколке зеркала от трельяжа. Впрочем, может быть и не от трельяжа. Просто Улейкин, когда нашел его, придумал, что он от трельяжа, и притом старинного, судя по качеству отражения.

Да, необходимо было вспомнить все, до мельчайших подробностей, чтобы, наконец, разобраться в произошедшем.

И так, вот он, Улейкин, стоит в просторном фойе двенадцатого этажа гостиницы «Брно», где располагается выставка «НЛО» фирмы «Ковчег». Посетителей выставки нет, в то время как, примыкающий к ней, актовый зал переполнен пациентами целителя с Хопра реки. Поэтому приходится созерцать улицу за окном и слушать доносящееся из зала повествование Хоперского о возможностях его биополя. Последнее было особенно неприятно, поскольку никак не давало забыть разговор с целителем, который состоялся как раз перед этим его выступлением. Конечно, лучше было того разговора не начинать, но во-первых разлука с Ларисой становилась все более удручающей, даже отчаивающей, а во-вторых, как можно было предположить, что человек, которому иные доверяют проникать внутрь своего организма, на простой вопрос о возможностях экстросенсорики в сердечных делах мог так ответить.

- Знаешь что, Улейкин, - ответил Хоперский. – Ты мне тут не гони про сердечные дела. Зелье тебе что ль надо приворотное. Так вот знай. Я и без всякого зелья могу все устроить. Мне это раз плюнуть и растереть. Хочешь, эта твоя краля на корачках к тебе приползет. Прямо вот сюда в гостиницу. Вон из того лифта выползет.

Избыточность подобной помощи была не только очевидной, но и обидной, поскольку целитель, видимо, вполне допускал, что Лариса способна ползать на корачках.

- А-а, не хочешь?! – продолжил Хоперский, выказывая презрение нерешительности собеседника. – Небось, скажешь это некрасиво? Не по-городскому! А это как раз самый смак. Потому что тут действует страсть. Ты-то, видать, страсти боишься, страшно тебе. Оно и понятно, тебе нужны тонкие облизывания, галантерейная любовь. А страсть – это когда до самых печенок и почек продирает, когда охота сожрать с потрахами и со шкуркой.

В связи с этим хотелось как-нибудь заглушить голос Хоперского из зала. Отсюда и явилось желание почитать книжку.

И вот книжка. Почти новенький том Герцена. Все что удалось раздобыть в городской библиотеке из нечитанного.

Однако возмущенный организм никак не хочет воспринимать строчки. И требуется немалое усилие, чтобы впитать фразу:

«… Опыт – беднейшее средство познания. Он покоряется физическому факту. (Между тем) фактам духа и разума никто не считает себя обязанным покоряться; не дают себе труда уразуметь их, не признают фактами».

Вдруг послышался гул поднимающейся кабины лифта. Это вселяло надежду на встречу с посетителем выставки и его заветным рублем.

Вот двери лифта раздвинулись, но словно бы с целью дурацкого розыгрыша, ибо из лифта никто не вышел. Это выглядело странно.

Однако, народ, снующий за окном у подножия гостиницы, эту странность не заметил и продолжал носить свои осенние одежды и авоськи, по-прежнему норовя покоряться опыту, а Хоперский настаивал на том неопровержимом факте, что поле его имеет цвет старинной бронзы.

И тут скрипучий голос целителя перебил некий дробный стук. Стук был отчетливый, и его источник явно находился в фойе.

Но ведь в фойе не было ничего такого, что могло бы стучать, кроме, пожалуй, изображений НЛО на стендах выставки.

Между тем, народ под стеклом окна по-прежнему безмолвствовал в пользу Хоперского. И словно спровоцированный равнодушием народных масс, стук раздался вновь.

Почти сразу возникла досада на скудость фантазии барабашки при такой любви к сериалам. Это заставило обернуться. И как оказалось посреди фойе стоит дед. Непонятно, откуда он взялся. И на вид странный. Нос длинный, как у записного вруна. Выбрит плохо. А морщины у глаз такие веселые, будто он уже что нибудь спер. Сам одет в свитер и дорогие джинсы, которые, должно быть, и спер по случаю.

- Ага, вот оно где,- произнес дед голосом дребезжащим, как в старых кинофильмах, и с довольным видом повел своим носом вскользь экспонатов по стенам. – Ты что ль будешь Ядоков? – спросил он, выписывая морщинами на своем лице простодушие.

- Нет, Едаков здесь директор. А я Улейкин, экскурсовод.

- Ну, раз экскурсовод, валяй, рассказывай, - велел дед, посмеиваясь, и добавил хитро.- Не пропадать же добру.

Было похоже, что для общения с этим несерьезным старикашкой потребуется нимало терпения. Не исключалась, например, его готовность посетить выставку «нахаляву» в честь хронической неплатежеспособности. Поэтому понадобилось определенное усилие, чтобы не упомянуть о конечном продукте при таком переводе добра.

- К вашему сведению у нас выставка платная.

- Знамо дело,- ухмыльнулся дед.- И почем?

 

- Рубль.

 

В ответ дед невозмутимо извлек из кармана портмоне, толщина которого выдавала его местонахождение на момент кражи джинс.

- Ты знаешь, нет мелочи,- вынув нос из бумажника, радостно сообщил толстосум.- Значит, рассказывай на всю десятку.

И он вытащил червонец.

Червонец выглядел настоящим. Да и на свет в нем были видны водяные знаки.

« Десятка требует отработки»- подумалось тогда.

 

Между тем, особенность проведения экскурсии для недалеких экскурсантов состоит в необходимости переводить накатанный текст на понятный им язык. И зачастую, чем ниже приходится нисходить экскурсоводу, тем меньше он вызывает уважения у тех, до уровня кого он опускается.

Как раз дед мог бы послужить образцом данного наблюдения. Слушал он так, словно разгадал в рассказчике циркового клоуна. Приводимые свидетельства очевидцев НЛО он беззаботно охмыкивал, а над опубликованными в газетах фактами и аргументами издевательски насмехался. Вдобавок, он с самым легкомысленным видом то и дело вставлял свои реплики типа: «Во потеха!», «Ну и хохма!», «Во дают!».

В отместку у стенда исторических сведений об НЛО он получал уже накатанный текст без купюр и прочих скидок на малограмотность:

«НЛО отнюдь нельзя признать достоянием лишь нашей современности. Существует нимало доказательств того, что странные летающие объекты издавна преследуют человечество.

В древнеегипетских папирусах «Дома Жизни» из аналов фараона Тутмаса111 сообщается о небесных огненных кругах с «отвратительным запахом». Древнеримский историк Плутарх свидетельствует о «большом огненном теле, похожем на бочку», предотвратившем битву между ратями Лукулла и Митридата в семьдесят третьем году до нашей эры. Китайский ученый одиннадцатого столетия Шен Куа описывает небесную жемчужину, испускавшую лучи…»

- Ну, тут уж да-а! Не поспоришь!- давясь сарказмом, потешался дед.- Кто проверит? Дом жизни! Папирус! Вонючие круги! Это должно, тогда еще на солярке тарелки работали. А я вот возьму, да и не удивлюсь. И не поражусь. А наоборот скажу: это инопланетяне на бочке прилетели. И тогда как? Надо же будет спросить: Зачем? Почему? С какого пересеру?

К тому времени уже не выглядело странным, что в голову деду не пришел простейший резон.

- Ну, разумеется, из гуманных соображений. Чтобы предотвратить кровопролитие.

В ответ на это дед вылупил глазенки так, будто отродясь не слыхивал столь несусветной чуши.

Пришлось объяснять ему буквально на пальцах, что простая экстраполяция научно-технического прогресса на планете Земля позволяет предположить, что могущественные достижения разума инопланетян обязательно сопряжены с гуманным и созидательным характером применения их знаний. И есть все основания полагать, что представители внеземных цивилизаций издавна контролировали процессы развития человечества, и ныне, хоть и менее откровенно, продолжают изучать ситуацию в мире землян и готовы прийти к ним на помощь.

-… Например, на этом стенде представлена информация из газеты «Правда». В ней рассказывается, что специалистам из Ташкентского НИИ удалось расшифровать знаки, произвольно нарисованные сотрудницей института Кларой Маликовой. «Оказалось, - пишет газета,- что гость явился с планеты Пуатсон. Зовут его Ковеспуль. Ковеспуль говорит, что нашей планете грозят катастрофы. Он хочет помочь».

Все это окончательно развеселило деда. Его явно забавляли слова: «Разум», «Экстраполяция», «Пуатсон», «Ковеспуль». Он повторял их наизусть, прыская после каждого и удушливо мотая своим длинным носом. За рубль это было бы нестерпимо.

- Ну, ну,- выдавил он наконец, таращась в привозможении очередного приступа удушья. - И где ж он?

- Маликова его не видела. Информация была ей передана по каналу телепатической связи. Впрочем, Ковеспуль мог находиться и рядом с ней, но при этом был невидимым. Известно, что инопланетяне располагают средствами, позволяющими исключать из нашего восприятия предметы реальной действительности. Это особенно хорошо было показано во время визита пришельцев в Воронеж. Может быть, вы читали о приземлении НЛО в парке «Южный»?

- Как же, читал,- важно подтвердил дед.- Только энтот парк в народе называют «Козлиный». Что, не знал? Такие вещи надо знать.

Очевидно, народное название парка деду было роднее.

- Помните, как там было? Дети закричали, и корабль с пришельцем исчезли. Стерлись в сознании. Этим было сказано: «Мы можем быть невидимыми». А потом они подтвердили это, когда превратили в невидимку прохожего парня.

- Да-а. Молодцы ребятки,- выразил свое восхищение дед. – Помню. Волшебная палочка, шар с люком, сапожки золотые, заводной человечек… Значит, говоришь прилетели, чтобы доложить детям, что могут быть невидимыми.

Очередная насмешка деда была, впрочем, не лишена оснований и задевала один из краеугольных камней преткновения уфологии. Энлонавты, действительно, выглядят слишком неразборчивыми в выборе мест приземления и очевидцев своих визитов. Ведь чем связываться с детьми из «Козлиного» парка, куда продуктивнее было бы встретиться с правительственными кругами или учеными. Но это фундаментальное недоразумение способно озадачить лишь дилетанта. Уфология же - достаточно развитая наука, чтобы успешно разрешить данную проблему.

- Видите ли, дедушка, логика внеземного разума нам, может быть, попросту, недоступна. Возможно, это и имеется в виду, когда говорят, «пути господни неисповедимы».

- Опля! – вскинул брови дед. – Так в кого ж надо верить? В Бога или в НЛО?

С такой логикой он мог бы еще и поучить инопланетян неисповедимости хода мысли.

- В наше время достаточно верить в инопланетян. Есть основания полагать, что и боги, и демоны произошли от них.

- И демоны! Нечистые! – фальшиво восторгался дед. – Даже про это знаете.

Главное достоинство выставки в «Ковчеге», по мнению многих как раз и состояло в широком разнообразии сведений об НЛО. Это не только будоражило фантазию посетителей, но и давало представление о сложностях примирения позицый уфологов. Ведь часть из них прямо допускает, что кроме любопытства и благожелательности небесные засланцы способны и на корыстные побуждения. Есть догадки, будто они добывают на Земле полезные ископаемые и даже незаметно подсасывают биоэнергию. Иные публикации заставляют с подозрением относиться и к их гостеприимству, а также к просветительской деятельности. Особенно, когда это выражается в охоте на людей с целью приобретения экспонатов для внеземных музеев, зоопарков и кунскамер. Известно множество случаев, когда свидетелям аномальных явлений чудом удавалось избежать ловушек и сетей гуманоидов, и даже операций по удалению внутренних органов, вероятно, с перспективой мумификации.

- Некоторые действия энлонавтов, действительно, могут быть квалифицированы, как настоящая дьявольщина, что и подсказывает нам источник зарождения представлений о Падшем Ангеле – антиподе Господа Бога.

- А как же «Ковеспуль», «достижения разума», «экстраполяция»? – напомнил вдруг дед.

Несомненно, у деда была хорошая память на слова, но вполне ли понимал он их смысл?

- Пожалуй, это лишнее свидетельство ущербности нашей логики. За пределами планеты Земля представления о добре и зле могут быть совершенно другими. И потом, так ли уж они определенны в земных условиях? В этом смысле достаточно показательна ситуация с религиями.

- Ну, и какая же религия самая правильная?- вопросил дед, руководствуясь своей неисповедимой логикой.

- Вопрос, конечно, некорректный. Но, как ни странно, у нас есть на него ответ. Вот на этом стенде приведены фрагменты работы научного сотрудника В. Блохина, опубликованной под названием «Апокалипсис». В ней автор задается вопросом, кто является носителем мирового разума? Отчего это наши храмы так напоминают космические корабли? Что за крылатые архангелы спускались к нам с небес? Откуда у человечества взялась Библия?

И вот, что пишет Блохин: «Неопровержимые факты систематических наблюдений за Землей космическими цивилизациями позволяют сделать следующие предположения: не является ли Библия концептуальной программой развития человечества на две тысячи лет?

Бог-отец, Бог-сын, Бог-дух… Триединый. Что за этим стоит?

Представим цивилизацию, обогнавшую нас в развитии на несколько миллионов лет… И перед нами начнет вырисовываться Бог-отец, отклонированный от него Бог-сын и гипотетическая ЭВМ, о возможностях которой можно только догадываться. И мы с трепетом начинаем ощущать, - пишет Блохин. - Как отступает смерть… Да-да, отмирает только телесная оболочка, а сам творец и его дух, нетленно продолжают существовать во времени. Так рождается в нашем сознании величайший образ триединого бога, руководителя программы «Цивилизация»…

Если принять, что в космических цивилизациях высшего порядка, смерть является лишь сменой физических оболочек для элитной части сообщества, которая управляет системой бездуховных биороботов-клонов, то возникает догадка: в этих цивилизациях имеется существенный дефицит в производстве тонкой духовной материи.

Что в таких случаях подсказывает логика?»- спрашивает Блохин и отвечает:

«Необходимо создать по периферии «плантации» плотной материи для выращивания на ней тонкой духовной материи.

Но «плантация» по мере развития начинает вызревать до самостоятельного понимания своего места и реальной роли в космическом сообществе, с которым они в корне не согласны!

Наступает момент, когда приходится решать, что делать с плантацией дальше?..»

- И вот, что пишет Блохин в заключении:

« В случае, если жизнь в космосе бесконечна и грандиозна в своем развитии и достижениях. А мы лишь дурные дети космического сообщества, цветы, которые участвуют в специальном севообороте…»

- То в итоге:

 

«В черном безмолвном пространстве будут еще долго нестись звуки величественной увертюры цивилизации, которая так и не успела стать симфонией…»

Придавленный величественной картиной гибели человечества, но, очевидно, еще тужась понять в какой связи, дед некоторое время молчал, будто вслушиваясь в отголоски упомянутой увертюры.

- Ну и дела, - наконец, рассудил он. – Значит, все затеяли папаша с сынишкой и их счетная машинка. Остальные у них бесполые клопы. И возникает догадка, что им не хватает плантации дурных детей. Это значит нас. Только непонятно, что у них с севооборотом.

- С каким севооборотом?

- Ну, тонкой материи. Пока в одном месте она подрастала бы, другую лучше держать под паром. Разве легче целину-то поднимать? Зато Блохин этот молодец. Все разнюхал. Теперь хоть будем знать, что нам все одно кранты. Хошь верь в проклятых инопланетян, хошь не верь. Что в таких случаях подсказывает логика? Надо взять, да и самим покосить цветочки, которые перезрели и много из себя понимают. Тогда, может, хоть часть симфонии послушаем. И вообще, хорошо бы тебе подлечиться. У меня есть предложение…

Тут двери актового зала распахнулись, и через них к лифту повалил народ, немедленно растворивший в себе странного деда.

 

12. КОМАНДИРОВКА В ЛОГОВО

 

Едва поклонники Хоперского покинули территорию «Ковчега», дед обнаружился снова. На этот раз он заглядывал в двери опустевшего актового зала, где за трибуной на сцене все еще стоял целитель с Хопра реки.

Некоторое время Хопорский не замечал нового зрителя, но вскоре что-то, будто притянуло его взгляд к деду, и с тем всего целителя вдруг передернуло, а лицо его скривила гримаса ужаса, которая тотчас перетекла в выражение полного отчаяния.

Внимательно проследив все эти преображения, дед плавно поднял палец, согнутый крючком, и стал им делать движения, похожие на почесывания под подбородком у страстотерпца. А тот, задрав голову, словно для удобства дедова пальца, стал послушно приближаться к нему, причем такими мелкими шажками, которые изобличали его желание максимально сократить место, куда полагается порка провинившимся сорванцам.

- Кривозадов!- с деланым радушием развел руки дед, едва целитель подсеменил вплотную к его магическому пальцу.- А я то думаю, что за Хоперский? Откуда такой знаменитый кудесник? В газетах пишут, что из тебя поле какое-то прет бронзовато-зеленоватое. А может, это мухи такие из тебя вылетают?

- Да я, Федулыч…- пытаясь жестами выказать свою невинную изнанку, сипло начал Хоперский.- Меня тут попросили выступить в концерте.

- Его попросили. А? Каково? Разрешите вашей мухе отложить личинку? А ты и согласился по простоте душевной. Угощайтесь, граждане, свежие апарыши! Но я ведь тебя предупреждал, чтоб ты своих мух не распускал. Так ты теперь решил насытить ими рынок. Шоу устраиваешь. Как пишет один научный сотрудник: «Что в таких случаях подсказывает логика?»

Тут он повернул лицо от Хоперского. И это, как будто, было уже не его лицо. Все в нем затвердело до деревянной прочности, и даже нос представлялся в виде кола, затесанного топором.

- Я правильно говорю, экскурсовод?

Между тем, было совершенно непонятно, о чем он говорит, и что ему подсказывает его неисповедимая логика. Но он, видимо, не слишком нуждался в оценке сказанного им, и потому, уже не обращая внимания на Хоперского, словно бы продолжил прерванный разговор:

- А логика, товарищ экскурсовод, она везде похожая. На Марсе камень тоже падает вниз, а не вверх. И во всем космосе свет – это свет, а тень – это тень. Так что приходи. Я тебя маленько поправлю.

И он протянул в руке нечто до странности напоминающее визитную карточку. На прямоугольнике из плотной бумаги шариковой ручкой, но печатными буквами было выведено:

«Деревня Крысиные дворики.

НИИ Духа.

Доктор Федулыч».

Прочтение сего скрыло момент и способ исчезновения деда, а попытку определиться во мнении о происшедшем бесцеремонно прервал Хоперский.

- Как он сюда попал? – воскликнул распространитель то ли биополя, то ли зеленоватых мух.

Но, не имея терпения дождаться ответа, он тотчас сорвался с места и, находу заламывая себе руки, с подвыванием ринулся в кабинет администрации.

Его резвость исключала возможность поспеть за ним. Зато многое из начала сцены прояснялось за счет повышенной громкости его голоса.

- Все! Я больше не выступаю! – возопил он, вбегая в дверь, за которой находились Едаков и Нонна.- Дайте деньги на билет!

- Что такое? В чем дело? – отреагировал Едаков, заражаясь ужасом.

- Кто-то навел на меня Федулыча!- содрогания в голосе страстотерпца, подтверждали чудовищность такого деяния.

- Федулыч?!- подхватила Нонна, исполненная возмущения, с которым приходит решимость драться до последней капли крови.

- Какой Федулыч?- выкрикнул Едаков, вскакивая из-за стола. – У меня крыша! Я Шплинту плачу!

- Крыша какая-то, - убито отмахнулся страстотерпец.

- Федулыч – это серьезно, - нервно сжала кулаки Нона. – Кто его сюда пустил?

Моментально обнаружив подозреваемого, ее глаза теперь смотрели в упор с явным намерением удавить на расстоянии.

- Как он сюда попал, Улейкин?- приступила она к удавливанию.

- На лифте приехал.

- Да что происходит?- гаркнул Едаков.- Кто этот Федулыч? Бандит? Мент? Пожарник? Санитарный инспектор?

- Хуже, - с видимым укором за непростительные пробелы в знаниях сообщил целитель. – Это настоящий дьявол.

- Фу-у ты, - перевел дух Едаков. – Я уж и правда подумал черт-те что, - он даже улыбнулся. – А ты-то что же, Матвей Степанович? Дьявола испугался? Ха! Взял бы, да полем своим его хрясь!

- Полем, - передразнил его Хоперский.- Хрясь… Дурачок ты. Вон у меня в животе слабнет. Во-во, пошло. Это, должно быть, он меня уделал. Может, неделю теперь с горшка не встану. Будут вам и гастроли, и концерты. Во-во! Все, я побег!

И уже выбрасываясь через дверь из комнаты, он находу прокричал:

- А этому он дал записку, и в гости звал!

В зрачках Нонны мигом затянулась удавка.

- А говоришь, на лифте приехал? – процедила она сквозь зубы, подступая.

Конечно, можно было послать их всех куда подальше. Но ссориться из-за какой-то непонятной чепухи не хотелось.

- Да, приехал на лифте. Кстати дед, как дед. Немного с приветом. Дал мне вот какую-то идиотскую писульку, вроде визитки.

Категорично выхватив визитку, Нонна вонзила в нее взгляд, залпом прочла, сунула ее в ожидавшие руки Едакова и, пока тот шевелил бровями, очевидно, в помощь мозгам, подступила вновь с заметным намерением учинить допрос с пристрастием.

- Рассказывай все, что знаешь.

При таком отношении предпочтительнее было все-таки послать их ко всем чертям, и уж во всяком случае, не увязать в подробностях, а наоборот, закруглить все до формы выеденного яйца.

- Что тут можно знать? Пришел на выставку какой-то глупый дед. Я провел экскурсию. Потом он заметил Хоперского. Поманил его пальцем. Стал называть Кривозадовым. Насмехался над его биополем. Говорил что-то про мух и апарышей. А мне дал вот эту визитку и позвал подлечиться. Вот и все. А насчет того, что он Мефистополь или Воланд, мне ничего не известно. Но думаю, что это полная фигня.

- Фигня,- презрительно возразила Нона. – Много ты понимаешь. Видишь, сам пишет: «НИИ Духа»,- обратилась она к Едакову.- Говорят, у него там, в крысиных двориках, целая банда колдунов и ведьмак. Если они захотят, то у нас никаких горшков не хватит.

- А что ему надо? - обеспокоился Едаков.- Может ему отстегнуть, чтобы он отвалил?

- Черт его знает, что делать?- задумалась Нона.

Пауза быстро нарастала.

- Вот что, - вдруг прервал ее Едаков. - Я придумал. Он тебя в гости звал, Улейкин? Вот и давай, дуй к нему. Прощупай там всю обстановку детально. Что у них там и почем? Насколько серьезная организация? Сделай вид, что полечиться пришел. Ну, и смотри по месту, что можно предпринять. Усек? А я тебе все оплачу. Получишь хорошие деньги.

Хорошие деньги Едаков обещал не впервые. И опыт показывал, что в сравнении с ними плохими могли быть только нарисованные на воде. Впрочем, возможность посетить логово столь загадочного и могущественного старикана казалась забавной и заманчивой. А главное, хотелось знать, смог бы такой Федулыч как-нибудь устроить возвращение Ларисы?

 

Тут надо пояснить, что несмотря на всю свою увлеченность передовым учением об НЛО, Улейкин в тайне верил в возможности любовной магии. И неудивительно. С укреплением пересторойки эта отрасль в стране развивалась особенно бурно. Правда, находились голоса, которые возражали против сверхестественных средств в приобретении любви и утверждали, что принудительная любовь – результат вмешательства демонических сил. Однако, граждане, воспитанные на идеалах атеизма плохо представляли себе не только Бога, но и дьявола. Зато более понятными и точными им казались знания об экстросенсорике, биоэнергетике, астрологии, то есть, такие, где был заметен научный подход. А так как научный подход обычно предусматривает извлечение пользы, то казалось, грех было не воспользоваться услугами специалистов преуспевших в области приворотов и отворотов. Конечно, кое-кого на этом пути останавливала морально-этиченская сторона вопроса, но когда человеку позарез необходима взаимная любовь, он зачастую готов и на большее злодейство, чем обращение к колдуну.

Нет, Улейкин вовсе не планировал заставить Ларису влюбиться в него с помощью пресловутого экстросенсорного воздействия, но често говоря, не отказался бы от помощи какого-нибудь волшебника в возобновлении утраченных отношений с Ларисой. И его неудачные переговоры с Хоперским вовсе не разуверили его в том, что такая помощь возможна.