Холодным ноябрьским утром в убойном отделе Кировского РОВД царил хаос. Паника была как на «Титанике» перед его погружением на дно океана. Все шумели, бегали, кричали, хлопали дверями, ругались, стучали кулаками по столам. Но громче всех топал ногами начальник милиции полковник Кабанов, который уже неделю морально готовился в полной мере понести ответственность за все нераскрытые убийства, изнасилования и грабежи. Дело было в том, что леденящий душу и тело северный ветер принес на своих крыльях, помимо всего прочего, генерала Пупкова. Ему давно не терпелось учинить проверку, чем он, собственно, и занялся аж в восемь утра. Как только пробило восемь, всякое движение в отделе прекратилось, и когда в дверях показалась грозная фигура генерала, а за спиной его засуетилась генеральская свита, все сотрудники отдела уже выстроились в коридоре по стойке смирно. Генерал зловеще сопел и пожирал разъяренными, маленькими как у морской свинки глазками всех окружающих.

- Полковник Кабанов, докладывайте! – прогремел он.

Полковник, весь вспотевший и красный, подошел к нему и сообщил:

- Товарищ генерал, все сотрудники отдела находятся на своих рабочих местах, план выполняется.

- Почему такие низкие показатели раскрываемости?- спросил генерал тоном, не сулившим ничего хорошего.

Полковник понял, что нужно срочно надавить на жалость и залепетал:

- Средств не хватает, работников мало, не справляемся, преступность растет…

- Ну что ж, сейчас проверим, - вкрадчиво сказал генерал.

Началась ревизия. Кабанов из кожи вон лез, стараясь услужить, исполнял все прихоти генерала. Но по мере того как Пупков знакомился с документацией все ближе, ярость его только увеличивалась. Он ходил из кабинета в кабинет и ворошил бумаги, читал отчеты, не упуская ничего.

В это время, в кабинете следователя, два молодых милиционера Кудланов и Бакланов приводили в порядок дела. Нужно было дописать отчеты, но поскольку этим никто давно не занимался, его даже нечем было писать. Кудланов, заслышав разъяренные вопли генерала в соседнем кабинете, бросился на поиски ручки. Таковой в кабинете не оказалось, зато был обнаружен большой, красный, блестящий карандаш, предназначавшийся в дар полковнику Кабанова по случаю дня его рождения. Карандаш этот был огромных размеров, но им все-таки можно было писать. Кудланов, приняв позу великого мыслителя, принялся писать что-то в папке с делом.

Бакланов же ума не мог приложить, как ему лучше изобразить бурную деятельность. Так и не дождавшись, когда же генерал дойдет и до их кабинета, он взял из тарелки с закуской три яблока и стал жонглировать. Его это чрезвыча1но увлекло.

Маты, вопли и шаги в коридоре стихли. Видимо, генерал устал. «Пронесло»,- подумал Кудланов. Но не успела эта коротенькая мысль покинуть его мозг, как дверь неожиданно отворилась и с криком: «Да у вас тут не отдел, а цирк!», в кабинет вошел генерал. Руки его тряслись, брови дергались, глаза налились кровью.

Яблоки выпали из рук Бакланова. Он так и замер с отвисшей челюстью и выпученными глазами. Кудланов изо всех сил принялся грызть карандаш.

Генерал окинул взглядом представшую его глазам картину, глубоко вздохнул и, не говоря ни слова, вышел вон. Этим, по всей видимости, проверка и окончилась.