Чехов ( сто лет спустя).

 

Владлен Семенович Чавкин – шантажист, вымогатель, растлитель

несовершеннолетних, бандит высшего полета. Таким его знал узкий

круг лиц. А в обществе это известный удачливый предприниматель,

меценат, попечитель детских учреждений, депутат от области.

В тот день он вернулся домой раньше обычного часа. И пока жена,

отпустившая прислугу, суетливо накрывала на открытой веранде стол к

ужину, Чавкин бесцельно слонялся по дому.

Он включил телевизор, но сразу, с раздражением, выключил. Зашел в

бильярдную, повертел кий и бросил его на стол. В тренажерном зале

обвел тяжелым взглядом снаряды, но не притронулся ни к одному, лишь

хлопнул дверью, что супруга чуть не выронила из рук хрустальный

графин. А охрана, расположенная по периметру большого участка, с

тревогой стала посматривать в сторону дома.

Владлен Семенович не находил себе дела, против чего бурно

протестовала вся его энергичная натура. Даже отдых требовалось

наполнить действием. В своем кабинете он задержался возле стены, от

пола до потолка заставленной книгами. Медленно водя глазами по

корешкам книг, он остановил свой взгляд на полном собрании Чехова.

Вытянув из ряда один том сел в мягкое кресло, под розовый свет

шелкового абажура.

Жена позвала ужинать. Но Чавкин не откликнулся. Захотелось что-

нибудь прочитать. Просто так, для аппетита.

Проглотив первый рассказ, он улыбнулся. После второго рассмеялся.

Право, совсем неплоха эта вещица « О бренности».

На веранду он вышел в приподнятом настроении. С книгой.

Жена, ожидая, поправляла и переставляла приборы. Он не взглянув в

её сторону, сел за стол и начал перечитывать понравившийся рассказ.

« Надворный советник Семен Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл

свою грудь салфеткой и, сгорая нетерпением, стал ожидать того

момента, когда начнут подавать блины…» - пробегали перед глазами

строки. Руки в это время механически распрямляли на коленях

салфетку.

« Перед ним как перед полководцем, осматривающим поле битвы,

расстилалась целая картина. Посреди стола, вытянувшись во фрунт,

стояли стройные бутылки. Тут было три сорта водок…» - Владлен

Семенович невольно оторвался от книги и оглядел стол. Перед ним так

же, вытянувшись, стояли бутылки с водкой, коньяки, виски. Сверкали

рубином и отливали янтарём вина. А рядом, соусы, сыры, ветчина гордо

соседствовали с овощами и зеленью.

Чавкин покосился одним глазом на страницу и, подражая

Подтыкину, сглотнул слюну. Глаза его подернулись маслом, лицо

покривило сладострастием.

Владлен Семенович шлепнул на тарелку кусок жареного мяса,

полил соусом, посыпал его зеленью, обложил зеленым горошком. До

краев наполнил водкой большую рюмку. И прочел: «Подтыкин взглянул

на дело рук своих. Подумав немного, он положил на блины самый

жирный кусок семги, кильку и сардину; потом млея и задыхаясь, свернул

оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл

рот… Но тут его хватил апоплексический удар».

Владлен Семенович, напугав жену и охрану, зашелся трескучим

смехом. Отодвинув книгу, он взял рюмку, поднес ко рту. Как она там

пьется у Чехова? С чувствов? И выпивая, думал, чем повкуснее

закусить.

Пущенная, из снайперской винтовки киллером, пуля, попала ему в рот.