Без возврата.

 

Матери и отцу посвящается.

1

 

Феликс выплюнулся в мир из тёмного слоя пространства мертворожденным. В го-лове ,обросшей жёлтой щетиной, помнилась рыжая узколицая волчица,тёплые вкусные соски, добрый шершавый язык и пронзительные бусинки глаз.

На облаве он был застрелен,а потом поднят на вилы весёлым победителем.И теперь в сознании догорало- отомстить, перегрызть горло. Искры прошлой памяти гасли,оставляя лишь отпечаток жажды мщения.

Итак,он проломился к последнему исправлению.Увидел те же пронзительные глаза-точки, узнал их и успокоился .Мать почему-то назвала его каким-то свистящим не волчьим именем. Что-то шепнуло ей «счастливый».Так она хотела.

Феликс, Фе-ликс. Икс.

-Икс!-Дразнили его дети, но скрытно,боясь расправы.

-Икс!-Нервно косились взрослые, чуя неизвестного.- Дэмьен!

К семи годам бедная монада так и не сумела сжиться с ментальной сущностью под наз-ванным именем.

Он рос добрым мальчиком,но руки не слушались его,они бились,щипались.Ему нравилось вредить,воровать,брать и не отдавать.Если вдруг случалось быть добрым,то после его мутило и рвало,пока он,не смыв кровавую пену,не ставил какому-нибудь наивному очкарику жестокую подножку. Разбитое лицо и слёзы доставляли ему особое удовольствие.

Мать радовалась,видя,что сын растёт озорным и бойким, себя в обиду не даёт . Одер-жимая инстинктом любви, она не понимала,что возвращает а-человечное, сдирая одну за другой тонкие оболочки благих накоплений Большой Матери –Природы, пока не оставила кроваво-сухожильное искрящее ненавистью существо под именем Феликс на избранном им пути.

 

***

 

- Смотрите, смотрите!- закричал Никитка, повиснув на заборе.- Икса ведут!

Друзья, пославшие Никитку за футбольным мячом, обернулись разом в сторону дороги, по которой широким, странным для пьяного, чётким шагом шёл Феликс, парень лет двадцати пяти. Руки его были подняты и согнуты в локтях, но не болтались, словно его действительно кто-то вёл. При этом Феликс с кем-то разговаривал, поворачиваясь то налево, то направо. Таким образом он прошёл улицу до поворота к речке.

Пацаны видели эту картину не однажды, смотреть им на Феликса было страшно.

Но сам ходок чувствовал себя прекрасно, а главное, он не чувствовал одиночества, и мог рассказывать своим поводырям обо всех бедах.

Справа шёл Нежить, слева –Велиар.Оба хорошо понимали его, терпеливо выслушивая жалобы, аккуратно поддерживали его под руки, не позволяя спотыкаться по извилистой ста-ничной дороге.

Феликсу были необычны имена ведущих,но что в том- ведь главное-его слушают!

-Понимаешь,- Феликс обратился к Велиару,- отец ненавидит меня. Каждый день обзывает последними словами, проклинает. А проклинать нельзя, так же?

Велиар согласно кивнул мохнатой головй, сочувственно переморгнул свиными глазками, смахнул свободной ручищей крупную чёрную стрекозу.

-Он же ни черта не соображает! Мать ещё хоть немного интересуется моей жизнью, а этот!.. С топором бросался!- Феликс заплакал.- Вот, смотри!- вывернул голову набок, пока-зывая неровные шрамы на белом лбу. Он хотел показать рукой , но его не отпускали.-И бабка- дура! Молитвы, говорит, читай, чтобы предки образумились! Я ей прочитал: «Чёрный ворон, чёрный конь…»

Сиплый смех со свистом вырвался из груди парня, распадаясь на рой мух.

- Хорошо,оч-чень хорошо!- одобрил Нежить. Чёрное облачко возникло над костистой красной башкой, заволакивая всё вокруг.

-Ну, вот!- Феликс на секунду сдержал коричневый смех.- А бабулю чуть паралич не разбил! С испугу свячёной водой меня обрызгала, старая карга- теперь пятна по всему телу! Раздеться не могу! Ни на речку , ни к бабам! Это называется родная бабка! Сволочь!

-Безусловно!- подтвердил Велиар, сверкнув красными глазами.- Мы разберёмся с нею!

-Во-во! И ещё с дедом этим- её дружком!

-Илиёй?- осторожно спросил Велиар, топорщась шерстью.Нежить сморщился до размера домовёнка,но Феликса не отпускал.

-Именно!- зло рявкнул Феликс.- Бабка полностью под его влиянием! Эти иконки, молит-вы, ладанки! Я от них заболел. И мать то же!

Провожатые, чтобы закончить с поминанием имени Илии, потащили своего подопечного по незнакомой улице, похожей на коридор огромного дома, и оставили его там. Феликс прошёл вперёд, заглянул в одну из комнат.Там,на узкой кровати, лежал молодой человек, едва прикрытый рваным в полоску тряпьём. Феликс пригляделся ,а парень вдруг сдвинул с себя серые, никогда не стиранные обрывки простыней, обнажая стройное тело, лишённое мужских признаков. Феликс подумал, что это – девушка. Испытывая сильнок желание ухватился за протянутые к нему нежные руки.

Феликс, с ужасом рассматривал звериные когти, венчавшие длинные красивые пальцы, вдруг осознал кое-как, что перед ним не мужчина и не женщина. Он стал вырываться, однако его окружило множество невесть откуда взявшихся молодых сущностей, половую при-надлежность которых он тщился определить. Они отчаянно хватали его своими когтями в молчаливой обречённости ,прося не уходить.

-Нет,нет, я не хочу!-закричал он,вырываясь. Побежал по пустому коридору.

Очнулся Феликс полуголым на приречном пустыре. Грудь, живот, ноги и руки сочились кровью.Он поискал кожаную куртку, но не нашёл.

Вернулся домой около двух часов ночи, нашарил ключ у колодца, неслышно прокрался в свою комнату. Умылся, морщась от саднящих царапин.

-Приснится же такое!- шептал сам себе.

Спрятал разорванную рубаху под диван, задумался , млея от ужаса несовместимости сна и яви, упал на диван и уснул, надеясь, что бред уляжется .

В полдень его разбудили голоса родителей.

-Сволочи, как же вы надоели!- Феликс захотел чего-нибудь выпить.

В козьем закутке обнаружил припрятанную отцову заначку самогона, быстро отпил несколько глотков. Стало весело.Теперь ему плевать на отца и на остальных. Пошатываясь, ввалился на кухню:

-Хватит орать!

-Феликс?- мать таращилась на испещрённое царапинами тело сына.- Где ты шлялся всю ночь? Я чуть с ума не сошла.

- Надо, чтобы он сдох где-нибудь, меньше было бы проблем,- изрёк отец, хрипло посмеиваясь, полуобернулся на сына.

Феликс внимательно посмотрел на говорящего, словно видел впервые: за привычным скрюченным силуэтом отца , как бы копируя его, схоронился Велиар… Вот так-то! Его луч-ший друг - потакает бредням папаши!

- Велиар!- Феликс отступил на шаг.-Ты всегда понимал меня и уважал ! Только ты один! Говорил,что по духу мы близки, а на самом деле –желаешь смерти?

Мать перестала курить:

- Сынок, что ты несёшь?

Отец дико покосился , пожал плечами:

- Ты, никак чёкнулся, сын? Иди, отоспись, а то я те покажу щас духовную близость!

Длинная матерная фраза мохнато дёрнулась, заплывая смрадной гарью. Феликс задох-нулся больно, до слёз, кашлял, морщился, не в силах восстановить дыхание.

- Шоб ты сдох, паршивец!- Отец неспешно направился во двор,сутулясь и зло посматри-вая по сторонам, будто в дремучем лесу в ожидании лютого зверя.

Мать дала сыну пить.

- Пацану плохо, не видишь разве, скотина?-прикрикнула мать.-Вставай, Феля, вставай! Надо полежать.

Кое-как Феликс уснул в прихожей на драной тахте. Разбудил стук в окно. Поднялся легко.Во дворе ожидали двое- он узнал их тот час же и без страха вырвался в зияющий сумрак, готовясь выразить претензии по поводу вчерашнего злоключения среди когтистых,но Велиар сказал:

-Прости, мы думали -тебе понравится.Хотели развлечь тебя немного.Ты же хотел отдох-нуть?

-Но не с бесполыми кретинами!- заорал Феликс, цепенея от собственного крика .

Его взяли под руки и повели :

-Мы найдём тебе девушку,- пообещал Нежить,- красивую.Немножко мёртвую, но почти , почти хорошую!

-То есть,как –мёртвую?- Феликс рванулся , высвобождаясь, и различил стоящую у перил моста в голубом развевающемся шёлковом платье девушку.Застенчивая улыбка поразила его с такой силой, что он , пленённый невиданной красой, приблизился к сияющей фигуре.

Феликс забыл про все условности и присутствие провожатых: с такой девчёнкой ему не стоять рядом даже во сне! Она казалась знакомой. Вот-вот он вспомнит имя. Руки мелко дрожали, лицо горело - никогда , ещё никогда не находился он вблизи девушки, потому все они, негодяйки, избегали его,начиная с детского сада, затем в школе и после- ни одна не могла и не хотела иметь с ним какие-то отношения. Боялись и презирали, боялись и избегали!

А эта- другая! Она знает - он хороший, он хочет любить и быть любимым! Она – не из-бегает!

-Как тебя зовут?- Феликс задыхался от волнения. О, как хотел целовать незнакомку здесь и сейчас!

-Мариэлла,- певуче ответила девушка.От имени полыхнуло фиолетом и кольнуло под сердцем, но Феликс не придал этому никакого значения.

Он взял её руки в свои, целуя. Мариэлла ответила нежностью и повела его вниз к бетон-ной набережной. Феликс, обьятый нежностью, прижался к девушке.

-Целуй же меня!- певучий голос лопнул, брызнув кровью в лицо.

Феликс стёр алую соль шерстяной ладонью.

-Что это? Откуда?!- вскинулся ,зыркая во тьму.

-За всё нужно платить!- раздался с тёмного моста голос Велиара.

-Кроме того, ты отмечен с семи лет достойными ушками-такие трудно заполучить на твоей иерархической ступени! Заметь это, сынок!

Феликс ,беснуясь, рванул себя за звериные уши, ощупал каждую прожилку, не понимая , кому они могли принадлежать.Он думал, Мариэлла убежит , не в силах перенести ужаса,но она с неистовой силой потянула его под арку моста:

-Сюда. Сюда!

Никогда ещё Феликсу не было так хорошо. Девушка была обворожительна своим дове-рием к нему. И вдруг его осенило: он вспомнил,что видел её милое, милое личико в траурной рамке… Год назад она была убита ! Опять обман! Проделки Нежитя и Велиара! Феликс попытался прекратить чрезмерные ласки, но не мог. Тело не подчинялось. Глаза Мариэллы ни о чём не просили-они были мертвы, но губы-эти бесконечно прекрасные губы, улыбались!

-Так нечестно!- закричал Феликс.- Это танец обезумевшего судмедэксперта! Я не хочу!..

Нежить и Велиар хитро перемигнулись, свесившись мордами с моста:

-Ты хотел любить? Она хотела любить. Всё совпадает!

-Идите вы … с такой любовью!- зарычал Феликс, чувствуя, как вочеловечивается тело.

Поводырей зашатало, затошнило:

- Напрасно, Фел, напрасно! Ты нарушаешь субординацию! Теперь за тобой –должок!

 

2.

Сквозь белую утреннюю мглу серебром просвечивал солнечный диск,будто запоздалая луна забыла убраться за кисею Мартанды.

Илия щурился, пытаясь понять,что происходит на небе,правой рукой загребая с травы обильную росу и прикладывая к слепым глазам.

-Отче наш, еже еси на небеси…-слова молитвы вспыхивали звёздами,преломляясь в капельках полевой влаги.

Илия потерял счёт дням,но догадывался,что лето уже не за горами.К лету он надеялся прозреть и вернуться в станицу, чтобы снова помогать слабым людям.

Лёгкий жаворонок запел в вышине о том, что день будет жарким. Илия поднялся, опираясь на палку, побрёл черепашьим шагом к садам. На миг все звуки мира поглотились ти-шиной.Илия решил, что оглох навсегда, но кто-то сказал почти у самого лица:

-Скажи Христинии- пусть бережёт дочь в дороге! Тьма сгущается!

Илия вздрогнул слепыми глазами и поспешил,как только смог.

 

Заката алую кровь пьёт ненасытный вечер…

3.

 

- Перестань, какого ты гада!- ворчала старуха, перебирая тёмно-красную алычу, а белая длиннотелая собачка всё лаяла и лаяла, выполняя свой долг.

Александр в радостной истоме освоил голос старухи, через силу притягиваясь к нему, чтобы хоть на миг ощутить себя прежним. Он устал или был болен? Ведь не было такой работы,которую он не мог бы освоить: строил, пел, рисовал, писал стихи. К окружающим сохранял дружелюбие. Не был болтлив, нахален. Честность губила. Говорил то, чего не пони-мали. А когда не понимают, то возникают невидимые обычному глазу токи противодействия. Александр видел их ,они мешали думать и объяснить, доказать,наконец, что будущее было вчера.

«Не надо считать, что ты умнее всех,»- сказали ему на работе.

«Наверное, довольно споров, борьбы с препятствиями. Я стал неудобен,»- подумал он, припоминая недавние споры на работе. В голове прыгали обрывки фраз: «Слушай,чего ты лезешь не в свои дела, доказываешь? Кому это нужно? Ты ведь неплохой парень. Женщины сохнут по тебе. В любую ткни пальцем – и она твоя! Женись или заведи подругу!»

- Какие женщины? Должно же быть чувство!- возмущался Александр.- И потом- дни ста-ли короче, небо сокрыто мглой, звуки глуше, эхо умерло , солнце ослепло, сердца онемели…

В тот же день стало известно о его увольнении.

- Дурачьё!- рассмеялся в лицо шефу,- завтра вы все будете уволены из этой жизни, и не-известно, ждут ли вас в новой!

Зачем он так сказал? Слова вырвались из него помимо воли. Видимо, они принадлежали не ему.

Всё валилось из рук. Не потому, что он не мог сосредоточиться и больше не мог гово-рить, а просто бросил комок жевательной резинки в молчавший рот, взял в руки ни к чему не обязывающее чтиво, решив предаться покою. Измотанное сердце отбивало неверный ритм, живительные силы покидали душу, и нечто тёмное отбрасывает его назад, в царство серости и тлена.

«Нужно воспринять мир таким,какой он есть, и не стремиться что-либо изменить,»- сверлил червивый шёпот.

Быть, как все- есть, пить, спать, признавать авторитеты. Он стал уступчивым и покладис-тым, он стал богат, окружил себя дорогими вещами и не заметил, как его покинули дорогие люди. Сердце перестало болеть,потому что умерло…

Осторожный человек остался без работы. Реки перестали бежать вспять, герои рухнули с пьедесталов, собаки перестали лаять, успокоился блуждающий электрон, разрушив связь в ме-таллах. Металлы обратились в воск, ядро не притягивало, и люди вместе с животными, пред-метами и клоками атмосферы отроились от планеты, равнодушно глядя на раскалывающуюся кору…

Некоторое время, пока они летели в бездну, им чудилось, что это и есть жизнь. А потом почти все они умерли…

 

.

 

Мы на дальних бывали мирах,

Но забыли о лёгких полётах.

На усталых,на плотских крылах

Стёрлась нежная позолота.

 

Александр тщетно силился войти в себя.Дух противился. Вдруг он оказался в сером разреженном сумраке и увидел себя бегущим из Города.

Едва он пересёк, не касаясь ногами, одну за другой три черты концентрических кругов , неведомо кем обозначенных на окраине ,как Город в одно мгновение порушился и просел, окутанный клубами серой тяжёлой пыли. Огня не было.

Мысль работала с такой бешеной скоростью, что почти остановилась.Откуда-то слева появились трое и «побежали» рядом . Они не оглядывались назад, но Александр не мог не смотреть на конец Города, его охватил страх. «Как жаль,- роилось в мозгу,-что не будет ни залитых солнцем улиц, ни ласковых женщин…»

Не успел он оправиться от первого страха, как тело его оплавилось совершенно неощу-тимо ,исчезли руки и ноги. Он стал напоминать себе личинку с пульсирующими глазами и дышащим солнечным сплетением. Имя убежало ,теряя значимость.

Попутчики, как и он, «оплавились» ,но держались уверенно, видимо, были готовы к изменениям. Он чувствовал их снисходительность.

Вместе с ними Александра несло прямо к пустому одноэтажному прямоугольному строе-нию без окон, с единственной дверью. Стены, измазанные сырой глиной, были третьим значи-тельным за последние миллисекунды страхом, ибо хорошо помнилось,что увиденная во сне сырая глина означает смерть. «Александр» метнулся к стене, желая пробить её, чтобы выйти куда-нибудь, подальше отсюда. Всё ещё верилось, что там, за стеной ,такая же привычная жизнь, из которой он только что вышел.

Трое не двигались с места, и «Александр» подумал, что они – нерешительные трусы. Он тщетно бился о стену, пока взгляд его не остановился на двух аккуратных, не более пятнад-цати сантиметров в диаметре, скважинах ,расположенных на линии соединения стены, про-тивоположной входу, и пола. Всё, что было когда-то «Александром», затрепетало. Только не туда, не в ужасно узкое грязное жерло!

- Другого выхода нет! - безгласо предупредили попутчики, пропуская его вперёд, чтобы не делал лишних движений.

Он спрыгнул первым, чисто и безболезненно проходя вниз…Трое последовали за ним. Оказавшись в некоем подвале, который был абсолютно симметричен надземному строению и прикреплялся лишь за то самое ребро параллелепипеда со «скважинами», являя в совокуп-ности две ступени :над и под жизнью, «Александр» и попутчики, успокоенные ожиданием неизвестности, расселись» вокруг невидимого стола на невидимые стулья, повторяя остаточные движения прошлого опыта жизни.

Тихий мутножёлтый свет струился из невидимого источника, придавая уют пустому помещению.Страх ушёл, но было отчётливое представление о неизмеримо долгом периоде пребывания в «подвале». Молчание мучило нестерпимо. Отчаявшись, «Александр» повернулся вправо, ошеломлённо созерцая маленькое оконце с голубеющим в открытом космосе земным шаром…

Почудилось,будто он передёрнул плечами. Затосковал. Спросил, не боясь показаться глупым и нетерпеливым:

- Когда же мы снова станем людьми?

- Когда долетим до Земли, мы снова станем людьми,- тут же уверили его.

«Александр» посмотрел на Землю и немного успокоился.

 

***

 

Иные небеса,

Иная пыль…

 

Сколько прошло времени и полувремени, никто не знал, потому что субстанции не из-лучали, храня энергию и наслаждаясь покоем совершенства. А когда то, что было Александром, снова обратилось в окно, то голубое яйцо планеты оказалось приближено настолько,что можно было коснуться его.

Не согласуясь друг с другом четверо легко всплыли от своих мест и проскользнули в открывшийся сам по себе проём.

Космос был заполнен такими же, как они, неплотными блистающими в солнечном свете оболочками.Они летели сквозь болиды и метеоры,кометы и космические корабли, а затем через плотные слои атмосферы,которые перемежались: чёрный,белый. В чёрных слоях привно-силось то самое неприятное чувство,как и в миг прохода скважины «подвала» .К тому же отслаивались некоторые частицы оболочки( они отдирались от основного тела ,неслышно сгорая или же прилипая к тёмному слою пространства.)

Тысячи переселенцев, просеявшись из мировых хранилищ, представляли собой поистине фантастическое зрелище, видимое только ангелами: серебряный дождь струился на Землю.

 

4.

 

Христиния уснула не сразу: мысли об уехавшем на заработки муже холодили сердце.Он помог выкопать картошку, поправил забор, сделал две крольчатни, накосил травы. Борщ вари-ли вместе… А сейчас он среди чужих людей. Сколько –то ему заплатят за работу?

Христиния думала,что ей приснится город и стройка, но она увидела себя на своей же улице,а с неба падал серебряный дождь, состоящий из очень живых блестящих селёдочек: одна и упала вдруг на берег широкого прозрачного с золотистым песочным дном мелководного ручья,бегущего прямо у ног Христинии. Женщина схватила блестящую рыбинку в руки и по-шла искать ещё вдоль берега,но попадались только огромные завитые морские раковины.Они были пусты. Иван был рядом и спешил помочь жене.Но ручей внезапно пересох. Христиния подняла глаза на селёдочный дождь и сказала:

- Надо бы карасика.

Голос с неба приятного мужского тембра назидательно ответил:

- В следующий раз!

 

***

В смерти нет памятования о жизни…

 

Из Библии.

 

Надя с рождения почти не болела- только краснухой и корью.И всё. Простудные заболевания ей были незнакомы. Старший брат часто страдал от гриппа,а Надя,ещё совершен-но не понимая,о чём говорят взрослые, почему Гриша не хочет играть, тосковала. Уходила в сад,чтобы поймать коричневого кузнечика, растянуть ему крыло и полюбоваться белыми или розовыми складочками. Однажды ей попался кузнечик с нежнорозовыми крыльями.Она при-несла показать своё сокровище брату,но тот равнодушно скривился.

Мать извечно стирала. Надя , заглядывая через высокий борт цинкового корыта, напрасно ожидала конца стирки. Пена пушилась выше и выше. Мать отстраняла дочь рукой, а та недо-умевала: бельё давно уж чистое,можно бы и поговорить. Двухлетняя девочка хотела расска-зать матери о небе, какое оно магнитное и чёрное было вчера, не обесцененное фонарями. Хо-рошо,что их нет на улице! А главное, Надя чувствовала его доброту. Не от того, что это лето, а оттого,что звёзды сияли так чисто,а она ,устав от соседки,принесшей свою глупую дочь, никак не могла дождаться , когда завершатся пустые речи. Ни одного слова о звёздах,ни даже о куз-нечиках, ни о мурлыканье кошек-а ведь кошки многое могут! Они знают некоторые тайны и рождение звуков. Надя хотела ещё поведать матери,что ночью её позвал голос.Она слышала его не раз и доверяла ему и потому выбежала во двор, ровно встала между сараем и отцовским плотницким верстаком,затаила дыхание и тут же её подхватил вертикальный столб ветра и пронёс через слои пространства, которые чередовались-чёрный-белый, чёрный- белый, и всё хотела посмотреть, а что же дальше, но ветер остановил ся на последней полосе. Наденька уцепилась за неё, поискала глазами: нет ли здесь Его, который не так давно забросил её к маме Христинии.

Никто ничего не ответил на внутренний запрос, Надя смутилась,ощутив порицание и по-няла , что желает слишком много. И опустилась тем же порядком во двор.

Надю расстроило, что мать не слышит её рассказа. А ведь по глазам можно было всё понять! Надя ушла в залу ,залезла на подоконник и долго смотрела на играющих детей. К ним она не хотела-они другие, они обронили искру по пути. Им темно. Они глухи и слепы. Их растительные оболочки бегали туда-сюда, словно частицы в броуновском движении, а непривнесённые души лёгкими облачками неслись к другим зарождающимся жизням в на-дежде жить и освещать бытие человеков.

Наденька заскучала о прошлом, поискала языком растущий зуб, ощущения исчезли, а был лишь нетвёрдый,прозрачно-серебристый шар, заполнивший рот. Шар быстро рос, обращая существо девочки в себя, возвращая утраченное состояние полёта. Надя, подхваченная днев-ным дуновением, вылетела из окна –сквозь стекло и раму, оказавшись прямо над Андрюхой и Вовкой. Они не видели надиного лёта. Да где им? Прозрачная прохладная сила тянула её за собой выше и дальше вдоль улицы. « Зачем они хотят забрать меня ? Ведь я только-только начинаю продолжение жизни?» Надя усилием воли вернулась в тело. А что, если она здесь по ошибке? Но как же, как же- она хорошо помнит две створки, раскрытые на краю света- с нею было еще трое, прилетевших вместе с нею, незнакомых или забытых, ни на кого не похожих, скучных в начинающемся отчуждении. Она вместе с чужими тосковала на новом перепутье, желая вернуться в серебряный дождь, но образовавшаяся бездна означала действительный конец перелёта, где все сотканные нити смотаны и вернуться ,значит погибнуть или попасть в чуждое общество и нарушить общий замысел. А это недоступно даже ангелам не то что какой-то серебряной пылинке…

А потом , после распутья Наденька увидела круглолицую простоватую, но совершенно безвредную тётку и её дочку, которые смотрели на неё через форточку:

-Ах, какая красивая девочка!- пропела тётка. Она узнала её. Они когда-то встреча-лись.Стало тепло. Надю смущали пелены, сдерживающие движения .Было даже почему-то стыдно лежать этакой личинкой.

Мама ничего не поняла из лепета дочери, потому что удостоилась быть встречающей, но не союзником. А Гриша через прошедшие годы не верил, что сестра могла это помнить.

-Тебе еще и года не было!- и махнул рукой на странную сестру.

 

Надя убежала в огород, присела на корточки, приглядываясь к густой траве:

-Ага ,вот вы где!

Из-под ног врассыпную бросились кузнечики. Один- самый большой, пролетел над огуречным гнездом и шлёпнулся. Надя тихонько подкралась и ловким движением сложенных лодочкой ладоней прижала его к земле, но осторожно, чтобы не повредить крыльев и не сломать чудесных ершистых ножек. Она взяла кузнечика за толстую спинку. Он отчаянно тёр ножками и вертел головой. Надя умело растянула крыло,любуясь нежнорозовым цветочным оттенком, а затем, очнувшись от созерцания, вспомнила,что у неё не зажила ранка на пальце. Надя прижала насекомое к ранке,приговаривая:

- Кузнечик,кузнечик ,дай йоду,а то голову скручу! Кузнечик,кузнечик,дай йоду, а то голо-ву скручу!

Кузнечик сопротивлялся, выпуская тёмную йодистую жидкость.Он боялся за свою голову.

- Ну,всё- теперь лети! –Надя выпустила красавца на волю.

 

Солнце вошло в зенит. Надя вгляделась в зеркалящий голубизной диск, который ничуть не слепил глаз. Она видела, как быстро он вращается, скользя по протуберанцам, словно по воде, будто пытается их загладить.

Там,в огненных извивах, наверное, легче и определённей. Там каждый делает одно дело и насыщается радостью от единства,а здесь за долгие дни она никак не может понять своего на-значения. Зачем ей снова проходить забытый путь? Искать и спрашивать и не понимать, тогда, как то,что она хорошо знала раньше, неумолимо исчезает ,отходя за горизонт памяти. Надя пытается удержать отпечатки впечатлений,оттенков,но они растворяются ,как дым, как лёгкие облачка на полуденном раскалённом жарой небе.

Тонкая вибрация воздуха подсказала, что прилетели её милые подружки: голубые стрекозки. Так точно! Надя опустила взор к земле, протянула руку и поймала за тонкий,как иголка,хвост, почти невидимую на фоне укропных зонтиков стрекозу.Пучеглазая подружка изогнулась и ущипнула Надю за палец.

- И ничуть не больно- курица довольна! И ничуть не больно- курица довольна!- Пропела Надя, поднося к лицу трепещущую подружку.- А где же твои толстые тётки и дядьки? Почему их до сих пор нет? Я скучаю за ними.

Надя ослабила пальцы, отпуская пленницу. «Неужели и я была такой? Как же долго я шла!»

Стайка коричневых бабочек трепетала над головой, осыпая золотистую пыльцу с бархатных крыл. Надя побежала вослед в алычовый сад. Бабочки расселись на ветви и искривлённые стволы, игриво вспархивали,перелетая с места на место. Надя принялась их ловить,пыльца стиралась . Бабочки теряли способность летать.

- Ну вас! Какие вы нежные!

 

***

 

***

 

Бабушке не спалось после увиденного странного сна. Она увидела незнакомого ей мо-лодого человека с хищным костлявым лицом и торчащим наверх, как щётка, рыжеватым чу-бом, у себя во дворе за садовым столиком,где обычно обедала вся семья. Будто подаёт этот хищный внучке Наденьке жареную дочерна капусту. Вера Михайловна хотела убрать негод-ное кушанье,но вдруг заметила у парня звериные зубчатые, как растопыренное крыло лету-чей мыши, уши. Они были покрыты плотной коричневой шерстью. Вера Михайловна схва-тила костлявого за ухо, удивляясь своей смелости, а тот ,не обратив внимание на жест,про-читал молитву:

- Волче, Отче наш…- поднялся от стола и закрыл все ставни в доме…

Прокричал первый петух. Баба Вера стрелой пустилась, чтобы позвонить от соседки , которая и сама почему-то не спала, но была удивлена столь ранним посещением:

-Михайловна, шо случилось?

-Сейчас,сейчас расскажу!-и прошмыгнула к телефону.- Тина! Надя дома?

 

Автобус сломался на полпути. Надя вместе с другими пассажирами хотела пересесть на другой рейс, но водитель просил подождать.Прошло около получаса. С ремонтом ничего не решалось.Надя несколько раз подходила к ремонтной яме автостанции : ей казалось , что шофёр не торопится что-либо ускорить. Он медленно прохаживался по дну ямы с большой отвёрткой в руке, оттопырив под углом мизинец с длинным хищно загнутым ногтем.

Девочка вернулась к кассе, чтобы купить билет на проходящий автобус,но тут к ней подбежала высокая черноволосая с проваленными глазами молодая женщина:

-Уже всё сделали! Сейчас выезжаем!

«Не стоит!»- мелькнула тихая мысль.Но Надя вернулась.

Под днищем постукивало.Для чего-то Надя привстала ,чтобы найти черноволосую.Её в не было среди пассажиров.Тревожась всё больше и больше, девушка пожалела о первом намере-нии.

Родной вокзал встретил безлюдьем; Надя утешилась тем, что идти не так далеко и уско-рила шаг, поглядывая на давно угасший запад.

Издали девушка заметила свет в окнах своего дома и почти побежала. Целая вечность пролегла до отчего порога.Летучая мышь шмыгнула почти у самых глаз .Надя на миг остановилась. От забора выступила фигура: среднего роста парень с нехорошим плоским ли-цом,которое чётким мертвенно-бледным пятном белело из тьмы. Рыкнул:

-Подожди!- вырвал из рук сумочку.

-Дурак! Там нет денег!

-А мне и не надо!- страшный незнакомец отшвырнул сумочку и с силой ударил Надю по лицу…

 

***

 

Христиния проплакала всю ночь. Неуспокойно ей было, будто оторвалась душа и канула в преисподнюю, а на пустом месте сочилась чёрная муть: ни крови,ни боли. А так! Смерть при жизни. Тело нудилось, не зная, к чему приложиться. Убиться – нельзя, грех. Сказано: «Мы –не свои, тело- для Бога, душа-для Бога.» И всё же так хотелось убиться!

- Мама, не надо!- попросила Наденька, поглаживая по волосам.- Там такие вихри-не удержишься, сметёт, снесёт в такие адовы глуби, забьёт в преисподней щели и долго потом не вернёшься. И вернёшься ли? И встретиться не сможем с тобой, чтобы вместе идти дальше.

- Доченька!- Христиния вскинулась к дочери.- Где ты так долго была? Я тебя ищу-ищу!

И вдруг, сквозь мглу сна Христиния поняла всё:

- Ой, да я ж хотела к тебе побыстрей! Побоялась…

- И правильно!- Дочь сияла глазами. Голос её был ободряющ и назидателен, словно она – мать, а не Христиния.- Иначе разминёмся навеки. Может быть, через миллион кругов какая-то кошка забредёт в моё жилище, пристанет лаской своей так, что прогоняй - не прогоняй, и я смогу понять, что это заблудшая недозревшая душа?

Христиния не понимала слов дочери, но сердце её волновалось от привнесённой истины.

- А помнишь, как-то отец поехал на велосипеде резать лозу для веников?- спросила Надя.- И привёз букет диких ромашек и шалфея? Ты скажи папе- здесь столько цветов! Они необыч-ны, но разве сравнятся они с полевыми земными- маленькими жёлтыми глазками ромашек и синими стрелами шалфея? Они остались со мною , как и всё то лучшее, чем я жила на земле. Ты не волнуйся ,мама, я буду приходить к тебе сама до тех самых минут, пока ты не водвори-шься у Господа.

-А потом?- безнадёжно спросила Христиния.

- А потом я улечу на свою Родину, ты –на свою. Ты любишь чистоту и будешь пребывать в чистоте. Здесь то же нужно работать.

-Да, работать,- эхом отозвалась мать.

- А те, кто не привык трудиться, растеряны и никчёмны,- дочь отдалилась ,приветно мах-нула белой рукой.

-Приходи почаще, доченька!

***

 

5.

Жара превысила людское терпение, испепелила траву. Умирали деревья.

-Наверное, преобладают грешники,- говорили в народе,-Бог отвернулся от нас. Сказано- мир исчезнет на сей раз от огня…

Однажды к вечеру разыгравшийся вечер пригнал тучи, и каждый, молящий о дожде, приписал это явление своей моральной чистоте и силе. Ночь была тихой, а утро, затянутое мглой, не хотело наступать. Вся грязь мира поднялась ввысь и разошлась от юго-востока чёр-ным морхлым ковром, стремясь накрыть и поглотить всё живое.

Люди, не прозревшие от тумана сновидений, оказались в плену наползающего сумрака. В волнении суетились они на дне воздушного океана, то и дело поглядывая на бегущую волну тьмы, и не успели опомниться, как волна встала над головами и рухнула бешеным ливнем, ло-мая и скручивая стволы шестидесятилетних деревьев, как усердная хозяйка отжимает бельё, вращая его по часовой стрелке.

Через час мир замер. Первые лучи солнца острожно выглянули из-под облегчённых обла-ков, заиграли по разливам вод, пробежались по дворам, подсчитывая погибших ветвистых зем-ных исполинов…

Душисто пылал высокий костёр из вишнёвых ветвей ветвей, так что к сумеркам осталось только плоское пепелище. Ночью небо снова насытилось тучами и обрушилось ливнем.

А утром на месте костра странно волшебно сияло ярко-красное древесное углище - словно вместе с дождём нечаянно сорвалась торопливая звезда. Огонь – к огню.

 

***

Ночь сияла серебром звёзд. Млечный Путь разлит по созвездьям. Розовый свет Ориона зовёт и манит, вызывая призывную пульсацию внутри искрящейся оболочки.

Надя ничего не боялась, точно зная – там её место, туда устремится скоро её встревоженный дух.

Оттенок испытанного когда-то страха отлетел от неё и долго длился многократным эхом в пространстве, пока,наконец, не проник сквозь решётку окна длинного серого строения и не упал на лицо спящего зека с нехорошим плоским лицом. Тот дрыгнулся, вдруг понимая, что защита, которую он строил себе с помощью нанятого адвоката, матери и отца, иллюзорна – наметились и поползли трещины, пропуская удушающий смрад…

«Неужели от меня исходит эта дрянь?»- плоский сморщился,ужасаясь.

Чёрные руки с острыми звериными когтями протянулись и впились в кожу, напрочь сдирая её с тела.Плоский хотел уцепиться за своё бывшее одеяние, но когти сорвали и тело, а то, что осталось, понеслось по узкому коридору тюрьмы. Отовсюду нёсся вой и скрежет зубов. «Защита, где моя защита?!»-маленький червячок судорожно цеплялся за дребезжащие кости. Вдруг коридор несколько расширился, вспыхнуло рыжее весёлое пламя, выжигая последнее. Червячок тщился спастись, но Голос беспощадно произнёс: «Негоден!» Адская боль пронзила последний сгусток бывшей сущности, пламя пожрало червячка.

И не осталось ничего, что могло бы мешать общему плану.

-Ну, вот,- сказала Надежда, - теперь я могу оставить своё имя, свою боль. До скорого во-площения, Наденька!

Радужные шары излучали необычайно радостный свет, завораживая интенсивностью и не-виданным рефлексом. Серебристая бабочка нежно взмахнула крылами, полностью отдаваясь игре света…

…Христиния и Иван не спали всю ночь. Розовая полоска рассвета прояснилась за сагой, но до восхода солнца оставалось ещё добрых сорок минут, да и Луна не спешила сдать полно-мочия.Ни облачка.

Христиния и Иван вышли во двор. И засияла радуга, полыхаясь неистовым божествен-ным цветом. Вдоль неё пролегла серебристая дорожка, проливаясь к гаснущим звёздам. Материнское сердце мягко тронулось печалью и поняло - серебряный дождь проливается где-то снова.

Погорелова Анна.

 

Конец.1993- 2008.