Ты сидишь спиной к входной двери. Я замедляю шаг. Коротко- стриженый затылок, по-девичьи тонкая, загорелая шея, как-то горестно опущенные плечи.

 

Ты устала ждать?

 

Быстро прохожу к столу, скидываю на соседний стул мокрую от дождя куртку, одновременно ловлю глазами твой испуганный от неожиданности взгляд и уже не отпускаю его ни на секунду. На твоих губах замирают слова… Поняла по глазам, что сегодня, сейчас, буду говорить только я?

 

Шумно отодвигаю стул, присаживаюсь, протягиваю через стол к тебе свои руки, кладу их на середину стола, открываю ладони. Ты неловко, задевая скатерть, быстро разглаживая её, аккуратно, сложив лодочкой, опускаешь свои узкие, с длинными тонкими пальцами, холодные ладони в мои, всё ещё влажные от дождя. Я их нежно сжимаю.

 

Сейчас я буду говорить, а ты слушай меня. Слушай и постарайся не перебивать. То, что здесь и сейчас будет произнесено, никто и никогда не слышал от меня. И уже не услышит. Эти слова предназначены только одному человеку на свете – тебе.

 

У меня было много женщин. Так случилось… Не хочу и не буду описывать их внешность, обсуждать недостатки и достоинства, и не только потому, что боюсь причинить тебе боль. Просто в этом нет никакого смысла. Ты сейчас сама поймёшь, что я прав.

 

В каждой женщине, которая находилась рядом со мной хоть какое-нибудь время, была маленькая частичка тебя. Как будто прежде чем должна состояться наша встреча, кто-то разделил твою сущность на много мелких блестящих осколков и поместил в нескольких женщин. И назначил в награду за то, что я соберу все эти частички, счастье обрести тебя. Предварительно не предупредив, но, дав мне в помощь какое-то внутриутробное зрение, способное этот осколок в каждой из них рассмотреть.

 

Эти осколки были разного действия. Отличались они друг от друга по времени влияния на меня и силе своего излучения. Когда держал на руках маленькое, тёплое, такое близкое и родное тельце, мерно посапывающее и морщившее смешно маленький носик, и внутри всё обрывалось от нежности, мне казалось, что я, наконец-то, обрёл своё истинное счастье…

 

Но шло время, и счастье таяло как рассветный туман под напором ярких солнечных лучей, усиливающих своё воздействие по мере того, как солнечное, яркое, беспощадное к мелким каплям воды, рассеянным в воздушном пространстве, ядро поднимается всё выше и выше над линией горизонта.

 

Я собирал тебя в своей душе, как дети собирают картинку из пазлов, тщательно подбирая по цвету и оттенкам, тонким линиям, каждый раз поднося к уже готовому фрагменту тщательно выполненной работы, маленький кусочек глянцевой картонки.

 

Невозможно измерить, сколько душевных сил потрачено на эту картинку, нарисованную тонкими острыми линиями на моём сердце.

 

Когда я впервые увидел тебя, кольнула острая, как игла, мысль, что осталось так мало надежды на обретение счастья. Так мало… Казалось, что осталась всего одна, последняя капля, которую необходимо сберечь, слить в маленький тёмный флакончик, закрыть плотной, не дающей возможность испариться, пробкой, положить в нагрудный карман ближе к сердцу, чтобы при вдохе постоянно чувствовать её присутствие. А он возьми и выпади на кафельный пол...

 

Жизнь даёт нам испытания по силам нашим.

 

Я встал, не отпуская твоих ладоней, вынуждая подняться вместе со мной, аккуратно помог обогнуть острые углы стола и крепко прижал к себе, вздрагивающее от еле сдерживаемых рыданий, такое вдруг ставшее самым близким на свете, тело женщины, которая по праву теперь принадлежит мне одному.

 

Теперь ты- МОЯ женщина! Пойдём домой?

 

Да.

 

Прошелестели твои опухшие от слёз губы.