Я лежал на мягком ковре подле камина и слушал запахи. Вот мягкий аромат табака: пых-пых-пых, хозяин раскуривает свою трубку. Откуда-то из кухни слышится запах... свинина. Определенно свинина. С ней... перец, что-то сливочное - видимо, немного сметанного маринада, с луком, укроп. Шкворчит масло. Теперь появился еще цитрус - на отбивные выжали каплю лимонного сока. Нет, апельсин, сладковатый запах. Значит, готовит Сын Хозяина. Это он любит добавлять к мясу апельсины. Очень поддерживаю эту привычку. Хозяйка в комнате, гладит свежевыстиранное белье. Чувствую гель для стирки. Кот опять чудит что-то в коридоре. Но ему можно, еще совсем маленький.

Вот так, по запахам, я мог определить все, что делается в любой из комнат. А если запаха недостаточно - на помощь придет слух. И совсем не обязательно куда-то вставать и идти, поднимать голову. А ты еще совсем не плох, а, старик?

Эх, кого я обманываю... Я - рухлядь. Давно уже пора меня под снос. Но нет, Хозяин меня не отдаст. Признателен ли я? Наверное. Хотя, скорее, мне уже их просто жаль. Я обуза. Даже встать почти не могу.

Одна моя знакомоя говорила, что самым тяжелым для ее собаки было, как ей казалось, что она под конец не могла встать и идти встречать. Амнезия задних конечностей.

Откуда это? А это из прошлой жизни, которую я почему-то помню. Я был человеком. Гордым, статным - и без собаки. Но в последний помент подумал почему-то именно о ней.

У буддистов есть такое поверье - о чем ты думаешь в последние секунды перед перевоплощением, тем ты и становишься. А ведь я верил в рай. Но переродился псом, хоть и не должен был знать об этом. Только вот память почему-то сохранилась.

В детстве у моей семьи был пес. Больша немецкая овчарка. Невероятно породистый, щенок отборнейшей сучки, призера многих выставок. Но сам он никогда бы таким не стал: какая-то врожденная ушная болезнь, от которой одно ухо никогда не торчало вверх. Или это было от того, что он с кем-то подрался во дворе? Точно не помню. Тем не менее, тогда его почти задаром отдали нам.

Мама рассказывала: однажды она сидела с соседкой и ее подругой на кухне. А подруга сказала, что нам обязательно надо завести щенка - у ее племянницы как раз ощенилась собака. Ответ был - ну категорически нет. Куда девать большую собаку в маленькой городской квартире, где уже живет трое детей, один я - грудной еще?

Но через пару дней раздался звонок в дверь, на пороге была подруга соседки с большой авоськой, из которой торчала маленька пушистая голова с развесистыми ушами.

Так Грей и остался. Мне было не больше года.

Грей. Он был последним из щенков и с детства был весь покрыт рыжей шерстью. Так что, Грей - это не от серого цвета, как черных лабрадоров порой зовут Блэк.

Я спрашивал маму, почему Грей? Она только улыбалась и отвечала, что всегда была влюблена в принца из "Алых парусов", Грея...

"Мохнатус неподвигус". Нам с ним было примерно по семь, когда я записал видео про совего пса. Ходил с камерой по квартире, рассказывая о придуманных на ходу привычках, используя слова, которые мне казались остроумной пародией на латинские термины. Попадавшие в кадр члены семьи рассказывали что-нибудь... Помню, папа сказал, что когда он только появился, он был похож на "маленького мохнатого медвежонка. Около семи... Я совсем еще ребенок, он - уже взрослая, большая овчарка.

Когда-то, еще раньше, мы были на даче, и я не хотел идти спать. Все сидел, играл с ушами Грея. А потом так и заснул на полу, головой примостившись у него на теплом мягком животе. Он даже не двинулся. Ни капли не пошевелился, пока меня не унесли в спальню. Потом встал, отряхнулся и, как ни в чем не бывало, пошел на улицу.

Папу он всегда признавал своим хозяином. А меня - младшим товарищем, наверное.

Уже в старости он прогрыз себе плешь на копчике и на бедре: ни какие-то спреи, ни ошейники от блох не помогали.

"Или это были нервы?" - подумал я, инстинктивно покусывая лодыжку. Уж у меня-то блох точно нет, недавно проверяли. Да и с таким химическим геноцидом никому на мне не выжить.

Мимо меня с визгом протопал младший из детей, таща за собой халат Хозяйки, в руке конец пояса. Я лениво поднял лапу и положил на ленту пояса. Ребенок попробовал вытянуть его, не смог, повизжал, потом увидел кота и убежал за ним. И правильно, нечего ему играть с вещами взрослых.

Я всегда сидел с детьми своих сестер, когда был человеком. Теперь я помогаю с детьми своих Хозяев.

С новой силой в нос ударил синеватый запах табака от трубки. Боже, душу бы сейчас продал за то, чтобы выкурить хоть одну сигарету... Интересно, есть ли у собак душа? А если нет, что такое я?

Лет в пять у меня умер дед. Я его почти не знал. А то, что я видел, уже не было дедом. У него начался маразм. Хотя нет, где-то в глубине бился былой сильный разум. И ему было очень стыдно и больно, что остальные вынуждены заботиться о нем. Я знаю. Мне очень больно сейчас.

А в молодости он тканью маскировал зенитки под коров, чтобы незаметно от немцев перевезти через мост. Так мама рассказывала. Где-то в семнадцать я нашел его дневник, тетрадь о ранневоенных годах. Там этого не было. Но было столько всего другого, настолько живого, искреннего. Человеческого...

На похоронах я плакал. А когда хоронили бабушку - почти нет. Хотя я знал ее гораздо лучше, любил ее борщ больше, чем мамин, "ежиков" из творога, учил ее играть в "Денди"...

О чем я тогда плакал? О неизвестном?

До тринадцати лет меня все в классе дразнили "собачником". Потому что все кофты у меня были постоянно в шерсти Грея.

А после его смерти я зарекся, что больше никто и никогда не сможет меня дразнить. Никто и никогда не увидит моих слез. Я создал себя и надел поверх голого тела не просто маску, а броню из статности и уверенности в себе.

В тот вечер шел страшный дождь. А может, это я сейчас выдумываю. Последние дни Грей несколько раз ходил под себя - у него не было сил, чтобы дождаться прогулки, чтобы просто встать. Я утешал его, говорил с ним и с трудом оттаскивал от лужи, а потом вытирал пол. В его глазах горел стыд. Но он ни в чем не был виноват.

А в тот день мама и папа поздно вернулись с работы и долго о чем-то говорили. Я этого не помню, но верю, что все было так. А ночью папа поднял Грея на руки и пошел с ним гулять.

Когда я проснулся утром, папа уже был дома.

Я плакал весь день. В школе кто-то опять начал меня дразнить, я не выдержал и выбежал из класса. И до конца урока не мог остановить слезы в туалете. После этого я стал сильней.

Надеюсь, я прожил достойную жизнь. Обе: и как человек, и как собака. Когда я лежал в больнице, почему-то я вспомнил именно о Грее. О том, как в его глазах я прочел: "Я не хочу, чтобы кто-то еще зависел от моей старости. Прости меня". И я не хотел этого, старик, доживающий дни.

А на следующий день я проснулся щенком.

Судьба ли это, предназначение - я не знаю. Так сложилась жизнь.

И надеюсь только, что для этой семьи я был тем же, чем когда-то стал для мнея Грей. Остальное - уже история.