Татьяна Михайлова

Гуттаперчевое небо

 

Тверь

2009 г.

 

УДК 94(470.331).084.8

ББК Т3(2Рос-4Тве)622я43

 

М 69 Михайлова Т.М. Гуттаперчевое небо: Cб. ст. – Тверь: Твер. гос. ун-т, 2009. – 84 с.

 

Татьяна Михайлова – выпускница Калининского государственного университета.

С 1997 года печаталась в газетах «Вечерняя Тверь», «Тверские губернские известия», «Тверская жизнь», «Караван», «Труд-7», «Вече Твери», «Вся Тверь», «Тверская газета», журналах «Русская провинция», «Тверца», «The Journal of Slavic Military Studies» (США), «Сетевая словесность» (Санкт-Петербург).

Окончила юридические курсы для журналистов на факультете журналистики МГУ.

«Гуттаперчевое небо» - пятая книга автора. В неё вошло несколько статей, опубликованных в 2001-2004 г.г. в тверских газетах (преимущественно в «Вече Твери») и представляющих историко-краеведческий интерес.

 

ISBN 978-5-7609-0521-5

 

© Татьяна Михайлова

 

Наш ли Ржев наконец?

 

Кто выдумал, что мирные пейзажи

Не могут быть ареной катастроф?

 

Михаил Кузмин

 

Так вот она, страна Бетховена и Канта,

Плюющая в глаза славянским матерям!..

 

Игорь Северянин

 

Правда о войне. Какая она?

 

Вопрос не праздный, и возникает он не впервые.

Публикация «Война без белых журавлей» («ВТ» за 23-26 ноября) вызвала гневный отклик председателя совета тверских ветеранов Берлинского сражения Л. Сверкунова и председателя совета тверских ветеранов 31-й армии Н. Наумова («Избирательная память под углом зрения»: «Тверская жизнь» за 28 декабря).

В общем-то, такой бурной реакции на публикацию удивляться не стоит. Великая Отечественная ещё долго будет предметом жарких споров. Свой угол зрения, который так не понравился Л. Сверкунову

и Н. Наумову, свой взгляд есть у каждого. Из окопа он один, с командного пункта – другой. Да, не принято омрачать официальные торжества воспоминаниями, о которых хотелось бы забыть, но что честнее – оставить после себя патриотическую легенду или суровую правду, - вот

в чём вопрос.

К «Журавлям» и этому отклику мы ещё вернёмся, но вначале напомним, что рассказы о войне под рубрикой «Память» стали регулярно печататься на страницах «Вече Твери» с 8 мая 2003 года, на дальних подступах к 60-летию Победы. С тех пор прошло 27 таких полос,

и в первой из них, открывая рубрику, мы пригласили ветеранов писать обо всём – не только о героических страницах этой эпопеи, но также об обычных буднях, о себе, о случаях из фронтовой жизни, о том, чем была жизнь солдата на войне, из чего она состояла. Писать, не смущаясь тем, что и как было рассказано и написано до него. Теперь, листая подшивку, мы находим там и радость побед, и горечь поражений. Как, поснимав пушечные замки и знаки отличия, выходили из окружения, как делили одну винтовку на двоих, как истекали кровью без медицинской помощи и как,

с риском для жизни бежав из плена, попадали в руки нашей контрразведки.

Эпизоды в «Журавлях» из того же ряда. Что было, то было. Но это не всем нравится. Так хочется, приобщившись в забронзовевшему всенародному подвигу, выглядеть героями в глазах молодых, в глазах истории. Но тут возникает вопрос: а как быть с другой – горькой правдой, которая, не отрицая великого подвига, тоже была! Вымарать

из памяти и, не тревожа самих себя и не вызывая подозрений

в отсутствии патриотизма, не упоминать о ней? Патриотизм – вот слово, которым оправдывается умолчание о многом. Именно поэтому после войны генералы заново переигрывали проигранные сражения и нередко выигрывали их. Та же закрепившаяся в целом обществе тенденция была присуща зажатым цензурой литературе

и журналистике. И всякий другой угол зрения подвергался безжалостной обструкции. Не избежали её даже такие таланты, как Виктор Некрасов, Виктор Астафьев, Василь Быков, - писатели, прошедшие сквозь пекло войны и тем не менее подвергнутые жесточайшей травле

за собственную правду. Конечно, это были другие времена, но такова сила этой тенденции, что даже сегодня оба руководителя ветеранских организаций ставят автору «Журавлей» в вину его «личный угол зрения».

Хотелось бы быть правильно понятым. Всё вышесказанное не ради защиты престижа газеты и упомянутой публикации. Речь идёт о более важном. До 60-летия победы осталось менее полугода, и кто знает, не пойдёт ли после этого юбилея на убыль интерес и к той великой войне,

и к её участникам. И может быть, это последняя возможность рассказать правду. Пускай даже нелицеприятную, без которой не может быть общей полной картины и которая требует от пишущего

и честности, и гражданского мужества…

В общем-то, газета признательна Л. Сверкунову и Н. Наумову

за внимательное прочтение опубликованного материала, хотя, надо признать, столь пристальное внимание к личности автора выходит

за рамки доброжелательного отклика и не вписывается в саму тему. Подписантам столь высокого ранга, надо полагать, доступна информация, которая рассеяла бы их сомнения и остудила бы их чрезмерный следовательский пыл.

С пониманием относясь к уместным замечаниям, хотелось бы вместе с тем заметить, что журналистский материал как раз

и отличается от «объективки» более вольным изложением и отсутствием излишнего педантизма.

О частностях говорить не будем, верить или не верить им – право каждого. Также оставим без комментариев местами оскорбительный тон отклика. Пускай останется на совести его авторов, а широкому читателю это неинтересно. Ему интересно другое – правда о войне. Какая она?

Марк Майстровский

 

За собственную «высоту»

 

Нынешним сентябрём публикации о Ржевской битве пополнились ещё одной – книгой Николая Белова и Татьяны Михайловой «Ржев-1942. Битва за высоту 200». Художник и профессиональная переводчица обратились к фрагментам журналов боевых действий 58-го и 18-го пехотных полков 6-й пехотной дивизии вермахта, перевели их и оснастили перевод собственными комментариями.

Издание дневников – дело хорошее. Однако наш случай – яркий пример того, как основа книги, то есть переводной текст, оказывается гораздо интереснее и важнее комментариев к ней. Объяснение выглядит чужеродным довеском, пристёгнутым к «паровозу» дневниковых записей офицеров вермахта. В комментариях нет ничего такого, за что мог бы зацепиться взгляд искушённого читателя. Впрочем, простодушного читателя «шибанёт по мозгам» (на что, собственно, и рассчитано) такое авторское изложение:

«Русская пехота атакует густыми толпами (по 500, 1000 и более человек), но речь не идёт об эшелонах – это дикое месиво. Они орут своё дикое «ура!», но уничтожаются хорошо организованным миномётным и пулемётным огнём… не обладающие радиосвязью и оснащённые очень плохой оптикой, они (танки) попадают под огонь… У русских много артиллерии, но работает она менее точно. Немецкая пехота ловко

и азартно импровизирует». В итоге авторы резюмируют: «Генералы Конев, Захаров и Лелюшенко туповато гнали своих солдат в массовые лобовые атаки».

С таким сверхупрощённым подходом к отечественной истории, анализируя лишь военный аспект Ржевской битвы, авторы рискуют сами выглядеть туповато. Ведь в научный оборот уже введены сведения

о том, что на Калининском фронте воевали целые бригады и дивизии

из политически неблагонадёжных, ссыльных, трудармейцев, спецпоселенцев. Воевали и планово уничтожались. Об этом, в частности, писал заместитель регионального Управления ФСБ России по Тюменской области Александр Петрушин.

Белов и Михайлова не учли внутриполитическую ситуацию в СССР, а потому их трактовка Ржевско-Сычёвской наступательной операции 1942 года в буквальном смысле страдает однобокостью. Но за перевод спасибо.

Игорь Мангазеев

(«Тверские Губернские Известия», 2000 г., № 38, 27 сентября-3 октября)

 

Настоящий полковник и «книжники». Где же фарисеи?

(подобие авторского предисловия)

 

Собрать некоторые из своих «ржевских» статей 2001-2004 годов под одной обложкой меня заставили две недавние публикации в «Вече Твери».

Казалось бы, после присвоения Ржеву звания «Город солдатской славы» (с двусмысленной, впрочем, формулировкой: за мужество его защитников – всем известно, что 14,5 месяцев Красная Армия безуспешно пыталась выбить окопавшихся в городе немцев) ничего подобного тому, что мы читаем в статье Михаила Хетчикова от 29 апреля «Тверские историки зовут на дискуссию ржевских книжников», уже просто невозможно. Ан нет. М. Хетчиков - полковник запаса, доктор военных наук 1945 года рождения, «за личный вклад в увековечение ратного подвига воинов Красной Армии в Великой Отечественной войне удостоен почётного звания «Лауреат форума «Общественное призвание»(!), с июля 2008 года возглавляет Тверской региональный научный военно-исторический центр. И центр этот планирует (надо полагать,

на бюджетные деньги – при таком-то статусном руководителе) издание трёх томов о войне, один из которых будет называться «Ржевская битва – правда и домыслы»: «чтобы правда о псевдонаучной «Ржевской битве» была видна каждому желающему». Что нам предстоит прочитать в этом томе, ясно уже теперь, ибо «…идёт информационная война, которую мы проигрываем этап за этапом. Да и как выиграть, если на стороне условного информационного противника активно борются за «правду» наши отечественные историки – своего рода информационные диверсанты, которые, к примеру, высосали из пальца и энергично пропагандируют так называемую Ржевскую битву». И далее: «Если читать только лишь произведения Олега Кондратьева, Светланы Герасимовой, битого немецкого генерала Хорста Гроссмана, американского историка Дэвида Гланца, то вся история военных действий в границах нашей области – это череда неудачных боёв за Ржев».

Полковник юстиции Роберт Оношко полемизирует в своей статье «Мёртвые сраму не имут?» от 19 мая с ответом «Ржевскую битву не вычеркнешь из истории» от 14 мая на статью Игоря Мангазеева «Бойни и мясорубки пусть останутся в прошлом» от … апреля, написанным мной

в соавторстве с Николаем Беловым и не слишком удачно «поправленным» и.о. редактора И. Мангазеевым. «Иначе как надругательством над погибшими и оставшимися в живых советскими участниками Ржевской битвы, - пишет Р. Оношко, - нельзя расценить такие «откровения»

Н. Белова и Т. Михайловой, ради которых, судя по всему, и состряпана их статья: «В Ржевской битве победили немцы. Они оборонялись и сумели удержать то, что хотели удержать… Ржевская битва стала ловушкой, капканом. Верховное командование РККА упорно толкало в него

на верную гибель неимоверное множество людей и техники…А миллион – это очень много». Более того: «… употребляемая в статье терминология вызывает желание посоветовать её авторам, как в своё время рекомендовал известный философ Остап Бендер, чтить Уголовный кодекс, а в данном случае конкретно статьи УК об ответственности за оскорбление

и клевету». Круто?! Что же касается наших потерь, полковник Оношко утверждает: «В настоящее время почти все мало-мальски объективные историки сошлись во мнении, что безвозвратные потери советских войск

в Великой Отечественной войне (лично я предпочитаю термин «Вторая мировая война»: мой отец воевал ещё с финнами, да и Берлин, как известно, находится не на нашей территории – Т.М.) составили приблизительно 8,6 миллиона человек, так что утверждать, что

под Ржевом погиб миллион советских бойцов, явное преувеличение».

Преувеличение? Откроем книгу Валерия Кириллова «Своё и чужое» 2009 года издания. На странице 88 читаем: «… в хорошо известной и основанной на конкретных документах книге «Гриф секретности снят» они (документальные подтверждения – Т.М.) есть. Безвозвратные потери Советской Армии составили 11 миллионов 444 тысячи человек, из них на советско-германском фронте – 11 миллионов 300 тысяч человек». Заметим, что этот известный сталинист, пишущий о «зоологической ненависти либералов к «особистам», тремя страницами позже соглашается

с Александром Зиновьевым: «… я склоняюсь к тому, что репрессии стали одним из факторов Победы… Я, кстати, не встречал ни одного человека, который был бы репрессирован без всяких на то оснований (а как же миллионы только реабилитированных? – Т.М.)… Так что я думаю, что если бы не было 1937 года, то в 1941-м, через два-три месяца, война закончилась бы для Советского Союза поражением» («Красная Звезда»,

№ 70, 2005)». То есть преувеличивать потери нашей стороны в войне писателю Кириллову нет ни малейшей необходимости.

Откроем предисловие О. Кондратьева и Л. Мыльникова к русскому переводу 1996 года книги Х. Гроссманна «Ржев – краеугольный камень Восточного фронта»: «Недавно опубликованы данные о потерях советских войск только в трёх стратегических операциях под Ржевом – 1 109 149 солдат и офицеров. А какой урон понесла Красная Армия в ходе боёв между этими операциями, не знает никто». А вот издание «Ржевская битва в камне и металле» 2006 года, предисловие того же О. Кондратьева:

«На Ржевско-Вяземском плацдарме была проведена самая крупная десантная операция Великой Отечественной войны, здесь в августе 1942 года произошло танковое сражение, в котором участвовали с обеих сторон 1500 боевых машин. Общие потери Красной Армии в четырёх наступательных операциях составили 1325823 человека (в Сталинградской битве – 1129619 человек)».

Ах да, это же Олег Кондратьев, которому брошен вызов: кстати, возглавляемым Хетчиковым центром, членом которого является

и журналист И. Мангазеев, или же военным историком лично? В статье

И. Мангазеева «Живём по сталинской лжи» (»Вече Твери», 17 июня 2005 года) читаем: «…Сталин и его приспешники и наследники не только отняли у народа победу. Они несут прямую ответственность за гибель

на фронте, в германском плену и в советских концлагерях миллионов россиян: на фронте – потому что нарушали все основные правила ведения современной войны, и это привело к гибели огромного числа людей, потому что успех (если он был) достигался не силой оружия и техники,

а массой человеческих жертв, так было, например, под Белым

и Погорелым Городищем, Ржевом и Пустошкой; в германском плену – потому что Сталин объявил всех пленных дезертирами и отказался как-либо помогать им; в советских концлагерях – потому, что Сталин объявил изменниками всех тех, кто оказался по ту сторону фронта…

Можно ли считать Сталина организатором победы?.. Нет для этого никаких оснований! Сталин был палачом русского народа на протяжении всего своего правления – до войны, во время войны и после войны. Он был бесчеловечным политиком и бездарным полководцем, о чём свидетельствуют неопровержимые исторические факты, существование которых отрицает только немногочисленная группа людей, воспитанных на советских мифах и фикциях… А попытки обеления Сталина и его преступного режима выдают извращения в психике его защитников. Прославлять палачей могут только моральные инвалиды, ведь сталинских преступников нужно было судить, так же как нацистов в Нюрнберге».

Увлекательное занятие – листать подшивки газет. Вот письмо пенсионера И. Дядькина «Ржев прославили солдаты» - реплика

на публикацию «Ржев может стать городом воинской славы» в «Вече Твери» от 18 апреля 2006 года: «Я лично буду считать Ржев городом конкретной, солдатской славы. А вовсе не безымянной воинской славы. Воинское мастерство не проявили в Ржевской битве ни Сталин, ни его маршалы и генералы. Победили в тяжёлых боях ценой большой своей крови солдаты и полевые командиры Красной армии. Об этом подробно говорили и Дмитрий Волкогонов, и краеведы. Дело губернатора не трусить и своим декретом (или как там называют его эдикты) объявить Ржев городом солдатской славы, не спрашивая федеральную власть».

Наконец, почему бы не процитировать личную точку зрения публициста Георгия Харитонова «Спасители империи» в «Вече Твери»

от 30 июня 2006 года: «Ни Сталин, ни Жуков, ни Тимошенко, ни Будённый с Ворошиловым, ни другие «спасители» Отечества с генеральскими

и маршальскими звёздами на петлицах ничего не смогли бы сделать, поскольку, в сущности, уже проиграли «свою» войну, если бы русские солдаты, олицетворявшие в тот трагический момент подлинное единение народа перед общей бедой, не проявили бы твёрдой решимости стоять насмерть под стенами Москвы». В отношении Ржева Г. Харитонов цитирует и комментирует приказ Сталина генералу Коневу от 11 января 1942 года («…в течение 11 и ни в коем случае не позднее 12 января овладеть городом Ржевом… использовать имеющиеся в этом районе артиллерийские, миномётные, авиационные силы и громить вовсю город Ржев, не останавливаясь перед серьёзными разрушениями города»):

«По своей жестокости этот приказ мы можем сравнить только с приказом той же Ставки № 0428 от 17 ноября 1941 года. Тогда висела на волоске не только судьба Москвы, но и судьба самого Сталина. Перетрусивший вождь требовал: «Разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог…» Сколько тогда погибло русских мужиков, баб, детей выгнанных советскими факельщиками из своих домов на сорокаградусный мороз, неизвестно… Можно ли считать приведённые выше сталинские приказы просто следствием ошибок, иными словами – непродуманности действий высшего военно-политического руководства СССР? Нет, нельзя. Отношение к людям как к «расходному материалу» истории, полное безразличие к судьбе отдельного человека – «винтика» государственного механизма – есть идеологические установки сталинизма. Именно здесь нужно искать истоки людоедской жестокости власти

в СССР… наплевать ей было на Ржев, на то, что его разрушение бомбовыми ударами и артобстрелами не было вызвано никакой военной необходимостью. Сталинские генералы целиком и полностью виновны

в неумении взять беззащитный город… На берегу Волги под Ржевом наши войска за два месяца боёв продвинулись на несколько километров, потеряв сотни тысяч жизней – цвет нации, но спасли империю».

Читатель ещё не устал? Тогда можно поинтересоваться статьёй бывшего разведчика, кандидата исторических наук (кстати, полковника

в отставке) Григория Калачёва «Ржев – рубеж мужества» в «Вече Твери» от 3 марта 2001 года. И здесь мы найдём уже знакомые утверждения: окружение немецкой армии под Сталинградом стало возможным за счёт Ржева, потери с нашей стороны подо Ржевом огромны и соизмеримы

с потерями под Москвой и Сталинградом, Ржевская битва – «одна

из кровопролитнейших битв Великой Отечественной войны».

Остаётся добавить, что понятие «Ржев» давно уже используется

не отравленными сталинской идеологией историками «как собирательное, условное, относящееся ко всему огромному треугольнику плацдарма Сычёвка – Ржев – Оленино – Белый».

И спорить, казалось бы, не о чем. Есть многочисленные свидетельства самих участников войны, что лично для меня, например, важнее, чем идеологизированные выпады моих сверстников.

С разрешения участника войны Марка Майстровского

я использовала в качестве вступления его текст «Правда о войне. Какая она?» в «Вече Твери» (2004 год), а также – разумеется, тоже с разрешения автора – рецензию-упрёк (именно причины упрёка кажутся мне заслуживающими внимания) Игоря Мангазеева на наш совместный

с Николаем Беловым военно-исторический очерк «Ржев-1942. Битва

за высоту 200», приобретённый, кстати сказать, областным департаментом образования для школьных библиотек почти сразу после его выхода

из печати в 2000 году. Участнику Ржевской битвы курянину Петру Михину, кавалеру ордена Александра Невского и почётному гражданину Ржевского района (кстати, издавшему свою книгу «Война, какой она была» за собственный счёт), знакомому мне – в отличие от почившего в бозе Даллеса – лично, я верю больше, чем спохватившемуся через 20 лет после создания Ржевского клуба краеведов Михаилу Хетчикову. И именно воспоминания рядовых участников войны использовались мной в газетных публикациях несколько лет подряд. Естественно, что именно точка зрения рядовых очевидцев войны оказалась не по нраву Тверскому региональному центру, одно из направлений деятельности которого – «контрпропаганда, направленная против фальсификации истории Великой Отечественной войны, на противодействие информационным диверсантам, реализующим на практике программу Бжезинского-Даллеса».

Мне не довелось лично встретиться с писательницей Еленой Ржевской, переводчицей, свидетельницей ржевских событий военного времени, оставившей о них подробные воспоминания, но, как я понимаю, к указанным «информационным диверсантам» центр М. Хетчикова относит и её. Тогда почему бы не замахнуться сразу на президента России, подписавшего указ о присвоении Ржеву звания «Город воинской славы», то есть признавшего и размах сражения, и величие солдатского подвига?

Общественное мнение в Твери во взглядах на Ржевскую битву,

в отличие от монолитного общественного мнения в самом Ржеве, медленно менялось в течение последнего десятилетия. И что же? Извольте, ржевские «книжники», на идеологический ковёр?

В современной Германии, как известно, за одно только отрицание концлагерей (не говоря уже о публичной хвале Гитлеру) можно потерять

и работу, и общественное уважение. Но мы, как известно, страна парадоксов. И фарисеев, думается мне в связи с указанными публикациями «настоящих полковников» менее 65 лет от роду. Ибо непредвзятый историк будет спорить с фактами, а не тащить

на цугундер умеющих читать, но не согласных с ним авторов – в пользу собственной идеологии прошлого. Тем более, что понятие «Ржевская битва» уже фигурирует в последнем «Военном энциклопедическом словаре».

Июнь 2009 г.

Ржевская битва: идеология вместо статистики

 

Только что мы отметили 60-летие с начала кровопролитнейшей из войн: спустя более полувека после её окончания споры о войне, о цене нашей победы не утихают. Правд о войне, как и во время самой Великой Отечественной, остается по-прежнему две - правда окопника и правда штабника (чтобы не сказать особиста). И если первая интересует нас

в полный рост и без профессионального макияжа, то вторая лишь потому, что, всячески цепляясь за локти окровавленной первой, пытается протиснуться на её законное место.

Обратимся к некоторым фактам. Год 1991-й. Подготовлена к печати восьмитомная «История Второй мировой войны». Из печати же вышло четыре тома «Очерков о Великой Отечественной войне». Боям за Ржев (2-й том предполагаемого 8-томного издания) места в них не нашлось.

Центральный музей Великой Отечественной войны на Поклонной горе готовит к 60-летию Ржевской битвы постоянно действующую экспозицию величиной в целый зал (а залы в этом музее внушительные). Средства массовой информации Тверской области

(в которой, собственно, Pжев и находится) в терминах политруков военного времени, как это делает Александр Огнёв в газете «Позиция», не советует «излишне поддаваться местному патриотизму

и необоснованно ставить Сталинградскую, Московскую, Курскую и другие битвы, сыгравшие важнейшую роль в победе над фашистской Германией, в один ряд с менее значительными событиями на Ржевско-Вяземском плацдарме и тем самым принижать их значение». Книга Игоря Ладыгина и Николая Смирнова «На Ржевском рубеже» (1992), содержащая документы, а не привычные идеологические штампы, вызывает у Огнёва «сомнения в профессиональной беспристрастности». Статья же «Исправили прошлое» (Н. Сошин, август 2000 г.) в газете «Тверская жизнь», где автор само понятие «Ржевская битва» использует только

в кавычках, напротив, кажется А. Огнёву в высшей степени убедительной.

Кто же, как и зачем, по мнению Н. Сошина, «исправил прошлое»? Прежде всего это ржевский краевед Олег Кондратьев (ныне директор областного архива) с его последней книгой «Ржевская битва: полвека умолчания», называемой Н. Сошиным не иначе как брошюрой. «Автор брошюры о Ржевской битве слепо следует за своими предшественниками, как российскими (тверскими), так и западными, и оценивает события

на Ржевско-Вяземском плацдарме главным образом с точки зрения генерала вермахта, пытавшегося в своей книге взять историко-психологический реванш за поражение фашистской Германии

в Сталинградской битве путем создания эпического образа Ржева в виде немецкого Сталинграда».

Генерал вермахта – это командир 6-й пехотной дивизии Хорст Гроссманн, книга которого «Ржев – краеугольный камень Восточного фронта» по инициативе того же О. Кондратьева вышла в русском переводе и профинансирована администрацией Тверской области. Чтение её действительно доставит удовольствие не каждому. Обилие восклицательных знаков, выражения типа «русские, как всегда, отступили с расквашенными носами» вызывают серьезные сомнения

в том, что немецкая нация поголовно преисполнена покаяния за развязанную фюрером войну. Захватчик, именующий себя «защитником Ржева», циничен, даже если не считает себя побеждённым.

Но неубедительна и наша печатная «правда» о боях подо Ржевом только как о незначительных эпизодах отвлекающего характера. Неубедительна, ибо входит в противоречие с обнаженной памятью солдат. Приходится отчасти соглашаться с Н. Сошиным: «Мы, как и прежде, занимаемся

не изучением истории войны, а её объяснением в соответствии с чьим-то мнением».

Русский народ, слава Богу, не зомби. Читать откровения противника никогда не значило самому быть противником. Но право анализа этих откровений не могут отнять даже идеологи со стажем.

Столь же необходимо сохранить «окопную правду» о войне. Воспоминания не ушедших пока ветеранов заинтересовали молодого исследователя из Твери Андрея Иванова, о котором «Вече Твери» уже писала. Появилась идея создать звуковой архив. Сейчас в нём уже десятки имён, более сотни часов звучания. Поиск необходимых людей ведется энтузиастом-общественником практически в одиночку.

В чиновничьих кабинетах 29-летний архивист-самозванец - персона non grata. Не потому ли, что окопная, перемежающаяся махровым солдатским матом правда сама по себе non grata для любителей цензуры

и закрытых архивов?!

Обратимся к паре воспоминаний из архива А. Иванова.

Михаил Александрович Клюев из деревни Сапково призван

по документам 17февраля, ранен 12 марта, а присягу принял только 1 мая 1942 года! Вспоминает, как 42 парня из его деревни воевали в собственных фуфайках, как брели пешком от Старицы на Ржев, как в этом «походе», собственно, учились стрелять.

Михаил Николаевич Царёв – офицер заградотряда, 18-летний лейтенант 30-й армии, 274-й стрелковой и 16-й гвардейской дивизий. До сих пор уверен, что не помешай нашим при наступлении на Ржев

30 июля 1942 года проливные дожди, к городу можно было бы прорваться за сутки. Танки вязли в низине, и, выдав врагу направление главного удара, русские оказались без огневой поддержки. Немцам это дало возможность подтянуть подкрепление, наступление наших войск затянулось. Впрочем, в августе проходили уже долиной Бойни

по километру в день, освобождая по деревне, нередко в рукопашных боях. «Немцы были так близко, что мы ловили и забрасывали назад их

не успевшие взорваться гранаты».

Неоднозначность оценок боев подо Ржевом, намеренное занижение масштабов этой битвы со стороны советских и российских историков просматривается и в существующей статистике потерь. Искать реальные цифры приходится, как это ни грустно, в немецких архивах. Вот только некоторые из этих цифр. В таблице отражены численность шести советских армий на конец июля 1942 года, потери с июля по сентябрь, численность на конец сентября с учетом пополнения:

20-я армия 90600 60000 45100

29-я 57800 51000 24800

30-я 144300 117000 72400

31-я 138800 90000 78800

39-я 42800 15000 31600

41-я 52000 11000 50800

Сложим цифры из предпоследней колонки. За два месяца боёв потери только этих армий составили 344000 человек, и прежняя численность ни в одной из них не восстановлена. Для каждого, кто держал в руках оружие, комментарии в духе «боев местного значения» - очередное предательство собственными историками. Примеры? Пожалуйста. История 30-й армии, практически полностью уничтоженной в боях подо Ржевом, никем до сих пор не написана. Потери 20-й армии составили только за эти два месяца 88%. Хотелось бы видеть

в отечественной мемуаристике и исторической науке серьезный анализ таких потерь в якобы не существующей битве, равно как и их причин. Однако военачальники обошлись (в лучшем случае!) общими словами

о некоторых просчетах командования, а современные «правдолюбы»

от истории эту традицию продолжают.

Заслуживают, на наш взгляд, внимания и цифры, хранящиеся в федеральном военном архиве Германии под № RH 20-9/635: «Шесть сражений на Ржевском плацдарме с октября 1941 по март 1943 года», обработанные в свое время старшим лейтенантом Вендтландтом

и переданные архиву в машинописном варианте командованием 9-й армии.

Переведём - с некоторыми сокращениями - интересующие нас фрагменты:

«Битва под Вязьмой и дальнейшее продвижение на Восток

В мощном двойном сражении Вязьма – Брянск со 2 октября 1941 г. за 12 дней боёв был взят в котёл и разгромлен почти весь советский Центральный фронт. Более 600000 пленных и бесчисленные трофеи оказались в наших руках. Хорошо управляемая армия прорвала сильные укрепления и отбила все попытки прорыва оставшихся в котле красных масс.

Зимняя битва подо Ржевом 6 февраля - 20 февраля 1942 года

Прежде чем фанатичный противник был уничтожен

в четырехнедельном котле, он оказывал отчаянное сопротивление

и до последнего дня ставил под угрозу успех этого сражения. Результатом его стали 4830 пленных, 26650 убитых русских, 190 танков, 340 орудий, 68 сбитых самолётов.

 

Летняя битва между Ржевом и Белым 2-12 июля 1942 года

Части прорвавшихся зимой и усиленных за счет подкрепления вражеских армий (в целом около 60000 человек пехоты, кавалерии и танковых частей) смогли закрепиться в лесах и болотах между Ржевом и Белым. Находясь за спиной немецкой армии, они навязали ей второй фронт, сковав тем самым большие силы. Бои по их уничтожению отличались частой сменой позиций, что ещё более отражало превосходство немецкого командования. Противник был окружен в двух котлах вдоль Обши. Трофеи составили более 50000 пленных,

230 вражеских танков, 53 уничтоженных самолёта, 760 орудий.

 

Летнее оборонительное сражение за Ржев

Того, что в зимнем сражении противнику не удалось добиться

за счёт ввода огромных человеческих масс, он попытался достичь теперь за счёт ввода людей и материалов. С 41 стрелковой дивизией,

15 стрелковыми бригадами, 38 танковыми бригадами, более чем

с 3000 танков, тысячами орудий и мощными авиачастями он попытался

в конце июля большим наступлением с севера и востока вырвать

из немецких рук бастионы Ржев и Сычёвку и далее пробиться на Вязьму

и Смоленск. Четыре недели бился этот красный поток об опасно редеющую немецкую линию фронта. Срочно скоростным транспортом было подведено немецкое подкрепление, в самые тяжелые часы в бой решительно вторгалась немецкая авиация. После уничтожения

2943 вражеских танков, 953 самолетов, с кровавыми потерями в 380000

и при 13770 пленных красное наступление конца сентября провалилось.

 

Зимняя битва Абвера в блоке 9-й армии с бастионами Сычёвка, Ржев, Оленино и Белый

25 ноября упрямый русский в третий и последний раз перешёл

к обширной наступательной операции против блока немецких армий.

На этот раз он прибегнул к концентрированным атакам с четырёх сторон. За три недели боёв, идущих с переменным успехом, контратаками наших танковых подразделений уничтожены в котле

два русских элитных моторизованных корпуса. Во время сражения, бушевавшего три недели, наступающие русские дивизии понесли чудовищные потери. Среди них 1846 поврежденных или уничтоженных танков, 97 сбитых самолётов.

 

«Движение буйволов»

Во время вывода немецких войск с 1 по 22 марта напирающего сзади противника отбивали с большими для него потерями. Они составили более 42000 убитых и раненых, то есть примерно шесть боеспособных дивизий. При отходе немецкие войска разрушили все важные в военном отношении сооружения, в том числе 850 мостов и водоспусков, многочисленные вокзалы, 26 водонапорных башен, 1000 километров железнодорожного полотна и дорожное покрытие автострад. Существенный вклад в то, чтобы операция проходила гладко, внесла немецкая авиация. В целом этот плановый отход прошел почти как выигранное сражение».

 

Словечко «почти», надо сказать, заметно компрометирует автора этого отчёта. Тверские дети войны вспоминают «горы немецких трупов» во время этого «планового» отхода. Об этом же пишет

и белорусская писательница Светлана Алексиевич в своей документальной книге «У войны не женское лицо». Пирамида трупов на каждой льдинке вскрывшейся Волги - эта деталь объединяет практически все воспоминания тверичей об освобождении Ржева. Не случайно, наверное, и победные реляции «защитников Ржева», включая дневники боевых действий, предназначенные для сегодняшнего читателя, выхолощены, не содержат немецких потерь, которые, по словам советских фронтовиков, были сопоставимы с нашими, по крайней мере в живой силе.

Не всегда захватчики имели возможность, как это было

в Сычёвке, где находился штаб 6-го армейского корпуса, укрыться

от авианалётов под стенами православного женского монастыря. Знали: бомбить не будут. Не всегда, как это было по деревням от Старицы

до Селижарова, спасали свои жизни на 40-градусном (показавшимся им 50-градусным) морозе, отбирая у населения валенки (не лишние - с ног!) и полушубки (не лишние - с плеч!). С пленных русских солдат иногда снимали шапки-ушанки, подогнанные затем под свою форму. Такого рода воспоминания – не проявление коллективной ненависти к врагу. Вспоминала же Полина Бойкова из деревни Леонтьево (17 км от Ржева) добрым словом немецкого врача, отца четырёх детей, чудодейственной мазью спасшего её от гангрены.

Но паника «сверхчеловеков» нашла отражение не только в народной памяти. Вчитаемся в архивные документы ЦАМО РФ (ф.208, оп.2552, д.152), касающиеся 102-й пехотной дивизии 9-й армии группы фашистских армий «Центр»:

«Дивизия сформирована в сентябре-октябре 1939 года.

Потери. 233 ПП за время боев подо Ржевом потерял до 1000 человек, 84 ПП за этот же период - до 40% состава. Потери дивизии в августе 1942 - марте 1943 года составили 4000 человек.

Политико-моральное состояние. Шофёр штаба 102 ПД 3.12.42г. сказал: «В третьем отделе штаба (военно-полевой суд) имеется много дел по поводу кражи, трусости солдат и так далее. Кража стала постоянным явлением. Солдаты тащат все, что плохо лежит».

Разные сведения. Национальный состав 3-й роты 84 ПП на февраль 1943 года - 50% поляки и чехи, 50% немцы».

Воспоминания живых свидетелей боёв - в большинстве своем честные, не размытые идеологией слова. Некоторые из них хотелось бы привести вместо заключения. Петр Михин, почетный гражданин Ржевского района: «Советские солдаты воевали самоотверженно. Своей кровью, жизнями они платили за то, что наша армия хуже была вооружена, особенно самолётами, вынуждена была из болот лезть

на хорошо оборудованные на сухих возвышенностях огневые точки противника. Другое дело, что сил и средств у страны недоставало,

а Сталин требовал взять Ржев во что бы то ни стало. Вот и осуществляли неподготовленные наступления. За 15 месяцев боев на Ржевско-Вяземском направлении было шесть наступательных и четыре оборонительные операции. И каждый раз не хватало всего чуть-чуть,

но это было причиной безуспешности. Важно не «пересмотреть»

и не «изменить», а воскресить правду о войне и восстановить величие сражений на Ржевско-Вяземском плацдарме, отдать должное тем миллионам советских солдат, которые изо всех сил сражались

с фашистами и гибли там».

 

Окопная правда

 

Именно так хочется назвать новую книгу курянина Петра Михина, подполковника в отставке, кавалера ордена Александра Невского. Война в ней вынесена даже в название: «Война, какой она была».

Тверскому читателю она особенно интересна: Пётр Алексеевич воевал подо Ржевом. Фронтовые воспоминания и рассказы ветерана заполнили этот нелёгкий – хоть в прямом, хоть в переносном смысле – сборник. Часть из них публиковалась ранее, в основном в газетах «Курская правда» и «Ржевская правда».

Пётр Михин – не просто участник Ржевской битвы, он один из первых, кто требовал узаконить этот термин, отражающий и масштабы боёв, и уважение к советскому солдату. В изданной недавно «Энциклопедии великих сражений» бои подо Ржевом впервые официально названы Ржевской битвой. И это вторая победа ветерана.

День за днём проходим мы вместе с автором фронтовыми дорогами, считаем счастливые случайности, когда судьба уберегла его только затем, чтобы свидетельствовать перед потомками. Считаем боевые потери, не пропустив, например, того, что среди политруков они были раз в десять ниже, чем среди командиров. Читаем солдатские судьбы – здесь каждый назван своим собственным именем. Адресов друг у друга не брали:

не надеялись выжить. Но те, у кого дома хранятся стандартные извещения о родных «пропал без вести», непременно оценят эти страницы.

Судьба Петра Михина слишком типична, чтобы ею пренебречь. Отец прошёл три войны и остался без пенсии именно тогда, когда о таких,

как он, страна слагала песни и ставила им памятники. Брат семнадцатилетним солдатом попал в немецкий плен. Там через три месяца умер обычной смертью пленного: от голода, побоев, каторжного труда. Куряне, как известно ещё из «Слова о полку Игореве», - славные воины. Только вот в плену в первые месяцы войны оказалось три миллиона наших из приграничных (на западе) армий, и не только мальчишек. Другой побывавший в плену курянин, Константин Воробьёв, написал в своё время страшнейшую повесть о плене «Это мы, Господи!». Запомнился эпизод «обеда» - к пленным в яму сверху сталкивается живая лошадь. Через несколько минут от неё остаются одни кости. Как после нашествия пираний. Только вот не каждый оказывается достаточно близко

или настолько здоров, чтобы участвовать в этой, с позволения сказать, трапезе.

Воевала и супруга ветерана, военврач Варвара Сомова. Вернулась живой, подарила мужу двух сыновей. Теперь они, доктора наук, частично профинансировали вышедший отцовский том.

Поучаствовали, правда, и спонсоры, даже московско-тверской Игорь Ялышев. В целом же распространение тиража в тысячу экземпляров – на плечах самого автора. Печальная практика. Сейчас таких, как Пётр Михин, осталось один из шестидесяти выживших на фронте. Да и выжил

не легион. Дело своё они сделали ещё там. В состоянии анализировать его теперь – за это отдельное спасибо. Но требовать от них за свой, простите, счёт растить из нас патриотов – уже не к чести государства.

Офицер-окопник, Пётр Алексеевич не пытается нравиться читателю. В книге есть всё – и нормальный человеческий страх, и обиды на то, как, не доходя до солдата, «растворялись» наверху награды. Голая окопная правда. И знакомые каждому местному школьнику названия ржевских деревень. 38 дивизий, 11 стрелковых и 21 танковая бригада прошлись

по этой земле, добывая на заминированных немцами полях капусту

к скудному солдатскому рациону, теряя друзей, но не память.

 

Территория памяти – чья она?

 

«Утром небо разверзлось заревом, ударили сотни стволов артиллерии, земля и небо смешались. Два часа полыхал наш ураганный огонь. Когда вакханалия огня стихла, десятки немецких самолётов стали утюжить теперь уже наши позиции. Мы хорошо окопались. Пронесло».

Так ровно через шестьдесят лет после начала Ржевско-Сычёвской наступательной операции, день в день, 30 июля, вспоминает о ней Владимир Соболев. Он воевал в составе 52-й стрелковой дивизии 30-й армии. Теперь представляет не только немногих живых, но и погибших

и умерших от ран.

Слушатели напоминают шеренги солдат. Здесь, у музея воинской славы в деревне Полунино подо Ржевом, рядом с братской могилой

у печально известной «высоты 200», не привыкать к подобным встречам.

В этот раз её организаторами стал музей со своим давним шефом – ассоциацией космонавтики России. Один из руководителей этой общественной организации – Михаил Харас, внук капитана Моисея Хараса, в свои тридцать четыре года прошедшего за год войны путь

от адъютанта первого командира стрелкового батальона до начальника штаба 82-го стрелкового полка.

Уничтожить немецкие войска в северо-восточной части Ржевско-Вяземского выступа в июле-августе 1942 года не удалось.

Но предназначенные для переброски под Сталинград силы вермахта здесь были задержаны. А через месяц наши войска, освободив уже несколько деревень, зацепились наконец за окраины Ржева.

Выступают немногие. Медсестра Александра Савина вспоминает, как выживали только те раненые, что сами доходили до медсанбата. Оставшиеся лежать умирали. Восьмидесятилетняя женщина-ветеран – человек активный, и даже немецкие журналы пестрят её портретами. Раз

и навсегда она решила, что воевать надо с живым врагом, а не с мёртвым. Правда, голос её всё ближе к гласу вопиющего в пустыне.

Решать судьбу совместного российско-немецкого кладбища во Ржеве взялись областные чиновники. 23-24 сентября планируется торжественное открытие кладбища советских воинов. И это тоже круглая дата. 60 лет назад именно в эти дни под давлением наших войск вермахт был вынужден ввести во Ржев части своей гренадерской дивизии «Великая Германия». А кроме этого – несколько танковых взводов, впервые появившихся на левом берегу Волги. До этого немцы не считали это выгодным в военном отношении.

Вынужденный эксперимент не принёс желаемых результатов. Танки были быстренько уничтожены. На готовящейся к открытию диораме Ржевской битвы в музее во Ржеве можно будет увидеть лица реальных людей, принимавших в этом участие. Деньги, как на кладбище, так

и на завершение диорамы, уже запрошены у правительства России. Ему же решать и судьбу немецкой половины приостановленного совместного проекта.

На высоте 200 – невнятная металлическая загогулина. Просто отметка, а вовсе не символ. И даже не памятный знак. Ближе к 60-летию освобождения Ржева вспомнят, возможно, и об этом месте. Вопрос, за чей счёт.

Пока же принято решение о выделении к сентябрю краски для музейных стен. Явное следствие круглой июльской даты. Вроде бы два начальника у музея – и администрация Ржева, и администрация Ржевского района. А здание вообще принадлежит сельскохозяйственному комплексу «Зеленькино».

- Хорошо, что хоть за аренду не просят, - радуется глава администрации округа Екатерина Петрова. – Работать некому. В Галахове всего один дом, в Дешёвках всё население – восемнадцать старушек. Долги народу выплачивают бычками. Потом их докормят, продадут, - глядишь,

и детишек в школу отправят.

Школа – начальная, ей тоже под шестьдесят, и это с её классной комнаты начинается музей в Полунине. Дюжина детишек учится в две смены, первоклассник из них всего один! У учительницы со стажем Ирины Куршевой (она как раз подновляет здание к учебному году) усталые глаза: впереди – безнадёжность.

В Полунине продолжают бывать немцы. Потомки воевавших здесь, официальные лица, школьники. Вот запись одного из них в музейной книге год назад, вот его же почерк нынешним летом. В промежутке всего четыре записи на русском языке. Директор музея Зоя Образцова скоро сдаст свои дела преемнице. Пятнадцать лет общественных работ можно уже назвать сроком. Профинансировать её должность не догадался никто.

О дороге к музею местные СМИ уже писали около года назад. Ровнее она с тех пор не стала. Город возит по ней песок из карьеров, местные трактористы водят свою технику. Полуживую, но не всегда только колхозную.

Сто двадцать тысяч человек лежат в братских могилах района. Среди десятков братских могил та, что у высоты 200, - просто самая крупная. Значит, ездить сюда будут и дальше. И кого тут винить – вымирающие деревни, бережливость власти, в первую очередь областной, или саму ситуацию. Не берусь ответить.

- Память должна быть тихой, - сказала на встрече Галина Мешкова, заместитель главы города Ржева.

Наверное. Только самая бесспорная тишина на свете – это, как известно, небытие.

 

Крепкий орешек

 

Михаил Царёв не был во Ржеве тридцать лет. Однополчан в живых всё меньше, приглашать некому. Да и собственные раны беспокоят всё больше.

Но в день окончания Ржевско-Сычёвской наступательной операции Михаилу Николаевичу выделили персональное авто. И пока «Пежо» лихо оставляет за собой полторы сотни километров в час, ветеран 274-й дивизии всматривается в пейзаж за окном. Вспоминает этапы пути от деревни Дешёвки до Ржева, где 60 лет назад был командиром пулемётной роты.

Орден Красной Звезды он получил позднее, уже в Белоруссии: «За Ржев тогда орденов не давали». Но поучаствовать в наступлении пришлось, дважды быть раненым – тоже. Выходить из окружения?

Не без этого. Ходить в рукопашные атаки? Тоже. 26 месяцев войны провёл пулемётчик Царёв в боях, остальное время – по госпиталям.

У деревни Клешнёво ветеран упорно ищет «свой» окоп. Вот церковь, откуда строчил прикованный к пулемёту фашист. Это знают местные, охотно подсказывающие, куда свернуть. Места здесь давно уже дачные,

на деревянных фасадах домиков, как баранки в связке, вывешен сохнущий лук. Ветерок добавляет в раскалённый воздух сладкий запах разнотравья.

Тогда здесь пахло только смертью. «Танки зарывали наших в песок», - говорит взволнованный ветеран. Нахлынувшие воспоминания, внимание к его персоне отнимут у Михаила Николаевича ещё не одну ночь.

В гостинице он первым окажется на ногах. Привычно зашнурует левой рукой башмаки: обувь на липучках кажется ему баловством. Наденет тяжёлый пиджак, позвякивающий и справа и слева. И снова заговорит.

В юности Царёв был крепким орешком. Перед войной занимался боксом, в политехникуме изучал оружие. Потом, в пекле ржевских боёв, как-то разоружил двух перебежчиков: привести к немцам офицера значило спасти собственные шкуры. «Вообще-то слежка была за каждым. Чуть что – и сразу тебя…» - говорит правдолюб Царёв. Но не только поэтому он с раной семь на семнадцать сантиметров на выходе косил ещё несколько часов фрицев из пулемёта. В немецких дневниках боевых действий нам удалось отыскать этот эпизод – только, конечно, без имени собственного. Такой вот неожиданный комплимент советскому солдату из уст вооружённого до зубов врага.

А после войны началось что-то странное. Разрешения работать

в военном архиве в Подольске ему, председателю совета ветеранов дивизии, почему-то не дали. Зато в пятьдесят четвёртом дали первый выговор: официальная трактовка наших побед не совпадала с его взглядами очевидца.

Был и второй выговор – за отказ уйти из школы… в председатели колхоза. Но, тридцать раз раненный за всю войну, он ещё сорок лет после неё умудрялся работать. И если бы не заметное волнение на местах боёв, других признаков возраста ещё бы искать и искать.

Орденоносец Царёв – свой человек и в нынешней армии.

В гарнизоне во Ржеве нам показали её современную мощь. Здесь есть многое. И если о знаменитом зенитно-ракетном комплексе С-300 говорят открыто, значит, даже он уже день минувший. «Вот бы тогда нам такую технику, - вздыхает ветеран. – Тогда не хватало ни того, что было,

ни народа».

О 30-й армии, где он воевал, не написано мемуаров. Полегла она на ржевских полях практически полностью. Вот и помалкивали военачальники. А спрашивать об этом солдат войны долго было не принято.

Сейчас интерес к таким, как Царёв, растёт – на будущий год 60 лет освобождения Ржева. Правда вообще оказалась востребованной. И это хороший признак: у готовящихся к печати воспоминаний Михаила Николаевича будет свой читатель.

 

Репетиция на высоте?

 

Ржевская земля в очередной раз оказалась на направлении главного удара. На высоте 200, обычной реперной точке на поле у деревни Полунино, заложена памятная плита. Позднее на её месте будет сооружён мемориальный обелиск в честь воинов 30-й армии, освобождавших окрестные деревни. Пока же у памятной плиты, огороженной верёвочкой, состоялся весьма представительный митинг.

Инициатором всех этих акций выступило региональное отделение всероссийского общественного движения «Боевое братство». В связке

с уже заявившим о себе региональным отделением Ассоциации космонавтики России.

Подготовка к мероприятию напоминала хорошо спланированную военную операцию. Приглашения в хорошем полиграфическом исполнении (к вечеру, правда, кем-то по большей части оборванные) висели на каждом ржевском перекрёстке. За сутки до митинга на него зазывала пятитысячным тиражом «Ржевская правда». Там же было помещено интервью уже известного в этих краях Михаила Хараса. В нём засланный столичный казачок со специальной, как следует из интервью, подготовкой и не скрывал, что намерен осуществить задуманное, «используя все свои знания в области теории аргументации, доказательства и опровержения».

Среди задуманного – добиться внесения в Закон РФ «О воинской славе» даты освобождения Ржева от фашистов (3 марта 1943 года)

в качестве дня, принесшего славу русскому оружию. Наряду с днями разгрома шведов под Полтавой и французов под Бородином, а из более поздних битв – Сталинградской и Курской. Почему бы и нет? Есть же в статье 1 этого закона 5 декабря 1941 года – день начала (!) контрнаступления (!) советских войск в битве под Москвой.

Митинг подготовлен по сценарию профессионалов из Ржевского ДК железнодорожников. «От советского Информбюро» через громкоговоритель, выступления ветеранов, непременные «Я убит подо Ржевом» и «Священная война»… Среди гостей – кубинец Леонардо Табрера Санчес со своими темнокожими друзьями. Вечером

на поминальном ужине в ресторане этот кубинский офицер скажет:

«Во время Великой Отечественной войны Советский Союз воевал и за нас тоже». А пока десятки людей стынут в чистом поле на ветру, и генерал-майор авиации Альберт Кузнецов лаконичен: «На этом поле брани погибли армии». А депутат Госдумы Татьяна Астраханкина озвучивает страшную ассоциацию: высота 200 в той войне – груз 200 в последней, незаконченной. Цена мира всегда одна и та же – человеческая жизнь.

И всё же формальности явно не безупречны. Главный архитектор Ржевского района Владимир Козлов только диву даётся стремительности организаторов: «Хорошо бы иметь на руках разрешение о строительстве памятника или хотя бы запрос на землевладение». «Только позавчера узнал» о последней инициативе общественных организаций Александр Ерохин, заместитель главы администрации района. То есть согласований нет никаких и любой пьяный тракторист может «нечаянно» споткнуться

о беззащитную памятную плиту: «высота» находится на плоском месте.

Организаторам, конечно, не до этих «мелочей»: они спешат.

До марта чуть больше полугода, и закрепить инициативу – значит взять

на себя руководство всем празднованием будущего 60-летия Ржевской битвы. А это уже дата общегосударственная со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Но люди на митинге – патриоты, искренне погружённые в тему. Виталий Викторов – из деревни Коробово Глебовского сельского округа. Там, говорит, тоже лежат тысячи полторы наших солдат, только никто

о них не беспокоится. «Там был госпиталь, в ночь умирали по тридцать человек. Сейчас там больше двадцати тогдашних могил. И растёт лес. Лес срубят, сожгут – и снова будут гореть наши настрадавшиеся солдатики». Вадим Плющ сам входит в «Боевое братство», оно ведь объединяет ветеранов последних локальных войн и военных конфликтов. На Второй мировой воевал в 384-й дивизии его дед. Он-то и записал вместе со своим боевым товарищем вес боевой путь своего полка, день за днём. О своих боевых победах Вадим не рассказывает. Молчит и старший участковый ГУВД Шафеев, представившийся строго по-военному. Но майором он стал тоже после возвращения с войны, только было это совсем недавно…

Митинг удался, и победителей не судят. Но поздним вечером явно многовато водки и случайных людей из местных в ближайшем окружении организаторов. Присутствует и столичная пресса. Значит, наше предположение – столица репетирует общее руководство будущей круглой датой – не такое уж и бессмысленное.

 

Битва за мемориал

 

«О ситуации вокруг мемориала в Ржеве» - так озаглавлен пресс-релиз, распространённый пресс-центром областной администрации. История его получения достойна отдельного разговора.

Месяца за два до этого одна из редакций обратилась к заместителю губернатора Ольге Пищулиной с просьбой ознакомить с документами

по этой щекотливой теме. Цель – подготовка журналистского материала. Обычная формальность в пределах действия статьи 39 Закона о СМИ. Запрос – по желанию областной администрации – был письменным. Ничего необычного.

Возможные ответы в таких случаях тоже прописаны в Законе

о СМИ. Статья 39 предусматривает положительный ответ, статья 40 – отрицательный. В обоих случаях – в течение недели, с указанием лица, принявшего решение, а если решение отрицательное, то с объяснением причины.

Наш случай в это стандартное общение СМИ и власти почему-то

не вписался. И ответ – через два месяца, и имя отказавшего нам неизвестно, и документов мы не увидели. Неизвестны и причины отказа.

Остаётся только предположить: областную власть не устраивает общественный контроль за её решениями через СМИ, она сама предпочитает формировать общественное мнение. Напрямую.

Что ж, обратимся за неимением документов к тексту пресс-службы администрации области. Приведём его целиком:

О том, что мнение немецкой стороны в подходах к строительству Ржевского мемориала кардинально расходится с официальной точкой зрения администрации Тверской области, было открыто заявлено в начале августа прошлого (2001 – Т.М.) года во время визита в Ржев представительной немецкой делегации во главе с чрезвычайным и полномочным послом ФРГ в России Эрнстом-Йоргом фон Штудницем.

По мнению администрации области, свидетельством примирения, развития будущих дружеских и партнёрских связей между народами России и Германии должен стать символический парк Дружбы непосредственно в Ржеве. Символом же поклонения памяти немецких солдат, погибших на Ржевской земле, для их родственников вполне может служить одно из сохранившихся захоронений, расположенных в Ржевском районе. Немецкая сторона, а также муниципальные власти города Ржева настаивали на строительстве мемориального кладбища немецких солдат непосредственно в черте города.

Этот вариант неприемлем, прежде всего по морально-этическим соображениям. Много нареканий вызвал и предложенный немецкой стороной и местными властями проект мемориала.

11 октября прошлого года в администрации области под председательством заместителя губернатора О.И. Пищулиной прошло совещание по проблемам строительства мемориального комплекса в Ржеве. В работе совещания приняли участие начальник Управления по работе с общественными организациями и средствами массовой информации аппарата полномочного представителя президента РФ в Центральном федеральном округе Владимир Александров, представители военно-мемориального центра Министерства обороны России, ассоциации «Военные мемориалы».

В.А. Александров выразил одобрение позиции администрации Тверской области и сообщил, что в администрацию президента и аппарат Г.С. Полтавченко со всей России и республик бывшего СССР поступают массовые обращения ветеранов, родственников погибших под Ржевом воинов с требованиями воспрепятствовать строительству немецкого мемориального кладбища в Ржеве. Целесообразно рассмотреть вопрос о строительстве немецкого сборного кладбища на территории одного из ныне существующих захоронений немецких солдат в Ржевском районе, подчеркнул В.А. Александров. С целесообразностью обустройства мемориала на одном из существующих на территории Ржевского района кладбищ немецких солдат согласился и глава этого муниципального образования Виктор Стрекалов. В ходе совещания были отмечены существенные нарушения федерального законодательства местными властями города Ржева, которые принимали принципиальные решения о строительстве мемориала немецким солдатам без учёта общественного мнения и согласования с субъектом Федерации.

Администрации Ржева было предложено приостановить работы по строительству мемориального комплекса советским воинам. Предполагаемое место расположения этого комплекса выбрано искусственно, предлагаемый проект не прошёл необходимых согласований. Выработанные на совещании совместные предложения были направлены на рассмотрение в правительство Российской федерации.

Администрация области по предложению руководства Ржевского района полагает целесообразным выделить ассоциации «Военные мемориалы» по её ходатайству для строительства немецкого военного кладбища на выбор один из земельных участков, где ранее имелись немецкие захоронения времён Второй мировой войны, вблизи деревни Мясцово Парихинского сельского округа, деревни Воронцово Азаровского сельского округа, деревни Митьково Победовского сельского округа Ржевского района.

К сожалению, только два месяца назад ассоциация международного военного сотрудничества «Военные мемориалы», уполномоченная правительством РФ, обратилась с ходатайством для выделения участка под предполагаемое место захоронения в администрацию области.

Для мемориального кладбища советским воинам по согласованию с администрацией Ржевского района выбрано место в Кокошенском сельском округе около деревни Кокошено, у впадения реки Сишки в Волгу, на противоположном берегу от предлагаемого места под немецкое солдатское кладбище. Ведётся работа по поиску финансовых средств, выполнен эскизный проект, осуществляется разработка технического обоснования проекта советского мемориального кладбища.

Реализация этого проекта возможна только при условии выделения финансовых средств из федерального бюджета. В.И. Платов трижды обращался к председателю правительства РФ М. Касьянову с просьбой о выделении на строительство мемориального кладбища-некрополя советским воинам 20 миллионов рублей. Член Совета Федерации Федерального Собрания РФ от Законодательного Собрания Тверской области В.А. Петров в феврале нынешнего года направил аналогичное ходатайство министру финансов России А.Л. Кудрину. Однако на поручение правительства РФ от 9 апреля 2002 года был получен отрицательный ответ за подписью первого заместителя министра финансов РФ А.В. Улюкаева.

Обтекаемый текст вызывает множество вопросов.

Какие конкретно федеральные законы нарушили власти Ржева?

В чём конкретно они должны были согласовать своё решение с субъектом Федерации? Каких таких «необходимых согласований» не прошёл приостановленный во Ржеве проект, и с кем? И если всё это верно,

то почему областная власть позволила начать реализацию того проекта?

То есть, как я понимаю, позволила немецкой стороне потратить некоторую сумму в валюте. Будет ли она возвращена? Если да, то кем и в каком объёме?

С трудом верится, что ассоциация международного (!) военного сотрудничества «Военные мемориалы», собаку съевшая на подобных захоронениях, так непрофессионально сработала именно на тверской земле: ничегошеньки не продумала, заручилась поддержкой одного только ржевского мэра – и вперёд.

Ещё труднее поверить, что во всю эту авантюру ввязались законопослушные немцы. Посол Германии фон Штудниц на пресс-конференции для журналистов в августе прошлого года говорил нечто иное: международная правовая экспертиза проведена, деньги немецкой стороной выделены, а российской приняты – негоже останавливать уже запущенный проект только потому, что областная власть вдруг (!) вспомнила о «мнении ветеранов».

Посмотрим текст дальше. Подумать только, всего два месяца назад (!) «Военные мемориалы» запросили новое место захоронения. Приостанавливая в августе прошлого года уже начатые работы, администрация области и не подумала о поиске альтернативного участка. Хорошенькие партнёры в международном проекте!

Впрочем, теперь уже место выбрано и даже выполнен эскизный проект. Кем выполнен, по чьему заказу, когда и кем обсуждался? Работы, оказывается, вовсю идут, а документы по ним для средств массовой информации (!) – тайна за семью печатями.

Где бы конкретно ни находились захоронения немецких солдат, присутствие их всегда будет бередить раны уцелевших фронтовиков. Не только накануне трагической даты начала войны. Потому что, говоря официальным языком, немецкий военно-научный и военно-технический потенциал накануне войны превосходил наш в четыре раза. Потому что перед войной были репрессированы сорок тысяч офицеров всех степеней, что соответствует полной численности чехословацкой армии, от высшего командования до кашеваров. Потому что первыми звание гвардейских получили добровольческие пехотные дивизии из московского студенчества и профессуры. Вооружённые устаревшим оружием и без заградотрядов за спиной, это они в декабре 41-го остановили под Москвой отборные дивизии СС.

Те, чьим именем власть иногда прикрывается, знают это

не понаслышке. Это они воевали в целлулоидных изнутри «Валлентайнах» с бензиновыми двигателями под клятвы союзников об открытии второго фронта в 42-м. Это они содрогались от бешенства и бессилия, когда ухмыляющиеся арийские асы на бреющем полёте расстреливали беременных русских баб. И это они знают, что тогда, в 1941-м, под натиском коричневорубашечников не устояла бы ни одна западная страна.

Они устояли. В том числе подо Ржевом, когда к июлю 42-го вермахт потерял половину своих танков и около полутора тысяч самолётов – больше тридцати процентов от общего их количества. И они не понимают сегодня, почему солдатские письма с Восточного фронта, как русские, так и немецкие, тщательно охраняют архивы, а выход и без того немногих изданий на тему военного Ржева вызывает так много вопросов.

Тверская книга «Ржевская битва. Сражение за Полунино»,

по недосмотру профинансированная Игорем Ялышевым, вызвала к жизни инициативу читателей предложить переиздать её с отредактированным текстом. Особенно в той её части, где размещён перевод так называемых военных дневников (дневников боевых действий). Согласившись по нашей просьбе посмотреть их, преподаватель Тверского госуниверситета Сергей Гуков не оставил в тексте живого места от правок. Терминологических

и грамматических – не идеологических. И хотя безграмотный «подарок» ветеранам – не самый лучший подарок, на местном государственном телеканале об этой инициативе отказались даже упомянуть. Вот губернатор, мол, распорядится – тогда пожалуйста.

Прискорбно всё это, что тут ещё скажешь. Ничуть не меньше, чем лаконичная информация пресс-центра. Ни права на собственное мнение, как журналиста, так и читателя, ни настоящей заботы о состоянии патриотического воспитания во всём этом, кажется, не просматривается.

А мы-то думали, что лучше всего воспитывают правда и качество. Остаётся радоваться хотя бы возможности поклониться ветеранам Второй мировой, которая для них навсегда останется Великой Отечественной.

 

Слова твои – пустые обещанья?

 

Секретарь парторганизации коммунистов города Ржева Николай Кузнецов не получил ответа на свои вопросы. Два месяца назад

он подписал обращение к губернатору и председателю Законодательного Собрания с просьбой прокомментировать озвученное всеми тверскими СМИ заявление Платова: немецкое кладбище во Ржеве достраиваться

не будет.

Увы, в анналах канцелярии ЗС это обращение не сохранилось.

Не зафиксировано оно и среди жалоб. Двухмесячные депутатские каникулы едва ли достаточная причина для потери столь важного документа. А нет бумаги – стало быть, нет повода и к ответу.

Между тем 28 сентября 2002 года во Ржеве намечено открытие обоих кладбищ месте – как советских воинов, так и охраняемых милицией павших солдат вермахта.

Как же так, удивлялся в послании к высоким адресатам Николай Васильевич. Собраны тысячи подписей протеста ветеранов войны, есть протест прокуратуры. «Кто у нас на самом деле губернатор и председатель ЗС?» - так звучал финальный вопрос главного ржевского коммуниста.

Законный вопрос: позицию губернатора чаще, чем он сам, озвучивает пресс-центр его администрации. «Немецкого мемориала (выделено мной – Т.М.) в Ржеве не будет» - утверждал пресс-центр

со ссылкой на губернатора в газете «Ржевские вести» за 26 июня.

Позвольте, что это за словесная эквилибристика? Наш губернатор не знает, о чём идёт речь? Или готовит пути к отступлению – после того, как немецкое кладбище всё же построят? Возражал, мол, против мемориала – из-за кладбища голову на рельсы класть не стану. Или это происки многомудрых советников, которым что кладбище, что мемориал, что есть у Владимира Игнатьевича репутация, что нет её – всё одно.

Непрофессиональные «социологические опросы», проводимые ржевской прессой, косвенно говорят о том же: кто у нас губернатор.

22 августа, газета «Ржевская правда»: шесть мнений ржевитян по поводу немецкого кладбища. Пятеро – за, один – против, воздержавшихся нет. Нормальный обмен мнениями, ни к чему уже не обязывающий власть, когда советское кладбище построено не в последнюю очередь на деньги немцев и руками немецких юношей.

Совместный русско-немецкий молодёжный лагерь подо Ржевом мог бы быть отдельным аргументом в пользу приличной репутации областной власти. Его многолетнему руководителю Рольфц Фуртвенглеру, преподавателю физкультуры из города Гютерсло, немногим за шестьдесят. Внешне статен, в словах осторожен, предпочитает иметь дело

с официальными лицами: «Лично я думаю, что два одновременно построенных и открытых кладбища – идеальная возможность выразить волю к миру и желание примирения. Именно мы, не так сильно пострадавшие во время войны, должны осуществить эту идею».

Немецкая половина лагеря – это дюжина гимназистов и гимназисток, сам господин Фуртвенглер и его очаровательная супруга явно послевоенного года рождения. В лагере всё по-немецки продуманно и аккуратно.

На уровне, где принималось решение о строительстве кладбища, поведение немцев тоже не вызывает вопросов. Из немецких,

не переводившихся у нас источников нам известно, что около двух миллионов солдат нашли своё последнее пристанище на 724 кладбищах

в 43 странах мира. 392 из этих кладбищ находятся в Восточной Европе. Общая площадь, занятая ими, составляет более 600 гектаров. То есть Ржев в некотором смысле лишь очередной порядковый номер в планах западногерманского Союза по уходу за военными захоронениями.

Почему кладбище в городской черте хотели построить немцы –

об этом лучше спрашивать воевавших. В авторском предисловии к давно известной у нас книге Хорста Гроссманна «Ржев – краеугольный камень Восточного фронта» читаем: «…наш долг, всегда уважая, помнить великое множество безымянных людей, которые в мужественной борьбе за своё любимое отечество не боялись идти в бой и пожертвовать здоровьем

и жизнью». А вот последняя фраза этого, изданного в переводе

М. Кузьминой, труда: «Непобеждённым покинул немецкий солдат ржевское поле сражения». То есть в Сталинграде, надо думать, немецких кладбищ в черте города нет.

А вот передо мной сидят две ржевитянки. Лора Соболева – председатель объединённого совета ветеранов города – в Великой Отечественной не могла участвовать по малолетству. При этом убеждена, что за немецкое кладбище у нас выступают те, кто был в Германии, остальные – против: «Наши военнопленные, похороненные в Германии,

не принесли вреда местному населению. У нас, в отличие от этого, немцы издевались над мирным населением». Екатерина Гудина прошла всю войну медсестрой. Дошла до Берлина, лечила там раненых немцев: «В Польше во время войны ночью могли застрелить, в Германии мы жили

у хозяев нормально».

Каждый имеет право на собственное мнение – это аксиома. Естественно, мнение ветерана будет более жёстким, чем, к примеру, подростка. Но два момента в истории с немецким кладбищем всегда буду не к чести власти – как областной, так и ржевской.

Во-первых, о необходимости учёта общественного мнения заговорили только в ходе реализации проекта. Заговорили уже под давлением этого самого общественного мнения. То, что инициаторами выступили коммунисты, ничего не меняет: партия эта у нас не запрещена. Важно то, что сначала людей не спросили. А после того как в проект были вбуханы чужие деньги, возвращать которые у нас традиционно некому, вопрос о «референдуме» стал и вовсе походить на политический реверанс.

Во-вторых, ни власть областная, ни городская почему-то

не предъявили взволнованной общественности своего, международного

по сути, договора. Если международные договоры – прерогатива губернатора, а мэр коварно превысил свои полномочия, почему на свой электорат не попытался опереться Владимир Платов? И наоборот. Если

в договоре всё «тип-топ» и возможность подписания международных договоров заложена в Законе о самоуправлении, то почему этого не сделал Александр Харченко? Народ как терялся, так и теряется в догадках, активный ржевско-немецкий обмен журналистами и школьниками ясности не прибавляет.

И спорить, собственно, тоже больше не о чем. Проблема решена

на государственном олимпе, и каждый из нас поставлен перед фактом. Фактом открытия обоих кладбищ вместе. Теперь вопрос в другом. Если губернатор последовательно, как теперь уверяет, выступал против этого проекта, то как пить дать найдутся вандалы, что пойду громить немецкое кладбище как бы от имени поруганного закона. Тогда интересно, снимет ли губернатор милицейский «караул» после открытия кладбища. Снять значило бы согласиться публично, что его, губернаторского, голоса

в окончательном решении проблемы не приняли во внимание. Оставить значило бы разозлить пуще прежнего тех противников кладбища, что видели во Владимире Платове единомышленника. Ясно одно: наш губернатор оказался в интересном положении. Выйти из него 28 сентября явно не удастся. Послесловие (Денис Кузнецов):

20 сентября общенациональная газета «Известия» опубликовала статью «Тверской губернатор не хочет хоронить немецких солдат». Комментируя журналисту свою позицию, Владимир Платов назвал провокационными действия Народного союза Германии по перезахоронению останков. Процитируем губернатора: «Немцы считают, что они выиграли Ржевскую битву. Будут приезжать потомки солдат вермахта и станут говорить, что их предки одержали тут победу. Народный союз – провокаторы. Эта проблема не рассматривалась в рамках встречи двух президентов. Путин лишь сказал, что вопрос нужно решать в интересах обеих сторон».

Что ж, видимо, президент именно так и сказал своему германскому коллеге. Но весьма странно, что Владимир патов озвучил своё видение итогов российско-германского саммита только сейчас, а не две недели назад, после встречи с германским послом. Ещё более странно то, что пресс-релизы, выходившие из-под пера сотрудников пресс-службы администрации области, не содержали подробностей той встречи, а ограничивались очередным таранным слоганом - «губернатор вновь подтвердил свою позицию». Если бы тогда губернатор честно и откровенно рассказал обществу о встрече, пояснил как свою позицию, так и позицию немцев, если бы после показных объятий с Карлом-Вильгельмом Ланге прикормленные СМИ перестали называть кусок земли, огороженный забором, мемориалом, скандала с перезахоронением немцев, по всей видимости, можно было бы избежать. Но губернатор выбрал иной путь – путь конфликта, путь ввода общественности в заблуждение.

Что ж, на основании июньского распоряжения Платова о недопустимости строительства немецкого кладбища в черте Ржева областная прокуратура приостановила перезахоронение и потребовала у немцев выкопать уже погребённые останки. Как сообщил вчера «Вече Твери» Александр Семёнов, начальник отдела общего надзора областной прокуратуры, «подробности мы изложим позже. Сейчас есть распоряжение губернатора, и мы по нему работаем».

 

«Владимир Платов: Ржев достоин звания «Город-герой России»

 

3 марта общественность Тверской области отметила знаменательную дату – 60-летие освобождения города Ржева от немецко-фашистских захватчиков.

В течение полутора лет Ржев находился в центре жестоких, кровопролитных боёв. Имя этого небольшого города на Волге благодаря стихотворению Александра Твардовского стало символом мужества в одной из самых беспощадных битв второй мировой войны.

Войска Западного и Калининского фронтов провели на подступах к городу четыре стратегических и целую серию фронтовых наступательных операций, благодаря которым были сорваны планы гитлеровского командования по подготовке нового удара на Москву. Освобождение Ржева стало началом коренного перелома на главном – центральном направлении советско-германского фронта.

В канун освобождения Ржева губернатор тверской области Владимир Платов направил президенту Владимиру Путину специальное письмо, в котором ознакомил главу государства с исторической ролью Ржевской битвы, её влиянием на ход Великой Отечественной войны.

Владимир Платов напомнил, что в СССР в ознаменование заслуг в Великой Отечественной войне существовала хорошая практика присвоения городам звания «Город-герой». Было бы целесообразно вернуться к этому замечательному начинанию, подчеркнул в своём обращении к президенту РФ тверской губернатор.

«Прошу Вас, уважаемый Владимир Владимирович, выступить с законодательной инициативой перед Федеральным Собранием РФ об учреждении звания «Город-герой России». И первым присвоить это высокое звание городу Ржеву Тверской области», - говорится в обращении. Выступить с подобной инициативой Платова подвигли многочисленные обращения ветеранов войны, поступающие из регионов России и республик бывшего СССР. Под Ржевом получили боевое крещение и покрыли свои знамёна неувядаемой славой воинские части, сформированные в Сибири, Поволжье, на Урале.

Нет сомнения, что присвоение высокого звания «Город-герой» старинному русскому городу в центре России будет иметь большое историческое значение, послужит делу воспитания патриотизма и укрепления российской государственности.

Пресс-центр администрации Тверской области

6 марта 2003 года

 

Болезненная встреча

 

Через пятнадцать лет после Второй мировой войны в немецком городе Рурберге открывалось очередное братское кладбище. В земле покоилось более двух тысяч советских людей, погибших от непосильных принудительных работ. Министр внутренних дел земли Рейн – Северная Вестфалия, освящая кладбище, в частности, сказал: «Здесь встречаются Россия и Германия, и встреча эта болезненная». Десять лет назад здание

на входе на территорию кладбища было отмечено архитектурной премией Союза немецких архитекторов.

Ещё раньше, прямо во время войны, братское кладбище рядом

с лагерем военнопленных в Штукенброке вместило более двух миллионов погибших. В 60-е годы оно было реконструировано, и кладбищенская земля приняла ещё около тысячи советских солдат из разрозненных окрестных могил. Как символ страданий в плену и на войне вообще, страданий, сопоставимых с крестными, скульптор добавил в монолит

из рурского песчаника к группе крестов и красных звёзд… гвозди.

Такого рода аргументы в виде буклетов получали ветераны войны из Твери, приглашённые 23 июля 2004 года во Ржев по инициативе и за счёт Народного союза Германии по уходу за военными захоронениями. Были на встрече и посол Германии в России господин фон Плётц, и заместитель губернатора Тверской области Наталья Беленко. Поводом к встрече высоких лиц послужила приостановка захоронений останков немецких солдат на солдатском сборном кладбище во Ржеве.

Мнения ветеранов, как и следовало ожидать, не совпали ещё

до встречи с послом, слегка застрявшим в столичных пробках. Одни говорили о девятнадцати миллионах сожжённых, повешенных

и расстрелянных в ходе войны, вспоминали, как Жуков, войдя в Берлин, приказал недодавать своим солдатам, но кормить немецких женщин

и детей. Громить немецкое кладбище во Ржеве не призывали – пусть остаётся, но с тем, чтобы свозить на него кости со всей ржевской земли, оказались категорически не согласны. «Пусть они будут похоронены там, где их настигла земля, пусть она там им пухом и будет», - подытожил мнение этой группы Пётр Кожухов, председатель совета ветеранов города Твери. От имени 120 тысяч ветеранов он повторил свою позицию официально во время скромного обеда, организованного – стоит ли говорить? – всё той же немецкой стороной: «Нельзя издеваться над историей. Цели у войны были разные, с нашей стороны она была освободительной, и из отдавших в ней жизни 27 миллионов советских людей в боях полегло около девяти миллионов, остальные погибшие – мирные жители. Мы не за разжигание конфликта, мы за здравый смысл. Всё, что построено, пусть остаётся, но немцам не следует свозить на это кладбище останки из других могил».

Начальник совместного молодёжного лагеря подо Ржевом господин Фуртвенглер тоже не сторонник конфронтации. Он уважает мнение ветеранов, перенесших страдания, но уверен – 60 лет после войны достаточно убедительно продемонстрировали миролюбивые намерения бывших противников: «Моя семья тоже погибла. Но молодые люди

не обременены этой страшной памятью. Их совместная работа

в лагере – это работа, ведущая к нормализации отношений, в том числе со старшими поколениями».

Жан Кристоф Зикинг, один из 12 немецких ребят, приехавших

в лагерь: «Для меня общий труд в лагере – символ сотрудничества наших народов на благо мира». Учащийся гимназии № 10 Миша Милехин рассказывает, как трудно попасть в совместный лагерь – отбор проводится по результатам городской олимпиады по немецкому языку: «В лагере мы ухаживаем за кладбищами и очень стараемся: это наш вклад в мир между Германией и Россией. Естественно, я за официальное разрешение захоронений на немецком кладбище». Русских в лагере в этом (2004 – Т.М.) году 16 человек.

Главным открытием встречи стала подробная информация

о Народном союзе Германии по уходу за военными захоронениями.

До недавнего времени многим в Твери казалось, что эта въедливая организация для того только и создана, чтобы вбить клин между ветеранами Ржева (они в большинстве своём за полноценные немецкие захоронения) и их же коллегами из областного центра. Ан нет, союз существует ещё с Первой мировой войны, имеет представительства

в 43 странах мира, и сейчас на него трудятся уже более миллиона спонсоров в мире. Уход за военными могилами, встречи с ветеранами,

а также помощь родственникам погибших при посещении могил

на территории иностранных государств – основные направления деятельности этой организации.

Глава представительства союза в России Вольфганг Строек, выпускник академии имени Фрунзе (последнее звание – подполковник), рассказывает об этом хорошо поставленным голосом и на хорошем русском языке. Показывает слайды с изображением многих захоронений советских солдат на немецкой земле. Напоминает, что по случаю предстоящего празднования 60-летия Великой Победы наш президент пригласил канцлера Германии в Москву, и предложение было принято.

Дипломатичная немецкая сторона нашла удобную форму и для подачи предыстории двух кладбищ во Ржеве. Подтверждено всё теми же слайдами: строительство во Ржеве предполагалось по примеру двух кладбищ в Волгограде. Такова принципиальная концепция Народного союза Германии по уходу за военными захоронениями: воинам-победителям воздвигать достойный мемориал, немецким солдатам – простое солдатское кладбище. Похоже, противники захоронения взяли тайм-аут для осмысления ситуации, и Виктор Королёв из областного совета ветеранов счёл встречу полезной для всех сторон, но предложил продолжить болезненный разговор позднее – за «круглым столом»

и за пределами встречи-знакомства. Продолжить, как поняли присутствующие, с документами на руках, реанимирующими инициативу ржевского мэра, давшее в своё время соответствующее разрешение

на создание кладбища.

Позиция областной власти в этом вопросе известна: на советский мемориал выделено около десяти миллионов рублей из федерального

и областного бюджетов, а о финансовой стороне общения ржевского мэра с немецкой стороной структуре губернатора-де ничего не известно, в СМИ соответствующие отчёты не публиковались.

Итак, рукопашной не произошло. Участники совместного молодёжного лагеря не только пели на обоих языках, но и передали открытое письмо господину губернатору. Сопредседатель общества «Мемориал» Сергей Глушков произнёс тост «за честную память, то есть за окончание войны с мёртвым противником». Атаман Тверского казачьего общества Борис Горишный призвал быть милосердными к поверженным и прекратить войну с мёртвыми. Осведомлённые личности тут же меж собой прокомментировали: если казаки своё слово сказали, значит, кладбищу быть – не только как огороженному участку земли, но и как месту для более поздних захоронений. Казаки откликнулись на слова своего атамана весёлым и дружным «любо!».

 

«Многие остались в чужих могилах…»

 

Подготовка к 60-летию нашей победы во Второй мировой войне освежила некоторые проблемы на территории Тверской области.

Не решены они пока по разным причинам. Но 16 лет назад по всей стране началось контролируемое государством поисковое движение. На первые «вахты» приезжали немцы, чтобы самим позаботиться о найденных останках их воевавших соотечественников.

Давно известно, что «русских» или «немецких» траншей в чистом виде не бывает. В Германии опубликован дневник некоего Отто К., датированный осенью 1941 года и найденный совместными «вахтами» на зубцовских полях. Вот только пара абзацев из этой «энциклопедии»: «Несколько дней подряд наш батальон дрался за небольшую деревню. Результат: наша похоронная команда сделала в России ещё одно немецкое кладбище… Мы так завшивели, так обросли грязью, что описать невозможно. Где-то севернее не стихает грохот артиллерии. Впрочем, может, и стихает иногда, но в ушах всегда гудит, как гудело 20 дней… Четыре ночи мы работали на кладбище: рыли ходы сообщения, делали дзоты, блиндажи и огневые позиции для противотанковых пушек, зарывали в землю танки… Мы выбросили вон мертвецов и залезли в их могилы. И живём на могилах… Моё место у самого гроба… Был невероятно жестокий бой. Мы бежали с кладбища. Не все. Многие остались в чужих могилах…»

Такие оставшиеся в чужих могилах вояки числятся на родине

без вести пропавшими. В большинстве случаев поисковики находят

их вместе с сохранившимися медальонами. Сначала тешили себя надеждой, что сообщат в Германию, и дело с концом: откликнутся родственники, общественники, государство. Вместе с медальонами передавали необходимые сведения в немецкое посольство.

Реакция официальных властей удивила. Сначала из Германии присылали уточняющие данные: да, солдат такой-то пропал там-то

и там-то, родственники у него там-то и там-то, последний довоенный адрес такой-то. Потом информации стало меньше. Немецкое бюро по поискам захоронений, что в Берлине, стало посылать в Россию толк расшифровку медальонов: имярек, часть такая-то, пропал без вести там-то и там-то.

У поисковиков, привыкших к торжественному перезахоронению только советских солдат, это вызвало удивление.

Сейчас немецких солдат тоже перезахоранивают в братских могилах, и только тех из них, кто уже лежал на кладбище. Не тех, кто считается без вести пропавшим. То есть проблема последних остаётся открытой: что делать с их останками? В деревнях есть целые ямы, набитые ими. Людям это неприятно – такие стихийные воинские захоронения они просят перенести. В Калининском районе приходилось натыкаться на стихийные немецкие захоронения в центре гражданского кладбища при попытке вырыть могилы для односельчан. Стандартный сценарий – поисковики переносят чужие останки за территорию гражданского кладбища,

на следующий день там уже роются черные следопыты, и что с этим делать, не знает никто.

Ассоциация «Военные мемориалы» просит сообщать ей о таких захоронениях. Сообщают, получают подтверждение, только воз, как легко проверить, и ныне там – нередко в центре деревни. 7 декабря 1999 года письмом за номером 06-1320 «О поиске неучтённых военных захоронений в районе Андреаполя» ассоциация сделала попытку напомнить: постановлением правительства России № 1026 от 23.10.95 г. именно она уполномочена реализовывать межправительственные соглашения

о воинских захоронениях, именно ей Немецкий союз по уходу за военными могилами поручил забирать у поисковиков эксгумированные останки немецких военнослужащих для последующего захоронения

на сборном кладбище.

Просила выслать в её адрес информацию о местах обнаружения останков и обнаруженных при них личных знаках. Предлагала заполнить протоколы обследования захоронений по специальной форме

для последующей передачи немецкой стороне, а также протоколы эксгумации и схемы мест захоронений, информацию о количестве и месте нахождения обнаруженных останков немецких солдат. Ставила

в известность, что «не санкционированное ассоциацией «Военные мемориалы» вскрытие воинских захоронений и могил является незаконным. В соответствии с законодательством РФ предусмотрена уголовная ответственность за осквернение, разрушение и вскрытие воинских захоронений и отдельных могил. Директивным письмом МВД РФ ГУООП города Москвы от 21 января 1997 года № 12-158 местным властям субъектов РФ вменён в обязанность контроль за проведением несанкционированных поисков захоронений и сбора оружия, боеприпасов, наградных знаков, регалий и так далее».

Не вдаваясь в подробности, с каких это пор власти Москвы пишут директивные письма субъектам Федерации, просила не проводить

без согласования с ней новых вскрытий санитарных захоронений

или отдельных могил иностранцев. В случае обнаружения останков немецких солдат на боевых позициях при эксгумации советских военнослужащих просила хоронить их по возможности индивидуально, закладывая в пластиковые бутылки записки о времени и месте эксгумации и текстах личных знаков. Зачем? Для последующей передачи в Германию. Было готово даже к последующей оценке работ.

Чтобы понять, о каких затратах хотя бы времени идёт речь, посмотрим только один протокол – «О вскрытии захоронений без участия немецких специалистов, об установленных обстоятельствах, существующих находках, а также прочих данных с предложениями

о дальнейших действиях». Предлагается указать место захоронения, включая расстояния и направления, положение могилы на территории (лес, луг, поле, пашня, кладбище), вид захоронения (полевая, одиночная или общая могила). Перечислить найденные предметы, военные принадлежности, опознавательный знак с номером, а также личные вещи (часы, кольца, браслеты). Все без исключения предметы отправить в адрес ассоциации для установления личности бывшего солдата, а также для передачи личных вещей семье. Внимание, мародёры: другие предметы (кастрюли, сапоги, униформа и тому подобное), которые не могут служить для установления личности, немцев не интересуют. Стоит ли брать грех на душу, роясь в уже «отработанных» могилах?

Итак, что мы имеем? Узнать, немецкие или русские косточки подняты из могилы, можно только после того, как их полностью вытащишь: по атрибутике, по документам, по самим косточкам определять это мы пока не умеем. С точки зрения Уголовного кодекса и «старшего брата» - Москвы – именно эти действия можно считать незаконными. Статья 222 УК предусматривает приличные сроки за «незаконные приобретение, передачу, сбыт, хранение, перевозку или ношение огнестрельного оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств». К поисковикам это относится напрямую, тем более что налицо группа лиц, предварительный сговор, неоднократность… Парадоксально, но мародёр, копая в лесу, под действие этой статьи не подпадает: хранит он найденное не дома, оно просто валяется рядом с ним на полях или в лесу. Да и оружие, которое в данный момент не может выстрелить, стрелковым едва ли считается.

При прежнем губернаторе действовало так называемое постановление о мемориальных зонах. То есть существовал запрет даже

на лесоразработки, пока на площади предполагаемых лесоразработок

не поработают поисковики. С уходом Платова прекратилось и действие постановления. Сергей Титков, председатель правления военно-патриотического центра «Подвиг», то есть начальник трёх сотен поисковиков области, в недоумении: «16 октября 2003 года мне показали свежайший «документ» о приостановке действия губернаторского постановления. Подписи губернатора на нём не было. Печать одного

из отделов областной администрации, правда, была, но сам документ

с подписью никто нам не показал. Не потому ли, что в это время губернатор уже десять дней как был в отпуске?».

До известного международного скандала во Ржеве, когда Владимир Игнатьевич запретил хоронить на сборном немецком кладбище трупы, извлечённые из окрестных ям, ситуация казалась приобретающей цивилизованные черты. В Западнодвинском районе депутаты приняли решение № 105 от 5 ноября 1998 года о выделении на территории района земельного участка для захоронения останков воинов иностранных армий». Ссылаясь на постановление правительства РФ № 33 от 13 января 1995 года «О мерах по реализации межправительственных соглашений об обеспечении сохранности и порядка содержания российских (советских) воинских захоронений за рубежом и иностранных воинских захоронений в Российской Федерации», депутаты района выделяли на территории района земельный участок для захоронения останков воинов иностранных армий

в установленном порядке. Действует ли до сих пор это решение, подписанное главой администрации Смирновым? Едва ли. После вето бывшего губернатора на работу по немецким военнослужащим перестали действовать и инициативы районных администраций.

Обращение к Платову со стороны «Военных мемориалов» (письмо № 06/107 за 1996 год), надо полагать, осталось в силе и после новых губернаторских выборов – как основанное на межправительственных соглашениях России с Италией, Германией, Японией о статусе военных захоронений. Стороны-участницы обязались предоставлять друг другу «безвозмездно и на неограниченный срок» используемые под военные захоронения обеих сторон участки земли как место вечного покоя погибших в войне. Техническое осуществление задач, вытекающих

из этого соглашения для российской стороны, возложено в соответствии

с указанным постановлением правительства РФ № 1026 от 23 октября 1995 года на ассоциацию «Военные мемориалы». Другим постановлением правительства за № 33 от 13 января 1995 года органам исполнительной власти поручено определить и взять на учёт земельные участки

с иностранными воинскими захоронениями, обеспечить их предоставление в постоянное пользование уполномоченным на то правительством России организациям (в данном случае всё той же ассоциации «Военные мемориалы») с освобождением в установленном порядке от платы

за участки.

По данным ассоциации, на территории Тверской области выявлено 17 кладбищ военных и интернированных, а также 24 захоронения немецких военнослужащих, на которых погребено соответственно 2900

и около 9000 воинов. Предполагалось, что восстанавливать их,

да и устанавливать на них памятники будут местные строительные фирмы, а зарубежные партнёры через «Военные мемориалы» будут возмещать затраты. На такой же основе должна была проводиться работа и по уходу за захоронениями. Ассоциация просила губернатора принять необходимое постановление о мерах по реализации постановления правительства и ставила в зависимость от решения губернатора гарантии содержания, реконструкции и ухода за захоронениями советских солдат на территориях государств – участников межправительственного соглашения.

Господин Г. Кнабе, директор мемориала для жертв штази и СЕПГ

в Берлине, говоря о памятнике советскому солдату в Трептов-парке, озвучил в немецких СМИ то, что может стоять за этой осторожной формулировкой: «Теперь он поставлен снова, советский красноармеец

в Трептов-парке Берлина. Высотой 12 метров, с ребёнком на руках. Внизу золотом – цитаты диктатора Сталина. Созданный в 1949 году, памятник блестит как никогда раньше, потому что был санирован за 1,5 миллиона евро. Кое-кто удивлённо спрашивает, кто это, собственно, оплатил».

Оплатило это федеральное правительство. Оно опиралось

на германо-советский договор 1990 года. Но там написано и то, что русские памятники в Германии необходимо «уважать». Причём только те, что посвящены советским жертвам. Ничего, что оплачивало федеральное правительство память Сталина и Красную Армию. Даже в России пропагандистские коммунистические статуи убрали. Таким образом, этот документ представляет историю несколько односторонне. Солдаты были не только освободителями, но и принесли новую сталинскую диктатуру. Даже немецкие коммунисты были шокированы жестокостью красноармейцев: миллионы женщин подверглись тогда сексуальному надругательству, тысячи женщин – арестам или расстрелам. Даже подростки не были защищены от изнасилования или лагерей. Никто не может теперь принудить немцев к искажению истории.

Историю советской оккупации можно наблюдать где-нибудь

в другом месте, но не в бывшей тюрьме КГБ в Потсдаме. Там, где пытали бесчисленное количество людей (в том числе советских солдат), ничего

не осталось. После вывода Красной Армии здание полностью рухнуло.

Но никто не вытаскивал миллион евро, чтобы спасти его. Хотя это последняя сохранившаяся в оригинале советская тюрьма в Германии. Никто не высказывает претензий, когда ухаживают за могилами солдат, убитых немцами. Но необходима мера, а не отягощение правды. Во всяком случае, не за счёт жертв, которые до сих пор ждут памятника самим себе».

В разных областях России ситуация с перезахоронением солдат вермахта, считавшихся без вести пропавшими, неодинакова.

В Новороссийске, где проходила Кавказская операция, работают сами немцы. Кладут своих в отдельный контейнер, увозят в Германию. Какие именно организации этим заняты, нам узнать не удалось, несмотря

на подброшенные доброжелателями видеокассеты с записью сюжетов одного из телеканалов Германии. Новгородская область работала

с немцами напрямую, и теперь там не счесть немецких могил и памятных знаков. Есть мнение, что это уже попахивает пропагандой. Как бы то

ни было, но к ним в лагеря поисковиков приезжали представители Германии, выплачивали деньги за потраченный труд. Похожую ситуацию тверские поисковики наблюдали в Воронеже, где работали итальянцы. Безвозмездная работа поисковиков нашей области на руку только мародёрам. Дело доходило до анекдотов – звонили из районной администрации: «После вас там-то и там-то валяются кости».

В Тверь иногда приезжают представители Германии, которые хотели бы наладить работу по поиску своих без вест пропавших солдат. Последний раз это были медики из коммерческой структуры. Хотели восстановить у Бранденбургских ворот кусок Берлинской стены, в урнах вывезти отсюда кремированные здесь останки. Надеялись, государство позволит вмуровать эти урны в Берлинскую стену, устроив тем самым там памятник всем бессмысленным жертвам войны. Увы, но даже немцам

на родине не повезло: предполагаемое место Германия отвела

под мемориал жертвам холокоста.

Пока ситуация буксует, множатся слухи о том, что Германия не прочь сэкономить: стоит только пропавшему без вести перейти в разряд погибших, как его родственники вправе претендовать на немалую страховку.

Мы не вправе анализировать сплетни. Но вправе удивиться: после опубликованного в журнале «Штерн» солдатского дневника немало немцев хотело приехать, взглянуть на места, где в рёве рукопашных боёв, пугая детей и женщин, сталкивались не просто люди в разной униформе. Сталкивались идеологии. Послушаем ещё раз Сергея Титкова: «Помочь немецким родственникам пропавших без вести мы пока не можем. Сейчас в России даже на могилах советских солдат строятся коттеджи, перелопачиваются поля. Там же валяются кости. Это не христианское отношение, более того – кощунство. Со временем такое отношение

к чужим останкам порождает подобное отношение и к своим».

А сейфы тверских поисковиков продолжают пухнуть от новых документов. Их набралось уже больше тысячи, выявленных жертв гитлеровской пропаганды, сложивших здесь свои амбициозные головы. В последнее время поисковики перестали рассылать медальоны

по «дружественным» немецким или российским организациям. В офисе тоже не хранят: слишком много перекупщиков, желающих предложить свои посреднические услуги. Порознь каждого не обработаешь, только руководителей отрядов по области двадцать человек.

Упоминаемое межгосударственное соглашение в Твери никто

не видел. Но директор «Военных мемориалов» Василий Толочко объяснил, что, по утверждению Сергея Титкова, ещё два года назад Тверская область стояла в плане финансирования ассоциации. Запретная инициатива тогдашнего губернатора привела к тому, что деньги по контракту получены другими областями. Новая попытка перенаправить средства

в Тверь потребует новых сроков.

А Тверь распухает от информации. У нас только в центре города есть десяток ям, не вскрываемых только из опасения привлечь мародёров. Есть полная информация о местах в болотах, куда сразу после войны выбросили кости с кладбищ на площадях Ленина и Революции. Всё цело, это проверено поисковиками. Инициировать бы некоторую активность нового губернатора, и не пришлось бы краснеть перед ветеранами войны ближе

к круглой дате, для празднования которой администрация области готова раскошелиться.

 

В шесть часов вечера после войны

 

Последний вторник мая: немецкие солдаты во Ржеве благополучно захоронены, столичные телеканалы доложили миру о нашем восторжествовавшем наконец благоразумии, многолетние страсти понемногу улеглись.

Восьмая часть немецкого кладбища ещё долго будет зарастать травой после переноса туда из «временного хранилища» - попросту говоря сарая – останков 608 солдат. На плане кладбище разделено на шестнадцать «блоков» (ох уж эта терминология концлагерей), два из которых и были заполнены в мае. Карты оставшихся захоронений времён войны у немцев-ветеранов есть – значит ездить им сюда ещё долго, справляться

об актуальном состоянии кладбищ военного времени, где лежат «камрады», дружить с городской администрацией, надеяться…

А пока ржевский хор «сеньоров» - пожилых людей – радует ровесников города-побратима Гютерсло музыкальной классикой обеих стран, да за вечерним чаем бывшие противники постигают азы дипломатии. В начале июня мне довелось услышать и то и другое – впечатлений, не скрою, немало.

Ржевский школьный учитель – главный и весьма успешный посредник в давней дружбе городов-побратимов. Петь русскому человеку традиционно в радость петь на немецком языке – тоже вполне объяснимый кураж, но так откровенно и молодо наслаждаться, как это умеет делать профессиональный переводчик Галина Хмылкова (одна из двух в городе) – тоже участник хора, - под силу, поверьте, не каждому!

Человеческий фактор – штука вообще серьёзная. Единственный оставшийся в живых ветеран 11-й мотострелковой дивизии вермахта господин Адлер в прошлом году демонстративно отказался от поездки

во Ржев – из персонального протеста. Пока кости хоть и бывших врагов,

но всё-таки людей – в православной стране (!) валялись в сарае, пока тверские губернаторы один за другим игнорировали международное соглашение, подписанное президентом страны, участвовать в русских играх вокруг немецкого кладбища (построенного большей частью за счёт немцев же) он не хотел.

Теперь бывший пулемётчик Рудольф Адлер прилетел во Ржев после серьёзной операции, не успев ещё распрощаться с костылями. За общим чаем с русскими ветеранами войны, чьи лица знакомы нам по ржевским книгам последних лет, с руководителями городского совета ветеранов Ржева течёт неспешный разговор о житье-бытье на западе и в России:

не слишком ли обложило налогами новое правительство, исправно ли платят пенсию, хватает ли на жизнь.

Внешне обычные посиделки ровесников – ничего личного. Но за всем этим – активный поиск новых форм сотрудничества. Ольга Кузьмина собрала и издала песни военных лет (кто сказал, что надо бросить песни на войне?!) – как общеизвестные, так и знакомые только жителям Ржева. Возможно, в один из очередных визитов немецких ветеранов мы услышим что-нибудь из этого сборника уже в исполнении гостей – возможно, это будет Эрих Форнхольт, украсивший встречу своей виртуозной игрой

на губной гармошке, возможно почтенная Эрика Шёнинг, трогательно исполняющая соло немецкие народные песни. Как бы то ни было, а общие слёзы Ольги и Рудольфа, запечатлённые несколько лет назад на немецком солдатском кладбище, стали одной из лучших фотографий в новом, недавно изданном и увесистом фотоальбоме.

Продолжается поиск и на ниве возможного оформления немецкого кладбища. Профессиональный художник и архитектор Виктор Воецкий переехал во Ржев недавно и пока ещё мало известен и тверскому зрителю, и даже большинству ржевитян. В Уральске, где он жил раньше, им написано несколько картин для местного историко-краеведческого музея. Там же собран материал для серии портретов к истории пугачёвского бунта, выношена идея семейных портретов. Считать интерес художника

к собственным корням гипертрофированным было бы неверно. Большая часть ближайших предков живописца истреблена государством в первые же годы советской власти – дворянская, частично польская кровь считалась достаточным к тому основанием.

Возможно, скоро имя Воецкого появится – вместе с его работами – на персональной выставке художника в Твери. А пока проект некоего сооружения, обличающего агрессию, для немецкого кладбища уехал в Германию вместе с ветеранами. Похоже, ответа долго ждать не придётся: побратимские связи между Ржевом и Гютерсло созданы всерьёз и надолго, и общая забота о военных могилах бывших противников – их существенная часть.

 

Наш ли Ржев наконец?

 

Немецко-ржевские контакты, начатые лет 15 назад с письма одного из немецких ветеранов Второй мировой войны в адрес общественности Ржева, продолжают набирать обороты. В мае этого года, аккурат во время приезда немецкой делегации, рядом с советским и немецким солдатскими кладбищами во Ржеве, в Центре патриотического воспитания, открыта экспозиция Народного союза по уходу за военными захоронениями. Остальные мероприятия гостевой недели можно было бы назвать традиционными: посещение городского музея и музея в деревне Полунино – на знаменитой высоте 200, встреча со ржевскими ветеранами, возложение венков к обелиску, прием делегации мэром Ржева… Если бы не одно «но» - пара часов, проведенных в средней школе № 12.

Тем, что во Ржеве по-немецки говорит и поёт почти каждый школьник, давно уже никого не удивишь. За факультет иностранных языков в Тверском госуниверситете и музыкальное училище в областном центре тоже можно не волноваться: они не останутся невостребованными. Такова магия ежегодных встреч ржевитян со взрослыми жителями города-побратима Гютерсло, таков воспитательный эффект совместных летних молодежных лагерей отдыха (в этом году такой лагерь заработает

с 20 июля, и хотя бы за муниципальную территорию гостям платить

не придется).

Представьте себе стайку молодежи, одетой в народные славянские костюмы, сшитые собственными руками по случаю частых концертов

по всей России (возвращение с них со всевозможными дипломами становится приятной традицией). Таков фольклорный ансамбль «Родничок» - голосистого народца школьного возраста в нем, прямо скажем, немало, случаются и колоритные мужички и красны девицы дошкольного возраста. Но почти театральное действо, режиссером которого выступила учитель немецкого языка Наталья Росинская, приятно удивило и меня – зрителя, не склонного к излишнему умилению.

Встретили гостей хлебом-солью (!). На приличном немецком рассказали о себе даже те, для кого это второй иностранный язык. Совсем не короткие сценки – по-немецки. Песенки – само собой разумеется, тоже. Судя по кроссвордам, которые решались не сходу и не всеми, есть элементы импровизации. Всё динамично, интересно, по-честному. Дети

не робеют ни перед иностранцами (чего не скажешь о некоторых провинциальных барышнях), ни перед собственными учителями – их, более молодых последователей и учеников ушедших на пенсию Галины Хмылковой и Инны Дубовик, в зале тоже немало. На музыкальное сопровождение приглашена Алла Хейфец из Дома пионеров. Фильм

по летним впечатлениям из совместного лагеря, просто сочащийся счастьем молодежного отдыха, сделан тоже учителем – Николаем Громовым.

Не при деле остался пока учитель физкультуры Сергей Лебедев – дзюдоист, самбист, обладатель такой наружности, что хочется подтянуть собственный животик и выпрямить спинку: быть неспортивным здесь некрасиво, да и немодно. Среди немецких ветеранов войны тоже есть многоборец, доктор Клингбайль – ни офицером, ни солдатом он не был

ни дня, да и возрастом, кажется, заметно моложе. Можно предположить, что новым направлением немецко-ржевского сотрудничества со временем станет молодежный спорт.

В этой связи хочется вернуться к «проклятым вопросам», ответы

на которые не звучали ни разу за несколько лет этой удивительной дружбы. Дружбы, без иронии и кавычек, говорю совершенно серьезно.

Но каждому известно, что и эти приезды немцев во Ржев, и такие же традиционные, только осенние, визиты ржевской общественности

в Гютерсло оплачиваются из кассы Народного союза по уходу

за военными захоронениями. Общественной организации из Германии, существующей на народные пожертвования. Да и гуманитарная помощь немцев ржевитянам не ограничивается только медикаментами

и оборудованием для горбольницы да новым отделом иностранной литературы в городской библиотеке.

Потянет ли немецкая сторона новые возможные направления дружбы? Вот и известный музей в деревне Полунино - там самая крупная на территории Ржевского района братская могила – остановился в своем развитии, годами не может добиться статуса муниципального. Как был ничьим, так и остался. А создан ведь энтузиазмом односельчан –

в частности, ныне здравствующей (и, видимо, бедствующей) Зои Дмитриевны Образцовой. Что, тоже пускать шапку по кругу немецких гостей?

Надо сказать, что во мнении народном оценки этой дружбы достаточно противоречивые. Мне приходилось видеть и слышать людей, угнанных молодыми в Германию на принудительные работы и до сих пор утверждающих, что это были лучшие годы их жизни (не правда ли, прекрасная характеристика сталинского «порядка»?). Приходилось слышать и вопросы – как, например, случилось, что некоторые русские, весьма уважаемые активисты местного совета ветеранов, в списки гостящих по осени в Гютерсло не попадали ни разу, в то время как

о большинстве чиновников этого не скажешь. Не берусь быть арбитром:

к международной дружбе у обывателей обычно повышенный интерес.

Но факт остается фактом: на входящей в программу встреч пресс-конференции из областных СМИ не было ни одного человека, из местных – полтора (одна газета плюс радио). Что, даже ржевская общественность теряет к интерес к отношениям городов-побратимов? Или организаторы пресс-конференции так активно работали над программой, что о таком «пустяке» благополучно забыли? Вроде нет, рассказывали о Ржеве

с гордостью, как об образцовом городе: и дороги плохи только

за пределами города, и цыган - а значит и наркотиков - мало, и по улицам

в темноте можно гулять спокойненько (моя немолодая соседка по залу чуть не осталась без пальца, когда пробегающего мимо молодца заинтересовала её сумка)… А я –то грешным делом думала, что понятие «101-й километр» во Ржеве никто не отменял и что молодежный спорт

в последние десятилетия всегда привлекал внимание криминала. Везде

в России. Приятно слышать, что есть город - исключение из этого «правила» и что находится он именно в нашей области.

И вообще приятно. И за учительский триумф Натальи Росинской, и за раскованность и заинтересованность Ржевских школьников.

И за реальное, не показное понимание ветеранов: за одним столом

с бывшим немецким пулеметчиком – бывший партизан, потерявший на войне и четверых братьев, и отца: спокойный разговор двух настрадавшихся людей. А вот возможные «негативные последствия» ржевско-немецкой дружбы пусть просчитывают политические волкодавы, такая у них работа.

 

Ржевскую битву не вычеркнешь из истории

(подобие послесловия)

 

Все кривотолки, связанные со Ржевской битвой, имеют два источника: самое пошлое недомыслие и дрянной язык исторической науки, сформированный как средство скрыть истину в 20 веке, в эпоху диктатуры сволочи (выражение И. Солоневича). Советская государственная

и партийная элита действительно была сволочью и сумела инициировать создание особого – мазовскóго - языка истории: этот «язык» и созданная

на его основе система понятий должны были создать выгодную

для сволочи историю.

Времена изменились. Но язык истории остался как наследственное заболевание. Однако язык – это регулятор мышления. То есть дурной язык формирует дурное мышление, и, соответственно, наоборот.

Цель и смысл гуманитарных наук – массовая адаптация гуманитарного опыта, поэтому у них нет и не может быть особого языка науки. Это касается и военно-исторического описания, где изъясняются «военным» языком. Но служебный военный язык, в основном состоящий из технических терминов, предельно точен. Его рождение оплачено морями крови и океанами пота.

Хороший пример того, о чем мы здесь говорим, - фильм «Ржев. Неизвестная война Георгия Жукова», дебаты, вызванные этим фильмом,

и, в частности, апрельская статья И. Мангазеева «Бойни и мясорубки пусть останутся в прошлом». Мы уделим внимание шести утверждениям

из статьи И. Мангазеева и увидим, что наследственные болезни могут быть ещё и заразными.

Цитата: «Битва действительно широко не известна, потому что применительно к сражениям на Ржевской дуге термин «битва» введен в научный оборот лет десять назад. Авторы этого понятия - …Светлана Герасимова…и…Олег Кондратьев. Однако далеко не все ученое сообщество согласилось с новым определением. Концепция «Ржевской битвы» не получила поддержки у знатока военной истории… доктора военных наук Михаила Хетчикова…».

Начнем с того, что никто никуда ничего не вводил, а «научный оборот» и есть та самая «феня», которую придумали по спецзаказу сволочи и повторяют нынче лишь те, кому это по-прежнему выгодно.

Слова «бой», «сражение» и «битва» - это синонимы. Действующие военные используют как элемент служебного языка только слово «бой». У немцев примерно то же самое: слово «Schlacht», например, они применяют и к действиям группы армий, и к действиям отделения (у них это тоже Gruppe).

Но советские историки в ходе долгого сочинения истории ВОВ

и, главное, её особого языка бой иерархически поделили на собственно бой, сражение и битву. Иноязычный взгляд на дело (скажем, немецкий) значения не имел. Военно-энциклопедический словарь 1984 года (под ред. маршала Огаркова) иерархию «битва есть несколько сражений, а сражение есть несколько боёв» подает как нечто само собой разумеющееся («научный оборот»). То есть разница в масштабе, а общее - в том, что должно быть единство времени, пространства, замысла и цели.

Герасимова ничего нового не открыла. Она всего лишь обнаружила, что для всех немцев с самого начала, с 1942 года вся совокупность событий на пространстве с периметром Юхнов – Гжать (затем Вазуза) – Ржев – Оленино – Белый – Дорогобуж – Вязьма есть Schlacht um Rshew

с единством времени, пространства и цели. Обнаружилось также, что это мнение разделяет множество русских. Но при этом советская историография не рассматривала это как нечто общее и целое, то есть

не усматривает подо Ржевом битву.

Есть ещё немаловажный нюанс. Герасимова – женщина,

со специфическим женским опытом, мировосприятием и мышлением. Естественно, что для нее непонятны природа войны, природа, психология и технология боя. Поэтому ей не пришло в голову в отношении ржевских событий: 1) соотнести друг с другом взгляды на это главного командования вермахта и Красной Армии, 2) то, что участники

и инициаторы событий сами могли не понимать значения и содержания того, что они делают, 3) из-за чего подо Ржевом шли бои (мужчины знают, что это так, и понимают – почему), 4) благоразумно наплевать

на «научный оборот» и т. д.

И вот какое-то «учёное сообщество», доктора каких-то военных наук оказались не согласны с женщиной относительно существа стрельбы подо Ржевом! Да, надо стать доктором военных наук, то есть перестать быть мужчиной и солдатом, чтобы не увидеть в Ржевской стрельбе битву, то есть военное событие с очень большими жертвами, связанное в целое единством времени, содержания, смысла и цели.

Герасимова права, а «научное сообщество» может утереться. Для Хетчикова не было Ржевской битвы?! Она была для народов России, Германии, для тех, кто там сражался, для главного командования вермахта, для Гитлера и для всех, кто хоть что-то понимает в военном деле.

Цитата: «Пытаясь понять место так называемой Ржевской битвы в системе российских битв, Николай Сошин обращает внимание на то, что в результате Московской битвы был сохранен…, Ленинградская битва позволила…, Сталинградская битва сохранила…, в Курской битве обретена… В Ржевской битве ничего подобного нет».

Невыигранное наступление есть поражение. Эта аксиома стара, как сама война. В Ржевской битве победили немцы. Они оборонялись и сумели удержать то, что хотели удержать. В бою участников двое, и если инициативный, атакующий соперник не добился ожидаемого результата – значит, соперник оборонявшийся победил.

В статье Мангазеева уже нет традиционных глупостей о сковывающем значении ржевских боев. Зато хорошо видна характерная для советских историков манера дуть в ту сторону, куда повернулся начальственный флюгер. Ржевская битва оттого и не была официально произведена в битвы, что не только не достигла осознававшихся целей,

но и инициирована была обороняющейся стороной.

Ржевская дуга была ловушкой, капканом, и ВГК РККА 14 месяцев туда настойчиво лезло, губило там неимоверное множество людей

и техники. Это была оригинальная победа немецких генеральских мозгов, опиравшихся на мастерство немецкого солдата. Да, эта битва ничего

не «сохранила» и не «позволила». В СССР её помнили только те, кому нечего было стесняться и стыдиться, – красноармейцы и их родные.

Цитата: «Как правило, операции получают наименование по конечному пункту: Великолукская, Калининская, Торопецкая, Невельская…На западном фасе сражались… 41-я и 22-я армии. Это тоже не Ржев, а город Белый и райцентр Оленино».

«Тоже» относится к тому, что на Ржевской дуге штурмовали всё подряд. Очевидно, что смысл Ржевской битвы так и не был понят «ученым сообществом».

Для немцев вопросов не было и нет. Выражение «Schlacht um Rshew» относится ко всей системе боев на Ржевской дуге. Немцы знают, что именно Ржев был для обеих сторон «конечным пунктом». Независимо от того, за что дрались: за Белый или Оленино, за Юхнов или Карманово,

на Вазузе или Лучесе.

Тогда в СССР все большие операции шли прежде всего

за коммуникации – ширококолейные железнодорожные магистрали. Например, битва за Москву прежде всего была битвой за крупнейший в мире железнодорожный узел и велась как система боев за коммуникации

и транспортные узлы. Отстоять Москву и успешно под ней контратаковать удалось благодаря железным дорогам вокруг неё.

Как только наступавшая Красная Армия удалилась от своих транспортных артерий, пошли безуспешные атаки, окружение, поражения. Ржевскую битву никто не планировал и не назначал. Она началась сама,

и советские генералы либо не поняли, что участвовали в большой битве, либо предпочли этого не понимать.

Под Белым, Сычевкой, Оленином и Кармановом немцы защищали трассы Орша - Ленинград и Вязьма - Смоленск и не позволяли РККА использовать трассу Москва – Великие Луки. «Научное сообщество»

уж очень далеко от темы своих научных изысканий.

Цитата: «Герасимова полагает, что между Ржевской и Бородинской битвами нет большой разницы. Но события на Бородинском поле - не битва, а сражение».

Военные историки (!) на полном серьезе рассуждают о том, что между Ржевской и Бородинской битвами мало общего, потому что Бородинская битва была не битвой, а сражением! То есть там не бились,

а сражались… Истинно: язык – главный регулятор мышления. Именно поэтому приплетена история из октября 1941 г., когда подо Ржевом стреляли в контексте действительно другой битвы – операции «Тайфун», когда немцы рвались к Москве волжско-окским водоразделом.

Цитата: «Ржевом, видимо, пожертвовали. И Калинином тоже. Из каких соображений, до сих пор неясно». В качестве догадки приведена заведомая клевета Конева на Масленникова – о том, что его (Конева) подчиненный его не слушался, не атаковал на Калинин, но жаловался

на своего начальника Конева в ГКО Берии. «Соображения до сих пор неясны». Проясним.

Ржевом и Калинином никто не жертвовал: все соображения на этот счет вышибли немцы. Немцам нужна была железная дорога Рига – Москва (стратегически), а также ржевский и молодотудский аэродромы (оперативно). Они с трудом и с серьезными потерями оттеснили Масленникова к северу. А Калинин они взяли глубоким прорывом в тыл одного мотодивизиона. В Калинине они перерезали трассу Москва – Ленинград и тем на две трети лишили снабжения Северо-Западный фронт (Курочкин) и правофланговые армии Западного фронта (с 17 октября они составили Калининский фронт).

Масленников отошел на торжокско-селижаровскую линию

с тяжёлыми боями (см. ведомости потерь – и наших, и немецких), вынужденно и благоразумно. Вдруг появился обезумевший Конев – креатура Жукова, которого тот только что вынул из петли. Конев только что угробил девять своих армий и потерял лицо, честь, рассудок.

Он требовал от истрепанной 29 армии абсолютно невозможного – атаковать на восток, на Калинин…

Масленников поступил благоразумно – пожаловался на неадекватного Конева в ГКО. Он пожаловался Берии потому, что как пограничник недавно был его подчиненным и хорошо его знал. Надо сказать, живой Конев сильно непохож на его посмертный образ. Живой он гораздо менее симпатичен.

Масленников же (крайне редкий случай!) – толковый, хороший советский генерал. Поэтому и случилась эта стычка с Коневым. Вскоре, в январе 1942 года будет ещё одна. Масленников был решительно против того, чтобы загонять 39 армию в тот мешок, в котором она в июле погибнет. Во всех случаях Масленников был прав. Поэтому и был оклеветан и забыт. Он не один такой.

Итоговая фраза: «Почему же серьезные люди, ученые и исследователи, произвольно обобщая, называют сражения на Ржевско-Вяземском плацдарме бессмысленной бойней и мясорубкой?.. Миллион погибших воинов…это много или мало?»

«Произвольно обобщая» может означать только то, что Мангазеев уверен: обобщать можно только с разрешения начальства, то есть «непроизвольно». Мы, однако, произвольно обобщим и ответим.

Война вообще бессмысленна. Но она неизбежна, потому что историей движут лишь бессознательные, однородные устремления.

Вне воли людей находятся и главные военные события. Выражение «бессмысленная бойня» в нашем случае указывает на уверенность в том, что битвы происходят по воле начальников. Те, кто так считает, не являются ни учеными, ни исследователями. А миллион – это много.

 

совместно с Николаем Беловым

 

Мистический "перстень чести"

(ещё раз о войне)

(«Тверская газета», 17 февраля 2006 г.)

 

По случаю 60-летия Курской битвы случилось в небольшой компании проехать по местам боев, объединенных названием Курская дуга. Заглядывали и в местные музеи. И в каждом находили какую-нибудь важную "мелочь" с точки зрения подзабытой нами, детьми ветеранов, истории Второй мировой.

В поселке Поныри Курской области, известном своим танковым сражением с участием армии Ротмистрова, в витрине лежала новёхонькая тактическая карта нашей территории. Место изготовления - Германия, год 1938-й, язык - немецкий. Неплохой аргумент для бывших солдат вермахта, пытающихся уверить нас, что Гитлеру-де просто ничего не оставалось делать, кроме как опередить Сталина в нанесении первого удара.

Прохоровка под Белгородом оказалась тоже поселком, хотя

и побольше, и почище. Здесь по полям крупнейшего в истории войн танкового сражения даже электричка делает несколько остановок.

Но музей, хотя и просторный, - прямо в поселке, довольно далеко

от знаменитой звонницы работы Клыкова, построенный к 50-летию Победы.

Одна из витрин этого музея показалась нам особенно интересной. Среди посуды тончайшего немецкого фарфора - для офицеров в боевых условиях! - лежал отобранный у "сверхчеловеков" тонюсенький словарик самиздатовского вида. Всего на пару сотен слов, такие спешно в начале войны вручались солдатам, отправляемым на восточные территории, - вдруг славянский абориген не поймет повеления господина в немецкой униформе. Фразами типа "Матка, яйки!" общение, как известно,

не ограничивалось. А рядышком, среди трофейных наград, лежал новёхонький серебряный перстень с оскалом изображенной на нем мёртвой головы. Дивизия СС "Мёртвая голова" немало «погеройствовала» здесь среди мирного населения. "Архивы до сих пор страшно разбирать, - признался заместитель директора музея Валентин Замулин. - Зато и немцы сюда не едут. Знают: обрабатывать им здесь некого".

Невежество, как известно, не аргумент, вернулись - ринулись

в библиотеки. Но то ли книжки попались не те, то ли действительно наши издания это упустили, только информацию об этой нестандартной награде нашли только у бывших "камрадов". История этой награды, придуманной магистром Гиммлером лично, оказалась увесистой, недаром в Германии её переиздавали несколько раз. В наши руки попал экземпляр автора Клауса Пацваля, и каждый, кому знакомы политические и военные "загогулины" предвоенных десятилетий, обязательно увидит их в приказах Гиммлера.

Итак, заинтересовавший нас перстень был утвержден ещё в 1933 году, официально просуществовал 12 лет и мыслился как "знак особой верности фюреру и его мировоззрению". Первым же приказом рейхсфюрер повелевал присвоить награду всем членам СС по 3000-й номер включительно. Носить её предписывалось на безымянном пальце левой руки. Давать сообщения в газетах как о самой награде, так

и о награждении Гиммлер категорически запретил.

Но человек слаб, и информация о существовании необычного знака отличия в прессу все-таки просочилась. Последовал очередной запрет

на сообщения в газетах. Заодно перечислялись и те, кто лишался права ношения перстня: имевшие дисциплинарные взыскания и находившиеся под судом СС. Все выбывшие из СС (в том числе и те, что уходили

с почестями), а также пониженные в чине или арестованные должны были вернуть перстни "во владение рейхсфюрера". Требование передавать "мёртвые головы" в бюро по персоналу СС относилось и к руководству вермахта, и к военврачам лазаретов, находящихся на территории Германии.

Непреднамеренная утрата перстня давали право на повторное вручение, достаточно было короткого сообщения об обстоятельствах утраты. На внутренней стороне перстня была выгравирована дата последнего вручения, свидетельства о получении становились именными.

Примечательно требование о возврате перстней умерших эсэсовцев. Гиммлер объяснял это новое требование "как воспоминание о каждом конкретном члене СС". Подделка перстней запрещалась, эксклюзивное производство взяла на себя мюнхенская фирма К. Гара.

1 августа 1939 года Гиммлер подписал новый тайный приказ

с дополнениями к прежним предписаниям. Круг награждаемых снова расширился. Теперь это были все члены СС с порядковыми номерами

по 10000 включительно и каждый эсэсовец - обладатель почетного золотого партийного значка. Обладатели Железного Креста и Рыцарского Креста к нему автоматически становились и обладателями перстня СС "Мёртвая голова". Под повторное вручение подпадали все фюреры СС, проживавшие в Судетах и вступившие в СС непосредственно после включения Судетской области в состав рейха, то есть не позднее

31 декабря 1938 года.

В 1940 году, когда в Европе вовсю бушевала мировая война, каждому обладателю перстня было ещё раз приказано "беречь его во избежание попадания в чужие руки". Список награждаемых расширился представителями СС в скандинавских странах.

В ноябре 1943 года Гиммлер потребовал изготовления перстней

в более высоком, чем раньше, количестве. А 11 сентября 1944 года -

по случаю приближения конца - напротив, издал распоряжение

о приостановке вручения перстней. Представления на вручение больше

не принимались. Так как фирма К. Гара уже получила заказ на очередную партию перстней и они находились в стадии изготовления, предписывалось довести процесс изготовления до конца. 1 января 1945 года был подписан даже "рабочий отчёт", содержащий указание

на ежегодное количество врученных перстней: общее их количество составило с 1936 по 1944 год 14752 экземпляра.

На начало 1945 года из уже изготовленных 2431 перстней 64% были возвращены в бюро по персоналу СС. Из 183 перстней пропавших

без вести 5 штук (4%) непонятно как, но тоже были возвращены!

В 236 случаях (10%) расследование установило, что перстни потеряны. Важной частью отчёта являлось количество получивших перстни.

С учётом того, что в отчете отсутствовали сведения за первые 2 года,

а некоторое количество перстней находилось ещё в процессе изготовления, общее число предположительно равнялось 17 тысячам.

На свидетельствах о награждении (а их было несколько вариантов)

в подписи "рейсхфюрер СС" обе заглавные буквы выполнялись в виде рун.

Гиммлеру вообще удалось окружить мистикой свою масонскую награду,

в которой он видел "национал-социалистический орден нордически настроенных мужчин". Проект был разработан бригаденфюрером СС Карлом Марией Вилигутом (вступил в СС под именем Вайстхор), жившим в Мюнхене и известным как "исследователь древней истории и готов". Средневековый замок близ Падерборна в Вестфалии Вевельсбург был оборудован магистром Гиммлером для церемоний СС.

В конце войны, как утверждает Пацваль со ссылкой на свидетельства очевидцев, американские солдаты разворовали пару сотен перстней, состоявших из чистого серебра. При ширине 7 мм и внутреннем диаметре 20 мм вес каждого из них составлял 11,5 г.

Исследователь заметил некоторые различия, например, треугольные зубы на одном перстне и четырехугольные - на другом. Это значит, что штампов было несколько. Сколько - не знает никто, зато точно известно, что толкования рун дословно взяты из книги Гвидо фон Листа "Тайна рун", вышедшей в 1908 г.

Символ "Мёртвая голова" носили на своих меховых шапках ещё

в XVI веке - сначала венгерские, потом польские и позднее прусские всадники. С начала XIX века до начала XX века носили его и немецкие гусары-кавалеристы, тоже на меховых головных уборах. И только потом его взяли на вооружение отряды СС, созданные в качестве отрядов охраны НСДАП.

Толкование символа "мёртвая голова" - знак безусловного послушания с готовностью пожертвовать жизнью. Равносторонний треугольник острым углом вверх рядом со скалящимся черепом - символ прошлого, настоящего, будущего. Предлагаемое толкование: смерть - только путь к возрождению, символ непрекращающегося развития.

Двойное С (СС) известно нам несколько больше. Это символ руны солнца - приветствие и боевой клич предков. Толкуется как победа духа созидания.

Наконец, свастика - солнечное колесо кельтов - это благословение на процветание рода. Человек есть одно целое с Богом и вечностью, гласит толкование.

Солдаты вермахта, "осчастливившие" нас информацией о награде, могут быть довольны: сами они так и остались рабами идеологии. Только вот нас это новое знание не обрадовало. В СС ведь принимались только добровольцы, причем без малейших физических изъянов. Молодчику

с запломбированным зубом, к примеру, указывали на дверь. Детина

в новенькой хрустящей коже, вооруженный "идеологией вечности"

и документами на вымышленное имя, - таких вояк не сотрешь даже

из слабеющей памяти наших родителей.

 

Женщина из учебника истории

 

Раиса Филипповна Васильева – пенсионерка, каких тысячи: в меру поругивает правительство («Мы на страну всю жизнь пахали, а теперь «шикуем» на две тыщи в месяц»), в меру страдает от высокой квартплаты («Могла бы иметь льготы как инвалид, но инвалидность надо оформить, ехать для этого в химинститут – не ближний свет, а транспорт местная администрация не предлагает»).

А было время – руками Раисы Филипповны делалась история. Недаром её портрет так лихо вписался в школьный учебник тридцатилетней давности – как иллюстрация к главе «На пути

к коммунизму».

Путь этот начался для Раисы рано: ей было тринадцать, когда Вторая мировая перевалила и через наши границы. Девчонок направили

на сельхозработы. Пришлось собирать и лён, и хлеб после жатвы, и клевер – всё на босых израненных стеблями ногах, а спать, как и взрослым, удавалось не больше трёх часов. Братишка в неполных одиннадцать лет сел работать на тракторе, будущий муж – её ровесник – в это время работал на военном заводе в Тобольске, вытачивал мины. Чтобы достать до станка, мальчишке приходилось взбираться на ящики.

В одной из комнат родительского дома Раисы в Кушалине осенью 1941 года стало некуда ступить от беженцев, в другой определили

на постой одиннадцать солдат. «Для солдат просто бросали солому на пол. Хлеба давали меньше буханки на семью. Несёшь – голодные мальчишки-солдаты провожают его взглядом. Приходилось делиться: у нас хоть картошка в подвале, а у них ничего. На картошку мать выменяла для меня и шинель у пленного немца. Перешила – отправила в школу. А там на меня стали плеваться, пришлось выбросить и дрожать от холода».

Разрушенному войной народному хозяйству тоже понадобились проворные руки Раисы. Мыловаренному заводу нужен был торф, не отца же с отнявшимися после войны ногами туда посылать. Двое братьев родителей погибли на фронте. Один дядя Раисы вернулся из концлагеря, но с нарушенной от бесконечных побоев психикой, и прожил совсем недолго. Семья другого дяди разделила в Ленинграде судьбу блокадных смертников. Матери Раисы пришлось работать в прямом смысле за троих, чтобы одной накормить троих детей.

Потом у повзрослевшей Раисы были годы работы на «Химволокне», прославившие её в ученике истории, звание ударника коммунистического труда и медаль ветерана труда. Был переезд в Чуприяновку, из которой теперь не доедешь даже до доктора. Была нелепая смерть единственного сына: просто местная «скорая» не ехала слишком долго. Здесь же осталась его могила, покинуть которую даже для немолодой и больной уже женщины – всё равно что предать родную кровь.

Тинейджеры из местной школы изнывают от безделья между окончательным загаживанием улиц, на которых и так не встретишь

ни одной урны, матерными анекдотами и «чисткой» соседских почтовых ящиков. Раису Васильевну не зовут на открытые уроки мужества: она-де не ветеран войны. А как хотелось бы, чтобы в школьном музее рано или поздно (лучше бы пораньше: через пару лет Раисе Васильевне «стукнет» восемьдесят) нашёлся уголок и для таких вот скромных строителей несостоявшегося коммунизма: возможно, без их надрыва военного лихолетья чистили бы сейчас соседские подростки сапоги у холёных господ арийцев.

Мир разрушенных храмов

 

Глядит икона из угла,

Которого давно уж нету.

 

Владимир Соколов

 

Молится кто-то, а кто-то вбивает

В мёрзлую землю осиновый кол.

 

Светлана Кекова

 

Расстрел при отсутствии доказательств вины

 

«Верхневолжье православное», № 1 (61), январь 2007 г.

 

1 декабря 1934 года в России, истерзанной борьбой советской власти против собственного народа, случилось очередное печальное по своим последствиям событие. Вышло Постановление ЦИК и СНК СССР

«О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик». Изменения касались расследования и рассмотрения

в судах дел о террористических организациях и терактах против работников советской власти. Новые требования были и неоправданно жестоки, и ничего общего не имели с презумпцией невиновности. Заключались они в следующем:

1. Следствие по указанным делам заканчивать в срок не более

10 дней (курсив здесь и далее мой. - Т.М.).

2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки

до рассмотрения дела в суде.

3. Дела слушать без участия сторон.

4. Кассационного обжалования приговоров и подачи ходатайств

о помиловании не допускать.

5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговора.

Жестокость эта удивит только тех, кто до сих пор считает разговоры о чудовищных политических репрессиях советского времени выдумкой недавних «демократов» - в их понимании, естественно, в кавычках.

В сборнике документов «Возвращение к правде» (Тверь,1995 г., архивный отдел администрации Тверской области и Тверской центр документации новейшей истории) есть несколько убедительных страниц.

Начнём с фрагмента отчёта уполномоченного по духовенству Губчека товарища Виноградова: ещё 5 мая 1921 года в Твери закрыт Всероссийский съезд кружков христианской молодёжи. По делу задержано 46 человек, 7 из них приговорены к пребыванию в концлагерях. В частности, к трём годам концлагерей приговорён Иван Проханов, получивший богословское образование за границей, и «благовестник» Иван Беляев.

Дальше – больше. В декабре 1930 года у группы священнослужителей при аресте изъято стихотворение «Доля средняка». Вот опубликованный фрагмент из него:

 

Очень сильно ненавидит кулаков совет,

А у нас по району кулаков и нет.

Ведь не купишь же на рынке этих кулаков,

Значит власть берёт в работу снова средняков.

Рой канавы, правь дороги, починяй мосты,

А на выборы в советы – кандидат не ты.

Группа бедных всё уладит, подберёт своих,

Одному чего не справить, выберут двоих.

 

Что заставляет нас сейчас всматриваться в те судьбы и то время, обобщённо называемое теперь 1937 годом, и когда закончился этот затянувшийся год?

Вот выписка из протокола постановления тройки УНКВД по Калининской области о расстреле архиепископа Фаддея (И.В. Успенского) 29 декабря 1937 года:

 

«Дело № 134604 отд. УББ УНКВД по обвинению Успенского Ивана Васильевича (Фаддея) 1872 года рождения, уроженца села Наруксово, бывшего Лукьяновского уезда Горьковского края, прож. г. Калинин, сын священника, сан архиепископа, один из 11 заместителей патриаршего престола, быв. архиерей по Калининской области, осужден органами ВЧК в 1921 году к высылке из УССР, в 1923 году постановлением коллегии ОГПУ был выслан в ссылку на 1 год в Усть-Сысольск Коми области. Обвиняется в том, что являясь руководителем контрреволюционной церковно-фашистской организации в г. Кашине (участники которой в числе 50 человек приговорены к высшей мере наказания), давал задания участникам на организацию и насаждение к/р церковно-монархических групп и повстанческих ячеек по Карельскому национальному округу через своего посланца Орлова Митрофана, осужденного к ВМН – расстрелу, осуществлял руководство по сбору средств на построение нелегального монастыря и руководил организацией систематической агитации.

Постановили: Успенского И.В. (Фаддея) – расстрелять».

 

Тут же – выписка из акта о приведении в исполнение постановления тройки УНКВД по Калининской области о расстреле И.В. Успенского (Фаддея):

 

«Постановлением тройки УНКВД по Калининской области

от 29 декабря месяца 1937 года о расстреле Успенского Ивана Васильевича, 1872 года рождения, приведено в исполнение 31/XII месяца 1937 года 1 час.

Начальник 8 отдела УГБ и УНКВД КО

Нач-к АХО УНКВД КО

Нач-к внутренней тюрьмы».

 

В это трудно поверить, но фамилии исполнителей при публикации документа опущены. Да и само дело № 134604 находится в Тверском центре документации новейшей истории на такой длительной обработке, что получить его для ознакомления в ближайшие годы не представляется возможным. Что ж, воспользуемся другими опубликованными страницами, тем более что сборник подобных документов так, кажется,

и остался единственной данью более активному прошлому десятилетию.

Архимандрит Стефан (Светозаров Леонид Михайлович) – родился

в 1890 году в семье дворянина, окончил естественно-историческое отделение физико-математического факультета Петербургского университета. Четыре года провёл на фронтах и в окопах Первой мировой войны, награждён орденом святого Станислава. В годы гражданской войны служил в армии Врангеля, с войсками которого эмигрировал в 1920 году. В 1930 году окончил Парижский Богословский Православный институт и пострижен в малую схиму. В 1939 году на общем собрании благочинных – представителей русских и французских приходов, подчинявшихся непосредственно Московской патриархии, избран

на должность благочинного русских и французских приходов Русской Церкви во Франции. В 1945 году в качестве представителя Православной церкви встречался в Париже с Молотовым, после чего решился

на получение гражданства СССР и возвращение на Родину. В 1947 году вернулся, был настоятелем прихода в Осташкове. Однако после перевода священником в церковь Белая троица города Калинина столкнулся

не только с реальной советской действительностью, но и со служителями культа, которые по своим взглядам и поведению не соответствовали церковному назначению. Именно в этот момент он и допустил ряд «антисоветских высказываний», ставших поводом для его ареста. 16 марта 1953 года арестован вместе со священником Арсением (Булыгиным Петром Фёдоровичем), и ещё семью пожилыми женщинами, прислуживавшими в церкви. Все они по приговору Калининского областного суда 22 июня 1953 года, то есть уже после смерти Сталина, были признаны виновными в том, что в 1948-1953 годах состояли

в контрреволюционной организации, которая проводила «антисоветскую агитацию и распространение среди верующих литературы контрреволюционного религиозно-монархического содержания».

На основании ч.II ст. 58-10 и ст.58-11 УК РСФСР, с учётом Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 года «Об отмене смертной казни», священник Арсений приговорён к 25 годам лишения свободы в исправительно-трудовом лагере с конфискацией всего имущества и поражению в правах сроком на 5 лет. Кроме того, признан виновным в том, что, будучи офицером армии Врангеля и эмигрировав

за границу, вступил в антисоветскую организацию и проводил враждебную деятельность против советского государства.

Только через четыре с половиной года - по протесту Генерального прокурора СССР - приговор Калининского областного суда отменён пленумом Верховного суда за отсутствием состава преступления (выпустили на свободу). Но в промежутке определением судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 20 июля 1953 года приговор в части осуждения его по ст. 58-4 отменён. Постановлением от 12 ноября 1955 года Президиум Верховного суда РСФСР (по протесту заместителя прокурора РСФСР) исключил из приговора обвинение

по ст. 58-11, а наказание снизил до 10 лет лишения свободы.

Из копии постановления № 08/251 с-57 пленума Верховного суда СССР от 12 декабря 1957 года:

 

«Из дела видно, что все обвиняемые были арестованы при отсутствии каких-либо доказательств, подтверждающих их антисоветскую деятельность, все они виновными себя не признали. Следствие по делу проводилось с нарушением процессуальных норм, обвиняемые допрашивались много раз по одним и тем же вопросам,

по два раза в сутки. Длительность этих допросов составляла 5-10 часов. Светозаров допрашивался свыше 40 раз и признал себя виновным только на 16-м допросе, то есть спустя 20 дней после ареста.

В процессе предварительного расследования допрошено в качестве свидетелей 43 человека, в суд же вызваны всего 6 свидетелей, из которых только двое подтвердили факт антисоветских суждений. Экспертиза произведена с нарушением установленных правил. Из протоколов обыска видно, что указанная в них литература издана в период 1870-1912 годов и является литературой религиозного содержания. Таким образом, все указанные лица осуждены фактически за религиозную деятельность, которая не давала основания для применения ст. 58-10 УК РСФСР».

 

Другое, более мягкое время? Или православные не смирились

и после десятилетий гонений? Смотрим стенограмму V пленума Калининского обкома ВКП(б) 16-17 января 1950 г.: «Совершенно неблагополучно положение в области с антирелигиозной пропагандой… Активность церковников проявляется в настойчивых ходатайствах об открытии церквей. За 1949 год просили открыть дополнительно

к 94 действующим ещё 148 церквей… В Осташковском районе активно действует группа евангелистов в 60 человек, которая 2 раза в неделю собирает большое количество населения, призывая его не посещать общественные места и собрания, созываемые органами Советской власти, призывает молодёжь не служить в Советской Армии и не брать оружия!

В результате влияния церковников большая часть молодёжи Осташковского кожевенного завода посещает церковь… В Весьегонском районе церковники летом 1949 года организовали коллективное крещение молодёжи… Что мы противопоставляем усилению деятельности церковников? У лекторов обкома и Калининского горкома ВКП(б) нет

ни одной лекции на антирелигиозную тему. Из 546 действительных членов областного отделения общества по распространению научных

и политических знаний только двое имеют подобные темы».

Закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» был принят только 18 октября 1991 года – в то время, которое «иваны, не помнящие родства» теперь так яростно поносят везде, включая СМИ православного направления. Вчитаемся хотя бы в пару его статей:

«Ст. 3: Подлежат реабилитации лица, которые по политическим мотивам были… подвергнуты уголовным репрессиям по решению органов ВЧК, ГПУ-ОГПУ, УНКВД-НКВД, МГБ, МВД, «особых совещаний», «двоек», «троек»…

Ст. 5: Признаются не содержащими общественной опасности антисоветская агитация и пропаганда, нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви, посягательство на личность

и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов…».

31 декабря, в день расстрела репрессированного (и позднее канонизированного) архиепископа Фаддея, во всех православных храмах России празднуется память священномученика Фаддея, истинного патриота России. Чего не скажешь об агрессивных призывателях нового Сталина на русские – и без того многострадальные – головы.

 

Антиутопия Михаила Козырева

«Тверская жизнь», 16 ноября 2004 г.

 

Я не знаю, каким был вид из окна саратовской тюрьмы, где в сорок втором после очередного «допроса» скончался наш земляк Михаил Козырев. Точная дата его смерти неизвестна. Но родился он в сезон осенних дождей в Лихославле сто два года назад. Сейчас его книги

в очередной раз кажутся написанными только вчера, и приятно осознавать, что хотя бы слушателям авторского курса по литературному краеведению на филфаке университета это имя знакомо.

Реальное училище в Твери и Петроградский политехнический, казалось бы, не предвещали поворота на неблагодарную стезю литературной сатиры. Правда, с детства выпрыгивали из-под пёрышка весёлые стихи, с семнадцати лет их печатали газеты и журналы, но кто

не балуется этим в молодости?! И если в начале двадцатых Михаил Яковлевич окончательно перешёл на прозу, виной этому популярный в то время журнал «Крокодил» да корпоративное издательство писателей «Никитинские субботники», в котором не единожды отметились Белый, Бабель, Пастернак, Булгаков. А также Пильняк, искоренённый вместе

с «пильняковщиной» расстрелом в конце тридцатых. А также Замятин, расстрела избежавший, да ведь и вернувшийся к нам печатным словом давно ли?

Когда печатать перестали, Козырев не мог не понимать, что это надолго. И хотя литературная подёнщина давала возможность существовать, от бдительного ока людей в штатском ускользнуть

не удалось. В сорок первом сатирик был арестован – как оказалось,

в Москве. И только в девяностые годы теперь уже прошлого столетия, после реабилитации, впервые увидело свет его «Пятое путешествие Гулливера», подготовленное к печати ещё в 1936 году.

Эта книга, подсказывает автор, «содержит рассказ о том, как

из-за невоздержанности языка, потеряв милость императора, Гулливер признан был несуществующим». Получив в наследство имение, рассказчик находит там рукопись капитана Гулливера. Ускользнув из-под носа полицейских на воздушном шаре, путешественник потерпел кораблекрушение и оказался в Юбераллии, «в лучшей из стран мира»

и при этом вовсе не Германии, уточняет писатель.

Что он увидел? Голос крови взамен законов и совесть вместо полиции. «Прислушиваясь к голосу своей совести, каждый подданный прекрасно знал, когда надо платить налоги и в каком размере, как охранять порядок на улицах, когда надо вступать в ряды армии и сколько времени там оставаться, когда и как провинившемуся следует явиться на суд». Преступники порют розгами сами себя: палачу надо платить, а так и лучше и дешевле. Никто не молит императора о прощении. Лишь изредка сознание тяжести вины заставляет преступника просить об усилении тяжести наказания. Император самолично судит своих подданных, нередко присуждая их «к самоубийству посредством лишения головы». И титул императора – «отец солнца, царь луны, зажигатель звёзд, спаситель всех птиц, зверей и китов» - не оставляет сомнений в том, что император одолел дьявола. Если, конечно, понимать под дьяволом наклонность

к мудрствованиям и неверие в авторитет.

Чудесное зеркало, в котором все молоды, красивы, богаты – а других зеркал в Юбераллии нет. Одни мысли, одни чувства, одни суждения

у подданных великого государства: «дебатировалось только два вопроса: какие юбки должны носить женщины и в каком порядке подавать кушанья за обедом». Отсутствие политики и, следовательно, газет временное ограничение женщин в правах (но лишь до тех пор, пока у них не вырастет борода). Военные третируют штатских. Узнаваемые картины режима «отца народов». Было бы наивно рассчитывать на дальнейшую жизнь, выпустив из-под пера такой текст!

Сейчас о переиздании книг М. Козырева, о полноценном возврате читателям его имени думают прежде всего родственники. Очередной парадокс страны, в которой «свинине предпочитают варёную картошку,

а дворцам землянки. Если бы правительство вздумало внедрить в нравы низших сословий привычку к обильной пище, тёплой одежде

и просторным квартирам, то неминуемо вспыхнула бы революция».

Формулы, по которым мысль заполняет собой слово, пока

не придуманы. И слава Богу. Значит, можно смиренно напрашиваться

в очередь на диалог с земляком, страдая лишь оттого, что короткой она

не будет. В областной библиотеке есть только обязательный экземпляр его «Гулливера».

 

Побрататься с Братском

 

Второе пришествие бытия обрушилось осенью на областную

и университетскую библиотеки Твери. Правда, в кавычках: так называется один из сборников поэта Владимира Монахова из Братска, подарившего свои книги тверским читателям. По общему мнению братчан, общаться с которыми мне удалось, увы, лишь неполную неделю, В. Монахов – наиболее сильный из современных поэтов города. Издал уже дюжину поэтических сборничков, увлекается хокку

и верлибром (отмечен – вместе с нашим земляком Николаем Капитановым - в паре выпусков обширной Антологии российского верлибра), вхож во многие редакции столичных журналов, причём

в некоторые из них – в качестве члена редколлегии.

 

Век двадцатый истлел –

У виска лишь звенит тишина.

Вечность снова заводит

Восходно-закатное время.

Как поэту жилось

В непрошедшие времена,

Помнит только одно

Нерожденное поколение.

Мы не знали друг друга,

Но мною ты будешь воспет,

Потому что вливал

В нашу пропасть стихами надежду.

И душой прикормил

Беспощадно красивую смерть,

Что умело скрывалась

Невестою в белых одеждах.

Век двадцатый замешан

На поте любви и войны.

Сколько вас, нерожденных,

Ушло в поминальную Лету!

Жизнь, сыгравшая смерть

На подмостках прогнившей страны,

Поместилась в слезах

Не познавшего роли поэта.

Век двадцатый истлел,

У виска лишь звенит тишина.

Вечность снова заводит

Восходно-закатное время.

Как живется, поэт,

В непрошедшие времена,

Знает только моё

Нерожденное поколение.

 

Увлекающейся натурой считают братчане и Максима Орлова. Преподает в вузе, участвует в городских турнирах по шахматам, играет на баяне, печатается в серьезных региональных изданиях (в частности, в журнале «Сибирь» - вместе с живым классиком Валентином Распутиным). Некоторые стихи М. Орлова положены на музыку, в том числе тверским композитором В. Ивановым. М. Орлов несколько лет посещает поэтический клуб «Откровение», автор нескольких изданных на родине и в Твери сборников.

 

Мы однокашников зовём по именам,

без должностей, без отчеств, без фамилий.

Неважно, что полвека будет нам

и годы нас давно посеребрили.

У многих уже внуки – школяры,

но мы всё те же – Лены, Гены, Вали…

Нас позабыли школьные дворы,

но мы их вспоминать не перестали.

Мы не забудем яблоневый сад,

наш стадион, и тополей прохладу,

и школьного буфета лимонад,

и юношей мужающих браваду,

и фартуки взрослеющих девиц,

что ослепляли дивной белизною,

и взгляды из-под трепетных ресниц,

что так нас будоражили весною.

Не холят, не лелеют нас года…

Сентиментальным стал я, извините…

Друзей зовем по отчеству тогда,

когда читаем надпись

на граните.

Но истинная легенда Братска, конечно же, библиофил Виктор Сербский. Трудно рассказать о его судьбе сильнее, чем он сам сделал это в книге «Заросли судьбы» (Иркутск, издатель Сапронов, 2003г.).

 

Мои деды – Тигран Асатурович Захарьян,

Жертва армянского геноцида,

И Наум Соломонович Сербский,

Жертва еврейского погрома –

Не дожили до всенародной мясорубки,

В числе жертв которой

Их дети – мои родители,

Величаемые ныне

Жертвами политических репрессий.

Я – дитя этих жертв,

И мои дети и внуки –

Жертвы геноцида духовного…

Где тот провидец, который скажет,

Когда кончатся жертвы?..

Смогут ли дышать свободно

Ваши прапраправнуки,

Если они родятся?

 

Изданная тиражом всего 1000 экземпляров (это отнюдь не упрёк издателю), небольшая эта книжка в состоянии поспорить с любой из изданных, но, увы, не так уж и востребованных молодыми поколениями книг памяти.

 

Мы вновь встретились с тобой,

Мама,

Пятнадцатого сентября

Девяносто второго

В братском отделении МБР

(Бывших ВЧК-ГПУ-НКВД-МГБ-КГБ),

Где мне выдали твою фотографию

Из дела № Р-37297.

На одной карточке профиль и фас,

Номер 576, дата съемки – 20/II 29г.,

Искажённые фамилия и отчество

(Имя – Евгения – впечатано без ошибки).

Тебя еще не допрашивали,

Нет «постановления

Об избрании меры пресечения»,

Но тебя уже объявили преступницей,

Изъяли кошелёк, в котором

«Денег 7 рублей 27 копеек»

И вещи: «4 шт. головных шпилек».

Это твоя первая фотография

В Бутырской тюрьме.

Необычная причёска (отобрали шпильки)

Только подчеркивает красоту лица,

Внутренняя одухотворенность,

Мягкий, но решительный взгляд:

За убеждения – хоть на эшафот.

Эшафот пришел в тридцать седьмом на Колыме,

Но перед расстрелом не фотографировали –

Эту процедуру к тому времени

Уже считали излишней.

Может быть, твой последний отпечаток

Закрепился в глазах убийц?

Мне кажется, что ты, как живая,

Смотришь на меня из стеклянных глаз

Этих персональных пенсионеров.

 

Бездомное дитя репрессий, Виктор Соломонович не только вырастил троих собственных детей, но и собрал великолепную коллекцию книг - с несколькими тысячами авторских автографов,

с редкими экземплярами, отсутствующими даже в знаменитой «Ленинке». Кроме того, он подарил своему городу уникальную библиотеку поэзии на русском языке, всего 32000 книг. Под эту библиотеку (на двери – табличка «Народная поэтическая библиотека Виктора Сербского»), где Виктор Сербский зачислен в штат директором, администрация Братска выделила четырехкомнатную квартиру. Теперь сюда едут со всей России. Здесь пишутся диссертации – литературного материала хватит на десятки. Здесь школьники – под хитрую игру чиновников от образования в «правильные» и «неправильные» учебники – могут узнать настоящую правду об истории своей страны. Разумеется, если они до этого доросли. Здесь можно найти издания правозащитных организаций, которые отыщешь не в каждой областной библиотеке.

Но есть и поводы к огорчению. После тяжелого инсульта, от которого Виктор Соломонович еще не оправился, работа по общению

с читателями автоматически легла на плечи членов семьи (работающей - в 75 лет! - супруги и работающей же дочери). Не отсюда ли некая невостребованность библиотечных залов в рабочие дни? Проведя только одну ночь на гостевом диванчике в библиотеке, я, например, не могла оторваться от четырехтомника «Антологии самиздата» - а сколько похожих томов не тронуто вполне современными братчанами

из соседних домов!

Современный житель Братска чаще всего самодостаточен. Немудрено: чистый молодой город без, увы, привычного тверскому уху мата – ни бомжей, ни явной безработицы. Качеству дорог от центра города к неблизким окраинам не позавидует разве что житель столицы. Внушительная Братская ГЭС, дающая жителям электроэнергию

по смехотворной цене – 40 копеек за киловатт. В сфере образования предложение способно насытить любой местный спрос на него. Но тут же - алюминиевый завод-гигант, где новые технологии всего лишь снижают, как пишут в местных изданиях, выбросы вредных веществ, лесопромышленный комплекс, смог от которого нередко висит

над прохладными водами Братского моря, заполненные братчанами клиники в Иркутске - областном центре, оправданная нервозность военкомов из-за некомплектов болезненных новобранцев… Всё, как

и у нас, где и хвастать-то нечем (не недородами же обширных брошенных земель без малейших признаков чернозёма).

Но человек – хитрая бестия. Знай себе наслаждается, где бы

ни жил, самим фактом своего существования да пишет стихи, причем нередко хорошие. Ну что ж, спасибо, братчане, мы одной крови.

 

Мир разрушенных храмов

 

Если кому-то из вас вдруг приспичит поехать в деревню Диево

в Рамешковском районе, советую провести небольшую профилактику

для нервишек.

Автобус туда ходит всего четыре раза в неделю. И подадут непременно такой, мест в котором меньше, чем продано в кассе. Неполную сотню километров вас будут везти зигзагами и почти три часа, причём количество народу в дороге утроится.

Но после тряски по грунтовке возникает долгожданный финиш,

и перед вами оказывается остов некогда красивого храма. XIX век, начало. Наверху, среди укоренившихся берёзок и клёнов, ещё не рассыпавшаяся ротонда, один из приделов вычищен явно недавно. Порядок царит

и вокруг, только порядок этот кажется странным: остатки крыши могут рухнуть в любой момент.

Как говорят местные, деревню их назвали в честь некого Диева –

то ли генерала, то ли помещика, но человека явно состоятельного, оказывавшего благодеяния местным карелам. Поговаривают, что церковь построили не без его участия и что в склепе под церковью он похоронен. Вроде бы там находили фрагменты парадного мундира. Увы, теперь место предполагаемого склепа засыпано мусором, собранным во время традиционного весеннего субботника: местная администрация каждую весну бросает клич привести в порядок и прилегающее к разрушенной церкви кладбище, и по возможности саму церковь. Добровольцы находятся.

Нам с этими добровольцами явно не повезло. Главный закопёрщик Игорь Бычков оказался в отъезде.

Иерею Владимиру Шувалову не даёт опустить руки, наверное, только вера. Это понимаешь, видя его приходской храм в деревне Буйлово, разрушенный чуточку меньше, чем церковь в Диеве. Но в Диеве нет прихода, а здесь перед службой коптит печурка, тщетно пытаясь сопротивляться непогоде и холоду стен. Храм восстанавливается уже десять лет, и страшно представить, в каком виде его получил священник. Две другие церкви, летняя и зимняя, в деревне Кузнецово, километрах

в двадцати пяти от Буйлова, по состоянию тоже сопоставимы с диевской. Внутри хозяйничают вороны. Какой-то умник раздолбил даже закладной камень, на котором ещё читается дата – 1812 год. Гордый год для россиян без исторического склероза. На местном кладбище отец Владимир показывает ухоженные могилы: здесь, говорит, собрались представители четырёх русских родов – Голенищевых-Кутузовых, Глинки, Долгоруких. Народ в Кузнецове отзывчивый, помощь в восстановлении храма предложили сразу и многие. Да ведь и труд предстоит необъятный.

Итак, в Диеве местный священник храму не хозяин. Но другой хозяин наверняка существует, и хорошо бы узнать, есть ли у храма вообще шансы на восстановление. Или это давно списанный аварийный объект, подходить к которому давно пора запретить под угрозой его обрушения. Или он ни в каких – ни государственных, ни епархиальных – списках

не значится. И что тогда: нет храма – нет проблемы? Пусть себе гибнет

и дальше перед глазами и современников, и потомков? И пока батюшка – всё в одни руки! – делает запросы о Диеве-человеке в архивы, пусть «умники» уничтожат последнее? Тот же склеп, если это действительно он.

Хотелось бы верить в лучшее. И в то, что получат местные подсказку от какого-нибудь областного специалиста. И в то, что найдутся необходимые деньги на восстановление храмов, иначе быть отцу Владимиру долгожителем поневоле. Но больше всего в то, что фамилия Диева в названии облагодетельствованной им деревни перестанет быть лишь одной из версий. Что Диев получит наконец заслуженную память потомков и достойное место упокоения вместо замусоренного этими же «благодарными потомками» склепа.

 

Пустынь не значит пустыня

(Тверские губернские известия, 26.06.-2.07. 2002 г.)

 

Николо-Теребенский мужской монастырь в Максатихинском районе, почти на границе с Лесным, достоин особых слов.

Места здесь глухие: не перевелись ни медведи, ни любители поживиться за счёт «ничейных» лесных богатств. «Слава труду» назывался колхоз, что был здесь когда-то. Теперь местные жители бросают,

а в лучшем случае продают за бесценок родительские дома и отправляются на поиски лучшей доли куда-нибудь подальше. В соседнем совхозе «Труженик» место нашлось не каждому.

Но история этих мест началась не вчера. Уже в XII веке здесь был большой укреплённый город. На берегу озера и теперь видны остатки городового вала. Романтики поговаривают о тверском Китеже. У деревни Фомино наши предки устилали костями места побоищ с Батыем. Когда-то до самой Мологи раскидывалась ярмарка, и на сотнях лошадей увозили

с неё десятки пудов серебра, вырученные за проданные товары. Русь Новгородская называлось то время.

А сейчас в здешних местах открыто хозяйничают чёрные следопыты. Один из свежих раскопов виден с дороги и выполнен явно не новичками. Невольно задаёмся вопросом: куда смотрит власть?

Рассказывают, что шесть веков назад боярин Лагутков положил фамильную ценность – икону святителя Николая – в основание храма. Икона исчезла, но вскоре объявилась в другом месте. Там и построили храм, вокруг которого вырос потом монастырь. А икона Николая Чудотворца спасла от моровой язвы целый Бежецк. Благодарные потомки и теперь проводят с ней крестные ходы. Ближайший состоится 13 июля.

Чудеса продолжаются здесь и поныне. В храме Николая Угодника

за неделю обновились фрески работы Венецианова и Сороки. Становится ярче и роспись на колокольне.

В меру сил трудится небольшой приход. Стены у монастыря могучие: недаром во время войны здесь хранили архив Калининского фронта. Реставрация сложная. В монастырском комплексе – редкая даже для такого ансамбля подземная церковь. Рабочих рук явно не хватает,

да и с деньгами туговато. Всех желающих потрудиться отец Геннадий приглашает приехать. Конечно, предварительно о своём желании нужно сообщить. Адрес несложен: Максатихинский район, посёлок Слободка. Автобусы и попутки пока ещё ходят. Губернатор Владимир платов оценил усилия прихода, подписав благодарственную грамоту. Власти обещают построить и дорогу к храму.

Отец Геннадий пишет статьи по местной археологии, намерен организовать иконописную мастерскую (иконописцы, отзовитесь!), трудится над завершением церкви Параскевы Пятницы. Церковка крошечная и внутри больше похожа на сельскую избу, зато с алтарём

и непогасшими свечками люпинов вокруг.

Мы уезжали под вечер. Позади – пятичасовая служба, радушно-строгая монастырская трапеза, высокий, но сильный голос батюшки. Небогатый монастырь без монахов. Это старинный уголок тверской православной России, имя которому Николо-Теребенская пустынь.

 

Пастырь или гражданин?

 

Центр духовной жизни Твери заметно смещается к посёлку Сахарово. С поистине православным терпением здесь восстанавливается храм Иосифа Волоцкого. В день памяти святого в нём проведёт праздничную службу архиепископ владыка Виктор. А в будни своими надеждами на будущее храма с вами поделится хрупкая прихожанка-штукатур по имени Надежда.

Время в посёлке медлительно, как на любой окраине. Тем заметнее для всех разнонаправленная активность отца Геннадия. Всего три года назад стал он настоятелем храма. Теперь вместе с французской внучкой Иосифа Гурко ищет останки её знаменитого деда. Ищет, чтобы достойно похоронить в его родовой усыпальнице: негоже герою Отечества быть брошенным в канаву, даже в разгул исторических красных страстей. Естественно и прочно налажены связи с Болгарией – там Гурко чтят как героя-освободителя.

Летний фестиваль духовно-патриотической песни – тоже детище тридцатипятилетнего батюшки. В организационной и финансовой поддержке не отказала даже городская администрация, обычно жалующаяся на нехватку средств – неважно, на зрелища или хлеб.

В последнее время отец Геннадий захвачен (не скажешь же

о священнике «одержим») двумя новыми идеями: внести посильный вклад в канонизацию Александра Второго и всячески способствовать освобождению названий городских улиц от имён террористов. Расплодившихся, кстати сказать, именно при этом царе-реформаторе.

Популярность обеих идей легко проверить среди молодёжи. И хотя соцопрос этот вряд ли научен, кое-что удаётся суммировать.

Об отмене крепостного права известно из школьных учебников истории. О других реформах великого Александра мы вспоминаем несколько реже. А жаль. Рекламируемое Солженицыным земство – аналог нынешнего самоуправления – из времени его правления. Гласность бюджета и народные училища – за казённый счёт. Бесплатное лечение для крестьян (малоимущих, говоря современным языком, и к тому же основных кормильцев нации). Серьёзнейшая судебная реформа

с равенством всех перед судом и гласностью судопроизводства

в результате. Частичная замена наказаний розгами отсидкой в тюрьме.

Для женщин – полная отмена телесных наказаний. Как и теперь, чудовищная разрозненность общества. Митрополит Филарет, например, настаивал на сохранении «варварских истязаний», удивляя атеистически настроенных врачей столь откровенным вызовом Священному Писанию.

Что ещё? Порядок в армии – тоже результат нововведения. Учреждены военные округа, сокращены сроки мобилизации. Воинская повинность стала обязательной для всех сословий. Армия практически полностью перевооружена. В результате – победа над непокорными горцами именно тогда, когда против России грозила ополчиться вся Европа… История – это всегда параллели.

Специфическая «благодарность» подданных не заставила себя ждать. Покушение Каракозова, выстрел Березовского, циничный нечаевский «Катехизис революционера», пришедшийся по вкусу только Кобе. Наконец, ровно 120 лет назад – смерть от рук Желябова и Перовской, публично казнённых за это нам в назидание.

Вопросы канонизации решаются не на уличных «референдумах». Дело это глубоко внутреннее, церковное. Шутки наших «продвинутых» современников («Николай Второй курил – и канонизирован. Почему бы не канонизировать царя, имевшего любовницу?») услышаны не будут. Но тема терроризма…

Даже бабули во дворах уже неделю спорят, откуда и когда ждать новых цинковых гробов. Студенты спорят о том же… и о названиях тверских улиц в придачу. Вспоминают «заслуги» Халтурина, самая громкая из которых – взрыв Зимнего. Убиты гражданские лица, обычная дворцовая прислуга. Должны ли слуги отвечать за правление государя?

Рассказывают, как появилось в Твери гордое название Беляковский переулок. Как мелкий чин Беляков по пьяному куражу оскорбил офицера, за что, собственно, и пострадал. Но «наших бьют!» сделало своё дело, переведя заурядного дебошира в ранг мученика за идею.

Мы с достоинством чистим каблуками улицы, сохранившие все эти имена. Пробные полшага с переименованием города – не столько собственная инициатива, сколько примазанность к общероссийской – давно уже позади. Да и тогда, помнится, разговоры о финансовых «издержках» затмевали все прочие доводы. Или пытались прикрыть подозрения, что на улицах имени желябова-перовской-халтурина хорошо растётся только павликам морозовым.

Мы изменились вместе со временем. К лучшему ли, вопрос риторический. Второй подобный шаг потребовал бы нового усилия.

И всё-таки жалко, что имена наших улиц, названных в честь террористов, беспокоят не государство – человека, в силу своей принадлежности

к церкви от него отделённого. Возможно, обеспокоят и нас – несколько позже и через пастырские проповеди. Пока же приходится констатировать, что правый фланг общественной активности у нас уже занят. Тишайшим пастырем со скромным местом во внутрицерковной иерархии. Пастырем, не переставшим быть гражданином.

 

Владимир Платов в сонме бежецких святых

 

Москвич Геннадий Иванов, родившийся в Бежецке, выпустил книгу очерков «Знаменитые и известные бежечане». В двух частях, тиражом

в полторы тысячи экземпляров, оба выпуска обильно снабжены фотографиями – как местными, так и авторскими. Что нам известно

об авторе? Выпускник Литературного института имени А.М. Горького,

1-й секретарь правления Союза писателей России. Казалось бы, вопросы

к содержанию этого солидного труда должны быть сняты заранее.

Откроем первый выпуск – имён, прославивших Россию монархическую. Влиятельный граф при дворе трёх императоров Аракчеев. Автор рассматривает его личность под иным углом зрения, чем Пушкин

в известной эпиграмме. Участник нескольких войн Батюшков, чьё влияние на русскую поэзию продолжается уже целых два века. Поэт и издатель Пушкина Плетнёв. Ученик Венецианова и Брюллова Тыранов. Места, где стоял дом Тырановых, бежецкие краеведы не знают. Виртуоз-балалаечник, создатель оркестра народных инструментов Андреев.

Революция не уменьшила масштаба известности некоторых земляков. Лауреат Сталинских премий Шишков, памятник которому открыт в Бежецке. Родившийся в Кронштадте, расстрелянный за недоносительство георгиевский кавалер и поэт Гумилёв. Автор воспроизводит обложку состряпанного чекистами «дела» Гумилёва – фамилия на ней написана с орфографической ошибкой. Ахматова, приехавшая в имение Слепнёво под Бежецком из Парижа, вкусившая мировой славы через десятилетия после чудовищных репрессий и написанного ею «Реквиема». Графические портреты поэтессы воспроизведены без указания их авторов, но солидность издания извиняет эти маленькие погрешности. Дружившая с Анной Андреевной и бывавшая на бежецкой земле поэтесса Кузьмина-Караваева, она же монахиня мать Мария, нашедшая мученическую смерть в газовой камере концлагеря. Спору нет, одни только имена Ахматовой и Гумилёва могут сделать известной любую книгу о знаменитостях, а тут ещё полдюжины сопоставимых по масштабу исторических личностей.

Но дальше – больше. Купеческий сын и советский художник Самохвалов. Его картина «Девушка в футболке» стала таким же живописным символом эпохи, как мухинские «Рабочий и колхозница» - скульптурным. Солист Большого театра и друг Ворошилова Алексей Иванов. Всё это люди тоже давно ушедшие, их место в истории страны уже ни оспорить, ни изменить…

Заключительный очерк о ныне здравствующем сорокалетнем Алексее Смирнове, президенте группы компаний «ЛУКойл-Нефтехим», кажется в книге неизбежным злом в виде рекламы спонсора, ибо «ежегодно на благотворительность и спонсорство компания выделяет

95 миллионов рублей». Стало быть, упомянутая в предисловии совместная работа с администрацией района – не более чем часть финансового проекта.

Проглатываем эту ложку дёгтя и открываем выпуск второй.

И что же? Уважение к качеству первого тома мгновенно улетучивается. Второй том – как последний пирожок из комочков теста. Герои Советского Союза соседствуют с собором бежецких святых. Очерк о директоре «Бежецксельмаша» Викторе Мякишеве продолжает, как теперь уже ясно, отнюдь не случайную линию ныне живущих бежечан, успешно сделавших карьеру.

Заключительный аккорд – очерк о Платове, первом тверском губернаторе из Бежецка в постсоветской истории. Весь текст очерка кажется одной сплошной натяжкой. По рождению Владимир Игнатьевич из Владимирской области. Был главой администрации Бежецкого района – что ж с того? Во-первых, был назначен, во-вторых, в соседстве с сонмом святых даже избранный губернатор смотрелся бы, мягко говоря, перебором. Не только потому, что здравствует, просто история ещё не дала своей решительной оценки. Фигура Салтыкова-Щедрина покрупнее будет, родом тоже не из Бежецка – нет же его в выпуске. Или потому, что был всего лишь вице-губернатором?

Попробуем вспомнить, кто же входит в собор бежецких святых. Князь Георгий Всеволодович – основал Нижний Новгород и погиб в битве с татарами, защищая Бежецк. Князь Василий Ростовский, принявший мученическую смерть в Орде за отказ перейти на службу к татарам. Покровитель Бежецка преподобный Нектарий, скудость письменных памятников о котором не мешала веками почитать его имя.

Владимир Платов – не Нектарий Бежецкий, летописцы всегда найдутся. Только не всякое лыко в строку. В контексте имён поистине великих, пусть даже и разбавленных «известными бежечанами», откровенная политическая агитка смотрится как минимум неуместно. Есть для этого более подходящие издания.

В начале 1917 года был растоптан разъярённой толпой последний тверской губернатор эпохи монархии Николай фон Бюнтинг - сразу после отречения Николая Второго от престола. Одиннадцать лет успешного губернаторства, пять орденов, полученных только за это время.

В областном архиве хранится немало служебных документов

о деятельности фон Бюнтинга, ожидающих своего часа и своих исследователей.

Мне непременно возразят: фон Бюнтинг не был бежечанином.

Не спорю. Но антифашист Николай Ятченко, очевидец «порядка» концлагерей («Вече Твери» писала об этом удивительном человеке)

и автор нескольких сборников воспоминаний? Разве он менее бежечанин, чем Владимир Игнатьевич? Или бежечанин, не относящийся к достаточно известным, с точки зрения конкретного автора?

Тогда, конечно, не придётся удивляться, если третий выпуск этого объёмного труда составят имена финансовой элиты и первых лиц правящей партии.

 

Музейные сквозняки

 

Зимний Торжок весь во власти стихий. На незамёрзшей Тверце – некое подобие ледохода. Почти семьдесят лет подряд гостей встречает нечастый в современной России памятник Сергею Мироновичу Кирову.

И хотя Путевой дворец Екатерины Великой нам показал только шестой

из спрошенных местных, настоящие творческие стихии витают

в многочисленных музейных комплексах.

В музее Пушкина их дуновение кажется более чем щадящим. Ирония судьбы: дом Львовых, где находится музей, - на улице Дзержинского. Но речь сейчас не об этом. В любой сезон и при любой погоде едут в музей экскурсанты – он явно самоокупаем. Его директор, тогда ещё заведующая Таисия Горох, в 1974 году была награждена орденом «Знак Почёта».

Но экспозиция не менялась всю четверть века своего существования – едва ли по вине руководителя: вопросы финансирования решаются выше. История в её материальных проявлениях хрупка и имеет привычку устаревать. Чем больше она востребована гостями, тем это обветшание заметнее – замедлить это бессильны даже долговечные музейные тапочки. Не помешали бы зданию и капитальный ремонт, и хоть что-нибудь новенькое в экспозиции. Музею ведь мало просто быть, он должен быть конкурентоспособным.

В историко-этнографическом музее ветра перемен посвежее – он подчиняется непосредственно Министерству культуры. В здании выставочного зала уже к лету собираются закончить раскоп с рельефом местности XII-XIV веков. В нём будут и оборонительные сооружения,

и этнографические комнаты с находками из тех времён. Успешно разошёлся первый, посвящённый роду Львовых, выпуск «Новоторжского родословца», готовится к изданию второй. Интеллектуальной элите музея случается нащупывать хвостики биографий, к примеру некоего Ивана Глушкова, только с помощью осведомлённых читателей.

Работники этнографического отдела молоды и в экспедиции ездят вместе со школьниками. Находки пополняют уже существующую экспозицию. Нам повезло, мы увидели выставки об обрядовой стороне потребления пива нашими предками и о некоторых белых пятнах

из истории разведения льна на Руси. Поставили себя на место школьников… и позавидовали. Живая увлекательная альтернатива избытку дешёвой рекламы, сомнительному качеству заморских товаров

на рынках, нехватке хорошего вкуса. Да и наукообразный язык «взрослых» монографий в школе не очень-то одолеешь. А тут смотри, думай, запоминай: почему пиво для деревенских пиров варили только перед иконой и только мужчины, как водка из лекарства против чумы сама стала чумою для нации, к чему обязывали наших предков «льняные» традиции

и одежды.

Туристы из теплокровных могут размяться на запорошенных насыпях бывшего деревянного кремля, попутно окинуть взором подворье Борисоглебского монастыря… И содрогнуться – но не от пронизывающего ветра, а от плачевности зрелища. Монахов в действующем монастыре, говорят, меньше десятка. Со средствами, похоже, тоже большие проблемы. Обновлять ветшающие монастырские постройки пока явно некому.

Мы часто и громко гордимся именем великого земляка Николая Львова,

а построенная по его проекту надвратная церковь монастыря неумолимо рассыпается на наших глазах. Выходит, поминаем всуе?

По древнему городу гуляют не только ветра, но и слухи. Говорят, безымянный пока мост на въезде в город рано или поздно назовут Спасо-Преображенским, по имени знаменитого кафедрального собора. Говорят, переставят со временем памятник Пушкину – на более подходящее

для него место. Кто ж станет спорить, всё это прекрасно, как любая память в реальном действии. Но разрушающийся монастырь действует

на впечатлительного туриста как глубокий ожог, как ненормативная лексика во время богослужения. Как высшее из проявлений нашего человеческого несовершенства.

 

Совсем другая жизнь

 

Утром 13 июля площадь перед тверским ТЮЗом казалась особенно пёстрой. Шумные дамы в одеждах всех времён и народов порхали

в автобусы маршрута «Князево, праздник на родине Лемешева». Рядом смиренно ждала свой автобус попроще группа паломников в Бежецк.

В этот день туда по реке Мологе, как это повелось в последние столетия, прибывала чудотворная икона святителя Николая. Та, что спасла в своё время весь город от «моровой язвы» и с тех пор стала главной святыней Николо-Теребенского монастыря на территории нынешнего Максатихинского района.

Утренний Бежецк красив и современен. Даже Спасо-Кладбищенской церкви с её знаменитым резным иконостасом из кипариса немногим больше двухсот лет. Близость Благовещенского монастыря с его строгим порядком чувствуется в каждой мелочи. На входе – деревянный ящик

для милостыни в пользу нищих. Секция для одежды – отдельно,

для продуктов – рядом.

Крестный ход с иконой – зрелище дивное, даже

в тридцатиградусную жару. Правда, телевидение только местное: областное, похоже, на князевском празднике. Правда, милицейские легковушки замыкают шествие почти без дистанции после людей. Но всё как несколько лет назад. Среди идущих за иконой – а её трепетно несут на украшенных цветами носилках – немало пожилых. Кому путь в несколько километров не по силам, выходят с иконами в руках на обочину. Местная молодёжь расспрашивает о шествии участников крестного хода.

Временным пристанищем для иконы Николая чудотворца становится Кресто-Воздвиженская церковь. «Памятник архитектуры XII века. Охраняется государством. Министерство культуры СССР» - с удивлением читаем на обновлённой недавно табличке. Икона прогостит здесь неделю. За это время ей предстоит побывать на службе в восьми окрестных сёлах,

а также на святом источнике. Участники крестного хода благоговейно прикладываются к святыне прямо в день её прибытия из Бежецка.

Церковная служба идёт особенно долго, по монастырскому чину. Несколько часов под немилосердно палящим солнцем плюс несколько часов службы способны обезножить любого. Но не паломников. Кто-то успевает осмотреть ухоженное церковное кладбище. Благородные надгробия начала прошлого века из чёрного мрамора, строгие тексты Святого писания на них. «Совсем другая культура», - вздыхают соотечественники – наши современники.

«Совсем другая жизнь», - вздыхают они ещё глубже после монастырской трапезы. Монастырь женский, в лучшее время вмещал

до четырёх сотен насельниц, как называют послушниц во все времена, заботился об окрестных сиротах. Сейчас монахинь раз в десять меньше,

но лентяек среди них по-прежнему не водится.

Белокурая восьмилетняя москвичка из православной школы приехала сюда вместе с мамой. На неделю-другую, «если матушка благословит». Без благословения игуменьи, тишайшей матушки Александры, здесь не делается ни шагу. Девочка простодушно рассказывает, с какой радостью принимают здесь каждое послушание, будь то мытьё посуды или уход за могилами.

В обратный путь отправляемся в десять вечера. Нас ждёт приятная дрёма в прохладном автобусе, принимавших нас девушек в чёрных одеждах – долгое мытьё посуды, долгое бдение перед образами, долгая подготовка к гостям завтрашним. Другая жизнь, не обременённая заботами о благосостоянии, карьере, престиже. Трудная жизнь возмужания духовного. Ловлю себя на том, что немного завидую этой упорной, во всём смиряющей себя молодости. Впрочем, завидовать, как известно, грех…

Homo faber в тверском формате

 

Мне когда-то было двадцать пять.

Я не знаю, будет ли опять.

 

Владимир Соколов

 

Я только форма твоего огня.

 

Светлана Кекова

 

Один перед толпой

(«Русская провинция», 1998, № 4/28)

 

Центральный универмаг, давно уже переименованный народом

из «Твери» в «Бастилию», известен не только своей неприступной архитектурой. По выходным у подножия «Бастилии» среди бурлящей толпы можно увидеть усталого, несуетного стареющего человека. Уличного волшебника с пастелью и цветными карандашами, за какие-то полчаса превращающего вашу неброскую внешность в явление искусства.

Геннадий Николаевич Гончаров – не просто мастер графического портрета. Мастер рисунка быстрого, многофигурного. С практикой, растянувшейся на десятилетия. С 18-летним стажем занятий в различных студиях. С неизжитой благодарностью к Николаю Андреевичу Адульскому, чья студия при Доме учителя годами притягивала выпускников художественных училищ. Геннадий Гончаров формально профессионалом не был, так как в Абрамцевском училище не доучился,

но в мгновенных набросках равных ему не было и в ту далёкую пору. Нет, как считают многие из его коллег, и теперь – ни в Твери, ни в Москве.

На листочке карманного формата почти мгновенно возникает восемь-десять не позирующих художнику фигурок. И в них схвачено самое характерное, индивидуальное.

Уникальная зрительная память и интуиция пригождались художнику и не в самые лучшие времена. С чёрно-белых, порой любительских, фотографий им додумывались цветные портреты. Из мелькания шалящих

в комнате малышей рождались Катеньки и Петеньки с характерами очевидными и индивидуальными. И не мешали эти заказы

ни многолетнему – при трёх редакторах – сотрудничеству с газетой «Смена», ни участию в республиканской выставке профессиональных художников. Только было всё это, увы, не вчера – в семидесятые годы.

И не упрекать художника хочется за то, что работал «на заказ»,

а сокрушаться, что в Союз художников так и не приняли, а работы его рассеяны среди тысяч заказчиков. Что на выставки, как простой смертный, до сих пор покупает входные билеты. А в проектном институте, откуда уходил на пенсию, чертил коровники. Потом руки застудил, спасая залитую весенним паводком картошку в подвале дома. Не имея денег на лечение, художник долго и доверчиво парил их в сенной трухе, смотрел

в объектив фотоаппарата страдающими глазами, мучался

от невозможности взять в руки карандаш.

Увидеть во всём этом цепь только личных неудач оказалось непросто – просматривались скорее известные общественные закономерности. Пристыженная горьким зрелищем художника в зимних рукавицах,

я попыталась защитить его перед судьбой, предложив «Тверским ведомостям» нечто эмоциональное с названием «Линия судьбы Геннадия Гончарова» - о том, как руки художников берегли даже во время войны. Увы, напечатали только некоторые биографические данные…

Деревня на Орше, которую Гончаров променял бы «разве что

на Петербург», не обидела талантами целое поколение. Несколько лет назад «вино сгубило», как горько констатировал непьющий Гончаров, Виктора Николаевича Полякова, учившегося после войны

в Строгановском училище, выставлявшегося в Доме художника вместе

с молодым Вячеславом Шумиловым и оставшегося в памяти Гончарова добрым соседом, грамотным рисовальщиком, собратом по этюдам. Третьим в этих легких на подъем «этюдных» компаниях был Николай Николаевич Цветков, живущий недалеко от Геннадия. Увидев у Геннадия Николаевича его нежнейшие сиреневые этюды, можно было зайтись

от восторга и бежать умолять его о встрече. Да только напрасно. Художник, не впуская в дом, через оконное стекло прокричал своё решительное «нет» и добавив для убедительности, что его уже обманывали. Когда-то Цветкова собирались – да не собрались – взять

в художественный фонд, сегодня даже Геннадий Николаевич боится выпустить из дома хоть один этюд Цветкова: настолько это талантливо

и самобытно. А зрительским околовернисажным тусовкам нового поколения имя чудесного пейзажиста-затворника уже и вовсе незнакомо.

Шесть десятилетий прожить в деревенском доме – ритуал

не из лёгких. Сезонные хлопоты, печь, дрова, вода, огород. Дом пожилого художника – далеко не образчик порядка и уюта. Мастерская же его безупречна. Имена, имена, имена… Плохо – ни о ком. Особенно тепло –

о «русском Ван Гоге» Анатолии Звереве, у которого Геннадий Николаевич запросто гостил в Москве. «Интересный был человек, - вспоминает Гончаров. – Ему что сто рублей, что рубль, - без разницы. Зима кончается, зимнее снимает – и в помойку. Жалко только, что пил…». Это многое объясняет и в приоритетах самого Гончарова. Свободного высшею, если хотите, свободой творчества. Упоённо рисующего на Арбате: «публика

в Москве необыкновенно интересная», да и заказов в Твери не больше двух в день. Подарившего оригиналы Зверева ученику (имя его – такова магия персональных выставок – городу известно сегодня лучше, чем имя учителя). Дважды обворованного, но… ни о ком плохо.

Человеческие толпы перед «Бастилией», где Гончаров иногда рисует, пестры и разнонаправленны. Молчаливый, внимательный человек рисует независимо от того, есть ли у него заказчики. Рисует в любую погоду. Рисует, несмотря на скопившиеся тома невостребованной графики. Какими он видит нас, спешащих мимо, на рынок, за ширпотребом, обдающих его ароматом духов, презрением, равнодушием? Мне кажется, он всё равно видит нас прекрасными. Просто душа этого человека болит… болит красотой нашего несовершенного мира.

 

Белый Городок и его окрестности

 

Сентябрьское прощание с «Русской глубинкой» в выставочном зале Кимр оказалось приятным во всех отношениях. Выставку с её традиционным названием закрыли ярко и весело – под стать сухому бабьему лету и разноликости художников, с дипломами для участников,

в том числе и из Дубны, и с шампанским от спонсоров. Немало работ

с этой выставки в апреле будущего (2004 – Т.М.) года можно будет увидеть в Твери, а в мае – в столице.

Разные «весовые категории» авторов не помешали выставке быть интересной. Маститый член Союза художников рядом со вчерашним выпускником обычно хороший стимул для творчества, причём обоих. Членство в союзах нередко формальность, хотя и почётная.

А формальности всегда на любителя. В это легко поверить в Белом Городке, где живёт один из участников этой выставки – легенда этих мест Владимир Маслов, человек без титулов, но с мировой известностью.

Полчаса езды по обезображенному новорусской эклектикой волжскому берегу – и мы в посёлке с его знаменитым названием. Белый означало в средние века «свободный от податей», то есть не всегда белокаменный, но со свободными людьми, отстоявшими право на свободу в исторических баталиях. Такими и были здесь современники Михаила Тверского и Юрия Московского, распри которых вошли в историю

и породили посёлок.

Потомки тоже не лыком шиты. Рекомендаций в Союз художников

у Маслова хватает, и не сказал он о них, а по-мальчишески предъявил. Все они от людей, чьё имя в искусстве – ещё советского времени – известно,

а слово весомо. Только Владимиру Владимировичу уже под семьдесят,

и в эти юношеские игры с карьерой и статьями в энциклопедиях он давно уже не играет. Перестал, когда понял, что художник. Когда его картины заполнили сначала посольства, а потом и частные собрания Европы. Написанные чаще мастихином – огрызок которого художник тоже продемонстрировал, - чем кистью: могучий мазок рвал холст, вот

и пришлось откорректировать технику. Стали заманивать пожить то там, то сям – в немецком городе Балленштедте, например, причём даже дважды, причём по несколько месяцев. Поспособствовал тамошний коллега Торстен Краусс, признавшийся газете «Миттельдойче Цайтунг»: «У Владимира верный глаз, у него можно многому научиться».

Немецкая пресса – строгая, как немецкая религия, сухая, как немецкие души, - тоже нашла слова, достойные живописца. «Нежным зелёным с синими вкраплениями, могучим красным» называет газета колорит Маслова, подробно рассказывая, как под нестандартным инструментом художника возникает по тридцать зáмков в неделю. Писал художник и многочисленные портреты – с его производительностью, достойной Книги рекордов Гиннеса, это было несложно, «только бы лицо, не обязательно красивое, светилось жизнью». И даже маленький местный печатный листок восторгался тем, как погостивший художник подарил городской ратуше огромное изображение Балленштедтского замка.

Не скрою, приходилось мне слышать и другие слова – и колорит, мол, сероват и бедноват, и энергетика не та. И выставочный зал в Твери, где недавно открылась персональная выставка художника, вовсе

не переполнен. Только жизнь, наверное, тем и прекрасна, что прибавляет ума тем, у кого он уже есть. Маслову прививку от звёздной болезни она сделала несколько десятилетий назад. И хотя судьбы отверженных гениев волнуют его больше, чем состоявшихся при жизни, похоже, что всё это искренность застарелого романтика, а вовсе не «происки самовлюблённого самоучки». Ритмично и чувственно читаются стихи, ни разу не ученные специально, хрустят грибочки, замаринованные своими руками, а жуткую крепостную «архитектуру» нувориша, лишившего соседей подступов

к Волге, Маслов обходит смиренно, как любой из соседей. Такие не бьют себя кулаком в грудь, требуя места под солнцем. Такие рисуют закаты,

от нетерпения раня холсты и тоскуя о них в промежутках между закатами.

Красивые люди в райских местах, похоже, не исключение. Тамара Горцева из Приволжского дома ремёсел на поколение моложе,

но темперамент такой же могучий, местный. Остался от бабушки несносимый «Зингер» - казалось бы, шей, пока есть заказы, радуйся жизни да тому, что заказчики доверяют твоему вкусу. Как бы не так.

В мастерских куча фотоальбомов по истории местного костюма, а местную утварь – подарки из окрестных домов и собственность дома ремёсел –

в огромном количестве можно увидеть живьём. «Не мастерская,

а этнографический музей, - смеётся, показывая утробу огромного сундука. – Но старики уходят, и должен же кто-то оставить это их внукам».

Для внуков записывается и деревенский фольклор. И много всякой всячины: уроки в этом доме с текущей крышей они предпочитают любым другим. А имя Тамары Ивановны любят в окрестной глубинке ничуть

не меньше, чем имя Маслова в глубинке Европы. Хорошие люди живут в местах, свободных от рабства.

 

Болдинская осень

Е. Болдиной

 

Тепло в провинциальных городах.

Сентябрь. Двадцать восьмое. Бабье лето.

Нет, осень – смущена, полураздета,

И капли рос на старых проводах.

 

И шорох – нам его за шум дождя

Легко принять сонливым ранним утром:

В тумане с его тусклым перламутром

Прощально шепчут листья, уходя.

 

В провинциальных городах живут

Художники – наивные, не очень:

Под кистью их угрёбище обочин

Значительней, чем всё живое тут.

 

Здесь пиво пьют, как вся Россия пьёт,

И кормят голубей, ругаясь матом…

В Нелидове, талантами богатом,

Екатерина Болдина живёт.

 

Мастер

Г. Проваторову

 

Художник работает пристально, точно.

Под лупой ложатся мазок за мазком.

Надутая тётка с характером склочным

Пред ним восседает, качая носком.

 

Художник модель переносит отсюда

Туда, где моложе отныне не стать,

Где есть настроение, воля и – чудо? –

Характер непакостный, лёгкая стать,

 

Задумчивость, спелое женское лето

И зрелых сомнений открытый родник.

И в паре сеансов под дым сигареты

Художник – психолог, рентген, духовник.

 

Содержание

Стр.

Наш ли Ржев наконец?................................... ........................................... ...3

М. Майстровский. Правда о войне. Какая она?....................................... .....4

И. Мангазеев. За собственную «высоту»…………………………………..6

Настоящий полковник и «книжники». Где же фарисеи? (подобие авторского предисловия)……………………………………………………7

Ржевская битва: идеология вместо статистики…………………………...12

Окопная правда……………………………………………………………...17

Территория памяти – чья она?....................................... ...............................19

Крепкий орешек…………………………………………………………….21

Репетиция на высоте?.................................... ........................................... .....22

Битва за мемориал………………………………………………………….24

Слова твои – пустые обещанья?.................................. .................................28

Болезненная встреча………………………………………………………..32

«Многие остались в чужих могилах…»…………………………………..35

В шесть часов вечера после войны………………………………………..41

Наш ли Ржев наконец?................................... ........................................... ....43

Н. Белов, Т. Михайлова. Ржевскую битву не вычеркнешь из истории (подобие послесловия)……………………………………………………..45

 

Мистический «перстень чести» (ещё раз о войне)……………………….50

Женщина из учебника истории……………………………………… …...53

 

Мир разрушенных храмов………………………………………………..55

Расстрел при отсутствии доказательств вины…………………………….56

Антиутопия Михаила Козырева……………………………………………60

Побрататься с Братском…………………………………………………….62

Мир разрушенных храмов………………………………………………….66

Пустынь не значит пустыня………………………………………………...68

Пастырь или гражданин?................................. ........................................... ....69

Владимир Платов в сонме бежецких святых………………………………71

Музейные сквозняки………………………………………………………...73

Совсем другая жизнь………………………………………………………...74

 

Homo faber в тверском формате………………………………………….76

Один перед толпой…………………………………………………………..77

Белый Городок и его окрестности………………………………………….79

Болдинская осень…………………………………………………………….81

Мастер………………………………………………………………………...82

 

Содержание…………………………………………………………………..83

 

Автор благодарит В.П. Козлова, генерального директора

ОАО «Тверьсельмаш», и В.Т. Лашкевича, директора ООО «Эколён»,

- за финансовую поддержку издания, а также С.Е. Горшкову, зав. кафедрой теологии ТвГУ, - за организационную помощь и коллегу А. Клюшину –

за квалифицированное корректорское мнение.

 

Отзывы о книге просьба присылать на

e-mail: tami25@mail.ru

 

Татьяна Михайлова

 

Гуттаперчевое небо

 

Сборник статей

 

Фото автора