Пиво в этом пабе было холодным и вкусным. Одна из немногих радостей, еще привлекающих его. Если задуматься, то все составные части этой радости уже когда-то были в его жизни. И пиво было, холодное и вкусное, и пабы были, правда, другие, и в других городах. Но не было тогда такого мерзкого состояния души, когда все вокруг видится в неверном свете надвигающейся тьмы.

 

Он лениво разглядывал расцвеченную улицу за низеньким заборчиком, около которого сидел, помост, на котором медленно собирались угрюмые музыканты, посетителей, только еще начинающих заполнять пространство паба. Вдыхал запах ветра, дым сигарет и иногда доносившийся до него хмельной дух разноцветного пива, расставленного по столам.

 

У торца стола остановились три фигуры, чуть загородив собой музыкантов. Дани недовольно поморщился, чуть сдвинулся в сторону, чтобы лучше видеть подиум, и невольно скользнул взглядом по мешающим спинам. Красно - черный мустанг с развевающейся гривой, гарцевал, грациозно гнул шею и настороженно косил глазом на сухом и мускулистом предплечье. Он долго рассматривал эту татуировку, завидуя мощи и энергии животного, дикой его красе и бездумной свободе. И лишь потом глянул на владельца мустанга и на то, на чем лежала рука.

 

Мужчина властно обнимал двух девиц. Мустанг гордо расположился на плечах блондинки, а другая рука придерживала поясок на талии брюнетки. Совершенно благопристойное, на первый взгляд, объятие было полно страсти. Казалось, что желание стекало с пальцев и вязло в легком материале женских нарядов.

 

Музыканты опробовали инструменты, сыграли пару тактов и затеяли разговоры друг с другом и публикой. Постояв, и поняв, что музыка будет не скоро, мужчина подхватил своих спутниц и повел к столу.

 

Две туристки, старающиеся не пропустить ни одно из возможных приключений и Хозяин Жизни, мгновенно подобрал им амплуа Дани. Но затруднился определить место жительства Хозяина Жизни. По типу лица он вполне мог быть и местным жителем, но что-то в облике, может даже не одежда, а, скорее, стиль заставляли думать о привезенной откуда-то самодовольной победительности. Отглаженные брюки, начищенные туфли и простенькая, но неуловимо элегантная рубашка мало соответствовали демократичной атмосфере курортного вечера. Почему-то он в своем одеянии, вроде бы нехитром и демократичном, был чужероден, как смокинг на восточном базаре.

 

Сделав добрый глоток пива, Дани глянул на стол, где устроилась троица. Странно, но опять его больше интересовал Хозяин Жизни, а не девицы. Тот, вальяжно откинувшись на спинку диванчика, небрежно тискал колено брюнетки, сидевшей рядышком. Отделенная столом блондинка неутомимо вертелась и всячески отвлекала внимание на себя. Дани усмехнулся. Борьба за звание первой леди была в самом разгаре.

 

Официантки безостановочно носились с подносами, лавируя между столами, гомон становился все громче. Когда Дани добрался до второго бокала пива, оркестранты сплели, наконец, звуки в тугой клубок и забросили его в зал. Они играли и пели до боли знакомые песни, и, может быть, поэтому исполнение показалось Дани не самыми лучшими. Хотя он никогда и не относил себя к знатокам музыки, да и пришел сюда не для того чтобы насладиться высокопрофессиональным исполнением и безукоризненными голосами. Ему хотелось хоть немного расцветить сумерки на душе.

 

Невидимые часы на несуществующей городской ратуше отсчитали полночь. Музыканты незаметно сменили бутылочки с минеральной водой на бокалы с пивом, и по мере их опустошения добавляли все больше и больше огня в музыку.

 

Троица уже несколько раз выползала из закрытой части паба на веранду, где работали музыканты и, постояв некоторое время, возвращались за свой столик.

 

За время их вылазок Дани сумел более внимательно рассмотреть девиц. От кораллового ожерелья вниз брюнетка была хороша – грудаста, красивая линия бедер и подтянутый животик удачно подчеркивались черными брючками, но лицо опошляло всё. В целом правильные черты портила и не идущая ей короткая стрижка, и какие-то несуразные серьги – висюльки, и, главное, неистребимая вульгарность, рвущаяся откуда-то из нутра. Блондинка была ей под стать. Ни интеллекта, ни душевности не наблюдалось на ее милом, очень милом личике. Но на фигуре глазу не на чем было остановиться, и Дани невольно подумал, что зря он подозревал дам в борьбе за лидерство. Хозяин Жизни, не тратя времени на долгие поиски идеала, проявил поистине соломонову мудрость, на ощупь знакомясь с брюнеткой, в то же время заглядывая в шкодливые глазки блондинки. А факт их недавнего знакомства выкатился к Дани из щебета блондинки во время ее очередного выхода к сцене.

 

Диспозиция за их столиком в глубине паба не менялась. Брюнетка радовала руку, блондинка веселила глаз, бокалы с пивом опустошались с завидной скоростью. Девицы становились все веселее, и уже не могли усидеть на месте. Они тащили Хозяина Жизни на открытый воздух, и он не очень охотно выходил. Девушки жаждали праздника, разгула, танцев, а народ, попивая пиво, лениво слушал музыку, переговаривался и изредка поглядывал на экран огромного телевизора, где носились футболисты, бегающие в какой-то далекой стране. Блондинка не выдержала первой и выбежала на пятачок перед музыкантами. Она самозабвенно изгибалась, перебрасывала длинные светлые волосы с затылка на глаза и стряхивала их лицом, проныривая сквозь них, вздымала руки к небу, пряча раскрасневшееся лицо за ними, а потом резво опускала их вниз и игриво тащила вверх юбку по виляющим бедрам. Юбка взлетала вверх, и каждый ее полет был непредсказуем – где остановится она, и что окажется доступным глазу.

 

Во время очередного, захватывающего дух, взлета несколько неожиданно, и потому невежливо, угасла мелодия . Затихающий звук стыдливо проводил юбку вниз, стремительно раскланялся и растворился в горячем воздухе. Блондинка обиженно посмотрела на музыкантов, с сожалением выпустила из руки легкий на подъем подол, и, обходя колючие женские взгляды, в то же время радостно отвечая на заинтересованные мужские, ушла с открытого пространства. Она подошла к Хозяину Жизни, к боку которого уже прижималась брюнетка, и растеклась по нему с другой стороны.

 

Улыбчивая официантка вынырнула из дверей и шепнула им что-то. Хозяин Жизни удовлетворенно кивнул, небрежно извлек из кармана купюру, вручил ее девушке и произнес несколько слов, кивнув на освободившийся столик чуть в стороне от музыкантов. Шорох денег унес официантку и через несколько минут на указанном столике стояли полные бокалы с пивом и огромные тарелки с невероятными бифштексами, шипящими на горы зелени, окружающие их.

 

Девицы радостно защебетали, резво разместились за столом и вгрызлись в мясо. Хозяин Жизни снисходительно улыбнулся, разворошил зелень, отыскал в мясе парочку приглянувшихся ему кусочков, лениво прожевал, и опять вернулся к бокалу с пивом и крутому бедру брюнетки, совершенно уверенный, что ему некуда торопиться.

 

Зашуршала пальма, нависшая над головой, встречая порыв теплого ветра, у кого-то слетела сигаретная коробка со стола, а Дани поежился, холодея от ненужной мысли, что никогда уже ему не ощутить такой свободы в восприятии времени. Он расплатился по счету и ушел в толпу, не видя и не ощущая ее.

 

Подъезжая к аэропорту, Дани, со ставшей в последнее время привычной покорностью, подумал, что кончился и этот, такой короткий отпуск. И нет никаких гарантий, что в его будущем есть еще отпуска, море, пабы, танцующие блондинки.

 

Он опять вспомнил чеканный профиль Хозяина Жизни, его уверенную улыбку все повидавшего и перепробовавшего человека. И поймал себя на мысли, что именно этого ощущения пресыщенности так не хватает ему сейчас, перед раскрывающимися вратами в неизвестность.

 

И понеслась череда месяцев, дней и ночей. В которой каждый заканчивающийся день вызывал чувство благодарности, тем, что был, позволил прожить его, ночь обнимала страхом безнадежности, а утро дарило рассвет и надежду на еще один закат.

 

Все холодное и влажное время года Дани провел, меняя тоскливый запах одной больницы на удушливый аромат другой. Даже дождь, падавший на лицо во время одиноких прогулок по больничному двору пах лекарствами и унынием.

 

Но когда становилось совсем погано на душе, откуда-то выплывал красно - черный мустанг с развевающейся гривой, лишь отдаленно напоминающий татуировку, виденную когда-то. Он был живой, сильный и здоровый. Рвался в будущее, и знал, что оно у него есть. И верил, что в нем будет много сладкой травы, холодной ключевой воды и ласкового ржания кобылиц. Он подхватывал Дани и выносил его из бездны тоски.

 

И в легкие, забитые мглой безысходности тогда вдруг прорывался воздух, в котором далеким, прозрачным звуком колокольчика давала о себе знать надежда.

 

Не подвел неутомимый призрачный конь, вынес Дани из всех передряг и бед, и скрылся в тумане буден.

 

Дни потеряли ценность, и стали рутиной, и утро уверенно обещало вечер. Но часто Дани вспоминал Хозяина Жизни и его мустанга, увиденного прошлым летом в эйлатском пабе.

 

Рядом с новым местом работы Дани обнаружил заправку, какую-то очень маленькую, дешевую и по-домашнему уютную. Заехал пару раз, а на третий нечаянно обнаружил земляка, державшего тут кафешку. И с тех пор всегда совмещал заливку бензина в бак с распитием чая, специально завариваемого для него, и ностальгической беседой, в которой шумел ветер, море пахло нефтью и галдели дружные многоязыкие дворики, ушедшие в прошлое.

 

За окошком выстраивались в очередь оголодавшие машины, а через несколько минут булькая полными баками и сыто фыркая, выезжали с заправки и вклинивались в бесконечную круговерть железных разномастных коней.

 

Какой-то мужик мыл окна, зафырканные торопливыми машинами, и что-то странно знакомое мелькнуло в его профиле. Дани стал осторожно ощупывать его взглядом, стараясь понять, когда он видел его и видел ли вообще.

 

Земляк, отпустив очередного посетителя, подсел за столик и, поймав взгляд Дани, пожал плечами и мотнул головой в сторону мойщика окон:

 

-Три года работает тут, язык не знает, не получается у него, слуший, как живет - не знаю. Я когда вижу, что он ест - сердце сжимается. Целый год - два куска хлеба, сверху или помидор резанный, как колбаса, или огурец. И яблоко. Три штук. Я не выдержал, угостить хотел, да. Он не согласился. Нет, говорит, диэта держу. Я говорю, давай, да, пиво пей – угощаю. Нет, говорит, спиртной, даже пиво не пью. Слуший, везде пешком ходит, деньги экономит…

 

Продолжая мыть окна, мужик подошел ближе, поднял руку и…

 

Красно - черный мустанг с развевающейся гривой, гарцевал, грациозно гнул шею и настороженно косил глазом на сухом и мускулистом предплечье…