РАКУШКИ

 

Чем больше изгиб у ракушки,

Тем больше и ценнее жемчужина.

Чем сильнее боль в человеческом сердце,

Тем больше он способен к созиданию.

От радости не рождается ничего завершённого.

Для того чтобы творить, нужно страдать.

Айно Кабе

 

Глава 1

Резко зазвонил телефон.

— Алло, я вас слушаю...

— Татьяна Николаевна, извините меня за вчерашнее. Честное слово, я

не хотел вас обидеть. Поверьте, я — не ловелас. На меня нашло

странное затмение...

Удивлённая женщина слушала взволнованный мягкий голос мужчины,

который звучал в телефонной трубке, вибрируя и прерываясь. И

внезапно почувствовала облегчение, как будто со спины сняли мешок с

песком. Вечер накануне не давал сомкнуть глаз всю ночь. То и дело в

памяти возникало лицо с озорными глазами, излучающими тепло и свет.

Оно вызывало улыбку и некоторое замешательство в душе. Такое

состояние возникло оттого, что этот человек в первый день их

знакомства позволил себе поцеловать её, совсем не юную женщину —

мать двоих детей. Татьяна покраснела до самых кончиков волос,

вспомнив свои ощущения. Ей было и приятно, и странно, что вызвала

такой поступок. Но она холодно ответила:

— Между нами ничего не может быть!

Повисла минута молчания… Было слышно ритмичное отстукивание

невозвратных секунд, которые на первый взгляд кажутся

малозначимыми, не требующими особого внимания и осмысления. И

мог ли кто тогда подумать, что этот короткий диалог будет иметь своё

продолжение?!..

 

Как незаслуженно часто мы попадаем под ледяную струю чужих чувств.

Не вписываемся в ритм быстротечного дня только по той причине, что

другие люди находятся на иной волне, энергетически не совместимой с

твоей. И остаётся горький осадок от этой несовместимости. Но время

берёт тебя снова в оборот. Непредсказуемое становится реальным,

меняет течение, уклад всей твоей жизни и направление мыслей. Жизнь

движется по своим законам, создавая в природе баланс. Решаются

задачи, которые кажутся поначалу неразрешимыми, сложными.

Случается, тот, кто был неприятен, становится дорог. А тот, кто был

когда-то в числе друзей, отходит на задний план, нередко оставив

глубокий след в твоей душе, может быть, болезненный. Так и

приобретается жизненный опыт.

 

Татьяна положила трубку. Мужской голос продолжал звучать уже в её

сознании. Она чувствовала, что сделала что-то не так. Настроение

ухудшилось. Но обычный рабочий день набирал обороты.

Внешне хрупкая, но энергичная, Татьяна обладала сильным

характером. Руководила небольшим коллективом в юридической

конторе. За годы совместной работы он стал сплочённым, дружным,

доброжелательным.

Здесь ей было уютно. Это была её маленькая семья, куда выносились и

большие, и мелкие проблемы, и где не раз находила понимание,

сочувствие и помощь. На работу шла с радостью и старалась создать

благоприятные условия для коллег.

Татьяне шёл тридцать третий год. Но ей казалось, что детство и юность

не так уж давно остались позади. Частенько вспоминала, как тётя

Настя, старшая мамина сестра, говорила, что дитя нужно учить,

пока лежит поперёк лавки, воспитывать — до семи лет, а затем только

раскрывать глаза на причины и следствия происходящего. Если этого не

сделать вовремя, потом — плачь - не плачь — ничем уже не поможешь.

Прорехи в характере, как дыры на одежде, будут постоянно

напоминать об упущениях в воспитании, указывать на родительскую

нерадивость.

Тётя Настя была глубоко верующей, образованной и умудрённой

жизненным опытом женщиной. Именно от неё Татьяна многому

научилась. Прежде всего, она усвоила, что только упорным трудом

можно достичь положительных результатов.

Она успела дважды стать мамой, получить высшее образование и

утвердиться в своей жизненной позиции. Отношения в семье

складывались самым наилучшим образом.

Большую часть времени Татьяна отдавала своим детям: дочери

Кристине и сыну Михаилу. Любила их такой возвышенной любовью, на

которую способны лишь творческие натуры. Старалась привить им

художественные способности: обращала внимание то на летящий

осенний листик, то на зарождающуюся почку…. Рассказывала, как умеет

дышать земля, радоваться и плакать, когда ей, как человеку,

причиняют боль. Учила быть внимательными и добрыми к природе и к

людям... Никогда не забывала, как тётя Настя, давая ей какое-нибудь

очередное поручение, приговаривала: «Делай всё на совесть: как

аукнется, так и откликнется».

 

* * *

И вдруг в жизнь Татьяны ворвалась любовь. Как ей казалось,

всеобъемлющая, всепоглощающая! Разве она могла предположить, что

такое может с ней случиться? И вот Виктор, как маяк, как свет звезды в

ночи, пробудил в ней то, что дремало до сих пор...

— Витя, ты сделал из меня скрипку. Моя душа поёт. Может, это и есть

любовь, ради которой стоит жить, делать что-то хорошее, что-то

нужное? Я вижу тебя во всём! Твои глаза — всюду, твоя улыбка —

вокруг. Я счастлива, потому что люблю…, — тихо, как-то особенно

задушевно говорила Татьяна. Её глаза были устремлены в пространство

— будто она разговаривала сама с собой.

Рядом с ней на берегу реки сидел Виктор. Он боялся пошевелиться,

спугнуть её неосторожным движением, как бабочку, сидящую на

лепестке в состоянии дрёмы. А Татьяна улыбалась: мягко, загадочно. И

неожиданно заговорила стихами:

Как вечер тих в оранжевом закате!

Горит над Пензой яркий небосвод,

И я в тиши, у вечера в объятьях,

На берегу спокойных Сурских вод...

 

— Здóрово, Танюша! У меня нет слов. Это не сравнишь ни с чем. Я не

уверен, что достоин быть на той высоте, на которую ты меня вознесла.

Одно могу сказать, что никогда тебя не подведу.

Виктор взял её руки и прильнул к ним горячими губами. Татьяна

ощутила лёгкое волнение, будто змейка пробежала по её

позвоночнику. Никогда ей не было так хорошо, как в этот оранжевый

вечер. Они сидели молча, бок о бок, глядя на закат солнца.

Татьяна неожиданно встрепенулась, резко встала, отряхнула юбку,

плотно прилегающую к её узким бедрам. Поправила волосы быстрым

движением руки, чмокнула Виктора в нос и, заливисто смеясь, выпалила:

— Я — сумасшедшая! Меня ждут. Завтра — в это же время, на этом же

месте! Виктор, милый, мы ещё не расстались, а я уже соскучилась по

тебе. Дышать не могу, думать не могу, всё пусто, а когда ты рядом, мир

преображается!

Виктор стоял растерянный. Татьянины щёки горели лёгким румянцем.

Зрачки расширились и лихорадочно блестели. Он обхватил её плечи

сильными руками. Так стояли они, молча, не смея нарушить тишину. И

было чётко слышно биение двух сердец. Они стучали в такт,

слаженно, как голоса в хоре. Оба чувствовали, что едины с

природой, с этим оранжевым закатом, со всеми вечерними звуками и

шорохами…

 

Дома на Татьяну нахлынуло чувство одиночества. Казалось, что она

только что была в сказочной командировке, и вот снова очутилась в

гуще семейных забот. Она знала, почему возникло такое чувство. Её

желание — быть чаще с Виктором — не могло быть удовлетворено,

поскольку у него тоже была семья. А ей хотелось ежеминутно слышать

этот мягкий голос, смотреть в необычные, искрящиеся глаза,

откликаться на его искренний смех и шутки. Знакомство с Виктором

дало ей веру в единение душ. Встречи с возлюбленным были подобны

снам. Они отрывали от реальности и давали возможность уйти от

материального мира. Но сны, как и подобает им, проходят.

В квартире шёл ремонт. Чтобы отвлечься, она принялась за работу с

такой отчаянной старательностью, что, глядя на неё со стороны, можно

было подумать: важнее отдирания обоев с потолка ничего в её жизни

не существует.

Татьяна не ощущала угрызений совести за проведённый с Виктором

вечер. Понимала: это не просто знакомство, как ей поначалу

подумалось, а серьёзное и глубокое чувство, какое даётся свыше...

Через два часа потолок был чист. От испытанного напряжения гудели

мышцы рук. Татьяна прилегла на диван. Незаметно веки стали ватными.

Она забылась неспокойным сном. Во сне то разгружала какие-то ящики,

то двигала мебель, а то куда-то не успевала.

Утро, несмотря на свою обычность, всё же воспринималось иначе.

Стоя перед зеркалом, поймала себя на мысли, что её стал волновать

внешний вид. Захотелось выглядеть моложе, красивее. Накладывая

макияж, она думала о том, как воспринимает её облик Виктор. Но

стоило ей подумать о нём, как она почувствовала его

присутствие рядом… И вдруг всплыла в памяти мимолётная фраза

Виктора: «Иногда мне бывает неловко, что я краду тебя у твоей

семьи...».

Татьяна улыбнулась себе, взяла листок бумаги, ручку и стала

лихорадочно писать. Отдаст ли письмо Виктору, она ещё не знала.

«Витенька, милый! Ты сказал мне, что крадёшь меня у моей семьи. Но

ты глубоко ошибаешься, потому что я была не свободна, пока был жив

Толя. И то — до рождения нашего первого ребёнка. А затем я

перестала быть его рабыней, стала любящей матерью и просто

женщиной. А можно ли украсть свободного человека?! Моя жизнь —

это только моя жизнь! Ты, как ветер, даёшь мне ощущение свободы от

земного, серого, прозаического — малозначимого. Так что, любимый

мой Вихрь (позволь мне так тебя называть), я не могу быть украденной

против своей воли. Ты — не вор, а я — не вещь. Ты мне нужен!..

Надеюсь, я тебе тоже. Татьяна».

Она положила сложенный листочек во внешний кармашек сумки, зашла

в зал. Наказала дочери купить хлеба к ужину, а сыну напомнила:

— Сына, нигде не задерживайся после занятий в спортивной секции. А

если что, предупреди по телефону. Лады?

— Ла-ды…, — протянул спросонья Миша.

 

Кристине в январе исполнилось двенадцать лет. Девочка училась

хорошо, не доставляя особых хлопот. Была очень похожа на Татьяну:

писала стихи, занималась танцами. Она, словно мотылёк, порхающий

с цветка на цветок, была лёгкой и воздушной. Татьяна видела в

дочери своё отражение и удивлялась сходству характеров.

Михаилу шёл двенадцатый год, с сестрой они были погодки. Не по

летам высокий и крепкий, он походил на своего отца. Занимался лёгкой

атлетикой. На его письменном столе лежало множество журналов по

спорту.

Татьяна взглянула ещё раз в зеркало, выключила свет в прихожей и

направилась к выходу. Но вдруг что-то стукнуло об пол. Упали

бусы, сделанные из морских ракушек…

Их подарил Анатолий в Татьянин день. Она попыталась на ощупь

собрать их, вслепую шаря по полу. Затем, подумав «Что же это я, как

слепой котёнок?», выпрямилась и включила свет. Собрала остальные

ракушки. Из зала выглянула Кристина. Она удивлённо воскликнула:

— А я думала, что ты уже ушла! Что случилось, мамулечка?

— Да вот, бусы рассыпались…, — в замешательстве ответила Татьяна.

Чмокнула Кристину в щёчку, тут же вышла из дому.

В памяти всплыли события, связанные с ракушечными бусами, и всё, что

происходило потом...

 

Глава 2

День был бы похож на все предыдущие, если бы не торжественный

приход Анатолия в дом к Татьяне.

Молодой человек стоял на пороге — улыбающийся, большой и слегка

смущённый. Под полой пальто что-то топорщилось и шуршало. Девушка

пригласила его в зал. Потоптавшись у двери, он вынул из-за пазухи

большой букет белых махровых хризантем, достал из кармана

маленький свёрточек и, словно выдохнул, протягивая его:

— Танюша, я поздравляю тебя с днём Танюши.

В тот же миг засиял, как пятак.

Татьяна развернула кулёчек и ахнула от восторга: в нём были морские

ракушки — хрупкие, рифлёные, необычайно красивые.

— Я сделаю из них бусы... — прошептала она, рассматривая каждую

ракушку на свет с нескрываемым любопытством.

Поднялась на цыпочки и робко поцеловала Анатолия. Юноша был в

таком напряжении, что даже не шелохнулся. Но тут же очнулся,

схватил её в охапку и закружился, радостно смеясь. Его глаза были

похожи на малахит. И тогда, и впоследствии ощущение надёжности не

покидало Татьяну...

 

Они познакомились в Татьянин выпускной вечер. Весь 11 «а» решил

пойти в парк покататься на качелях. Счастливые, шумной ватагой

направились в Летний сад. Никто из них не задумывался, что вскоре

разлетятся в разные стороны. Каждому из них придётся принимать

серьёзное решение: продолжать учиться или пойти работать, и от

этого выбора будет зависеть вся их дальнейшая жизнь. Но это будет

через некоторое время, а сейчас их глаза светились счастьем: позади

сдача выпускных экзаменов, вручены аттестаты зрелости.

Татьяна, серьёзная по характеру, получив на руки документ с

названием «аттестат зрелости», задала себе вопрос: «Зрелости — в

чём? В физическом развитии, мировоззрении или... зрелости ума,

нравственной зрелости?». И сама себе ответила: «Скорее всего,

аттестат зрелости — это первая ступень из тысяч предстоящих. Было бы

желание, а достичь можно многого».

Один из ребят, Миша, светловолосый, с огромными чёрными глазами,

подошёл к одноклассницам с купленными билетами. Девчонки, как

воробьи, налетели на него, расхватали белые бумажки и бросились к

качелям. Все разделились на пары.

Михаил обратился к Татьяне:

— Не боишься кататься высоко? Давай покатаемся вместе.

Она знала, что Миша влюблён в неё с первого класса. Одиннадцать лет

они были неразлучны и дружны.

Миша не говорил ей о своих чувствах, надеясь, что когда-нибудь

поймёт всё сама. А Татьяна не видела в нём своего принца, который,

верила, рано или поздно встретится ей...

Только хотела что-то ответить, как широкоплечий парень со

спортивной фигурой, раскачивающий качели в одиночку, громко

крикнул:

— Девушка, а не хотите покататься со мной, составить мне компанию?

Девчата, как по команде, с удивлением и любопытством вскинули на

него глаза, вероятно, гадая, кому же из них было адресовано

приглашение. Молодой человек, показывая в улыбке ослепительно

белые зубы, смотрел на Татьяну. Она поняла, что обращаются к ней,

решительно ответила:

— Хочу!

И, быстро обойдя одноклассников, пробежала по лестнице, на ходу

прыгнув в качели. Парень, по-офицерски наклонив голову, отчеканил:

— Анатолий! А вас как зовёт мама?

— Танюша, — вспыхнув, ответила девушка.

Анатолий в ответ шутливым артистичным голосом пропел:

— Татьяна, милая Татьяна, я в вас влюблён, я в вас влюблён!..

Он откровенно любовался хрупкой девичьей фигуркой. Слегка

откинутая назад голова придавала девушке гордый вид, и она всем

видом напоминала молодую лошадку, готовую к предстоящим

скачкам, нетерпеливо ожидающую сигнала. Пушистые, длинные волосы

отливали каштановым оттенком. Круглые зелёные глаза выдавали

полудетскую наивность. Улыбка не сходила с её лица.

Она стала, то приседая, то вытягиваясь в полный рост, в ритм с

движениями Анатолия, раскачивать качели. Вдвоём они раскачали их

так, что лодка поднималась до самых высоких крон деревьев.

Захватывало дух. Но Татьяна не показывала вида, что ей страшно,

когда они, казалось, долетали, чуть ли не до синего купола неба.

Одноклассники, открыв рты, наблюдали за ними и шептались. Михаил,

понурый и как будто безразличный, стоял в сторонке. Но Татьяна

никого не видела и, тем более, не слышала. Объектом её внимания стал

новый знакомый.

Как выяснилось позже, он только что мобилизовался из армии, отслужив

в десантных войсках три года. В марте ему исполнился двадцать один

год.

 

Они встречались два года. В знаменательный Татьянин день Анатолий

сделал ей предложение. Свадьба состоялась в марте, в день рождения

юноши.

Ещё пыталась властвовать зима. Она никак не желала уступать свои

права молодушке-весне, заметая дворы и закоулки пушистым

серебристым снегом, прибавляя работы вечным труженикам –

дворникам. И всё-таки весна была нетерпеливой, как молодость.

Торопилась вступить в свои владения, надеясь показать себя во

всей красе, проникнув в самые укромные уголки природы и в души всего

живого. Она бурлила, завораживала своей устремлённостью…

Свадьба была скромной и тихой. Присутствовали только родители и

самые близкие друзья. А через год, в день рождения Татьяны —

двадцать пятого января, на радость всем близким и молодым родителям,

родилась Кристина.

В декабре того же года родился сын Михаил. Имя сыну Татьяна дала

в честь своего воздыхателя-одноклассника, в память о первой симпатии.

Муж не возражал. Кристина была названа в честь матери Анатолия.

Счастливые супруги души не чаяли в своих ребятишках.

Молодой папа работал на ракетном заводе в конструкторском бюро

инженером, одновременно учился на вечернем факультете

технического института. На третьем курсе перевёлся с дневного

отделения на вечернее. После защиты дипломной работы получил

должность ведущего инженера. Вскоре поступила учиться заочно в

юридический институт и Татьяна. Всё складывалось самым наилучшим

образом для семьи Светличных.

Особым событием был переезд от родителей в трёхкомнатную

благоустроенную квартиру, полученную Анатолием от завода в новом

районе города. Сбылась ещё одна заветная мечта.

 

Татьяна училась, занималась домашним хозяйством, воспитывала

детей. Анатолий обеспечивал семью, порой допоздна задерживаясь на

работе. Когда дети немного подросли, молодая мама устроилась

нянечкой в детский сад, где нашлись места и для ребятишек. Садик

находился на другом конце города. Работа, учёба и домашние хлопоты

стали изматывать Татьяну: ей хронически хотелось спать.

Муж иногда встречал её с работы с букетом любимых хризантем,

помогал писать конспекты по ночам, когда малыши смотрели свои

детские сны. Его энергии могло бы хватить на пятерых. Но, как

зачастую бывает в жизни, счастье длилось недолго...

* * *

Была середина лета. Июль выдался прохладный, пасмурный. Дожди,

словно глубокой осенью, заливали поля, луга, сады, огороды. Звуки

глохли в сыром воздухе. Дачники перестали надеяться на добрый

урожай. Слышны были отовсюду – в транспорте, в магазинах, на

работе – их сетования и вздохи о напрасно затраченных силах и потере

времени. Не первый год непредсказуемая природа преподносила свои

коварные «сюрпризы», выводящие из строя даже самых

уравновешенных тружеников земли.

 

События развивались с молниеносной быстротой. Рано утром, когда

звёзды скрылись уже на небесном своде, а солнце ещё не взошло, резко

прозвенел телефонный звонок. Татьяна взяла трубку, почувствовав

необъяснимую тревогу. Слишком пронзительным показался ей этот

ранний звонок. Да и сон был неспокойным. Странное предчувствие

сковало тело, сдавило виски.

Голос в трубке прозвучал хрипло, отдалённо. Мужчина, судя по голосу,

был простужен или хронически болен. Он попросил пригласить к

телефону Анатолия. Татьяна разбудила мужа. Она всегда восхищалась

его детским глубоким сном. Так спят люди, не чувствующие за собой

никакой вины, чистые по своей сути. Татьяна в такие минуты

рассматривала его крупное лицо с интересом: густые чёрные брови,

пухлые губы, как у капризного ребёнка, который чем-то недоволен, и

весь его вид напоминал нахохлившуюся птицу.

Анатолий вскочил с постели, как будто и не спал вовсе. Армейская

привычка всегда быть наготове, сохранилась, видимо, в сознании

надолго. Весело попрыгав сначала на одной ноге, затем – на другой, он

потянулся всем корпусом вверх так, что послышался хруст суставов.

Атлетическое сложение – широкие плечи, крепкие мышцы —

придавало ему солидный вид и притягивало не один женский взор. Всё

соответствовало в нём представлению о настоящем мужчине.

Анатолий взял телефонную трубку и бодрым голосом произнёс:

— Алло, слушаю…

В трубке раздавались хриплые возгласы. Бодрое настроение его

улетучилось уже после двух сказанных фраз. По лицу пробежала

заметная тень тревоги. Односложно ответив «да, еду», Анатолий

положил трубку и глубоко вздохнул. Татьяна, заглядывая мужу в

глаза, тихо спросила:

— Толенька, что случилось?

Изменив выражение лица, он спокойно ответил:

— Ничего особенного, ничего особенного, Танюш. Мне надо ехать.

Вечером поговорим...

Быстро оделся, поцеловал жену в щёку и вышел. Татьяна сидела с

опущенными руками: что-то внутри её странно щёлкнуло, будто ключ

в замочной скважине.… Она вскочила, пулей вылетела, в чём была, на

улицу, и громко закричала:

— То-о-ля-а!

Но муж уже скрылся за углом. Женщина поёжилась.

Утро было особенно прохладным. Порывистый ветер, торопя, толкал её

в спину, словно хотел от чего-то предостеречь.

Татьяна не могла понять, почему ей стало неспокойно, в голове

кружилась мысль: «Всё кончено, кончено... навсегда... навсегда...». Ей

показалось, что она лишается надёжной опоры и ещё чего-то очень

дорогого, но чего – ещё не могла объяснить себе.

Так бывает. Возможно, нам пытаются помочь какие-то неведомые и

невидимые силы, предупреждая о тех или иных грядущих событиях. Как

будто сама природа умеет чувствовать, имеет нервы, глаза и уши. Но мы

чаще всего отмахиваемся, внутренне надеясь, что всё обойдётся. Этой

мыслью пыталась успокоить себя и Татьяна.

 

Глава 3

Татьяна машинально сняла с полки книгу. Открыла первую попавшуюся

страницу и прочла: «Чтобы заставить дух работать всеми силами,

надобно привести себя и тело в несколько болезненное состояние:

раковина родит жемчужину от укола улитки (надобно уколоть себя,

чтобы родить…)».

Она ощутила странное оцепенение. Внезапно крупные обильные слёзы

обожгли глаза. Ещё никогда она так не жалела себя. Ей почудилось,

что никого на белом свете нет, кто бы мог понять, разделить

накатившее на неё одиночество…

 

Тот трагический день перевернул всю её жизнь. Вечером сообщили о

том, что Анатолий находится в реанимации. Что случилось? Почему её

Толя в больнице? Пристроив детей на время к подруге, она помчалась

на другой конец города.

Небо было пасмурным. Серые облака, натыкаясь друг на друга,

толпились, как ей казалось, над её головой. Заморосил дождик. «День

выпал из жизни навсегда, как бездыханный птенец из гнезда», —

тоскливо подумала она.

 

В фойе больницы Татьяна услышала разговор двух девушек.

Молоденькая сестричка полушёпотом говорила своей напарнице о том,

что сегодня привезли мужчину в тяжёлом состоянии. Он хотел помочь

кому-то выбраться вместе с машиной из глубокой колеи и по

неосторожности был придавлен сам.… Тот, кто попросил его о помощи,

был пьян, но сел за руль грузовика. И сначала сдал вперёд, а потом

резко — назад, и не справился с управлением…

Татьяна ничего из услышанного не поняла. Какой грузовик? Что за

«Москвич»? Но вдруг её осенило, что случилось неладное именно с её

мужем…

 

Анатолий скончался от внутреннего кровоизлияния.

Нелепость, невероятность трагедии были очевидны. Глава их дружного

семейства ушёл навсегда.

Татьяна не верила своим ушам. Внезапно почувствовала тошноту и боль

внизу живота. Ноги обмякли. Перед глазами всё поплыло… Когда пришла

в себя, увидела пожилую женщину в белом халате, хлопотавшую около

тумбочки. Она приспосабливала капельницу рядом с её кроватью.

— Где я, что со мной? — глухо, размыкая губы, спросила Татьяна.

— Ты в больнице, душечка, только не волнуйся. У тебя выкидыш…

Татьяна беззвучно заплакала, слёзы текли по щекам на подушку.

— Поплачь, милая, поплачь — посочувствовала медсестра, — не ты

первая, не ты последняя. Крепись!

 

От горя Татьяна почернела, осунулась. На работе держалась, как

могла. Коллеги жалели её, но от этого не было легче. Мир, казалось ей,

поблёк навсегда.

Но постепенно боль улеглась, оставив на лице глубокую морщинку

между бровями, которая придавала её лицу благородную строгость.

«Как рваный башмак «глотает» воздух, так слабый духом глотает

пилюли сочувствия», — думала о себе Татьяна. Как-то она прочитала,

что в каждого из живущих на земле встроена программа

самоизлечения. Оказывается, человек — бесконечное поле

бесконечных возможностей. Всё сделано из одного: будь это океан или

камень, или душа — всё во Вселенной является Энергией, которая не

может быть разрушена.

И стала Татьяна учиться держать свои эмоции в кулаке.

 

Знакомство с Виктором помогло ей вновь взглянуть на окружающий мир

глазами Любви! Она искренне верила, что в её судьбе обозначилась

радуга — радуга надежды, что встреча с Виктором не случайна.

Впрочем, и случайность — это запланированный свыше миг, считала

она.

 

Глава 4

«Учиться на ошибках постороннего человека не следует. То, что было

его ошибкой, в твоём случае может оказаться правильным решением.

Для одного — пойти в гору, означает: преодолеть вершину и поднять

себя над ней, для другого — это падение, иногда со смертельным

исходом. Для каждого существует свой выбор».

Татьяна была удивлена словам своего взрослеющего сына. Она

случайно остановила взгляд на его записи в блокноте, который

лежал открытым на письменном столе. Перевернув страницу, прочла

следующее: «Мы стремимся чего-то достичь в своей жизни, а когда

достигаем, то затухаем, а надо бы возгораться, подниматься на

новую ступень и стремиться к новым достижениям, и так до

бесконечности».

«Откуда у него это тяготение к философии? — подумала Татьяна. Сын

растёт серьёзным человеком. Но это ведь рано — задумываться о таких

материях».

Татьяна опустилась в кресло и стала думать, что может статься с ними

лет, эдак, через пять — семь… Её размышления оборвал стук в дверь.

Пришёл сын с Михаилом, бывшим её одноклассником.

— Звонок не работает, поэтому я стучался, — сказал мальчик.

А Михаил, протянув руку через порог, уверенно произнёс:

— Ну вот, Танюша, судьба вновь повернулась ко мне лицом, я стою

перед тобой и не верю своим глазам.

Сын сумбурно пояснил, что Михаил Васильевич, их новый учитель

истории, когда узнал, кто его родители, попросился в гости.

— Оказывается, мам, вы — одноклассники! Вот здорово!

Татьяна не знала, как себя вести. День сюрпризов выбил её из

привычной колеи, но сын помог выйти из оцепенения, предложил

пообщаться за чашкой чая.

 

Приход Михаила был, как снег на голову. Мужчина вёл себя вполне

естественно. Татьяна отметила, что он изменился, стал степенным и

совсем не похож на того молчаливого мальчика, влюблённого в неё. Это

был уже состоявшийся человек, уверенный в себе. Он рассказал

немного о себе. Поведал, что живёт бобылём, без семьи. Были

женщины, но всегда искал в них сходства «со своей единственной

любовью», но, увы, не находил. Вопреки всему, к его радости, их пути

вновь пересеклись. Татьяна, слушая, невольно сравнивала его с

Виктором и Анатолием. Почему именно сейчас появился Михаил?! Это

казалось ей странным, не укладывалось в голове. Вслух же она сказала:

— Я тоже всегда помнила о тебе…

— Мам, я пойду, а? — отодвинул от себя чашку сын.

— Да, сынок, иди, а мы с Михаилом Васильевичем ещё поговорим,

ведь столько не виделись, — ответила тихо Татьяна.

Мальчик выметнулся из комнаты. А гость подошёл к окну и с горечью

произнёс:

— Пацан мог быть моим сыном… Ты назвала его в честь меня?

— Да. Толя не возражал против этого имени.

— Танюш, мне известно о тебе почти всё. Ведь я люблю тебя по-

прежнему.

Татьяна не нашлась, что ответить. Она знала, что Михаил

говорит правду. И также понимала, что сложившиеся отношения с

Виктором не имеют будущего. Но вскоре пришла Кристина. Михаил с

удивлением переводил взгляд то на девочку, то на женщину: младшая

до боли в сердце походила на ту, прежнюю Татьяну. Впрочем, он не

заметил, чтобы она сильно изменилась. Уходя, Михаил попросил

разрешения иногда заходить к ним.

— Заходи, как тебе захочется, только сначала звони, а то мало ли чего…

Он почувствовал, что Татьяна явно что-то не договаривает. Крепко

пожал ей руку и вышел. Кристина вопросительно посмотрела на мать.

Но Татьяна прошептала:

— Всё объясню в следующий раз, я очень устала и хочу прилечь.

 

Не раздеваясь, она прилегла на диван. Окунулась в забытьё. Было

странное видение: она едет в автобусе. Лицом к ней сидит

благородный с виду, чуть седоватый мужчина. Бледное сухощавое лицо

чисто выбрито. Карие глаза устремлены в окно. Чёрное длинное пальто,

подпоясанное широким поясом, белый шарф… Почему-то Татьяне

хочется подарить ему сборник стихов любимого поэта Рубцова. Как

воспримет он этот поступок? Подумает, что она флиртует с ним? Или

поблагодарит? И вдруг она решается проверить это. Мужчина выходил

на той же остановке, где и она. Татьяна ускорила шаги, а, когда

поравнялась с ним, неуверенно произнесла:

— Извините меня, не подумайте чего-нибудь плохого, но мне очень

захотелось подарить Вам вот этот сборник стихов.

Мужчина посмотрел на неё недоумённо. Глянув на книгу, категорично

отказался от столь неожиданного подарка. Испуганно отпрянул и

быстро перешёл на другую сторону улицы. В воздухе жаворонком повис

вопрос: «Почему?..».

 

У Татьяны мигом улетучилось лирическое настроение, солнце стало

омерзительно холодным, а лица мелькающих людей показались ей

неживыми, как у мумий. Она стала размышлять, почему же этот человек

так испугался. Вспомнила слова известного поэта: «Ты предлагаешь

свою душу, на кой мне, чёрт, душа твоя?».

Оказывается, вот как нелепо выглядит человек, который навязывает

своё непрошеное участие или мысли другому человеку, совсем не

готовому их принять…

Проснулась в поту, с ощущением какой-то вины.

«Странный сон, — подумала она, — чтобы это могло значить?». Весь

день прошёл в ожидании какого-нибудь события. Но всё было

обыденным.

 

Приближалась Пасха. Жизнь заметно оживилась. Стало торжественней

и теплей. Было ощущение каких-то изменений.

Не удивлялась Татьяна и переменам в ней самой. Хотелось больше

молчать. То, что раньше казалось главным для неё, стало

второстепенным, а то, что незначимым, вдруг обрело важный смысл.

Она окунулась с головой в работу. Время бежало стремительно, не было

возможности оглянуться.

 

Глава 5

А вокруг Татьяны всё двигалось, копошилось, шумело, не касаясь её

сознания. Михаил не пропускал ни одного дня, чтобы не заглянуть к

своей пассии. То приходил к ней в дом с букетом, то вытаскивал на

очередной спектакль в театр, то что-то мастерил вместе с её сыном

на кухне, то вывозил всю семью на природу. В его руках всё кипело.

Виктор же окунулся в свои домашние обязанности: он почувствовал

перемены в Татьяне не в свою пользу. А спустя некоторое время и

вовсе уехал за границу, иногда напоминая о своём существовании

короткими звонками.

 

Всё вставало на свои места. Сын рос, стал больше походить своим

видом и наклонностями на Анатолия: красивый, крепкий, надёжный.

Татьяна открыто, не скрывая восхищения, любовалась им. «Вот она —

моя опора!» — восклицала вслух, по привычке гордо встряхивая

головой.

Михаил улавливал некую тоску в её голосе. Неустойчивость его

положения настораживала, не позволяла ему сделать решительный

шаг. Он опасался получить отказ на своё предложение руки и сердца.

Терпеливо ждал перемены в отношениях с любимой женщиной.

 

После смерти Анатолия прошло чуть более двух лет. И Татьяна стала

ощущать, что даже временное отсутствие друга её детства

становилось слишком заметным. Вскоре она сама сделала судьбоносный

шаг навстречу Михаилу. Он не сразу поверил в возможность столь

долго ожидаемого им счастья.

После официальной процедуры бракосочетания молодожёны

обвенчались в маленькой церквушке на окраине города. Татьяна стала

Надеждиной, взяв фамилию супруга.

Дети разделили долгожданную радость взрослых. Устроили им с

помощью близких родственников праздничный обед в кругу друзей,

коллег по работе. По случаю торжества Михаилу Васильевичу школьным

профсоюзом была выделена путёвка на двоих для поездки на турбазу к

Финскому заливу.

 

Детей отправили в лагерь. А сами упаковали чемоданы и отправились в

свадебное путешествие. В пути познакомились с милой парой, которая

также ехала в отпуск на Рижское взморье.

Их молодая попутчица оказалась открытой, разговорчивой особой.

— Самое большое счастье, как писал Достоевский, узнать источник

несчастий. Вот когда удалось разобраться в этом, моя жизнь

изменилась в корне! В настоящее время я живу так, как не могла

мечтать раньше! — убеждённо восклицала она — Теперь я знаю, чего

хочу, и что для этого нужно делать! Вадик — мой друг. Мы с ним

собираемся пожениться. У нас полно планов.

Рассказчица, как бы между прочим, протянула Михаилу книгу в

красной обложке под названием «Стань свободным человеком». Тот

открыл первую попавшуюся страницу, зачитал вслух: «Во мне

сложилась заветная мечта. Правда, я не знал — когда и как, но был

убеждён в том, что настанет и моё время. Чем больше я раздувал

тлеющие угли в своей душе, тем больший огонь разгорался в ней, и он

начал притягивать к себе всё то, что способствовало осуществлению

моей давней мечты. Я верил, что когда-нибудь попаду на обетованную

землю моих мечтаний…».

— Да это же про меня! Я тоже искренне верил, что в один прекрасный

день я стану счастливым человеком! — воскликнул Михаил.

Татьяна ласково погладила его руку.

В отличие от подруги сопровождающий её Вадик вначале показался

Татьяне легкомысленным человеком. Но через некоторое время своей

буйной энергией он покорил соседей по купе. Его ненарочитая

простота и природная лёгкость в общении в буквальном смысле

примагнитили их к собеседнику. Время, проведённое с этой парой в

дороге, промелькнуло быстро.

 

В Риге, по настоянию новых друзей, они попали в Домский собор.

Надеждины впервые слушали орган, и мощь и сила его звучания

открывало им, что они — всего лишь песчинки в море событий.

Месяц, проведённый в Риге, был началом новой жизни. Мысли супругов

сосредоточились на успехе.

 

Эпилог

Через год после поездки в Ригу Татьяна стала руководителем

аудиторской фирмы, а Михаила назначили завучем школы. Статус

«Заслуженный учитель» помог его карьерному росту.

Татьяна, идя на контакт с новыми людьми, не раз возвращалась к

давнему сну, в котором она пыталась вручить книгу стихов

постороннему человеку. Теперь она понимала, что нельзя необдуманно

поступать, когда не знаешь характера и наклонностей собеседника.

Связи по службе, поездки помогли обрести новых друзей.

 

«Твои учителя откроют перед тобою дверь, — прочла вслух Татьяна

китайскую пословицу, — но войти в неё надо тебе самому».

Легко откинулась на спинку кресла, обратилась к своей половине:

— Миш, по-моему, мы вошли в эту самую дверь, как ты думаешь?

— Я думаю, да, моя Ладушка! — ответил Михаил. Он сидел у камина,

разгадывая кроссворд, изредка привлекая к этому занятию супругу.

— Ой! — вскрикнула Татьяна.

Михаил тревожно посмотрел на неё:

— Что?!

— Наверное, начинается….

— Уже?!

Он вскочил, как ужаленный. Судорожно стал набирать телефон

«Скорой помощи». К счастью, на противоположном конце провода

ждать себя не заставили. «Скорая» прилетела быстро. Татьяна,

опираясь на руку мужа, направилась к выходу. Сдерживая стоны, села в

машину. Михаил примостился рядом. Чувствуя, как ему становится не по

себе, он усилием воли взял себя в руки и успокаивающе сказал:

— Всё будет ладно, любимая. Мой первенец стучится в наш мир. Пусть

ему будет хорошо!

— Так и будет, — прошептала Татьяна.

 

Роды были быстрыми и лёгкими. Вечером счастливый отец стоял с

большим букетом оранжевых роз под окном палаты, надеясь увидеть

малышку во время кормления. Но этого не случилось. Только на второй

день Татьяна сообщила ему по мобильнику, что должны принести

Яночку на кормление. Вся семья с пакетом гостинцев и цветами

топталась под Татьяниным окном в ожидании встречи с новой жизнью.

Когда маленький свёрток поднесли к стеклу, Михаил воскликнул:

— Татьяна, я тебя… я вас люблю!

Счастливая мама приложила палец к своим губам, а затем к окну,

посылая воздушный поцелуй самым родным, самым близким людям на

свете.

 

Получив гостинцы, Татьяна увидела пакет, обвязанный крест-накрест

ярким атласным бантом. Развязала узел и открыла упаковку. От

неожиданности восторженно ахнула: перед ней лежала

необыкновенной красоты морская раковина. Она приложила её к уху.

Услышала шум прибоя, радостно улыбнулась. «Мой Миша самый лучший,

самый умный из всех мужчин на свете, — подумала она. — Как же эта

раковина похожа на меня! Когда-то я получила в подарок от Толи

маленькие рифлёные ракушки, из которых сделали бусы. Они

рассыпались, разорвав связь с прошлым. А раковина — это я сегодня».

Ей показалось, что рядом стоит Анатолий. Но через секунду видение

исчезло: «Раковина — подарок Толи через Мишу, — осенило её. — Он

доволен мной и тем, что произошло!».