Всё чужое в этой Турции – мечети, пальмы, горы, какой-то камыш двухметровый по обочинам. Целую неделю здесь париться. Хотя париться как раз и хорошо, потому что на Родине уже октябрь, Родина пожелтела и залилась слезами мелкого осеннего дождя, а тут тепло и душно, вон даже и грозовые облака по горизонту накапливаются. Ощущение такое, будто можно успеть поймать за хвост ускользающее лето, которого в этом году было ровно две недели, а в остальное время не поймёшь – то ли поздняя весна, то ли ранняя осень.

Нина Симакова, простая русская учительница музыки, имеющая при себе довесок в виде пятилетней дочери Анны, явилась на отдых в Турцию по горящей путёвке, не без колебаний отбросив заботы об уроках и ненужной любовной интриге с женатым мужчиной по имени Владимир Стасюк. Несколько отупев от перелёта, которого она панически боялась и спасала себя от него какими-то таблетками, Нина совсем не волновалась перед встречей с неизвестным, а даже возлагала несмелые надежды на успехи в своих отношениях с морем и солнцем. Все вокруг было совсем другое, и пока непонятно, какое именно. Автобус, осуществлявший трансфер, мягко покачивался по гладким турецким дорогам, приятным голосом вещала гид, симпатичная прыщавая блондинка с зелёными глазами:

- Вы находитесь на берегу Средиземного моря, турки называют его «Акдениз», что означает «Белое море». Вы можете заметить даже сейчас, что оно действительно имеет белый цвет…

Море торжественно явилось взорам отдыхающих после проезда по пыльным закоулкам и оказалось светло-стального, но не жёсткого металлического, а очень ласкового молочного оттенка.

- Вы, наверное, уже знаете, как по-турецки галстук? Не знаете? – она придала лицу такое удивлённое выражение, как будто все только и должны были делать в самолёте, что учить, как по-турецки галстук.- Кравать! Так что в отеле вас встретят гиды в краватях и в нашей фирменной одежде, расскажут вам об экскурсиях и постараются решить любые вопросы, если таковые возникнут. С людьми, одетыми в другое, лучше дела не иметь.

Нина внимательно слушала, обнимая уставшую от долгой дороги дочь и скармливая ей остатки крекеров. Крекеры обильно крошились на вычищенный автобусный пол. На заднем сидении перебивал девушку весьма пьяный господин, и ей постоянно приходилось отвлекаться на его глупые реплики. В перерывах между репликами пьяного господина и подачей необходимой информации девушка успевала перекидываться с водителем фразами на турецком языке. Это очень удивляло Нину, как можно говорить на таком чужом, неудобном и совершенно непонятном языке?

- Мам, я пить хочу, - канючил утомлённый ребёнок.

- Нюша, не нуди, в автобусе нет воды.

- А сок есть?

- Тем более нет. Приедем в отель, там попьёшь. А скажите, пожалуйста, что это за высокие растения по обочинам, похожие на наш камыш?

Гид непонимающе уставилась на Нину и нескоро смогла понять, о чём она спрашивает. Затем ответила, что не знает. Ждать прибытия в их отель пришлось довольно долго, так как он оказался в самом конце пути, а по дороге развозили всех остальных в нужные им отели. Блондинка раздавала глянцевые информационные книжечки и учила по-турецки произносить ключевые фразы, без которых пребывание в Турции бессмысленно: «чок пахалы», что означает «слишком дорого» и «индирим» (скидка). В небе над морем тлел прекрасный южный закат, который Нине очень хотелось запечатлеть на плёнку, она надеялась, что ей это удастся по приезде в отель. Было непривычно тепло, в автобусе работал кондиционер.

Когда приезд всё-таки случился, закат уже утратил всю привлекательность и плавно, но очень быстро перешёл в густую прохладную ночь, минуя привычные на Родине тягостные сумерки. Оформив своё проживание у пучеглазого администратора с немигающим взором, прекрасно говорящего по-русски, и получив красные браслеты с надписью «SAHARA BEACH KONAKLI», Нина с оживившимся в предвкушении питья ребёнком проследовала за безмолвным коренастым дяденькой, подхватившим сумку. Понимая, что дяденька безмолвен по причине незнания хоть какого-либо другого языка, кроме родного, она, тоже молча, поблагодарила его тридцатью рублями. Он без эмоций их принял, и лишь лёгкая грусть в глазах свидетельствовала о его подавленности низким социальным положением.

- Мам, ну когда мы уже пойдём пить?

- Сейчас, сейчас, только всё разложим, умоемся. СМС-ку отправим, что добрались, и вперёд!

- Кому отправим, Вовке?

- Да, Вовке. Я вообще-то не знаю, может, не надо?

- Ну, отправь, ведь он говорил, чтобы отправить.

- Ты думаешь? И в кого ты у меня такая умная?

В ресторане глаза разбежались от обилия подносов с едой. Девушка в «кравати» из автобуса предупреждала, что первые дни лучше придерживаться привычных блюд, ибо турецкая кухня слишком остра, могут возникнуть досадные недоразумения с пищеварительной системой организма. Нина придержалась пюре с мясом курицы и овощным салатом и Аню тем же придержала, хотя та уже нацелилась на ряд подносов с диковинной выпечкой. Тщедушный зеленоглазый повар с коричневым в мелкую складочку лицом вынес в зал приспособление для готовки шаурмы и приступил к делу. Туда-сюда между столами резво сновали официанты, собирая грязные тарелки в затейливые конструкции на руках. Приспособление для готовки шаурмы уже издавало приятный мясной запах, к нему выстроилась очередь из жителей отеля. Нина оглядывала разноцветную толпу и довольно скромный, но аккуратный интерьер, запоминала, как пользоваться чайно-кофейным автоматом, направила Анну к автомату с питьевой водой и продолжила наблюдение.

Территория была совсем небольшой, на ней умещались кроме двух корпусов отеля большой бассейн с горкой, украшенной посередине яркой радугой, бассейн для малолетних детей, барчик и круглая сцена, на заднике которой разудалая тётка а-ля Лайза Минелли в фильме «Кабаре» вскидывала ногу, сидя на стуле, и улыбалась, широко распахнув рот. Надпись вокруг тётки гласила: «ANIMATION SHOW TIME».

- Очень интересно, что у них тут за animation, - пробормотала Нина себе под нос.

- Чего, мам? – отозвался ребёнок.

- Да так, ничего. Нюша пойдём на море посмотрим. Ты его вообще не видела, а я во втором классе последний раз.

Дитя с готовностью согласилось. До моря каких-нибудь двести метров, идти нужно по мощёной улочке, по обочинам которой имелся ещё не один отель. Растительность состояла из пальм, гибискусов, олеандров и громоздких фикусов, которые на Родине в горшках обычно не превышают двухметровой высоты, а здесь доросли до размеров среднего клёна. Всё это покоилось в тишине, лишь из «Сахары» доносилась громкая музыка да из соседнего отеля выкатилась группа немецких подростков и принялась шумно пинать мяч возле пары припаркованных джипов. Нина было по учительской привычке хотела урезонить распоясавшихся хлопцев, но вовремя одумалась. Зачем ей заботиться о чужих джипах?

Путь к морю преградил какой-то даже в темноте красивый белый особняк, весь обсаженный пальмами, Нина решила обогнуть его слева. На пляже было трудно пройти, не набрав полные туфли крупного прохладного песка. Было темно, тепло, слегка шуршало море, побережье сплошь заполнено ближними и дальними отелями, сиявшими белыми и жёлтыми огнями. Доносился запах солёной воды и мокрых камней.

- Нюша, я попробую водичку, а ты пока не лезь, потому что ты кашляешь, тебе нельзя переохлаждаться.

- Ну, мама, я тоже хочу!

- Болеть нравится? Я же говорю – нельзя!

- Ну, мамочка! – угрожающе.

- Нюша, ты родную мать свою услышала? – тоже угрожающе.

- Услышала, - более миролюбиво.

- Ну и всё! Завтра утром придём и, наверное, даже искупаемся, когда будет солнышко. Ты хоть знаешь, что вода в море солёная?

- Не-а, - забыла про угрозы.

- На, лизни.

На лице отразилось радостное удивление. Лёгкий ветерок приятно обдавал непривычными морскими запахами.

Стасюк отозвался на СМС-ку, дескать, рад, что они благополучно добрались. Радоваться было больше некому, родители Нины умерли, первый муж проживал отдельно и вместе со своей роднёй большого интереса к бывшим родственникам не проявлял, даже не поздравлял дочь с днём рождения. Нину это нисколько не огорчало, она трансформировала печаль оттого, что у ребёнка нет отца, в радость оттого, что есть возможность быть от него на расстоянии. Подруги благополучием в дороге не интересовались, их волновал конечный результат поездки. Его они получат через неделю, а пока пора и отдохнуть.

Вернувшись в отель, Нина осмотрела территорию и заметила, что публика, вскормлённая шаурмой и диковинной выпечкой, переместилась под открытое небо за белые пластиковые столики и явно чего-то ожидала. В основном это были женщины в возрасте и яркие молодые девицы, попадались и семейные союзы с детьми, виднелась пара неприкаянных мужичков. Первыми, с кем Нина затеяла ознакомительную беседу ещё за ужином, были высокие супруги, отличающиеся неспешностью походки и очень отдохнувшим видом. Она – жгучая брюнетка с крашеными в баклажан волосами, он светел, как месяц ясный, и также спокоен и умиротворён. Оба могли бы исполнять роли эльфийских владык из произведений Толкиена. Они разместились на лежаках вокруг бассейна, имея при себе бокалы с пивом. Нина тоже отстранилась от всеобщего ожидания за столиками и уселась напротив эльфийских владык, поглядывая, как дочь везде суёт свой любопытный нос. Владыки снисходительно информировали о том, что им уже послезавтра уезжать в их Норильск, где, по всей видимости, сугробы уже по пояс. И что здесь очень мило, кормят хорошо, пляж рядом, а больше, в общем-то, для счастья ничего и не нужно. На сценической площадке аниматоры расставляли стулья, пытались примостить к углу какую-то вывеску с надписями на разных языках, возле барной стойки ютился расслабленный народ, требуя кто водку, кто пиво, кто ракы. Музыкальное оформление набирало силу. Не дождавшись начала представления, Нина с большим трудом загнала в номер свою Нюшу, до этого обитавшую в зарослях каких-то одуряющее пахнущих цветов. Нюша не желала понимать, что она устала, и что пора отходить ко сну, а желала продолжать исследование окрестностей. Они долго не могли уснуть, потому что пришло animation show time, и музыкальное оформление с громогласными выкриками ведущего на трёх языках одновременно превысили допустимый звуковой барьер.

Наутро в течение первых нескольких минут после пробуждения Нина соображала, где она находится. Ребёнок одухотворённо скакал по комнате, от вчерашней усталости не осталось и следа.

- Завтракать! – припечатала Нина. Аня вопросительно взглянула на мать. Мать опомнилась:

- Ну да, ну да… Сначала, конечно, умываться, заправлять постель.

И пошла в ванную начинать подавать положительный пример ребёнку.

«Как море? Как погода? Уже скучаю». Это Стасюк. Очень ты скучаешь, как же! Опять, наверное, с Иркой поругался. Или уже ревнует к туркам.… И правильно, они вон какие красавцы, тем более, ей всегда больше нравились жгучие брюнеты. Неужели Стасюк может уже не иметь никакого значения? Да какое там значение! Уже полгода ни уму, ни сердцу…

На завтрак предлагались с копчёным вкусом мелкие блестящие сосиски, яйца, сваренные вкрутую, овощи, салаты, румяные булочки с маслом. Анне несказанно повезло с хлопьями и молоком, на которые она весьма охотно напала. Нина также отведала здешней колбасы и сыра и решила в дальнейшем избегать их отведывать. Мыльные они какие-то, хотя сыр вроде ничего, но всё равно что-то не то.

«Море очень тёплое, погода солнечная, тоже скучаем». Последняя часть не совсем верна, не успели они соскучиться. Нина стёрла «тоже скучаем» и вставила «всё в порядке». Сосредоточились на обходе окрестностей за территорией отеля. Таких обходящих было немало, и, судя по разноцветной ручной обраслеченности, все из различных соседних отелей. Основная масса устремлялась к четырёхугольной тёмного кирпича башне, оформленной надписью «KONAKLI CENTRUM» и часами на каждой из своих сторон, показывающими разное время. В одну сторону от неё вела небольшая прогулочная аллея, украшенная аккуратно стриженой растительностью по обочинам. В другой стороне всё ограничивалось полицейской будкой. Прямо в обозримом пространстве и в несметном количестве располагались торговые лавочки, содержащие общепринятые турецкие сувениры с наличием неизменного ока от сглаза, а также парикмахерские, маленькие кафешки, текстильные и ювелирные магазинчики. Всё это живо напоминало филиал любого из московских рынков, не хватало только вьетнамцев. Продавцы выскакивали навстречу идущим мимо, безошибочно угадывали национальность, выкрикивали на нужном языке приглашения просто посмотреть, попить чая, поговорить. Создавалось впечатление, что все те, кого они так настойчиво зазывают, не только красавцы и умники, но даже и не простые смертные, а самые что ни на есть избранные. Нина старалась не смотреть в сторону продавцов, словно опасаясь, что, встретившись с ними взглядом, поведёт себя как дрессированная кобра, а именно - не устоит и начнёт послушно покупать всё подряд. Хотя кобры, конечно, в покупках не нуждаются. Продавцы, видимо, Нинино смущение чувствовали и с особым нажимом обращались как раз к ней. Аня всхныкивала, прося приобрести ту или иную понравившуюся вещицу. Нина пока сопротивлялась.

Ничего не купив, подались на пляж. Оказалось, что во вчерашней темноте они не разглядели, как можно пройти к морю, не обходя даже в темноте красивый особняк, а прямо через него. Нужно подняться по немногочисленным ступенькам, пройти правее мимо облезлых детских качелей под пальмой, обогнуть стены и очутиться на территории пляжного бара. А можно взять левее, пройти мимо туалетов, подсобного помещения и очутиться опять же возле бара. На небольшой, но просторной площадке располагалась стойка, из-за которой виднелась половина молодого симпатичного, чрезмерно чернобрового бармена и на которой имелись автоматы с чаем, кофе и якобы соками. Нина знала по собственному опыту, что, если такие якобы соки, в состоянии цветного порошка добытые из пакетиков и разбавленные водой, держать в стеклянном, например, графине, то можно увидеть через пару дней мрачный чёрный налёт, который не сразу ещё и смывается со стенок этого самого графина. Представляя на месте графина желудочно-кишечный тракт, Нина пугалась, поэтому Ане было запрещено пить эти якобы соки, а велено просить воды или, в крайнем случае, колы. Первый же крайний случай повлёк за собой все остальные, и все крайние. В этой области Нина временно сдала свои позиции, хотя знала немало историй о вреде и этого напитка тоже.

Здесь же, перед барной стойкой, с одной стороны на газоне стояла тростниковая лачужка а-ля жилище берберов, вероятно, декоративного предназначения, с плетёными креслами и столом перед входом. С другой стороны под тростниковым же навесом кривенькие плетёные же стулья предполагали сидение на них за стеклянными столиками в случае перегревания под палящим полуденным солнцем, чем и занимались некоторые отдыхающие, потягивая вредоносные и не очень напитки. Лениво шевелили листьями финиковые пальмы, восставшие между барной площадкой и спуском к морю, которое подавало голос в виде невнятного шуршания. Под пальмами начинались ещё одни немногочисленные ступеньки, по которым все попадали на пляж с казарменно коричневыми деревянными лежаками и зелёными на белых металлических каркасах навесами от солнца. Вчера Нина приняла белый особняк за здание, принадлежащее другому отелю, прилепленному тут же, который с шумными немецкими подростками. Но оказалось, что это пляжная постройка их отеля «Сахара». Как мило, пора устраиваться на песочке и греться на солнышке.

- Нюша, хочешь, я тебя на круге покатаю по волнам?

Могла бы и не спрашивать. И Бог с ним, с её кашлем, положительные эмоции лечат всё! Море было замечательно тёплым, ласковым и очень солёным. Аня хлопала глазами, фыркала и очень удивлялась этой солёности, впрочем, как и мать её. Также поражала воображение чистота воды, подобную они видели только в передачах про исследовательские эксперименты команды Кусто. Пожилые женщины преобладали здесь на данный момент. Одна из них выделялась на общем фоне длинным носом, козырьком, дециметровым начёсом, и громкой беседой с коллегой по отдыху:

- Это что, мать? Детей, значит, бросят, а сами по дискотекам шляются! Ни стыда, ни совести! Я всё про них уже знаю, они же мне всё, как на духу, рассказывают.

- Это почему же? – несколько недоверчиво, а главное – тихо, интересовалась вторая женщина более приятной наружности.

- Да я не знаю, наверное, располагаю я их к душевной беседе, так и идут ко мне плакаться. Вон Светка вчера рассказывала, что она Али закадрила. А ведь он уже давно тут с Катькой-массажисткой. Светка знает, что Катька по нему сохнет, и всё равно клеится. Вот стерва!

- Мама, эта тётя похожа на Бабу-Ягу, - шёпотом поделилась с матерью Аня.

- А мне кажется, что больше на Каркушу.

Вторая женщина с пониманием кивала. Подальше лежала сухая одинокая немка, загорелая до неприличия, возле неё слонялись две собаки, одна большая рыжая, другая маленькая чёрная. Нина поглядывала на время, чтобы не пропустить встречу с гидом.

Когда они зашли в отель, все, кому надо, уже собрались за столиками возле ресепшна. Возглавляла собрание деловитая девушка-гид в форменной одежде и в «кравати», тоже приятная блондинка, но без прыщей. Сначала она всех отметила, учла время обратных рейсов, затем приступила к описанию предлагаемых экскурсий:

- Прежде всего, конечно, поездка в Памуккале, что в переводе означает «Хлопковая крепость». Можно на один, можно на два дня. Это термальный курорт, известный с древнейших времён своими целебными свойствами, существует почти две тысячи лет. Пейзаж – закачаетесь! Такие причудливые белые террасы, по ним стекает тёплая вода, обогащённая кальцием, вокруг горы необыкновенной красоты…

Нина представила, как все качаются, восторженные.

- Рядом с этим чудом природы, которое не считается восьмым чудом света только потому, что оно нерукотворное…Да, рядом руины древнего города Хиераполис, древний театр, самый большой некрополь в Турции…Там же вы сможете посетить бассейн Клеопатры, в нём минеральная вода +35 градусов, омолаживает на пять лет за один раз, особенно женщин…

Бесцветный и вместе с тем бледно-серый мужчина, сидевший напротив гида, обратился к Ане:

- Девочка, тебе сколько лет?

- Пять, - неохотно ответила она ему и сгруппировалась.

- Тебе лучше в этом бассейне не купаться.

Аня непонимающе уставилась на странного дядю, молодые девицы, тоже пришедшие на встречу, хихикнули. Гид продолжала:

- Турки говорят: «Кто не был в Памуккале, тот не видел Турции». Дорога занимает семь часов в одну сторону, поэтому, конечно, лучше ехать на два дня…

Пожалуй, за семь часов как раз всю Турцию и можно успеть увидеть. Ане было чрезвычайно неинтересно, она вся извертелась. Нина тоже ослабила своё внимание, потому что взяла с собой всего сто долларов, из которых сорок уже остались в аэропорту, уплаченные за визы. Остальные она уже немножко жадничала, да и не хотелось тратить чудесные солнечные денёчки у моря на езду в автобусе, пусть даже это и грозило скоропостижным омоложением. Про Аню в автобусе в течение семи часов (это только в одну сторону) и говорить нечего.

- Ещё можно поехать на горное озеро порыбачить, позагорать, покупаться. Пейзаж…

- Закачаемся? – перебил мужчина. Жена с обожанием на него посмотрела и прилегла на его хилое бледно-серое плечо.

- Всенепременно! С собой брать купальник, крем для загара, полотенце, фотоаппарат, удобную одежду, обувь, головной убор, деньги. Что ещё? Джип-сафари. Целый день в горах. Накормим, напоим, впечатлениями наполним, вернётесь довольные. Если есть права, можно вести автомобиль лично…

Нина отпустила дочь по её горячей просьбе играть возле бассейна и устремила взгляд в окно. Солнце заливало окрестности слепящей яркостью и обжигающим теплом. Незначительный ветерок выборочно теребил то толстолистные фикусы, то резные олеандры, то яркоцветковые гибискусы. Возле соседнего пустующего отеля в разреженной пальмовой тени заседала группа туземных рабочих и провожала орлиными взорами следующих на море или с моря пляжно оформленных отдыхающих, особенно женщин.

- Можно посетить вечернее шоу «Турецкая ночь». Оно проходит в караван-сарае, сохранившемся до наших дней со времён правления сельджуков в 13 веке. Отведаете блюда турецкой кухни, вино местного производства, посмотрите концертную программу, гарем-шоу, танец живота, сможете сами поучаствовать. Ещё у нас есть тур «Ночная диско-вечеринка». На яхте живая музыка, караоке, световые представления, лазерное шоу, фейерверки, анимация, соревнования, и даже пенная вечеринка, коктейль, неограниченные напитки. И, конечно, дискотека. Закачаетесь, - добавила гид, глядя на странного бесцветного и вместе с тем бледно-серого мужчину.

- Да, да, я понял, - почему-то испугался он. Жена с сочувствием положила на его хилое плечо свою руку.

Нина не на шутку задумалась, кто такие сельджуки? Девушка-гид поведала ещё о прогулке на лошадях, аквапарке, дайвинге и параглайдинге. Нина попробовала представить себя с дочерью где-либо из предложенных мест, но вместо этого перед глазами возникло видение полупрозрачного кошелька, в котором сиротливо просвечивались оставшиеся деньги. Соседи по столику оживлённо приступили к записи на экскурсии. Гид вопросительно посмотрела на Нину.

- Нет, вы знаете, у нас никак не получится, - промямлила Нина.

- Возьмите хотя бы аквапарк, дети до пяти лет бесплатно, вашей дочери обязательно понравится.

- В этом я не сомневаюсь, но всё-таки не хотелось бы терять тёплое время, мы всего на неделю… Простите, а вы не подскажете, можно ли поменять комнату на другую, чтобы снаружи доносилось меньше звуков? А то вечером очень громко играет музыка, ребёночку трудно заснуть.

- Думаю, никаких проблем возникнуть не должно, обратитесь на ресепшн, вам легко поменяют комнату на ту, которая вас устроит.

- А нужно ли за это как-то материально благодарить?

- Нет, нет, поменять должны бесплатно. Без проблем. Не забудьте просматривать информацию на нашем стенде.– И отвернулась, утратив интерес.

Нина вышла к бассейнам и увидела, как дочь самозабвенно плещется там в компании двух девочек примерно её же возраста. Одна, чуть старше, загорелая до черноты, сверкала розовыми пятками и ладошками, очень похожая на обезьянку. Вторая, помладше, с бледной и уже сильно обгорелой кожей, белокурыми кудрявыми волосами и смиренным выражением лица походила на рождественского ангела. Обезьянка уверенно руководила процессом игры, Нюша была вся мокрая и очень счастливая.

Нина направилась на ресепшн, где за стойкой дежурил тот же, что и вчера, пучеглазый администратор, прекрасно говорящий по-русски, причём даже без акцента. И так же, как и вчера, он смотрел прямо в глаза собеседника, но одновременно очень сквозь, как бы видя что-то внутри себя. Она обратилась к нему со своей просьбой сменить номер, зачем-то стараясь быть деликатней. Администратор без каких-либо эмоций и с немигающим взором прямо ей в глаза и одновременно как бы сквозь обсудил с кем-то что-то на родном языке по телефону, между делом свободной рукой выдавая ключи и распорядительные знаки мелькавшим тут же служащим отеля.

- Пойдёмте, есть два свободных номера, можно будет выбрать.

Уже включили музыку на сцене возле барчика. Набор песен был тот же, что и вчерашним вечером. Нина позвала дочь смотреть новое жильё. В обоих номерах администратор, прислушиваясь к звукам, счёл, что в них достаточно тихо для детского сна. Действительно было тише, возились уборщики.

- Скажите, пожалуйста, а есть в отеле комнаты с окнами на другую сторону или все выходят только во двор?

- Все выходят только во двор.

- Извините за беспокойство. Спасибо.

Придя в старый номер за вещами, Нина увидела на тщательно заправленной кровати алые цветки гибискуса. Было очень трогательно, расхотелось переезжать. В новом номере ещё хлопотали по хозяйству уборщики. Нине на глаза попался один – малорослый шустрый паренёк. Все турки, до сих пор примеченные Ниной, были смуглыми, черноглазыми. А этот розовый, как молочный поросёночек, и глаза светло-зелёные, сильно наресниченые. Чёрные волосы от усердия мокрыми колечками местами прилипли к голове. При виде Нины с Анной он так интенсивно заулыбался, что можно было подумать, он вот-вот захрюкает. Потрепав Анну за щёчку, он что-то пролопотал по-своему, из чего стало ясно, что через пять минут уборка будет закончена и можно будет занять комнату.

Побросали вещи, пошли обедать. Нина налила Нюше суп-пюре из блестящих горячих ёмкостей, себе взяла макароны с курицей, какой-то перенасыщенный майонезом салат. Около столов тёрлись кошки, гладиться не давались.

- Не хочу суп, - вдруг громко и отчётливо заявила Анна.

Разумеется, подобное заявление не первое и уж, конечно, не последнее. С этим бороться несложно.

- Помнишь, нам Вовка шоколадку дал, когда провожал? После супа тебе полагается кусочек, только микроскопический. Понятно излагаю?

- Понятно, понятно…

Салат имел странный привкус мыльной колбаски и сырка, которые Нина утром отведывать решила избегать. Эльфийские владыки доложили, что это остатки завтрака или ужина, доведённые до состояния салата, не выбрасывать же или, упаси Бог, свиньям. Они вроде бы свиней не едят, нельзя им. Быстро съев то, что ей навязали, Анна удалилась к подружкам, которые всё также заседали в детском бассейне, перемещая от одного края к другому большую грязно-белую доску для серфинга. Девочками никто не интересовался, кроме одного приятной наружности с обаятельной улыбкой молодого человека, который, проходя мимо, подхватил рождественского ангела, покрутил в воздухе и, удовлетворившись её счастливым повизгиванием, вернул на место и отправился восвояси. Солнце продолжало изливать слепящую яркость и обжигающее тепло, от бассейна тянуло хлоркой. Возле бара насытившиеся или только собирающиеся насытиться обедом граждане потягивали пиво. Нина примостилась на лежаке между взрослым и детским бассейном в редкой тени одной недоразвитой пальмы, лениво пошевеливающей ущербными листьями. Несколько минут она наблюдала за детьми, пытаясь изо всех сил сдерживать себя, чтобы не лезть в их личную жизнь, и определить, кто из окружающих доводится им родственниками? Вскоре приблизилась пышнотелая блондинка в парусиновой светлой юбке и накинутой на голые плечи расстегнутой рубашке. Присев на соседний лежак, она деловито пригубила пиво из запотевшего бокала, закурила и начала руководить ангелом, которого, как выяснилось, зовут Ксюшей. В основном преобладали требования отойти от воды, но Ксюша на них никак не реагировала, продолжая увлечённо и медлительно двигать доску для серфинга. Пара замечаний досталось и обезьянке, именующейся Алиной.

- А это ваша колбаса? – поинтересовалась у Нины блондинка, торопливо затягиваясь и выдыхая сигаретный дым.

- Что? А, да, это моя дочь, её Аня зовут. Вы ещё не собираетесь спать? Или ваша днём не спит?

- А-а… - неопределённо махнув рукой, произнесла Ксюшина мать, вновь затягиваясь, и Нина так и не поняла, что имелось в виду. – Тебя как зовут?

- Нина. А вас?

- Света, а там моя дочь Ксюша.

Света отхлебнула пива, затянулась, выдохнула.

- Слушай, ты не хочешь с нами сегодня на ночную дискотеку?

- Нет, наверное. Как же я Нюшу оставлю?

- Как, как? Спать уложила и пошла… - выдохнула дым, - мы так и делаем.

- И что, спит одна?

- Почему одна? С Алинкой кладу. Ключ снимаю, брелок остаётся всунутый, чтобы свет горел. И нормально. Пойдём!

- Я не любитель дискотек, я уже старенькая.

- Да какая ты старенькая? Тебе лет сколько?

- Тридцать четыре.

- Ну и чо? Самое оно!

- Нет, пожалуй, пока не рискну.

- Ну, как хочешь, если что – обращайся. Пойду ещё пивка возьму.

Вернувшись с пивком, она сняла очки, и Нина увидела, что белки глаз у неё красные.

- Видишь, что с глазами?

Нина кивнула.

- Это я вчера с лестницы упала. И вроде не очень пьяная была. А нам Мустафа говорит: «Поехали на дискотеку в Аланью, я знаю, у кого классную травку можно взять». Я пошла переодеться, а на обратном пути поскользнулась на лестнице, башкой вот шарахнулась, искры из глаз посыпались. Но ничего, отошла, водки выпила и нормально. Вот в очках теперь всё время хожу. А травка, правда, такая классная оказалась, мы с неё ржали, остановиться не могли, прикинь? Улёт вообще!

- А Мустафа – это кто? – спросила Нина, несколько обескураженная увиденным и услышанным.

- Да официант, вон он сейчас в баре пиво наливает Катьке.

- А Катька – это кто?

- Она здесь массажисткой работает, Алинка её дочка. Они тут уже два месяца.

За бокалом в баре тянулась худенькая девушка в очках с убранными в хвост тёмными волосами. Они казались немытыми.

- У неё такой серьёзный вид.

- Нет, она хотела с Али поговорить, а он отказался, не хочет с ней.

- А почему?

- Ну, он со мной теперь, на Катьку не глядит, а она на меня дуется. Я ж не виновата, что я ему понравилась. Им вообще больше беленькие и пухленькие нравятся. Ты тоже должна понравиться…

- Слушай, твоя Ксюшка вся обгорела, ты может, ей что-нибудь накинь на плечики?

- А-а, - Света неопределённо махнула рукой и оставила Нинино замечание без ответа.

Пиво во втором бокале подходило к концу, Света снова поднялась и пошла к бару, где и вступила в беседу с Катькой. Дети снова остались без внимания.

- Как мило… - пробормотала себе под нос Нина и принялась зазывать Анну в новый номер для дневного сна. Анна оказала сопротивление, которое непосильным трудом было сломлено. С рёвом и стойкой неохотой она отправилась укладываться. Однако рёв не прекратился через пятнадцать минут, и через полчаса, к нему прибавились причитания о боли в ушке. Нина заподозрила, что боли в ушке и завывания ребёнка фиктивные, но через час, когда, перепробовав все возможные средства не без применения грубой физической силы, она потеряла надежду и уже впала в отчаяние. Не помогала даже шоколадка. Ни ей, ни ребёнку. Оставив орущую Аню внутри комнаты, Нина вышла на балкон и сама залилась слезами. Потому что в этой чужой стране они были одни, потому что было страшно обращаться за помощью без уверенности в том, что хватит денег на оплату этой помощи, потому что жалко дочь, у которой так болит ухо, что она уже полтора часа орёт без остановки… Жалко себя, потому что нет никаких сил справиться с этим кошмаром…

Снаружи играла весёлая музыка, люди загорали на лежаках. Два мальчугана среднего школьного возраста и явной немецкой национальности шумно низвергались с горки в бассейн. Видимо, все немецкие подростки шумные. Горделиво прошлась мимо загорающих модельного высокомерного вида девушка в сверкающем серебристом купальнике, который слепил заплаканные Нинины глаза. При девушке находился модельного же высокомерного вида юноша с лысым черепом. Его плавки были просто чёрными и не сверкали. Мерещился поводок, идущий от его шеи к её руке. Предполагалось, что все должны попадать с лежаков от восхищения, глядя на эту пару. На балконе напротив две женщины курили и играли в карты. Нина прикрывалась от внешнего мира полотенцем, чтобы никто не смог уличить её в слабохарактерности. Анна всё не унималась и, конечно, не спала.

Но, наконец, настал момент, когда Нине надоели эти общие страдания, её осенило. Она решительно вернулась в комнату и твёрдо сказала дочери:

- Ты орёшь потому, что я тебя позвала спать, а ты хотела с подружками в бассейне остаться.

Аня в ту же секунду прервала нытьё и, всхлипывая, ответила:

- Да.

- То есть, весь твой рёв только из-за этого?

- Да.

- И никакое ушко у тебя не болит?

- Оно болело немножко, сейчас уже перестало.

- Нюша, ты понимаешь, что нельзя обманывать? Если ухо не болит, не надо говорить, что оно болит. Потому что, если оно на самом деле заболит, тебе уже никто не поверит. Ты это понимаешь?

- Да.

Долго ещё Нина читала ребёнку лекции о вреде вранья, особенно за пределами Родины. Неизвестно, что осталось в голове у ребёнка, но реветь она перестала. Это было, конечно, необыкновенное облегчение.

До ужина они провели время на море, наслаждаясь его теплотой, ласковостью и соленостью. Нина успела познакомиться с женщиной, которая утром беседовала с Каркушей. Её звали Тамара, и она была так же приятна в общении, как и выглядела. По пляжу по-прежнему слонялись собаки. Большая рыжая достаточно адекватная, подвижная, а маленькая чёрная, плод греха таксы с неизвестной породой, подозрительно подволакивала задние лапы. Тамара посоветовала Нине:

- Ты чёрную не трогай, она больная какая-то. За ней жидкий стул тянется, а она на это никак не реагирует. И Аню свою подальше держи.

Жидкого стула заметно не было, а вот печальный, полный мольбы взор сразу бросался в глаза. Послушав совета, Нина отвернулась от этого взора, чувствуя себя предателем. Помимо собак по пляжу слонялось много разного народу. Вот идёт неприкаянный молодой человек в длинных белых шортах с тоской не хуже собачьей во взгляде. Очень полная низенькая женщина, похожая на сдобную булочку, пытается загнать в море своего сына лет шести-семи. Ей помогают женщины постарше, но тщетно – мальчика сдвинуть с места невозможно. «Саша, - кричат они всю округу, - не бойся, заходи, водичка тёплая!» Но Саша застыл, и лишь мягкая пена облизывает его маленькие пока ещё ножки. Он тоже истошно вопит. На дальнем ряду лежаков всё также располагается сухая одинокая немка, загорелая до неприличия. Что она немка, Нина поняла из того, что их старый номер был рядом с её, и немка уже приветствовала их сдержанным «гутен таг». Подтянулась и Каркуша.

- Слушайте, ну вы знаете что? Я даже не знаю. Вот в прошлый раз сын меня отправлял в Турцию, я всё время на берегу просидела, думала, ну чего я в это море полезу? Чего я там не видела? А сейчас зашла – это же прелесть какая-то! В этот раз не буду сидеть, пойду, искупаюсь. И вы не сидите, не сидите! Давайте, оторвите свои попы! Тамара! Пошли!

Те, кто понимал по-русски, деликатно улыбались, слушая её болтовню, и наблюдали, как неугомонные родственники продолжают бесплодные попытки затащить мальчика Сашу в море. Он в прежнем положении вопил и отмахивался от них, как от голодных самок комаров. Чёрная собака подползла было к Каркуше, но та её остановила:

- Вот не надо за мной ходить, у меня ничего нет, я тебе не друг.… Кыш! Вы знаете что? У меня дома три кошки, я собак не люблю. У тебя, конечно, вид жалостный, но меня этим не прошибёшь! Была бы ты кот, тогда другое дело! Всё, отойди от меня. Знаете что? Вот у меня один кот есть, кастрированный. Это чтобы к другим кошкам не лез. Он ведь всегда со мной спит! Как привык котёнком под одеяло пробираться, так и спит уже три года. Наверное, принимает меня за свою мать. Ходит хвостом за мной, когда голодный. А голодный он всегда…Ладно, я пошла. И вы давайте, хватит сидеть!

И над ленивыми волнами закачался её нос, начёс и козырёк. Нина обратилась к Тамаре:

- Забавная женщина.

- Да, не без этого. Как дура, говорит, просидела…Чего тогда, спрашивается, ехала?

- А разве коты не за всеми ходят хвостом, когда голодные? Только за матерями?

- Этого я не знаю, Ниночка. Лучше всего спросить об этом специалиста, - и она кивнула в сторону этого самого специалиста, заплывшего почти уже в открытое море, то есть метров на пять от берега.

Поодаль образовалась волейбольная игра на песке. Из русских на площадке была одна женщина, из тех, что курили на балконе в момент Нининых страданий, и один долговязый мужчина, отдыхающий с незаметной женой. Остальные игроки являлись турками разных возрастов, в том числе и тоскующий молодой человек в белых шортах. Нина решила присоединиться, её радушно приняли. Сначала мяч улетал в заоблачные дали вместо того, чтобы отправляться по назначению, но постепенно все приноровились, и игра сделалась довольно сносная. Один седобородый турок с на удивление свежим телом и лицом, не оставляющим сомнений в его пожилом возрасте, постоянно подмигивал Нине и загадочно улыбался. Все без исключения очень старались, и в целом было очень весело.

После игры Нина решила, что молодой человек в шортах ею заинтересовался, и направилась на пирс ловить закат на фотоплёнку. Седобородый турок последовал за нею, но остановился возле моря и лёг в него на мелководье, производя непонятные движения руками. Нина подумала, что он, вероятно, хочет полюбоваться на неё снизу, как это и не противно, но он увлечённо шевелился в море, не обращая на неё внимания. Мягкая пена ласково облизывала его спину, шелестя мелкими пузырьками, как долгожданная газировка в жаркий летний полдень. Через несколько минут он поднёс к напряжённой Нине что-то, держа это что-то одними пальцами, и жестами подозвал Аню. Выяснилось, что он вылавливал краба, и теперь приговаривал:

- Фото, фото… - и ещё что-то непонятное неподготовленному русскому уху.

Пока Нина силилась понять, что хочет этот дяденька, краб сбежал. Дяденька опять лёг в море и начал долбить камнем в другом месте, указывая туда, где долбит. В укрытии виднелся краб в отличие от первого более крупных размеров, стыдливо закрывшийся клешнями. Понятно, что стыдится ему нечего, и что ему просто не хотелось на улицу. Возможно также, что ему не нравилась личность его добывальщика. Минут через пятнадцать краб был извлечён, вручён Ане для того, чтобы Нина сфотографировала её с этой диковиной. Седобородый турок имел торжествующий вид, Нина пожала клешню и поприветствовала краба: «Мерхаба». Турок с загадочной улыбкой одобрительно повторил: «Мерхаба». Умиляясь на доброту почтенного господина, лежавшего в пене ради того, чтобы чужая маленькая девочка могла быть запечатлённой с экзотической зверушкой, Нина сердечно его поблагодарила и сфотографировала ребёнка, который был вне себя от счастья и страха, что краб её ущипнёт пупырчатой клешнёй. На прощание почтенный господин ещё раз подмигнул и загадочно улыбнулся.

На закате, который был необыкновенно хорош, основная часть отдыхающих смыла песок с ног и удалилась к ужину. Пляжный чрезмерно чернобровый бармен неторопясь засобирал задрипанные матрасы с казарменно коричневых лежаков, перемещаясь ленивой кошачьей походкой. Проскочил знакомый уборщик, и Нина сказала ему по-турецки: «Добрый вечер», чем несказанно его удивила. Он захлопал наресниченными веками и было взялся продолжать беседу на своём языке, но Нина отрицательно покачала головой, обозначая ограниченность своего турецкого словарного запаса, и оставила их с барменом, обсуждающих, вероятно, это событие.

В отеле звуковое оформление прежнего содержания вновь набирало силу, народ толпился возле подносов с едой, набирал полные тарелки и выносил их на улицу за столики. Вечер был очень приятным, прохладным и полным волнующих ожиданий. Нина взяла себе рису с курицей, Ане то же самое подсунула. Заели это диковинной весьма приторной выпечкой, запили чаем и перебрались к бассейну. На сценической площадке аниматоры расставляли стулья, прилаживали какую-то вывеску с разноязычными надписями. Аня воссоединилась с подружками и подалась обитать в заросли одуряющее пахнущих цветов. Между лежаков тёрлась пёстрая гладкошерстная кошка с неглупым выражением на зауженной морде. Владыки тоже были ещё здесь. Нина через бассейн их поприветствовала.

- Добрый вечер, добрый вечер, добрый вечер! Дамы и господа, - потом то же самое по-немецки и ещё что-то нечленораздельное в бешеном темпе. – Сегодня ми устраивать конкурс, самый ловкий, самый шюстрый, - далее по-немецки и, видимо, по-турецки, - нам надо участвовать, кто хочет – пожялуста…

Ведущий с гладко зализанными назад волосами и повадками и осанкой брачно настроенного павлина очень громко начал программу. Участвовать пока никто не торопился, хотя он старался на все лады – что-то быстро и неразборчиво тараторил, размахивал руками, кричал… Обаятельный молодой человек, в обед подкидывавший обгорелого ангела Ксюшу, помогал ведущему, и благодаря его обаянию, сногсшибательной сверкающей улыбке и пластичным пояснениям было более понятно, чего этот ведущий добивается. Конкурсы большой оригинальностью не отличались – дартс, мумия… «Нинк, ну чо там у вас интересного?» Стасюк. Чужой, желтоглазый с бритым светлым ёжиком на голове Стасюк. Нина задумалась, это чо же у них тут интересного? Уже совсем не вспоминается холодная дождливая Отчизна, не вспоминается и сам Стасюк, который никак не отпускал Нину, хотя никого не радовала уже и никому не приносила никакого удовольствия эта связь. «Тут очень весело и шумно. Домой совсем не хочется, скучать уже некогда. Ирке привет». Захотелось вдруг напомнить ему о его жене. Отвлёкшись на эту авантюру, Нина упустила нить повествования развлекательной программы. Теперь на сцене среди малозаметных и скованных участников доминировала крупная совершенно пьяная девушка. Задание, видимо, сводилось к тому, чтобы сначала на себя как можно больше и быстрее одежды надеть, а потом снять. Девушка норовила снять не только чужое, но и своё, но не потому, что у неё вдруг случился приступ эротического вдохновения, а потому что ей плохо давалось управление телом. Краснокожий и вместе с тем белесый, не менее пьяный мужчина сердито одёргивал ей задиравшуюся и оголявшую плоскую грудь майку. Оба пошатывались. На площадке и за столиками царило оживление, всюду сновали дети и гладкошерстные кошки.

Анна на удивление быстро дала себя отвести в номер для отхода ко сну. И совсем не расстроилась, что она ушла, а подружки остались сновать с кошками. В номере обнаружилось, что навязчивая музыка с громогласными выкриками ведущего на трёх языках одновременно звучат ничуть не тише, чем вчера. Просто днём громкость аппаратуры, очевидно, была меньше. Понимая, что она бессильна этому хоть как-то противоборствовать, Нина закрыла балкон и принялась засыпать, что было очень непросто. Аня же, наоравшись днём и нагулявшись вечером, без хлопот засопела в две дырочки.

Наутро Нина в течение первых нескольких минут после пробуждения соображала, где она находится. Аня уже приободрилась и активно мешала матери досыпать. В телефоне виднелся значок СМС-ки. « При чём тут Ирка? Ты там что ли на солнце перегрелась? Валерьянки попей!» Ответ на эту провокацию зачах ещё в зародыше, и Нина отложила телефон в сторону, выключив его. День обещал быть солнечным и ясным.

- Нюша, ну-ка вспоминай, как по-турецки «доброе утро»?

Нюша поразмыслила и сказала:

- Гюнайдын.

- Правильно запомнила. А «спасибо»?

- Тешекюр эдерим.

- Верно. Когда будем в столовой завтракать, поздоровайся с официантом, а когда поешь, скажи спасибо.

- Ну, мам, я боюсь!

- Тут нечего бояться. Знаешь, как приятно людям, когда с ними говорят на их языке. Вот увидишь, они страшно обрадуются.

- Ну, мам…

- Хотя бы попробуй!

По пути на завтрак столкнулись в лифте со вчерашним уборщиком, несущим в пакетике алые цветки гибискуса. При виде Нины с Аней он не менее интенсивно, чем вчера, заулыбался. К улыбке присоединилось радостное журчание его родного наречия. Он с обожанием потрепал Аню за щёчку, та сгруппировалась.

- Нюша, ну скажи ему «доброе утро».

Нюша надулась, как мышь на крупу, и еле слышно выдавила:

- Гюнайдын.

Его радости не было предела, он взялся опять трепать Аню за щёчку, усилив журчание наречия. Из вежливости Нина поинтересовалась, как его зовут. Он каким-то чудом понял и ответил: «Иса». Она тоже успела представиться, на том лифт уже и приехал.

Выбор блюд на завтраке мало отличался от вчерашнего, соответственно позавтракали теми же яйцами, булочками с маслом, некультурно лежащим в холодной воде, хлопьями с молоком. Запили чаем. Когда вернулись в номер, чтобы подготовиться к морю, увидели, что кровати аккуратно заправлены и выложены алыми цветками гибискуса. Иса возился в ванной. Заметив появление проживающих в номере, он очень обрадовался и зачирикал на своём языке. Нина поняла, что он интересуется, откуда она знает турецкие слова. Она протянула ему глянцевую информационную книжечку, где на последней странице имелся список необходимых, по мнению авторов, выражений. Иса быстро пробежал взглядом по этому списку и одобрительно кивнул. Нина же спросила, как по-турецки будет «я тебя люблю»? Неизвестно, каким образом происходило понимание в этом разговоре, но в результате в её блокноте появилась запись «seni seviyorum». Она ещё подумала, как красиво это звучит. Ей вообще не показался отталкивающим турецкий язык, немецкий гораздо менее благозвучный. Иса поинтересовался, а не на море ли они идут, Нина подтвердила: «Да, дениз». Доллар, оставленный на подушке согласно законам гостиничного бизнеса, был взят ещё до их возвращения с завтрака.

Аня попросилась покачаться на облезлых качелях во дворе белого особняка с пляжным баром. Пока происходил этот увлекательный процесс, подтянулись многие уже знакомые личности – Тамара, Каркуша, партнёры по волейболу.…Ещё было относительно нежарко, солнце скрывалось в лёгких перистых облачках. Чернобровый бармен расставлял посуду на подносах, не слишком спеша при этом. На отдыхающих он смотрел без интереса, но и без агрессии. Как и повсюду в отеле, у него на стойке имелась коробочка с надписью «TIPS», что означает «чаевые». Складывалось впечатление, что типс туда никто не клал, и именно поэтому бармен не интересовался приходящими людьми. При нём из завсегдатаев валялась, высунув сиреневый язык и часто дыша, большая рыжая собака. Лениво шевелились от лёгкого ветерка огромные листья пальм, песок набивался в туфли, море по-прежнему шуршало лёгкой волной. Изредка проходила яхта или лодка с парашютистом на верёвочке. Один раз даже проехал банан с верещащими гражданами неизвестно какой страны, верещали они интернационально и беззаботно. Ближе к полудню появилась Алинка с матерью. Мать почти сразу ушла, а Алинка сначала поприставала ко всем отдыхающим по очереди, пообщалась с чёрной собакой, подволакивающей задние лапы, потом увидела Аню и затеяла с ней игрища. Нина расслабилась и отдалась пляжному отдыху вся, без остатка. Что-то тараторила Каркуша, вчерашние женщины из соседнего отеля с прежним упорством пытались загнать в море мальчика Сашу, он всё так же вопил, Алинка носилась с лепёшкой, которую ей по особому блату изготовил бармен. Тамара звала Нину пойти в город, но ей было так хорошо, что не хотелось никуда идти и вообще шевелиться, только если внутри моря. Оно подействовало на Нину странным образом - ей всё время хотелось находиться возле него, смотреть, вдыхать его запах, подставлять тело ветру и солнцу, слушая шум волн и шелест пальмовых листьев. И было жаль, что Аня ещё мала и не может разделить с матерью медитативно-романтических настроений, а нуждается в возне с подружками и желательно возле хлорированного бассейна. Но пока продолжаются игрища с прилипчивой Алинкой можно расслабиться и наслаждаться.

Солнце уже сделалось палящим, когда Нина с девочками отправилась на обед. Туземные строители из соседнего пустующего отеля, скучковавшиеся перед входом, проводили их орлиными взорами. Рядом с «Сахарой» в тени финиковой пальмы, высунув язык и сощурившись, лежала известная большая рыжая собака. Вид у неё был такой, как будто находящийся сзади отель - её неоспоримая собственность, и она снисходительно позволяет всем обретаться там, но только временно. Звучала ставшая уже привычной прежняя музыка. Алинка набрала себе полную тарелку еды, Аня за ней всё повторяла, Нине ничего не приглянулось, кроме пюре с каким-то гуляшом и всё того же овощного салата. Подошла Света с Ксюшей.

- А Катька где?

- Не знаю, она заходила на пляж, потом куда-то удалилась.

- Это она, наверное, на работу пошла.

- На работу? – переспросила Нина.

- Ну да. Они же отдыхали здесь, а потом она осталась массажисткой. Работает, а Алинка бегает сама, где хочет, видишь, какая чёрная? Они уже два месяца здесь.

Нина вспомнила, что ей уже об этом говорили.

- А вы с Ксюшкой сколько?

- Мы две недели. Ещё три осталось.

- Ого! Так много! – удивилась Нина.

- Это разве много? Я бы всё лето тут проторчала бы. А чо, весело, тепло, дискотеки, море, еда и выпивка халявная. Классно!

- А ваш папа?

- Ну, он нас сюда и отправил. Езжайте, говорит, чтоб я вас не видел. А теперь звонит, соскучился, говорит. А чо, деньги заплачены, вот и развлекаемся.

- А ты не соскучилась?

- Не-а, чего я там в своём Мурманске не видела? А тут хорошо, тепло…Ксюша, отойди от бассейна!..

Включили воду на горке, зашумела вода, дети, те, что похрабрее, полезли низвергаться. Промелькнул обаятельный молодой аниматор, потрепал за щёчку Ксюшу, лихо сверкнул белоснежными зубами, мелированием и серьгой в ухе, помахал Свете с Ниной.

- Привет! – чересчур оживлённо, даже приподнявшись с места, ответила ему Света и закурила, отхлебнула пива из запотевшего стакана. - Это Али, он тут с Сердаром публику развлекает. Прикинь, он Ксюшку спас, когда она в большой бассейн упала.

Нина округлила глаза, нарисовав в своём воображении эту картину, по спине пробежал холодок.

- Я бы, наверное, с ума сошла.

- Да некогда было. Я этого вообще не видела, с Мустафой болтала, пиво пила. Потом слышу, какой-то шум, возня, тётки закудахтали. Смотрю – Али в бассейн прямо в одежде прыгает. Думаю, чего это он, солнечный удар у него что ли? А он вылезает с Ксюшкой. Она, оказывается, туда нырнула и давай тонуть. Так что я даже испугаться не успела, а он её уже спас, прикинь? Думаю теперь, какой подарок ему подарить. Надо ему сушёной рыбы привезти.

- У них что, своей нет?

- Конечно, есть. Только не такая, сама понимаешь…

Нина не очень поняла, почему именно сушёная рыба и чем она не такая? Наверное, ей помешал это понять сам Светин рассказ. В обжигающий воздух добавился парной эффект, потливость усилилась. Подошла Аня.

- Мама, я хочу с горки съехать.

- А ты не боишься?

- Ну, ты же со мной поедешь.

- Здрасте, приехали! А попросить не хочешь, как полагается?

- Мам, ну, пожалуйста!

- Ладно, пойдём.

Ехать с горки было, конечно, весело, но очень мешал запах хлорки. Нина пообещала, что разрешит Ане поплюхаться во взрослом бассейне на круге, но только после дневного сна. Она согласилась.

Когда поднимались в номер, с общего балкона увидели, что вдалеке, возле кирпичной башни «KONAKLI CENTRUM», в стриженой аллее установили яркий батут в сетке, что было понятно по подпрыгивающим в этой сетке детским головам. Аня, естественно, тут же пожелала его посетить, забыв о бассейне.

- Нюша, я тебе торжественно обещаю и клянусь, что мы туда сходим, только после сна.

- А вдруг его уберут?

- Это вряд ли, его же только что поставили.

Так что сон удался, несмотря на шум от водной горки, немецких мальчиков и всё той же музыки.

Перекусив на полдник маргариновым печеньем и чаем, вызвавшими у Нины в дальнейшем плотную изжогу, они подались в город, при этом Аня с чувством превосходства заявила сидящим в детском бассейне возле грязно белой доски для серфинга Алине и Ксюше:

- А мы идём на батут!

Алина живо поинтересовалась, нельзя ли и ей с ними, на что Нина ответила:

- Я бы с радостью взяла тебя с собой, но надо у мамы разрешения спросить. Где мама?

- Не знаю.

- Ну вот, вдруг она придёт, будет тебя искать, а ты с нами ушла.

- Не будет она меня искать.

- Ну, я не знаю, будет или нет, но без её разрешения не могу взять тебя с собой. Если хочешь, поищи её сама, мы пять минут подождём.

Алина бросилась на поиски матери, Ксюша спокойно прослушала весь диалог и тихо сказала:

- А мне мама купила куклу.

- А у меня есть надувной круг и нарукавники! – горделиво заявила ей Аня.

Через пять минут Алина не вернулась, и, что замечательно, Аню это никак не задело, скорее всего, из-за перспективы попрыгать на батуте. В воздухе изрядно парило, возникали мысли о приближении грозы. В небе наблюдалась лёгкая дымка.

Возле батута осуществляла поборы замученного вида турчанка, одетая с ног до головы так, что было видно только её измождённое лицо и красивые, словно выточенные из дорогого камня кисти рук. Одежда имела в основном серый цвет, только платок на голове чуть был тронут неяркими узорами. Не похоже было, что она очень запарилась. Безрезультатно поискав хоть какие либо признаки прейскуранта на батут, Нина ей протянула доллар, она утвердительно кивнула и приняла его в свою прекрасную руку. Анна разулась и проникла внутрь. Там уже без устали скакали разновозрастные мальчики, особенно старался какой-то толстун. Сетки для прыжков располагались в ячейках, между ними были простые клеёнчатые перемычки. Нина заподозрила, что это не то, чего её ребёнок ожидал после полностью надувных батутов в столичных парках. Ребёнок же прыгнул на одной сетке, прыгнул на второй, на третьей он упал, подогнув ноги, и ужасающе громко разревелся.

- Что случилось? – испугалась Нина. Вместе с ней молчаливо пришла в ужас и турчанка.

- Ножку больно! – кричала Аня, закатывая глаза.

Забеспокоились и мальчики, особенно толстун. Подскоки прекратились, все обратили своё внимание на Аню, она же громко плакала и тёрла ногу.

- Нюша, ты встать можешь? Попробуй встать и пойти.

Нюша попыталась сделать то, что ей было сказано. Нина почуяла неладное, глядя, как она неловко ковыляет, и оставалась в полной растерянности. Аня, бесконечно твердя, что ей больно, и потирая ногу, приблизилась к выходу. Турчанка тоже в полной растерянности заглядывала в Нинино лицо, пытаясь угадать, чем ей грозит создавшаяся ситуация. Было заметно, что она вместе с этим и сочувствует. Она запустила свою красивую кисть в сумочку с деньгами, отсчитала мелочь и протянула Нине. Мальчики продолжили скакать. Нина отказалась от мелочи и увела Анну, радуясь, что та хотя бы идёт. Напрашивалась мысль, что не так ей больно, как что-то ещё её побеспокоило.

- Послушай, Нюша, тебе батуты не понравились.

- Да, - всхлипнула она в ответ, и запричитала уже значительно тише.

- Слушай, ты что, издеваешься? Зачем тогда ты орёшь, что у тебя болит нога? Ты не можешь просто сказать, что тебе там не нравится, и ты хочешь уйти? Я испугалась, что ты сломала ногу, и тебя теперь надо в больницу везти.

- Не надо в больницу, - ещё всхлипывает.

- Значит, с ногой всё в порядке?

- Ну, она немножко поболела и перестала…

- Нюша, я же тебе говорила, что не надо говорить, что у тебя что-то болит, если оно не болит! Говорила?

- Говорила, - всхлип.

- Ты меня что ли не поняла?

- Поняла, - всхлип.

- Я не знаю, как ещё с тобой разговаривать! Ты меня очень огорчила! Я даже теперь не хочу тебя на море брать с собой.

- Ну, мам, извини, я больше так не буду, возьми меня с собой!

Всю дорогу к морю Нина брюзжала по поводу неразумного поведения дочери, та всхлипывала и помалкивала. Испуг постепенно отпустил. Очень сильно парило.

 

На пляже снова возникла игра в волейбол. Русские отдыхающие были представлены теми же женщиной и мужчиной, из вчерашних турецких участников присутствовал молодой человек в белых шортах, остальные были незнакомы. Нина поспешила присоединиться. В процессе игры выяснилось, что женщину зовут Татьяной, что она из Питера, а её подругу, с которой она играла в карты на балконе, зовут Валентина, и она приехала из Рязани. Мужчиной никто не заинтересовался, он не очень-то переживал по этому поводу. Зато он женщин правильно называл по именам. Игра хорошо ладилась и изредка прерывалась купанием, потому что было очень жарко, потоотделение было обильным, как в сауне, его хотелось смыть. Ближе к загорелой до неприличия немке располагалась Света. Аня играла в песке с Ксюшей, одетой в розовую футболочку, и Алиной, пребывавшей здесь вновь без матери. Под пальмами на барной площадке наблюдал волейбол бармен и ещё пара служащих отеля «Сахара». К закату на игровой площадке осталась только Нина с Татьяной и молодой человек в шортах с симпатичным улыбчивым своим товарищем. На смеси русского, турецкого и английского языков было выяснено, что это массажисты из пустующего отеля, перед которым заседают в обеденное время туземные строители. По совместительству они ещё и физкультурники, и звать их Булат и, как показалось Нине, но она не была уверена, Сэфер. Было решено звать его Зефир. Это он и был в белых шортах. И он спросил у Нины, кем она работает? Она, как могла, объяснила, что учит детей музыке. Из соседнего отеля донеслась популярная в этом сезоне песня о чёрных глазах.

- Кара гёзлерин, - подпел Зефир, и в ответ на вопросительный взгляд Нины перевёл с акцентом, – Чёрнии гляза. Туркиш лав блю айз, - добавил он с оттенком загадочной грусти.

- У меня как раз голубые глаза, как любят туркиш, - обрадовалась Нина. И утвердилась в своём мнении, что она всё-таки его заинтересовала. Стасюк растаял в дымке межгосударственного пространства ещё в первый день приезда, хотя неизвестно, был ли он до этого или это всё-таки была неуместная иллюзия. Нина не искала любовных приключений целенаправленно, но нравиться мужчине всегда приятно, особенно когда он молод, смугл, черноволос и черноглаз, как тебе нравится. И улыбка у него, как у голливудской звезды, только намного теплее. Не беда, что сутул и лысоват, ведь это не имеет первостепенного значения.

Солнце садилось в большую серую косматую тучу, море сделалось светло-стального цвета и отливало не молоком, а самым что ни на есть жёстким металлом. Волны значительно увеличились. Нина сказала Татьяне и Валентине:

- Когда я последний раз видела такой закат, ещё до полуночи того же дня разразилась гроза, и погода на два дня испортилась.

- Типун тебе на язык! Ты сюда зачем приехала, за грозой с плохой погодой? – отвечала Таня.

- Ну, это было тогда, и потом на нашей исторической родине, а здесь и сейчас такое вовсе необязательно.

Однако ощущение ненастья всё же возникало, в него не хотелось верить, но деться от него было некуда. Волейбол отложили до завтра. Зефир с Булатом улеглись на песочек и смотрели на возрастающее волнение. Нина опять пристраивалась фотографировать и уходить очень не хотела, море её не отпускало, но подгоняла дочь, которая уже успела остаться в одиночестве.

К ужину возле блюд выстроилась порядочная очередь, потому что повара вынесли огромную, устрашающую на вид, рыбу, и всем хотелось урвать от неё кусочек. Не отъесть, а именно урвать, потому что, наверное, разыгрался аппетит после пребывания на морском побережье. Разумеется, каждый спрашивал, как она называется? Повара без устали и раздражения отвечали, ласково и несколько напряжённо улыбаясь, но названия так никто не понял и не запомнил. Первую рыбу быстро разобрали, за ней вынесли вторую. Выяснилось, что она очень вкусна, несмотря на устрашающий вид. Удалось вставить и Ане сочный розовый кусочек в рот. Ей не сиделось на месте, потому что её подружки уже гуляли на площадке возле бассейна. После ужина Нина подсела за столик на улице к Татьяне и Валентине с их разрешения. Они пили водку и курили. Приблизился официант и начал задавать им вопросы, указывая на предметы на столе и хитро прищуриваясь. Они наперебой отвечали и весело смеялись все вместе.

- Это наш любимый официант Угюрчик. Такой лапочка, мы его обожаем! Он нас учит по-турецки тарелки с вилками выговаривать. – Объяснила Таня. Она выглядела несколько мужеподобно: лицо с грубоватыми чертами лица, пожелтевшие от табака большие зубы, очки, тонкие грязные, давно окрашенные волосы и хриплый смех заядлого курильщика. Валя тоже не отличалась общепринятой красотой: небольшие глаза, полные губы, оплывшее лицо, двойной подбородок и оставшаяся с ранней молодости уверенность в редкостной красоте. Но Нине они были чрезвычайно приятны, потому что было в них какое-то невооруженным глазом незаметное очарование и, что называется, изюм. И потом, обе годились ей в матери и имели замечательное чувство юмора.

- Тарелка – это табак, соль – туз, - сообщила Валя. - Он очень милый, всё время улыбается, развлекает нас, весёлый такой.

- Красавец! – дополнила Таня.

- Да, милый мальчик, - подтвердила Нина. – А могу я поинтересоваться, кем вы, девочки работаете?

- Поинтересоваться- то ты можешь, конечно. Пробуй, - ответили девочки

- Ну, интересуюсь.

- Я в столовой поваром работала, сейчас уволилась по сокращению, вот решила отдохнуть с горя. Вообще-то они сами меня и уволили, путёвку всучили, половину оплатили, чтоб, значит, не поминала лихом. Поминай, не поминай, насрали в душу, теперь не отмоешься. Но мне здесь нравится, - Татьяна закурила.

- А ты, Валь?

- Я по медицинской части.

- Врачуешь?

- Да нет, медсестрю. В хирургии.

- И как тебе там?

- А как мне может быть, если я там уже тридцать лет работаю. Привыкла. А ты-то где работаешь?

Подскочил Угюр, показал на пепельницу и очень весело спросил: «Бу не?» Это выражение Нина видела в своей глянцевой книжечке, оно означает «что это?» Нинины подруги выговорили: «Кюль табласы», и все вместе удовлетворённо рассмеялись. Угюр забрал наполненную окурками кюль табласы и побежал дальше. Официантов было несколько, в том числе Мустафа, который наливал вчера пиво Кате. Он имел фигуру шахматного коня, походку бывалого морячка и самомнение непревзойдённого Казановы, его Таня и Валя уже прозвали Грузчиком. Нине подумалось, что, будь он русским, то ещё и пальцы бы веером загнул. Все были в красных футболках. Али с коллегой по развлекательному цеху выкладывал по краю сцены какую-то колбасу из фольги. Коллега микроскопического роста, видимо, и был Сердар, одетый только в просторные общипанные штанишки и бандано. Ночной прохладой ещё не повеяло, хотя было уже пора.

- Я в музыкальной школе учителкой.

- А-а, ну и как детишки? Шалят? – Таня затянулась сигаретой.

- Вроде справляюсь. У меня хорошие все попались, старательные. Со своей вот иногда не сладить.

- Это как водится!

- А у вас детишки есть?

Таня сказала:

- Мой сын умер, - и безразлично затянулась, крутя головой по сторонам.

А Валя сказала:

- У меня нет. А твоя-то – безотцовщина?

- А как ты догадалась?

- Это нетрудно. И на тебя глядя, понятно, что ты одна.

Нина страшно удивилась:

- Из чего же можно сделать такие выводы?

- Ты меня не спрашивай, просто видно и всё. Где папаша-то?

- Не сошлись характерами. Да и завёл он уже себе кого-то. Я не в обиде, даже хорошо, что он нас оставил, он очень скандальный мужчина. Плохо только, что Нюшка по нему скучает.

- Совсем не появляется?

- Совсем. Может, это и к лучшему…

- А мужик-то есть?

- Есть, но уже давно какой-то чужой, ненужный. Только что и толку – проводить, встретить, а чтоб какие другие радости – это нам некогда. А когда есть когда, тогда всё равно некогда. Не интимная близость, а так, не пойми чего. Последние полгода ни уму, ни сердцу. Как говорится, не могу бросить, а пристрелить жалко.

- Это как приторное кофе остывает, хотя любишь без сахара и чтоб обжигал, - задумчиво произнесла Валя.

- О как завернула! Женат, конечно? - спросила Татьяна и после утвердительного ответа пошла за следующей порцией водки. Валя сказала:

- С женатыми всегда непросто. Надо или отбивать насовсем или терпеть, что ты всегда на запасном пути.

- А что случилось с её сыном?

- Не знаю, не говорит, а я не лезу.

Татьяна вернулась с тремя стаканами. Нина затрясла головой:

- Я не буду.

- Пей, с этой водки не захмелеешь. Это не водка, а недоразумение, - сказала Таня.

Нина ещё некоторое время отказывалась, потом всё-таки решилась попробовать, чтобы не обижать своих подруг. Жидкость, налитая на дно стакана, очень отдалённо напоминала водку по запаху, она была разбавлена процентов на девяносто.

- Вкус, идентичный натуральному, - произнесла Таня, глядя на вытянувшееся от удивления Нинино лицо, - вот такая у них здесь водка. А ты вино не пробовала?

- Нет, я вообще мало пью, не очень нравится мне это дело, - ответила Нина, всё ещё удивляясь и глядя на донный кружочек сквозь эти прозрачные десять миллилитров.

- И вино такое же. Говорят, что они специально разбавляют, чтобы пьяных было меньше. И на дно наливают, больше не положено. У нас бы их так не встречали. А вон те наши мужики, - она повела сигаретой в сторону столика чуть подальше, за рукой потянулась изящная волнистая струйка сизого дымка, - опытные, видать, со своей приехали, видишь, вон наливают. Бутылка-то какая здоровая! Боятся, что не хватит?

- Они бы ещё пятилитровую припёрли, - поддержала Валя.

- И чтоб мутная такая, с самогонкой. Это было бы эффектно! То-то бы турки удивились!

- Не, не удивились бы. У них Украина через море, они наверняка в курсе таких бутылок.

Мужики раскраснелись и казались очень довольными. Ещё за одним столиком сидела девушка, которая вчера снимала одежду в конкурсе, со своим белесым краснолицым мужем. При них находился мальчик лет трёх, очень похожий на белесого мужа. Они казались относительно трезвыми, у мальчика в руках имелось по ножу, и он их яростно точил друг об друга, как заправский злодей в сказках про разбойников. Мать периодически его одёргивала: «Арсений, не ходи к бассейну!» или «Арсений, не надо тыкать ножом в кошку!», но почему-то совсем не требовала положить ножи на место. Везде снующие дети, в том числе и Анна, Арсения играть с собой не брали ввиду его необоснованной агрессии, и он налегал на кошек. Но те ему не давались, и он скучал. За другим столиком виднелась Катя, приодетая и принакрашенная, Алинка от неё почти не отходила и явно мешала ей потягивать пиво и курить. Подошла и Света в очках, уселась за столик к Кате, там же находились девицы, которые записывались на экскурсии вместе с Ниной. С ними заигрывали мужики с большой бутылкой. Возле сцены установили стойку, на ней укрепили сделанную из ваты надпись «SAHARA», звучала та же, что и всегда, музыка. Складывалось впечатление, что у тех, кто оперирует этой музыкой, только один диск, и больше во всём мире не существует никаких других вариантов. Нине это не нравилось, но она понимала, что изменить это можно, только если предоставить свою музыку, а таковой у неё не имелось. Разве что несколько фонограмм, но сама петь она вроде бы пока не собиралась. Выходит, надо терпеть.

- Слушайте, а вон идёт эта тётенька, которая всё время в козырьке на пляж ходит с начёсом. Она забавная такая, на Каркушу похожа, - заметила Нина.

- А-а, эта! Да, чудо в перьях. Я, говорит, только сейчас поняла, что такое море. В прошлый раз просидела, как дура, на берегу, теперь вот только до неё дошло. Как до утки, на седьмые сутки, - Таня рассмеялась сиплым голосом. – Мы над ней тоже угораем, как что-нибудь ляпнет, весь пляж покатывается. А если про кошек начнёт, вообще туши свет! Мне, говорит, доктора не надо, я на больные места котов прикладываю, всё как рукой снимает! Волшебство! Вы себе не представляете! Вот овца!

- А я слышала, как она рассказывала, что в неё внучка котами кидается, когда не может разбудить. А потом она во внучку, - добавила Нина с чувством воссоединения с братьями по разуму.

- Это как? – недоумевала Таня.

- Вот утром, когда она спит, а внучка уже встала и хочет с бабушкой поиграть, а та никак не просыпается, вот тогда внучка берёт кота или, может, двух, я не знаю…

- И что?

- И бросает на спящую бабушку, отчего бабушке ничего больше не остаётся, как встрепенутся. Потому что котами, как мы уже все поняли, она дорожит в не меньшей степени, чем внучкой.

- Это факт! – задумчиво подтвердила Таня, затягиваясь сигаретой, - ещё, говорит, коты у неё подписанные.

- Чего? – удивилась Нина.

- На ошейник скотчем лепит бумажку с указанием имени и адреса кота. Чтобы доставили его, когда заблудится.

Нина улыбнулась, а Валя поведала целую историю:

- Смех смехом, девочки, а одна моя знакомая таким вот образом с мужем познакомилась. Кот у неё был породистый какой-то, персидский, кажется. Не помню, как звали. Она ему ошейник чуть ли не золотой надела. Ну, конечно, не золотой, но уж очень дорогой. На нём выгравировали имя кота и дом, где живёт. Не знаю, зачем это было нужно, выпускать она его не собиралась. И вот как-то он возьми да и сбеги. А на улице мужик его подобрал, сам не понял, почему, понёс отдавать. Потом рассказывал, что и котов-то никогда не любил, чего в этого вцепился – непонятно! Так и познакомились, потом поженились. Теперь только мясом кормят за то, что встретиться помог. Пафнутий, вот как его звали!

- Ну и имечко у мужика! – высказалась Таня, как всегда затягиваясь сигаретой.

- Да не у мужика, у кота!

- Чудеса какие-то! – снова удивилась Нина. И представила персидского кота с надписью на ошейнике: «Меня зовут Пафнутий, проживаю по адресу: ул. Космонавтов, д.23, кв.41. Контактный телефон:345-67-89, можно было бы и Е-mail указать, но это уже, по-моему, лишнее. Несите меня скорее к хозяйке!»

- А вон ещё заинька прыгает, - Валя указала на малюсенького официанта, смахивающего не столько на заиньку, сколько на пупсика. – Он мне, наверное, в сынки годится, а туда же – глазки строит, подмигивает.

- А мне повар нравится, вот этот, кудрявый. Орёл! Он мне всё время кусочки получше кладёт. Я ему говорю: касатик ты мой ненагляднай! Он улыбается, что-то говорит, но я только тарелки с вилками знаю, и ещё пепельницу – рассказала Таня.

- Валя, это он не заигрывает, а старается, чтобы твой отдых был полноценным и удовлетворительным, - сказала Нина.

- Мне одних подмигиваний мало. Я рассчитываю на большее.

Малюсенький официант забрал пустые стаканы, подмигнул, хохотнул и ушёл со своей грязной посудою на кухню. Звезды исчезли за облаками, подул лёгкий ветерок. Из кухни доносился запах жареной рыбы. Вечер вновь наполнился волнующим ожиданием.

- Ну, точно будет гроза, – сказала Нина.

Подруги посмотрели на неё с укоризной. Усилили музыкальное оформление, Али и Сердар взялись за развлекательную программу. Сегодня они устраивали огненное шоу. Для начала подожгли надпись «SAHARA» и ватную колбасу в фольге вокруг сцены, сами расположились в её середине – набирали полный рот какой-то цветной жидкости из бутылок, брызгали на факелы, которые эффектно воспламенялись, летали в их ловких руках по разным направлениям. Жидкость вследствие разбрызгивания попадала не только на факелы, но и на пол, выложенный каменной плиткой, и вскоре там образовалась зелёно-голубая лужа. Колбаса быстро прогорела и наполнила окрестности дымком и запахом палёной ваты. Аниматор с повадками брачно настроенного павлина стоял в стороне и наблюдал происходящее с каким-то надутым от важности господином. Зрители были довольны. Дети где-то носились с гладкошерстными кошками. Артисты излучали талант и человеколюбие, сияя белоснежными зубами. Нина заметила, что почти у всех турков, которые ей попадались на пути, зубы белоснежные и ровные, что в сочетании со смуглой кожей, черноглазостью и черноволосостью делало их улыбки неотразимыми и заразительными. Нина поделилась своими наблюдениями с подругами:

- У них зубы такие наибелейшие, причём у всех поголовно.

- У кого у них-то? – спросила Валя.

- Ну, у турков. Кого не увижу, все весёлые, все белозубые, аж самой радостно, на них глядя.

- Это у них указание сверху, чтоб рот не закрывался для отдыхающих, им тогда всё понравится, и они ещё раз приедут. На чём страна держится? На туризме. Вот они и стараются, - выдала Таня.

- Да, да, и пупсик в том числе, - добавила Валя.

- Не знаю насчёт стараются, мне кажется, они достаточно искренние люди, - размышляла Нина.

- А у моего повара зубы гнилые и через раз, но он мне всё равно нравится Орёл!- сказала Таня.

- Их так сразу не поймёшь, искренние они или нет. Да и не надо, тебе с ними детей не крестить, - сказала Валя.

- Не знаю, не знаю, - засмеялась Нина, - может, я бы и родила от такого чёренького, хорошенького. Они вон, какие шустрые. Интересно, чего они в рот из бутылочки набирают, керосин?

Огненное шоу было несколько однообразно, но ребята очень старались. Зрители их подбадривали. Вдруг раздался звон разбитой посуды. Нина ничего не успела понять. Возле столиков лежал Угюр, но почему-то не поднимался.

- Это же наш любимый мальчик! – озаботилась Валя.

Все кругом заахали, засуетились, мужчины сбежались со всех углов, подняли упавшего Угюра, отнесли на стол подальше. Он всё ещё не шевелился, музыка стихла, огненное шоу прервали. В воздухе разлилась тревога, послышались не такие уж далёкие раскаты грома. Прибежала девочка с кухни и торопливо начала убирать осколки. Отдыхающие очень огорчались и наперебой советовали вызвать доктора. Разумеется, и без этого за ним послали.

- А что было-то? – спросила Нина, ничего не понимая. Она сидела спиной к событию и не успела его проследить.

- Угюрчик наш шёл, шёл, упал, разбил посуду. Не смог быстро сообразить, как поудобнее упасть. Теперь встать не может, наверное, крепко башочкой треснулся, - поведала Таня.

- Раз не встаёт, скорее всего, сотрясение мозга, - заключила Валя.

- Его, наверное, теперь уволят? У них ведь так, у капиталистов? – забеспокоилась Нина.

- Может, уволят, а может, и нет. Смотря какой хозяин, - сказала Таня.

- А чего это вдруг он упал?

- А вон те касатики видишь, как налили со своим огоньком? Мокро, он и поскользнулся. Жалко мальчика, такой хороший.

- Да, я тоже заметила, что он мил, - загрустила Нина.

Пострадавшего унесли. Все официанты, брошенные на устранение разноцветной лужи, споро работали швабрами. Родители срочно разобрали своих детей, чтобы они не бегали по месту происшествия. Всё это заняло каких-нибудь пять-семь минут и очень сплотило всех сидящих за столиками. Настроение было безвозвратно испорчено, к тому же явно надвигалась гроза.

- Ну вот, девочки, я же говорила, что ещё до полуночи мы получим непогоду, - с сожалением сказала Нина.

- Кто тебя за язык дёргал? – Таня.

- Так может, это по твоей милости? – Валя.

- Ну да, давайте теперь ко мне придираться! Мне тут больше всех нужен дождь с грозой, чтобы сидеть в номере, никуда не ходить, чтоб ребёнок скучал, а я бы радовалась. И мы все бы смотрели турецкое телевидение. Что ли вы смеётесь надо мной? И потом, как мы будем играть в волейбол? У нас же там теперь знакомства! – шуточно обиделась Нина.

- Да это мы так радуемся, особенно тому, что, как ты говоришь, это может на два дня затянуться.

Вернулись мужчины, относившие Угюра. В рядах отдыхающих пронеслась новость, что доктор его осмотрел, с ним будет всё в порядке. Это значительно разрядило обстановку. Поднялся сильный ветер, начался дождь, гром загремел прямо над отелем, народ начал неохотно расходиться, те, кто планировал остаться, ушли под крышу. Время позволяло идти в кровать, поэтому было не так обидно, что гроза. Вот только снова шумно – музыку выключили, зато гром грохочет ещё громче, чем музыка, опять неудобно засыпать.

Нине приснилось, что какой-то молодой человек, будучи экскурсоводом, способствовал её перемещениям по Парижу, в котором она наяву никогда не была и не очень-то хотела, но на сне это не отразилось. Человек был такой родной и близкий, что от него невозможно было оторваться. Вместе они склонялись над картой города, держась за руки, и чувство полной гармонии и беспредельной нежности ласкало всю её сущность. Потом они очутились в каком-то аквапарке, где он её оставил для того, чтобы она могла получить водные процедуры. Там был огромный бассейн с кристальной водой и отдыхающими на катамаранах, затем ещё темноватый удлинённый коридор, в котором была прозрачная вода по щиколотку, а по обочинам бурлили чудесные фонтанчики, душ с хрустальными каплями, падающими из него, как в замедленной съёмке. Потом она ждала своего экскурсовода в комнате отдыха, которая преобразовалась в ресторан, и ей было неловко находиться там, закутанной в полотенце вместо вечернего туалета. Кроме этого она чудовищно скучала по своему экскурсоводу и не могла его дождаться. Когда ж он появился, от счастья заплакала, и они обнялись. Хотелось, чтобы это длилось вечно.

Утром в течение нескольких минут Нина соображала, где она находится. Аня на удивление ещё спала. По небу бродили серые рваные облака, но дождя не было, даже угадывались солнечные лучи. Было чуть прохладнее, чем обычно. В дверь постучали, Аня начала потягиваться. Не смотря на то, что Нина сказала «нельзя», вошёл Иса и без смущения приступил к турецким своим разговорам. Нину смущение, напротив, посетило, и она попыталась объяснить ему, чтобы он зашёл позже, а сейчас они желают встать и одеться. Через пять минут он её всё же понял и вышел из номера.

- Мама, чего хотел Иса? – сонно проговорила Аня.

- Я и не поняла. Может, убраться? Вставай, Нюша, умоемся и пойдём на завтрак. Там, наверное, опять твои любимые хлопья. Хотелось бы тебя чем-нибудь посолиднее накормить, но как этого добиться, не знаю, - тоже сонно и даже несколько обречённо вздохнула Нина и пошла подавать положительный пример дочери. Добиваться чего- либо было ужасно лень.

За завтраком все высматривали Угюра, но его не было видно.

- Наверное, всё-таки уволят, - сказала Нина своим подругам, намазывая румяную булочку некультурным маслом, взятым из тарелки с холодной водой.

- Может, обойдётся. Он, скорее всего, ещё и не оклемался, - заметила Валентина, отхлёбывая чай.

- Жалко, такой он хороший. Кто нас теперь будет турецкому языку обучать? - сказала Таня, с удовольствием затягиваясь сигаретой.

- Видимо, Валин пупсик или твой повар. Вон он вышел из кухни и смотрит на нас. Девочки, вы на море пойдёте? – спросила Нина.

- Мы хотели в Конаклы сходить, - ответила Валя.

- А пупсик – это хорошая идея. Мы бы его тоже могли чему-нибудь научить. Да, Валь? - мечтательно произнесла Таня.

- Ну ладно, тогда до встречи на орбите. Мы, пожалуй, сходим с Нюшей на море, вроде просветлело.

Вернувшись в номер для переодевания, Нина подумала, а не ошиблись ли они дверью? На аккуратно застеленных кроватях их ожидало чудо – полотенца свёрнуты лебедями и сердцами, вокруг них фигурно разложены всё те же алые цветки гибискуса и ещё ветки вьющихся повсеместно, и в частности, по стенам отеля «Сахара», неведомых сиреневых цветков. Лепестками этих цветков была выложена надпись в раме из лепестков же «NINA MY LOWE» и «I LOWE YU», причём на Нюшиной кровати. От неожиданности и новой волны смущения Нина растерялась. Аня тоже не знала, как себя вести. Иса тут же возник перед ними, и только что хвостиком не вилял, ибо сейчас он походил на щенка, принёсшего хозяину нужную вещь и ожидающего поощрительных действий. Вид у него был торжествующий, наресниченные веки хлопали с удвоенной интенсивностью, слипшиеся колечки кудрявых волос обрамляли вспотевший от усердия лоб. Жестом он указал на своё творение, потом дал понять, что неплохо бы Нине с Аней сфотографироваться на фоне этой красоты. Они послушались. Затем Нина показала, что придётся им теперь спать на полу, на что Иса почти в отчаянии затряс головой, так как всё это можно было сейчас же и убрать, если надо. Нина показала, что пусть ещё побудет, и сунула Ане доллар, чтобы она отдала его Исе. Он на это так обиделся, что даже сделалось стыдно за такой, казалось бы, закономерный, но, как выясняется, в данный момент совершенно неуместный поступок. Нина протянула ему руку и выговорила по-турецки «спасибо». Он задержал её руку и начал медленно подносить к губам. Нинино смущение достигло предела, мягко освободившись, она поспешила с ребёнком на море.

На море их тоже ожидало чудо – волны были огромными, по горизонту ходили тучи всех оттенков серого и сиреневого, и даже зелёного, из которых неопрятными лохмотьями в разных местах повисал дождь. Ветер гнал эти лохмотья прямо на побережье, и не было никакой надежды на то, что они пройдут мимо. Брызги от волн, ставших грязно-коричневыми, как безжалостно разбавленный водой кофе, разлетались с невиданной силой. Купаться никто не шёл, хотя было тепло. Ещё проглядывало солнце, наполняя берег предчувствием грозы и проливного дождя. На фоне его уходящих в тучи лучей бушующее море выглядело зловещим и ошеломляюще прекрасным. Нина любовалась этой картиной, как заворожённая, и не могла оторваться, не смотря на то, что было нужно возвращаться в отель из-за приближающегося ненастья. Она оттягивала возращение, сколько могла, но всё-таки уйти пришлось, потому что солнце скрылось окончательно, и начал накрапывать дождь. Проходя мимо соседнего отеля, она в его дверях увидела Зефира. Он неподвижно стоял и сопровождал Нину тяжёлым орлиным взором.

- Гюнайдын, - сказала она ему с улыбкой.

- Гюнайдын, - ответил он, не пошевелившись и всё также в упор глядя на неё.

От такого взгляда не сомлеет только ненормальная женщина, а Нина к таковым не относилась. Она даже поёжилась от неведомых ощущений, и в свой отель вошла несколько ошарашенная. Дождь хлынул с таким остервенением, что всё вокруг мгновенно наполнилось водой. Все обитатели сконцентрировались в уличной части ресторана под навесом и в полугипнотическом состоянии наблюдали ливень, который сопровождался ещё и оглушающей грозой. Нина смотрела на потоки воды и вспоминала взгляд Зефира. Ну не может мужчина так смотреть на женщину, если она ему безразлична. И тут же, совершенно неожиданно, она увидела его за забором из сетки-рабицы, стоящего под дождём и смотрящего на неё. Он был абсолютно мокрым, поскольку достаточно под этим дождём постоять минуту, и не останется ни одного сухого места. Затем он быстро повернулся и побежал. Нина осталась на месте, пытаясь понять, а что же это было? И что дальше? Под навесом появились Таня с Валей.

- Ну, сходили в Конаклы, девочки? – поинтересовалась Нина.

- Мы так и поняли, что лучше пока не высовываться. Зато Каркуша помчала внучке тапочки покупать. Вот дурная баба, не видит что ли, какая погода? – ответила Таня и закурила.

- Слушай, Тань, я сейчас нашего волейболиста Зефира видела, он как-то странно на меня смотрел, стоял тут возле забора, потом убежал. Чудно как-то.

- Не иначе влюбился, - усмехнулась Таня.

- Ну вот, он влюбился, а дождь-то какой! Ни тебе волейбола, ни каких других удовольствий, - полушутя возмутилась Нина.

- Не переживай, может, дождь кончится, поиграешь ещё в волейбол и другие полезные игры на свежем воздухе,- успокоила Валя.

- В меня ещё наша уборщица влюбилась. – Последовали вопросительные взгляды. – Это я так называю мальчика, который у нас убирается. Он сегодня нам после завтрака нам такую красоту на кровати наложил – отпад! Цветочками написал «Нина май лав» и всё такое, полотенца сердечками, лебедями повыкладывал. От усердия даже кровати попутал, всю свою любовь на Нюшину наложил. А главное – доллар суём, а он не берёт!

- Вот ведь парадокс! – произнесла Таня.

- Смотри, в женихах не запутайся! – предостерегла Валя.

- А ещё мне сон такой странный приснился, но очень приятный. Гид какой-то, ни лица, ни имени, одни ощущения непередаваемые. Сначала по Парижу меня долго водил, потом в аквапарк отправил, а там воды полно…

- Что ты говоришь? Воды полно? В аквапарке? – притворно удивилась Таня.

- Хватит тебе издеваться! Правда, воды много, всё такое красивое! А потом раздевалка, где я его ждала, превратилась в ресторан. Кругом люди в вечерних туалетах, а я тут в полотенце. И он всё не идёт. А он такой родной, как будто сто лет его знаю и никого другого не надо, такой комфорт и радость от его присутствия…

- Вода чистая? – поинтересовалась Валя.

- Да, очень! Прозрачная, и вся искрится, переливается. Я сижу в этом ресторане-переодевалке, а он всё не идёт. И я отчаянно по нему скучаю…

- А люди в ресторане что делали? – спросила Валя.

- Разговаривали, ели, на меня в моём полотенце внимания не обращали.

- Это хорошо, а дальше что? – опять Валя.

- А ты почему так живо интересуешься? Ты что, сны умеешь разгадывать? – перебила Таня.

- Вроде того. Рассказывай, Ниночка.

- Да уже всё. Он вернулся, мы прилипли друг к другу, и оторваться не можем. Так хорошо было, что просыпаться не хотелось. А дальше и не помню, наверное, проснулась.

Аня нашла своих любимых подружек, они вместе что-то увлечённо рисовали, навалившись на стол и высунув языки от усердия. Ксюшка была одета в лёгкое платьице, очень хотелось её утеплить. Светланы видно не было, Катю увидеть никто и не ожидал. Отдыхающие принялись себя занимать, кто чем мог. В основном могли пивом и прочими напитками.

- Ну, это хороший сон. Если бы вода была грязная, мутная, то это к дурным разговорам, сплетням, ссорам. А так – всё хорошо. Раз приятно было, значит, и наяву приятности ждут. Смотри, не пропусти, - поведала Валя.

- А что с гидом-то? – спросила Таня.

- Ну, это может быть и настоящий человек в реальности, а может просто приятные встречи, беседы.

- Это может быть исключительно твоя уборщица или волейболист, - глубокомысленно произнесла Таня.

- Только не уборщица! Она у нас такая рьяная, поговорили с ней, так она теперь не уймётся. Всё норовит в диалог вступить, ещё за руку возьмёт и целовать тянет. Брр, - Нина поёжилась.

- Ну, тогда этот, как его? Зефир! – вспомнила имя Таня.

- Этот, может, и сойдёт, у него глаза печальные и улыбка очень приятная. Зубы опять же… Только теперь как? Дождь беспробудный на улице! – возразила Нина.

- Да-а, дождь – это сила! – снова глубокомысленно протянула Таня.

Достали карты, принялись без охоты играть. Нина смотрела на заполнившие собой всю территорию лужи, вздрагивала от молний и очень хотела сейчас оказаться на море, чтобы почувствовать всю его штормовую мощь. Но бушевала гроза и решительно отпугивала от прогулок. Периодически гас свет. Зефир не выходил из головы, в организме образовалось томление.

Валя решила погадать Нине.

- Так, что тут у нас? Ага, вот она ты, а вот благородный король…

- Сразу уже и король! Вот здорово! А там не подписано, как его зовут? Или хотя бы как выглядит?

- Ишь, какая шустрая! Так не бывает!

- Мы лёгких путей не ищем! – подхватила Валя, вновь вставляя в рот сигарету.

- Поздняя дорожка, крестовый король со своим интересом…

- А это кто?

- Тебе лучше знать, Ниночка. Дама пиковая, хлопоты вот этого короля о тебе…

- И кто же может быть эта самая пиковая дама? – озадачилась Нина.

- Может, разлучница, а может, просто твоя тоска.

- Ну, разлучать меня вроде бы пока не с кем, а тоска и вовсе отсутствует. Дождь вот только…

- Дождь – это вряд ли дама, - многозначительно высказалась Таня, окутывая себя и подруг сизым дымом.

- А вот над королями стоит задуматься, - продолжала Валя, - этот благородный очень к тебе расположен. Тут тебе и свидание и мысли его о тебе…

- А крестовый?

- Он тоже близко, но ты к нему холодна, и он уходит. Ты с пиковым интересом по поздней дорожке. Вот твоя любовь, а вот и его любовь. Вот свидание и твои слёзы.

- Очччень интересно! – Таня пристально вглядывалась в карточную раскладку.

- Сериалы отдыхают! Таня, а ты не хочешь, чтобы Валя тебе погадала?

- Нет, спасибо, мне уже один раз погадали! До сих пор расхлёбываю…

Таня с Ниной переглянулись, однако продолжения не последовало.

Кое-как скоротали время до обеда. Дождь не переставал, в лужах плавали пузыри. Перед бассейном разлился океан глубиной по щиколотку. По нему бродил мужчина, видимо, сантехник, в резиновых сапогах и длинном зелёном плаще, напоминавшем костюм химзащиты. Бродил подобно исследователю радиоактивной местности. Не доставало только респиратора и какого-нибудь замысловатого прибора. Детей старались не выпускать на мокрую площадку, чтобы у них не было возможности поскользнуться и упасть, как несчастный Угюр. Видя, что Ане сегодня трудно расставаться с подружками, она решила их всех взять с собой в номер для совместного засыпания. Удалось даже спросить разрешения у Кати, она сдержанно согласилась, и было видно, что ей это удобно. Она также согласилась передать отсутствующей Свете, что дети ушли спать к Нине. Лифт не работал, потому что свет так и пропадал временами. Девочки шумно поднимались по мокрой лестнице, шлёпая по всем попадающимся на пути лужам с огромным удовольствием.

Аня принимала своих гостей с достоинством английской королевы и с неуклюжестью пятилетнего ребёнка. Нина утеплила Ксюшу одной из вязаных кофточек Ани. Конечно, все были потрясены цветочными ухищрениями Исы. Он не замедлил появиться. Спросил Нину, все ли дети её? Только одна, показала она. Осведомилась, нет ли у него детей? В ответ он вновь так интенсивно затряс кудрявой головой, из чего стало понятно, что он ещё даже не женат. Нина дала понять, что сейчас они собираются спать, но очень жаль убирать красоту с кроватей. Иса принялся по-хозяйски стряхивать цветы с покрывал и говорить что-то на детскую тему. Нину его бесцеремонное присутствие начало раздражать. Она увела девочек на балкон, желая показать, что аудиенция закончена, и продолжения беседы не будет. Минут через пять до него это дошло, и он всё-таки удалился. А Нина и дети некоторое время постояли на балконе и побоялись грозы, громко и весело вскрикивая при каждой вспышке молнии.

Девочки довольно быстро угомонились, и Нина вышла из номера на общий балкон, откуда было немного видно море, и долго стояла там, глядя на далёкие коричневые волны с белыми пенными барашками. Дождь лил без остановки, метались две невостребованные ласточки. Странно, но других птиц, даже чаек, она здесь не видела, только погожими утрами слышала воробьёв. И священника, оглашавшего своим безукоризненным пением всю округу не один раз на дню. Очень хотелось быть ближе к шторму.

Вторая часть дня была ничем не лучше первой. Все скучали, играли в карты, пили алкогольные напитки. Музыку перенесли под крышу к столикам, песни были те же. Аниматоры нарядились в дамские атласные платья, которые не сходились на их мужественных спинах, и парики, которые от долгой и не очень деликатной эксплуатации плохо сидели на головах и отличались повышенной лохматостью. Подсаживаясь к отдыхающим, манерничая и кокетничая, псевдокрасавицы зазывали на ночную дискотеку в Аланью. От них лениво отмахивались, желающих пока не было. Дождь не прекращался. Дети докучали гладкошерстным кошкам, но те по-прежнему не давались. Нина, как и все вокруг, маялась от безделья и обдумывала, чем занять дочь и подружек, чтобы их не начало зашкаливать. И себя заодно. В голову ничего не приходило, хотелось к морю и на пляжный волейбол. Оставалось так мало времени до возвращения домой, а из-за грозы приходилось сидеть в отеле, бездельничать и смотреть на кружки от капель и пузыри в лужах. Пучеглазый администратор сказал, что такая погода, согласно прогнозу, растянется на два дня, что у них в октябре всегда так, в конце сезона приходит время дождей. К морю так и не удалось выйти.

Утром Нина уже знала, где находится. Подумала, глядя на дочь: « Нюша во сне выглядит сокровищем и походит на ангела. Ксюша походит на ангела всегда. Такая шебутная мать у неё, а она спокойная, необидчивая. Алинка её всё время в играх доводит и частенько издевается, а ей хоть бы что. Может, где-то глубоко внутри она и переживает, но внешне это никак не проявляется. Чудо-ребёнок. Наша вообще-то тоже ничего, сгодится. Только откуда у неё такие склонности к бесконечному крику? Неужели в отца? Очень бы не хотелось…» Дождь всё ещё продолжался, и от этого настроение оставляло желать лучшего. Нина вышла из номера на общий балкон и посмотрела на ту часть моря, которая еле виднелась между строениями соседних отелей. Как будто в волнах с барашками поубавился коричневый цвет, или ей просто очень этого хотелось?

На завтрак они успели прибежать без утреннего вторжения их уборщицы. К несказанному удовольствию отдыхающих в ряды официантов снова влился Угюр. Все свидетели несчастного случая, к кому он подходил убирать посуду, восхищённо приветствовали его, рассказывали, как переживали, когда он упал, и как хотели, чтобы он поправился. Он радостно кивал, но было видно, что понимает он сказанное на каком-то более высоком уровне, нежели просто слова. Таня и Валя также пребывали в восторге в связи появлением их любимчика.

- Вот он, наш зайчик! А мы уж и не чаяли свидеться! - весело приговаривала Таня.

Не успел он подойти к ним за посудой, а они уже наперебой выдавали тарелки, вилки, кружки на турецком языке. Он в ответ удовлетворённо кивал, и было заметно, что ему очень приятно. Он поведал, как мог, что сезон подходит к концу, и через несколько дней он поедет в Стамбул к своей девушке.

- Ну, до чего же хороший мальчик! – не уставала восхищаться Таня.

Даже дождь перестал по такому счастливому случаю.

- Валентина, мне сегодня приснился какой-то янычар с ножом, убить меня хотел, - обратилась к Вале Татьяна.

- Ты во сне боялась или ещё что-нибудь чувствовала?

- Да посмеялась над ним. Иди, говорю, милый друг, проспись! Ты, вероятно, пьян! – весело ответила Таня.

- Тут и думать нечего. Привяжется к тебе знойный турецкий мужчина с непристойными намерениями, а ты всерьёз его не воспримешь, - сделала вывод Валя.

- Было бы неплохо, но кому тут приставать? Может, попробовать подружиться с теми, у которых бутылка большая была? Хоть нормальной водки выпить,– задумалась Таня.

- Но они же далеко не янычары! Пристань к повару. Или, на худой конец, к пупсику, - посоветовала Валя.

- Да ты с ума сошла? К пупсику! Он нам во внучки годится! А вот повар – это идея, - задумчиво протянула Таня.

- Пойдёмте к морю, девочки, пока просветление в небесах, - предложила Нина. Её предложение поддержали.

Возле отеля с немецкими хлопцами и неустанными родственниками мальчика Саши, так и не преуспевшими в его освоении морских глубин, раздалась огромная лужа. Обойти её можно было, только прижимаясь к мокрому забору и сгибаясь под ветвями отяжелевших от воды олеандров. Площадка возле бара также представляла собой большую лужу, но более мелкую, чем та, на дороге. Неизменный симпатичный чернобровый бармен скучал, потому что ни посетителей, ни собак не было. Никому и в голову не приходило пребывать сейчас там, где море гремело тяжёлыми крупными волнами, пальмы гнули свои размашистые листья от ветра, где всё потемнело от влаги – казарменные лежаки, деревянный настил пирса, песок и даже сам бармен с его бровями. Тучи всех оттенков серого и сиреневого продолжали надвигаться на побережье, и было ясно, что дождь так просто не отступит. Нина любовалась бурей, а подруги удивлялись, что может её привлекать в такой серой, сырой и неприветливой погоде. Вскоре пришлось возвращаться, потому что снова пошёл дождь, и Ане никак не хватало терпения на бессмысленное созерцание.

В отеле они остались под навесом, где сидели все те, кому не хотелось находиться в номерах. Громко возмущалась девушка, снимавшая одежду в конкурсе, мама Арсения:

- Нет, ну почему они не развлекают детей? У них в объявлении было указано, что есть детская анимация! Где она, эта анимация? Они что, не понимают ничего? Дождь на улице, а они вообще ничего делать не хотят!

Фокусировка взгляда и координация движений у неё была нарушена в лёгкой форме вследствие опять же алкогольного опьянения.

- Нин, ну чего ты молчишь? Пойдём к администрации, потребуем анимацию! Мне что, больше всех надо? Или у меня одной здесь ребёнок? Ну, что ты молчишь? – напирала она на Нину.

- Да я вроде пока справляюсь, мне нетрудно. И я не очень люблю ходить ругаться.

- А не надо ругаться. Мы просто потребуем своё! Я платила деньги, пусть мне предоставляют все услуги, которые были указаны! Пойдём!

- Не, Оксан, я не пойду, мне и так хорошо, - отказалась Нина.

- Ну, ты даёшь! Значит, мне одной тут больше всех надо! Ну, правильно! – и она ещё долго возмущалась отсутствием детской анимации, глядя куда-то в неизвестное пространство, как пучеглазый администратор. Затем удалилась на ресепшн для более обстоятельного разговора с вышестоящими органами. Подоспели Алинка с Ксюшкой. Нина поняла, что надо срочно их чем-нибудь занять, иначе не удержать буйный детский темперамент. Было ясно, что детская анимация пока не ожидалась. После сытного обеда она повела их в номер, где они приступили к рисованию в раскрасках, которые в большом количестве обнаружились у Алинки. Постучался и Иса. Сегодня он ничего на кровати не возложил, но прибрался. Нине не очень хотелось с ним беседовать, поэтому она сделала вид, что крайне занята детьми. Взяв выданный ею доллар, он вновь потянул её руку к губам, но она мягко освободилась и обратила всё своё внимание на детей. Ксюша, тихо говорила Алине:

- Ты мне всё время фиолетовый фломастер не даёшь, а мне ведь надо слоника нарисовать.

- Я тебе всё всегда даю, фиолетовый мне сейчас самой нужен. Аня, дай ей жёлтый.

- Слоники жёлтые не бывают, - с оттенком лёгкой грусти проговорила Ксюша.

- Зато фиолетовые бывают! – с издёвкой ответила Алинка.

- Ксюша, - влезла Нина, - для того, чтобы слоники бывали жёлтыми, надо их просто такими нарисовать.

Ксюша миролюбиво взялась за жёлтых слоников, и они добавили в мрачный день хоть сколько-нибудь света. Иса, так и не дождавшись, пока на него будет обращено внимание, покинул номер. Нину всё также неудержимо тянуло к морю, и она решила оставить девочек в номере спать одних и предаться созерцанию в этот момент. Ведь оставляют же их так Катя и Света, и ничего!

- Нюша, хочешь, я вас уложу спать, а сама пойду на море? Вы тут одни останетесь?

Нюша несказанно обрадовалась, что у неё будет возможность проявить самостоятельность. Девочкам эта идея тоже пришлась по душе, и вскоре после их отхода ко сну, Нина отошла к морю. По дороге туда она прихватила с собой Татьяну, которая была оставлена Валентиной под крышей за столиками для курения и переваривания обеда.

- Я люблю активный отдых – волейбол, например. Ну, чего вот Валька спать пошла? Ночью что ли не выспится? – бубнила Татьяна на пути к пляжу.

- Знаешь, меня тоже в сон клонило не на шутку, я бы и поспала, но пока дождя нет, и дети спят, надо к морю, - делилась Нина.

- И чего тебя туда так тянет? Погода-то нелётная.

- Я и сама не знаю, хочется стоять там, смотреть на эти волны, слушать, как они шумят, вдыхать их запах…Гипноз, наверное. Такой специальный для отдыхающих, чтобы ещё хотели приезжать, да, Тань?

- Ну, конечно! – соглашалась Таня.

Песок на пляже основательно размыло, появилась порядочная канава от ступенек до самого моря. В ней виднелись разнокалиберные камушки, блестевшие от воды. Они празднично рябили. Тучи всё ещё были сиреневыми, побережье скрывалось в густом тумане.

- Таня, посмотри, вода стала чище, наверное, скоро это безобразие прекратится, - заметила Нина. – Волны такие огромные!

- Это разве огромные? Это детская шалость. Я в такой шторм попадала! Меня бросало так, что я потеряла, где земля, где небо. Еле выкарабкалась…

- А чего ж ты туда полезла в такой шторм? – удивилась Нина.

На это Татьяна промолчала, и Нина так и не поняла, что может заставить человека заходить в море, когда волны угрожают его жизни. Они бессловесно продолжили, в прямом смысле, ждать у моря погоды. Снова закапал слабый дождик.

- Как мне это надоело! Когда уже он кончится? – возмутилась Таня.

- Уходить не хочется, давай под крышей у бара постоим. Я очень хочу на море смотреть, - попросила Нина.

- Давай, давай, смотри на своё море. Я выпью кофейку и покурю.

Они перебрались к барной стойке. Бармен был на месте. От скуки он протирал и без того чистые стаканы. Поскольку больше никого больше вокруг не было, он заинтересовался женщинами и благосклонно кивнул, обозначая свою скупую мужскую радость оттого, что хоть кто-то его сегодня посетил. Таня заказала ему кофе и закурила. Поначалу он молчал и не вступал ни в какие переговоры, но, видимо, тяга к общению всё же пересилила. Завязалась беседа на почве географии, в ходе которой он открыл для себя то, что Таня из Питера. Притащил открытки с видами этого прекрасного города и каким-то непонятным образом объяснил, что они были ему подарены некоей девушкой Ниной. И в знак правдивости своих слов продемонстрировал зажигалку с выцарапанной на ней надписью «NINA». Женщины подивились и представили ему москвичку Нину.

- Нина? – уточнил он, крайне озадаченный.

- Ну да, - подтвердили они, забавляясь его удивлением и не понимая, с чем оно связано. В ответ на вопрос, а как же его зовут, он гордо заявил: «Кенан» и приосанился. Таня нашла на открытках с видами место, рядом с которым она проживала, и принялась всем показывать. Из-за угла вдруг стремительно выскочил Иса. Он был одет не в привычный белый халат уборщика, а в цвета давней ржавчины рубашку и джинсы. Чувствовалось, что он очень старался выглядеть солидно и нарядно. В руках у него имелся двухнедельной давности букет, содержащий совсем уже завядшие розы, ещё вполне сносные белые хризантемы и осыпающиеся веточки какой-то прозрачной травы.

- Вот это и есть моя уборщица, - сказала Нина. Уборщица незамедлительно преподнесла ей свой букет и, смущённая, исчезла за тем же углом.

- Это, значит, твоя уборщица? А это, значит, её букет? – уточнила Таня.

- Ну да, - растерянно подтвердила Нина. Она не знала, как теперь себя вести, и что делать с чахлыми цветками. Бармен ничем не выдавал своего отношения к происходящему.

- Такие цветы нельзя дарить, - сказала ему Нина. В ответ он только приподнял свои брови, дескать, не понимаю, и помочь не могу.

- Да, знатные у тебя воздыхатели, - заметила Таня.

Нина попыталась отделить совсем негодные цветы от ещё могущих быть поставленными в вазу. Хотя где бы она вазу взяла? Прозрачная трава мягко посыпалась на пол с лепестками роз.

- Ну вот, хотела, как лучше, а получилось как всегда, - произнесла она и вопросительно посмотрела на бармена. Он уже понял, чего она добивается, и взялся помогать ей разбирать этот несчастный букет. Пол возле автомата с кофе и якобы соками покрылся увядающими частями принесённых растений. Нина извинялась за доставленное неудобство. Бармен, как и Угюр, понимал сказанное на более высоком уровне, нежели простые слова. Он принёс швабру с совком и решительно отверг все Нинины поползновения принять участие в уборке территории. Она чувствовала себя очень неловко, и всё норовила отнять у него швабру, но он был непреклонен. В конце концов, ей было позволено держать совок. У всех поднялось настроение от незадачливого Исы, от рассыпавшихся останков его букета, от весёлой возни с орудиями труда. Естественного отбора избежали только три бодрые пока ещё хризантемы.

Дождик снова ослаб, и Нина повернулась к морю. От грохота прибоя у неё захватывало дух, в организме делалось волнительно. Кенан проводил её до ступенек, достал из горшка с геранью, украшавшего подход к лестнице, какие-то малюсенькие белые ракушки и протянул ей.

- Какая прелесть! Надо Нюшке отнести. Спасибо! Тешеккюр эдерим! – в ответ он снисходительно кивнул головой и что-то ответил с благосклонной улыбкой. Было заметно, что он понял и про Нюшку, хотя по-русски говорил очень мало. Потом что-то спросил про волейбол.

- Таня, похоже, что он хочет что-то знать про волейбол.

- Неет волейбол. Волэйбол! – уточнил Кенан.

- А, это ему произношение не нравится! – поняла Нина и ответила ему, - Это у вас «волэйбол», а у нас «волейбол»!

На его лице мгновенно высветилась радужная улыбка. Она у него была замечательная, белозубая и открытая, даже брови на миг померкли в её свете и потеряли свою значимость.

- Таня, смотри, как он приятно улыбается. А то серьёзный такой, брови сдвигает! - произнесла Нина, глядя на грохочущий прибой.

- У него зубы тоже прекрасные? – осведомилась Татьяна.

- Да уж, не то, что у твоего повара.

- Ладно, ладно, разговорчики в строю!

Из-за того же угла вышел белесый краснолицый муж Оксаны. При нём находился неправдоподобно похожий на него их сын Арсений. Без ножиков.

Оба были в одних плавках, а на Арсении имелся также ярко-оранжевый спасательный жилет. Они направлялись к морю.

- Серёжа, вы купаться собрались? – спросила Таня.

- Ну да, а что?

- Не боишься за мальчика?

- А чего за него бояться? Что он, маленький что ли? Пусть сам за себя боится,– ответил Серёжа, обнимая сына за плечи и самодовольно почёсывая собственное брюшко. Голос у него был густой и зычный, а вид бесстрашный и наглый. И он, и Арсений были полны решимости и не желали разводить церемонии с глупыми женщинами, поэтому продолжили своё движение. После того, как они скрылись, Кенан сделал испуганное лицо и изрёк:

- Маньяк.

Все вместе посмеялись. Из-за того же угла вновь появился Иса. Между ним и Кенаном прошла краткая беседа, в ходе которой, вероятно были обсуждены проблемы этикета и плавания в штормовом море с несовершеннолетними детьми. Об этом, конечно, можно было только догадываться, но Иса тоже произнёс слово «маньяк». Нина обратилась к нему:

- Иса, нельзя дарить цветы, которые завяли. – И сопроводила свои слова соответствующим набором движений и показом трёх уцелевших хризантем.

Он её понял, но ничего на это не ответил, ещё немного постоял, опустив кудрявую голову, и вновь удалился. Ветер на берегу стих и перестал трепать пальмовые листья, они лишь слегка покачивались. Возле пирса валялся неубранный ещё со вчерашнего дня задрипанный пляжный матрас. Волны пока оставались внушительными, в них то появлялся, то исчезал оранжевый жилет Арсения и краснолице-белесая голова его отца. Запах моря впитывался всем Нининым существом. Если бы она не боялась больших волн, то, наверное, поспешила бы в них вслед за оранжевым жилетом Арсения.

На фоне столь знаменательных событий у неё разыгралось беспокойство об оставшихся в отеле детях, и она поспешила назад, прихватив Татьяну. По дороге Нина говорила ей:

- Как мне нравится вот такое общение! Никаких тебе липких приставаний со всякими глупостями. Поболтали, посмеялись и разошлись. Замечательно!

- Да, неплохо время провели, даже дождик утих, - поддержала Татьяна.

- И ещё меня удивляет, как мы говорим на разных языках, но ведь всё понятно! Так странно!

- Вообще, конечно, интересно…

В отеле на ресепшне пучеглазый администратор с какой-то симпатичной дополнительной женщиной начали расхваливать хризантемы.

- Какие прекрасные цветы! – восторгались они по-русски. А Нина не могла понять, что же такого прекрасного в этих цветах, но спросила, как по-турецки будет «прекрасный».

- Гюзель, - ответил ей администратор, глядя сквозь Нину и её букет. Он носил белые туфли с сильно вытянутыми носками и громко клацал каблуками при ходьбе.

- Как, простите? – переспросила Нина.

- Гюзель, - повторил администратор хором со своей дополнительной женщиной. У неё были роскошные волнистые волосы цвета мебели под красное дерево.

«Хорошо звучит», - подумала Нина и почувствовала себя одаренной несметными сокровищами. Волнения в организме добавилось.

- Ну, как погода, не улучшается? – поинтересовалась Татьяна.

- Завтра должно быть ясно и без дождя, - как всегда, безукоризненно чисто проговорил администратор и скупо улыбнулся, блеснув грамотно упорядоченными зубами. Глаза остались немигающими.

- Уже пора бы. Хочется активного отдыха, а не сидеть в отеле!

Дети ещё спали. Сокровища она разместила в стакане из туалета, прислонив всю конструкцию к стенке, чтобы она не завалилась, и вышла на отсыревший балкон. На площадке было полно воды, день по-прежнему сер и мокр, люди отсутствовали, видимо, тоже спали. Океан возле бассейна был ещё вчера вечером исчерпан. Скорее всего, сантехник в костюме химзащиты знал какой-то секрет удаления воды на больших плоских поверхностях. Дождик еле накрапывал, в сером небе наметились первые просветления. Мелькнули две невостребованные ласточки. Она зачем-то включила телефон, и в нём почти сразу возник сигнал сообщения. Стасюк писал: «Почему молчишь? Как отдых? Очень скучаю». Нина ничего не ответила.

Проснулись по очереди девочки, поиграли немного на балконе, немного в комнате. Нина показала им ракушки, подаренные барменом Кенаном, рассказала, как интересно было на море, и предложила залезть на крышу.

- А что там есть? – спросила Аня.

- Не знаю, заодно и проверим.

- Здорово! Давайте не будем с собой брать Ксюшу! – сказала Алинка.

- Давайте, давайте! – поддержала её Аня.

- Это почему же мы не будем брать с собой Ксюшу? – удивилась Нина.

- А она ещё маленькая, вдруг упадёт с крыши? – убеждающим тоном произнесла Алинка.

- Я не маленькая, - тихо возразила Ксюша, - и я с крыши падать не умею, поэтому не упаду.

- Ага, а как ты в бассейн упала?- торжествующе заметила Алинка.

- Ну, меня же вытащили оттудова.

- Это из бассейна вытащили, потому что он на полу. А кто за тобой вниз побежит, если ты упадёшь?

Ксюша задумалась, а Нина вставила своё слово:

- Я сбегаю, если что. Пойдёмте, девочки.

Она взяла Ксюшу за руку, остальные побежали сами по себе. На крыше, среди луж, было столько интересного! Во-первых, огромные солнечные батареи, которых много и на других отелях. Во-вторых, внушительная куча манекенов, лишенных конечностей в разной степени. В-третьих, куст неведомых насыщенно сиреневых цветов, которые вились по всем зданиям в Турции и по стенам их пятиэтажного отеля в частности. И цветками которого Иса выкладывал свои надписи на кроватях. Этот куст достиг крыши и красиво там разветвился, создавая контраст куче манекенов.

- Мама, а что это такое? – несколько напряжённо спросила Аня, указывая на кучу.

- Фигурки людей, на которые вешают одежду, чтобы её было удобно разглядывать и представлять себя в этой одежде. Называются манекены.

- А почему они тут валяются?

- Наверное, потому что кто-то навалил. Ты их что ли побаиваешься?

- Ну, они какие-то странные…

- А я не боюсь! Я такие уже в магазине видела! – горделиво заявила Алинка.

- Они же искусственные, поэтому их не надо бояться, - сказала Нина.

- Я тоже не боюсь, - тихо промолвила Ксюша. Она всегда не говорила, а молвила.

- Ну, вот и молодец. Пойдёмте на полдник.

Возле входа в ресторан появилось раскладное объявление с изображением кутающейся в пушистую шубу девушки и с надписью «СЕГОДНЯ ВЫСТАВКА МЕХА КОЖЫ». Угадывался запах готовящегося ужина. Отдыхающие перекусывали маргариновым печеньем. Было их немного, наверное, ещё не проснулись, или опасались плотной изжоги. Дождь, как всем очень хотелось и казалось, окончательно ослаб и выцеживал из посветлевшего неба уже совсем редкие капли. И даже с размашистых пальмовых листьев ничего не стекало. Девочки разошлись по своим номерам. Подошла Тамара с чаем и маргариновым печеньем.

- Ты не хочешь сходить в Конаклы?

- А разве сейчас уже не поздно? Лавочки ещё открыты? У нас на рынках часа в три сворачиваются, – отозвалась Нина.

- Не-ет! Они допоздна работают! Даже ночью. Хочу вот посмотреть себе цепочку.

- Ну, я не знаю. Мне вроде ничего не нужно, - ответила Нина, памятуя об остатках своих денежных запасов. И на самом деле ни она, ни ребенок, ни в чём конкретном не нуждались.

- Как хочешь. Могу и одна сходить, - ничуть не обиделась Тамара.

- А можно и не одна, - гаркнула неизвестно откуда взявшаяся Каркуша, - я могу составить тебе компанию Мне надо купить внучке тапочки. Такие, знаете, как у них везде продают? С носами такими длинными и с шариком на конце. А то я, как дура, просидела в отеле из-за этого дождя. А вот вы, кстати, не могли бы потом примерить тапочки на вашу девочку? Она так похожа на мою внучку, я думаю, у них и размер одинаковый, – обратилась она к Нине.

- Пожалуйста, если вы так считаете.

- Вот спасибо. Ну, я вас найду…

Люди, обрадованные прояснением, начали появляться на улице. Подошли Таня и Валя. Нина к ним обратилась с предложением пройтись по улочкам между отелями:

- Я уж на море вас не потащу, давайте по местности прогуляемся.

- Давай, давай. Как раз, возможно, твоего Зефира увидим, - хитро улыбаясь, заметила Валя.

- Ты думаешь, я из-за него? – задумалась Нина, - хотя очень даже может быть. Аня, ты с нами?

Аня, осмотревшись и не наблюдая поблизости своих подружек, покорно согласилась.

- А ты сама-то ни на что, случайно, не рассчитываешь? – с не менее хитрой улыбкой спросила Таня у Валентины.

- Может, и рассчитываю.

- Так, так, так, девочки! Нельзя ли поподробнее? – оживилась Нина.

- Эта наша тихушница имеет здесь порочные связи, и скрывает их от нас, - поведала Татьяна.

- А что мне, кричать на каждом углу? У меня есть знакомый турок! У меня есть знакомый турок! – взмахнула руками Валя.

- Нет, кричать не надо, а потихоньку можно и рассказать товаркам, - ответила Нина, - где ты его подцепила? Когда? С кем? Что? Как?

- Всё тебе надо знать, деточка!

- Конечно, мне же интересно!

- Да ладно, Валь, расскажи ей, это же никак не повлияет на твоё реноме, - сказала Татьяна.

Тучи на небе прорвались, и в просветах было видно такое долгожданное голубое небо. На территории соседнего отеля просматривались обширные стриженые газонные просторы с вставленными в них короткоствольными пальмами. Корпуса были двухэтажными, их увивали те же цветы, что обнаружились на крыше и их отеля. По просторам прохаживался расслабленный люд. Анна оживлённо подпрыгивала, напевая какой-то нечленораздельный, но весёленький мотивчик.

- У этих-то побольше места будет, чем у нас, - проговорила Валя.

- Ты мне зубы не заговаривай, рассказывай, как дело было, - торопила Нина.

- И рассказывать особенно нечего. Так, зашли в магазин, он там с другом. Слово за слово, как-то так примерно и получилось.

- Он вообще-то кто?

- Охранник из одного отеля.

- Ну-у? – не терпелось Нине.

- Что – ну? Всё!

- Как всё? А дальше?

- Много будешь знать – скоро состаришься.

- Чего ещё тебе неясно в данной ситуации? – спросила у Нины Таня.

- Ну, в целом-то, конечно, всё понятно.

- Я же говорю, всё! – подтвердила Валя.

Они проходили мимо салона красоты, умещавшегося в маленькой комнате. Окна были завешаны различными фотографиями с изображениями томных лиц обоего пола. Мастера восседали на крылечке и мучались от безделья. Их взор орлиным не был, зато во всей внешности угадывалась некоторая педиковатость. Заметно потеплело после того, как перестал дождь.

По переулку между отелями брела, пошатываясь, абсолютно пьяная молодая женщина внушительных размеров. Возле неё тёрся интеллигентного вида турецкий шибздик в очках с явно неприличными намерениями. Женщина была настолько пьяна, что с трудом от него отмахивалась, а он всё наседал, хотя доходил ей только до могучего плеча.

- Интересная парочка, - заметила Валя.

- По-моему, маньяк какой-то! – произнесла Татьяна. – Видите, он ведь совсем трезвый. Хочет, похоже, воспользоваться моментом, пока она в полном беспамятстве.

- Правда, что ли? – удивилась Нина.

- А ты что думала? Всяких придурков хватает!

- Может, это у них такие заигрывания?

- Вряд ли. Видишь, она от него отвязаться не может, как от зелёной мухи. И притом недовольная.

Они прошли мимо и снова выбрались к морю. За спиной раздался большой матерный загиб. Женщина оказалась соотечественницей. Когда они оглянулись, увидели уже отлетевшего метра на три шибздика, подбиравшего свои очки. Женщина удалялась, всё также пошатываясь. Он нерешительно засеменил за ней, но уже на некотором расстоянии. Море ещё штормило, лаская слух грохотом прибоя и шелестом пены на песке. Радостно поблёскивали мелкие камушки, и лёгкий ветерок поигрывал пальмовыми листьями. Разрывающиеся тучи переливались мрачными чёрно-фиолетовыми тонами, закатное солнце золотило их края, создавая прекрасные фантастические пейзажи в небе. Было ясно, что непогода отступает, и можно надеяться на благоприятный исход отпуска. Оставалось всего полтора дня.

- А погода-то налаживается, а? Глядишь, завтра в волейбол поиграем, да, Тань? – высказалась Нина.

- Это ты на Зефира намекаешь?

- Ну, вроде того…

По берегу они вышли к пляжу отеля «Сахара». Было очень приятно ходить босиком по крупному прохладному песку, пытаясь увернуться от набегающих волн. Нина вновь принялась фотографировать закат. Аня канючила:

-Мам, ну, можно я в отель пойду с девочками играть?

- А как же я тут одна?

- Ну, ты пофотографируешь и придёшь, а? Я же тебя на море отпускала!– и так голову набок склонила специфически.

- А ты в бассейн падать не собираешься там без меня?

- Да нет! Я же не Ксюша. Это она маленькая, вот и падает. Я-то уже большая!

- Конечно, конечно!

- Оставайся, Ниночка, мы за ней посмотрим. Мы тоже уже нагулялись, идём домой, возьмём её с собой. Только ты уж не насовсем, - сказала Валя.

- Правда, посмотрите, девочки? – переспросила Нина.

- Правда, правда. Иди уже, медитируй. А то передумаем, - поддержала Таня.

- Да-а, не мать я ей, а ехидна, - вздохнув, заметила Нина. В душе она радовалась, что может остаться с морем наедине, но полностью расслабиться не давал материнский инстинкт.

Сидя на досках пирса и свесив ноги, она наслаждалась закатом и впитывала в себя шум моря, его запах, силу и красоту. Отдыхающих почти не было. По песку бесцельно слонялась старая знакомая – большая рыжая собака. Откуда ни возьмись, появился Иса и, радостно улыбаясь и почти похрюкивая, протянул Нине несколько алых цветков гибискуса. Они были без серединки.

- Почему нет серединки? – спросила Нина, указывая на цветы.

Он понял вопрос и знаками объяснил, что у некоторых людей на пыльцу аллергия, поэтому пестик с тычинками отрывают. Он предложил сфотографировать Нину на фоне золотого с чёрным закатного неба, она охотно согласилась. Говорить больше было не о чем. Бармен Кенан лениво засобирал задрипанные матрасы с казарменно коричневых лежаков. Нина вежливо его поприветствовала:

- Ии акшамлар!

- Добрый вечер! – смеясь, с забавным акцентом выговорил он. И она в очередной раз полюбовалась его замечательной улыбкой, отвечая ему взаимностью. Затем он с Исой начал что-то обсуждать на родном языке, а Нина вернулась в отель.

За время её отсутствия ничего ужасного с детьми не произошло, они мирно обитали в зарослях одуряющее пахнущих цветов и носились между лежаков вокруг бассейна, в котором плавала большая грязно белая доска для серфинга.

На ужин предлагались обжаренные рыбные кусочки с аппетитной корочкой и всё те же пюре, рис, куриные части тела. К перенасыщенным майонезом салатам Нина уже давно не подходила, брала только свежие огурцы с помидорами, приятно охлаждающие желудочно-кишечный тракт. Да и диковинная выпечка перестала её интересовать, так как была чересчур приторной. Аня, в предвкушении свободы, беспрекословно съела всё, что ей навязала мать.

Возле входа в ресторан появились новые люди, размещающие вешалки с одеждой и ведущие между собой тихие переговоры. Видимо, это были представители фирмы, обещавшей выставку «МЕХА И КОЖЫ». Большинство отдыхающих перенесли свой ужин на улицу, за столами царило оживление. Как всегда, суетились официанты, собирая грязную посуду в затейливые конструкции в руках. Было прохладно и волнительно. Таня и Валя потягивали пиво и сигареты. За соседним столиком сидела Света, уже без очков.

- Ну что, зажили глазки? – спросила у неё Нина.

- Да вроде. На дискотеку не хочешь сегодня сходить?

- Нет, Свет, во-первых, я не люблю, во-вторых, Нюшку оставлять не очень хочу. А в-третьих, мне лень.

- Ну, ты даёшь! Лень! Шевелиться надо! А ты говоришь – лень! – она натурально возмутилась Нининым отказом.

- Света, я пошевелюсь на волейболе, в море поплаваю...

- Как хочешь, а мы пойдём.

- А девочки сами будут спать?

- Конечно! А чего им? Они и не просыпаются даже. Так что, если передумаешь – давай с нами.

- Ладно.

Нина подсела к своим подругам.

- Слушайте, она мне рассказала, как её Ксюшка в бассейне тонула, и спас её аниматор Али. Вон тот, с умопомрачительной улыбкой, мелированными кудряшками и серёжкой в ухе.

- Это как так получилось? – удивилась Валя. Татьяна внимательно слушала, потягивая сигарету с наслаждением заядлого курильщика.

- Говорит, возле бара стояла, пила пиво и болтала с Мустафой, которого вы Грузчиком называете. Оглянулась, а Али в бассейн прямо в одежде сигает и Ксюшу оттуда достаёт, - Нина округлила глаза для пущего эффекта повествования. Эффект был достигнут – подруги ужаснулись.

- Шалава она, эта Светка! – подытожила Таня. – И Катька шалава.

- А Катька-то почему? – удивилась Нина.

- Ну, она же массажистка.

- И что? – не поняла Нина.

- Что, что? Сама не знаешь что? Чем массажистки занимаются?

- И чем же? – всё ещё не понимала Нина.

- Тем самым! Чего, как маленькая? – уже несколько раздражённо отвечала Таня.

- Да ты что? Не может быть! – совершенно искренне удивилась Нина.

- Ну да, конечно! Ты с Луны, что ли, свалилась или прикидываешься?

Нина, потрясённая, временно замолчала, затем продолжила:

- Света забавная такая, на дискотеку приглашала. Не хотите сходить?

- Мы сегодня уже заняты! – весело сказала Валя.

- Ну-ка, ну-ка, давайте, выкладывайте, чем это вы сегодня уже заняты? – заинтересовалась Нина, глядя в кухонное окно, из которого ей улыбался и подавал смешные знаки бармен Кенан.

- Таньке свидание назначили! – выдала Валя.

- Вот, полюбуйся! - Таня протянула мятый листок бумаги. На нём было написано: «Ты очень красивая, мне очень нравишься. Приходи сегодня в 21.00 на пляж». Нина удивилась:

- Это кто же у нас такой грамотный?

- А вот угадай! – торжествующим голосом выдала Валя.

- Нешто повар? – предположила Нина.

- Догада! – похвалили подруги. – Когда Танька к нему за рыбой подошла, он ей и сунул прямо в руку. Достроилась ему глазки!

- Вот это да! – восхитилась Нина, кивая Кенану. – А он что, по-русски умеет?

- А это и необязательно. Главное дело сделано! Ты кому там всё киваешь?

- Бармену с пляжа. Мы, пока ты отсыпалась, с Таней гулять ходили, душевно так поговорили с ним. Вроде ни о чём, а на сердце приятно. Вот тоже касатик, по-русски – два-три слова, о чём беседа была – и не вспомнишь. Но здорово!

- Да, как ты говоришь - милый мальчик, - поддержала Таня.

- Ну и чего, Тань, пойдёшь к повару?

- Отчего же не сходить? Пойду попозже, пока рано ещё, - и выпила из стакана со дна дозу бесчеловечно разбавленной водки.

Новые люди доразмещали длинные вешалки на колёсиках с кожаными куртками и деловито переговаривались возле них. Вид у них был такой, будто они замышляли ограбление банка или чего похлеще, например, покушение на президента. Выделялись среди них красавица девушка и красавец юноша, по всей видимости, манекенщики. Что и подтвердилось, когда заиграла всё та же, что и всегда, музыка, и красавцы принялись расхаживать между столов с надлежащими для манекенщиков походками и выкрутасами. Один из организаторов комментировал показ моделей на ломаном русском и на, вероятно, ломаном же немецком языках. Модели большой роскошью и вкусом не отличались, комментарии были не очень понятны из-за акцента говорящих и плохого качества звука микрофона. Музыка того же содержания, что и всегда не помогала, а наоборот, отталкивала от зрелища. Нина отвернулась и машинально начала подпевать одну из песен, на Валином лице отразилась мука:

- Ниночка, детка, не пой, пожалуйста, эту песню, я её уже слышать не могу!

- Значит, не я одна здесь такая, ими раздражённая, - даже обрадовалась Нина.

- Ну и как вам эти курточки? – спросила Таня.

- Да так себе. Колхоз «Рассвет коммунизма». Ничего интересного для себя я не вижу. – Отозвалась Валя.

- В Москве на рынках этого добра… - добавила Нина.

То юноша, то девушка вышагивали между столов, крутились по сторонам, радостно, но несколько напряжённо улыбаясь. Зрители вяло аплодировали, видимо, тоже не впечатлились модельным рядом, а может, увлеклись своим ужином.

- К повару-то не пора ещё? – спросила Нина.

- Скоро уже пойду, сейчас только выпью ещё. И чего тебе не терпится меня выпихнуть? - Таня в очередной раз прикурила и глотнула из стаканчика, - сходи лучше за водкой, а то они только на один раз дают и в одни руки.

- Если я сейчас возьму вам водки, они мне потом пива не дадут. Скажут, ты что-то зачастила, голубушка! А выпихнуть хочу, потому что счастья желаю!

- Да возьмём мы тебе потом пива, голубушка. Сходи, она у них и кончиться может. А это их турецкое гавно анисовое пить невозможно!

- Какое гавно анисовое?

- Да местная водка, ракы.

Вдруг оживление усилилось. Это было вызвано тем, что модельный ряд надели на официантов. Вот пошёл Угюр, публика взорвалась овациями, и ему было чрезвычайно приятна такая встреча, он так и сиял. Затем появились по очереди Грузчик, Пупсик и ещё пара их коллег. Гости отеля ликовали изо всех сил, чем несказанно радовали выступающих. Манекенщики, несмотря на красоту и профессионализм, совсем не пользовались спросом, но, похоже, им это было безразлично. Ведущий объявил, что те счастливчики, в чьих руках имеются лотерейные билеты, могут завтра прибыть в магазин и получить необычайные скидки. По завершении показа появилась красивая девушка в возрасте с длинными волнистыми волосами и принялась демонстрировать танец живота. Надо сказать, делала она это мастерски, раздавая игривые улыбки окружающим, в основном мужчинам. Те, разумеется, все, как один, пустили слюни и не сводили глаз с её ритмично трясущегося худосочного таза. В воздухе угадывалась женская ревность, делавшая танцовщицу ещё более привлекательной для противоположного пола. От неё действительно было трудно оторвать взгляд. И даже всё та же музыка, сопровождавшая танец, перестала иметь значение. Вечерняя прохлада прогуливалась по волосам отдыхающих, придавая дополнительное волнение в эмоциональный фон каждого. Нина отправилась за пивом.

- Бира, лютфен, - обратилась она по-турецки к стоящему на разливе официанту по имени Салих.

Он сделал удивлённые глаза и ответил:

- Щто?

- Пиво, пожалуйста, - испугалась Нина своего, возможно, неточного произношения.

- Пива нйет, десть минут, пжялуста, - проговорил Салих.

Но пиво почему-то не появилось ни через десять минут, ни через полчаса, когда закончился танец живота, и убрали куртки. Покушение на президента уже не состоялось, а пива всё не было. Гости отеля негодовали, но от этого ничего не менялось. Нина было поддалась всеобщему осуждению, но её отвлекла знакомая фигура за сеткой-рабицей, ограждавшей отель.

- Девочки, - взволнованно обратилась она к своим подругам, - по-моему, там сейчас промелькнул наш Зефир.

- Ну и чего ты тогда рассиживаешься? Иди бегом туда и гуляй! – сказала Валя.

- Я так не могу! Что он обо мне подумает? – струсила Нина, волнуясь всё больше и больше. В глубине души она хотела его встретить, но позволить себе бежать за ним со всех ног она никак не могла.

- Что он подумает? Какая разница? О себе надо думать в первую очередь! Что ты подумаешь, когда он уйдёт? Ты хотела его видеть? Так ведь и просидишь своё счастье! – журила Валя.

- Я, конечно, всё понимаю, но не могу и всё! – упёрлась Нина и впала почти в отчаяние. Валя взяла её за руку и потащила к выходу.

- Пошли, пошли, сейчас всё устроим, - Нина только успела попросить Таню присмотреть за Аней.

Они вышли на дорогу рядом с отелем и приняли прогулочный вид. Одуряюще пахли какие-то неведомые цветки, лёгкий ветерок покачивал мощные заросли девичьего винограда на сетке-рабице. Впереди сиял огнями и синим лифтом большой соседний отель, из «Сахары» доносилась громкая музыка. Сначала попадались всё какие-то чужие люди, затем из-за угла появился Зефир и Булат. Одеты они были в куртки и сутулились, как будто внезапно стукнул лёгкий морозец, хотя на улице было не меньше двадцати градусов тепла. При этом они дружно лузгали семечки, между делом грея руки в карманах. Приблизившись, Валя окликнула их так, словно они только что их заприметили, и бодро заговорила с применением турецкой лексики. Нина только успела подумать, откуда у Вали такие познания, а беседа уже потекла сама собой. Улавливая смысл разговора на более высоком уровне, нежели слова, Нина машинально подпевала звучащим из их отеля песням. Булат сказал на английском языке:

- Хороший голос. – И это несколько успокоило Нину, потому что английский ей хорошо давался в школе и в институте, и был уже более понятен, нежели смесь языков, на которой говорила Валя. На нём и продолжили.

- Кем ты работаешь? – обратился к ней Зефир, и она в очередной раз подумала, что интересует его. Тем более что и семечками угостил.

- Учительницей музыки. Учу песни с детьми, учу играть на пианино.

- Работа нравится?

- Да, дети хорошие…- Дальше что-то не клеилось. Валя спасала ситуацию, болтая о какой-то ерунде. И договорилась до того, что напросилась на массаж. Нина повернула голову в сторону танцевальной площадки и увидела, что Анна стоит в самом центре и горько плачет. На неё никто не обращал внимания, знакомых взрослых рядом не было, чужие дети были заняты собой и гладкошерстными кошками. Нина извинилась и резво побежала к ребёнку.

- Ну, что случилось-то? Чего ревём? – обняла её, и прилив материнской нежности заставил на время забыть обо всём на свете.

- Мама, где ты была? – всхлипывает, размазывая слёзы по лицу.

- Я вышла погулять рядом с отелем. Тебе разве Таня не сказала?

- Нет, я тут стою и плачу, а тебя всё нет и нет.

Нина оглянулась вокруг. На сцене, загораживая разудалую тётку а-ля Лайза Минелли, отплясывали отдыхающие, и Таня в том числе. Она была весьма навеселе и в своём танце не оставила места для присмотра за Аней.

- Пойдём, я покажу тебе, с кем я гуляла, а потом отведу тебя спать, договорились?

Аня на всё была согласна, потому что устала, и к тому же куда-то подевались её подружки. Проходя мимо Татьяны, Нина спросила:

- Тань, ну чего Анну бросила? – и увидела, что Таня была совсем пьяная.

- А я щас к повару пойду, - нараспев ответила она, пританцовывая и размахивая руками.

Нина с Аней подошли к Вале и массажистам. Валя недовольно проговорила:

- Куда тебя понесло? Я тут отдуваюсь за тебя, договариваюсь, а ты рванула – не догнать.

- Там Нюша плакала, я побежала к ней. Не обижайся, Валь.

- Я не обижаюсь, просто кому это надо? Мне что ли?

- Мне нужно уложить девочку, потом я к вам присоединюсь, - и она то же самое объяснила по-английски. Они любезно согласились.

Сидя возле засыпающей дочери, Нина думала о том, что зря, наверное, она затеяла эту авантюру, ей очень не захотелось идти в незнакомое место с незнакомыми людьми, хотя она и чувствовала, что угрозы от них никакой не исходит. И уже не хотелось ей видеть Зефира, какой-то он чужой с его лысоватостью и сутулостью.

- Аня, я сейчас пойду гулять дальше. Ты если проснёшься, а меня нет, не плачь. Я тебе свет оставлю, можешь сходить в туалет, потом снова ложись спать. Ладно?

Аня немного посопротивлялась, но потом всё же согласилась. «Не мать я ей, а ехидна», - подумала Нина и с неохотой отправилась к оставленным ею товарищам.

Они ждали её чуть подальше от того места, где она с ними рассталась, в кромешной темноте. И хотя их и видно-то почти не было, но Нина почувствовала, что Валя находится уже в очень плохом настроении.

- Пока ты там ходила, здесь мой прошёл, а я тут с этими стою. Вот уж он-то точно обо мне подумал! И чего я только с вами связалась? Что вот теперь делать-то?

- Может, он не заметил? Тут так темно, я вас не сразу и увидела.

- Не знаю, заметил или нет, но лицо у него было каменное. Он мне этого никогда не простит! – она изрядно опечалилась.

- Так уж и не простит? – засомневалась Нина.

- Ты их плохо знаешь, они очень ревнивые. Если с кем заговорил не с тем, с кем надо – всё, конец! Развод и девичья фамилия!

- Ну, я не знала, что так получится, Валь. Уж извини. Не хотелось создавать тебе проблемы.

- Никто не знал, что так получится. Постаралась вот для тебя, а оно вон как вышло.

- И чего теперь делать?

- Не знаю.

Зефир с Булатом в течение разговора сохраняли невозмутимость, но предел ей уже начал ощущаться. Они вопросительно посмотрели на своих спутниц.

- Ладно, пойдёмте, после разберёмся, - подытожила Валя, и все направились в строение, как оказалось что-то вроде общежития для работников отелей.

В комнате с ограниченным количеством мебели явно проживали мужчины. Зефир побеспокоился о тапках, сказал:

- Пол холодный, ноги замёрзнут, можно заболеть.

- Ничего, мы закалённые, в России и не такие холода бывают! – и отказались от тапок.

Зефир включил магнитофон, но из-за перепадов напряжения он всё никак не хотел играть и всё время выключался. Пару раз подмигнуло освещение. После нескольких попыток он оставил идею с музыкальным сопровождением и предложил Нине сыграть в нарды.

- Я не умею, - испуганно промямлила она.

Зефир жестами объяснил, что это не проблема, и сейчас он её быстро научит. Булат намазал спину Валентине ароматным маслом, а затем приступил к массажу. Нина же вдруг увидела, что у Зефира очень маленькие ручки и ножки. Как у женщины. Это настолько её потрясло, что он мгновенно перестал её интересовать, как мужчина. Ещё он, как оказалось, пришепётывал в разговоре, несмотря на безукоризненные зубы, что тоже никак не добавляло ему шарма и очарования. Прекрасной оставались только улыбка и грустные глаза, но этого было очень мало для того, чтобы чувствовать сексуальное влечение. Тем более, с учётом сутулости и лысоватости. Нину постигло лёгкое разочарование. Как ни крути, а интуицию не обманешь! Говорила ведь она, что не надо бы ходить сюда…

Булат делал массаж очень старательно и дотошно, по всем правилам, обливаясь потом. Играть в нарды было очень весело, но всё-таки вызывали какую-то жалость маленькие ручки и ножки. Булат рассказывал, что завтра к нему приезжает его русская жена, и он её очень ждёт, и он очень рад, что наконец-то её увидит. После массажа он зачитывал из разговорника русские словосочетания, годные для общения на темы отельного обслуживания, и было ясно, что он учит русский язык так же старательно и дотошно, как делает массаж. Над его старательным произношением все дружно смеялись, включая его самого. Нина после пяти проигранных и одной выигранной партий поняла, как играть в нарды.

Валя повела Булата курить на балкон, чтобы оставить Нину наедине с Зефиром. Нине же захотелось спрятаться под стол, но в комнате были только две кровати и тумбочка. Она увидела на коридорном шкафу красивую резинку для волос и поинтересовалась, чья она.

- Это моей девушки, Ирины, - сказал Зефир, и печаль в его глазах удесятерилась. После этого Нина так заторопилась домой, что вызвала удивление у всех сразу.

- У меня там ребёнок один спит, я боюсь, что он сейчас проснётся, а меня нет.

- Значит, говоришь, у тебя там ребёнок один спит? – переспросила Валя, когда они вышли из общежития и направились в сторону их отеля.

- Валь, ну прости, у него там какая-то девушка, о которой он грустит. Я не могу приставать к тоскующим мужчинам, которые не скрывают своих девушек. И потом, ты видела, какого размера у него ноги?

- Какого же?

- Наверное, тридцать седьмого.

- Ну и что?

- Да фу, вот что! У мужика ноги должны быть не меньше сорок второго. А то какая-то ущербность мерещится, и всякая охота пропадает к дальнейшим заигрываниям.

- Значит, я зря старалась для тебя сегодня?

- Валь, ну как это зря? Тебе сделали замечательный массаж, и притом бесплатно. А мне повезло понять, что это не мужик моей мечты, - и она заглянула Валентине в глаза. Та явно была недовольна, но аргументы были весомыми, с ними нельзя было не согласиться. Зефир и Булат попросили никому не говорить о том, что был сделан бесплатный массаж, чтобы не было трений с начальством. Нина же зачем-то на прощание решила уточнить, где они завтра встретятся?

- На пляже, волейбол, - сказал Зефир и чему-то грустно усмехнулся.

- А если дождь? – спросила Нина.

В ответ он пожал плечами – значит, не повезло. «Как мило», - подумала Нина и посмотрела в спину им, уходящим, с недоумением. Со стороны пляжа, пошатываясь, шла Таня. Она была взъерошена как воробей спросонья и казалась пьянее, чем они её оставили.

- Тань, ну чего там наш повар?

- Чего, чего? Потрахались и разошлись! – заплетающимся языком ответила она и поправила покосившиеся очки.

- И всё?

- А чего ещё, деточка?

- Ну, как чего? Завтра пойдёшь? Звал?

- Звал? – она задумалась и покачнулась. – Не знаю, не помню…

- Ты чего такая пьяная? Тебе там еще, что ли наливали? – спросила Валя.

- Нет, - икнув и ещё раз качнувшись, ответила Таня.

- Ну, понятно. Иди спать, молодуха. И ты иди, капризная девчонка, - подвела итог Валя и осталась прохаживаться по тротуару в ожидании своего ненаглядного.

- Валя, уже полвторого ночи. Ты бы одна тут не гуляла, а?

- Иди домой! Не беспокойся за меня, я уже большая, сама разберусь…

Наутро Нина прекрасно сориентировалась, где она находится. Аня спала. День обещал быть чудесным, несмотря на лёгкую завесу из прозрачных перистых облачков в небе. Весело чирикали на улице воробьи, разъезжали мусорные машины с надписью «KONAKLI BELEDiYESi», во всей сущности пребывало ощущение лёгкости и свободы. Проснувшись, Аня сразу сказала:

- Мам, а я вчера немножко поплакала и перестала.

- Когда?

- Ну, когда тебя не было. Я встала писать, а тебя нет. Я чуть-чуть поплакала и легла опять в кроватку.

Нина обняла дочь, погладила её по голове:

- Какая ты у меня умница! – и умилилась, пожалев, что оставила её одну.

В утренний рацион внесли разнообразие – к привычному набору блюд добавился тщедушный зеленоглазый повар с коричневым в складочку лицом и живым приготовлением яичницы-глазуньи. Он долго не мог добиться от Нины, с обеих ли ей сторон поджаривать яйцо или с одной. Аня, как всегда, потребовала хлопья с молоком и булочку с маслом. Нина подсела к своим неизменным Татьяне с Валентиной.

- Таня, как самочувствие?

- Нормальное, а что?

- Ну, ты вчера так веселилась. Повар опять же…

- А чего повар?

- Тебе понравилось?

- Да всё как всегда, ничего особенного, - Таня безразлично затянулась сигаретой.

- Как его хоть зовут?

- Откуда я знаю?

- Ну, ты даёшь! Даже не спросила?

- Да какая мне разница? – затянулась сигаретой.

- Ты ещё к нему пойдёшь?

- Не знаю, но думаю, что нет. На фиг он мне нужен?

- Ты ж говорила, он тебе нравится. Орёл!

- Да какой там орёл! Пять минут и всего-то удовольствия. Пусть себе готовит свою еду спокойно. Я лучше водки выпью, с вами поболтаю…

- Валя, а ты своего дождалась?

- Ну, дождалась, - торжественно ответила она.

- И чего? Всё нормально?

- Нормально, нормально. Не переживай.

- Значит, он тебя не увидел в темноте с нашими волейболистами?

- Давай не будем. Не хочу об этом говорить, - и в ответ на вопросительный взгляд – я же говорю, всё нормально.

- Ну, ладно, ладно…

Возникла Каркуша и подошла к их столику:

- Я купила всё-таки тапочки внучке, давайте померим на вашу девочку.

- Давайте.

Аня с удовольствием схватилась за раззолоченные яркие тапочки. Примерили, они оказались маловаты.

- Надо сходить поменять. Как раз пока не очень жарко.

- Вот и правильно, сходи, Галя, - напутственно поддержала Таня.

- Да, а то потом надо будет на море идти. Мне так понравилось там плавать, а то я в прошлый раз ни разу не залезла. И думаю, чего я как дура просидела на берегу?

- Да, да, Галь, чего как дура будешь сидеть, лучше уж поплаваешь - подтвердила Таня.

Когда Каркуша удалилась, Таня прыснула, а Аня заканючила, что ей тоже нужны такие тапочки. Нина разъяснила, что она из них быстро вырастет, и они будут просто так валяться, что совершенно недопустимо. Затем они подались на море.

При входе на пляж, на ступеньках, сидел угрюмый Кенан.

- Гюнайдын, - приветливо обратилась к нему Нина.

- Гюнайдын, - довольно сурово буркнул он ей. От вчерашней его весёлости в кухонном окошке не было и следа. Обдумывая это обстоятельство не более трёх секунд, Нина спустилась к морю, где с огромным удовольствием все купались и загорали, фотографировались в волнах, радуясь хорошей погоде. Волны ещё бушевали, но уже не так угрожающе, как накануне. Кто-то из отдыхающих показал, что в мелких камушках на линии прибоя в большом количестве имеются микроскопические ракушки, которые преподнёс Нине из горшков с геранью Кенан, и они принялись их собирать. К Вале присоседился какой-то долговязый молодой детина из турков и помогал ей добывать эти ракушки.

- Валя, это у тебя кто?

- Из соседнего отеля мальчонка. Он на парашюте катает народ.

- Хочешь воспользоваться?

- Он мне, между прочим, встретиться предлагает!

- Ого! Валя, а он не видит, что тебе в сынки годится?

- Он, может, и видит, но, по-моему, его это никак не смущает.

- А тебя?

- А мне-то что? У меня свой есть, этот меня абсолютно не интересует. Только он почему-то не понимает. Или вид делает.

- Он в нашей Валюшке большой кошелёк заподозрил! – веселилась Таня.

- Очень мило!..

Аня переместилась к Алинке, пришедшей на пляж с матерью. Нина пыталась углядеть в Кате женщину, могущую оказывать интимные услуги в процессе массажа, но её внешний замухрышечный облик никак не вязался с созданным в общественном мнении образом. Волны властно, но очень ласково гладили по спине, наполняя шипящей пеной, мелкими камнями и ошмётками водорослей купальник, солнце изливало обжигающее тепло и слепящую яркость. Аня копалась в мокром песке с Алинкой и была счастлива. Нина тоже была счастлива, чувствуя себя одним целым с морем, солнцем, пальмами и всем мирозданием. По пляжу слонялись знакомые собаки. Жалостливые отдыхающие прикармливали их мыльными сырком и колбаской, припасёнными с завтрака. На дальнем ряду лежаков располагалась одинокая немка, загорелая до неприличия. К бару подходили люди, брали себе безвредное и не очень питьё и несли его к своим местам, занятыми полотенцами, которые не разрешалось выносить из отеля, но все выносили. Лепёшек Кенан уже не изготовлял - то ли обленился, то ли уже не сезон. По деревянному настилу прошагал, громко клацая каблуками белых туфель с сильно вытянутыми носками, администратор с немигающим взором. Жизнь была прекрасна!

Уходя на обед в отель и следуя мимо Кати, Нина спросила:

- Почему Светы с Ксюшкой не видно?

- Они в Памуккале уехали, - охотно ответила Катя.

- На один или на два дня?

- Вроде бы на один.

- Как же они там, в автобусе, по семь часов в одну сторону? По такой жаре, с ребёнком…

На это Катя ничего не сказала и продолжила загорать возле сухой одинокой немки. Алинка проводила Нину с Аней до барной стойки, где потребовала себе колы. Анне эта непозволительная роскошь была обещана после обеда. Кенан вежливо кивнул Нине, она ответила тем же.

С огромным удовольствием Нина составила компанию своему ребёнку во время обеденного сна. Перед этим она немного посидела на балконе, разглядывая располагавшихся на лежаках расслабленных граждан. В бассейне Али с Сердаром организовали игру в поло, и там вода ходила ходуном, азартно шумели игроки разных национальностей. С горки привычно низвергались немецкие мальчики – один, постарше, русоволосый и тонкий, другой же, помладше, плотного телосложения и с белыми крупными кудрями, чисто херувим. Оторвался от своей модельного вида в слепящем серебристом купальнике девушки и прыгнул в бассейн модельного же вида лысый турок. А может, и не турок вовсе. Аня сладко спала, и Нина прилегла на свою кровать, наполненная солнцем, светом и лёгким ветерком. На теле ощущалось ещё движение волн с мелкими камушками и ошмётками водорослей, волосы слиплись от солёной воды, кожа горела от палящих полуденных лучей. Спалось изумительно, несмотря на внешние шумы.

На полднике их встретила Каркуша:

- Вы знаете что? Я поменяла тапочки, хочу просить вас ещё разок примерить, - и пока Аня выполняла её просьбу, продолжала, - Еле мне это удалось. Я ему говорю, продавцу этому, чурке нерусской: «Поменяй тапочки, я у тебя вчера их брала, они малы». А он не понимает, говорит: «Ты у меня ничего не брала, я тебя здесь вообще первый раз вижу!» Это он меня первый раз видит! Вот нахал! Говорю: «Разуй глаза! Вчера приходила я к тебе в твой вонючий магазин, брала вот эти самые тапочки». Нет, говорит, и всё! Не буду менять, я тебя не знаю! Насилу я его уломала, чуть с ума его не свела, – и она возмущённо покрутила головой.

- Галя, а ты к тому ли турку обратилась? Может, ошиблась адресом? – решила уточнить Таня.

- Может, конечно, и ошиблась. Кто их разберёт, этих чурок! Все на одно лицо! И главное, мне же ещё и доказывает, что он меня не видел!..

- Пожалуй, он тебя бы не забыл, если бы увидел. Это точно! – подкалывала Таня, и все вместе они давились от беззвучного смеха. А Каркуша всё не могла успокоиться и ругала бестолкового турка. Потом плавно перешла к своим котам и кошкам.

Игра в волейбол на пляже уже кипела, когда они вышли к морю. Игроки были все незнакомы, кроме долговязого дяденьки, отдыхающего с незаметной женой. Женщин охотно приняли в команду. Присоединились также два официанта, один из которых был замечательный Угюр. Он очень забавно пропускал мячи и подыгрывал противникам, веселил играющих так, что настроение улучшил даже тем, у кого оно было просто хорошим. Невдалеке на песке обнаружился Булат с красивой, стройной, видимо, всё-таки женой его. И даже на расстоянии чувствовалось, как он её любит и как гордится ею. И как он рад её наконец-то видеть. И что больше всего ему нравится, как незначительный ветерок шевелит её необыкновенные пушистые волосы. В игре участвовал Зефир, но делал это как-то безучастно. Наверное, завидовал Булату и очень хотел, чтобы к нему вот также приехала его Ирина. Нина уважала людей, хранящих верность своим избранникам, поэтому нисколько не обижалась на Зефира за то, что на самом деле он ею не интересовался. Пусть его себе забирает эта неизвестная Ирина с его маленькими ручками и ножками вместе с нардами. Игра, в общем-то, очень интересная…

Денёк выдался прекрасным – в ясном небе клонилось к закату становящееся малиновым солнце, лёгкий ветерок обдувал горячие от солнца и игры в волейбол тела, море ласкало слух шуршанием прибоя. Над дальними горами накапливались грозовые облака. Напротив волейбольной сетки под соседним с баром строением расселись свободные от работы служащие отеля и хищными орлиными взорами наблюдали ход игры. Среди них возник и Кенан. Нина взмахом руки пригласила его на поле, но он отрицательно покачал головой и показал на бар, дескать, он при исполнении и присоединиться не может. Наблюдатели, как один, перевели свои орлиные взоры в его сторону, затем вернули их на место, то есть на играющих. Обдумывая это обстоятельство не более трёх секунд, Нина продолжила наслаждаться волейболом и нежарким уже закатным солнцем. Аней, зарывшейся в песок, занималась Валя, поэтому процесс наслаждения не омрачался ни малейшими проблесками материнского инстинкта. Молодые незнакомые турки недоумённо встречали в игре Нинины и Танины руководящие замечания и направляющие жесты, было ясно, что в этой стране не привыкли к активным действиям со стороны женщин. Но и это в данный момент совершенно не заботило Нину, ей было просто приятно играть и впитывать в себя небо, солнце, море и всё побережье с воздухом, насыщенным запахом йода и водорослей.

После того, как игра закончилась, Валя и Таня засобирались в отель.

- Да, девочки, Зефир окончательно истосковался, а я так и осталась без приключений. Завтра уже домой, - с лёгким сожалением заметила Нина.

- Да Бог с ним, с этим недоделанным Зефиром. Ты лучше на бармена посмотри, он же с тебя глаз не сводит! – сказала Валя.

Нина оглянулась на барную площадку, там мелькнула тень Кенана, отводящего свой орлиный черноглазый взор от их компании. Что-то вдруг изменилось в воздухе, и она как будто прозрела. До неё дошло, что этот милый чрезмерно чернобровый мальчишка ей весьма приятен. А его весёлые действия в кухонном окне возымели именно сейчас какое-то неизъяснимое значение.

- Вы так считаете, девочки?- в задумчивости произнесла она.

- Это же совершенно очевидно. Вот он, твой благородный король, – снова высказалась Валя.

Нина пристальнее посмотрела в сторону Кенана. Он к этому моменту сменил рабочую одежду на белые штаны и чёрную рубашку и спускался по ступенькам к пляжу, чувствуя себя неотразимым, держа руки в карманах, и даже походку сделал небрежно-безразличную, только что не сплёвывал. Дяденька, отдыхающий с незаметной женой и являющийся компаньоном по игре в волейбол, сказал ему с одобрением, поднимаясь навстречу по ступенькам:

- О! Мачо!

Кенан или не понял, или сделал вид, что не понимает, но оставил столь лестное замечание без ответа и приближался к Нине и её подругам. Нина набралась смелости и предложила ему совместное фото, на что он охотно согласился. При этом движением своих чрезмерных бровей удивился оказанному вниманию, хотя было заметно, что именно этого он и добивается. Он встал рядом и приобнял Нину одной рукой за плечо.

Какое-то неясное необыкновенно-приятное чувство родилось в ней, как будто возникло из шелестящей по прибрежному песку пены. От его тела исходило ласковое тепло, словно он сам и был неяркое закатное солнце. Его голос нежил музыкальный Нинин слух не хуже, чем плеск прозрачных солёных волн. Ей показалось, что он – тот самый родной экскурсовод из её сна, очень захотелось прижаться к нему и так и остаться возле этого пирса. И чтобы время замерло.

Валя нажала на кнопку фотоаппарата. Кенан опустил руку и что-то весело проговорил, намекая, видимо, что и ему нужно фотографию тоже. Затем лениво подобрал пару задрипанных матрасов и понёс их в надлежащую кучу рядом с краном для смывания песка с ног. В Нине образовалась пустота без его тепла, а вместе с пустотой образовалось волнение, и она попросила Таню и Валю позволить ей проводить ещё один, последний, закат в Турции без дочери. Те и не собирались отказывать, прихватили Анну из песка и ушли в отель. Нина же перебралась на пирс, села, свесив ноги, и замерла, глядя на падающее в море уже совсем малиновое солнце. С правой стороны грозовые облака сползали с гор и надвигались на курортную зону, но как-то неубедительно. По горизонту тоже бродили кое-какие подозрительные тучки. Очень хотелось провести последние часы в Турции без дождя, который успел надоесть за два дня.

К Нине незаметно подкрался мачо-Кенан и присел рядом на корточки. Видимо, просто усесться на доски он не мог, боясь запачкать свои нарядные белые штаны. Нине же в одном купальнике очень хорошо сиделось, и Кенан ей нисколько не помешал.

- Чок гюзель, - кивнул он в сторону заката.

Она даже не удивилась, что и ему свойственны медитативно-романтические настроения, и что для него закат тоже «очень прекрасен». От его присутствия вновь стало тепло. Около пирса тёрлась небольшая лодочка с горделиво поднятым турецким флагом, люди на ней неторопливо разбрасывали сети по воде. На приземистой рубке прочно стояла и устремляла осмысленный взгляд вдаль на запад чёрная беспородная псина. Лодочка с ней и людьми мерно покачивалась на волнах и медленно продвигалась вперёд, подтягивая за собой сети. Кенан что-то проговорил на родном наречии, Нина уловила только слово «балык». И поняла, что это рыба. Забавно всё-таки узнавать некоторые турецкие слова и понимать, что ты их уже где-то слышала.

Но вот закат утратил свою привлекательность, и Нина направилась восвояси. Кенан последовал за ней, подождал, пока она оденется, смоет крупный пока ещё тёплый песок с загорелых ног, и побрёл в отель, стараясь находиться поблизости от неё. По улице, ведущей к отелю, слонялся турецкий шибздик в очках, давеча пристававший к пьяной соотечественнице. В сопровождающих оказалась знакомая рыжая собака.

- Как её зовут? – поинтересовалась Нина.

- Тони, - ответил Кенан, как всегда, поняв вопрос на более высоком уровне, нежели просто слова.

- Так это у нас Тони!

Как мило! – отозвалась Нина, и, показав на шибздика, доверительно поведала Кенану, - Маньяк!

В ответ он серьёзно кивнул.

Неожиданно для себя к ужину она надела самую красивую кофточку и даже подкрасила раскрасневшееся от солнца, ветерка и волнения лицо. В уши вставила блестящие крупные серьги, на шею повесила блестящее же крупное ожерелье, приобретённое в одном из привокзальных ларьков в Москве, но очень похожее на местное. Анну одела в самое красивое платье и парадные туфли. Причёску сделала ей самую невозможную.

- Только не падайте! И ничего не говорите, девочки! - обратилась она к Тане и Вале, сидящими за столиком в уличной части ресторана. Падать они и не думали, а вот её неземную красоту оценили. Подойдя за порцией жареного мяса и картошки, она увидела в глазах Таниного повара неподдельное восхищение. Попросила положить больше. Он, смеясь, показал, что больше не надо, а то она будет слишком толстой.

- Вы накладывайте, накладывайте, а мы там разберёмся со своими фигурами, - также смеясь, ответила она, показывая, что старается не только для себя, но и для дочери. Повар всё понял, хотя по-русски не говорил, и радушно оголил в улыбке свои нездоровые зубы. Волнение нарастало.

- Таня, тебе уезжать хочется?

- Мне, в общем-то, по барабану. Сегодня здесь, завтра там…

- Ни капельки скучать не будешь?

- А что толку скучать? Мне теперь работу надо искать, не до скуки будет.

- Валь, а ты как?

- Ещё не знаю, сегодня вот встречусь со своим, тогда ясно будет.

- Таня, глянь-ка, наш повар в дверях стоит, на нас смотрит.

- Ну и что? Он мне уже предлагал свидание сегодня в девять.

- А ты? – с ожиданием поинтересовалась Нина.

- А мне-то что? Хватит и одного раза. Завтра рано вставать.

- Тань, нисколечко не хочешь к нему идти?

- Да сдался он мне! – и затянулась сигаретой, безразлично крутя головой по сторонам.

- Ну, ты даёшь! Он никогда в зал-то не выходил, а тут даже в дверях стоит, взглядом тебя так и испепеляет! А тебе всё равно? – почти обиделась за повара Нина.

- Нина, отстань! Говорю тебе, не нужен он мне! – начала раздражаться Татьяна.

- Ладно, ладно…

Подбежала Аня и, задыхаясь от беготни, попросила:

- Мам, скажи «пушка»!

- Ну, пушка, - чувствуя какой-то подвох, ответила Нина.

- Твоя бабушка – лягушка! – торжественно выдала Аня, и, приняв недоумение на лице матери за одобрение, продолжила:

- А скажи «клей»!

- Что-то не очень хочется, - ответила Нина.

- А мне как раз интересно, что там с клеем, - вмешалась Таня, - клей, Аня!

Аня, смущаясь, тихо молвила, как Ксюша:

- Купите баночку соплей, - и опустила голову.

- Это кто же тебя, деточка, научил таким премудростям? – спросила Валя.

- Это мне Алина сказала…

- Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь, - подытожила Таня.

Нина переглянулась с подругами и отправила дочь пополнять запасы премудрости к подружкам и гладкошерстным кошкам.

В кухонном окне появился Кенан. Он тоже не сводил глаз с Нины, восхищённый её внешним видом. Показал, что апельсиновые дольки надо не отделять от кожуры и просто есть, а задирать голову, открывать рот и сверху выдавливать сок из дольки прямо туда. Нина засмеялась, счастливая.

- Ты чего веселишься? – спросила Валя.

- Да Кенан веселит меня опять из кухни. Смешно шутит. Знаете что, девочки? У меня с собой есть минусовки.

- Что у тебя есть? – переспросила Валя.

- Минусовки. Запись песни без голоса. Я для детей доставала, себе кое-что оставила, чтобы спеть как-нибудь под настроение. Вы ведь не будете против, если я вклинюсь в этот вечный набор песен со своим пением. Всё разнообразие.

- Ты ещё и поёшь, Ниночка? – изумилась Валя.

- Я же музыкант, конечно, пою. Вот только ужасно волнуюсь. Но для вас, пожалуй, преодолею свою боязнь и выступлю. Заодно и выпендрюсь.

- Ну, давай, давай, с удовольствием послушаем. Таня напоследок перед отъездом порадуется.

Нина с колотящимся сердцем сбегала в номер за диском со своими минусовками и подошла к очаровательному мелированному со сногсшибательной улыбкой и серёжкой в ухе Али.

- Али, я могу спеть. Вот диск.

Али, ничуть не удивившись, молча принял его, сразу же поставил и выдал микрофон. Зазвучала прекрасная мелодия одной из самых любимых песен Нины.

- Эту песню я хочу посвятить своим новым друзьям и всем гостям отеля, - сказала она в микрофон во время вступления и запела. Постояльцы отеля с удивлением развернулись в её сторону. В сочетании с новой красивой музыкой её голос зазвучал мягко и уверенно.

Она вложила в пение всё, что накопила возле моря на закате – силу солнца и грозовых облаков над древними горами, глубину южного неба, прохладу лёгкого ветерка, непривычные морские запахи, шелест пальмовых листьев. И своё волнение, с которым не сразу сумела справиться, но которого никто и не заметил. Персонал высунулся из всех возможных окон, люди за столиками притихли и задумались. Таня подняла руки вверх и качала ими в такт мелодии. Казалось, замерло всё вокруг и внимало необыкновенной песне. На время её звучания всё утратило своё влияние на действительность – время, чужая страна, погода, цветы, манекены, пирсы, ракушки, гладкошерстные кошки…Кенан выбрался из кухни и стоял в дверях ресторана, открыв рот. Официанты тихо переговаривались между собой, аниматор с повадками брачно настроенного павлина оглаживал зализанную причёску и говорил по телефону, прикрывая его рукой. Нине пелось легко и свободно, ей было приятно чувствовать, что людям нравится её пение.

- Привет вам из столицы нашей необъятной Родины! Спасибо! - закончив петь, произнесла Нина и вернулась за свой столик.

- Как хорошо ты поёшь, Ниночка, - сказала Валя.

- Да, нам очень понравилось! – поддержала Таня. – Серёга, который маньяк, проходил мимо и говорит: «Это что у нас тут, уже сольник?»

- Никакого понимания! – возмутилась Валя.

- Да ладно тебе! Вы ведь в ресторане, в нём мало кто слишком внимательно слушает, все только жуют, - совсем не обиделась Нина.

- Между прочим, очень хорошо тебя слушали!

- Да я заметила, мне же всех было видно. У Кенана челюсть отвисла, как и у половины сотрудников. Мне главное, что вам понравилось.

- Впечатляет, впечатляет, - ещё раз подтвердила Таня, вновь затягиваясь сигаретой.

- А ты где-нибудь выступаешь? – поинтересовалась Валентина.

- Редко, я обычно стесняюсь. – Таня усмехнулась, а Нина продолжала, - А тут климат, что ли, располагает?...

Волнение понемногу утихало, Нина даже решила закурить, чтобы стать спокойнее. Она подошла к барной стойке за пивом. Стоящий на разливе Салих, похожий на зайца передними зубами и зауженной книзу формой лица, спросил, не говорит ли она по-английски, и после утвердительного ответа завёл беседу:

- Ты так хорошо поёшь. Очень красивый голос!

- Спасибо!

- Я хочу тебя угостить. Что ты хочешь выпить?

- Пожалуй, джин с тоником.

Он аккуратно протёр высокий стеклянный бокал белой тряпицей и профессионально плеснул туда из двух бутылок.

- А где английский учила?

- В школе. Потом в институте.

- Где институт?

- Ты знаешь русскую географию? – Нина подняла брови.

- Вообще-то нет, - и он засмеялся.

- В Москве учила. Москву знаешь?

- Москву знаю, - снова засмеялся.

Подошёл Сергей, отец Арсения, взял водки и вернулся на место, не сказав ничего, кроме слова «водка».

- А я учил в академии гостиничного бизнеса.

- А почему ты в этом маленьком отеле, а не где-нибудь в крутом месте?

- Пока практикуюсь. Хочу свой отель.

- У тебя обязательно получится!

- Спасибо!

Вдруг к Нине подошёл Мустафа, прозванный Грузчиком, и обратился прямо к ней:

- Тебя Кенан очень любит. Ты идти гулять время десьть? Хочищь?

Нина оглянулась и увидела, как Кенан стоит возле бассейна рядом с лежаками и страшно волнуется, глядя в их сторону. Очень близко раздался неожиданный гром. Видимо грозовые облака всё-таки доползли с гор до их отеля. Она почувствовала, как в груди разгорается ответное волнение, и ответила:

- В десять - нет, мне надо уложить дочку спать. В одиннадцать.

- Хорошо, Кенан ждайт тебе возле маркет. Окей?

- Окей.

Он направился своей неповторимой походочкой вразвалку к Кенану и сообщил результаты переговоров. Кенан мгновенно просиял, махнул Нине рукой и умчался на кухню. Полил дождь, но Нину это уже не расстраивало, хотя было интересно, как она пойдёт на свидание, если опять такая сырость. О том, что придётся оставить Аню в номере одну, она не обеспокоилась нисколько.

Салих спросил:

- У тебя муж есть?

- Нет, мы в разводе.

- Любишь его?

- Нет, он злой.

- Тогда надо другого найти!

- Надо, но где его взять?

- Может быть, это я? – и он приложил правую руку к своей белой рубашке, обворожительно улыбнувшись.

- Салих, тебе сколько лет?

- А как ты думаешь?

- Наверное, не больше двадцати пяти.

- Ну да, двадцать пять.

- А мне сколько, ты думаешь?

- Двадцать восемь-тридцать.

- Мне тридцать четыре, так что я для тебя слишком старая.

Они вместе посмеялись, и он попросил её спеть что-нибудь для него просто так, без музыки. Она выбрала «Don’t cry for me, Argentina» и очень ласково пропела под раскаты грома и шум проливного дождя, вновь мгновенно наполнившего площадку перед бассейном огромной лужей. Салих прикрыл глаза от удовольствия и тихонько поаплодировал. Отдыхающие перебрались под навес, оттуда к бару прибегали гонцы за спиртным, шлёпая по щиколотку в воде и промокая сразу почти насквозь. Было тепло, поэтому дождливая свежесть не вызывала дискомфорта, а была даже приятна после жаркого солнечного дня. И чувствовалось, что этот дождь не должен затянуться надолго. Таня и Валя призывно махали руками со своих мест, давая понять, что Нина уж слишком задержалась. Она попросила у Салиха водки для них и резво перебежала от бара за столы.

- Ну, ты чего так долго-то? – проворчал Таня.

- Не бранитесь на меня, я вам водки принесла. Пока меня не было с вами, столько всего произошло!

- И что же там могло произойти такого, что у тебя глаза почти навыкате?

- Во-первых, - начала Нина и приняла интригующий вид, - бармен Салих, которого вы зовёте Кролик, угостил меня за моё чудесное пение платным джином с тоником. Угостил, как вы понимаете, бесплатно.

- Это, конечно, событие! – сыронизировала Таня.

- Во-вторых, я с ним вела светскую беседу на английском языке. И поняла, что у меня получается! Я понимаю его (хотя и не сразу, он из-за зубов своих кроличьих шепелявит порядочно), а он понимает меня. И это удивительно и приятно!

- Что, ещё и в-третьих есть? – поинтересовалась Валя.

- Да, есть! – торжествующе ответила Нина и сделала, как полагается, многозначительную паузу.

- Ну-у! Не тяни кота за хвост! Мы тебя внимательно слушаем! – уже не терпелось Вале.

- Подошёл ко мне Грузчик и передал, что Кенан меня очень любит и желает со мной прогуляться вечерком по закоулочкам!

- Вот, уже кое-что! А то всё Зефир какой-то малохольный! Этот хоть живенький, - пробурчала Таня. Видимо, ей всё-таки было грустно уезжать.

- Пиковый! Ну, и что ты? – спросила Валя.

- Я великодушно согласилась. Только вот опять дождь хлынул, как и куда теперь идти? Валя, у тебя зонт есть?

- Есть, но он мне самой может понадобиться!

- Так ты тоже сегодня?..

- Да, я тоже сегодня!..

- Тогда я не знаю, что из этого свидания получится, но зато трепет такой приятный образовался!

Со стороны входа в отель появилась намокшие Света с Ксюшей. Они подсели за стол, причём Ксюша почти сразу начала со своего стула сползать от усталости.

- Вы в Памуккале ездили, Света? – спросила Нина.

- Да, съездили вот на ихнюю достопримечательность.

- Ну и как, понравилось?

- Да так, вроде ничего. Дорога только длинная. А вообще скучно.

- Мы и глядим, Ксюшка совсем скуксилась. Я не захотела с Аней ехать, она бы там никому покою не дала. Ну, может, в одну сторону и дала бы, а уж обратно…

- Нет, ну мы устали, конечно. Я сейчас её уложу и приду.

- Я тоже, девочки, уложу Аню и приду, без меня тут не балуйтесь! – и Нина призвала дочь в номер ко сну.

Набегавшись с Алинкой по территории отеля, Аня быстро начала засыпать.

- Нюша, я тебя уложу и пойду к Тане и Вале опять за столиком сидеть, болтать. Ты меня отпускаешь?

- Да, мама, иди.

- А ты грозы не боишься?

- Нет. И я могу тебя, если что, с балкона позвать.

- Всё правильно. Ну, спи, моя дочечка! – с приливом материнской нежности и еле слышных угрызений совести пошла вниз. Лифт опять не работал из-за грозы, два раза подмигнуло освещение. Нина думала о том, что встреча под большим и мокрым вопросом по причине нового дождя, но волноваться всё равно продолжила.

Однако ровно без десяти одиннадцать дождь резко перестал, и это было так неожиданно и весьма удивительно.

- Ну, я пошла, - сказала Нина подругам, пытаясь справиться с новым приливом волнения. Они обменялись адресами, обнялись с Татьяной и пожелали ей счастливого пути.

- Благословляю тебя, дочь моя, иди с Богом! Давно было пора, - напутствовала Нину Таня. Волнение нарастало с каждой минутой, и Нину уже даже начало потряхивать.

В одиннадцать она вышла из отеля и остановилась у входа. Кенан чуть подальше выглядывал её у магазинчика. Несколько мгновений спустя он оглянулся, её увидел и, направился к ней, украшенный своей замечательной улыбкой. Они встретились так, как будто не виделись очень давно и очень друг по другу соскучились. Он что-то сказал и пожал плечами, желая показать, что ей предстоит выбрать, куда пойти.

- Кенан, пойдём на море. Дениз, - он прекрасно всё понял, и они пошли по мощёной улочке в сторону моря. Доносилось далёкое и не очень урчание грома, с олеандров и фикусов стекали тяжёлые капли. Повсюду из темноты вспыхивали молнии. Он взял её за руку, и в этом жесте было столько нежности и трепета, что он мгновенно сблизил их ещё больше. Нине показалось, что ей не тридцать четыре, а в два раза меньше, и это первый её любимый мальчик и первое свидание. Очень хотелось прижаться к нему и никуда не уходить долго, бесконечно долго.

Они прошли к пирсу, набирая полные туфли крупного прохладного песка. Море шумело волнами, которые в темноте представлялись огромными. Побережье сияло дальними и ближними огнями. По всему горизонту повисали грозовые облака, и в них сверкали частые молнии, озаряя небо багровыми отблесками. Красота и величие этих мерцающих пульсирующими вспышками в темноте облаков была необыкновенной, неземной. Глядя на них, не хотелось ничего говорить, а только смотреть, смотреть, смотреть…

Прямо над ними простиралось чистое небо, полное неярких звёзд, лёгкий ветерок обдавал прохладой и уже ставшими привычными морскими запахами. Кенан обнял Нину и согревал теплом тела и трепетом своей влюблённости. Она разглядывала его такое уже близкое лицо, блестящие чёрные глаза с длинными ресницами, и хотела, чтобы это продолжалось вечно.

- Холотна? – спросил он, когда она слегка поёжилась от ночной прохлады.

Она рассмеялась:

- В Москве холодно, Кенан. В Турции тепло, очень тепло и хорошо!

Он объяснил, как мог, что учился на аптекаря, и по окончании сезона будет работать по специальности. Что лет ему двадцать четыре, а ей, он полагает, двадцать восемь. И, наверное, она поёт в ресторане, потому что так хорошо у неё это получается. Она объяснила, что учит детей музыке. Он что-то сказал про турецких известных во всём мире исполнителей, но она ничего не поняла. Потом она показывала на его глаза, нос, губы, уши, а он говорил, как это называется по-турецки:

- Гёзлер, бурун, дудак, кулак. - А она веселилась и объясняла, что такое по-русски «кулак» и «бурун». Про «бурун» он так и не понял. Да и как объяснишь?

Она тёрлась о его колючую щёку и гладила руками черноволосую голову. Потом он её поцеловал. Весь мир перестал существовать, были только его тёплые губы, сияющие из-под ресниц глаза и беспредельная нежность. Молодая, горячая его кровь приводила её в состояние невесомости и безграничного счастья. Она забыла обо всём на свете и теснее прижалась к нему, обняв и чувствуя, как лёгкий ветерок лениво теребит рукава её самой красивой кофточки.

Сколько прошло времени, неизвестно. Со стороны берега прибыли рыбаки и пристроились на пирсе ловить балык, светя куда-то в дно большими мутными фонарями. Нина с трудом вернулась в действительность. Кенан взял её за обмякшую руку и повёл на берег. Она покорно последовала за ним, полностью доверяя ему и своему сердцу, которое запело неслышную красивую песню.

Они обосновались в подсобном помещении пляжного бара. Пахло тёплой сыростью, где-то капала вода. Было очень темно и тихо. Кенан, стараясь не шуметь, постелил на пол тёплый плед и увлёк Нину на его мохнатую поверхность. Огонь внутри него разгорелся так сильно, что Нина не могла не ответить взаимностью. Он нравился ей очень, он был какой-то очень искренний, родной и такой красивый! Оторваться друг от друга уже не было никакой возможности. Всё, кроме них, потеряло значение, внешний мир ушёл в небытие, время всё-таки замерло.

Он проводил её до отеля. В небе, затянувшемся дымчатой пеленой, просматривалась убывающая луна.

- Как это по-турецки? – спросила Нина, глядя на неё.

- Ай.

- Ай? Как забавно! А солнце? – махнула в сторону запада.

- Гюнеш, - ответил Кенан.

- Гюнеш, - тихо повторила Нина, - как мило.

Расстаться было чрезвычайно трудно. Она сказала, что завтра у них ещё есть время, потому что вылет перенесли с двух часов дня на час ночи. Подарили полдня. Теперь было понятно, зачем. Она медленно водила пальцами по его бровям, щетине и стриженому затылку, ошеломлённо думая: «Меня полюбил Бог!»

Наутро Нина восстановила в памяти происходящее ночью и утвердилась во мнении, что да, её полюбил Бог, и никто иной. Сердце по-прежнему пело неслышную красивую песню, внутри всё томилось и млело. О том, что в ночь им предстоит покинуть все эти бывшие чужими, а ставшие такими близкими мечети, пальмы, горы, какой-то камыш двухметровый по обочинам, думать не хотелось.

Весь организм в отличие от романтически настроенного сердца потребовал срочного посещения туалетной комнаты. Аня, проснувшись, тоже начала новый день с того же. Вода почему-то отсутствовала, так что смыть за собой было нечем, и это вызывало чувство неудобства.

На завтраке выяснилось, что весь отель начал свой день с посещения туалетных комнат. Отдыхающие громко возмущались этим обстоятельством и отсутствием воды. Валя встретила Нину вопросом:

- Ну, как вчера?

- О-о!!! – только и смогла произнести Нина.

- Понятно! Маленький, но ёбкий. Я так и думала.

Нина рассмеялась, потом спросила в свою очередь:

- Валя, а ты как?

- Всё нормально. Попрощались.

- Ты же сегодня вместе с нами в десять выезжаешь, может, ещё увидитесь?

- Нет. Он работает до одиннадцати вечера. Так что умерла так умерла.

- А скажи мне, пожалуйста, у тебя со стулом всё в порядке?

- Да не очень. С утра все жалуются. Ещё воду отключили зачем-то…

После завтрака Нина подошла на ресепшн и обратилась к пучеглазому администратору с немигающим взором:

- Простите, пожалуйста, нам никак нельзя освободить номер попозже? Дочке после обеда надо поспать.

- Нет, так нельзя, - ответил он, глядя ей прямо в глаза и одновременно очень сквозь.

- У нас вылет очень поздно, если она не отдохнёт, ей и мне будет очень тяжело. Может, всё-таки есть какая-то возможность?

- Вы знаете, я рад вам помочь, но у нас не положено. Не так давно были туристы, которые были очень недовольны, скандалили. Мы не можем себе позволить менять правила. Извините. Вы можете кушать в ресторане, гулять по территории, но номер нужно освободить. Вещи можете оставить у нас, - и ещё раз извинился.

Нина вернулась к Вале.

- Не хотят нас оставлять в номере. Не знаю, как Нюшка без дневного сна обойдётся?

- Ну, уж как-нибудь, - успокаивала Валя.

- Попробую Свету или Катю попросить. Может, пустят Аню поспать. Они вместе с Алинкой и Ксюшкой так хорошо у нас это делали. Пойдём вещи собирать. Валя, ты знаешь, у меня никогда такого не было! – мечтательно добавила Нина.

- Кто бы сомневался! – ответила Валя, и Нине показалось, что она немного позавидовала.

Собирались вещи без энтузиазма и вдохновения. Объявился всклокоченный Иса. Без цветов. И пока Нина бродила по комнате от сумок к шкафу, тумбочкам и обратно, как всегда бесцеремонно присутствовал, сопровождая своё присутствие заискивающим собачьим взглядом зелёных наресниченых глаз. Почти как у чёрной собаки на пляже. Нина жаловалась ему, что их не могут оставить в номере, а им очень надо. И ещё её ужасно смущало то, что в туалете нечем смыть, а воды так и нет. Она выдала ему доллар, и он, глядя ей в глаза, потянул её руку к своим губам. Она освободилась несколько резче, чем хотела, и, подхватив вещи и Анну, покинула номер. Больше всего ей было жаль того, что унитаз так и остался нечищен. Неудобно перед Исой, хоть он и простая рядовая уборщица, но ничего плохого он ей не сделал. Даже вот цветки преподносил, как мог.

Оставив пожитки на ресепшне, Нина и Аня пошли на море вместе с Валей. За барной стойкой виднелась половина чрезмерно чернобрового Кенана. На его белой майке красовалась надпись «ZEUS». « Он подписанный, мой Бог!», - теряясь, подумала Нина. Чьи-то чужие мысли добавили: «Как кот Пафнутий».

- Вот он, касатик, - тихо произнесла Валя.

- Гюнайдын, - проворковала Нина, почти теряя самообладание от волнения. Ноги подкашивались, в голове постукивало кровообращение.

- Гюнайдын, - ответил он, глядя ей в глаза с очень серьёзным лицом.

У бара находился расслабленный люд, поэтому беседа продолжения не возимела. Не без лёгкого сожаления об этом Нина спустилась по ступенькам к казарменно коричневым лежакам и решила просто загорать и не думать ни о чём. Если первое было само собой разумеющимся, то второе далось не так-то просто. Тем более что Кенан, найдя её среди лежащих тел, то и дело появлялся в поле зрения и поглядывал в её сторону. Поэтому загоралось хорошо, а не думать о нём не получалось. Глаза сами его отыскивали и любовались его ленивой кошачьей походкой, стриженым затылком и чернеющими сквозь пышную зелень прибрежной растительности бровями. Аня копалась в песке вместе с Алинкой и Ксюшкой. Катя находилась недалеко от них, но не следила за их игрищами, а, спрятав голову в руки, неподвижно загорала. Светланы видно не было.

- Валя, посмотри, какой же он заинька! Интересно, что он там себе сейчас думает?– умилялась Нина, когда он присел на ступеньки и делал вид, что ему всё безразлично.

- Видать, он очень над тобой постарался, что ты так и таешь прямо на глазах.

- Валя, я же говорю, никогда у меня такого не было! Я не просто таю, я вне себя от удивления, что такое бывает! А нам сегодня уезжать… – Нина погнала прочь эту жестокую мысль.

- Деточка, надо справиться с собой и вернуть голову на место. Это, конечно, замечательно, что он такой у тебя, как ты говоришь, заинька, но ты ведь совсем его не знаешь. Ты улетишь, а он останется. И что дальше?

- Да, он останется, а я улечу… Всё понимаю, но не хочу сейчас об этом думать. Я так редко была счастлива с мужчиной, что сейчас, пока это возможно, я желаю радоваться. Обо всём остальном подумаю на Родине, - и она сладко потянулась.

Валя неодобрительно, но с пониманием покачала головой. Солнце ослепляло яркостью и обжигало теплом. По горизонту накапливались грозовые облака. Море снова было ласковым и по-прежнему очень солёным. В его утихших прозрачных волнах качались беззаботные и довольные отдыхающие. Не верилось, что сегодня им придётся оставить ставшее таким родным побережье. Кенан небрежно спустился по немногочисленным ступенькам, ведущим к пляжу, и принёс Нине колы в запотевшем стакане. Они встретились глазами, и Нина поняла, что все его мысли заняты исключительно ею. По телу пробежали мурашки. Колу она отдала Ане, хотя и помнила о том, какой это вредный продукт.

Чуть позже он снова подошёл к ней и кивнул в сторону пирса, приглашая пойти с ним. Не раздумывая, она поднялась с лежака и присоединилась. Люди на пирсе рассматривали и подкармливали сдавленными хлебными мякишами мелкий балык, стайно мельтешивший в прибрежных волнах, прыгали прямо в глубину, фотографировались на фоне ближних и дальних отелей. Нина с Кенаном сели на досчатый настил и свесили ноги. Он сделал из салфетки цветок и бросил в воду, и его сразу же укачало волнами под пирс.

- А как же бар? – спросила Нина.

- Бар закрыт, - без акцента произнёс Кенан, отмахнувшись, как от надоедливой зелёной мухи или голодной самки комара, и лёг, закрыв глаза. Нина сидела рядом, глядя в его красивое лицо, и невыразимое блаженство наполняло всю её сущность. Она наклонилась и поцеловала его, не обращая внимания на окружающих. Какая-то женщина рядом в обществе двух турецких граждан громко разговаривала по телефону о том, как у неё всё хорошо, и как ей всё нравится. Мужчины сдержанно помалкивали. Кенан ласково отвечал Нине взаимностью. Потом знаками спросил, когда они выезжают? Нина на пальцах объяснила, что в десять вечера.

- Я вечер бар закрыт, ты приходить, - сказал он. В ответ она интенсивно закивала.

Перед обедом Нина, уходя с пляжа, обратилась к Кате, всё также лежащей на солнце:

- Катя, можно я подсуну тебе Анну на тихий час? Нас уже попросили вон, хотелось бы несмотря на это всё-таки её уложить.

- Пожалуйста. Меня это не затруднит, приводи.

- Когда будет удобнее?

- После обеда увидимся в отеле. Сейчас я ещё немного побуду здесь.

Возле барной стойки лежал разморённый Тони, высунув сиреневый язык и часто дыша.

. - Нюша, это Тони. Мне вчера сказали, что его так зовут.

- Кто сказал? – с интересом отозвалась Нюша.

- Да вот этот дядя, бармен Кенан, - Нина выразительно посмотрела ему в чернобровое лицо. Он сохранял полную невозмутимость, но она чувствовала, что внутри него тоже звучит неслышная красивая песня.

- Алинина мама согласилась положить вас спать вместе.

- Вот здорово! А почему?

- Нас же из номера уже выселили, поэтому я попросила её сделать нам такое одолжение. Ты в восторге, я надеюсь?

- Конечно, я в восторге! Всегда бы так!

- Меня на море отпустишь?

- Иди, мамочка, мы без тебя прекрасно обойдёмся! – хитренько так проговорила Нюша.

- И когда поспите, вы ко мне прибежите?

- Конечно, я ведь уже так делала, всё знаю.

- Тогда всё съесть, что положу на тарелку! – ужесточила требования Нина.

- Ладно, ладно…

Сама же Нина ела без аппетита и очень мало. Немного риса, всё те же огурцы с помидорами. Кожа горела, нагретая ярким солнцем и пропитанная морской солью. В бассейне шумели дети и взрослые, в синей воде переливались сверкающие брызги и прыгали солнечные зайчики, слепящие глаза. Думалось только о нём, чернобровом турецком мальчишке. И ещё: «Вот дура! Втрескалась по уши напоследок! Как домой теперь ехать? Стасюк ещё…О, Господи! Что делать?»

Встретив после обеда Катю, Нина спросила её:

- Скажи-ка, Катя, моё присутствие требуется в процессе засыпания?

- Почему ты спрашиваешь? Хочешь куда-нибудь сходить?

- Мы же уезжаем, хотела напоследок побыть возле моря подольше.

- В общем, я непротив. Иди, - не очень охотно отпустила Катя и пристально посмотрела на Нину из-под очков, как бы разглядывая что-то внутри её головы.

- Нюша, веди себя прилично, чтобы Алинина мама тебе не делала замечаний и не захотела тебя выгнать из комнаты, - напутствовала она дочь, в очередной раз, чувствуя, что не мать она ей, а ехидна.

Подойдя к барной стойке, Нина, желая пошутить, громко и твёрдо обратилась к скрывавшемуся под столом Кенану:

- Бармен, чай!

Он нисколько не удивился и, выпрямившись, сохранил серьёзное выражение лица, однако, Нина чувствовала, что он несказанно рад её появлению. Она поджимала босые ноги от раскалённого на солнце керамического покрытия барного пола. Он отдал ей свои тапки, потрепал за ухом всё ещё находящегося в тени стойки Тони и налил чай. Она не сводила глаз с его рук, лица, чёрных волос, вздыбленных ёжиком, и наслаждалась каждой секундой пребывания рядом. Народ подходил за соками, колой, кофе, и ей очень нравилось, что никто не слышит тихую красивую песню, звучащую в их сердцах. Было очень жарко.

Она отошла от него только для того, чтобы ещё раз воссоединиться с морем.

Никак не укладывалось в голове, что уже сегодня всё заканчивается – горячее ослепительное солнце, прозрачные солёные волны с шелестящей по крупному прибрежному песку пеной, ленивое шевеление пальмовых листьев от лёгкого ветерка. И Кенан останется здесь. Чрезмерно чернобровый с красивыми чёрными глазами и замечательной улыбкой Кенан. Молодой, горячий, весёлый, влюблённый. А там будет Стасюк. Желтоглазый, похожий на самодовольного кота, чужой и совсем ненужный женатый Стасюк. Хотя сейчас кажется, что он и не существовал вовсе, а просто когда-то приснился в неподходящий момент.

Нина позагорала около получаса, вся в томлении и волнительном ожидании, затем вернулась к бару. Появилась Катя и сообщила, что дети хоть и с трудом, но угомонились. Кенан что-то сказал по-турецки, сохраняя невозмутимый вид и глядя Нине в глаза.

- Он сказал, что ты ему очень нравишься, что он в тебя влюбился, - перевела Катя, поправив очки на носу, как это делают самые умные ученики.

- Он мне тоже очень нравится, - с чувством и даже почти с придыханием ответила Нина и затрепетала. Катя, подумав, перевела и, оставив сказанное без комментариев, пошла загорать.

Не найдя никакого другого предлога оставаться здесь и далее, Нина вновь попросила его налить чаю. Это было очень вкусно, а главное – он был рядом, и можно было на него смотреть.

- Ты – Зевс, - сказала Нина, указывая на надпись на его майке.

- Зеус, - поправил он и приосанился. И угостил Нину тёмным сладким печеньем. Они смотрели друг другу в глаза сквозь ресницы, прищурившись от солнца и от счастья взаимной симпатии. Приходили разные люди: Танин повар, девочка с кухни, какая-то женщина с хозяйскими замашками, но Нина видела только его и опять хотела остановить время. Кенан написал ей свой адрес и взял её номер телефона. Нарисовал на салфетке, что поужинает и в семь тридцать будет её ждать. Она листала разговорник и указывала на слова: «приятный, красивый», на знакомое «seni seviyorum». Ему это очень нравилось. Потом показала фразу: «у меня сегодня встреча». Он нахмурился так, что, казалось, даже солнце померкло. Она пояснила, что встреча с ним, а не с кем-нибудь ещё, тогда просветлело.

До заката дети так и не явились. Собственно, и заката не было, потому что с гор опять сползли грозовые тучи, заволокли всё небо и добавили в обычный дневной шум грохот грома. Над восточной частью побережья угадывался прозрачный и какой-то очень волшебный кусочек радуги. Придя в отель, Нина увидела, что Света одела Аню в Ксюшину кофточку, видимо, решив, что похолодало. И действительно, было несколько прохладнее, чем днём, но Нина этого сразу и не заметила. Дождя пока не было, но теперь это было и неважно.

Нина не притронулась к еде, чем удивила своё ближайшее окружение в виде Вали и Светы. Аня была очень занята со своими подружками, потому что Валя сделала им по бумажному кораблику, и они вдохновенно мусолили эти самые кораблики возле края взрослого бассейна с синей хлорированной водой. В середине плавала большая грязно-серая доска для серфинга. Света не смотрела в их сторону.

За полчаса до назначенного времени Кенан вызвал Нину прерванным звонком.

- Ну, девочки, я пошла к нему. К нему, одному! Присмотрите, пожалуйста, за моим ребёнком. Мне потому что недосуг, сами понимаете.

- Всё мы понимаем. Иди, отдыхай. Но в девять чтобы была! У нас отъезд!– предупредила Валя.

- Постараюсь.

- Не постараюсь, а чтоб была! – пригрозила Валя.

- Да знаю я, Валя! Всё я знаю, - грустно ответила Нина.

Он встретил её возле бара и отвёл в здание, которое располагалось рядом. Там, стараясь не шуметь, они проникли в какую-то просторную чистую комнату на первом этаже. Внутри было несколько кроватей, большой шкаф и пара стульев. На стене висел телевизор в выключенном состоянии. На столике возле стены лежала книга Достоевского на турецком языке, озаглавленная «Beyaz geceler».

- Ты читаешь Достоевского? – удивлённо спросила Нина. Он неопределённо кивнул и что-то сказал непонятное. Из большого окна было видно море. Над одной из кроватей обрушился потолок. Кенан очень комично показал, как он спал, и вдруг на него сверху посыпалось, а потом и обвалилось. Нина смотрела в окно на море. Кенан сзади обнял её и уткнулся колючей щекой в шею. Время вновь замерло.

Она пришла в себя в половине девятого, когда они мыли друг другу волосы в душе, ласкаясь и дурачась при этом. Он не хотел её отпускать, но было пора расставаться. Нина решительно запрещала себе думать о том, что через час всё закончится. Чуть не забыла бросить монетки в море.

Он шёл за ней, поникший и грустный, хотя и бодрился.

- Ти Москова, Кенан нет? – утверждал он, думая, что она сразу же забудет его, как только приедет.

- Нет, Кенан, нет! – она, смеясь над такой глупостью, обнимала его и гладила по влажным волосам. Без геля, которым он вздыбливал себе ёжик по утрам, он был мягче и домашнее. Предложил ещё пройтись по тёмной улице рядом с отелем, но она отказалась, уверенная, что долгие проводы – лишние слёзы. Из дверей отеля вышла взволнованная Валя.

- Где ты ходишь? Я уже тебя заждалась!

- Валя, я же вовремя, чего ты так волнуешься?

- Мало ли что! Может, тебя там уже украли, а я отвечай! Сама видела, какие маньяки иногда тут шляются! И потом – вдруг бы мы попрощаться не успели? Мой автобус уже пришёл.

Нина рассмеялась, расцеловала Валю и обнялась с ней. Кенан стоял возле входа и орлиным взором наблюдал, небрежно привалившись к финиковой пальме и держа руки в карманах, как Нина собирает вещи и переодевает Аню. Тоска в его взгляде говорила о том, что ему бесконечно жаль расставаться. Свою тоску Нина пока успешно подавляла, но с каждой минутой это становилось всё труднее.

Когда все вещи были уже собраны, к Нине подошла Катя.

- Ты знаешь, может, я и не в своё дело лезу. Светка, она всё-таки хабалка, ей всё равно. А ты другая, поэтому я хочу тебе сказать вот что. Туркам верить нельзя.

- Катя, я уже большая девочка, я всё понимаю и ни на что не рассчитываю. Сколько лет ему и сколько мне?

- Дело не в этом. Они очень красиво говорят, цветы дарят, горы золотые обещают – заслушаться можно! И дело в том, что на тот момент, когда они это говорят, это и есть чистая правда, и они действительно так думают. Но проходит время, и почти все забывают о том, что говорили.

- Мне ничего от него не надо, - было попыталась вставить Нина, но Катя продолжила:

- Посмотри на меня. Тоже любовь была, и что теперь? Или ты думаешь, я по своему желанию всем этим занимаюсь? Одно дело, когда ты отдыхаешь, а другое – когда работаешь. Совсем другое отношение.

- Катя, я не собираюсь здесь работать.

- Не перебивай. Взять хоть твоего Кенана. Он, в общем-то, неплохой парень. Когда я просто отдыхала, всё было хорошо, любезный такой и вежливый, весёлый. А потом, когда осталась работать, он уже совсем по-другому разговаривает. Чуть ли не сквозь зубы.

Нина опять открыла рот, чтобы сказать, что всё понятно, но Катя снова не дала ей этого сделать:

- И писать будет, и звать будет. И столько всего приятного скажет, тебе в жизни такого никто не рассказывал! Болеть будешь! Тосковать будешь. Смотри, Нина, лучше сейчас всё закончить.

- Да я и не забиваю себе голову, Кать, не беспокойся.

- Тебе, конечно, видней. Извини, что влезла, - и она очень внимательно посмотрела из-под очков Нине в глаза, как бы пытаясь выяснить, а может, всё-таки в голову она что-нибудь себе забила не то, что надо.

Затем Катя подошла к Кенану и заговорила с ним. Нине не понравилась беседа, хотя она действительно многое понимала, но так хотелось верить, что всё будет хорошо. Что именно – неважно! А уж отменить возникшее так неожиданно прекрасное светлое чувство прямо сейчас она никак не могла! Так хотелось Катю от Кенана отогнать!

Подошёл автобус. Нина пожала Кенану руку и поняла, что сейчас силы сдерживать нарастающую тоску закончатся. Она начала суетливо складывать сумки в багаж, быстро вставила Аню в автобусную дверь и пихнула в салон. Пока размещались ещё какие-то люди, она смотрела на Кенана и часто моргала.

- Мама, - тревожно позвала Нюша, видя отсутствие матери сзади себя.

- Сейчас, сейчас, Нюша, - рассеяно отозвалась Нина, глядя на приглаженные волосы Кенана и снова думая, что, смыв с них гель, он выглядел совсем ручным и домашним. И что согревшее её солнце сейчас исчезнет в тёмной и душной турецкой ночи. Он сделал движение подойти, но она отрицательно качнула головой и с излишней торопливостью зашла в автобус, села в кресло и снова часто заморгала, глядя перед собой. Прозвучал звонок телефона. Это был его звонок. Она ответила таким же прерванным звонком. Больше сдерживаться не смогла, её начали сотрясать беззвучные рыдания. Соседи недоумённо поворачивали отдохнувшие головы в её сторону, Аня почти сползала с сидения. Автобус развернулся и, мягко покачиваясь, направился по гладкой турецкой дороге в сторону аэропорта. Всё, что она успела сделать – это помахать ему из темноты салона включённым телефоном. Он увидел, понял, торопливо взмахнул рукой в ответ и скрылся за поворотом.