Стоит только начать… Время хранит печать, сургуч отчаяния, или печаль Авеля по Каину… Вестовые не любят окраину. («Даешь Адаму по Еве, каретнику — по королеве!») Можешь не отвечать… Мне ли пряжу сучить, мне ли себя лечить от нечаянной спутницы, от весенней распутицы, от тоски в волчьей шкуре по мировой культуре? Что ни Марина, то царица или Цветаева, — не святая, но мантия горностаевая по греховной земле волочится, будто иисусова багряная плащаница. Афродита, русалка ли хлебнула горя: только вышла на сушу — и сразу в море. Кто бы ни был ты: скопец, одалиска, ком к горлу подкатывает слишком близко, ибо это усилия самого Сизифа отзываются в нас произвольно от мифа, свободно от рабства и семени хамова либо яблока дряблого (оно же — адамово) с червоточинкою от внутреннего раздора, изобличающее в каждом подлеца и вора. Опадая, листва кружит в танце старинном, забрызганы стекла дождя стеарином, обнаженный лозняк лихорадочно крестится. Где ж ты моя, долгожданная лестница?! Не своди же с ума меня, моя сожительница, моя бессонница! Вместо кротких овечек — тяжелая конница в тронутых висках сединою резвится: без тебя не спалось — и с тобой не спится. Баю-баюшки-баю, спи, малыш: без такой-сякой любви — крепче спишь. Сужается мир до пределов квартиры: тут — литавры гремят, там — грохочут мортиры и ходики врут без конца и без края что висят на стене, каждый миг повторяя: «Скажите, скажите скорее, тик-так, почему Вы не спите — у Вас что-то не так?!» Настоящий первый весенний дождик, он отчаянно по карнизам и нервам долбит как свидетель страстей людских и во время оно, но по-прежнему никто не выходит у «Стадиона». Как и много-много веков назад кто-то все время спускается не в Тартар, так в Ад: кто-то из праздного любопытства, кто-то из литературного иезуитства… Только все больше таких провожатых, указующих пальцами, фигой зажатых. ………………………………………… |