Тот факт, что «умение складывать слова в рифмованные строки и стихосложение – это две совершенно разные вещи», известно «всем». Остается неясным лишь то, чем же всё-таки конкретно отличается «рифмоплётство» от действительной поэзии; не случайно так много говорится о неких «таинствах», присущих поэзии…

«Поэзия – это язык души,- пишет И.Борзанова,- А поэт – это тот, кто умеет выразить словами то, что словами не выражается». Красиво, но непонятно. Ещё говорится о каком-то особом «поэтическом смысле» или «поэтическом восприятии», о том, что поэзия – это то, что «трогает за душу», называют её «искусством недосказанного» и прочая, и прочая…

Как справедливо заметил А.Всегдар, если под поэзией разуметь произведение, которое «заставляет читателя задуматься о чём-то», то вся наша жизнь – сплошная поэзия! Но он впадает в крайность, заявляя:

«Утверждаю, что критериями оценки поэтического произведения могут быть только технические методы обработки стиха. Все, кто утверждает иное – шарлатаны». Смело сказано! Но…Это знаменитое русское НО, которое в переводе означает – «уши выше лба не растут».

«Многовековая история человечества» и практический опыт моих «соседей по камере» красноречиво свидетельствуют, что можно в совершенстве освоить «технические методы обработки стиха» и стать прекрасным рифмованных дел мастером – моментально сочинять поздравительные адреса, эпиграммы, рекламные «слоганы», тексты популярных шлягеров и даже целые «романы в стихах» и, тем не менее, не стать поэтом!

Дело в том, что рифма, размер и т.п. – это всего лишь внешние стороны некоторых поэтических форм, но содержание поэзии, конечно же, представляет собой нечто иное.

Поэзия есть искусство выражения чувств, настроений, других «движений человеческой души». Поэт – это «оголённый нерв эпохи»; его главная «задача» состоит не в передаче информации об объекте, а в том, чтобы посредством изображения этого объекта поделиться с «читателем» теми чувствами, которые «обуревают» его собственную душу.

«Философия во мне убила поэзию; я думаю потому, что она загоняет меня в объект». / И.Гете /

Итак, поэт не занимается изучением и объяснением устройства мироздания; он стремится сделать это мироздание зеркалом своей души. Поэтому попытка изложения науки средствами поэзии оказывается не в пользу обеих. Стихотворный трактат Лукреция Кара «О природе вещей» - нагляднейший тому пример.

Поэт – это прежде всего очень чувствительный, легко ранимый, остро реагирующий на «комплекс внешних раздражителей», человек. Эти свойства человеческой натуры присущи далеко не каждому. Именно поэтому принято говорить, что поэтами рождаются, а не становятся. Но далеко не каждый поэт «по рождению» становится поэтом «по факту». Поэт – это человек, который способен не только тонко чувствовать, но и:

а) способный ясно осознавать и точно определять свои чувства;

б) умеющий находить художественную интерпретацию своих чувств, т.е. умеющий при помощи слов, сообщенных слушателю, вызывать в его душе такие же чувства.

Обе эти способности исключительно редки, тем более в комбинации. Недаром великие поэты воспринимаются нами как Небожители.

Кто из нас не обращался к своим прожитым годам, не переживал вновь и вновь радость побед и горечь ошибок. Прошлое нас подчас гнетёт, доставляет мучения… Мы часто не понимаем, от чего нам так плохо. И не видим выхода…

И вдруг на глаза попадаются пушкинские строки:

«… В уме, подавленном тоской,

Теснится тяжких дум избыток;

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток;

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слёзы лью,

Но строк печальных не смываю…»

Ты просто поражён! Да! Это именно то, что ты сам чувствовал, но не сознавал этого. Поэт помогает нам понять самих себя, свою собственную душу. И, во-вторых, поэт всегда вселяет надежду, оптимизм в души людей. Если уж человек, который «исчерпал до дна Земную Славу», читает «с отвращением» жизнь свою, то, стало быть, мне тем более, «не зазорно» это делать, и самое главное – стремиться стать лучше. Соприкосновение с настоящей поэзией – это всегда Очищение.

Поэтическое творчество всегда есть, говоря современным языком, «душевный стриптиз»; и надо иметь подобающую душу, чтобы публику не тошнило от её созерцания. Залогом душевной красоты «всегда и везде» является глубокая набожность человека, означающая, «на практике», его постоянное стремление и движение к праведности.

Если предметом поэзии являются чувства, а мир служит лишь материалом, средством для их интерпретации, то этот мир должен быть также живым, одушевленным, чувствующим, страдающим. Такое восприятие мира было характерно для людей «мифологического периода» человеческой истории. Поэзия если и не является «пережитком мифологического сознания», но именно мифологический «подход» к рассмотрению мира является одной из характернейших особенностей поэзии. Где нет жизни, души, чувства,- там нет поэзии. В истинно поэтических творениях , а в собрании сочинений любого поэта вы всегда найдете массу псевдопоэтических поделок, творческого брака, природа, внутренний мир человека – всё это предстает как нечто субъективированное, одушевленное, чувствующее, вступающее в «эмоциональный диалог» с поэтом. Возьмем любое из действительно поэтических творений. Например, «Парус» М.Ю.Лермонтова:

«Белеет парус одинокий…»

По одной этой строчке можно написать целый литературоведческий трактат; так много здесь использовано выразительных средств и художественных приемов. В самом деле. Мы говорим, что для поэта главное – не передача информации об устройстве объекта, а использование «образа» этого объекта для изображения чувств, которые поэт хотел бы передать читателю. Именно поэтому М.Ю.Лермонтов говорит не о трёхмачтовом фрегате с пушками по бортам; он «сводит» движимое ветром «плавсредство» к предельно абстрактному образу – «парус». Но всем ясно, что речь идёт о парусной лодке, как минимум. Далее. Парус…белеет! То есть сам парус также предельно абстрактен: он не «треугольный», не «квадратный», не «раздутый» и т.п. Парус воспринимается просто как белеющее пятно. Идем дальше. Парус…одинокий! Использование этой метафоры сразу же наполняет строку жизнью, чувством, поэзией! Дело в том, что прилагательное «одинокий» допустимо использовать лишь по отношению к одушевленным «предметам». Ученый – физик никогда не скажет, что в атоме водорода вокруг ядра вращается «одинокий» электрон. «Одинокий» происходит от одиночества – чувства, которое может испытывать лишь одушевленное существо. Мы ещё ничего не сказали о «технических методах обработки стиха» и мелодике этой гениальной строки!

В истинно поэтическом произведении мир предстает совсем не таким, каким он видится «ученому сухарю» или всякому нормальному взрослому человеку, то есть мёртвым и бесчувственным; мир поэзии полон жизни и любви.

«Белеет парус одинокий

В тумане моря голубом.

Что ищет он в стране далекой,

Что кинул он в краю родном?»

Представляете! Парус…ищет!

Возьмем стихи Тютчева:

«Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Грохочет в небе голубом!»

Как говорится, комментарии излишни! Возьмите любое из поэтических творений С.Есенина; поэт часто вступает в прямой диалог с миром природы.

«Клен ты мой опавший, клен заиндевелый

Что стоишь нахмурясь, под метелью белой?»

Всеми любимая новогодняя песенка сразу же начинается со знаменательной строки:

«В лесу родилась елочка…»

Особенно острым чувством поэзии обладал М.Лермонтов:

«Выхожу один я на дорогу,

Сквозь туман кремнистый путь блестит.

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,

И звезда с звездою говорит.»

Но Пушкин есть Пушкин! У него оживают даже абстрактные понятия!

«…Воспоминание неслышно предо мной

Свой длинный развивает свиток…»

С этой точки зрения, из «хрестоматийно великих», менее всего можно считать поэтами Н.Некрасова и В.Маяковского. Их творчество было скорее рифмованной публицистикой, чем поэзией. То же самое относится к целой плеяде, так называемых «детских поэтов»: от К.Чуковского, А.Барто, С.Маршака, С.Михалкова до современных представителей «творческой молодежи». Но это совсем другая история.

Отмеченные особенности поэзии объясняют известный парадокс, что «учёность», излишняя образованность вредят поэзии, а также то, почему дети в большей степени поэты, чем взрослые. Вполне вероятно, что всё богатство поэзии не исчерпывается названными особенностями, но уже этого вполне достаточно для того, чтобы доказать ошибочность сведения специфики поэзии лишь к «методам технической обработки текста».

Вместо заключения хотелось бы вновь процитировать И.Борзанову:

«Я шла по мокрым желтым листьям и думала про поэзию. Всё кругом дышало красотой: и стволы деревьев, и мокрые ветки… Поэзия была везде. Порыв ветра закружил листья, и сразу пришли на ум слова поэта:

«На ковре из желтых листьев в платьице простом

Из подаренного ветром крепдешина

Танцевала в подворотне Осень вальс бостон»…