Действие повести "Евангелие от Антона" происходит в деревеньке под Рязанью в XII веке, куда неким образом попали герои повести – атеист Артём и священник Антон.

Артём подошёл к овину. На круглом небольшом валуне, прислоненном к стене овина, лежала аккуратно сложенная в несколько раз риза, на ней так же аккуратно сложенная однотонная, серого цвета сорочка, сверху том Библии. Антон только что начал перекладывать наверх снопы, которые он перетаскал с улицы и сложил горой у входа в овин. Одет он был, оказывается, совершенно "по цивильному", как и Артём – в кроссовки и в джинсы – под рясой-то всё равно не видно. Работа, похоже, его от горестных мыслей действительно отвлекла – выглядит уже не так удручённо, во взгляде живинка появилась, лицо от постоянного движения зарумянилось. Артём тоже снял свою рубаху, положил сверху антоновых вещей на валун.

– Антон, я сейчас залезу наверх, буду укладывать снопы. Ты мне будешь их подавать.

Вдвоём работа шла споро. Через некоторое время все снопы были уложены в сушильне. Артём спрыгнул вниз. Посмотрел по сторонам, увидел на земле небольшую сучковатую палку, пошёл, поднял. Заглянул в овинную печь. Она была устроена так же, как и у Гордея, низ земляной, углублением, на дне остатки золы и угольев. Артём рядом с ними копнул землю концом палки. Земля легко подалась, получилась небольшая ямка, он её ещё поуглубил.

– Ты что такое делаешь? Зачем тебе эта ямка?

– Курево хочу уничтожить. У меня с собой "оттуда" полторы пачки сигарет. А здесь ещё про курение ничего не знают, до него ещё пять с лишним веков, пока Пётр его из европ не привезёт. Пусть они о нём пока ничего и знать не будут. Не хочу, чтобы на Руси курение началось по моей вине на пять веков раньше, чем этому быть суждено. Так что курить бросаю и произвожу здесь, в жилище местного бога Овинника, его торжественное изничтожение и захоронение. Надеюсь, Овинник этот мой поступок одобрит. А то так даже ещё и поможет облегчить страдания заядлого курильщика, решившего курить бросить.

Артём достал из кармана обе пачки, вытряхнул из них сигареты в ямку, концом палки постарался их сильнее помять, измочалить в крошку, туда же сунул обрывки пачек, загрёб это всё обратно землёй, а сверху присыпал золой и угольями – замаскировал.

– Вот так-то приходится с дурными привычками расставаться. Хоть и тяжело, и мучительно, а, знаешь ли, приятно, начинаешь себя человеком осознавать, а не рабом своих дурных привычек. Ладно, я это несколько высокопарно выражаюсь – это намеренно, чтобы укрепить в себе уверенность в правильности и бесповоротности решения. Хотя обратной дороги теперь уже не будет – курева-то ведь всё равно больше нет.

– Какого ты тут Овинника поминал?

– Об этом, отец Антон, нам надо будет с тобой обязательно поговорить. Овинник – это их местный божок. Русь-то ведь хотя и окрестили более века назад, но, надеюсь, ты из истории знаешь, что она как до этого была языческой, так и после принятия христианства языческие обычаи долго жили, особенно средь простого люда. Это князья там всякие крещение прилюдно спешили принять – им религия-то край как нужна была, чтобы утверждать перед холопами богоданность своей власти. А простому люду и со своими языческими богами хорошо жилось. Они, эти боги, и помогали им во всём, и за порядком следили, и наказывали, когда надо. Никакой заморский, привозной бог им и не нужен был. Вот тебе мой совет, просьба, наставление старшего, да хоть указ: помни – в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Ты хотя церковный сан и имеешь, но здесь, в данных обстоятельствах, как говорится, не "при исполнении", не твой это приход, не твои прихожане.

– Но ведь они же как дети малые. Их же надо на путь истинный наставлять. Они же Домовому, да вот ещё и Овиннику молятся.

– Поговорить насчёт истины, и путей к истине у нас тобой времени, возможно, ещё немало будет. Поговорим ещё. Вон, кстати, Фока со стороны Гордеева двора возвращается. Видимо, снопы всем развёз и повозку с лошадкой уже вернул.