1

 

Ух, как всё-таки холодно! Апрель уже, а сугробы – по колено. И солнце. Красиво, но очень неприятно. Глаза болят от ослепляющих лучей солнышка. Летом даже не так больно, как зимой. Потому что зимой свет отражается от снега, и тогда глаза вообще открыть невозможно, и слёзы текут. Выходишь из подъезда и, как слепой котёнок, перебираешься к школе маленькими шажками, почти на ощупь. Хорошо, что уже завтра я улетаю в Алма-Ату, а там гораздо теплее, чем здесь, в Петропавловске! Вот Женька опять обзавидуется! Она никогда не видела настоящий самолёт вблизи, а я летаю на нём каждый год! Жаль только, что в этот раз обратно я вернусь на поезде. Хотя, это ведь тоже приключение! Ура!

 

- Жень, мне вызов пришёл в больницу, мы с мамой завтра улетаем!

 

- Везёт тебе, Юльча! Опять экзамены сдавать не будешь? Освободят?

 

- Ага! Ох, Женька, скорее бы завтра!!!

 

- Слушай, а почему твоя больница называется «республикантская»?

 

- Не республикантская, а республиканская! Не знаю, почему. Но там так классно! И столько детей из разных городов!

 

- Везёт….

 

- А мама говорит, что ничего везучего нет. Лучше экзамены, говорит, сдавать, чем болеть и по больницам мотаться! Знаешь, а мне нравится! Это тут меня в больницу вечно на скорой увозят и лежу, как дура, под капельницей. Плохо и больно так сильно, что лучше бы я десять экзаменов сдала! И мама плачет всё время рядом, просит: «Не закрывай глаза, не закрывай!» Один раз даже, представляешь, Серёжка меня по лицу бил! Это мне соседка в палате потом рассказывала. Я на него за это обиделась даже. Брат, называется… А когда вызов из Алма-Аты приходит, я же не болею – поэтому, уж лучше мотаться, чем учиться! Всё равно, математика и химия мне в жизни никогда не пригодятся, так зачем мучиться – зубрить? К тому же математичка вечно ко мне цепляется, не любит меня.

 

- Да уж, это точно! Я тоже терпеть не могу Кистенёву… Почему она вообще учительницей работает?!

 

- Ладно, Женька, я пойду, к Марине Геннадьевне заскочу.

 

Марина Геннадьевна преподаёт у нас литературу и русский, она очень добрая и умная, и мне она нравится.

 

- Юлечка, здравствуй! Проходи, проходи. Ну, что, завтра в путь?

 

- Да!

 

И я, как на духу, выложила своей любимой учительнице все свои мысли, весь восторг от предстоящей поездки. Марина Геннадьевна улыбнулась и как-то странно, задумчиво посмотрела на меня.

 

- Юля, хочешь, я расскажу тебе историю одной моей знакомой девочки? Она тоже болела в детстве и часто лежала в больницах. Знаешь, а ведь другие ребята её не понимали, завидовали, что их однокласснице дают освобождение от экзаменов; злились, что она почти не ходила в школу, а им приходилось учиться. Конечно, на самом-то деле ей было плохо, но с этой девочкой, в итоге, мало кто дружил из класса… И ещё, эта моя знакомая считала, что это здорово – не сдавать экзамены. Она была уверена, что некоторые школьные предметы совсем не нужны в жизни.

 

- А что теперь с этой девочкой? – я никак понять не могла, к чему мне рассказывают эту историю.

 

- Теперь эта девочка взрослая. Но она очень пожалела, что радовалась тогда свободе от школы и относилась к занятиям несерьёзно. Потому что теперь ей бывает очень стыдно перед людьми, перед друзьями и даже перед своими детками за то, что многого не знает. Путается, когда считает деньги в магазине; делает ошибки, когда пишет письмо; не может ответить на вопросы сына, где находится Африка и почему дождь капает с неба; не знает автора всемирно известной сказки… Это ужасно, когда все вокруг тебя знают что-то, а ты – нет! И теперь моей знакомой нелегко приходится, потому что нужно всё учить самой, без учительницы. Да и сама подумай, как смешно взрослой тёте брать школьный учебник и читать! Теперь, конечно, она уже так сильно и часто не болеет, но до сих пор вспоминает, как плакала в больнице от боли и как обижали её одноклассники за то, что она не такая, как все. Ладно, солнышко, беги, тебе пора! Да лечись там хорошо!

 

- Спасибо, Марин Генадьна! Мама сказала из школы не задерживаться. Привет от меня той девочке передайте!

 

- Передам, передам… Вот вырастешь, и передам. – вздохнула учительница.

 

«Почему, когда вырасту? Не поняла. Да ладно, это неважно! Нужно не забыть взять с собой в больницу блокнот и ручку.» - и я заторопилась к дому, чтобы успеть всё подготовить к отъезду.

 

2

 

Аэропорт. Люди в форме, чемоданы, билеты… Всё идёт кругом. Или это у меня так кружится голова? Вот самолёт, на котором мы полетим.

 

- Мам, пойдём скорее!

 

Чем ближе подходим к самолёту, тем больше он становится! Огромный! Что может быть больше самолёта?! Он даже больше нашего дома! Красивый… Блестит на солнышке...

 

- Юль, идём. Пора заходить.

 

Место у иллюминатора – моё. Мне нисколько не страшно! Наоборот, я представляю себя птицей. Город всё дальше и меньше… Обожаю разглядывать облака и придумывать, на кого похоже то или это облако. Но, если смотришь в окно самолёта, это невозможно. Облака проплывают рядом, мы врезаемся в них, потом они и вовсе оказываются под нами!

 

- Мам, а в Алма-Ате тепло?

 

- Да, уже тепло. Иначе, зачем бы мы отдали шубы и сапоги папе? Разве поехали бы мы в лёгких кофточках и туфельках?

 

- Ну, вот. Пока мы с тобой болтали, время пролетело. Уже приземляемся! Мам, а почему, когда приземляемся, в животе всё поднимается?

 

- Ты бы помолчала, а то поднимется из живота в горло…

 

Мне стало смешно от маминого намёка, но я решила всё-таки помолчать. На всякий случай!

 

- Ух ты…! Как тут тепло! Мама, смотри, тут уже везде трава зелёная! И тюльпаны цветут! А какое солнышко-то тёплое! Мам, а мы поедем опять на «Медео»?

 

- В этот раз не получится. Я завтра уже назад лечу, а через месяц, когда тебя выпишут, за тобой бабуся приедет. Так что – никак…

 

- Жаль. Мы прямо сейчас в больницу поедем? У дяди Олега и тёти Иры останавливаться не будем на ночь?

 

- Нет, сразу в больницу.

 

- Это хорошо. Знаешь, мам, в прошлый раз, когда мы у них были, такая история произошла… До сих пор страшно вспоминать! Дядя Олег с Багирой гулять пошёл (помнишь, у них овчарка чёрная огромная?), я с ними вышла. Прогуливались по загороженному школьному двору, а дядя Олег показывал мне, что Багирка умеет. Она столько команд знает! В общем, там кошка пробегала, и дядя Олег крикнул собаке: «Фас! Кошка!». Мам, бедная киса прыгала на бетонную стену и орала, скатывалась вниз – не перелезть никак, высоко. Я плакала и умоляла забрать Багиру, кричала, хватала дядю Олега за руки и тащила к стене, кошку спасти. Но он ещё громче хвалил: «Молодец, Багира! Фас! Кошка, Багара! Кошка!». Я, как сейчас, слышу его хохот и плач кисы… А потом он заставлял посмотреть на разорванную кошку и оценить Багиру – какая она умница! Зачем, не понимаю, заводить собаку, дрессировать её, если сам такой плохой и жестокий? Из-за него я теперь ненавижу эту Багирищу! А ведь она не виновата совсем… Мам, представляешь?! – Я нарочно не сказала маме, что я пыталась сама оттащить эту громадину от бедной кошечки и чуть не осталась без руки. Слава Богу, шрамы затянулись и исчезли.

 

- Боже мой! Почему ты мне сразу не рассказала об этом?!

 

- А ещё они варили суп из собаки! Мне дядя Олег сказал, что мясо в супе – собачатина.

 

- Юль, да они пошутили, наверное!

 

- Я не хочу больше к ним!

 

- Не переживай, не поедем. Вон, уже наша остановка, выходим. Вот и больница.

 

3

 

Как же я люблю это место! Ворота, а за ними – длинные-предлинные аллеи. Однажды мы с мамой пытались сосчитать, сколько шагов получится от начала и до конца, но так и сбились со счёта – шагов оказалось больше тысячи…

 

Вокруг разбросаны корпуса больницы. Двухэтажные и длинные. У каждого отделения свой участок на улице – как в детском саду – с качелями, верандой, песочницей. По соснам скачут белки, вокруг много людей в белых халатах и детишек.

 

- Мама, вон наши гуляют! Там Мариям Батыровна! Можно, я побегу к ней? – мне не терпится увидеться со всеми, ведь медсёстры, врачи, нянечки и воспитатели здесь не меняются, всегда приезжаешь к одним и тем же. Да и детей, которые тут лечатся, вызывают каждый год. И иногда встречаются те, с кем раньше вместе лежал.

 

Я подбежала к воспитательнице нашего отделения:

 

- Мариям Батыровна! Здравствуйте! Я опять приехала! – я бросилась обниматься, а она прижала меня к себе и расцеловала.

 

- Юлька, как хорошо, что ты приехала! Палочка-выручалочка наша! Скоро праздник, с малышами стихи разучивать надо, да плакаты рисовать.

 

- Ура! Мам, ты слышала?

 

Медсестра повела меня показывать палату. Говорит, сюрприз меня ожидает. Какой, интересно? Захожу…

 

- Наташка!

 

- Юлька!

 

Вот радости-то! С Наташей мы лежали в прошлый раз и очень тогда подружились.

 

- Жаль, что меня выписывают через два дня. Но, зато познакомлю тебя со всеми! А давай, как тогда, усыплять друг друга? Помнишь, как мы колдовали? Помнишь, как Ольгу поднимали на двух пальцах?

 

- Помню! А ты помнишь, что из этого вышло? Вместо того, чтоб выписать, её перевели в другое отделение! Это из-за нас! Ты тогда не ходила в кабинет к врачу, а я ходила. Меня так ругали! Сказали, что когда мы зажимаем шею, чтобы усыпить, мы что-то передавливаем там (забыла, как называется), и человек сознание теряет. А может и умереть! Я вот не усыпляла, а попало именно мне!

 

- Помню, Юль, помню. Да, Ольге тогда плохо совсем было... Знаешь, а теперь с таблетками строго стало – раздают таблетки и смотрят, чтоб каждый своё выпил. Теперь не поменяешься даже, как раньше…

 

- А почему? Ох, я столько съела… как их там… Блин, название забыла! Но мне так эти таблетки нравились! И все, кто не хотел их пить, отдавали мне. Зато те, жёлтенькие, я терпеть не могла, противные такие. А Кольке они сладкими казались! Вот он и лопал все жёлтенькие, что мы ему ссыпали. Почему теперь-то строго?

 

- Не знаю точно, что-то случилось, ещё до моего приезда. Говорят – мальчика унесли из нашего отделения. И никто не знает, куда. Но из-за таблеток – это точно!

 

В палату зашла высокая девочка с длинной косой.

 

- Познакомься, Юльк. Это – Лариса.

 

«Лариса-крыса!» - подумала я и чуть не засмеялась в голос. Вообще-то, я не люблю обзываться, но почему-то имя Лариса сейчас показалось мне смешным.

 

- Пойду я с мамой попрощаюсь, девчонки. Теперь больше месяца с ней не увижусь!

 

Самое сложное всегда не то, что никто к тебе не приходит, пока лежишь в этой больнице, а прощание с мамой. Слёзы катятся, хоть и стараюсь не реветь.

 

- Пожалуйста, веди себя прилично, хорошо?

 

Я улыбнулась, вытирая мокрые щёки. Все мамы так говорят!

 

4

 

И вот мама ушла. Я помахала ей рукой. Пора возвращаться в палату, девчата заждались, наверное!

 

От радости захватывало дух – впереди целый месяц приключений! Конечно, всю радость пребывания здесь омрачало бесконечное лечение и всякие противные процедуры, но это можно было потерпеть ради удовольствия целыми днями болтать с девчонками, играть и гулять.

 

Длинный коридор… Тут тоже ничего не изменилось: вот стол медсестры, на котором всегда куча бумажек и разноцветных папок; вот ящичек с пустыми стеклянными баночками из под сметаны; вот весы, давным-давно сломанные, но до сих пор каждый из нас, проходя мимо, хочет на них залезть и подвигать гирьку. Двери в палаты открыты. Наше отделение на первом этаже, на всех окнах - решётки.

 

Я вспомнила, как в прошлом году мы с девчатами пугали друг друга однажды ночью. За окнами что-то скрипело, будто кто-то качался на качелях, и от этого звука было не по себе. Мы рассказывали страшные истории, прячась под одеяло от ужаса, но желание напугать подругу тогда оказалось сильнее. Пока свою страшилку рассказывала Света, я тихонько сползла со своей постели и поползла под кроватями по направлению к Лизаветке. Ползу на ощупь, темнота такая, что свою руку-то не вижу. Ползу и думаю о том, как Лиза завизжит, когда я, из-под кровати, до неё дотронусь! И вдруг, примерно на полпути, я натыкаюсь на что-то тёплое и мягкое. Я, с перепугу, заорала так, что даже медсестра прибежала. «Тёплое и мягкое» тоже заорало… Когда медсестра открыла дверь и включила свет, мы все уже хохотали в голос. Оказалось, что это Лизуня ползла напугать меня, вот мы и столкнулись в темноте!

 

Где, интересно, сейчас моя Лизавета? Меня в тот год выписали раньше неё, и, когда все вышли на крыльцо меня провожать, Лиза рыдала, уткнувшись в Мариям Батыровну. Больше мы не виделись и, конечно, никогда уже не увидимся.

 

Малышей ведут в игровую комнату. Скоро, уже к вечеру, вся ребятня будет висеть у меня на шее, залезать на колени, не давая ни минуты покоя. Надо ещё стишки к первомаю с ними разучивать.

 

- Ларис, где все девчата?

 

- Кто в школе, кто в игровой.

 

- Здорово! Уже с завтрашнего дня и я в школу пойду. А где Наташка?

 

- Ушла раскладывать таблетки.

 

Старшие девочки всегда помогают медсёстрам. Я тоже люблю раскладывать таблетки по пакетикам, на которых написаны фамилии, люблю делать ватные шарики и заворачивать из марли салфеточки.

 

Вскоре пришли из школы остальные девочки, мы познакомились и, как это здесь всегда бывает, быстро подружились. До прогулки осталось совсем немного времени, и мы начали рассказывать друг другу смешные истории. Пришла Наташка, включила магнитофон и стала танцевать, а танцует она – загляденье! В прошлом году она и меня учила, но, видно, медведь наступил мне не только на ухо – у меня ничего не получилось!

 

- Девчата, тёть Женя уже на улицу зовёт! – крикнул мальчик, заглянув в нашу палату.

 

- Стой! А кто сегодня дежурит на нашем посту, не тётя Лена? – мне очень хотелось увидеть мою любимую медсестру.

 

- Сейчас Муса, а потом она придёт, вроде.

 

Муса Исаевич – красивый и очень спокойный. Ни в одной больнице никогда я не встречала медсестру – мужчину. Только здесь я узнала, что это называется медбрат.

 

- Айдате скорее, качели займём! – и хрупкая, но очень проворная Тамара выскочила за дверь.

 

Качели-лодочку мы облепили так, что не было ни стоячих, ни сидячих мест. Сердце замирало от восторга! Раскачались сильно, чтоб дух захватывало. Малышня рассыпалась по участку, кто куда – все знали, что качели всегда занимали взрослые девочки. От радости, что я опять здесь, закружилась голова. Жаль, всё-таки, что эта моя поездка – последняя. Гляжу на огромные сосны, прищурив глаза от ярких лучиков; слушаю заунывную песню девчат : «В дали шумели камыши…», и чувствую себя самой счастливой! Здесь все равны и все меня понимают и любят.

 

- Юля и Лариса, сбегайте, отнесите списки на иглоукалывание и в бассейн, пожалуйста.

 

Конечно, мы с радостью согласились! Побрели вдвоём по тропинкам, между корпусов. Я прислушалась: у нас, в Петропавловске, птицы поют совсем не так…

 

До бассейна мы добрались быстро, а вот обратно решили не торопиться, побрели по аллее, выбрав самый длинный путь.

 

- Лариска, смотри – лошади! Давай попросим прокатиться? – верхом на конях скакали двое мужчин.

 

- Ты что! Да я ж свалюсь сразу!

 

- Ну, давай! – мне так хотелось прокатиться, что я забыла про осторожность и про то, что родители строго-настрого запрещают разговаривать с незнакомыми людьми.

 

Я оставила Лорку и подбежала к всадникам.

 

- А можно, мы прокатимся на ваших лошадях? - спросила я смело.

 

- Конечно, можно! – мужчина улыбнулся и спрыгнул на землю. – Помочь?

 

- Не надо, спасибо. – я ловко вскочила в седло и пустила коня с места в галоп.

 

И только сейчас вспомнила про Лариску! Обернулась. Она в седле, мужик ведёт коня под узды… Я лихо промчалась до конца аллеи, обогнула здание поликлиники и вернулась к своей новой подруге.

 

- Спасибо! – отдаю повод хозяину коня. – Пойдём, Ларис.

 

И вдруг понимаю, что что-то не так… Мужчины улыбаются и приглашают с ними покататься, предлагают попить чай, но при этом один из них крепко держит мою Лариску за руку. Первая мысль «Убежать!» пропала сразу, как только появилась – друзей в беде не бросают!

 

- Хорошо! Только Лариску-то снимите, она ж боится ездить верхом, видите? – говорю, а у самой коленки трясутся…

 

Подала подруге руку, помогая слезть с коня, и, как только её ноги коснулись земли, рванула в кусты, потащив Лорика за собой.

 

Так быстро я ещё никогда не бегала.

 

- Юлька, дай отдышаться! Стой! Ты чего побежала-то?

 

- Лорик, а вдруг, они нас завезли бы в лес, и бросили! Как бы мы дорогу обратно нашли?

 

- Обалдела, что ли? Да они просто в гости нас звали!

 

- Мне мама говорила, чтоб я не смела разговаривать с чужими людьми, что не все люди добрые и хорошие, даже если они приятные и улыбаются!

 

- Лучше бы ты об этом раньше подумала, когда к их лошадям полезла! А то сама напугалась, меня напугала, да ещё и идти теперь очень далеко.

 

Утро. Иду пить таблетки.

 

- Юля, подойди ко мне. – Муса смотрит строго, значит, что-то неладно… - Вы почему вчера по территории гуляли? Я видел, как ты на лошади скакала.

 

Опять мне «попало»… Ну, как взрослые умудряются всё видеть и всё знать?!

 

5

 

Дни бежали один за другим. Не успеешь оглянуться – уж и на выписку готовить будут. Наташка давным-давно уехала домой, но ей хорошо – она вернётся на будущий год, а я – нет. В блокноте, который я приготовила специально для поездки сюда, расписались все мои друзья. Даже каждая медсестра и нянечка написала в нём свои пожелания мне: много добрых слов, число и подпись. На память. Почти все странички исписаны. Сегодня в школе нужно ещё попросить учителей, чтобы тоже поставили свои подписи. Мне нравятся здешние учителя, никто из них не кричит, не ругается и не ставит двойки. Добрые, ласковые, они спокойно объясняют и рассказывают, и совсем не бывает страшно оттого, что не понял или не знаешь чего-то. По специальному расписанию учителя приходят к нам в игровую комнату во время тихого часа, когда малыши спят и не мешают заниматься. А вот на урок труда мы идём в специальное, школьное отделение. Как же там интересно!!! Нет каталок и кушеток, врачей и процедурного кабинета. На окнах цветы, на стенах – детские рисунки, плетённые совы и собачки… В кабинете труда нас учат шить, вязать, вышивать и плести макраме.

 

Как было бы здорово, если бы в моей обычной школе было бы так же мало уроков. Да и учиться здесь гораздо интересней, легче, и веселей! Один урок труда чего стоит!

 

Ура! Сегодня мне опять будут делать зондирование (это когда шланг глотать нужно, только этот шланг - тоненький)! Помню, как в первый раз увидела это – мальчик, а у него изо рта трубочка висит. Мама объяснила мне, что тот конец трубки, который не видно, находится в животе у мальчика. Меня охватил ужас:

 

- Мне тоже так делать будут?!

 

А вот теперь мне нравится эта процедура. Это совсем не больно, а я даже горжусь тем, что, в отличие от некоторых, я не боюсь, не вырываюсь и не реву, когда меня мучают всякими трубочками и иголочками. Ох, а иголочки – ухохотаться можно! Заходишь в кабинет иглоукалывания и видишь несколько ёжиков, лежащих на кушетках – это дети, у которых по всему телу торчат, как антеннки, тоненькие длинные иголочки. Почему-то меня это зрелище всегда смешит!

 

- Ларис, а давай во время прогулки убежим? Сходим на «поляну»? Вон, и пацаны собрались с нами. Давай?

 

- Ты что, Юль! Нам же без воспитателя нельзя туда ходить! Ведь туда нас только поиграть водят, и то редко! Или на праздник, иногда, когда там юрты расставлены.

 

- Ладно, Лорка, не бойся! Никто не узнает! К тому же, сегодня тёть Лена дежурит, так что, всё хорошо будет! Договорились?

 

Вот сейчас все дети с няней пройдут на площадку, и надо бежать. Хотя, нет. Нужно свернуть с тропинки и спрятаться в кусты тут, не доходя до площадки – так будет безопаснее.

 

Я присела и сделала вид, что завязываю шнурок на кроссовке. Чувствуя себя злостным правонарушителем, оглянулась по сторонам. Вроде бы никто не обратил на нас внимания. Всё, пора.

 

- Бежим! Быстро в кусты! Тише вы…! – прошипела я друзьям, участвующим в побеге.

 

Почти ползком мы пробрались по густым зарослям к аллее, гуськом перебежали на другую её сторону и помчались прочь, подальше от корпусов, вглубь соснового бора, пока медсёстры не заметили нашего исчезновения.

 

- Ух ты! Гляньте – осёл!

 

- Это не осёл, а ишак. Не подходите к нему!

 

- А что такого, Юль? Я хочу его погладить! Прикольный такой…

 

Мне стыдно было рассказывать друзьям свою историю знакомства с этим «прикольным», но нужно ведь их предостеречь! Придётся поделиться…

 

- Вы думаете, почему я хромаю? Меня тёть Женя вчера отпустила в магазин сбегать. Я купила пакет воздушной кукурузы и решила чуть-чуть погулять. Вот и набрела на этого… ишака! Кормила, за ушком чесала, разговаривала с ним. Представляете, слопал всю мою кукурузу, наглец, а потом ка-а-ак подпрыгнул! И ка-а-ак лягнул меня! Бессовестный, при этом, ещё и громко …испортил воздух! Теперь от его копыта болит нога: разбито колено и синяк огромный.

 

- Ничего себе! А с виду такой милый, смешной.

 

- Любое животное, да и человек тоже, может оказаться совсем не таким, каким он тебе кажется с виду!

 

- Ладно, айдате, а то время идёт, надо успеть вернуться, пока наши не зашли на обед. А мы ещё до поляны не дошли.

 

Дойти до неё мы не успели:

 

- Смотрите! Щель в заборе!

 

Забор, огораживающий территорию больницы – всего лишь бетонная стена. Но перелезть через неё невозможно. А тут – на тебе! Щель! И размерчик отверстия в стене – как раз наш!

 

Недолго думая, мы, по очереди, вышли «на свободу». И обалдели… Красотища-то! Перед нами – спуск в огромный овраг. Скорее, это даже не овраг, а просто низина, а на той стороне – манящий к себе зелёный луг, на котором пасутся лошади с жеребятами… А чуть дальше – кладбище. Ни у кого из нас и вопроса не возникло по поводу того, что делать дальше. Все с восторгом устремились на тот «берег» этого гигантского оврага!

 

Дорога оказалась длиннее, чем мы думали.

 

- Коль, ты свои часы хоть взял с собой? Мы уже, наверное, целый час идём по этой яме.

 

- Нет, не взял. Забыл…

 

- Ну, вот! Здрасьте! Ведь договаривались, что возьмёшь! Как мы теперь узнаем, когда нам вернуться пора? Все вы, мальчишки, такие!

 

- Какие это «такие»?!

 

- Такие!

 

- Лорка, Колян, хватит спорить! Поссоритесь, никакого настроения не будет. И всё приключение испортите! Мы почти пришли. Давайте, сходим на кладбище? Там всегда так интересно!

 

- Толик, на мусульманском кладбище ничего интересного нет.

 

- А ты откуда знаешь?

 

- Знаю. У меня бабушка – татарка. Она говорила, что мусульмане на кладбище не ходят, как русские. И что не мусульман на кладбище не пускают.

 

- А я слышал, что на ихнее кладбище нельзя заходить женщинам.

 

- Да, только не «ихнее», а «их».

 

- Опять учишь? У тебя мама учительница, так и ты всех учишь ходишь! Как хочу, так и говорю!

 

- Нельзя говорить так, как хочется! Нужно говорить правильно!

 

- Ты вот говоришь правильно, всех поправляешь, а сама элементарного не знаешь, – нарочно вставил «умное» слово Колька и добавил ехидно: – Напомнить?

 

Я вспомнила наш утренний разговор, и мне опять стало стыдно. Как выяснилось, я действительно многого не знала. И всё потому, что много уроков пропускаю в школе, а «догонять» всех потом не хочется, лень. Зачем? Всё равно же экзамены сдавать не надо. А теперь вот в такие дурацкие ситуации попадаю… Надо срочно залезть в учебник, прочитать. Жаль, что это уже ничего не изменит и не вернёт былое уважение ребят ко мне. Стыдоба-то…!!!

 

Какая я всё-таки дурочка! Нашла, чему радоваться – свободе от занятий в школе и экзаменов. Вот и чувствую себя сейчас самой глупой. А ведь Колька даже младше меня! Если так и дальше пойдёт, я буду, как та знакомая девочка Марины Геннадьевны, о которой она рассказывала.

 

В ответ на Колькин «выпад» я решила промолчать. Чувствую, что и не хочется ничего говорить. В точку попал! Опустила глаза, настроение испорчено. Так мне и надо!

 

- Вы идите, если хотите, на кладбище, а я пока цветы пособираю – вон их сколько! Наберём и подарим тёть Лене. Она обрадуется! Ларис, попросим её сегодня прийти опять к нам в палату после отбоя и спеть нашу любимую песню, про дельфинёнка? Она так красиво поёт. Наверное, я навсегда запомню её голос и эту песню…

 

- Смотри, Толян пытается догнать жеребёнка. Умора!

 

- Толь, что ты делаешь?! – крикнула я, - Не пугай его! Оставь малыша в покое! Всё, пойдёмте обратно, слышишь? Толи-и-ик! Мы ушли!

 

Идём, собираем цветы, и каждый из нас молчит о своём. Так не хочется уходить с этого поля. Больница, она и есть больница. Сейчас придём, обед будет: у каждого своя диета. Ларисе, например, дают всё то же, что и мне, но без соли. Как она ест? Противно ведь… Потом нужно будет лечь спать. Терпеть не могу спать днём! А потом опять процедуры. Вчера мне назначили какое-то новое лекарство, его капают из капельницы, но не в вену, а в рот, и глотать нужно. Такой горечи я ещё никогда в жизни не пробовала! Издевательство, да и только – разве возможно это проглотить?! К тому же нужно при этом лежать и считать: досчитал до десяти – повернулся на бок, ещё до десяти – на живот. Так вот и крутишься с трубкой от капельницы во рту. Глупость какая-то, кто это выдумал?

 

А мальчишки из использованных капельниц плетут разных зверюшек и потом красят их в зелёнкой или йодом. Мне Нурлан такую зелёную рыбку подарил, красивая, с кудрявым хвостом.

 

Мои размышления прервал голос Ларисы:

 

- Все уже в отделение зашли, смотри, на площадке никого нет. Ну и попадёт же нам! Юльчик, пойдём, подарим тёть Лене цветы. Скажем, что тут гуляли, недалеко от площадки, у аллеи. Может, не влетит…

 

Но всё оказалось серьёзнее, чем мы предполагали. Тёть Лена была рассержена и цветам не обрадовалась. Мы, как и договорились, объяснили ей, что гуляли у аллеи. В ответ получили лишь строгий взгляд: «Вечером поговорим!»

 

После отбоя она тихонько зашла к нам в палату, села на краешек моей кровати и, еле сдерживая улыбку, ласково сказала:

 

- Хитрюги! Вы что же думаете, я не узнаю, где вы были и где эти цветы нарвали?! Да я тут родилась и выросла, я знаю каждую полянку и каждое дерево. Естественно, я знаю и то, где растут эти цветы, тем более, что больше их в округе нигде нет! Понять только не могу, зачем обманывать? Конечно, вы поступили нехорошо, что сбежали и ушли за территорию. Но, раз вы такие взрослые и бесстрашные, не побоялись уйти одни, ходить по кладбищу и вообще гулять так далеко от больницы, то имейте смелость и признаться в своём поступке! Вы обидели меня своей ложью, и, поверьте, никто не будет уважать вас и доверять вам, если узнает, что вы способны сказать неправду. Пока что, просто поверьте мне и запомните это, а придёт время - сами всё поймёте…

 

6

 

Вот и всё. Пора прощаться. Все медсёстры и няни давно стали родными, оттого обидно вдвойне… Плачу с самого утра. Скоро за мной придёт бабушка.

 

Ларису тоже выписывают сегодня, чему она очень обрадовалась, потому что не хотела оставаться здесь без меня.

 

Вещи собраны, брожу по коридорам, разглядывая всё вокруг, чтобы лучше запомнить место, где я была счастлива. Малыши гроздьями повисли на моих руках и, заливаясь звонким смехом, тянут в разные стороны, подпрыгивают и наперебой рассказывают мне что-то о празднике и игрушках.

 

- Юль, за тобой бабушка приехала!

 

Сердце словно приостановилось на мгновение… - пора уходить.

 

Все вокруг дарили рисунки, записки-открытки, игрушки покупные и самодельные, книжечки – на память, а я благодарила за добрые слова и плакала, принимая подарки.

 

Лариса, самая близкая и любимая подруга, пошла проводить меня до ворот. Все клятвы о вечной дружбе сказаны, обещания никогда друг друга не забывать и писать побольше писем – даны, мы обнялись, и громко, горько заплакали.

 

- Мне кажется, мы больше никогда не увидимся, Юлька! Я так тебя люблю! – и Ларисочка заревела пуще прежнего.

 

- Увидимся, Лорик! – шмыгая носом и заливаясь слезами, пытаюсь успокоить подругу.

 

- Как мы увидимся?! Ты же больше не приедешь сюда…

 

- Мы будем писать и звонить друг другу! А потом приеду к тебе в гости, или ты ко мне. Северный и Южный Казахстан, это же не Северный и Южный Полюс! Тут ехать-то, всего ничего, Лорик!

 

- Всё, Юленька, детка, пойдём. Вон, наш автобус идёт, – и бабушка потащила меня за руку к остановке.

 

Я села у окна, автобус тронулся с места. Провожая взглядом больницу и стоявшую у ворот Лариску, я не могла сдерживать рыдания…

 

- Ну, ну, хватит так убиваться! Не хоронишь ведь… Успокаивайся.

 

Все мои мысли были заняты воспоминаниями о больнице. «Аксай» - так она называлась. Вскоре мы добрались до вокзала.

 

- Ну, вот и Слава Богу. Поезд наш уже подали на платформу, сейчас в вагон сядем, перекусим, чайку попьём. – сказала бабушка, отвлекая меня от грустных мыслей.

 

Слёзы высохли, но разболелась голова. Сели в поезд и обрадовались - всё вокруг чисто и по всему видно, что вагон новый совсем. Нашими попутчиками оказались старенький дедушка-казах и парень, старше меня лет на пятнадцать, очень большой и очень красивый.

 

Покушала без аппетита и спросила разрешения залезть на верхнюю полку.

 

- Конечно, полезай! – удивилась моя бабушка. – Ты же там спать будешь, я уж не смогу забраться так высоко. Только осторожно, голову над столом не свешивай, да ляг поближе к стенке, а то свалишься, чего доброго…

 

Парень-сосед тоже поднялся наверх.

 

- Привет, принцесса!

 

- Здравствуйте… - засмущалась я.

 

- Не «здравствуйте», а просто «привет»! Я же не старый ещё! – он подмигнул мне и улыбнулся. – Меня Василием зовут, а тебя?

 

- Юля. У меня кота Васькой зовут! – ляпнула я, не подумав, а он захохотал.

 

Мне стало как-то тепло от его открытого, весёлого смеха. Ясно, что этот человек очень хороший, хоть мама и говорила мне не раз, что по внешности нельзя сразу узнать и понять: хороший или плохой человек.

 

Я стала мечтательно разглядывать деревья и дома за окном, а сама потихоньку посматриваю на Василия. Таких, как он, я никогда не встречала раньше. Сама не пойму, почему мне так кажется? Необыкновенно добрые глаза, светлый и спокойный взгляд, а губы поджаты так, будто злится или терпит боль. Смеётся так, как смеются счастливые люди, но будто вот-вот сорвётся и зарыдает…

 

Вдруг, парень повернулся и я увидела на левой щеке шрамы.

 

- Куда едешь, принцесса?

 

- Домой, из больницы.

 

Бабушка моя разговаривала внизу с дедушкой-казахом, обсуждали Назарбаева. А мы с Василием глядели в окно и тоже обсуждали... всё на свете! С ним приятно и интересно, легко и весело.

 

Но вот бабушка, прервав наш смех, распорядилась:

 

- Так, всё, спать. Посмотри, уже стемнело за окном! Никаких разговоров – спать!

 

Дедулька закряхтел, забубнил что-то себе под нос, закутываясь в одеяло, и вскоре уже громко храпел. Бабушка моя плохо слышала, и именно на это я рассчитывала: она уснёт и мы с Василием сможем продолжить болтовню.

 

Я сняла кофточку и устроилась поуютней в своей постельке, глядя на своего нового друга. Шёпотом мы договорились, что подождём, пока бабуля уснёт. Вася тоже начал готовиться ко сну, снял носки, задрал штанину и… О, ужас!!! Отстегнул свою ногу!

 

Я вскрикнула и замерла в недоумении, в шоке от увиденного. И заплакала…

 

- Ну, ты что? Вот, дурёха! Чего ты плачешь, малыш? Эй! Ты чего? Вот дурак, надо было предупредить тебя. Ты испугалась?

 

А я и сказать-то в ответ ничего не могу. Будто онемела.

 

Василий успокоил меня и согласился ответить на все мои вопросы. Оказалось, что он служил в Афганистане и подорвался на мине. Я спрашивала и спрашивала, а он всё рассказывал и рассказывал.

 

- А зачем ты ездил в Алма-Ату?

 

- Заказывал новый протез.

 

- А что, их менять надо? А покажи, как он пристёгивается? А тебе больно? А как ты его моешь?

 

Василий терпеливо отвечал, но моё любопытство взяло надо мной верх – вопросы не заканчивались.

 

- Знаешь, а я много слышала об этой войне. И песен о ней много знаю, даже наизусть. У моей знакомой муж тоже в Афганистане служил, только он всегда пьяный ходит и злой, бьёт всех, я его боюсь.

 

- Всё не так просто, принцесса… Кого-то из нас война сломала, а кого-то – закалила. Но все мы изменились на этой войне – факт. Некоторые здоровы физически, но душа изранена, а есть – калеки, без рук и ног, но не сдаются! Все мы разные. И никто из нас не виноват, что живём теперь такой жизнью. Так-то вот, принцесса… - Глаза Василия потемнели, мне даже показалось, что он вмиг постарел. Но через минуту он уже улыбнулся мне светлой улыбкой.

 

Всю ночь мы проболтали, не сомкнув глаз. Я рассказала Василию почти всё о своей жизни о своих друзьях. Утром он написал на листочке свой адрес и сказал:

 

- Ты пиши мне письма, ладно? Особенно, если у тебя будут проблемы или тебе будет одиноко. А я буду отвечать, подсказывать, как поступить. Хочешь?

 

- Конечно, хочу! Обещаю, я буду писать!

 

- Скоро моя станция, пора собираться. Не забудь написать, принцесса!

 

Мне стало грустно…

 

Улыбаясь, Вася заглянул мне в глаза и, подмигнув, шепнул:

 

- Подрастай скорее, я тебя подожду!

 

И ушёл.

 

*********************

 

В школе, первым делом, я побежала к Марине Геннадьевне и рассказала ей о своём путешествии.

 

Про свой позор перед Колькой и остальными ребятами я умолчала, но не могла не поделиться сделанными выводами:

 

- Марина Геннадьевна, я поняла, зачем вы рассказали мне историю той вашей знакомой девочки! Нужно учиться и учиться, чтобы не попадать в дурацкие ситуации и не быть поводом для насмешек. Я буду стараться теперь! Я не вырасту такой глупой, как эта ваша знакомая.

 

- Почему же глупой? Никакая она не глупая… Каждый человек отличается от другого, все люди – разные. Например, эта девочка знает много того, чего не знают и не понимают другие. И это в ней – ценно, даже если она что-то и упустила, чего-то не знает…

 

- Ну, Марина Геннадьевна, вас не поймёшь! Сначала так говорите, потом - эдак… Звонок на урок, я побежала!

 

- Беги, девочка моя знакомая, беги. Учись… - вздохнула мне вслед учительница.