Восточная легенда.

Я сделал шаг, потом еще один. И только тогда пыльный раскаленный июль, словно старого друга принял меня в свои объятья. Я спустился с крыльца и побрел по желтой, засыпанной мелким речным песком, дорожке к калитке.

- Что-то только что случилось, - говорил я себе. – Что-то случилось. Господи, что за барабаны бьют в моей голове, что за трубы так надрываются.

Все перемешалось. Я видел перед собой, то высокий, выкрашенный зеленой краской забор с калиткой, то круглый обеденный стол, покрытый льняной скатертью. Кот Васька подбежал и прямо на ходу потерся серым боком о мои брюки. А мне уже виделась комната и Анна Михайловна в своей вечной черной шали на плечах. Она сидела на стуле прямо и лицо ее, с презрительно поджатыми губами, было холодно и неприятно.

Идеально прямая песчаная дорожка, казалось мне, изгибается под ногами, как кобра перед броском. Заросли тщательно ухоженных ирисов и пионов по бокам топорщились и полыхали адским огнем. И особым, режущим глаз, пятном в стороне на возвышении полыхала какая-то невероятная, крупная алая роза – предмет особых забот Анны Михайловны.

Последние полчаса, проведенные на даче Евграфовых, рассыпались в моей голове бесформенными кусками, и я уже не мог ответить твердо был ли весь этот кошмар на самом деле или только привиделся мне во сне.

Помню, как остановил машину у забора их добротного двухэтажного дома, стоявшего на пригорке, чуть в стороне от остального дачного поселка. Помню, как поднялся на крыльцо, вошел в дом и в который раз удивился, царившей в нем, тишине и прохладе. Еще помню комнату с полосатым зеленым диваном, на котором сидела Оленька. Я вошел, а она даже не посмотрела в мою сторону. Она нервно покусывала губы и на ее длинных светлых ресницах, кажется, поблескивали слезинки. Эта чертова комната, она всегда казалась мне какой-то угрожающей и поддельной. Словно, книжные шкафы и картины, круглый обеденный стол, стулья и даже сад за, убранным тюлем, окном были не настоящими, а только так, взятыми на время, декорациями для спектакля из старинной помещичьей жизни.

Помню, что мы все что-то говорили. Нет, не так, Олечка ничего не говорила, она тихо плакала, а под конец встала и ушла в свою комнату. Анна Михайловна, сидя на стуле за столом, зябко куталась в свою черную с длинной бахромой шаль и говорила со мной холодным, твердым, не допускающим возражений тоном. На секунду в комнату заглянул сам хозяин дома и Оленькин папа – Антон Васильевич Евграфов, но он только робко пробурчал что-то такое, кажется даже благодушное, и тут же скрылся из виду.

Все было кончено в полчаса. Чудесное знакомство с Оленькой, наши встречи, цветы, поездки в театр, робкие надежды на будущее – все разлетелось в клочья, точно по мне в упор выстрелили из пушки. Отчего? Почему? Что за ужасный катаклизм произошел в атмосфере прямо над дачей семейства Евграфовых? Я ничего не понимал.

Кажется, был какой-то другой, очень хороший и серьезный молодой человек, который уехал на учебу за границу. У Оленьки с ним что-то было, но им пришлось тогда расстаться, а вот теперь он вернулся, доверху навьюченный образованием, стажировками и блестящими перспективами. Он всегда нравился Анне Михайловне куда больше меня. В общем, вышло недоразумение, к которому я должен, как умный человек, отнестись с пониманием и юмором, и не мешать Оленьке устроить свою личную жизнь…

Сокрушенно покачивая головой, я выбрался за калитку. Июльское солнце полыхало над головой в ослепительно-голубом, чистом небе. Яростные лучи поливали дома на земле и, окружавшую их, зелень. Изо всех сил они били в серебристый бок моей машины и рассыпались вокруг белыми обжигающими брызгами. Я сам двигался словно механизм, больше ничего не чувствуя и ни о чем не думая. Помню, что нащупал ключи в кармане и даже попытался их достать, а потом вдруг прошел мимо автомобиля и вдруг свернул в густые заросли высокой травы, тянувшейся широкой полосой вдоль реки.

Не знаю, долго ли я шел, помню только, как яркие свечки Иван-чая приветливо качнулись мне на встречу, чуть подсушенные солнце стебли вдруг окружили меня со всех сторон. И только тогда я понял, что как-то сам собой медленно и устало улегся в траву.

Я лежал на земле неподвижно, даже не пытаясь ни объяснить себе произошедшего и найти хоть какого-то, пусть даже самого иллюзорного выхода. В небе все так же невозмутимо пылало июльское солнце и все вокруг казалось если не мертвым, то каким-то застывшим и неподвижным.

Вдруг надо мной, широко размахивая крыльями, пролетел журавль и сразу за тем я услышал голосок. Писклявый детский голосок.

- Дядя Саша. Вы что спать легли? – поинтересовались у меня.

Я поднялся на локте и осмотрелся по сторонам.

Буквально в трех шагах из густой пахучей травы на меня смотрела девочка лет шести с таким же, как у Оленьки светлыми вьющимися волосами и спокойными серыми глазами. В руках она держала дорогую, но сильно растрепанную куклу в розовом платье с блестками.

- Света? – глухо спросил я. – Ты что тут?

- Мы с Танькой играли, я обедать шла. Смотрю, вы в траве лежите. – Быстро затараторила Олина сестренка.

Чувствуя себя невероятно глупо, я уныло кивнул головой.

- Да, прилег. Понимаешь, такое дело…

Света не дала мне договорить.

- Я сама здесь часто прячусь. На облака смотрю. Мечтаю о всяком, - серьезным, взрослым тоном произнесла она.

- Я вот то же решил… на облака посмотреть, - отряхивая со штанов пучки травы, пробормотал я.

Она посмотрела на меня с нескрываемым удивлением.

- Сегодня нет облаков.

- Нету. Я, понимаешь, все жду, жду, а их нет. Даже вот такошенького нет.

Я показал, какое облачко могло бы меня устроить, получалось совсем небольшое, приблизительно со спичечный коробок.

- Вы смешной, дядя Саша. Пойдете к нам обедать?

- Не пойду, Светка, мне домой пора.

Света вдруг нахмурилась и задумалась о чем-то. Мы сидели в тишине, нарушаемой разве что щелканьем, засевших в соседней роще, птичек да легким шелестом травы, окружавшей нас со всех сторон.

- Дядя Саша, - вдруг тихо спросила моя собеседница. – А сказка?

- Какая сказка?

Девочка надула губки и посмотрела на меня точно таким же взглядом, какой я помнил у ее сестры.

- Забыли, дядя Саша? Эх вы! Обещали рассказать настоящую восточную сказку. В прошлый раз не успели, меня спать отправили.

Она внимательно смотрела меня серые, как у Оленьки глаза говорили о том, что вот я только что ее обманул и доверять мне, наверное, больше нельзя.

- Ничего я не забыл. Ну, то есть да, забыл, но сейчас уже вспомнил.

Света, забыв про скучный обед, тут же уселась на траву поудобнее и явно готовилась слушать мою сказку. А в моей голове царило все то же смятение и пустота, я не мог вспомнить начало ни одной сказки, а уж тем более какой-то особенной – восточной. Больше всего мне хотелось, что бы Олина сестренка ушла и оставила меня одного. Но, кажется, момент для этого был уже упущен и мне все-таки придется рассказать девчонке какую-нибудь забавную чепуху.

- Светка, это не совсем сказка, - тянул я время. – Скорее легенда. Мне ее так рассказали.

- На Востоке, - понимающе кивнула головой девочка.

- Да… на Востоке.

Черт знает что. Мне смутно вспоминались какие-то джины, великаны, Синдбады-мореходы, сокровища Али-бабы. Но что там с ними со всеми происходило, я не смог бы вспомнить даже под пытками. А потому я поднялся повыше и посмотрел по сторонам, пытаясь за что-то уцепиться, найти хоть какую-нибудь годную в дело ассоциацию. Я глядел на мир с высоты собственной шеи, как жираф в африканской саванне и удивлялся его скромным размерам. Дача Евграфовых оказалась всего метрах в пятидесяти от меня, я даже видел яркую зелень за ее забором и, невольно приковывавшее взгляд, красное пятно. Тот самый предмет неусыпных забот Анны Михайловны – впечатляющих размеров и красоты розовый куст. Совсем рядом, рукой подать, на улице стояла машина по-прежнему вся залитая серебреным блеском.

- Дядя Саша, начинай, - окликнула меня Света и тут же начала сама. – На Востоке жил-был царь...

- Султан, - поправил я ее. – Жил-был султан…

- Он был добрый?

- Как сказать. Он скорее был такой… хозяйственный.

Светка на мгновение задумалась и серьезным тоном уточнила факты:

- Как папа?

- Как папа, - вяло согласился я.

А потом мне вдруг стало смешно. Готов был поспорить на что угодно, что султан Антон Васильевич Евграфов в этот момент занимается в своем кабинете на втором этаже дачи научной работой. То есть, из двух чужих статей на английском языке при помощи англо-русского словаря и Интернета создает одну свою на русском. Я внимательно посмотрел на Светку, было просто невероятно, что Анна Михайловна и Антон Васильевич могли родить кого-то обычным путем. Такие, как они должны высекать наследников из камня. Однако вот нет, передо мной в траве сидела совершенно обычная светловолосая сероглазая девочка. Еще одна только постарше, в этом я был то же совершенно уверен, рыдала в это время в своей комнате. Моей возлюбленной, слава богу, было чем занять себя перед ужином.

-…Так вот, этот самый султан, жил да поживал на Востоке. Он был очень хозяйственный, умный, да и должность у него была самая подходящая.

- Куда подходящая? – удивленно спросила девочка.

- Это так просто говорится, Света. Он просто давно, наверное, с самого детства хотел стать султаном, и вот… стал.

Света серьезно кивнула головой, она вообще временами была очень серьезной девочкой.

- А поскольку он был очень хозяйственный, да и султанство ему досталось неплохое, то и зарплата у него была немаленькая. Долго объяснять: аренды, подряды, закупки разные. В общем, это был довольно обеспеченный и авторитетный среди других султанов султан. Да и вообще мужчина положительный и солидный и жилось ему неплохо.

Я задрал голову кверху и посмотрел прямо в яркое синее без единого облачка небо. Солнце расплывалось перед глазами игривой и косматой золотой кляксой. Потом я взглянул на дачу Евграфовых.

- А дальше? – Светка нетерпеливо дернула меня за рукав.

- А дальше он решил построить себе дворец. Такой, знаешь ли, не то что бы он был очень громадный, но зато красивый, просторный и в хорошем месте. Там была речка, лес и от столицы ехать было не больше часа.

Девочка посмотрела на меня с сомнением и даже оглянулась на дом неподалеку. Я тут же спохватился и продолжил:

- Нет, это был самый настоящий дворец. С белоснежными стенами, огромными окнами, террасами на которых можно было пить чай с вареньем. Во дворце было прохладно летом и тепло зимой. Еще там было очень много мрамора и резной слоновьей кости. А какая там была мебель, ковры, какая библиотека. Посуда на кухне вся из золота и серебра.

- Ух ты! – вздохнула Света.

Она смотрела в пространство прямо перед собой и в ее глазах я, казалось бы, и сам различал высокие белые стены султанского дворца, резную кость, ковры и позолоту. А мне вдруг вспомнился садик перед их дачей, разбитый как положено: с аккуратными до полной безжизненности рядами пеонов и тигровых лилий, горкой с какими-то мелкими голубоватыми цветочками. Потом, так сказать, перед моим внутренним взором вдруг вспыхнул а роза.

- Так вот, Светка, перед этим замечательным дворцом был разбит огромный расчудесный сад. Каких там только цветов не было. Со всех концов земли привезли: и из Африки, Америки и даже из Австралии. Очень долго везли.

- Дорого ему это стоило. Можно было даже машину купить. – Небрежно бросила моя собеседница.

- Можно было, - отвечал я, разглядывая вдруг выпрыгнувшего из травы серого растрепанного воробья. – Да ладно, что там цветы. В сад привезли много-много прекрасных птиц. Они там летали, прыгали с ветки на ветку и пели песенки.

Воробей в траве очень внимательно выслушал последнюю фразу, сладко зевнул, иронически сощурив, правый глаз, повернулся и упрыгал обратно в траву. Продолжение сказки его явно не заинтересовало.

- И когда уже почти все было закончено, султану привезли розу.

- Как у нас, - шепнула Света.

Я небрежно махнул рукой.

- У вас роза, как роза только большая. А у него была совершенно особенная, волшебная роза. Она вся прямо светилась. Очень красивая и славная была роза. Умница, не то, что другие. Такую больше не встретишь. Увидишь ее один раз и чувствуешь: все пропал. – Грустно проговорил я, сам с трудом понимая, говорю ли я о розе в саду или о, потерянной для меня, Оленьке.

- Роза – умница, дядя Саша? – Изумленно вздохнула Света.

- Да, я же говорю: это была волшебная роза. Совсем особенная. У нее даже было собственной имя.

Последнее я ляпнул, даже не подумав, и тут же попал в ловушку. Глаза Светки заинтересованно заблестели.

- А как ее звали, дядя Саша?

- Погоди минутку, сейчас вспомню, - отвечал я, картинно приложив руку ко лбу.

Под рукой закрутились в отчаянном хороводе обрезки слогов и целых слов, хотя бы отдаленно напоминающих восточные. Они крутились и крутились словно в хороводе. И вдруг нужное имя всплыло. Именно в тот момент, когда я уже совсем отчаялся произнести, что-нибудь по-настоящему цветочно-восточное.

- Аймагуль, - тихо произнес я. – Как это я мог забыть? Ее звали Аймагуль.

Света удовлетворенно кивнула. Вполне подходящее имя для розы.

- Султан должно быть очень о ней заботился, - произнесла девочка.

- Трудно сказать, - я пожал плечами. – У него всегда было много дел. Нет, он ее, конечно, любил и все такое, но по настоящему о розе больше заботилась его жена. Вот она с Аймагуль глаз не сводила и пылинки сдувала. Хотя, между нами говоря, женщина она была довольно неприятная. Холодная, надутая словно индюк и все время в каких-то возвышенных размышлениях. Даже не знаю, о чем таком она могла думать. Если человек всю жизнь в четырех стенах обитает, так рано или поздно все предметы для размышлений кончатся. Просто проснешься однажды утром, посмотришь вокруг, а ты уже обо всем в своей жизни подумал.

Света весело хихикнула, и мне сразу стало неудобно, что я так отзывался о ее собственной маме.

- Аймагуль жила себе да поживала в с своем саду, обнесенном такой высокой стеной, что с улицы сада совсем не было видно. Вот только райские птицы иногда пролетали, да верхушки самых высоких деревьев было видно. А так с улицы: только дворцовая башня с часами и флагом, белая стена с резьбой и больше ничего. Ну, стража по стенам еще взад и вперед ходит. Много-то не увидишь.

- Скучно ей было, дядя Саша?

- Не знаю даже, Светка. Оно, конечно, должно быть скучновато. Но с другой стороны все-таки султанский дворец – дело серьезное, это тебе не в поле расти. Все кругом благородных кровей. Ухаживают, поливают, заботятся. То султанша подойдет, то сам султан. Наклонятся, понюхают. Тем более, ты в этом саду, можно сказать, главная персона. Кто его там разберет, что в голове у роз творится. Думаю, что сбежать из сада Аймагуль совершенно не хотелось, а вот чего-нибудь такого этакого – это наверняка. Какого-нибудь такого приключения. Мелодрамы какой-нибудь.

- Все-таки она глупая была – эта роза, - полувопросительным, полуутверждающим тоном произнесла Света.

- Ну, роза – это тебе не яблоня, конечно. Научных открытий от нее не дождешься, но и глупой ее назвать было никак нельзя. Роза, как роза, в общем. Может, только чуть капризная, да еще султанша эта чертова все время рядом…

- Яблоня - все равно совсем другое дело, - понимающе кивнула девочка.

- Совсем другое, - грустно подтвердил я. – Ну, да ладно. Жила себе Аймагуль в своем саду, горя не знала, но тут-то и случалась большая беда.

- Беда, - испуганно вздохнула Света.

Ее серые глаза просто таки светились любопытством и предчувствием несчастья. Я же в это время вспоминал давешнего воробья, слушавшего наш со Светкой разговор и еще длиннющую черную шаль Анны Михайловны, свисавшую бахромой до самого пола. Когда она начинала зябко кутаться в эту штуку, всегда казалось, по комнате взмахивают огромные черные крылья какой-то невиданной птицы.

- Орел, - понял я. – Это был гигантский черный орел.

Светка просто-таки замерла от дурных предчувствий.

- Он такой был огромный, что, когда тень от его крыльев накрывала город, там наступала глухая, непроглядная ночь. А ураган он поднимал при этом такой, что дома рушились и деревья с корнем выворачивало. В когтях он мог унести целую скалу. Вот такой он был огромный и сильный.

Я уже было приготовился долго разглагольствовать о стати и чудесных свойствах сказочной птицы, так как отчасти бессознательно соотносил странную зверюгу с самими собой. Рот пришлось открыть пошире, так что бы история об орле у которого, как у Сивки-Бурки из ушей дым валит, а из ноздрей пламя пышет звучала особенного внушительно.

- Дядя Саша, а как его звали? – оборвала меня Светка.

Я словно бы налетел с разбегу на фонарный столб.

- Звали? Орла?

- Ну, розу же звали? Вы сами сказали. А орел, что хуже розы что ли? Он даже лучше поточу, что больше и может летать.

- Резонно.

- ?

- Резонно – это слово такое. Значит, что ты права, Светка.

Девочка кивнула головой, точно я, наконец, согласился с тем, что и так было всем совершенно очевидно.

- Орла звали… э-э-э… Карганыр.

- Что это за имя странное? – моя маленькая собеседница с сомнением поджала губки, точно так же, как делала обычно ее старшая сестра.

- Ну, это значит, что он очень большой и черный. Вообще-то, среди орлов это не очень распространенное имя, но у него вот было именно такое. Мама с папой так назвали.

Светка поморщилась, орлиное имя ей явно не очень понравилось, но деваться было уже некуда.

- Так вот Карганыр летал над землей туда-сюда. И знаешь, ничего хорошего из этого не выходило. Махнет крылом и деревню развалит или корабли на реке потопит. А уж захочет перекусить, совсем беда. Представляешь сколько ему надо хотя бы только на завтрак.

Света увлеченно взмахнула руками, показывая, как много надо еды для прокорма огромной птицы. Потом она остановилась и спросила:

- А зачем он летал. Что ему дома сидеть не хотелось?

- Ему было грустно, наверное. Знаешь, в жизни что-то там не срослось. Какие-то свои орлиные неприятности. Он что-то там такое планировал. Думал: дело в шляпе. А вот и нет, не вышло. Тут уж кто угодно полетит.

Слава богу, выспрашивать подробности Карганыровой биографии Света у меня не стала. Летает себе и летает. Я вот то же, не найди меня Светка в траве словно забытую со вчерашнего дня куклу, летел бы сейчас в своем автомобиле вдоль по пыльному, раскаленному солнцем, шоссе. И тут уж, не ровен час, мог бы сгоряча улететь неизвестно куда. Интересно, что бы я сам ответил о причинах такого полета. Бог знает, ну была вот такая необходимость.

- Так вот, Светка, летал Карганыр себе, летал и причинял всяческие неприятности, пока не пролетел вдруг над султанским дворцом. Над тем самым, в котором росла Аймагуль. Посмотрел он вниз. Смотрит, а там роза прекраснее которой нет на все белом свете. Разумеется, он сразу в нее влюбился. Тогда он решил с ней познакомиться. Полетел вниз и сел у самой стены. А Карганыр был такой большой, что стена доходила ему только до плеча, так, что он совершенно спокойно мог видеть все, что происходит в саду.

- А стража? – спросила Света. – Они должны были его прогнать.

- Они и попытались, конечно, но он так страшно на них посмотрел и взмахнул слегка крылом, что они все разбежались и попрятались, хотя серьезные были воины.

Девочка хихикнула, услышав про трусливо разбежавшихся стражников:

- А что потом?

- А потом они познакомились. Аймагуль с Карганыром.

От воспоминаний у меня даже свело челюсти.

- Сама понимаешь, Светка, кругом был переполох, толкотня, громкая музыка… то есть, какая еще музыка, я хочу сказать: шум был, гам. Аймагуль стояла так, знаешь ли, отстраненно в своем уголке. Карганыр смотрел на нее через забор не отрываясь, так она ему понравилась. А она делала вид, что совершенно его не замечает, и только улыбалась слегка. Потом Каганыр спросил: «Милая роза, не подскажете ли, когда в этом саду подают, печеных с речными орехами, осьминогов? Говорят, сегодня обязательно должны быть. Ужасно хочется попробовать. А вы что, то же большая любительница осьминогов?». Да, именно так он и сказал тогда. Он был такой орел… остроумный временами. Аймагуль засмеялась, они заговорили и подружились.

Услышав про печеных осьминогов, Светка заливисто засмеялась. Ей все это казалось ужасно смешным и нелепым.

- А потом Карганыр прилетал каждый вечер к дворцовой ограде. Аймагуль ему очень нравилась, но даже подумывал о том, как бы аккуратно перенести ее в свое жилище в горах. Он даже как-то намекал ей, но так, очень осторожно. Только она на это никак не реагировала. Аймагуль просто очень нравилось, то, какой у нее появился поклонник. Сидела она в своем прекрасном, но скучноватом саду, толком не знала, чем себя занять, а тут вдруг раз и прилетает каждый день огромный, черный, смотрит влюбленными глазами, дарит подарки. Болтает о том, о сем: о дальних странах, о том, какие люди там живут и, какие цветы там растут. Словом, началось ее приключение. Другие цветы в саду, аж подзавяли от зависти, а уж они-то были не из последнего разряда.

- Дядя Саша, а как же султан с султанихой? Им- то как? Ведь с Кар… Карганыром ни в саду не погулять спокойно, ни поиграть, я бы даже из окна выглянуть побоялась.

- Ты как всегда права, Светка. Сначала было даже ничего. Султан орла даже гостям показывал, правда, издалека. Смотрите, мол, все, какой у меня перед дворцом сидит. Если что, спущу, мало не покажется. Потом, понимаешь, время шло, а со временем чудо оно уже и не такое чудо. Только шум да беспокойство остается. Карганыр-то вел себя прилично и старался никому особенно не мешать. Прилетит, сядет тихонечко, перегнется через стену и Аймагуль любуется. Только вот тихонечко у него не очень выходило. Такой, бывало, ветер поднимет, что только держись. Стекла из окон вылетали, крыши срывало. Дворцовая стена, на которую он все время облокачивался, понемногу начала рассыпаться, а там одного мрамора было тыщь на пятьдесят. В общем, беда.

Лицо девочки, подвижное словно ртуть снова приняла озабоченное выражение. Она понимающе хмурила лоб, явно пытаясь придумать хоть какой-нибудь выход для Карганыра. Я же в этот момент вспоминал те тягостные вечера, которыми были полны последние недели нашего с Оленькой знакомства. Мы сидели втроем. Оленька жаловалась на плохое настроение и не хотела никуда идти. Анна Михайловна, бесшумная словно призрак, выходила откуда-то из глубины дома или их городской квартиры, одетая в длинное зеленое платье с накинутой на плечи черной шалью. Они вдвоем с Оленькой приносили чайный прибор, сахар, варенье, словом, все, что полагается в подобных случаях. И мы садились пить чай. Я и Анна Михайловна напротив друг друга за столом. Оленька же устраивалась с чашкой в руках на диванчике в стороне. Ох уж эти ненавистные голубые полосатые диванчики. Что на даче, что в городе казались мне совершенно одинаковыми, хотя наверняка и были приобретены в разные годы. Моя возлюбленная сидела молча, опустив глаза, кажется, совершенно погруженная в свои таинственные девичьи размышления, и в напряженной тишине, только мы с Анной Михайловной изредка перебрасывались сухими, ничего не значащими фразами.

- Плохи дела были у Карганыра, - очень взрослым тоном оборвала мои воспоминания Светка.

- Плохи, Света,- уныло подтвердил я. – Не то, что бы он этого не понимал, но очень уж ему хотелось верить, что все у него идет хорошо, так что он просто старался побольше летать и поменьше об этом думать. Орлы всегда так поступают, когда у них неприятности. Они, в общем-то, не очень умные птицы.

- Почему это, Дядя Саша?

- Летают высоко, а там воздух разряженный, кислорода маловато. Для крыльев еще хватает, а вот для мозга уже не очень… Ну, слушай дальше. Посовещались султан с султаншей да и решили, что надо как-нибудь да спровадить Карганыра подальше. Что бы он ни им, ни Аймагуль жить больше не мешал. Летал бы себе где-нибудь подальше от их дворца. Желательно, очень далеко. Думали они очень долго. Султан сначала предлагал Карганыра и динамитом взорвать и консервами отравить, да все было не то.

- А почему?

- Потому что будет громко и шумно и обязательно выйдет скандал. Что подумают соседи? В общем, султан устал думать и ушел в свой кабинет заниматься научной работой, а вот султанша думала всю ночь и кое-что придумала. Только-только над дворцом показалось солнце, как она накинула халат и скользнула по лестнице в сад.

- К Аймагуль? – вздохнула Светка.

- К ней, - мрачно подтвердил я.

Ничего особенного я пока еще не придумал, а потому просто сидел, запрокинув голову, и смотрел на, неподвижно висящее в небе солнце. Его лучи беспощадно жгли мое лицо, и было в нем такое бесконечное равнодушие ко всему, что копошиться там под ним внизу, такое самодовольство и уверенность в своей мощи и недосягаемости, что в моей душе невольно поднялась обида. Как же, в конце концов, легко и просто и, в отличие от истории моего Карганыра, безо всяких затей развалили все то, на что рассчитывал, на что строил такие манящие и блистательные планы. И тогда я понял, что смогу сейчас не то, что бы отомстить, но только так, слегка отыграться за свои обиды. Нет, не на семействе Евграфовых конечно, а именно на нем, на этом ослепительном и безразличном солнце.

- Что и как говорила султанша Аймагуль - этого никто не слышал, а только вот, что из этого вышло.

К полудню к ограде султанского саду прилетел Карганыр. Он как всегда положил свои черные крылья на ограду и заглянул через стену.

- Здравствуй, Аймагуль, - тихо сказал он.

С самого утра у него было неспокойно на душе. Ничего определенного, просто какое-то дурное предчувствие.

- И ты здравствуй, огромный черный обманщик, - в ответ фыркнула роза.

Тут, Светка, Карганыр очень удивился. Он рассказывал Аймагуль о разных делах и странах. Где он побывал и что делал, и какие приключения там с ним происходили. Жалко, что кроме цветов в саду их никто больше не слышал, наверняка там были совершенно удивительные истории. Но главное, все эти рассказы были чистой правдой.

- Что Карганыр никогда не врал? – серьезно спросила меня девочка.

Я только небрежно махнул в ответ:

- Откровенно говоря: ему просто не было никакой необходимости. Он мог натворить что-нибудь, взмахнуть крыльями и улететь прочь. Если он был голоден, он просто опускался и брал еду, ни у кого не спрашивая разрешения. Это, конечно, не очень хорошо, но так уж этот орел жил. И потому , когда Аймагуль назвала его обманщиком, он очень удивился.

- Что это ты такое говоришь? – спросил он. – Когда это я обманывал?

- А как мне еще тебя называть? Ты, Карганыр, ошиваешься здесь целыми днями, рассказываешь мне что мол: « там-то я бывал», «это-то я натворил», а на самом деле, сдается мне, ты - просто большой черный болтун с крыльями.

- Аймагуль?

- Ну, хватит наконец болтать. Докажи-ка, сделай для меня что-нибудь совершенно особенное.

- Что мне для тебя сделать? – жалобно спросил Карганыр.

Я посмотрел на Свету, она сидела тихо и неподвижно, ожидая развязки этой странной истории.

- Вот что, - сделав вид, что задумалась, неторопливо проговорила Аймагуль. – Солнце сегодня очень уж жаркое, оно жжет меня и моих подруг. Ты, милый Карганыр, слетай-ка да убери его куда-нибудь.

- Туда довольно долго лететь, Аймагуль…

- Ничего, орел, мы с друзьями тут подождем. Лети сейчас же, иначе я буду считать тебя трусом и вруном!

Карганыр еще что-то хотел возразить, но роза больше с ним не разговаривала. Тогда он вздохнул, оттолкнулся от земли и взмыл в небо.

- Дядя Саша, а зачем Аймагуль понадобилось убирать Солнце? - испуганно спросила меня Светка.

- Аймагуль сама такого в жизни бы не придумала. Это все султанша. Она, понимаешь, решила, что Карганыр либо погибнет во время такого опасного полета, либо не справится и со стыда просто не решиться возвращаться к Аймагуль. А розе она наплела, что, мол, такой прекрасный цветок, как она просто нуждается в каких-нибудь, совершенных ради нее, подвигах. Вот уж, какая у нее была радость, когда Карганыр вдруг превратился в точку и скрылся в небе.

- И что, Карганыр добрался до Солнца?

- Добрался. Только не очень быстро. Приблизительно, - тут я, прищурившись, посмотрел на огненно-рыжий круг над нашими со Светкой головами, прикидывая расстояние. – Приблизительно, за неделю.

- Так долго! – ахнула девочка.

- Так вот в том-то и беда. Добрался Карганыр до Солнца, схватил его когтями, спрятал под черные перья. И, как только он это сделал – весь мир погрузился в непроглядную тьму и страшный холод. А обратно ему было лететь еще тяжелее. В общем, долго он летел.

- А как же роза и другие растения внизу?

- Так об этом Светка никто и не подумал. Султанша считала все это хитрой проделкой, Аймагуль красивым подвигом в честь себя, а Карганыр просто как-то не очень разбирался в цветах.

Я помолчал немного, собираясь с мыслями.

- Прилетел Карганыр обратно на Землю. Разглядел в кромешной темноте султанский дворец и как прежде сел у стены. А когда взглянул на сад, то его сердце едва не остановилось от ужаса. Все было мертво. Деревья высохли и почернели, трава пожухла, от цветов остались какие-то скрюченные стебельки, птицы исчезли. Было страшно холодно и все в саду было покрыто беспощадным серебристым инеем. Даже того места, где росла Аймагуль, было не найти. Страшным голосом закричал Карганыр. Выхватил из под перьев Солнце и зашвырнул его обратно на небо. Потом он разрушил султанский дворец, взмыл в небо и умчался прочь. Такая вот история, Светка.

Некоторое время Света ничего не говорила и только смотрела на меня большими испуганными глазами.

- А султан с султаншей? Что было с ними?

- Ничего. Они спокойно отсиделись где-то в подвале. У них был такой, заготовленный на всякий случай. Потом они даже отстроили дворец. Только сад они восстанавливать побоялись. Разбили на его месте большой огород и выращивали там картошку, помидоры, огурцы, баклажаны всякие.

- Бедный Карганыр, - грустно вздохнула Светка. – Плохо ему было?

- Еще как. Он улетел далеко-далеко и даже хотел от горя превратиться в камень. В такую, знаешь ли, большую черную скалу и что бы с вершины текла вода. Вот была радость у местных жителей, они уже предвкушали, как будут водить к нему туристов и рассказывать его легенду. Вот так сидел Карганыр, плакал и каменел помаленьку и слушал, как вокруг него бродят аборигены, измеряют его веревками, прикидывают, где будет лучше расположить ресторан и смотровую площадку, и можно ли будет с Карганыра кататься зимой на лыжах. Спорят, чуть ли не дерутся друг с другом.

- Бедный, - повторила Света.

- Да ничего. В конце концов, так ему надоело на все это смотреть, что он просто взмахнул крыльями, закричал страшно, оттолкнулся от земли и улетел прочь. А уж куда Карганыр полетел и что там с ним было - этого никто не знает.

Я замолчал, и некоторое время мы сидели в траве просто так, не говоря ни слова, слушая курлыканье какой-то птицы и размышляя, должно быть, каждый о своем. Потом я поднялся, стряхнул с себя высохшие стебельки, земляные крошки и какого-то толстого коричневого жука, упорно карабкавшегося по штанине.

Солнце начало понемногу клониться к закату. Мы шли вдвоем со Светкой и по земле за нами медленно волочились короткие бесформенные тени. Поравнявшись с машиной, я вытащил из кармана ключ.

- Пока, Света!

- Пока, дядя Саша!

Не оборачиваясь, девочка сорвалась с места и побежала к зеленой ограде, за которой алым пятном горела великолепная роза. Я поднял глаза и в последний раз посмотрел на дом, отвечавший мне безразличным свинцовым взглядом своих окон.

Минуту спустя, я уже ехал по, тянущейся к шоссе, дороге, с тем, что бы тут же окунуться и потеряться серебреной каплей в пестром, дышащем пылью и бензином, мчащемся изо всех сил к Городу, автомобильном потоке.