Лёгкой и, главное, гордой походкой Нина шла по пустому коридору общежития института. Нет, она не стремилась ни на кого произвести впечатление. Просто Нина светилась изнутри от счастья. Для этого у неё были все основания. Она была любима. Господи! Он любит меня! Так хотелось ей крикнуть во всеуслышание. Хотя кто сейчас мог услышать Нину. Студенты почти что все разъехались. Ведь сессия закончилась. В корпусе начинался ремонт. И это было здорово. Нет, она, как и любой нормальный человек терпеть не могла всю эту строительную суматоху, сопровождающуюся грязью, излишним беспокойством. Но ведь всю эту суету возглавляет и организует её любимый Толик. Не то что Нина задавалась вопросом насчёт своего суженого: какой он будет и кто. И уж, тем более, никогда не гадала на женихов. Не гадала, да, но когда читала об этом, то всё же немного задумывалась. А что там внимание то на этом концентрировать? Ну не была Нина красавицей. Так чего тогда себя расстраивать понапрасну. Нет, конечно, фигурка у неё просто превосходная. С этим все соглашаются. Вернее утверждают. Сама-то Нина о своих достоинствах не разглагольствует. Фигурка спортивная, да, но личико… Носик какой-то птичий, с горбинкой. Пожалуй, в нём всё дело. Хотя кто его знает: в нём или не в нём. Главное, что парни не особенно на неё внимания обращали. А вернее совсем не обращали: ни в школе, ни здесь, в институте. Хотя в медицинском то всё больше девчонки учатся. А Толик вот обратил на неё внимание. А ведь он такой большой, сильный, спокойный. Представительный - одним словом. А руки, руки какие: крупные, сильные. Глядя на его широкую кисть, красивые пальцы, Нина всегда вспоминала своего Рэкса: овчарку, которую она любила до умопомрачения. «Если Толик в другой жизни был собакой, то, наверняка, был таким же, как Рэкс», - иногда думала Нина, каждый раз при этом улыбаясь. Конечно, Толику она никогда не признавалась, что тот напоминает её любимца. Хотя ничего плохого в таком сравнении нет. Рэкс отличный пёс и Толик отличный мужчина, мужчина, в которого она влюбилась сразу же. Нет, напрасно сомневаются насчёт любви с первого взгляда. Разумеется, такая любовь есть. И ничего в этом плохого нет. Нина перекинула полотенце с правого плеча на левое и, лучезарно улыбнувшись, грех не улыбаться, когда человек счастлив, прошествовала дальше, в другое крыло здания. Когда то, до революции, в здании общежития была тюрьма. Длинные переходы интерьера говорили об этом весьма красноречиво. Но сейчас настроение Нины не могла испортить не только тюремная архитектура, но и протяжённый маршрут через всё здание, к душевым кабинкам. Вообще то, в том крыле, где находилась комнаты Нины, тоже был душ, но сегодня его по неизвестным ей причинам закрыли. Но кто обращает внимание на мелкие неудобства, когда счастье переполняет всю твою душу. Конечно, никто. Лёгкая улыбка продолжала играть на лице женщины. Ей сейчас буквально всё казалось прекрасным. Отсутствие народа в душе заставило её улыбнуться ещё лучезарнее. Хотя, я уверен, если бы в душе были девчонки, то Нина порадовалась бы их присутствию не меньше, чем отсутствию в данный момент. Пройдя к замазанному белой краской окну, Нина беззаботно повесила полотенце на вешалку и уже собиралась скинуть халатик, но тут её внимание привлёкли голоса, доносящиеся со двора. Чуткое ухо сразу же выделило приятный баритон любимого. С шаловливым видом маленькой проказницы Нина осторожно посмотрела в не закрашенный глазок на стекле наружной створки. На штабеле досок располагалась бригада. Некоторые ещё продолжали обедать. Настроение у мужиков было самое что ни наесть добродушное. Они громко смеялись. Один из плотников, обращаясь к её Толику, доброжелательно предложил тому селёдку.

- Угощайся, прораб. Отличный засол, и жирная.

Нина знала, что Толик только что поел. Они вместе обедали в её комнатушке бутербродами с колбасой и кофе. Поэтому она насмешливо пробурчала:

- Нужная ему твоя селёдка.

Но Нина ошиблась. Толик не отказался от угощения.

- Проглот, - добродушно усмехнулась Нина.

- Что же, тебя твоя студентка не кормит разве? – насмешливо полюбопытствовал пожилой рабочий, вылавливая из термоса кусок мяса.

Такая осведомлённость не очень понравилась Нине. Хотя не столько возмутила, сколько удивила.

- Вот черти, - беззлобно подумала Нина, - всё уже знают про своего начальника.

Толика осведомлённость подчинённых тоже совсем не возмутила.

- Почему не кормит? Кормит, конечно, - старательно жуя, ответствовал любимый и тут же похвалил селёдку, - отличный засол.

- Кормит отлично и даёт отлично, поэтому и аппетит отличный - под смех бригады, сбалагурил один из рабочих.

Такая шутка совсем не понравилась Нине. Она нахмурилась, прислушиваясь к столь изысканной беседе.

- Ну а что же, дело молодое. В этом возрасте аппетит и должен быть как у крокодила, - рассудительно подытожил пожилой.

Нина сердито слушала, собираясь уже отойти от окна. Весь этот грубый мужской разговор без всякого налёта романтизма несколько испортил ей настроение. Но следующая фраза заставила её оцепенеть, чутко прислушиваясь к столь милой беседе.

- А как же Люська то? – полюбопытствовал кто-то, кого Нина не могла видеть из своей засады.

Да Нина и не собиралась лицезреть любопытного. Сейчас она напряжённо всматривалась в лицо своего Толика, которое, оказывается, принадлежало и другой женщине. Нина вся обратилась в слух, ожидая, что же ответит Толик. Но тот лишь добродушно улыбнулся и бесцеремонно взял ещё солидный кусок селёдки. Вместо него ответил другой, тот, в годах.

- А Люське то с какой стати ревновать? Кто она ему?

- Вечерняя дама, - под хохот присутствующих сострил опять невидимый шутник.

- Что же ты молчишь? – чуть слышно прошептала Нина, - Скажи им, что если и была Люська, то сейчас она тебя совсем не интересует.

А плотники продолжали светскую беседу.

- Люська не требовательная. Она и про Верку знает.

- Про Верку? Это у которой ты ночуешь что ли? – бесцеремонно спросил усатый непосредственно у Толика.

- Погоди, погоди. Это что же получается, ты после работы идёшь к Люське, ужинаешь с ней и после отправляешься ночевать к Верке? – восторженно-радостным тоном уточнил бесцеремонно невидимый.

Нина почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Она неотрывно смотрела в лицо Толика, с аппетитом наслаждавшимся рыбой. Тот улыбался гордой улыбкой победителя. А потом, всё так же улыбаясь, скромно пояснил:

- Да от этой липучки разве отвяжешься.

Эта фраза, словно ремарка знаменитого клоуна, была встречена восторженным хохотом. Послышалось несколько одобрительных:

- Ай, молодец! Ай, молодец! Во, какой у нас прораб! Трёх баб ежедневно ебёт! Прямо султан!

- Отличная селёдка, - осторожно доставая из кармана платок и аккуратно вытирая губы и пальцы, подытожил Толик, продолжая самодовольно улыбаться. А кто-то уже протягивал ему бутерброд с колбасой.

- Давай, колбаски наяривай теперь.

- Да, при такой бурной деятельности колбасы надо много есть, - опять сострил невидимый балагур и все заржали ещё громче.

Нина видела, как Толик, отказываясь от бутерброда, смачно потянулся и пояснил:

- Мне бы сейчас поспать немножко не мешало.

Дольше Нина не могла всё это вытерпеть. Забыв про полотенце она рванулась вон из душевой, но, остановившись у самой двери, вернулась и, скинув халат, встала под душ. Жалея, что не захватила с собой мыла, она включила воду погорячей, совершенно не замечая тут же смываемых слёз. А со двора, перекрывая шум воды, слышался весёлый, жизнерадостный мужской смех. Но Нина не вслушивалась. Яростно подставляя тело под хлёсткие струи, она твердила лишь одну фразу:

- Нет, ты не Рэкс, ты просто вонючий, драный кобель.

Так она и стояла под душем пока строители не разошлись по рабочим местам, повторяя свою сакраментальную фразу словно молитву.