Призраки совести.

 

Михаил захлопнул недочитанную историю болезни и нажал кнопку видеофона, отвечая на вызов. На экране появился глав врач Ходулин. Он, как всегда, не смотрел в камеру, а занимался своими делами, словно был по горло занят.

- Доктор Макутин, - проговорил он куда-то в бумагу, - для вас есть срочное дело. Оно очень важное, требует ответственности и хладнокровия…

- Опять?- перебил босса Михаил, он догадался, о чём идёт речь. – Вы же сказали, что больше меня на это не подписываете.

Ходулин поднял глаза. Он редко поднимал их, когда разговаривал с подчинёнными, но Макутин другое дело, он слишком нужен, и, похоже, стал об этом догадываться.

- Это и будет последний раз,- пообещал босс. – После этого задания можно поговорить о вашем переводе в институт обороны.

- Я уже не верю в это…

- Напрасно, о вашей кандидатуре давно идёт речь. Вы хороший врач и учёный, а главное – исполнительный работник.

Михаил усмехнулся.

- Кто на этот раз? - спросил он.

- Лейтенант звёздного десанта Эндрю Покровский. Двадцать семь лет.

- Молодой.

- И уже не без греха.

- Что он сделал?

- Бросил своих ребят погибать в ущелье, а сам смылся.

- Он подтвердил свою вину?

- Конечно. Был не многословен, но искренен.

- И последнее, - Михаил взглянул в глаза боссу, - это правда моё последнее задание?

- Слово даю, - ответил Ходулин и выключил видеофон.

Эндрю Покровский двадцать семь лет. Михаил видел его мельком, когда проходил мимо его камеры. Тот сидел на скамье, свернувшись всем телом так, что невозможно было определить его рост. Но, наверное, высокий с широкими плечами: именно таких обычно берут в звёздный десант. Теперь на руках доктора Макутина лежало его личное дело. Солдат как солдат. Служил с восемнадцати лет, особых наград не имеет, есть правда порицание за то, что врезал как-то в скулу капитану. Впечатление он производил как обычный вояка, не выслужившийся перед начальством и знающий своё дело. Почему он бросил своих ребят?

Никогда перед введением программы Михаил не разговаривал с приговорёнными, как то было не по себе, но сейчас просто чувствовал потребность в этом. Сама процедура внедрения образов была безболезненной: просто одна инъекция и пара проводков у висков. И внешне ничего с приговорённым не происходило. Просто впоследствии у него появлялись галлюцинации в виде образов людей, которые были обижены, подставлены или как-то униженны ими.

Эти образы преследовали человека повсюду, выполняя роль внезапно проснувшейся совести. Только от этой совести никак нельзя было укрыться. Она была навязчивой, будила по ночам и вмешивалась в будничные дела. Приговоренный постоянно чувствовал свою вину. Она всегда была у него перед глазами. Это становилось второй сущностью, с этим человек доживает свою жизнь. Были, правда, случаи, когда наказуемые не желали дальше жить с такой ношей и заканчивали жизнь самоубийством. Всё зависело от степени тяжести вины.

Михаил почти не сомневался, что этот лейтенант долго не проживёт, в крайнем случае, сойдёт сума. Если его будут преследовать образы его товарищей, погибших по его же вине, можно ставить крест на этом человеке. Даже самый чёрствый субъект ни за что это не выдержит. И именно он, Макутин, должен задать программу и ввести сыворотку этому обреченному, именно перед переводом из этого гнилого места. Что за чёрт!

Но специалисты считают, что «наказание совестью» гуманный способ наказания, якобы общество постепенно избавиться от пороков и станет чище. А высоконравственная цивилизация может наконец-то вступить в галактическое содружество. И так что же, вперёд к светлому будущему?

Михаил переступил порог камеры. Светлое тихое помещение, обитое мягким материалом (обычно приговорённые после введения сыворотки сильно бились о потолок и стены), маленькое окошко почти у потолка – вот в принципе и всё, что окружало молодого человека, сидевшего на краю скамейки.

- Эндрю Покровский? – спросил Михаил и тут же понял, как глупо звучал его вопрос: кто тут ещё мог быть.

- Так точно.

Покровский обернулся, и на доктора взглянули почти детские бирюзовые глаза с каким-то отчаянным блеском. Губы его криво усмехнулись, растягивая багровый шрам на левой щеке. Он выпрямился, но не встал со скамьи. Этого хватило Макутину, что бы оценить лейтенанта, как дамского любимчика. Таких как он любят, только за один размах плеч и нагловатую улыбку. Но сегодня «дамский любимчик» не улыбался. Его рот изображал подобие усмешки и то, верно, лишь над собой.

- Я доктор Макутин, - представился вошедший. - Михаил Макутин. Я тот, кто выполнит ваш приговор.

- Валяй, - ответил Эндрю и отвернулся.

Михаил слегка опешил. Видно было, что приговорённый жутко боится, но в то же время он то ли из гордости, то ли от самовлюблённости не показывал вида.

- Я только хотел спросить, - начал нерешительно Михаил. – Не сочтите за праздное любопытство и если не хотите, можете не отвечать. Это добровольно…

- Что там у тебя ещё?

- Я просто хотел знать…почему? – выдохнул Макутин и осторожно взглянул на Эндрю.

- «Почему»?- почти прорычал Покровский. – Почему я это сделал? Бросил своих ребят там в этой клоаке погибать, когда сам выбрался наружу и дал дёру? Стас, Максим, Джо… - они могли бы жить, если бы я их прикрыл, но я не сделал этого. Не сделал. Поэтому, доктор, мы с вами здесь в этой камере. Только, что вы измените? Я и так их вижу. Они у меня перед глазами каждую минуту…

Он сжал виски и опустил голову.

- Я не знаю, что со мной случилось. Это было конец апреля. На этой чёртовой планете уже вовсю цвели сады. Плоды их конечно паршивые, но цветут…не объяснимо, как цветут. И, чёрт возьми, так страстно захотелось жить. Рядом идёт бой, а мне кажется, что он где-то далеко. Ещё не Земле меня одна барышня ждала…теперь, наверно не ждёт. О чём я думал? О чём угодно, только не о смерти. Я просто хотел жить, может быть впервые в своей жизни.

Он замолчал, а Михаил представил себе далёкую планету с цветущими садами, где уже долгое время идёт война, и отряд десантников, погибающих в ущелье.

- Я их всех помню, - поговорил Эндрю. – Вы ведь их образы воткнёте в мою башку?

- Да, - кратко ответил Михаил и раскрыл свой чемоданчик.

В камеру вошёл конвой. Эта мера предосторожности была излишней, но против правил не пойдёшь. Через минуту на висках у молодого лейтенанта были прикреплены две клеммы с проводками, и доктор набирал программу заданную для наказания.

Эндрю молчал и, казалось, был безучастен. Он молча подал руку для инъекции, равнодушно наблюдал, как сыворотка растекалась по его вене. Через секунду он уже закатил глаза и откинулся на скамью. Его рука безвольно скатилась вниз.

- Что с ним? – спросил один из конвоя.

- Он уснул, - ответил Макутин, не скрывая своего удивления. – Раньше такого не было.

- Стоит это записать в рапорт? – спросил другой конвоир.

Доктор пожал плечами.

- Не думаю, что это важно.

Десантник спал глубоким непробудным сном.

 

В институте обороны проходил очередной медосмотр. Набиралась группа десантников, которых нужно бросить в самую горячую точку на одной из красивейших планет, где давно идёт война. Кто–то допускался ещё к полётам, кто-то был отстранен: обычные будни, обычные страсти в этих стенах. Возглавляющий комиссию доктор Макутин обрабатывал данные новой партии звёздных десантников. Вот и они - десантники, раздетые по пояс, высокие, широкоплечие. Кто-то вернётся героем, кто-то вовсе не вернётся. Жаль, жаль, что там до сих пор идёт война…

Он осматривал каждого солдата, снимал с них все показатели и вносил в базу данных.

- Следующий, - привычный голос доктора не менял интонации.

- Здравствуй, доктор Михаил Макутин.

Михаил поднял глаза и тут же встретился с грустным взглядом бирюзовых глаз молодого десантника.

- Вы? – он зажмурился и снова распахнул веки. Перед ним стоял его старый знакомый лейтенант (похоже, он и сейчас в этом звании) Эндрю Покровский. Он не покончил жизнь самоубийством и даже не сошёл сума. Кроме того, он опять мобилизуется.

- Не ожидал увидеть? – Эндрю усмехнулся такой же усмешкой, как и прежде. – Это я. Просто я решил ещё попробовать.

- Как вы себя чувствуете? – вполне резонно спросил доктор Макутин.

- Они со мной, - ответил Эндрю. – Ты их не видишь, но они здесь все со мной. Я же их вижу постоянно, я с ними разговариваю, они мне отвечают…доктор, - он понизил голос и с надрывом прошептал, - ОНИ ПРОСТИЛИ МЕНЯ. И я знаю, что мне теперь делать. Нужно вернуться туда, откуда я сбежал, но теперь я не один – они со мной. Док, я сволочь, но не всё же потерянно, правда?..

 

Звездолёт выходил на старт, унося с собой отряд отчаянных парней, готовых вступить в бой с врагом на далёкой планете. И Михаил знал наверняка, что один из них стоит десяток таких молодцов, что он будет драться, как озверелый и никогда не отступит, бросив товарищей под лучи вражеских блайстеров.

Как-то старый его учитель говорил, что сила прощения также могущественна, как и не ценима. Раньше он этого не понимал, а сейчас… наверное, всё понятно.