Я не знаю важно ли это будет знать другим, или нет. Я покупаю дешевые леденцовые конфетки и у меня в кармане всегда лежит их несколько штук. Я понимаю, что такими конфетками не угощают, но я достаю конфеты из кармана и протягиваю нашей воспитательнице детского сада. Ни одному человеку в мире я не могу протянуть такой леденец. Только воспитательнице моей и моего сына.

Это его первая воспитательница. А Остап! –А Остап ее не помнит. Трехлетний Остап смотрит, как барашек. А она ему отвечает улыбкой. -Она отдала ему часть себя и ей не жалко, что ребенок не помнит ее. Она не пытается возродить в малышах ответные чувства, как это бывает со всеми нами. Она так любовно на них на всех смотрит, но не держит, как ревнивая мама, чтоб рассказал куда пошёл, что сделал…

И так целый садик ее детей ходит: она сняла их с памперсов, научила есть. Для меня это бесконечно важный момент, и это очень сильно на меня влияет, очень. И главное, что все правда, понимаете?

У нас есть с ней связка по этой причине.

А она свои эти чудесные качества за собой до конца не осознает. Она как природа: - есть красивый цветок, мы на него смотрим, он нас восхищает, а он такой и есть подлинный, неразделенный и сам того не знает, как он красив. Это природный он такой родился. Вот так и здесь.

 

Самоотверженный коллектив воспитателей и нянечек, работающий, за символическую среднюю плату в 200 гривен воспитывает будущее поколение и еще несет ответственность за их жизни за 10 гривен в день за 30 человек, по 33 копейки за каждого человека.

Это же ежедневный подвиг всей жизни.

Они своими силами и силами родителей организовали музей украиноведения– Это же надо детский садик организовал музей!

 

На всех утренниках я смотрю на нашу воспитательницу, с любовью смотрю. У меня к ней такое же ощущение как к любимому ребёнку на которого всегда приятно смотреть. У нее неидеальная фигура. Но чтобы она праздничное ни одела на утренник, - ей все к лицу; потому что я к ней очень хорошо отношусь и люблю этого человека, который является второй мамой для моего ребенка. Я любовно смотрю, потому что этому человеку я могу доверить моего ребенка полностью. И мне все в ней нравится: что она нарядное одела, что она губы накрасила, кудри завила… Муж к ней зашел, сказал что-то ласковое тихонько. А у меня на душе тепло пошло.

Это же надо, какие чувства может рождать в сущности малознакомый человек, и эта волна которую она и мне передала сохраняется уже три года.

Может быть у других мам не совсем такие чувства рождаются, потому что они здесь не одни живут, как я, а со своими мамами, бабушками и мужьями. Они эмоционально больше связаны с ними, приходят в садик, быстро сдают детей и всего о чем я говорю не чувствуют …

 

Идут утренники посиделки вечерки и праздники: вот детки постарше за плетеным забором журавлем воду из колодца поднимают; вот ухватом горшок в русскую печь сажают, рядом прялка деревянная, с колесом;

Вот девочки за деревяннымии столами на точеных стульчиках скатерти с вышивкой застилают, вышивки всякие-разные; кукол в народные костюмы обряжают в среде украинского жилища и классической керамики; вот они народные девичьи танцы разучивают.

Все в националдьных украинских костюмах и даже взрослые – родители в национальное обряжаются и на долгую память фотографируются.

 

У каждого воспитателя и каждой детской группы есть своя цветочная клумба, за которой они ежедневно все наблюдают и ухаживают.

С годовалого возраста наши дети в “Теремок” пошли, с памперсами , через две недели уже все без памперсов ходили и уже сами ели. И наша воспитательница у которой трое собственных пацанов дома – здесь она ведет самое трудное: самых маленьких и веселая при этом, хорошая, красивая. Вторые вопитательницы и нянечки на малютках по графику меняются, а она там всегда. – и зовут ее Свтлана Владимировна.

С ней поговорив все мамы – сразу чувствуют, что ей можно оставлять своих годовалых детей. Это же важно когда ты ей психически доверяешь. И при этом у них оклад 200 гривен! И они выращивают наше будущее поколение - эти деньги, это настолько несоизмеримо с тем что они делают. Хоть между родителями скидывайся и доплачивай.

 

Многие украинские одежды в собственном музее хранятся родительскими руками пошитые и пожертвованные в садик бабушкины и дедовы наряды. Вот комната с гобеленами, вот выставка рушников…

Все детские сюжетные игрушки самостоятельно выполненные по традиционным мотивам… танцуют, спевают, пляшут в тележке едуть, книжки Т. Шевченко читают, корзиночки плетут писанки яйца на Христов день учатся расписывать. Будут долго потом вспоминать все детскими глазенками увиденное.

Вот стоит глечек кружечка и коник, а дети их лепят из пластилина.

 

-2-

Если бы у меня были возможности я отлила

бы бюстик первой воспитательницы Остапа и поставила в квартире, на полочку. Я смогла бы рассказать Остапу, мне кажется, что эта воспитательница для меня и для него сделала. И для Остапа была бы символическая эта статуэтка.

А потом я сделала бы целую галерею из статуэток людей, которые

приняли такое участие в его судьбе. Остап же не сознает еще тех людей,

которые очень сильнопоучаствовали в его жизни.

Первым был врач-гинеколог, который, возился со мной беременной, как с родной дочерью, и сделал все чтобы у меня, не смотря на всю мою дурость молодую, родился в итоге здоровый ребенок - Остап.

И ряд этих людей, в этой сейчас пусть воображаемой галерее, я буду пополнять до того времени, пока Остап не осознает кто они, и не начнет сам себе их отливать. Я не думаю, что их будет много. У каждого человека таких людей три, или пять.

Я думаю понятно, что маленький бюстик это больше чем фотография это нечто предметное, с историей. То есть бюст это не доска почета из дорогих материалов. Это просто спокойная, фамильная коллекция про то, что вот эти люди принесли в твою жизнь очень много.

И жизнь устроена так, что этим людям может быть и не сказано словами о моем отношении к ним. Они и без признаний чувствуют, что между нами есть понимание. Только они просто не осознают насколько сильно этот контакт важен для меня.

Мы недавно живем в Украине и язык еще не знаем, а теперь у нас каждый день из садика приносятся новые украинские слова и нам

со стороны видно как ребенок обукраинивается. Местным людям такая радость неведома.

 

Представляете! – Их там 30 человек у нее в группе! В ясельной –20.

И она каждый день! С ними, а они еще как кульки такие бестолковые, ничего не понимают, просто ничего они еще не сображают. Которых надо кормить, одевать, раздевать, И при этом нести уголовную отвтетсвенность за каждого из них! А ведь это дети им ведь по три и меньше года! У них там в психике все так тягуче, они там все так медленно понимают и их реактивная нервная система колеблется в каких то своих первобытных ритмах хаотических. И их надо всех тридцать человек раздевать, попы вытирать, спать укладывать.

Такая толпа недоразвитого мозга! Усадить, накормить… И при этом все так тягуче.

О какой системе воспитания мы хотим узнать? – выжить, сохранить ребенка, не простудить его, не отравить и не дать ему покалечиться, сохранить хоть немного сил для своей собтвенной жизни, и семьи – вот человеческие задачи воспитателя.

Программы? Сказал нам один педагог с научными званиями. Есть все программы, разработаны в умнейших институтах. Но программа “выжить бы” в течение дня остается первой. А программы, конечно, еще напишутся и еще добавятся.

И ведь наш Остап еще не самый буйный там в группе, где все “буйные” через одного.

Уму непостижимо, как воспитатель может управлять такими “массами людей”. Это такой труд. Они же не слушаются! Они же еще “барашки”! Воспитатели все, как хорошие пастухи владеют высочайшим искусством, родителям и не доступным даже.

В раздевалке вечером с родителем никак он не может одеться, прыгает и бегает, скачет и балуется. Мама не справляется. Воспитательница вышла, что-то сказала и ребенок начал одеваться. И педагоги практически все владеют этим мастерством, и к тому же, еще веселые, с нормальной нервной системой! Все они знают эти методы – которые основной массе родителей неведомы.

Ради эксперимента каждого родителя и каждого законодателя из департамента власти на один день надо оставлять с тридцатью несмышлеными детьми. Чтобы они побегали, как во время войны, как под обстрелом, психически и физически чтобы устали. Чтобы помнили, что за каждого из тридцати пяти человек ответственны,