© Перевод с немецкого Е. Угрюмова

 

Л О Р Д Р Е Д Ж И Н А Л Ь Д , Е Г О Д Р У З Ь Я И П О Д Р У Г И

 

Глава 1

 

Я Х Т А «NENUPHAR»

 

В порту небольшого симпатичного городка Канны, на лазурном берегу Средиземного моря, зимует, как все знают, много-много роскошных яхт высочайшего класса, принадлежащих в основном английским богачам и американским миллионерам. Они принимают участие в местной регате, или, сделав небольшую остановку на Ривьере, совершают круиз в воды Италии. Иногда пристают они к берегам Албании, или Греции, чтоб поохотиться в горах на кабанов и оленей.

Во время событий, о которых рассказывается в этой книге, в бухте La-Croisette (La-Croisette-Bucht) собралось около тридцати таких яхт. Среди них были мореходные суда любых видов и размеров. Над некоторыми развивались флаги принцев и герцогов. Остальные, оборудованные не хуже, довольствовались вымпелами различных яхт-клубов. Одна яхта из этой группы, бросалась в глаза и привлекала общее внимание великолепием и размером, и всем своим диковинным видом.

 

Прибытие этой яхты, которая звалась «Nenuphar» вызвало оживлённое любопытство местного населения и отдыхающих, которых в этом году было особенно много. Яхта была элегантной формы, и вся выкрашена в белый цвет. Золотая полоса выделялась вдоль всего борта судна. Мачта и реи тоже были позолочены. Труба аж блестела на солнце своей белизной. По прихоти владельца, яхта была оборудована не только паровым двигателем, но и парусами. В этом отношении она даже превосходила некоторые лучшие парусные суда. Парус был ярко-фиолетового цвета. На нём серебром были вышиты цветы - что-то между тюльпанами и лилиями.

 

Владелец этой выдающейся яхты, конечно же, был необычный человек. В Каннах его ещё никогда не видели, но всю следующую неделю говорили только о нём. Потом яхта должна была сняться с якоря и совершить круиз вдоль турецкого побережья.

 

Лорд Реджинальд Сеакомбе, владелец яхты, имел репутацию экстраординарного, эксцентричнейшего дворянина. Ему постоянно приходили в голову самые невероятные мысли и идеи. Некоторые пытались даже утверждать, что он немножко не в себе. Его отец заработал на своём пивном заводе большие деньги и оставил сыну приличное количество миллионов. И сын со спокойной совестью тратил эти миллионы, и позволял себе всякие большие и маленькие сумасбродства. В клубе, который он посещал, о нём говорили: Так расточителен, как Регги Сеакомб.

Говорили, что этот богатый англичанин во всём старался подражать королю Баварии, нашедшему свою трагическую смерть в озере под названием Штанберг. Лорд любил романтические замки, езду среди ночи с большой скоростью на автомобиле, или, для разнообразия, устраивал прогулки в горы в роскошной карете. Карета, при этом, запряженная чудесными горячими лошадями, освещалась со всех сторон электрическими лампами.

 

Некоторые сведения о яхте, всё же стали известны публике, хотя это было непросто. Но, без сомнения, яхта была шедевром, и всякая её линия говорила о мастерстве и изобретательности создателей.

 

Автор этой книги, в качестве секретаря, сопровождал графа Х., которого лорд Сеакомбе пригласил составить ему компанию в круизе к турецким берегам. Поэтому у него была счастливая возможность своими глазами осмотреть внутреннее устройство яхты и сложить собственное представление о ней. В интересах читателей, автор даже составил небольшой список подробностей яхты, чтоб легче было вспомнить и наилучшим образам описать все её достоинства и особенности. Водоизмещение Nenuphar составляло примерно три тысячи тонн. Соответственно, она имела приличные размеры и комфорт, который можно себе только представить. Пятьдесят её кают были оборудованы с громадной роскошью. В маленьком пространстве умещались все удобства, которые только можно было себе пожелать. Каюты были вместительны и искусно обставлены. Кроме кают, на яхте был большой салон, просторный обеденный зал и бассейн, конечно же, не без раздевалок и душевых кабин для гостей. Интерьеры салона и обеденного зала были так роскошны, как может себе представить только художественное воображение. То же самое можно сказать и о холле с бассейном, который был восемнадцати метров в длину и шести в ширину. Пол был весь выложен кафелем. Стены и потолок были из белого и тёмно-красного мрамора. С одной стороны стояло громадное венецианское зеркало. Вокруг стояли турецкие диваны и лежали персидские ковры. По углам цвели карликовые деревья и разные экзотические растения. В самом центре был большой плавательный бассейн их белого мрамора. Из серебряных петухов лилась на выбор тёплая и холодная вода. В центре бассейна бил фонтан, приводимый в действие маленьким, но эффективным электрическим моторчиком и по углам росли всякие водяные растения, которые были защищены от горячей воды затейливыми решётками. Множество канареек и других птиц с разноцветным оперением летали по холлу, и все эти аквариумы и белый мрамор уносили воображение посетителя в какой-нибудь райский или античный сад.

 

Лорд Реджинальд устраивал для своих друзей, в этом великолепном бассейне, разные развлечения, например, проводил соревнования по вольной борьбе, но не на ковре, как обычно, а в самом бассейне и много-много чего другого, на что было способно его безграничное воображение и выдумка. Сам хозяин был бесстрашным пловцом. Часто он брал на борт женщин. Говорили, что развлекались они в бассейне очень, и в достаточно свободной манере, и без предрассудков. Но это были только разговоры, которые проверить трудно.

 

Салон был обставлен в восточном стиле. Везде низкие диваны, подушки, на стенах и на полу ковры. Здесь царил покой, интимная, безоблачная, очень шаловливая и чувственная атмосфера.

 

Команда яхты состояла из сорока человек и самого благородного, имеющего патент капитана владельца, который и взял на себя командование. Первым помощником был его интимный друг, бывший офицер морских сил Америки. Говорят, что он вынужден, был подать в отставку по причине одного не заслуживающего одобрения случая. Как-то раз, этот друг взял с собой на борт дочь одного капитана и несколько месяцев спал с ней, после чего, бросил. Это немаловажная деталь, так как она проливает свет на дальнейшие события.

 

Нен (так ласкательно называлась яхта), была яхтой для наслаждений. Она вся для этого была приспособлена. В ней исключительно воплотилась задумка её эксцентричного владельца, и на ней содружество любителей жизни и развлечений предавалось большим забавам и удовольствиям.

 

Граф Х., мой шеф, не был, в этом смысле, исключением. Он проявлял величайшее любопытство, когда речь шла о любых видах излишеств. Мне сообщили, что отплываем мы вместе с владельцем. Я должен был приготовиться, потому что у графа были литературные планы, а он сам не способен был, свои любовные приключения переносить на бумагу. Я был уполномочен, эти приключения за ним записывать. По этой причине и я, часто и, естественно за его счёт, развлекался. Я должен был сопровождать его повсюду, при этом, описывая, и создавая книгу о круизе, которую он, после возвращения, собирался напечатать. Позже оказалось, что превратные обстоятельства воспрепятствовали ему в этом.

За несколько дней до прибытия лорда Реджинальда яхта загрузилась большим количеством провианта и припасов. Я был как раз на борту и наблюдал за тем, чтоб каюта графа Х. соответствующим образом была обустроена. Ему нужен был комфорт и удобства. Я ещё исполнял обязанности камердинера, и в мои обязанности входило, сделать его пребывание на борту приятным.

Меня удивил громадный продовольственный запас, который погрузили на яхту. Я знал, что были приглашены примерно 20 персон, и они, вместе с командой, несколькими офицерами, инженерами, кочегарами, грузчиками угля, поварами, стюардами и т.д. должны были составить 60 человек. По моим вычислениям, доставленных запасов хватило бы, чтоб добраться до южного полюса, притом, не заходя ни в один порт. А я знал, что судно должно причалить только в Неаполе и Мессине.

Но у меня было много своих занятий, да и от природы я не так уж любопытен, поэтому я не сильно приглядывался к загружаемым коробкам, бочкам и ящикам. Потом я узнал о прибытии лорда и скоро получил указание моего графа, на следующий день быть на борту.

 

Глава 2

 

Б У К Е Т

Лорд прибыл, и с ним его гости. Семь мужчин, вместе с лордом и графом представляли их себя девять сынов Адамовых. Прекрасный пол был представлен восьмью дамами, и вместе они составляли букет цветов, таких чудесных, какие только можно себе вообразить. Прелесть их и грация спорили с их же молодостью. К этому надо добавить, что у сеньоров был отличный вкус, и все они хорошо разбирались в антропологии и изобразительном искусстве. Мой граф был единственный, среди них, холостяк. С первого взгляда, ни одна дама не претендовала на наличие в своих жилах королевской крови. Но все они были королевами, созданными для ночи.

Сначала вкратце о друзьях лорда Реджинальда. Я займу немного времени, но описать их я обязан. Они принадлежали к десяти тысячам, стоящим на самом верху, к десяти тысячам самых богатых, к клану, так называемых прожигателей жизни, щеголей и денди, очень похожих друг на друга и, в которых находят точное соответствие слова: очень элегантен, изящен до экстравагантности. И одежда на них соответствовала такому определению, потому что изготовлена, была, как говорится, из кожи портного.

Что же касается, дам – это можно описывать до бесконечности. Я должен сознаться, что если бы мне пришлось выбирать одну из этих прелестниц, чтоб отдать ей золотое яблоко, я бы оказался в положении Париса.

Я постараюсь описывать правдиво и, насколько это возможно, ближе к действительности, дамскую часть букета, приглашённую в этот круиз. В их окружении казалось, что мы совершаем путешествие на остров Цереры, хотя, на самом деле мы плыли только до Смирны. Мы лишь должны были обогнуть Пелопоннес в том месте, где крутые скалы выдаются далеко в море и где простирается остров, посвящённый любви.

Материалом для моего рассказа стали разговоры, по случаю слышанные мной и мои наблюдения, которые я потом записывал.

Три дамы, которых я называю в списке первыми, принадлежали полусвету. Они были жрицами Венеры и добыли себе такой высокий ранг в сражениях на ниве любви.

Две актрисы, которых часто можно было видеть на больших сценах Парижа, не принадлежали их кругу, но с помощью денег могли бы этого достичь.

Среди ещё трёх, одна была бывшая портниха из большого модного дома в Париже. Сначала она стала там манекенщицей, а потом покатилась, пока её не подобрал серьёзный любовник. Она стала перед выбором: то ли честно зарабатывать на жизнь, то ли попытать счастья в объятиях парижской любви. Портниха размышляла не долго. В руках первоклассного любовника, она собиралась познать настоящую любовь, и не испытывала, при этом, никаких угрызений совести. И всё шло хорошо и всё получилось бы так, как хотелось, если бы она не взошла на борт Нен.

Две следующие были ещё неопытны, хотя в самом своём нутре были совершенно аморальны. Они слушались советов своей подруги, и были готовы ко всему. Любовник молодой швеи просил привести пять, или шесть её подружек. Но, к сожалению, нашлись только эти две – зато какие - настоящие драгоценные камушки. Они не хотели ничего большего, как только сменить работу в доме моделей на удовольствия, которые расписала им соблазнительница. Позже я узнал, что они ещё обладали своими сокровищами, как возвышенно, по-французски называют девственность. Они ещё не сделали последнего шага. Но были готовы и с трепетом ожидали этого.

Старшая, среди женского состава гостей, самая модная, предавалась в Париже распутству, и была известна под именем Лиана Vibrecoeur. Она была очень соблазнительна и живописна.

Её роскошные волосы были без малейшего порядка в миловидные локоны уложены, и производили незабываемое впечатление. Её голубые глаза осеняли длинные ресницы. У неё был маленький прелестный носик и грациозный рот. Её ушки были подобны ракушкам. Она была похожа на чудесную куклу, которую можно увидеть только на витрине в дорогом магазине, где покупают игрушки детям из богатых домов

Лиана понимала свою исключительность, и при помощи хорошо подобранных платьев, демонстрировала в полной мере свою красоту. Даже соперницы, в некоторой степени, должны были признать её превосходство и брать с неё пример. Ей было всего 25 лет, но она успела уже промотать два состояния. Сейчас она намеревалась разделаться с третьим, то есть с её третьим покровителем, который взял Лиану с собой на борт. Это был граф Оскар Польски, богатый дворянин из Варшавы. За исключением графа Х., он единственный, который не был ни англичанином, ни американцем.

Её подруга, Клео Монтасиль добавляла много красок в букет служительниц богини любви. Ей было 22 года, и она обладала всеми прелестями красоты и юности. Она была хорошо сложена. Её изощрённо красивая грудь и возбуждающая талия были очень опасны. Она могла ничего не прощать своим любовникам, потому что была на высшей ступеньке своей привлекательности. Мощный валлийский дворянин, который казалось, был создан для того, чтоб укротить столь сладострастный темперамент, похудел с ней за четырнадцать дней на семь фунтов.

Третья приглашённая жрица, была типом томной юной влюблённой прелестницы, которая из апатии и от пристрастия к ничегонеделанию и праздности творила силу, сводящую мужчин с ума. У неё была смуглая кожа, благородное выражение лица, тонкая талия, хорошо оформленная грудь и изящные ручки и ножки. Её внешность трудноописуема, - она была привлекательна и симпатична. На её чувственных губах, поклонник всегда мог прочитать обещание любви. Как и Клео ей было 22 года и у неё было прекрасное имя - Стела Карина, что значит любимая звезда.

Обе актрисы, принимавшие участие в нашем круизе, были нечто другое, чем эти дамы. Одна была высокой и стройной. Её светлые волосы казались крашенными. Она была как бы персонификацией бесчувственности. Грудь у неё была очень большая, а её черты лица совершено правильные. Тело было гибким и упругим, и голова двигалась изящно на сильной соблазнительной шее. Во всех жестах, походке и, особенно, в её разговоре прочитывалась наигранная непринуждённость и скука. Но она была по настоящему обаятельна и, без сомнения, была способна разбудить безудержную и дикую страсть в мужчине. В кругу искусства она была известна под именем Бланже де Ноир Монт. Ей было где-то 23 – 24 года.

Эстер Хази, её спутница, была совсем противоположна Бланже. Они были почти одного возраста. Но если Бланже казалась бесчувственной и апатичной, то Эстер была сама страсть, сама жизнь, бьющая ключом, огонь и порох. Она была как ртуть. Она была маленькой, но с любой точки зрения пропорционально сложенной. Кожа её была смуглой, будто у испанки и волосы были чёрными, как смоль. Это был тип южной женщины, у которой в жилах кипит кровь. Большие чёрные глаза искрились, а когда она говорила, казалось будто журчит вода, что льётся на мельничное колесо. Душой и телом это была женщина, всегда готовая к любовным приключениям. Она думала только о радости, которую приносит любовь, и, поэтому говорила: «После меня хоть потоп!»

Эстер нашла англичанина, который тратил деньги без счёта и удовлетворял все её сумасбродства и настроения.

Барышня из дома моделей в Rue de la Paix, называла себя Одетта Миозотис. «Не забудь меня!» - так звучал её девиз. Прелести этого испорченного создания были таковы, что забыть их было невозможно. Она была вылеплена, подобно античной богине. Её грациозная фигура, в чудесном платье, узко её облегающем, придавала ей такие соблазнительные формы, что её друг - сладострасный наблюдатель - называл её лишь Венерой Милосской. Это была прелестная женщина от макушки и до самых пяток. Особый предмет возбуждения были её волосы, цвет которых, хотя она и подкрашивалась золотистой краской, казался настоящим. Одетта распускала их, и тогда золотые шёлковые потоки ниспадали по плечам и развивались по ветру. Было неудивительно, поэтому, что, обладая такими прелестями прекрасная Одетта быстро сделала свою карьеру. Её, в то время, содержал богатый англичанин. Только англичанин способен тратить такую уйму денег на молодую женщину, которая, кстати, не так уж много доказательств своей благодарности ему представляла.

Рене Дуглас, одна из маленьких подруг Одетты, как настоящая ученица Парижа, была уже достаточно испорчена, и даже думала о том, чтоб несколько исправиться. Она была очень притягательна и выставляла прелести своих 19 лет на обозрение всему Парижу. Она была необузданно весёлой, восприимчивой и готовой к любым приключениям. Рене могла уже похвастаться участием в двух любовных афёрах. Но, в нужный момент, она ещё могла остановиться. Поезд ещё был в начале туннеля, еще не далеко углубился но уже готов был сделать свой последний бросок.

Рене, для её возраста, была хорошо развита и чудесно сложена, хотя грудь была несколько маловатой. Но эту маленькую погрешность вполне компенсировали прекрасные ноги и соблазнительные бедра. Она была в той красе, которой отмечает лишь молодость. Рене была несколько стеснительна, но пользовалась любыми средствами, чтоб казаться бойкой и лукавой.

Это шло ей. Со своими прекрасными волосами, закрученными в большие локоны и с несколько вызывающим лицом, она выглядела, как вкусный и сладкий плод, который только поспел, и, который хотелось тут же откусить.

Мишель Дакроут было только семнадцать лет. 17 лет – изумительные 17 лет! Это возраст, в котором мечтают о любви и который идеален, чтоб не пропустить ни одного, подаренного молодостью удовольствия. Но работа её испортила, там она потеряла невинность, которая заключает в себе всю прелесть юности. Физически Мишель была девственницей. Её тело было нетронутым, но душа была исковеркана. Бальзак об этом говорит так: «Девственным было только её тело, но не неиспорченным? Нет!»

Она пришла к тому пункту своей жизни, когда даже незначительное событие могло решить судьбу её девственности. У неё было, без сомнения, красивое личико. Это юное существо было очень соблазнительным, и обладало такой красотой, которая действовала, как возбуждающее средство, которое первое из всех других бросается в глаза. Мишель колебалась, прежде чем дала своё согласие на поездку. Но когда ей пообещали хорошие одежды, украшения, бесчисленные удовольствия и возможность побездельничать, решила ступить на трап яхты.

Но опасения Мишель не прошли. Она со страхом разглядывала всех и хотела отгадать, кому она будет принадлежать. Она теряла всякое мужество, когда думала о боли. Кроме радости и удовольствий, которых она ждала, она постоянно думала о той первой боли, которая, она знала, будет сопровождаться криком и скрипом зубов. Одетта пробовала разговорами отвлечь её. Мишель прятала за улыбкой и шаловливостью свой потаённый страх. Нетрудно было догадаться, что она уже хотела бы покинуть шхуну. Но было поздно. Она пришла сюда и должна была теперь оставаться до конца.

Таким было общество, которое собралось на Нен, когда это роскошное судно отчалило и начало свой круиз.

 

Глава 3

 

И С К А Т Е Л Ь П Р И К Л Ю Ч Е Н И Й

 

Прошло два дня со времени нашего отплытия. Лорд обнаружил первые признаки своего переменчивого настроения, изменив курс яхты в направлении Ниццы, где мы на следующий день бросили якорь. Там проходил как раз карнавал. Улицы были запружены людьми в масках и карнавальных костюмах. Маскарад достиг своего высшего пункта, и везде царили суматоха и веселье.

Всё наше великолепие сошло на берег и приняло участие в удовольствиях. Мой граф сообщил мне, что было решено устроить бал-маскарад на борту яхты. Но так как не было маскарадных костюмов, мы должны были остановиться в Ницце и там их приобрести. Возникло одно затруднение. Костюмы, которые можно было купить в городе, не отвечали вкусу лорда, которому особо не нравилось, что в них нельзя свободно передвигаться.

Во время ужина лорд пошутил, что отдаст 100 фунтов стерлингов той даме, чей костюм по решению мужчин будет признан лучшим. Мужчины должны были составить жюри, призванное определить какая из девушек с наибольшей выдумкой и вкусом покажет себя. Излишне говорить, что лорд выделял безграничный кредит, на оплату художников по костюмам, работающих в оперном театре и других известных модельеров, создающих наряды для княгинь Монако. По этому случаю провели мы на Ривьере шесть дней.

Дамы занимались своими нарядами в такой большой секретности, что было невозможно, разве только проявив бестактность, узнать, чем каждая из них хочет нас удивить во время бал-маскарада.

Во время нашей задержки в Ницце граф развлекал себя особым образом. Он встретился со своими друзьями, и они флиртовали с чернокожими красавицами в ближайших окрестностях. Во всех этих прогулках я его сопровождал. Особенно удивительный вечер провел я на второй день после нашего прибытия.

Граф и я шатались без какого-либо особого плана. Он наблюдал звёзды, а я оглядывался вправо и влево, надеясь, что-нибудь интересное увидеть. Вдруг я заметил на углу одной тихой улочки даму, которая жила явно на скромные средства. Её платье давно вышло из моды. Она улыбнулась мне. Около неё стояла девочка, лет 16, которая тоже была странно одета. Она была необычайно красива. Я ещё никогда не встречал такой прекрасной блондинки. Её овальное продолговатое лицо украшали черные глаза, и их томный взгляд заставил меня подойти ближе.

- О, прелесть! – воскликнул я.

Граф повернулся и – он был знатоком в этой области – понял, что я не ошибся. У него был талант одним взглядом раздеть женщину и определить под платьем все её достоинства и недостатки.

Мы сделали ещё несколько шагов, и он сказал: «Мадам выглядит, как сводница. Я покину сейчас вас! Попробуйте выяснить, кто она! Вы свободны, в случае, если что-то получится! Но будьте внимательны, чтоб не попасть в какое-нибудь затруднительное положение. Не испортьте мне удовольствие. Девочка достойна того, чтоб её ближе рассмотреть. И, высказав мне ещё раз в деликатной форме своё желание, граф ушёл. Я снова подошёл к ним. Старая мадам улыбнулась мне той же приглашающей улыбкой, что и прежде. Я не знал точно, как мне себя вести, чтоб избежать ошибки. Поэтому я предложил женщине отойти со мной немножко в сторону. Она сразу поняла, что мне было нужно и, моргая глазами, сказала: «Можете быть откровенны со мной! Я не против показать её Вам!» Мадам произнесла это на Patois, смешанном диалекте, из французского и пьемонтского. Она взяла меня под руку, и мы отошли, в то время как девочка оставалась стоять на углу, подобно мадонне в нише.

- Как Вы её находите? Я имею в виду девушку! – сразу перешла она к делу.

- Чудесна! Превосходна! – ответил я, когда понял, что имею дело с итальянкой. Я знал, как итальянцы любят преувеличения.

- Сколько вы дадите, чтоб поразвлекаться с ней?

Я, на какое-то мгновение онемел. Я не думал, что всё так быстро может разрешиться. Старая шла напрямик и без малейшего стыда предлагала свой товар, и это было так просто, что я оставил свою осторожнось.

- Ваше предложение? - спросил я. - Сколько вы хотите? И кто эта малютка?

Старая сказала, что эта прелесть её племянница, и приехала сегодня из Пьемонта. Она очень послушная. Старая сводня заверила меня категорически, что девочка ещё девственница, но я, по причине высоких цен, которые во Франции за это, (я имею в виду девственность) платили, засомневался. Так как особой спешки не было, можно было это проверить. Поэтому я сказал, что мой хозяин – художник-любитель, который ищет модель. К этому я добавил, что он работает только с обнажённой натурой. И ему нужна модель, которая во всех отношениях не была бы чопорной и жеманной. Она должна позировать перед ним раздетой. И ещё, так как мой хозяин много путешествует, должна быть готовой сопровождать его и уезжать из дому, по крайней мере, на две, три недели.

- Это ничего, пожалуйста! Малютка поедет туда, куда надо и будет там столько, сколько за это вперёд будет заплачено.

- Ну, и сколько же? - хотел я знать.

- Двадцать франков в день за первый месяц и по пятнадцать за следующие три. Всё должно быть заплачено вперёд!

Когда я задумался, старая карга быстро добавила: «Вы должны знать, что все, что Вы от неё потребуете, будет сделано! Она ко всему приготовлена».

Сводница цинично давала мне понять, что все мои подозрения и сомнения напрасны. Я ничего не ответил, но притворился, будто погружён в свои вычисления.

Увидев, что я не решаюсь, она тронула меня за руку и на своём диалекте произнесла: «Если Вы хотите доказательства, что она ещё девочка, я могу достать свидетельство от врача. Вы можете и сами проверить!

- Это не нужно! Совершенно излишне! – ответил я, - я ищу модель для моего шефа и ничего больше!

- Я понимаю! – сказала старая, сверкнув глазом и понимающе улыбаясь.

- В любом случае я должен сначала переговорить с моим шефом, - сказал я, чтоб закончить разговор. Мне стало противно, потому что я вдруг понял, что передо мной стоит мать, которая продаёт свою дочь.

Я попросил её подождать меня на этом месте. Я попросил ещё извинения, что не пригласил их в кафе, по причине того, что я боялся скомпрометировать молодую девушку. Старуха пообещала дождаться меня. Я вернулся к графу и обо всём ему доложил. К моему стыду надо сознаться, что я злоупотребил слегка доверием, оказанным мне графом. Я ему сказал, что только сегодня вечером получу ответ и только завтра предоставлю его удовольствию девушку.

Граф, без всяких раздумий, выписал мне чек на 600 франков. Он попросил меня принять все меры предосторожности и красавицу на следующий день привести на борт яхты. Дальше, обязал он меня, не спускать с неё глаз.

Я возвратился к старухе и её маленькой мадонне, которые меня ещё ждали, и пригласил их в близлежащее кафе, где передал чек матери. Она позвала фиакр, который нас доставил в мой отель, и где она тут же получила по чеку деньги. Это сразу подняло настроение старухи. Так как деньги заплатил я, она считала меня покупателем и соответственно относилась ко мне и давала малютке необходимые инструкции. Я купил девушке колечко, и она подпрыгнула от радости. Старая, не вдаваясь в подробности, рассказала девушке, как надо себя вести. Она должна была слушаться меня! Этого было достаточно! Я не хотел никаких сцен расставания. Но, тем не менее, они были очень трогательны. Малышка громко плакала и старая тоже пустила слезу. Это было не очень приятно, потому что и у меня заслезились глаза. После этого я увлёк малышку с собой. Я отвёл её в кафе и предложил освежающих напитков. Потом мы пошли в ресторан, где поужинали. Официант заказал по моей просьбе в близлежащем отеле номер.

У меня был план – своя рубашка, как говориться, ближе к телу.

Девушка оказалась очень понятливой. Был это расчёт или испорченность? Я не могу этого сказать. Без размышлений следовала она за мной. Я сказал, что должен её, как мою сестру представить, чтоб можно было в одной комнате спать. Конечно, у неё будет своя кровать. Красотка без всяких возражений следовала за мной в номер. Пришло время, ложиться в постель. Девушка медлила. Я стоял, как статуя без движения, а она не решалась раздеться.

- Пожалуйста, Джованина! – сказал я – её имя было Джованина Метелли, - пожалуйста, не будь глупой: Что же ты будешь делать, когда тебе придётся стоять, в качестве модели, раздетой, перед моим шефом.

- Совсем голой? – спросила она озадаченно.

- Да, совсем!

Девушка остро взглянула на меня и недоверчиво подернула плечами. Но поскольку она должна была повиноваться, зашептала на итальянском: «Хорошо! Значит так должно быть!»

И начала раздеваться. Я хотел помочь ей, но она мягко меня оттолкнула меня. Я сел на край кровати и тихо наблюдал возбуждающее представление, которое мне предлагалось. Она сняла жилетку и обнажила руки. Её хорошенькая грудь проявлялась под рубашкой, которая была белой, но из грубого материала. Вдруг она остановилась, посмотрела на меня и спросила: «А вы не будете раздеваться?»

Может, я заблуждался, но мне показалось, что в глазах красавицы возникло неприличное любопытство, что говорит о первом вожделении, которое возникает у уже вполне развитой девственницы. Без единого слова я начал раздеваться. Тем временем Джованина продолжала постепенно раскрывать потаённые прелести. Мы уже наполовину были раздеты - я в рубашке и она тоже, в нижней рубашке - и стояли друг против друга. И вдруг мы остановились и посмотрели друг на друга, как бы спрашивая: «Ну, что дальше?»

Я не мог удержаться, чтоб не поцеловать это прелестное существо. Я сделал это нежно, и она ни малейшим движением не противодействовала мне. Потом она попросила меня лечь в постель. Я исполнил её желание; я был сконфужен; залез под одеяло и задул свет. Я не мог уснуть и почувствовал, что Джованина тоже не спит. Я не мог больше сдерживаться, зажёг снова свет, отважно спрыгнул с моей кровати и подошёл к ней.

- Что вы хотите? – наивно спросила она.

- Мне холодно. Я думаю, нам вдвоём будет лучше. Будь так добра, подвинься немножко.

- Как это только пришло Вам в голову? - возразила она мне. – Мужчина со мной в кровати?

- О, ну и что же? – ответил я, - раньше, или позже, ты всё-равно должна будешь спать с мужчиной.

- Да, но это будет мой муж! – был ответ.

Ни слова больше не говоря, я поднял одеяло и прыгнул к ней в постель. Но я тщательно избегал притрагиваться к ней. Через некоторое время мои колени непроизвольно притронулись к её бёдрам. Последовало что-то, вроде электрического удара. Мы придвинулись друг к другу. Потихоньку, постепенно, обвил я её своими руками; она ещё немножко сопротивлялась. Теперь ей стало понятно, что я выиграл игру, и я начал целовать и обнимать её. Она позволяла мне делать, что я хочу, не оказывая, при этом ни малейшего сопротивления. Но сама была совершенно пассивна. Я стал смелее и ласкал её шею и маленькую грудь, упругую и твёрдую, как мрамор. Затем я целовал её мягкий живот и слегка прикоснулся к её кошечке. Она не сопротивлялась. Да, я понимал, что она тоже получала от этой игры определённую радость; но очевидно было, что это для неё внове.

Потом я попробовал моим пальцем доставить ей удовольствие. Тогда она перестала сдерживаться и в первый раз дотронулась своими губами до моих усов. Она лежала, как игрушка в моих руках. Я горел от желания ею обладать. Но я видел, что она не совсем понимает, в чём дело. Я попробовал моё желание, которое отличается от безобидной игры, сделать понятным ей. А она, очевидно, думала, в своей нетронутости, что это уже всё. Она оказывала робкое сопротивление. Но я напомнил наставление тётки о том, что она должна меня слушаться. И она стала благоразумной и только спросила:

- Что я должна делать?

- Я хотел бы тебя поближе рассмотреть, - сказал я.

Она должна была растянуться и широко растопырить бёдра. Она не сопротивлялась. Я лёг на неё и положил в её маленькую ручку свой тугой член, который был твёрд как железо, что её напугало.

- Направь его внутрь, - сказал я, - покажи ему дорогу!

Она не могла на это решиться, и я чувствовал её неприятие. Я был слишком возбуждён, чтоб не взять всё в свои руки. Быстрым движением обнял я её и направил мой член сам. Но это мне удалось лишь частично, так как я очень неумело повёл себя. Она стала кричать и укорять меня в грубости.

- Хорошо! Я постараюсь это сделать нежно!

После ещё одной, коротенькой стычки она отдалась. Наполовину без сознания, и охваченная сладострастным трепетом она почувствовала, первый раз в своей жизни, божественное наслаждение.

Около получаса она не могла прийти в себя. А я смотрел на неё с петушиной гордостью, с гордостью петуха, оплодотворившего только что курицу. Потом я вытер пятна с одеяла, вытер мой член и прелести моей жертвы. Я смотрел на неё и не мог оторвать глаз от чудесных форм моей подружки.

Это продолжалось какое-то время, пока она не пришла в себя. Первая реакция её была, даже несколько необычной: она жадно схватила мой член и направила его в свой любовный грот. Меня не надо было приглашать и упрашивать. Я снова овладел ею. До утра мы любили друг друга безостановочно. Мы делали то же самое и на следующий день, и я должен был придумать предлог, чтоб граф меня ждал.

Конечно же, когда я доставил графу, настоящему владельцу и законному покупателю, Джованину - это чудесное дитя из Пьемонта, она уже не была девственницей. Тем не менее, я научил её, что нужно изображать всевозможную боль, если случится так, что она кому-то другому будет отдаваться. Я всё сделал правильно и так, что эта прекрасная девочка до сих пор принадлежит только мне. Я знаю наверняка, что она ни с кем другим не переспала. Я предпринял для этого меры предосторожности.

 

Глава 4

 

Б А Л - М А С К А Р А Д НА БОРТУ

 

Я доложил графу, когда привёл Джованину на борт, что девушка мне призналась, будто недавно потеряла невинность. Граф был рассержен и раздосадован, но, будучи странным человеком, сказал:

- Для меня это плохо, но Вы можете радоваться! Вы можете её взять себе и развлекаться с ней, пока захотите. А я хочу, как раз осуществить одну задумку, которая, надеюсь, с успехом пройдёт.

Этого было достаточно. Сейчас мне не надо было ничего больше, лишь только бы она была со мной. Я купил ей какие-то предметы туалета и одел её за мой счёт. Будучи переодета с головы до ног, Джованина стала выглядеть очень привлекательно. Она была так обворожительна, что меня в какой-то момент даже объял страх, как бы граф не передумал и не отнял её у меня.

Спасибо Господу, этого не случилось, и я тихо мог радоваться моему завоеванию. Граф мне, однако, сказал, что пока, насколько это возможно, он бы хотел скрыть присутствие Джованины на борту. Кроме двух или трёх человек, которые были его доверенными людьми, никто из гостей лорда и ни один из его команды не должны были об этом прознать.

Мы подняли якорь. На следующий вечер при чудесной погоде и спокойном море, в видимости итальянского берега напротив Civita Vecchia, начался карнавал. Дамы держали под большим секретом свои приготовления к карнавалу. Никакие их планы не были известны и напоследок, можно было ждать каких-нибудь милых неожиданностей.

Граф поведал мне свою задумку и велел малютке Джованине надеть платье, которое было изготовлено по его поручению. Я испробовал все средства, чтоб отговорить его, но безрезультатно. Джованина стала уже очень дорога для меня, и я только объяснил ей, что мне нужна её помощь, чтоб осуществить план графа, и она согласилась сделать всё, о чём её попросят.

Большой салон был украшен тропическими растениями, цветочными гирляндами, лампами. Выглядело очень мило.

Не вдаваясь в подробности описания мужчин, достаточно сказать, что они, в вечерних костюмах собрались в конце салона. Мне выпала честь вводить переодетых дам, под музыку электрического оркестра, о котором заранее позаботился Лорд Реджинальд.

Надо было нажать на кнопку и чудесный прибор, который мог воспроизводить звук 72 инструментов начинал играть попурри из Cavalliera Rusticana. Это не было лишёно определенного колорита, и было очень кстати, так как мы находились как раз напротив берега, где маэстро Масканьи впервые увидел свет.

Лиана де Vibrecoeur – положение обязывает – вышла первой. Она выбрала костюм Цереры, богини земли. Платье облегало её тело. Оно было изготовлено из тонкого натурального шёлка, искусно драпированного, схваченного на талии поясом, украшенным дикими маками. Её хорошо развитая грудь, чудесная, как спелый фрукт, выбивалась из под платья, которое на плечах было ещё украшено золотыми колосками. В светлые волосы были вплетены голубые васильки и красные маки. На стройных, но мускулистых ногах были чулки телесного цвета. Её встретили аплодисментами, и она заняла место, рядом с лордом. Я вывел вторую сирену.

Это была Рене Дуглас, во всём блеске своей красоты. Она появилась в платье модной дамы, времён директории. Девушка была скромна, но хотела внести остроумный вклад в общее удовольствие. Каждая деталь была настоящей. Её прекрасное лицо оставалось обычным, и костюм подчеркивал все преимущества, которыми наделила её природа.

Рене гордилась своей грудью, упруго выступающей из довольно сильно вырезанного декольте. Согласно моде того времени белые бедра выглядывали в разрезах платья, сделанных с двух сторон. Она была в чулках, а всё платье, из черного атласа, было украшено красными лентами и белыми шнурками. У неё был хороший вкус и понимание, как преподнести свои преимущества. Кожа, цвета слоновой кости прекрасно контрастировала с черным платьем. Было очень соблазнительно наблюдать за ней. К сожалению, её ещё не научили искусству пленять и обольщать. И, хотя она вызывала желание, успех её был меньше, чем Лианы. Тем не менее, она была очень изящна.

Её подруга Мишель, которая шла за ней, попробовала сыграть роль дерзкой красотки, хотя была неловкой и наивной. Она была в наряде Дианы, которая собирается искупаться.

Как я уже говорил, ей было 17 лет. Она понимала, что в таком собрании красот, ей необходимо чем-то выделиться. Костюм был очень прост. Красивейшими ножками, без чулок, можно было любоваться со всех сторон. Эта, рано созревшая прелестница, понимала свою неповторимость, и, поэтому всё внимание было направлено ею на соблазнительные формы, которые, как она старалась показать, для того и существовали, чтоб сводить мужчин с ума.

Она умышленно оставила открытой девичью грудь, которая уже чудесно поднялась, и теперь волновалась от возбуждения. Твёрдо и упруго тянулась она к руке, которая бы её погладила. Сквозь полуоткрытые складки свободно висящего простого платья из муслина, украшенного только золотого цвета поясом, можно было видеть девственный живот. Поддельные бриллианты украшали волосы. Наивная красотка, казалось, почти не замечала, какие чувства она будила вокруг и невольно собирала большой урожай. Показывая малую часть своей красоты, раскрывала она, не намерено, те уловки, которые делают стриптиз таким бесконечно привлекательным. Но до сих пор, её единственным вознаграждением, были страстные объятия поклонника, которые пока были чисто платоническими. А теперь уже можно было прочитать в её глазах, что решительный момент настал. Короче говоря, маленькая Мишель была просто божественна.

Клео Монтасиль выбрала себе костюм, хорошо подчёркивающий её характер. Она оделась, как ведьма, в плотно облегающее платье из шёлка, украшенное бесчисленными серебряными звёздами. Очень четко обрисовывались её, захватывающие дыхание формы. Особым изощрённым кокетством, оказалось то, что она умудрилась не показать ни части и ни капли обнажённого тела. Несмотря на это, выглядела она, как ведьма, похотливо двигающая своими бёдрами. Она получила сдержанное одобрение.

У Естер Хази не было особого таланта производить впечатление. Она изображала из себя нимфу. Но этот костюм не шёл её жизнерадостному и весёлому характеру. Конечно, она возбуждала аппетит, но успех был не большим. Она производила хорошее впечатление, её костюм был великолепен, но в нём не было ничего необычного.

На очереди была Стела Карина. С большим вкусом выбрала она костюм, хотя не очень оригинальный, но очень ей идущий и прекрасно сшитый. Она была цветочницей.

На маленькой головке у неё, очень смело держалась соломенная шляпка, которая была украшена виноградными гроздьями и дикорастущими цветами. На ней была розовая жилетка из шёлка, вырез которой был настолько свободным, что были видны розовые соски, подобные спелым ягодам земляники. Короткие рукава открывали соблазнительные белые мягкие руки, с тонкими пальцами. Очень короткое платье не скрывало стройные ноги, коленки и бёдра. Голубые чулки, с грибами и фиалками заканчивались голубыми шёлковыми подвязками в виде бантов. На ножки, которые хотелось целовать, были надеты персикового цвета башмачки. Всё про всё - Стела была сама грация, сама возбуждающая красота и обещала много наслаждений.

По моему мнению, она была лучше всех, которых мы до сих пор видели. За её костюм и неописуемое изящество она заслуживала награды.

Бланка де Ноирмонт, великолепная актриса, выбрала костюм из своего театрального гардероба. Она была валькирией, и её мало волновало, что прелести, данные ей богами, рассматриваю смертные. Но ей не хватало энергии и, несмотря на блестящие доспехи, она не казалась грозной и повелительной. Она не получила единогласного решения жюри, хотя костюм соответствовал её характеру.

Оставалась Одетта Миозотис. Она вошла исполненная достоинства. Она была Юноной, главной богиней римлян, и её роскошные волосы были выкрашены в красный цвет. Обнажённые плечи, шея, бёдра и раскачивающаяся грудь поднимались из розового тюля и белых газовых бантов. Ноги были обнажены. Она была пленительна и обольстительна. Её живописные прелести, о которых больше можно было догадываться, чем видеть под волнующейся тканью, должны были будить в мужчинах страсть.

Своим появлением произвела она некоторые перешёптывание в мужской части участников бала, которое выдавало восхищение и удивление. Дамы прикусили ревниво свои карминокрасные губки.

Конечно, это был триумф. Одетта поклонилась жюри и села рядом со своим поклонником. Теперь надо было решать, кому отдать пальму первенства, но, вдруг, мой граф поднялся со своего места.

- Господа, я прошу прощения! – сказал он, - вы представили ваших претенденток. Позвольте теперь мне, показать мою!

Все посмотрели на него с удивлением. Граф дал мне знак, и я вышел за дверь. Но, перед тем как выйти я поклонился жюри и сказал: «Венера выходящая из моря!»

Граф, к нашему выходу, заказал сделать большую морскую раковину, которая двигалась при помощи скрытых колес. Внутри находилась наша юная мадемуазель.

Она была совершенно голая и укрыта только её длинными волосами. Непорочная улыбка была у неё на губах. Она совершенно не представляла, какое действие она произвела на жюри. Хотя она стыдливо сжала бёдра, можно было видеть золотое руно, оттеняющее её любовный грот. Её стройнейшие ноги и прелестная кожа полыхали на тёмном фоне. Её девичья грудь торчала от возбуждения. Создавалось впечатление, что она ждёт лишь смелой и рискованной руки. Её дрожащие губы томились по поцелую. Она вся блестела и была прекрасна, как звезда, которая восходит над раем.

Единогласно, без обсуждения приз был отдан ей. Лорд посадил юную, прекрасную Джованину себе на колени и поцеловал её, ещё с большей страстью, как мне показалось, чем я. Её, по очереди перецеловывали и осыпали ласками все мужчины, пока она, наконец, возвратилась ко мне. Джованина плакала, трепетала и покраснела, как девственница, которая только что вышла из монастыря.

Дамы ревновали. Они считали её соперницей. Последовал горячий спор. Граф отвёл меня в сторону и сказал, чтоб я отвёл Джованину в каюту.

Я другого лучшего и желать не мог, потому что во мне проснулась ужасная ревность. Я отвёл мою итальянскую прелесть в каюту и оставил её там, а сам возвратился в салон.

Оркестрик играл « Голубой Дунай» Штрауса, под который все весело танцевали. Шампанское лилось рекой и в короткое время всеобщее возбуждение достигло своей кульминации.

Лиана де Vibrecoeur, Клео и Стела, уже прилично выпили и танцевали канкан, высоко поднимая ноги, что не поддаётся никакому описанию. Бланка и Эстер, под действием нескольких бокалов изумрудного напитка, предались безудержной весёлости, забыв всякую сдержанность, непристойно шутили, делали развратные намёки и принимали неприличные позы.

Одетта тоже не хотела оставаться в стороне и бросалась всем в объятия, и демонстрировала свои потаённые сокровища, которые у неё находились в корсете. Она перешла все границы. Её талия и ноги были обнажены. Она каталась по дивану и приводила в возбуждение двух её соседей. Наконец, кровь ударила им в голову, и они схватили её. Прекрасная вакханка, истерически смеясь, оттолкнула их. Оба сладострастника, у которых кровь закипела в жилах, стали ссориться друг с другом за обладание ею и, от возбуждения, трепеща всем телом. Наконец один уступил. Второй бросился на свою добычу и в мощных движениях растопырил ей ноги, при этом он порвал шёлковые трусики и раскрыл путь своему члену, который он вынул из штанов. Одетта засмеялась, как сумасшедшая. Потом она тихонько вскрикнула, как будто ей стало страшно, и, как будто потому, что вокруг была публика и стала сопротивляться, что ещё больше раззадорило её партнёра. Наконец она уступила и на диване началась любовная борьба. Кульминация сопровождалась нечленораздельными криками, кусанием, судорожными объятиями и страстными ласками, пока не открылись шлюзы природы и оба, изгибаясь и корчась, не утонули в наслаждении. Все, с большим интересом наблюдали эту сцену. Каждый мужчина взял на колени свою даму, и они обменивались страстными ласками. Обнажились великолепные белые груди, с торчащими от возбуждения сосками. Эти, содравшие с себя кожуру приличия плоды, просили смелых ласк, поцелуев и сладострастных объятий мужчин. Я уже не говорю о других голых местах и местечках женских тел, которые ненасытными поцелуями и страстными поглаживаниями сладострастных рук были исхожены и изучены. Эту сцену невозможно представить и тем более описать.

Безучастными оставались граф и я. Мой шеф, всегда флегматичный и холодный, казалось, наблюдая эту сцену, получал больше удовольствия, чем, если бы он сам был участником такого сладострастного побоища. Что касается меня, как можно предполагать, был я очень возбуждён, но разрешите мне об этом не вспоминать. Конечно, я не возражал бы тогда, катаясь по дивану, утонуть в море удовольствия от обладания моей Джованиной. Но я не мог покинуть представления без разрешения моего мастера.

В отдалённом углу граф Попольски искал с красивой Лианой утешения после измены возлюбленной Одетты, при этом его руки бесцеремонно ощупывали все прелестные и потаённые места оной. В то время как большая волосатая рука графа потерялась в темных тропинках её ягодиц, она своими тонкими пальчиками проникла в его штаны и ловкими их движениями вызвала очень приятные чувства у нападающего.

Клео Монтасиль поставила себе задачу соблазнить моего шефа и ему понравилась забавная игра весёлой красавицы. Она опустилась перед ним на колени и стала оглаживать его член. Клео очень понравился его размер, и она начала его целовать, а потом он и вовсе пропал во рту этой сладострастной кокетки.

Стела постанывала на руках лорда, и это не удивительно, потому что она находилась в очень интересной позе. Она сидела верхом на коленях у лорда, и лорд ублажал её в таком красивом положении. Поза говорила о большой фантазии её изобретателей, но была, без сомнения, достаточно утомительной. Стелла чувствовала при этом утончённое удовлетворение, что можно было определить по её сладострастным возгласам и все более и более ускоряющимся движениям.

Я наблюдал все фазы этого наслаждения, до самой кульминации, которая себя очень бурно проявила. Стул, на котором оба сидели, сломался и упал, а разнузданная пара громким криком провозгласила своё наслаждение, которое, к сожалению, было не полным.

Один из друзей лорда занимался соблазнительной Рене, другой рослый и красивый господин развлекался с маленькой Мишель. Он щекотал её подмышки и гладил ей спину, как будто будя в ней сладострастное опьянение, и разжигал, насколько это было возможно, её желание, ещё больше. Шампанское и сладострастные ласки, которыми были осыпаны обе девушки, привели их в упоение и восторг, и их бросало туда и сюда.

Желание уже не знало меры. Они были готовы забыть осторожность и свою девственность принести на алтарь развратницы Венеры. Но оба соблазнителя, казалось, не спешили. Это доставляло им удовольствие; они хотели довести желание прелестниц до неистовства. Они вынуждали их предаться свободной воле и самим выложить свои драгоценности. Мне даже казалось, что эти господа хотели только довести девушек до этого состояния, а потом оставить, не удовлетворив желания, которое сами же разожгли. Я внимательно стал наблюдать за этими двумя парами.

Партнёр Рене, который был смелее и решительнее, поднял её рубашку и целовал девушку страстно и нежно. Он расстегнул крючки, которые держали её коротенький лифчик. Теперь соблазнительная грудь была совершенно обнажена и любовник гладил её самым нежным образом. Он ласково сжимал упругое яблоко и целовал красные соски. Без сомнения это ей нравилось и очень возбуждало. Потом он расстегнул штаны и положил ей в руку свой мощный, вздрагивающий член. Она должна была держать его и не давать ему выскользнуть. «Нет! Нет! - чуть слышно произнесла она. - Я так не хочу!» - и громко рассмеялась.

Мишель, в открытом со всех сторон костюме Дианы, казалось отдалась вся ласкам её партнёра. Но я видел, что она отталкивала руки любовника, который старался проникнуть ей под платье, гладя икры и бёдра и старался достичь её любовного грота. Она сжала сильно бёдра, и добраться до цели было не просто.

Я был уверен, что её сопротивление было неподдельным, и она не хотела ему отдаваться. Несмотря на её возбуждение и желание, ей, казалось, было страшно. Как и его друг, этот тоже расстегнул штаны и хотел проникнуть к ней. Но она отшатнулась, и я увидел у неё в глазах страх.

При виде его члена Мишель возвратилась в действительность. Она не оказывала ему сопротивления, когда он жадно сосал её соски, целовал ушки и веки, лизал губы и шею. Его сладострастный язык проникал ей в рот и всюду, куда было возможно. Но девушка сжимала бедра, и её хрустящие зубы выдавали немой протест. Она стойко противостояла его проникновению, энергично и решительно закрыв вход в вожделенный рай.

Мне было очень интересно наблюдать за собравшимися. Вокруг веселились и предавались распутству. Бал-маскарад превратился в настоящую оргию. Лорд попросил меня заниматься оркестром, и я занялся этим, и громкая музыка сопровождала разгул безостановочно. Девушки переходили от одного мужчины к другому. Всё общество было пьяно от шампанского и перевозбуждено. Я снова повернулся к нашим девственницам.

Рене сошла с ума от восторга и дрожала от страсти. Она устроилась на диване за цветущим кустом роз. Она лежала на спине и была совсем раздета. Её бёдра раскрылись и с нетерпением ждали решающего нападения кавалера, которое должно было сделать её женщиной. Но любовник был, то ли очень возбуждён, то ли слишком пьян. Он склонился над ней, но был совсем неспособен, найти дорогу. Рене даже попробовала затащить его на себя. Тот бормотал непонятные слова, спотыкался и пробовал снова и снова. Но безуспешно. Трижды его член касался любовного грота, но проникнуть туда, был не в состоянии. У Рене вырвался страстный стон. Но партнёр ослабел окончательно и тяжело опустился на ковёр, рядом с диваном.

Рене от шампанского и неудовлетворённой страсти почти потеряла сознание и тоже лежала без движения. Она расставила широко ноги и пыталась с помощью своего пальчика получить то, что не смог дать ей напившийся мужчина своим членом.

На этом месте я перевёл свой взгляд на маленькую Мишель. Сопротивление, которое она оказала своему партнёру, сделало его, чуть не сумасшедшим. Сильно и крепко, как только мог, схватил он юную красавицу, внезапным движением поднял её, и она была так ошарашена, что даже не поняла, что с ней произошло. В мгновение перенёс он свою жертву в каюту, которая находилась рядом с салоном и служила курительной комнатой, закрыл дверь и задвинул задвижку.

В салон, как раз там, где находился оркестрион, выходило из курительной каюты небольшое окно, стёкла которого были частично закрыты прибором, но сквозь которое можно было увидеть, что происходит в маленькой комнатке, куда молодой человек увлёк малышку. С моего места было хорошо видно, что там происходит. Так как никто не заметил их исчезновения, или не придал этому значения, я мог спокойно, с самого начала наблюдать за тем, что там происходит.

Юный сатир бросил, словно безумный, красотку на диван и покрыл её потоком ласк и поцелуев.

Мне удавалось разобрать, кое-что, что он ей говорил, и что она ему отвечала. Он просил её отдаться ему. Она, судя по её отталкивающим движениям, ещё не готова была отдать в жертву своё сокровище. В борьбе его штаны сползли вниз. Одним движением он сбросил их совсем. Намеренно, или нет, но он стоял теперь в одной рубашке. Девушка, во время борьбы, тоже потеряла значительную часть своего костюма. Оставался только её протест, дальше, Мишель была обнажена и раскрыта. Её красивые волосы ниспадали по мягким плечам и её кожа, цвета слоновой кости была от этого ещё соблазнительней.

Словами он ничего не мог с ней сделать. Чем больше он говорил, тем больше встречал отпора. Бесполезно пытался он раздвинуть её бёдра, она их ещё крепче сжимала. Я поставил увертюру „il Trovatore“ из Вагнеровской «Валькирии», чтоб заглушить возгласы, проникающие из курилки в салон.

Он схватил Мишель на руки и, как помешанный, целовал её. Она была напряжена и девственная грудь самозабвенно выдавалась вперёд. Красные соски опухли от безумных поцелуев, и поднимались победоносно вверх, Будто им было мало ещё поцелуев и ласк. Но юноша, совсем обессиленный и чуть не сошедший с ума, хотел больше, чем только ласки и поцелуи. Он не мог больше себя сдерживать.

Мишель тоже казалась уставшей, но сопротивлялась из последних сил. Видно было, что она сдавала. Он лёг на неё, раздвинул ей ноги, и начал наступление на цитадель. Дикие и резкие движения сообщили мне, что границы целомудренности были преодолены. У молодого человека, не оставалось больше препятствий, чтоб достичь цели.

Мишель не была больше девственницей! Шум борьбы был так велик, что перекрыл даже увертюру. Все поспешили к курительной каюте, но возвратились, так как дверь была закрыта.

- Оставьте их, - сказал я, приложив палец к губам и сделав понимающие глаза. – Они слишком сильно любят друг друга, чтоб им мешать!

 

Глава 5

 

К А Ж Д О М У С В О Ё И В С В О Ё В Р Е М Я

 

Я не знаю, чем закончился бал. Оставив господ их развлечениям, я удалился. Читатель поймет, я полагаю, что все эти эпизоды и сцены достаточно содействовали тому, чтоб разжечь мои желания и страсти. Теперь я спешил к моей маленькой Джованине, надеясь в её объятиях получить надлежащее и заслуженное мной удовлетворение.

Дверь её, или моей каюты была закрыта. Я постучал, но никто не ответил. Я постучал снова, и моя маленькая прелесть ответила на своём наполовину французском, наполовину итальянском диалекте: « Мосье, подождите минутку! Сейчас я открою!»

«Почему она не могла открыть сразу?» - подумал я и снова услышал её голос.

«Всё в порядке! Входите! Но через минутку! Я прошу!» - и я услышал, как отодвинулась задвижка.

Мне не терпелось войти, но я посмотрел на часы и прождал две минуты. Потом я открыл дверь и отважно вошёл внутрь.

Я уже говорил, что после того, как граф передал мне Джованину, я купил ей платье и бельё. Теперь она лежала на маленьком низком диванчике, и была в прозрачном розовом халатике, украшенном разноцветными бантиками и шнурочками. Халатик был коротким, и был наполовину распахнут, и можно было видеть часть батистовой рубашки, край которой был оторочен, небесного цвета кружевами. Волосы её были распущены, она лежала навзничь и её маленькие ножки, в элегантных белых туфельках выглядывали из-под шёлка, свисая и открывая взору чудесные икры в чёрных шёлковых чулках. Сквозь тонкие ячейки видна была гладкая бледная кожа, которая контрастировала с светло-лиловыми туфлями и розовым халатом. Поза была очень соблазнительна. Картина, которую я увидел перед собой, так меня возбудила, что я бросился её целовать. Я стал на колени перед диваном. Я целовал и ласкал её грудь, которая испускала силу и красоту. Жадно сосал я сладкий рот, горячие сладострастные губы. Мои руки ласкали бёдра и икры. Я, вдруг заметил, что Джованина, наверное, из кокетства, надела мои носки.

Я не мог скрыть своего восхищения. А она рассказала мне, что из любопытства, подглядывала в замочную скважину и видела всё то беспутство, которое происходило в салоне. Она была очень возбуждена тем, что увидела, и, поэтому, придумала для меня сюрприз. Джованина видела, что я во всём том не принимал активной роли и решила нашему тет-а-тет придать какую-нибудь пикантную ноту. Она хотела выглядеть как-нибудь ещё желаннее и ещё соблазнительней и надела мои носки. Они подошли ей и ещё больше оттеняли её светлую кожу. От такого наивного откровения, я возбудился ещё больше и не мог больше сдерживаться. Я хотел её! Она была лучше, чем все те прелестницы, вместе взятые. Я обнял её и в страстном желании, готов был уже овладеть сокровищем, но Джованина, вдруг в необъяснимом настроении, отказала мне. Она оказывала сопротивление, а я ещё больше распалялся. Я страстно просил её и сжимал в своих руках. Но бесполезно. Она противилась. Что с ней случилось? В чём была причина?

Я не сдавался и продолжал настаивать, но она вдруг сказала, что не хочет меня. Мне мешала моя одежда, и я, оставив её на мгновение, разделся. Я ещё никогда не был возбуждён, как тогда.

Пока я снимал одежду, она наблюдала за мной, и это ещё больше возбуждало меня, а когда я подошёл, вдруг раскрыла губы и, почти без дыхания, прошептала: «О, иди, иди ко мне! Вот я! Покажи, на что ты способен! Как я хочу тебя! Как мне хорошо с тобой!»

Остатки ума покинули меня окончательно и я, подобно разъярённому жеребцу, бросился на неё. Неглиже не скрывало нежную и соблазнительную грудь и я обрушился на неё страстными горячими поцелуями. Сквозь тонкую батистовую рубашку я вдыхал завораживающий запах влажного тела, и оно трепетало под моими жадными пальцами. Я был увлечён своим желаниям и с трудом могу сейчас вспомнить, что тогда делал. После неописуемой любовной борьбы, во время которой мы катались по ковру, я, наконец, оказался у неё между ног. Джованина извивалась подо мной. Я не мог попасть к ней, но всё же, наконец, достиг своей цели. Она была на вершине страсти. Сквозь судороги, сотрясающие её тело, я раздвинул бёдра. И, хотя это длилось мгновение, его оказалось достаточно, чтоб она пролилась любовным бальзамом.

Совсем, как тогда, в первый день, когда я лишил её девственности, лежала Джованина полумёртвая у меня на руках. Потом она отдалась мне ещё и ещё.

Почему до этого она вела себя так? Была ли это порочность, или любовная страсть, которая подвигла её устроить такую комедию? Или ей стало любопытно попробовать, до сих пор неизвестное чувство? Мне трудно ответить на этот вопрос. Могу только сказать, что этой ночью она была очень нежна со мной. Этой ночью она была ненасытна. Она уступала без малейшего ропота любому моему настроению. Всё было испробовано. И чем больше, тем больше и ненасытней ей хотелось ещё. Этой ночью я пережил с ней часы, которых никогда в моей жизни не мог забыть. Этой ночью она предалась мне полностью, и я подарил я ей столько радости, на сколько был способен.

Наконец мы измотались до смерти и, захлебнувшись наслаждением, уснули.

 

Глава 6

 

П О Л Н О Ч Ь В В Е Н Е Ц И И

 

В наслаждения и развлечениях незаметно прошло время. Яхта приближалась к Венеции. Лорд приказал идти в порт. Он хорошо знал, что его пестрое разношёрстное общество скоро устанет и заскучает от созерцания одних и тех же лиц. Был чудесный весенний вечер. Мы с графом шли через так называемую «Улочку богачей» и дальше в одну из, за ней находящихся улиц. Мы подошли к дому, двери которого были закрыты, и казалось, что в нём, вообще, никто не живёт.

Граф, по всей видимости, знал этот дом. Тростью он, по-особому постучал, и дверь тут же открылась, и красивая девушка с чёрными, как вороново крыло волосами, приветствовала нас. На ней было тёмное, так сильно декольтированное шёлковое платье, что грудь, почти вся, была видна. Я был поражён, её безупречной шеей и затылком, который гармонично сливался с округлыми плечами и руками. Под коротким платьем, не доходившем даже до половины бёдер, были только розовые трусики. На ногах были чёрные вязаные чулки и красные сафьяновые сапожки, украшенными золотыми кистями. Замечательные два маленьких крылышка, с вышитыми на них павлиньими глазками, трепетали у неё за спиной.

Граф подал ей определённый знак, и она пригласила нас пройти на второй этаж, а сама исчезла. Мне она так понравилась, что я бы с удовольствием пошёл за ней. Но граф попросил меня следовать за ним. На втором этаже оказался большой хорошо обставленный салон, где дюжина прелестных девушек и несколько мужчин сидели за столами. Граф подошёл к знакомой ему даме, поцеловал ей ручку и попросил меня заниматься, чем я сам пожелаю. Я сел за свободный столик, который стоял в стороне и заказал вина и устриц.

Разглядывая общество, я заметил, что юбки здесь, у дам были так коротки, что больше показывали, чем скрывали чудесные фигуры. Моё внимание привлекли две девушки. Они сидели на диване, который стоял в стороне, в нише затенённой занавесом, и усердно что-то друг другу доказывали, не обращая внимания на окружающих.

Одна была тёмноволосой прелестницей с роскошной фигурой; а её блестящие, как перья ворона волосы, почти скрывали, и всё же не могли скрыть, поистине божественную шею. Большие, чёрные, огненные глаза, взгляд которых казался ещё резче на фоне бледного лица, оттеняли длинные шёлковые ресницы. Грудь большая, не очень упругая, под тонким шёлковым платьем, была очень соблазнительна. О, Боже, как возбудила меня эта матовая мягкая её красота!

Долго наслаждался я, созерцая прелесть этой красавицы, прежде чем обратил свой взгляд на не менее привлекательную соседку. Эта заслуживала право называться шикарной женщиной. Я уверен, что у любого мужчины, увидевшего её впервые, сердце учащало свой ритм. У неё были золотисто-светлые волосы, обрамляющие высокий лоб, маленький носик, большие голубые глаза, которые всё время были полу-прикрыты и придавали ей мечтательный сладострастный вид и маленький рот с выступающими красными губками, созданными для поцелуев. У неё были ямочки на щеках, пышный бюст и необычайно тонкая талия. Ноги заканчивались детской стопой, которая неописуема, то есть которую описывать, совершенно бесполезное занятие.

Глубоко декольтированное сверху и короткое снизу мини платье, розового цвета, оставляло открытыми бёдра. Её прелестная головка опиралась на пухленькую ручку, цвета слоновой кости, в то время как другая прелестно жестикулировала.

Девушки, как я уже сказал, беседовали возбуждённо и совершенно игнорировали окружение. Иногда, поглаживали они друг друга и ласкали, при этом, глаза их наполнялись томным жаром. Вдруг, светловолосая красотка прикоснулась своими руками к груди соседки, а та, стала целовать её щёки, шею и плечи.

Потом я увидел, как рука темноволосой потерялась под юбочкой блондинки; обе девушки придвинулись теснее друг к другу. Блондинка немного приподняла ногу, облегчая, таким образом, путь руке своей подруги. Груди обеих красавиц заволновались, выдавая внутреннее смятение. Их тела вздрагивали, глаза закрылись, а губы слились в бесконечном поцелуе.

Я встал, тихонько подошёл к ним, и, сначала, любовался ими несколько секунд, а потом наклонился и поцеловал блондинку в её обнажённое плечико. Она быстро повернулась, посмотрела на меня с удивлением и сказала: «О, синьор! Как это вы себе позволяете?»

Её подруга открыла глаза; они быстро поднялись с дивана. От резкого движения взлетели их короткие юбки, и я увидел, о, мой Бог, как влажные, блестящие пальчики брюнетки выскользнули наружу.

Обе недоверчиво и настороженно смотрели на меня, а я извинялся за вольность, которую себе позволил. Наконец, основательно прощупав меня глазами, они пригласили, меня, присоединиться к ним. Начался непринуждённый разговор, из которого я узнал, что обе - несчастные подруги двух очень занятых деловых людей, которые постоянно в поездках и не могут, как положено, удовлетворять сладострастных желаний своих жён. Поэтому вынуждены они искать удовольствий вне супружеской спальни.

Такое откровенное признание сделало меня смелее, и я завладел рукой блондинки, которую звали Дина. На мой вопрос, могу ли я поцеловать её, ответила она, смеясь, коротеньким кивком, после чего, красноречиво посмотрела на подругу, которую звали Анжела.

Я сел к ним. Анжела взяла мою руку и подвинулась ближе. Теперь я сидел меж двумя волшебно красивыми дамами, обнимал их за талии и прижимал к себе. Дина склонила голову мне на плечо, и я прикасался губами к её локонам, падающим мне на грудь. Она поцеловала меня в щёчку, и я понял, что обе готовы подарить мне свою благосклонность и ждут от меня интересного времяпровождения.

Дина положила ноги на мои колени, расстегнула мою рубашку и ласкала мою грудь. Я отвечал тем, что гладил её обнажённые бёдра и пробирался пальцами к шёлковым волосикам любовного грота. Я ласкал лобок, и ей это очень нравилось; она извивалась и вытягивалась и двигала своё тело навстречу моей руке. Когда я проник в неё, она задрожала и затрепетала всем телом. На мой вопрос, приятно ли ей, она не ответила, но закрыла глаза и тихонько застонала.

Анжела, возбуждённая, ещё ближе подвинулась, и я почувствовал, её руку у меня в штанах. С лукавой улыбкой ощупывала она член, будто измеряла пальцами его размер. Потом, в мгновение, вытащила она его, твёрдый, как скипетр из штанов и стала гладить, мять и сжимать большую мощную головку.

Мои пальцы, в это время, не встречая препятствия, а наоборот, чувствуя поддающееся и желающее тело, проникали всё глубже в любовный грот Дины, и она уже была почти в состоянии оргазма. Я опустил её платье и завладел розовыми сосками чудесного бюста. Нежно сосал я их покрывал горячими поцелуями. Наконец она издала протяжный стон, бросилась из стороны в сторону и откинулась, изнемогшая на диван.

Теперь можно было отдаться чувствам, которые во мне будили бархатные ручки Анжелы. Она, будто отгадав моё желание, опустилась вниз и прикоснулась мягкими губками к моему Амуру. Я предупредил её, что скоро кончу, если она будет продолжать такую игру. Мою чёрноволосую красотку трясло от желания удовлетворить свою охоту, и глаза её рдели, словно угли в камине. Я встал, снял пиджак и стянул её короткую юбку. Теперь она стояла передо мной в одних маленьких трусиках. Такая картина вывела из летаргии Дину. Она встала и прижала раздетую подругу к себе. Она гладила рукой то одну, то вторую мягкую грудь Анжелы и сосала их. Вторая её рука была у подруги в трусиках. От возбуждения я чуть не терял сознание. Я предложил нам всем раздеться. После интермеццо, во время которого мы целовали прелести друг друга, и наслаждались прикосновениями, я предложил Дине лечь на живот, кверху попкой. Мне не хватает слов описать то безграничное наслаждение, которое я почувствовал, ощутив в своих объятиях бархатное, пышное и тёплое тело. Я чувствовал её соски в моих руках. Я обвил её бёдра и проник в неё. Очень медленно мы начали двигаться; ни звука не издавали наши губы, только сладострастное дыхание вылетало из них. Ни на мгновение не останавливаясь, мы целовали друг друга. Возбуждение было так велико, что после дюжины сильных толчков, мы потеряли ощущение пространства и времени.

Анжела предложила паузу, после чего я должен был заняться ею. Мы немножко поели и выпили по паре стаканов вина. Пока я курил сигару, девушки о чём-то шушукались; наконец, смеясь, они согласно кивнули друг другу головами, будто бы придя к единому решению. Анжела подошла ко мне и сказала: «Дорогой, мы ещё чуть подождём! Я хочу сначала немножко потанцевать!»

Я согласился. И Анжела стала кружить по комнате. Должен признаться, что никогда в жизни, более красивых, соблазняющих движений я не видел. Она танцевала тарантеллу, и вдруг подошла ко мне и пригласила потанцевать с ней. Я с удовольствием пошёл за ней. Нагишом, с таким удивительным созданием! Прикосновения обнажённых бёдер, живота, лобка, объятия голых рук, нежные прижимания мягкой груди, породили бурю сладких чувств.

Мы возвратился на диван, и я, посадив Анжелу на колени, сзади проник ней. Мы одновременно кончили и глубоко дышали, когда вошла девушка, которая встретила меня и графа у входа. Она была тоже раздета. Граф послал её, чтоб справиться о наших желаниях. Из соседнего зала доносилась музыка, и я предложил моим грациям перебраться туда.Предложение было с удовольствием принято.

Танцевальный зал был овальным и с одной стороны, как в театре, ограничен большим занавесом. Освещение было великолепным, на стенах висели различного рода эротические картины, чарующими своими красотами, было много цветов и зеркал, и всего такого прочего. Тонкий аромат овевал зал, будто ты находился в клумбе фиалок. Общество было почти, или совсем нагим. Я думаю, в зале было порядка двух дюжин пар.

Все танцевали. Мы опустились на один из диванов, которые во множестве стояли около стен, вокруг зала. Среди публики, к моему большому удивлению, были и пассажиры с Нен. Лиана и её подружка Клео, в танце, выделывали самые весёлые и необузданные движения, в то время как Стела, крепко прижавшись к блестящему молодому человеку, медленно двигалась по паркету. На двух диванах, стоящих в стороне, в нише я заметил парочки, ласково обнимающих друг друга. Среди них был и капитан нашей яхты.

Танец закончился и пары, проходя под ручку к диванам, образовывались в различные группки, которые вместе, предаваясь любви, выстраивали всякие фигуры и занимали положения, какие только можно себе представить. Я искал глазами моего графа и обнаружил его, наконец, в одной из ниш, где он занимал своим Амуром одну неописуемую венецианку. Пышногрудая брюнетка сидела верхом на его коленях, и бог любви проникал к ней, как раз сзади. Когда движения наездницы, с отчаянного галопа перешли в иноходь, потом в рысь, потом в шаг и, наконец, она ублажённая, сползла на диван, я решился обратить внимание графа на себя, но тут, как раз, взлетел занавес, и всё моё внимание обратилось на сцену, кулисы которой были уставлены зеркалами и, поэтому все фигуры и предметы в большом разнообразии размножались и повторялись в них. Появились, танцуя, три девушки, в коротких одеждах, которые не закрывали их прелести, но, наоборот раскрывали так, что они казались обнажёнными. Через пару минут вышли три красивых молодых человека, так же танцуя, на которых, вообще не было никакой одежды. Все вместе, они продемонстрировали танцевальное попурри, начав с канкана, через самое, какое только можно представить, диско и закончили групповой оргией.

Во время представления, возбуждённый, я ещё раз насладился Диной. Во всём зале не оставалось пары, которая не занималась бы тем же, принимая, при этом самые разнообразные и удивительные позы. Но скоро мне стало достаточно; я в полной мере насладился и моими прелестницами и картинами неудержимого в своей фантазии группового наслаждения. Было ещё рано, когда граф дал мне знак, и мы отбыли. Мы прошли в гардероб, оделись, и такси отвезло нас в отель Мафалди, где были забронированы квартиры на время нашей остановки в Венеции.

 

Глава 7

 

Т А Й Н Ы Е Р А З В Л Е Ч Е Н И Я П Р Е К Р А С Н Ы Х Д А М

 

Лорд принял решение задержаться в Венеции ещё на два дня, и я попросил разрешения у графа навестить моих знакомых. Граф не возражал и только улыбнулся, говоря о том, что нет никаких причин меня не отпускать.

Я хотел ещё раз испытать сладкое чувство, которое мне подарила прекрасная Анжела. Теперь мне казалось, что наша встреча была очень короткой. Гондола доставила меня к дому на большом канале. Анжела объяснила мне, как пройти через задний вход, по потайной лестнице, прямо к ней в спальню.

Она была ещё в кровати. Увидев меня, красавица зовуще улыбнулась, сладко потянулась и пригласила сесть рядом. Я несколько побаивался всяких неожиданностей, но моя осторожность тут же исчезла, когда она рассказала, что супруг до конца недели не появится, потому что находится в деловой поездке. Я обнял соблазнительную талию, и стал гладить и целовать бело-бархатную грудь. Анжела положила голову мне на плечо и отвечала, целуя мягко мою шею. Потом, её чудесные стройные ноги оказались у меня на коленях. Бледно-голубая рубашка сдвинулась и я, на мгновение, увидел золотистый лобок, с которым вчера так хорошо познакомился. Кровь побежала по жилам, её глаза заблестели желанием, на лице я прочитал страсть и зов.

Я хотел ещё поиграться, и ещё больше возбудить её и, притворяясь, спросил, правда ли мои руки приносят ей желаемое удовольствие. Она приняла игру, надула губки, и, игриво, отклонив голову, сняла мои руки с её груди. Нежными словами и ласками я ещё больше воспламенил её чувства и, ещё прежде, чем моя рука добралась до золотых волосиков, она уже простила и мягкой ручкой нежно потрепала меня, чтоб не оставить больше никаких сомнений.

Я вскочил, бурно обнял её и наклонил к моим коленям. Её руку я положил на свой член. Смеясь, вытащила она его, жадно на него взглянула, и начала полную блаженства игру. Но лишь только, она упала навзничь на кровать, с задравшейся на попку рубашкой, кто-то постучал в дверь. Не дожидаясь разрешения, в спальню вошли граф, светловолосая Дина и еще две пары и на лицах их, не отразилось ничего, что можно было бы принять за удивления или смущение от неожиданно увиденного.

Дина начала во всю хохотать, когда увидела нас в таком положении; но тут же попросила продолжать такую милую игру. Мы инстинктивно закрылись, и лишь мой жезл упрямился и не хотел возвращаться в свою темницу.

Граф познакомился с Диной в то же вечер, вчера и, конечно, как и я, желал продлить приятное знакомство. Они представили нам остальных.

Фабрикант Мори, каждый год приезжал в Венецию на карнавал развлекаться. На руке у него висела ослепительно роскошная дама, которую звали Аделина. У неё были рыжие, до плеч, волосы. Овальное лицо, шея и пышный бюст, который открывал большую свою часть для обозрения, были бесподобно белы, почти слоновой кости. Миндалевидные глаза блестели то металлически зелёным, то глубоко голубым цветом, а иногда вспыхивали совсем резким черным глянцем. Прелестному существу ещё не было и двадцати, хотя она была уже вдовой.

Второй мужчина был невысокого роста, но мощный и с бородой. Его звали Умберто. На даме, уцепившейся в его ручку, всё было кругленько, но не неуклюже и не бесформенно. Облегающее короткое платье представляло её в очень выгодном свете. Дама была женой дипломата, и звали её Тина.

Анжела завела с гостями беседу, просто и непринуждённо, так, будто ситуация была обычной и повседневной, будто такое происходило каждый день. Она, болтая с дамами, водила их по квартире, а потом они опять возвратилась к нам. Был, подан обед, и мы сели за стол. Очень быстро поднялось настроение, тосты следовали один за другим и бокалы звенели, придавая всему праздничную атмосферу. Потом Анжела призвала всех к тишине и произнесла целую речь, посвящённую любви, наслаждениям и свободе:

«Уважаемые гости! – начала она. - Что такое жизнь, которая лишена упоения чувственной любовью? Что такое жизнь в оковах будней, когда ты вынужден тащить их на себе, лишённый радости искать наслаждения там, куда тянется твоё сердце. Зачем опускать в притворной скромности глаза, чтоб украдкой смотреть на то и на тех, о которых взывает вся наша природа. Не лучше ли открыто сказать, что чувственные желания, которые таятся в нас, рвутся удовлетворять и быть удовлетворёнными. Только разнообразие, только неистощимость чувственных развлечений приносит настоящее высочайшее наслаждение. Мой девиз: Свобода любовным наслаждениям, когда и с кем нравится! Кто с этим согласен, прошу поднять бокалы!

Всеобщим восторгом и аплодисментами была принята эта речь; все поднялись и чокнулись. Глаза Анжелы зажглись страстью и смотрели, не отрываясь на Мори. Граф занялся Тиной. Ещё во время спича, я нашёл под столом маленькую ножку Аделины и обвил её своей. Рука прелестной вдовушки протянулась и дотронулась до моего члена. В это время поднялась Анжела и объявила, что первому она хочет отдаться, Мори. Мы все тоже должны были сделать свой выбор. Не было никаких разногласий и каждый выбрал себе партнёра. Теперь каждая пара, должна была перед всеми, посреди комнаты отдаться любви.

Мори с Анжелой встали. Анжела, как хозяйка должна была начинать. Они устроились на диване. Всё общество расположилось в некотором отдалении, вокруг. Это было восхитительно. Движения Анжелы были исполнены страстью и желанием. Она целовала своего партнёра и, казалось, для неё перестали существовать не только мы, но и весь мир. Её голова опустилась на его плечи, она раскрыла свою грудь, которая, как вытекла из сдерживающих её оков, и положила его руки на пышущие жаром шары. Мори обнял её за талию и тысячью поцелуев целовал грудь и соски, которые нагло торчали вверх и были похожи на маленькие ягоды земляники. Любовная предигра длилась некоторое время, а потом сладострастый фабрикант опустился между ног и проник в неё. Страстные вздохи и звуки сладких поцелуев полетели с дивана. Движения любовников сначала были медленными, потом всё быстрее и всё сильнее прижимались они и отталкивались друг от друга. Поцелуй стал бесконечным; глаза блестели жаждой, и после очередного мощного погружения, цель была достигнута. Наслаждаясь, они ещё некоторое время оставались недвижимо лежать рядом. В комнате царила тишина. Лица у всех пылали. Наконец, они поднялись, счастливо улыбаясь, и Анжела предложила следующей паре занять их место.

Я вышел в коридор и застал там служанку Джулию, которая подглядывала в замочную скважину. Она стала меня просить не говорить об этом ее хозяйке. Я заметил, что все её тело содрогалось от желания. Лицо полыхало. Она обняла меня своими нежными ручками за шею и страстно поцеловала, и я завёл её в кабинет, рядом с залой. В щелочку она видела невероятных размеров член графа и сейчас с опаской смотрела на меня.

- Не волнуйся, - прошептал я ей на ушко, - всё будет хорошо!

От сладострастной сцены и горячего тела девушки, которое прижималось ко мне, кровь закипела в моих жилах, и я возбудился. Мои пальцы заскользили по её маленькой груди, вниз по животу, по талии к попке и к любовному гроту. Мы были оба достаточно возбуждены и, поэтому её не пришлось упрашивать, она сама легла на диван. Но из-за её маленьких размеров, сначала было не так просто войти к ней, а потом она стала со стоном просить ещё. Но надо было спешить, я слышал, как моя партнёрша уже звала меня. А Джулия должна была подавать охладительные напитки.

Под одобрительные восклицания зрителей, закончил я с Аделиной, и почувствовал, что надо вдохнуть свежего воздуха.

Я распрощался со всеми и пошёл пешком в отель.

 

Глава 8

 

Л Ю Б О В Н О Е П Р И К Л Ю Ч Е Н И Е В Р О Л Л С – Р О Й С Е

 

Вечером я решил посетить театр. В партере, рядом со мной оказалась дама. С другой стороны сидел её муж. На сцену мне приходилось смотреть меж двух голов впереди сидящих. В эту же щель должна была и дама наблюдать за тем, что происходит на сцене.

Наши головы плавали в этом общедоступном пространстве близко друг к другу, и её волосы часто касались меня и щекотали мой лоб. Они прикасались к моему уху, к моим вискам. Это продолжалось весь первый акт. Перед тем, как зажёгся свет в зале, она потихоньку отстранилась от меня. Но во втором акте, мы снова были вместе. Я всё больше возбуждался. Я был почти не в состоянии воспринимать спектакль. Потом она повернулась так, что наши губы встретились. Её язык тут же скользнул и проник ко мне. Я не двигался, но она, наверное, чувствовала, как билось моё сердце, и поэтому несколько раз нежно и упоительно поцеловала меня. Это была отважная женщина. Несмотря на темноту, мы могли быть легко раскрыты. Её мужу достаточно было повернуть голову, и он бы всё увидел. В паузе я услышал, как она спросила его, сколько актов будет продолжаться этот занудный спектакль. «Четыре», - ответил он коротко. Она зевнула, и по выражению лица я понял, что она, с удовольствием покинула бы театр. Муж даже не мог себе представить, как он способствовало моему настроению, когда попросил её, в любом случае остаться. В четвёртом акте это произошло. Как только погас свет, она проникла мне под одежду и расстегнула мой жилет. Потом она залезла под рубашку и остановила свои руки на груди, словно хотела послушать, как бьётся моё сердце. Я хотел дотронуться до неё, где это было возможно, но она отвела мою руку. Пока я соображал, что за странная дама мне попалась, произошло нечто неожиданное. Её рука неожиданно опустилась, и её острый ноготок кольнул мой уже достаточно возбужденный член, отчего меня обожгло неожиданное удовольствие. Я воткнул его в её нежную ладошку, и теперь уже ничего не могло мне помешать кончить. Пока на сцене разыгрывался финал, она опустила мою рубашку и застегнула жилетку. Я был недвижим. Занавес упал и в зале стало светло и я посмотрел на неё благодарно и счастливо; она удостоила меня лишь одним беглым взглядом. Я прошёл за ними до гардероба. В толпе я осторожно прикоснулся к её пышному заду. Я даже дерзко позволил себе потереться о неё своим животом. Но она только посмотрела на меня через плечо, будто ожидая от меня извинения.

Пара взяла машину и уехала. Я медленно поплёлся в отель. По дороге я всё время думал о странной даме. Наконец, я решил, рассказать об этом приключении графу. Потому что, говорил я сам себе без конца, Венеция не такая большая, чтоб дама могла легко скрыться из поля зрения.

Чтобы немножко успокоится, я снова вышел из отеля и пошёл пройтись в наполеоновский парк. Там, в тишине, я ходил и лелеял мысль о встрече с моей незнакомкой. Проходя по площади святого Марка, я увидел, вдруг, и не поверил своим глазам, мою даму из театра. Я не знал как себя вести. Сначала я подумал о том, чтоб пройти мимо, или холодно, подниманием шляпы, поздороваться. Но всё произошло по-другому. Она протянула мне навстречу свою маленькую, сладкую ручку, которую я до сих пор на себе чувствовал.

- Ну, вот и вы! – сказала она так, будто мы сегодня вечером договорился встретиться.

Странный целомудренный румянец покрывал её щёчки.

- Пожалуйста, пойдёмте со мной, - сказала она, не дожидаясь моего ответа, - у меня только час времени.

- Всего час! Но это очень мало для человека, который Вас так желает! Так мало! – возразил я, огорчившись.

- Час для мужчины, который знает, что делать - это вечность!- был ответ, при этом слово «мужчина» она произнесла, каким-то особенным манером подчеркнув его.

Мы свернули в боковую улочку; она шла, плотно прижавшись ко мне. Я чувствовал её бедро на моём. От неё исходил аромат – это не был запах духов, мне казалось, так пахло её живое гибкое тело. Она меня околдовала.

Я всё думал, что же я смогу сделать, за отпущенный мне час. В душе я сердился на неё, потому что предполагал, что всё произойдёт так же быстро, как в театре. Поэтому, пробуя поддеть её, я сказал: «На такой оживлённой улочке, не надо иметь много мужества, чтоб играть с мужчиной в любовь. Поэтому можно не бояться, что игра будет серьёзной. В каком-нибудь тёмном парке или, положим, в гостинице, это было бы намного опасней!»

Незнакомка молчала. А когда она еще сильней прижала свою попу к моему бедру, я не выдержал: «Вы, наверное, хотите, довести меня до того, что мой член выпрыгнет из штанов, а когда это случится, оставить меня среди улицы на произвол судьбы? Или, всё-таки, мы переспим с Вами?»

Она покраснела до ушей и, при этом, вся дрожала. Какое-то мгновение я не мог понять: так проявляется в ней желание, или это было возмущение моими словами. Потом она медленно заговорила, и я увидел, что её охватила сладкая слабость:

- О, мой Бог, у меня сползли чулки, они мешают мне идти. Давайте зайдём в тот дом, - прошептала она.

Она показала на вход, двери которого были закрыты. Сначала я не хотел идти, сердясь, что из-за такого пустяка мы теряем драгоценное время, но моя незнакомка, повелительным движением приказала мне следовать за ней.

- Пойдёмте со мной, - сказала она, - вы подержите мою сумку и зонтик. Кроме того, мне нужна Ваша защита, если, вдруг, кто-то нежданный выйдет в подъезд и увидит, как я привожу в порядок моё нижнее бельё.

Там, в парадном, она доверительно улыбнулась мне, высоко подняла свои юбки, проверила свои подвязки - якобы проверила - потому движения её были не настоящими, и с озорной улыбкой сказала: « Мои чулки в порядке, что же мне так мешало идти?»

Я всё понял, подошел к ней, обхватил её руками, мой язык проник в её роскошный рот и обхватив ягодицы, я крепко прижал её к своему твёрдому члену. Я чувствовал лобок. Она дышала часто, изворачивалась, но не сопротивлялась. Напротив, она пыталась ещё ближе прижаться ко мне. Мы так сильно тёрлись друг о друга, что я готов был уже кончить. Но я не хотел этого. Охвативший меня восторг, отобрал у меня способность что-либо соображать, но мне всё же, лихорадочно хотелось обладать ею. Мы совсем не были уверены в том, что никто не появится на лестнице этого большого доходного дома. Я был в высочайшей степени возбуждён, и возбуждение удваивалось, когда я думал об этом. Но желание обладать ею делало меня неудержимым. Она была так близко, она была согласна на всё. Но её любовный грот был так далеко от меня.

- Пойдём со мной! Ко мне в гостиницу! – задыхался я.

- Это невозможно, - шептала она мне в ухо и целовала тысячью поцелуев. Мой муж ждёт меня. Он очень ревнив. Мне стоило больших трудов, отпроситься на час! Пойдём ко мне в машину. Мой Роллс-ройс стоит здесь рядом. Там нам будет удобно. Говоря это мне, она повернулась, и её чудесный зад упёрся в мой дрожащий член. Я без единого слова, рванул её юбку вверх. Но, когда я хотел стащить с неё трусики, она крепко схватила меня за руки.

- Нет не здесь! Пойдём ко мне в машину!

В тёмной боковой улочке, стоял её серебряный Роллс. Мы расположились на широких кожаных сидениях. Время от времени мы слышали шаги на улице, и кто-то проходил мимо.

Мы быстро сняли с себя мешающую нам одежду. Она сняла юбку и стянула трусики. Возбуждающий аромат тела заполнил пространство. Я достал член и уже собирался проложить себе дорогу к блаженству, но она, вдруг, сжала ноги, и, запинаясь, попросила меня: «Пожалуйста, только в попу!»

- Почему? Что это значит?- спросил я, несколько удивлённый, хотя мне было достаточно, что я, наконец, получил разрешение обладать её чудесным телом. Она на мгновение застыла, когда мой мощный член вошёл в её маленький туго сомкнутый вход.

- О, как это чудесно, как прекрасно! Но мне больно! Ах, очень! Нет не надо больше! Он очень большой! – шептали её губы.

Я знал что делать, у меня был опыт! Если член оказывается очень большим и не подходит входу, нужно неожиданно резко соскользнуть вниз. Тогда женщина от острого наслаждения теряет всякую силу и не может больше сопротивляться. Я чувствовал пылающую потребность моей незнакомки, и, поэтому я мог решиться на неожиданное вторжение. Она лежала на боку, с согнутыми ногами, на заднем сидении и мой член мог легко проникнуть в её драгоценный горячий и нежный проход. Будучи в состоянии высшего наслаждения, она, всё-таки, понимала, куда я старался проникнуть. Но я не мог остановиться. Она была уже очень слабой, чтоб сопротивляться. Она только стонала: «Нет, нет!» Но инстинктивно я чувствовал, как она искала мой член. И вместо того, чтоб бежать от него, она помогла ему войти в себя. Я проник в неё и получил неописуемое наслаждение, скользя вверх и вниз в пульсирующем любовном вместилище. Прелестница дышала глубоко и страстно.

- О, как хорошо! Как хорошо! Глубже! Мне больше не больно! О какое наслаждение, ах, это невыразимо прелестно.

Обстановка, в которой мы находились, окружение нашего тет-а-тет и его своеобразное протекание, приблизили мой оргазм. По стонам моей любовницы я понял, сколько наслаждения я ей принёс. Мы кончили вместе, и теперь внимали блаженное утомление. Но мы не могли наслаждаться долго негой нашего совместного пребывания; чем больше мы оставались в этом состоянии, тем больше была опасность, что нас обнаружат.

- Ничего не делает наслаждение большим, чем опасность! – сказала она тихо и улыбнулась. Я был, словно пьяный. Когда я хотел её снова обнять, она быстрым движением перехватила мои руки и положила их на свою грудь. Потом она прижалась ко мне и приникла к моим губам долгим поцелуем.

- Когда и где и, вообще, сможем ли мы ещё насладиться друг другом?- спросил я её.

- Никогда и нигде! – ответила она, - мой муж меня убьёт, если узнает. Спасибо и всего хорошего!

Я оделся и вышел из машины. Моя незнакомка не оставила мне, даже, времени рассмотреть номер машины, так быстро она исчезла за углом.

Я её больше никогда не видел. Полгода спустя, когда я снова был в Венеции, я искал её в театрах, ресторанах, на ипподроме. Но бесполезно! Венеция не так велика, чтоб невозможно было найти человека. Поэтому, я думаю, её не было в Венеции.

 

Глава 9

 

О Т О М, Ч Т О В Т О Т В Е Ч ЕР С Л У Ч И Л О С Ь С Г Р А Ф О М В

ВЕНЕЦИИ

 

На следующий день мы возвратились на яхту. Граф уединился в своей каюте, чтоб отдохнуть после ночи. Я поднялся наверх, чтоб подышать великолепным солёным морским воздухом. Там я встретил Рене, в одиночестве принимающую солнечные ванны, и со скучной миной на лице. Задумчиво смотрела она вдаль, не замечая прекрасной панорамы перед собой. Позже я узнал причину её меланхолии. Она осталась недовольна вечером в « Богатом переулке».

От неё я узнал, что Мишель со времени нашей остановки, заперлась у себя в каюте. Её соблазнитель праздновал свою победу в зеркальном зале маленького частного театра, там, где я познакомился с Диной и Анжелой. Была уже середина дня, когда появились на палубе первые пассажиры. После разгула в Венеции, все отсыпались у себя в каютах и сейчас ещё выглядели уставшими. Лорд распорядился отчаливать. Нашей следующей целью был Палермо. Но, вполне возможно и нет, потому что лорду могла прийти в голову любая другая идея.

Наконец на палубу вышел мой граф, живой и совершенно бодрый.

- Вы удивлены, видя меня так поздно вставшим, вопреки моим привычкам? – сказал он мне, – но это легко объяснить. После того, как Вы нас, в доме Анжелы покинули, должен был я вместо Вас участвовать в продолжающихся играх. И, должен признаться, что я не совсем плохо из этой игры выпутался. Хотя стоило это мне не малых трудов. Но, как дела у нашей маленькой Джованины? Она Вас не видела три дня.

- Увы! Лучше сменить тему! Она в печали и совершено больна!

- Невероятно! Но у Вас сейчас достаточно времени, чтоб её утешить. Я предоставляю Вам распоряжаться собой по вашему усмотрению.

Уже потом, граф попросил меня подробно рассказать о моём ночном приключении; ему была интересна таинственная незнакомка, которая оказала мне такую благосклонность.

- Может, она боялась забеременеть и, поэтому предлагала свою заднюю калитку - сказал граф, после некоторого раздумья, - или красотка практикует со своим благоверным такие любовные игры, - это теперь модно в Париже. Есть время, когда нормальные положения не удобны, но, как раз в это время, разрешается всё другое. Кто-то не выдерживает, а выигрывают оба. Но, после того как Вы Вашу даму, в нежелательное время, обычным способом любили, должна она, естественно, и своего мужа туда поскорее впустить. Так как гарантом законности возможных последствий этого любовного приключения должен стать муж.

- О, тогда он должен благодарить меня, что у него случилась такая возможность.

- Но со мной тоже случилось одно интересное приключение, после того, как Вы ушли от нас, - продолжал граф. - Десять часов пробило на колокольне Св. Марка, когда я покинул общество нашей общей подружки Анжелы. Далеко в море раздавался звон колоколов корабельной церкви. Я бесцельно брёл по улочке ведущей к большому каналу, когда меня догнал один господин, который уже некоторое время шёл за мной, и заговорил на итальянском языке. Он хотел знать, не граф ли я Х.. Я ответил утвердительно, и он вежливо пригласил меня последовать за ним в стоящую недалеко машину. У него было задание, отвезти меня в один, определённый дом. Я подозревал, что одна из барышень, с которыми мы проводили время, решила оставшуюся часть ночи разделить со мной. Таким образом, я спокойно разлёгся на мягком сидении дорогого лимузина. Водитель не произносил ни слова. Мы долго ехали, потом повернули направо, потом налево и, наконец, остановились у больших ворот. Было так темно, что я не мог сообразить, где мы находимся. Тяжёлые ворота отворились, и мы пошли по большому парку и остановились у бокового входа в виллу. Водитель повёл меня по лестнице, и мы оказались в большой, обставленной антикварной мебелью, прихожей.

Каково же было моё удивление, когда передо мной появилась синьора Мириам. Эту волшебную даму мне представили в «Богатом переулке». Она была американкой и была замужем за богатым капиталистом. Хозяйка заметила, что я несколько смутился; она подошла ко мне поцеловала меня и прошептала мне в ухо: «Наконец, ты со мной!» - и провела меня в салон, где меня ждала следующая неожиданность. На диване лежала молоденькая особа, которая была ещё красивее, чем хозяйка. Мириам представила мне это обворожительное существо: «Это моя подруга Жанна, американка, которая здесь, в Венеции изучает искусство и представляет меня обществу, когда мой муж в отъезде.

Я сел рядом с Жанной на диван. Мириам придвинула столик с пирожными и вином и подсела к нам.

Вино и беседа, нехитрое содержание которой состояло в обсуждении скандальных новостей общества, привели нас троих в некоторое возбуждение. Жанна откинула свою шаль, а Мириам, вообще, предложила всем раздеться догола, чтоб одежда не мешала весело проводить время.

Жанна покраснела сначала, но старшая подруга, всё-таки склонила её к этому. Смущаясь, снимала она коротенькую юбочку и блузку. При этом она постоянно смотрела на Мириам, которая уже давно осталась в костюме Евы. Я тоже разделся, повернулся и не мог оторвать взгляда от чудесного обнажённого тела Жанны. Вид Мириам соблазнял не меньше, хотя до этого, я не ожидал в ней такого благородного сложения и такой грации. Подобно распускающимся почкам, торчала её нежная, как мрамор грудь. Её кожа была белой, как алебастр. Чуть смущаясь она прикрывала рукой свой лобок.

Мы снова сели на диван. Слева Мириам, а справа Жанна. Я целовал ту и другую в губы и грудь. Жанна, с любопытством смотрела на мой поднимающийся член, но не решалась к нему притронуться. Она стала смелее после того, как её подруга подала хороший пример, погладила его и взяла своими губами. Неописуемый восторг пронзил моё тело.

Я целовал и лизал прелести моих красавиц, которые дрожали от возбуждения. Сначала я занялся Жанной и привёл её в состояние блаженства. Потом мы отдохнули немножко от любовной игры. Служанка принесла сладости фрукты и кофе. Мы снова заняли себя разговорами о любви, сексе и общественных скандалах. Мириам снова пылала и хотела, чтоб я залил этот огонь. Она бескорыстно уступила первую очередь подруге, но теперь она хотела быть вознаграждённой. И мне не оставалось ничего больше, как всю мою оставшуюся мощь отдать ей. Утром водитель отвёз меня в отель.

Граф закончил свой рассказ. Стюард подошёл к нам и пригласил его пройти в каюту лорда.

 

Глава 10

 

О С О Б Е Н Н Ы Е С П О С О Б Н О С Т И Н А Ш Е Г О К А П И Т А Н А

 

У лорда снова родилась идея; он собрал всех своих поверенных и они учредили новый шикарный изысканный бал.

Так как не у всех дам, были при себе бальные платья, мы остановились в Мессине, где лучшие портные, по эскизам лорда, должны были создать роскошные одежды для дамского населения яхты. Мы провели несколько дней в этом чудесном городе. Когда платья были готовы, мы снова пустились в путь. Мне кажется, не стоит описывать те бесчисленные события, которые происходили во время этой части путешествия. Мы плыли дальше, но мы отплыли не так далеко. На третий день мы добрались до Cap Spartivento, самого крайнего пункта носочка итальянского башмака. К этому времени все пассажиры достаточно познакомились, привыкли друг к другу и на яхте царил мир и покой. Каждый нашёл то, что ему было по душе.

Граф Попольский помирился со своей подругой, или, во всяком случае, создавалась такая видимость. После какого-то времени обид и надуваний губок, Мишель сдалась и не создавала больше затруднительных ситуаций. Её большие, влажные глаза, которые, от изогнутых в виде полумесяца ресниц, выглядели ещё больше, говорили о том, что она больше не сердится.

Лишь Рене была недовольна и отклоняла любые ухаживания. Прошедший бал-маскарад очень разочаровал её. Её неловкий почитатель, который был сначала прельщён её прелестями, быстро нашёл замену. Он обратил своё внимание на маленькую Монтасиль, но это повергло в отчаяние нашего старого капитана, потому что тот, как и мой граф, пребывал в одиночестве. Он должен был поститься, и единственный выход оставался - добиться расположения строптивой Рене. Но тонкий вкус девушки хотел другого, а не этого старого, некрасивого и волосатого сластолюбца.

Рене была готова, отдать свою девственность тому, кто пообещает ей шикарную жизнь. Но в то же время она поклялась себе, что это не будет кто-то некрасивый и уродливый. Такому событию она хотела придать поэтические формы. И поэтому, конечно, влюбленная физиономия старого моряка, да ещё обросшая лохматой бородой, никак не подходила случаю. Он вызывал в ней только чувство противоречия. Но старый имел по этому поводу свои мысли.

Всякий раз, когда капитан Булок заводил с ней об этом разговор, он получал отказ и приходил в ярость, и принимал этот бесцеремонный отвод как бесчувственность.

- Проклятье! – ругался он. – Если рядом женщина, как можно её не иметь? Если эта красивая кукла и дальше будет жеманиться, ей это дорого обойдётся. Если она в ближайшее время не сдастся, я ей отплачу. Я всё-равно преодолею её сопротивление! Мы посмотрим, кто победит!

Когда капитан Булок что-нибудь задумывал, он расставлял всегда все точки над „i“.

Я совершенно случайно услышал эти угрозы. В тот же вечер я увидел Рене, в сопровождении лорда, направляющихся в курительный салон, туда, где Мишель потеряла свою девственность и у меня появилось нехорошее чувство. Присутствовал еще один друг лорда, и я заметил ещё одного волка, который лежал в засаде. Это был капитан Булок!

Это было интересно и, я решил проследить за ними.

Все гости были на палубе. Дамы расположились свободно на раскладушках. Мужчины, устроившись в креслах, выпускали клубы дыма из трубок и сигар в безмятежное небо. Я еле успел отскочить, когда мимо меня пробежал капитан. Он был очень возбуждён и слегка под хмельком. Он вошёл в курительный салон, громко хлопнув за собой дверью.

Мне надо было срочно сменить наблюдательный пункт, и я поспешил в пустой салон и занял своё место перед маленьким окошечком за музыкальным аппаратом. Отсюда можно было видеть всё до мельчайших подробностей. Капитан подошёл к Рене и сел возле неё. Она отодвинулась от него, что не помешало старому развратнику обнять ее за талию. Потом он попробовал её поцеловать, но она противилась и отворачивалась от его, наверное, пахнущего виски или ромом, рта. Оба присутствующих при этом, находили это очень смешным.

Возбуждение капитана росло. Я понимал, что сейчас он за неё возьмётся. Всё было для этого готово.

На Рене было дневное платье, состоящее из саржевой юбки и блузки из тонкого шёлка, украшенной серебряной брошкой. Глубокое декольте открывало красивую белую шею. Блейзер, тёмно-голубой плотно прилегающий и элегантный, делал её фигуру очень соблазнительной, подчёркивая её волнующиеся бёдра и крепкую попку.

В одно мгновение, я даже не успел заметить когда, штаны капитана оказались спущенными до колен. Началось представление.

Лорд и его друг, оба хихикали и оставались зрителями. Рене сопротивлялась отчаянно. Её туфельки на высоких каблучках трепыхались в воздухе. Её чудесные ножки, в коричневых шёлковых чулочках, так чудно сочетающихся с туфельками, могли свести с ума любого, кто их наблюдал. Розовые подвязки на чудно сформированных бёдрах мило контрастировали с каштановыми трусиками. Рене, просто исчезла в своих одеждах, когда капитан, в пылу борьбы задрал их ей на голову. Теперь я видел только её бёдра, дико и страстно двигающиеся туда-сюда. Я видел, что капитану удалось их раздвинуть. Временами виден был даже лобок, обильно покрытый волосами. Борьба продолжалась. Но капитану удалось только на мгновение дотронуться пальцами до кошечки девственницы – это всё чего он смог добиться. Лорд встал и слегка раздосадованный сказал: «До следующего раза! Рано или поздно кому-нибудь это всё равно удастся! - принести её девственность на алтарь Венере», - добавил он.

Рене покраснела до ушей, её волосы растрепались, и лифчик был разорван. Она стремительно приводила себя в порядок.

- От меня Вы никогда ничего не добьётесь! Никогда! Я это сделаю с другим, но не с таким, как Вы!

- Чушь! Дурость! – выдохнул старый сластолюбец. Гримаса недовольства и неудовлетворённой страсти смешались в кривую улыбку на его лице.

- Запомни, кошка, побеждает тот, кто умеет ждать!

 

Глава 11

 

Ч УД Е С Н О Е Л И Р И Ч Е С К О Е О Т С Т У П Л Е Н И Е

 

Я не имел ни малейшего представления о том, что его превосходительство намеревался делать в следующие два дня, которые предшествовали большой вечеринке, объявленной лордом. В это время произошло одно приключение, героем которого был я сам.

Я вспоминаю это всегда с удовольствием, я запомнил это навсегда. Вместе с наслаждением, при этом воспоминании, всегда возникает во мне ещё и чувство жалости к героине приключения, так как она уже никогда не сможет почувствовать наслаждений этой земной жизни. Из последующего рассказа всё станет понятно.

Джованина с каждым днём становилась всё соблазнительней, и я отдавал ей всё своё время. Я держал её в каюте, как дикую газель, не позволяя выходить, потому что боялся, что она снова попадёт в ситуацию, как во время маскарада.

Лорд сдержал своё обещание, и она, как победительница на бал-маскараде, получила 25 тысяч франков. Как вознаграждение, ему достался поцелуй в губы. Малышка, перед тем, как поцеловать его, посмотрела на меня, как бы спрашивая разрешения.

Поцелуй в тысячу фунтов стерлингов! Хотя эта сумма, для графа была, что капля в море, я считал этот поцелуй достаточным, потому что прикосновение двух языков, часто приводит к чему-то другому.

Этим вечером я, стоял на корме яхты, облокотившись на канатную бухту, совсем один и наблюдал звёзды. Вдруг я услышал шуршание шёлковых юбок рядом с собой. Я повернулся. Передо мной стояла Рене. Большие слёзы катились по её щекам. Я не могу спокойно наблюдать плачущих женщин, это меня всегда очень трогает. Мне захотелось выяснить причину слёз.

- Что с Вами, мадемуазель? Что вас так расстроило?

Она некоторое время смотрела на меня, будто, пытаясь проникнуть в мои мысли. Потом подошла ближе, легла на канаты и продолжала тихо плакать, глядя на воду.

- Пожалуйста, не принимайте всё так близко к сердцу. Что случилось? Что за беда гнетёт Вас? Может это нехорошо, что я Вас спрашиваю?

- Вы француз? – спросила она, - Вы же не англичанин, или американец, которые так бесцеремонны и бессердечны. О, если бы я могла отсюда убежать! О, это наваждение – нет, я не могу это рассказать.

- Говорите, говорите! Не сдерживайтесь! Не надо бояться! Облегчите себя рассказом!

Она медлила какое-то время. Потом она рассказала мне о том, как нагло и бесцеремонно относился к ней капитан Булок. Я не могу понять, как случилось, что я ей признался, что наблюдал сцену в курительном салоне. Она на мгновение очень смутилась.

Но, вдруг, она, будто набралась смелости и, уставившись взглядом в море, не смотря на меня, сказала: «У меня нет никакой возможности избежать этой ситуации!» Я молчал.

- Вы не отвечаете, - продолжала она после некоторой паузы. – Вы ничего не говорите! Значит, я совершенно беззащитна?

Я не мог ничего ответить, но она старалась прочитать ответ у меня в глазах.

Потом она собралась и, не останавливаясь, опустив голову и закрыв глаза, сказала: «Пожалуйста, послушайте меня! Вы же француз! Мы одни! Я нахожусь в очень трудном положении, из которого я сама выпутаться не в силах. Хорошо, или плохо, но в этом путешествии я должна потерять свою девственность. Я должна быть наказана там, где я нагрешила. Я должна прийти к этому горькому завершению. Но меня не устраивает мысль, что меня должен обесчестить этот старый козёл, я предполагала другое. Но я должна покориться необходимости. Из-за моей необдуманности я должна понести наказание – хорошо! Я уже с этим примирилась. Но никогда – я клянусь – я не отдамся капитану, потому что я испытываю к нему отвращение и ненавижу его.

- Могу я Вам что-то сказать? – продолжала она, улыбнувшись, через некоторое время. – Нет, я не решаюсь! Нет! я не могу этого сказать!

- Я прошу Вас, без всяких церемоний! Говорите! – настаивал я.

Она, казалось, решилась, подвинулась ко мне ближе и зашептала мне в ухо, при том её локоны дотронулись до моих висков, и это нежное прикосновение произвело в моём теле целый шторм.

- Я не знаю, что мне делать, но рано, или поздно я должна сдаться. Хорошо! Но я хочу это сделать по своей воле. Я не решаюсь предложить Вам, но – если Вы хотите – хорошо. Сделайте это Вы!

Я посмотрел ей прямо в глаза. Она молчала, но повернулась ко мне и смотрела на меня без малейшего испуга в глазах, как будто собиралась с силами, чтоб преодолеть мой пугающий и испытующий взгляд. Соблазн был велик. Передо мной стояла девочка 19 лет, в полном расцвете своей красоты и предлагала мне с ней переспать, предлагала мне свою девственность, чтоб не отдать её человеку, который был ей ненавистен.

Ни слова не говоря, я обнял её за талию, прижал к себе и поцеловал в трепещущие губы. Потом я увлёк её за собой и мы, никем не замеченные, пробрались в мою каюту. Всё ещё колеблясь, я, закрыл за собой дверь. Теперь мы были одни. Она по своей воле отдавала себя мне. Такая ситуация была новой для меня и она меня возбуждала.

Безропотно она позволяла делать с собой всё. Я обнимал её, целовал её полуопущенные веки и сладострастный рот. Я дотрагивался губами до её шёлковых локонов, до белоснежной шеи, кусал её большие розовые мочки ушей. Я сел на диван, посадил её на колени и, какое-то время любовался ею. Совершенно не проявляя никакой инициативы, пассивно, с закрытыми глазами, подчинялась она моей воле, но сквозь её длинные ресницы, пробивались большие слёзы. Почему-то мне вспомнился, никак сюда не относящийся сюжет из «Илиады», о жертве Ифигении. Я почувствовал уколы совести. Но мои сомнения тут же исчезли, когда я вспомнил о капитане Булоке. Если уж она должна была узнать, что такое любовь, то, наверное, всё-таки, будет лучше, если она это получит в моих объятиях, чем, в чьих-то других.

Горячими губами, слизал я солёные слёзы с её покрасневших губ. Она прислонилась ко мне, и я постепенно, вещь за вещью раздел её. Я начал с корсета и лифчика. Мои пальцы дрожали, когда я дотрагивался до нежной бархатной кожи, которая от прикосновений становилась влажной и теплой, и я чувствовал, как девушка тоже подрагивала. Я получал неизъяснимое наслаждение. Рене вся отдалась моим ласкам. Я от страсти чуть не терял сознание, и моё желание становилось неудержимым.

Под тонкой батистовой рубашкой дрожала грудь, которая от возбуждения поднялась и соблазнительно торчала вперёд, и я нащупывал сквозь ткань соски, набухшие и большие, как клубничные ягоды. Я снял с неё блузку и чудные руки, с нежными ямочками обвили мою шею. Восхитительная грудь в корсете из атласа и кружев, стройные плечи, делали её неотразимой и будили острое желание обладать ею. Я покрывал её поцелуями и видел, что ей это было не безразлично. Она снова сидела на моих коленях. Я, постепенно терял способность, что бы то ни было соображать, утопая в наслаждении от близости девственного тела. Я снял её изящные туфельки и стянул шёлковые носочки. Она была вся раздета, и я уложил её на диван. Теперь оставалось поднять рубашку и стянуть тонкие трусики. Моя кровь просто закипала от прикосновений моих пальцев к шёлку и кружевам нижнего белья. Я смотрел на упругие и белые бёдра и целовал их моими пышущими жаром губами. Она предалась мне, но я, всё-таки, не видел на её лице чувств. Она сдалась, но не отдалась. Её пассивность разочаровывала меня. Я уже достиг потаённого места между её бёдрами, и мои нескромные притязания не вызвали никакого сопротивления.

- Ты что, из камня? – спросил я, когда её молчание уже трудно было переносить. – У тебя это не вызывает никаких чувств? Нет, я так не могу! Я отказываюсь, я не смогу тебя сделать женщиной, если ты будешь оставаться такой бесчувственной!

Она притянула меня к себе, обняла мою голову, поцеловала меня в губы и прошептала: « Раздевайся».

Я оставил её на минуту, снял всё с себя, возвратился к ней, лёг ничком на кровать и стал ждал.

Но сил сдерживаться у меня не было и я всё же начал атаку на её укрепления. Не гордясь, я могу сказать, что мог бы, без труда их победоносно покорить. Но неожиданно для меня она прижалась ко мне и прошептала: «Нет, ещё нет! Я ещё нет! О, пожалуйста! Ещё нет!»

Каким-то нечеловеческим усилием воли она сдерживала себя до сих пор. Но в какой-то момент жажда чувств победила, и сил таить их, больше не осталось. Она не могла больше противиться законам природы, и отпустила чувства на свободу. Она обнимала меня, отвечала на мои ласки, и набралась смелости положить свою руку на мой член. Это прикосновение вызвало во мне поток чувств. Она не говорила ни слова, и мне казалось, что это глупо, и мне это было даже несколько неприятно. Мы обменивались только восклицаниями и обрывками слов. Наконец, мы должны были сделать последний шаг.

- Что мне сделать? – пролепетала она в полусознании.

- Иди ко мне, милая! – ответил я.

Какой-то момент ещё чувствовалось в ней слабое сопротивление, но ласки и поцелуи преодолели его. Тогда она отдалась мне безраздельно.

Измождённый, почти без сознания прорвался я сквозь девственность, и залил от наслаждения содрогающийся лобок. У девушки началась лёгкая истерика, но скоро она взяла себя в руки, и только плакала. Я старался успокоить её и пожалеть. Скоро она уже улыбалась сквозь слёзы.

Во второй раз, отдалась она любовной игре свободно и с радостью. Теперь она не чувствовала необходимости и напряжённые нервы успокоились, и её тело расслабилось под действием любовного бальзама.

 

Глава 12

 

Г ОС П О Д А Р А З В Л Е К А Ю Т С Я

 

Я провёл прекрасную Рене в её каюту и почувствовал себя несколько уставшим. У меня не хватало мужества идти сейчас к Джованине, хотя я знал, что она меня ожидает. Мне хотелось теперь отдохнуть и побыть в тишине.

Я вернулся в свою каюту и хотел насладиться заслуженным, как мне казалось покоем. Но раздался стук в дверь, и я был вынужден говорить с моей маленькой итальянкой, которая ворвалась ко мне, как ужасная богиня мщения. После того, как это юное, лукавое существо не дождалось меня в условленный срок и прождало меня бесполезно ещё некоторое время, устроило оно мне сцену ревности, чего я от неё никак не ожидал. Она, оказывается, подслушивала под дверью.

Я старался её успокоить, но мне не удалось это прежде, чем я пообещал ей всего, чего она хотела. А хотела она одного, чтоб я спал только с ней и только ей принадлежал. Она боялась меня потерять и так хитро повела игру, что в результате я должен был пообещать ей, забыть Рене. Она прижималась ко мне и вертелась у меня в руках туда и сюда и достигла таки того, что мой член возбудился. Сладострастие Джованины возбудило во мне новую силу, и я смог сегодня ещё раз, и окунулся в жар её молодого сладкого тела.

Потом мне надо было покинуть мою ненасытную подружку, потому что граф требовал моего присутствия. Наступил как раз день, когда должен был состояться ожидаемый праздничный вечер. Я был занят в приготовлениях к этому событию и должен был позаботиться о всяких разнообразных деталях.

Теперь я опишу впечатлительнейшее, и в большой степени самое странное происшествие, из всех, которые мне когда-либо приходилось переживать.

Салон был ярко освещён и богато украшен разнообразными искусственными цветами. Всё общество было на лицо. Мужчины были во фраках, женщины в одеждах, соответствующих последнему крику моды. Я опишу коротко их гардеробы, чтоб передать читателю, хоть какое-нибудь об этом представление.

На Лиане было очень дорогое вечернее платье из муара, отделанное сверху и до самых её изящных туфелек для танцев, и до шёлковых чулок, белой кружевной тесьмой. На благородной голове был невероятный убор из страусовых перьев с диамантами. Лиф состоял из сплошных украшений и был глубоко декольтирован. Плотно прилегающая юбка делала бёдра и попку неотразимо привлекательными.

Стела, в жёлто-фиолетовом платье, была элегантна и соблазнительна. Клео была волшебна и пленительна. На её чудесных руках блестели тонкие золотые браслеты. Бланке и Естер были в совершенно одинаковых бальных платьях, из чёрного бархата с большим шлейфом. Единственным украшением на них, был шарф кремового цвета, закреплённый на шее. На ногах были атласные туфельки и чёрные шёлковые чулки.

Рене и Мишель – одна в блестящем голубом платье, другая в розовом. Смелые декольте были украшены кружевами и тесьмой. Обе выглядели неотразимо.

Волшебная Одетта второй раз умудрилась предстать в самом невероятном виде. Всё так же, доверяя своей естественной красоте, предстала она в туалете, представляющем вершину умения и сноровки одеть себя и представить на обозрение, и любая, даже самая маленькая деталь платья заслуживала внимания и оттеняла её красоту. Любой мужчина не отказался бы от такой, даже если бы она была вдвое менее красивой. Но Одетта была с головы до ног - само совершенство. Вокруг неё сразу образовался рой сладострастных поклонников.

Начались танцы, начался вечер, с участием сливок общества.

Вдруг лорд подал знак, и музыка остановилась, и пары остались стоять посреди салона. «Мои дамы и господа, - сказал хозяин яхты, - я, к сожалению, обязан сообщить вам об одном обстоятельстве, об одном поступке, направленном против одного из наших товарищей, чьё имя, в ближайшее время вы узнаете. Речь пойдёт о деле, которое нас всех касается и которое разрушает гармонию, так старательно нами здесь поддерживаемую. Как и во всяком деле, мы имеем истца и ответчика, и я прелагаю выслушать обоих и, узнав всё, решить, кто виноват и какому наказанию следует подвергнуть провинившегося. Мы соберём для этого состав суда, место председателя которого я оставляю за собой. Я предлагаю графа Попольски и трёх других в заседатели».

Все были несколько удивлены таким неожиданным поворотом вечера. Никто не понимал о чём идёт речь, и все стояли молча и бросали друг на друга вопросительные взгляды. Но все сомнения рассеялись, когда узнали, что истец – капитан Булок, а обвиняемая Рене Дуглас.

Капитан изложил в неуклюжей манере свою жалобу. Он жаловался на поведение девушки, которая отказала ему. Это воспринял он, как личное оскорбление. И такое, по его мнению, взывает к искуплению. Его чувства были глубоко оскорблены и его мужское достоинство поднято на смех.

Рене сидела в углу салона. Она не понимала ещё - была ли это шутка, или надо принимать это всерьёз. Должна она плакать, или смеяться. Когда её спросили, что она может сказать в свою защиту, улыбаясь, вышла она на середину комнаты и стала отвечать на все вопросы, которые ей задавал лорд. Он же, с большим хладнокровием, играл роль судьи. Опрос длился не долго.

- Мадемуазель, - начал он, - вы слышали предъявленные Вам капитаном претензии? Они справедливы? Вы действительно отклонили его галантные предложения. Если это так, то по какой причине?

- Я отвечу просто, - сказала Рене, всё ещё улыбаясь. Да, действительно я отклонила любовные домогательства капитана. И я говорю это, не скрывая. Что касается моих мотивов, то пусть вас не обманут ваши глаза. Посмотрите только, на этого старого идиота. Видели ли вы когда-нибудь более противную физиономию? Нет, не видели! И можете ли вы придумать обстоятельства, в которых я могла бы переспать с этим исчадием ада? Или, может, вы можете представить себе, что я от этого соития, хоть на секунду могла бы забыться в удовольствии?

- Здесь не идёт речь об удовольствии, или неудовольствии, мадемуазель. Это не задача нашего суда, выяснять Ваши пристрастия, или антипатии. Мы не можем позволить, чтоб капитан, один единственный остался под дождём – я хочу это подчеркнуть – когда все остальные вдоволь приносят жертвы на алтарь нашей, из пены явившейся богини. Когда Вы согласились нас сопровождать в нашей поездке, Вы знали, что мы не только на звёзды собираемся смотреть, но и развлекаться и получать удовольствие по-настоящему; насколько я помню, на бал-маскараде Вы не были такой недотрогой. Поэтому я не могу позволить, чтоб Вы с нашим капитаном, разыгрывали из себя девственницу. Мы живём, чтоб развлекаться и купаться в море удовольствия. Женщины здесь только для любви! Они у нас очень культурны, моя дорогая, и пользуются всеми преимуществами их положения. Они готовы разделить любые удовольствия нашего путешествия. Они смеются, развлекаются, носят шикарные платья и драгоценные украшения, которые мы им дарим. Но когда Вас просят о маленькой услуге, а именно на пару минут отдаться мужчине, а Вы не хотите…

Теперь Рене стало понятно, что ей предъявляют обвинения вполне серьёзно. Поэтому она решила объясниться точнее: «Я ни от чего не отказываюсь! Я только сказала, что я ничего не хочу иметь с капитаном Булок. С любым другим, но не с ним. Пожалуйста, если хотите – с Вами!»

- Об этом должны Вы были подумать раньше. Жребий отдал Вас капитану. И его обвинение справедливо. Вы должны ему принадлежать. Суд решает, что Вы должны просить извинения у капитана и удовлетворить все его желания - да, я повторяю, все его желания. Вы меня поняли, мадемуазель?

- Никогда! – воскликнула Рене, и смело подошла к лорду. – Никогда я не буду ему принадлежать!»

- Это Ваше последнее слово? – спросил лорд.

-Да, это моё последнее слово! – зло сказала Рене и села рядом с Мишель.

- Хорошо, мадемуазель, - продолжал его превосходительство, - случай требует разбирательства. Судьи возвратятся, чтобы вынести приговор.

Суд заседал минут двадцать в курительном салоне. Присутствующие болтали в это время и шутили по поводу. Мишель просила Рене не сопротивляться. К ним подошла Одетта и сказала Рене: «Ты глупая, почему ты не уступишь? Сделай ты приятное этому Булоку. Это не постыдно! Или ты думаешь его инструмент хуже, чем у других? Я не могу понять тебя! Если ты хочешь знать – это всегда одно и тоже – что один, что второй.

- Глупость! – ответила Рене, и украдкой взглянула на меня. – Это твоё мнение! Но я знаю, что это не одно и тоже Мне отвратителен этот старый козёл!

- Хорошо, - отвечала Одетта, - я не желаю тебе зла, но ты посмотришь, что будет! Тебе понравится капитан. Он получит тебя любой ценой. Он насильно возьмёт тебя. Это будет чудесное развлечение.

- Посмотрим, - ответила Рене и сжала кулаки.

В это время вошёл президиум, рассмотревший все обстоятельства дела. Я должен сказать, что и представить себе не мог, чем это могло закончиться. Громко и отчётливо лорд произнёс приговор: «Мы все, единогласно решили, что поведение мадемуазель должно быть наказано. Наказание будет приведено в исполнение, если мадемуазель, сейчас же не согласиться выполнить всё то, что от неё требуется. Единогласно мы определили следующее: Мадемуазель, как плохо воспитанная и капризная, должна быть наказана, как родители наказывают своё нерадивое дитя. Она должна быть побита, и каждый гость должен дать ей три удара по обнажённой попке. Тогда она, может, поймёт, что такое быть капризной.

Рене не верила своим ушам. Как окаменевшая стояла она безмолвно. Капитан Булок, пользуясь моментом, подошёл к ней и схватил её за руки, чтоб она не сопротивлялась.

Лорд вышел и тут же возвратился в сопровождении своего камердинера Тома, громаднейшего негра. Этот, очевидно, хорошо знал своё дело и, увидев Рене, извивающуюся в руках капитана, сразу же понял, что он должен делать и только спросил: « Эта?»

Лорд кивнул головой. Том подошёл к Рене схватил её за тонкие запястья и сказал капитану: «Всё в порядке, сер!»

Капитан отпустил её руки, а Том внезапным движением забросил Рене к себе за спину. Напрасно она отбивалась. Негр держал её очень крепко. Один из членов суда чтоб она не дёргалась у Тома на спине, тоже схватил её за руки. Лорд задрал юбку до самой головы, и, под тонким элегантным бельём, взгляду открылись чудные тайны красавицы. Они сводили с ума и будили у зрителей распутные мысли.

- Вы первый, - сказал лорд капитану, - как обиженный должны начать.

Капитан не заставил просить себя дважды. Он подошёл к Рене положил руку на её трусики и легонько похлопал её по ягодицам. Потом внезапно его жёсткие пальцы вонзились ей между ног. Рене неистовствовала, но её сопротивление было бесполезно. Она была зажата, как в тиски, и все её усилия вызывали только смешки присутствующих.

С умением и сноровкой, каких я никогда не предполагал в капитане, стянул он с девушки трусики до самых колен. Обозрению явилась чудесная попка, от вида которой самый равнодушный мужчина мог прийти в возбуждение. Капитан Булок, как разъярённый жеребец, чуть не сошедший с ума, уставился на сияющую красоту. Он стащил с себя штаны и бросился на свою жертву. У Рене совсем уже не осталось сил, и она не могла оказать никакого сопротивления, Бедная девочка почти потеряла сознание, в то время как капитан удовлетворил свою похоть. Жадными глазами, наблюдая представление, зрители пришли в состоянии, которое трудно описать. Не было пропущено ни малейшей детали этого драматичного происшествия. Наконец, Рене, почти без сознания отнесли в её каюту.

 

Глава 13

 

АППЕТИТ ПРИХОДИТ ВО ВРЕМЯ ЕДЫ

 

Но это было не последнее удивление, которое мы испытали в этот вечер. Страсти уже были разбужены. И, конечно же, лорд и его друзья не хотели ограничиться только этим, многие желания требовали удовлетворения, после такого представления. Наш хозяин, улыбаясь, сказал, что оголённые попки имеют прекрасные формы, и подобные игры хочется продолжать ещё и ещё, и наши дамы, конечно, должны способствовать такому развлечению.

- Вы должны быть наказаны за грехи ваши в прошлом и за то, что вы ещё совершите в будущем, - закончил свою речь лорд.

Мужчины приняли это предложение с воодушевлением, в то время как дамы громко протестовали. Некоторые хотели быстренько улизнуть, но меры предосторожности были приняты – все двери были закрыты снаружи. Такого, прекрасные дамы, которые так наслаждались экзекуцией Рене, не ожидали. Они ругались, жаловались и заявляли, что будут сопротивляться. Но лорд был незгибаем. Он постучал в дверь, и вошли шесть плотных матросов с решительными лицами.

- Мои дорогие дамы, - сказал лорд, - вы должны быть благоразумны. На примере Рене, вы могли убедиться, что любое сопротивление бесполезно. Вам надо уступить, и, за ваше распутство, быть мягко и незлобиво наказанными. Вы должны быть даже благодарны за это. Мы вас потом, будем ещё больше любить. Я обещаю вам, от моего имени и имени моих друзей, что вы будете наказаны с любовью, и вам самим это принесёт большую радость.

Граф Попольски и мой шеф неодобрительно переглянулись, но все англичане удовлетворительно закивали головами.

- Прошу вас, милые дамы! – продолжал лорд, - Раздевайтесь! А наши мужчины будут к вашим услугам, как камеристки стоять рядом.

Первой в очереди была Лиана. Она легла на диван, и два матроса, своими неловкими руками, раздели её до туфелек и чулок. Сначала показались её плечи. Потом её руки и дрожащий от возбуждения бюст. Нежная, белая кожа стройной, молодой женщины покраснела от прикосновения мощных неловких рук матросов. На ней осталась только рубашка, которая прикрывала красоту, которой наделила её природа. Под тонким батистом угадывались чудесные формы её фигуры. Когда показались великолепные ноги, которые были, как из мрамора, обнажились тонкие щиколотки и бёдра, матросы даже остановились на какой-то миг.

- Рубашку тоже! – командовал лорд Реджинальд.

Лиана лежала с закрытыми глазами, во всей своей красоте. Теперь, королева парижских красоток должна была быть побита.

Следующей была маленькая Мишель. Одетта – чудесная, божественная возлюбленная графа Попольски решилась, и смело выступила на середину салона: « Если это действительно должно случиться, я бы хотела раздеться сама. Но так как вы, мой лорд и ваши друзья предаёте себя таким странным развлечениям, я хочу надеяться, что реванш не за горами». Эта мысль Одетты была встречена улыбками. Но лорд Реджинальд легко убедил своих друзей принять вызов. Все согласились. Только мы – граф Попольски, мой шеф и я не находили ни какой радости в таких экзекуциях. Через 15 минут все дамы стояли, в чём их мать родила. Лорд дал приказ включить музыку и дикий праздник начался. Под звуки марша начался танец розог. Нет никакой возможности описать всё что происходило. Чувства были возбуждены до высшей степени, измождённые пары катались в углах на диванах и подушках, и сумасшедшее, ненасытное желание, вслед за кровавым представлением, одолело всех.

После того, как мужчины со сладострастными криками набросились на своих партнёрш, мне уже ничего не оставалось, как только покинуть представление и удалиться к моей Джованине. Сегодня у неё не было никаких причин жаловаться.

 

Глава 14

 

ЗАХОД СОЛНЦА

 

Маленькая Джованина была в этот вечер восхитительна. Она сполна вознаградила меня за долгое воздержание там, в салоне, которое взбудоражило мою кровь. Хотя я не принимал активного участия в истязаниях, был я, тем не менее, не меньше возбуждён, чем все мужчины, которые не имели причин сдерживаться.

Наши радости с Джованиной – увы – скоро было нарушено неприятным и неожиданным событием. Страшный шум и грохот услышали мы, как раз тогда, когда предавались любви. В страхе вскочив с кровати, я, а за мной и обнажённая Джованина выбежали на палубу. Моя девочка дрожала возле меня, и прижималась ко мне всем телом. Её волосы были растрепаны, а глаза широко раскрыты.

В несколько секунд я добрался до салона. Света там не было, и всё было в страшном беспорядке. Ничего не было видно. Я спотыкался и наталкивался на лежащих на полу женщин, чьи тела от необузданных наслаждений, были мокрыми. Их любовное опьянение, вдруг, было нарушено. И они, ещё ничего не понимая, страдали от этого.

Потом снова появился свет. Картина безудержной оргии окружала меня. В середине салона обнажённый, пьяный и рычащий, как зверь, во время течки, удовлетворял своё желание капитан Булок. Под ним лежало обнажённое и недвижимое, молодое, стройное тело Рене. Граф Попольски и лорд пытались оттащить его от жертвы.

Обнажённые женщины, крича и толкаясь, выбежали на палубу. Мужчины, обезумевшие от шампанского, оглядывались и спрашивали друг друга: «Что случилось? Что здесь происходит?» В это время в салон влетел Том и громко закричал на своём диалекте: «Скорее, скорее, господа! Поспешите! Мы тонем! Мы столкнулись с громадным пароходом! Спасайтесь! И да поможет вам Бог!» - и, не задерживаясь больше ни минуты, он скрылся. Мысли молнией пронеслись у меня в голове. Капитан был здесь. Первый офицер спал у себя в каюте. Второй офицер, который нёс вахту, как я знал, был пьян. Значит, не было никого, кто сейчас командовал яхтой. В этот момент, по всей вероятности, и столкнулся пароход с нашей яхтой. Теперь, я думал только о своём и моей Джованины спасении. В жизни человека бывают моменты, когда его силы удесятеряются.

Я взял, будто маленького ребёнка, мою Джованину на руки и понёс по ступеням вверх. Я чувствовал, как её тело трепетало, будто тоненькая тополиная веточка от ветра. Большие растерянные глаза с надеждой смотрели на меня. В её глазах было написано, что она доверяет и верит мне, и надеется, что я её спасу. В несколько прыжков я достиг палубы. За мной следовала толпа мужчин и женщин, которые от ужаса и страха, толкались и огрызались друг на друга и мешали друг другу подниматься по трапу.

Опьяняющий мускусный дух исходил от этой толпы. Чувствовался проникающий запах дорогих духов, который ещё усиливался теплом и влагой тел, покрытых поцелуями и ласками и обработанных сластями всех сортов, какие только бывают в лавках Венеры. Эти люди, которые только что предавались всем возможным усладам любви, теперь яростно и отчаянно боролись с угрожающей смертельной опасностью. Это продолжалось секунды, но в таком положении секунды кажутся годами.

По палубе металась туда и сюда потерявшая голову команда. В людях проснулся инстинкт самосохранения, - грубый, природой данный, который не содержал в себе ни искры великодушия, или каких-либо благородных чувств. Все думали только о своём спасении. Спасательные лодки, к несчастью, почти никогда не использовались и висели на кранах, ржавые укрепления которых невозможно было снять. Как сумасшедшие, колотили матросы по заржавевшим креплениям топорами. Было потеряно много времени. Я уже сказал, почему капитана не было на месте. Лорд, который был почти раздет, пытался в своём состоянии давать приказы, которые требовал безотлагательно выполнять.

Вдали, на горизонте, виден был чёрный корабль, который столкнулся с яхтой. Он ударил нас в нос, и в корпусе образовалась большая дыра. На наших глазах пароход уходил и, наконец, исчез совсем, избавив себя от ответственности, а нас, оставив непредвиденному концу и смерти. Гордая «Nenuphar» постепенно погружалась в волны. Меня охватил страх. Я не видел никакого спасения в этом окружении отчаявшихся мужчин и женщин, которые от ужаса обезумели совсем. Но, ища хоть какого-ибудь выхода, я понёс мою, уже больше мёртвую от страха, чем живую Джованину на корму. И, вдруг, от мелькнувшей надежды у меня даже вырвался крик: я увидел, что чёрный Том, в общей панике и суматохе, нес на своих мощных плечах маленькую лодку, которая принадлежала лично лорду. Тут же я схватил, висящий на двери каюты топор, и подбежал к негру.

- Том, мы с тобой! Ты нас тоже должен забрать!

Он посмотрел на меня, смеясь, и сказал:

- Проваливай к чёрту, вместе со всеми своими шутами! Лодка очень маленькая и не выдержит троих!

- Негодяй! – закричал я, - Мы уплывём с тобой! И если ты ещё мгновение будешь колебаться, считай, что ты мёртв.

С этим, я взмахнул своим топором и был готов привести мою угрозу в исполнение. Негр, увидев топор, блеснувший сталью в темноте, отступил на шаг и я тут же схватил его.

- Ещё шаг и ты мёртв!

Негр ничего не ответил, но посмотрел на меня по-другому, так, что от этого взгляда кровь могла застыть в жилах.

- Хорошо! Помоги мне!

Я помог ему спустить лодку на воду, и первый прыгнул в неё. Негр последовал за мной. От его прыжка лодка отплыла от тонущей яхты на несколько метров.

- Прыгай! Прыгай скорее в воду! – закричал я Джованине, которая всё ещё оставалась на борту шхуны. Я надеялся, что эта чудная девочка, преодолеет страх, и она прыгнула, не раздумывая, при этом, как потом выяснилось, она не умела плавать. Она старалась барахтаться в воде, и Том, у которого было весло, в два гребка подвёл качающуюся лодку к ней. С большим трудом втащили мы её в лодку, которая от малейшего наклона, грозила перевернуться. Когда девушка была в безопасности, Том крикнул: «Скорее, скорее, сэр – садитесь и гребите подобно чёрту! Иначе мы пойдём на дно вслед за яхтой!»

Я бросился к вёслам и стал грести, помогая негру, и нашими усилиями маленькая лодка метр за метром преодолевала чёрные волны.

Я смотрел назад. Мы успели вовремя. Одна лодка, переполненная людьми, была спущена на воду, бушприт яхты поднялся вверх, и вода затопила каюты. Нос ещё некоторое время держался на поверхности, покачиваясь туда и сюда, а потом великолепная яхта лорда Реджинальда исчезла в волнах.

Ужасные крики раздавались в ночи. Голоса сливались в каком-то нечеловеческом звуке в последнюю молитву. Они вызывали в наших душах неописуемый ужас.

Потом наступила тишина. На бесконечном пространстве неслись в своём вечном движении только белые волны. Спасательная лодка, которую затянул в себя водоворот тонущей яхты, исчезла вместе со всеми её пассажирами.

Никакого следа не осталось от радостной шаловливой компании, разве только их души витали там, где покоились их бренные останки. Такой может быть неумолимая судьба.

Не осталось не только волнующейся юности, женской привлекательности, чувственности – но и вообще ничего.

На следующее утро нас подобрала рыбацкая шхуна и, через два дня мы были в Торонто. Через несколько дней мы вдвоём – я и Джованина распрощались с негром и возвратились во Францию.

 

К О Н Е Ц