Наверное, увидев город таким, каким он был сейчас, в 36-м, человек, живший в нем,

скажем, лет сорок назад, вряд ли нашел бы то место, где был его собственный дом. Новый Мюнхен – на самом деле его стоило бы называть так. Но нет, старое название осталось. Собственно, это было почти все, что осталось от старого города. Постоянная реформация, новые стандарты жизни, тотальная перепланировка жилого и рабочего пространства – вот, грубо говоря, были условия вступления МС.

Я уже все знал. Но мне надо было кое-что проверить. Я должен был знать точно. И для этого я перенесся в прошлое и приехал в Мюнхен. Последний тест.

Первые испытания «связующих» проходили именно в этом доме. Том, перед которым я стоял.

Алекс Арий и Майкл Инвент в тот момент были лишь выпускниками разных физических факультетов университетов разных стран. Но судьба свела их вместе для того, чтобы запустить обратный отсчет моей жизни. В тот момент они набирали людей для первого испытания машины времени. Желающих было мало – в основном бездомные и нищие или богемные подростки.

Ничего иного Арий и Инвент не могли не только себе позволить, но и решить вовлекать другие слои общества.

Я встаю в очередь желающих и в тот момент, когда приходит пора назвать свое имя, я говорю.

- Глейстер Флиэн (Дословно: fliehen – спасаться бегством (нем.) Здесь исп., как аналогия «бегущего Глейстера», прим. автора)

Инвент заносит имя в список и, ни о чем не подозревая, впускает меня внутрь.

Там Арий проводит со всеми присутствующим беседу на тему того, что нас ждет.

- Итак, сейчас вам предстоит стать участниками одного из первых экспериментов, по перемещению человека в иное время – другими словами, испытания Машины Времени. Ничего страшного в этом нет – мы сами с моим коллегой уже пробовали на себе машину. Сейчас же мы лишь хотим узнать, что будет, если перемещать много людей одновременно. Представьте, что вы команда бета-тестирования, по сути, так оно и есть.

- Ладно, Алекс, хватит говорить им ободряющую чепуху, лучше расскажи про то, как все работает. – Усмехается Инвент.

- Что же… Вероятно, все вы работали хоть когда-нибудь с компьютером, я надеюсь. А теперь представьте, что то время, то место, в котором мы находимся – это компьютерная папка. А все, существующее, вся… Вселенная – это большая база данных. В этой базе данных миллионы папок – каждая отвечает за свое время и место. А теперь вы. Каждый из вас – это один из миллионов файлов, обычных, скажем… текстовых документов, который в данный момент находится в данной папке. И суть же перемещения до неприличия проста – просто вы, как файл, копируетесь и вставляетесь в другую папку, а потом копируетесь обратно…

Я много раз слышал, как нечто подобное пытались объяснять школьным детям на уроках физики. Но все без толку. Невозможно рассказать об изобретении так, как это сделает сам создатель.

И именно сейчас я понял, чем мы все являлись. Копия копии… И тебе никогда не понять, сколько копий было сделано до настоящего момента. Стоит один раз переместиться – и ты никогда не станешь самим собой. Вот, что они нам только что объяснили.

- И, исходя из вот этого принципа, – принципа компьютера – сразу понимаются все те опасения старых ученых… ну, скорее, фантастов… О том, что человек не может оказаться в другом времени, где один он уже есть. Опять же, возвращаемся к компьютеру – что происходит, если пытаться скопировать в папку файл, который там уже есть? Компьютер спрашивает, надо ли заменить уже существующий. И что бы ни выбрал пользователь, - Он указывает пальцем на потолок, - один из файлов в любом случае навсегда перестанет существовать. Поэтому прошу, если вам позднее придется перемещаться – не испытывайте судьбу, потому что никто не знает, какая копия останется… Ладно, хватит о грустном – этого все равно ни с кем не случиться. Какие-то вопросы есть? Вопросов нет. Что ж, давайте лучше перейдем к практической части. Прошу за мной.

Я вместе со всеми шел по небольшому, хорошо освещенному, коридору за изобретателями. Если вы уже поняли, то это я был «бегущим Глейстером». Головоломка сложилась вместе, явив мне целую картину. Спендер, «Бест», «Лунный Свет», временные вероятности и все прочие прелести моей жизни переплелись в одно целое, под нужным углом показав мне рисунок решения. Легенда о «бегущем Глейстере» была правдой.

Но на самом деле «Глейстер» не был никаким Стражем Времени. Я не был Стражем Времени и никогда не стал бы. Времени никто не нужен, оно Само – свой Страж. Я был лишь одним из тех, кому предстояло вписать в него свою историю. И сейчас я хотел лишь увидеть, как я это сделал.

Щелкнул механизм, запускающий машину времени, и мир превратился в размытую картинку. Я открыл свой Ящик Пандоры.

 

 

Мне и вправду не пришлось переезжать в Нью-Йорк тогда, три года назад. Я спас того человека, затерявшегося во времени, но мне вовсе не захотелось связать с этим делом жизнь. Напротив, я старался держаться от Времени так далеко, как это возможно. Спасенный оказался директором одного из крупнейших европейских центров исторических и антропологических исследований. И он не забыл оказанную мной услугу.

Поэтому сегодня я работал в этом самом центре, в его Пражском отделе.

Как-то декабрьским вечером я прогуливался по парку под своими окнами, как вдруг в конце аллеи я увидел девушку, освещенную фонарем. Она стояла там, почти не шевелясь, выдыхая горячий пар. Почему-то в ее фигуре многое мне показалось знакомым. Она стояла и плакала – я увидел это, когда подошел ближе…

- Простите, у вас все в порядке? – Спросил я у нее.

- Да, да… Спасибо… Просто… Ничего, спасибо…

- Вы уверены?

- Да… Правда…

- Мне кажется, что у вас все-таки что-то случилось. Кхм… Вы знаете, я живу вон в том доме, - Я указал рукой на светящееся за кронами деревьев окно. – Может, вы захотите зайти ко мне? В конце концов, сейчас холодно – Декабрь на улице… Да и я смогу вас угостить горячим чаем или кофе… Ну, или чем-то еще…

- Простите, но я… - Она слегка покачала головой туда-сюда.

- Постойте… Я ничего такого не предлагаю. Просто вы не будете мерзнуть там, и это все, что я предлагаю… У меня беспокойные соседи – при любом шуме из моих окон звонят в Полицию. Так что там вы будете в полной безопасности… Правда. – Я улыбнулся. Она мгновение смотрела мне в глаза, потом стерла с носа снежинки от внезапно пошедшего снега и улыбнулась в ответ.

- Хорошо. Но помните – вы мне обещали!

- Конечно! Пойдемте, - Я улыбнулся и повел ее в сторону своего дома. – Вы знаете, ваше лицо кажется мне очень знакомым…

- Ваше тоже…

 

Мы с Алисой были вместе уже почти полгода. После того зимнего вечера, когда я встретил ее на улице, мы почти не расставались. Тогда мы встретились в крайне подходящий момент – она плакала оттого, что ее жених оказался маньяком-насильником из Сиэтла, а жениться хотел для того, чтобы сбежать из Америки. Но когда она узнала – он сбежал, забрав большую часть ее сбережений «на будущее». Сейчас его уже поймали – но до казни она так ни разу и не ездила в тюрьму. Даже для того, чтобы просто увидеть, что человек, так ее обивший, получил наказание.

Так что в тот момент я оказался для нее глотком свежего возраста. Поначалу она слегка побаивалась заводить сразу новый роман, но большую роль сыграло то, что мы были старыми друзьями. Сейчас мы уже третий месяц жили вместе в моем доме, иногда встречались с ее родителями, иногда ходили в гости, думали о собаке и мечтали, сколько у нас будет детей.

 

Октябрь. Это был самый мрачный октябрь из тех, что я пережил. Но было одно радостное событие, которое стало для меня путеводной звездой в этих мрачных осенних ночах. Через три дня будет банкет, посвященный тому, что кто-то займет место декана той кафедры, где я работал. И я очень надеялся, что это буду именно я.

Все утро того дня я доставал Алису вопросами типа «хорошо ли у меня завязан галстук?», «нет ли у меня на пиджаке пятен или пыли?», «достаточно ли блестят туфли?» и прочее, и прочее. Ее это в конец достало, и она стало постоянно отвечать, что все ужасно, рубашка не проглажена, в зубах застряли кусочки вчерашнего мяса и… Ну вы поняли.

И я поочередно хотел то убить ее, то расцеловать. Нервы.

- Ты обворожительна… Прости за все, что пришлось сегодня от меня натерпеться… - Сказал я ей перед выходом, когда она закончила с макияжем. Она только посмотрела на меня и мягко улыбнулась.

Через пять минут мы сели в машину…

…и отправились на вечер.

 

Капля пота бежит по виску. Глоток шампанского достигает того места в желудке, который отвечает за здравый смысл. Я сглатываю. Я выдыхаю. Я жду.

В тот момент, когда называют имя… Я чувствую, как все внутри падает в бездну.

Не мое имя.

Меня не назначили. И это становится катализом.

Ничего никогда нельзя избежать. Нам приходится платить за то, кто мы есть.

И не важно, как далеко ты попытаешься скрыться. От этого не скроешься и не спрячешься.

Я вскакиваю.

Перед глазами пролетают искры. Все краснеет. Я не чувствую ничего, кроме пульсации крови в висках.

Пистолет странно для меня отдает холодом в ладонь.

Этого было не избежать. Рано или поздно райская жизнь заканчивается, и все обречено повторяться вновь и вновь.

Я стреляю. Это было мое место.

Стреляю в него. В того, кто оказался умнее и достойнее меня. В того, кто подкупил пару людей в совете директоров Центра. В него…

Но попадаю я не только в него. Здесь я посредственный стрелок. Не лабораторная крыса, но вполне близок к этому. Но я упорно работал, чтобы получить эту должность…

А пистолет… Я даже не помню, в какой момент достал его из шкафа и положил в карман. Дома он лежал просто на всякий случай… Я нащупал его в кармане только в машине.

Я стреляю. Я заслуживаю эту должность больше.

Когда кровь отливает от глаз, я вижу, в скольких людей попал. Я убил того, кто был сейчас во всем виноват, да, но кроме него я покалечил еще нескольких. Я хочу посмотреть на Алису, сидящую рядом со мной, увидеть в ее глазах, что она все понимает… Но ее там нет. Я в отчаянии кручу головой, пока люди вокруг меня пытаются унять панику. Раненые зажимают кровоточащие дыры в своем теле чем могут. От убитых в страхе отбегают гости в испачканных брызгами крови платьях и костюмах…

И в тот момент, когда меня сшибают с ног, я вижу ее. Она лежит там, из темного пятна на платье вытекает что-то красное. Словно вино льется из дорого коллекционной бутылки…

Она улыбается и смотрит на меня. Наверное, она все знает… Наверное, у нее теперь все будет лучше.

Но я не могу смириться с тем, что она мертва. Время застывает… Я постепенно падаю на землю, увлекаемый кем-то, пистолет вываливается из ладони… А она смотрит и улыбается.

Я не хотел… Я не мог… Прости меня.

Я закрыл глаза и в этот момент заорал…

- ДАЛЬШЕ!!!

 

 

Я прихожу в себя со стойким привкусом алкоголя во рту… Я опять был пьян. Я в который раз просыпаюсь на асфальте и в который раз не знаю, чем закончится очередной долбанный день.

Я встаю и просто иду. Иду по улицам в поисках чего угодно.

Завтрака.

Денег.

Сигареты.

Ответов, почему я стал таким.

После того, как я ушел из «Блуждающих», я не смог туда вернуться. Я проработал несколько месяцев в офисе, но из этого ничего не вышло. Я печатал документ, а потом делал глоток из бутылки в столе. Документ. Глоток. Документ. Глоток.

В ХХ веке, годах в 20-х, в Америке ввели сухой закон, потому что рабочие притаскивали с собой на завод бутылку виски в кармане. И еще до обеденного перерыва они просто спьяну падали на тот станок, за которым работали, и погибали.

Но я не боялся их участи, хотя к трем часам я уже видел перед собой три экрана, с семью буквами на каждом вместо одной…

Меня уволили. Я делал глоток. Отключили электричество за неуплату. Я делал глоток. Меня выгнали на улицу.

Сейчас я искал, где бы сделать очередной глоток.

Пару дней назад я встретил одного мелкого мошенника в подворотне. Он работал на более крупную шишку – обычная шестерка. Но тот, на кого он работал, знал, что я не просто бомж. Он знал, что я «Блуждающий», хоть и бывший. Он знал, что я умею отыскивать людей, находить виновных и умею стрелять. Этого было достаточно, чтобы пытаться отстранить меня от бутылки. Тот мошенник протянул мне ствол и сказал. Сказал, что босс очень заинтересован. Сказал, что ему надо найти кое-кого. Сказал, что я могу очень сильно помочь «хорошим людям». Он еще много говорил, но в моей голове был лишь звон.

Потом он ушел, а я остался один на улице, с пистолетом, несколькими фотографиями в луже под ногой и страшным похмельем. Надо найти что-то поесть…

 

- Давай сюда проклятую сумку! – Не знаю, почему я напал именно на эту девушку. Красивая. Каштановые вьющиеся волосы, грустные зеленые глаза… Которые сейчас смотрели прямо в ствол того самого пистолета.

Что-то в ней было мне знакомо. Движения пальцев, мелькающие улыбки, изгибы талии… Но больше всего – дымящаяся во рту сигарета. Она так и не сообразила ее бросить.

Курение убивает.

Она сопротивляется и тогда я убиваю.

Ее кровь течет к моим ногам, не суля мне ничего, кроме смерти. Моей собственной. Я знаю это.

Я ее знал. Скоро дождь смоет с улиц все, происходящее сейчас, и ничего уже не останется. Но сейчас я ее знал. И я ее убил.

Я поднимаю голову, подставляя ее дождю, и смотрю в небо. Не знаю, почему, но мне страшно.

- ДАЛЬШЕ!!!

 

Самое страшное – это когда ты уже не можешь понять, что же в этой жизни происходило на самом деле. Все свое недолгое существование мы строим Воздушные Замки. Мы играем в больших песочницах, просто со временем меняя размеры и названия игрушек. Но суть всегда остается одной и той же.

Я видел сотни вариантов.

В одном я был «Блуждающим», а она обычной прохожей… За мной гнались, а она попала под перекрестный огонь.

В другом я вообще не уезжал из Москвы, сразу после института мы поженились, ей предложили работу в Берлине. Но самолет, в котором она летела, разбился при посадке.

В третьем мы вообще не были знакомы. Никогда не встречались. Просто не знали друг друга. Но ее лицо знали все. Она была министром, и ее машину взорвал наемный убийца. Новости об этом рассказывались везде и всюду.

Сотни раз я видел ее смерть. Сотни раз я проживал свою жизнь и видел, как все могло произойти. Надо было это все увидеть, чтобы знать точно. Это неотъемлемое условие.

Моя голова раскалывалась. Я не знал, что делать. С каждым разом во мне оставалось все меньше и меньше слез. Крик уже не получался таким же громким, как сначала.

Но я должен был все это увидеть. Одно за одним.

Иначе нельзя. Дождь смоет с тебя твои грехи лишь в том случае, если ты промокнешь целиком.

Только тогда ты сможешь найти все ответы, что нужны. Но заодно ты поймешь простую истину.

Спасения все равно не будет.

Я прекратил перемещаться и вернулся. Теперь, благодаря мне, появится легенда о «бегущем Глейстере». Но суть в том, что я бегу не от Времени и не за кем-то, как считают многие. Я бегу от самого себя. Только так можно решить дело.

Можно было наконец прекратить самоистязание. Пора было все закончить. Я уже знал достаточно. И я знал, что надо делать.