Холодно. Я лежу под одеялом и смотрю в раскрытое окно. Мой взгляд касается сонных крыш городских домов и безжизненного серого неба. Косые капли подают на подоконник и стекают с него на пол. Я просто смотрю, и нечего не делаю. Я слушаю шум дождя.

Зеваю. Сигареты кончились вчера. Под одеялом тепло, и не хочется его терять. У соседей заиграла лиричная музыка. Включили MTV. Несмотря на выходной они всегда встают рано. Я опять зеваю, и переворачиваюсь на бок, к стене.

 

В этот день стояла такая же облачная погода, изредка уступая корявым лучам солнца. Я шел на работу в настроении, что бывает крайне редко, если вчера воскресенье.

Выходя из метро, неожиданно натолкнулся на человека. Я встретил друга. Мы учились вместе в мединституте.

- Привет! Какими судьбами? - спросил я, пытаясь раскрыть зонт.

- Простите?! Павел? - не узнал он меня. Мужчина пытался что-то вспомнить. Он нахмурил лоб и на нем выделились три поперечные морщины.

- Роман! Как мир тесен! Я думал ты не вернешься из своего Ярославля. Тебя так красиво похитили после свадьбы… - продолжал я.

- Премия университета! – наконец изрек он, улыбнувшись. – Вот уж встреча! – он пожал руку и обнял меня.

- Да! Черт, а как ты тут оказался? Неужели тебя выпустили из клетки? – спросил я, выходя на тротуар. Лицо почувствовало легкую морось.

- Из клетки? – не понял он моего юмора. – Ах, ты про Анжелу? - беря меня под руку и отводя в сторону, чтоб основной поток «выходцев» из метро нас не затоптал. – Развелись мы…

Я молчал. Я не знал, что следует ответить в этом случае.

- Сожалею… - наконец выдавил я – Ты надолго или как?

- Не знаю, но туда я не вернусь… - Роман замолчал, - Обо мне нечего говорить… Ты то как? Жена? Семья? Дети?

- Шутишь? – ухмыльнулся я, и перешагнул лужу. – Это ты у нас образцовый муж. Я – образцовый любовник… - Дождь усиливался, и порывы ветра кренили зонт то в одну, то в другую сторону.

- Да, я забыл – «Вечно молодой, вечно пьяный» - пропел мой друг. – Не женился? Холостяк?

- Холостяк… - отозвался я как эхо. Мы замолчали. Пришли воспоминания юности, и я рассмеялся… - Роман поддержал смех. – Есть где жить или только с самолета?

- Вот ищу пока…

- Пошли ко мне…- перебил его - остановишься у меня…на время. Только сейчас позвоню начальству, погоди… - я остановился, вынул сотовый, набрал номер начальника. Мой друг отошел к ларьку купить сигареты.

 

Прошел месяц нашего совместного проживания. Он раскрылся как орешек, и мне хотелось помочь ему. Я устал жить один, и видимо судьба, или какая-то другая сила сжалилась надо мной. Я не был в душе одинок. Со мной друг.

Дождливая осень нагоняла тоску, и мы часто сидели у раскрытого окна: курили, выпивали, мечтали, вспоминали прошлое. Он искал работу, и ждал звонков на собеседование. Его неоконченное медицинское портило жизнь, а к чему-то другому, он не тяготел. Его депрессия частично передавалась мне. Но это совсем иное, когда в депрессии ты один.

Часто ночью я ездил по спящему городу, а он сидел рядом, на всякий случай пристегнутый ремнем безопасности.

 

Тот роковой день начался с плохого предназноменования - утром я порезался бритвой. На работе на меня накричал начальник, и с моего стола пропала папка важных документов. Крайним оказался – я. До обеда необходимо послать факс от которого зависла моя премия. Факс не отправлен. Я облился горчим кофе, и ошпарил внутреннюю часть бедра. Хотелось разбить все стеклянные фигурки, что так аккуратно стояли в шкафчике напротив. Этих фигурок ровно одиннадцать. Потому что ровно одиннадцать лет этой компании. Девиз которой: «Мы общаемся только с счастливыми лицами».

В тот день пришел с работы устало-злой. Мой друг уже сварил макароны и открыл тушенку. Сев за стол я высказал все со мною произошедшее за день, извращая и коверкая русский язык с особым ожесточением. Я страдал словесным недержанием, изредка слова не заглушал этот противный и привычный звук «пи». Но он слушал каждое слово, усердно жуя челюстями.

Прошел час нашего общения с пищей, и мне захотелось успокоить нервы.

- Ты с ума сошел! – твердил мне друг. Он встал у окна, и выглянул на улицу. Несколько машин пронеслись вдоль тротуаров, и исчезли. Фонари обрамляли спящую улицу и дремавшие деревья.

- Иди ты на хрен! Не понимаешь, мне необходимо… необходимо … !!! – отталкивая его что есть дури, кричал я. Он чуть не упал, но вовремя ухватился за свисавший угол клеенки, и все, что было на ней, полетело на пол. Но это меня не беспокоило.

Он помог мне натянуть брюки, оделся сам, и мы спустились по ступенькам к машине.

- Ты безумец, - повторял он, пристегивая ремень безопасности.

- Ты не любишь риск… - обвинил я его, пытаясь правильно расставить слоги в словах непослушным языком.

- Просто ты пьян, и я как твой друг обязан помешать тебя. Послушай Паш…

- Иди ты к черту! - гаркнул я, и сорвался с места.

Впервые мой друг перекрестился. Его жест меня удивил, не знал, что он крещеный.

 

***

Следующее утро мой друг провел в больнице. А я еще год был осужден на заключение в кровати. У Романа сотрясение и перелом руки, у меня -переломаны обе ноги, ушиб головного мозга, перелом ребра, и легкий вывих ключицы.

Мой друг оклемался быстро, и спустя три недели был в норме. Меня перевезли домой. Мой дом - моя крепость, вот уж истина. Днем я спал под действием лекарств, а вечером Рома перетаскивал «мое заключение» поближе к окну, открывал его и отодвигал гардину. Он спал, а я развлекался, наблюдая за новосельцами сданного дома напротив.

В этом свои прелести. Штор нет, люди живут обычной жизнью, не подозревая, что за ними наблюдают. Наверно так поступает Бог…

На пятом этаже живет молодая пара. Я видел их игры. Я наблюдал, как она раздевается, и мне не нужен бинокль. В черноте ночи, тела и приглушенный свет выделял силуэты, и их действия. Меня можно назвать маньяком, потому что я получал удовольствие, подглядывая за жизнью людей в новом доме.

На десятом - два парня, и их оргии сводили меня с ума. Каждый день новые девушки, поэтому я заподозрил, что они половые гиганты. Наблюдая за ними, впервые сожалел, что в молодости рос слишком воспитанным, чтобы брать от жизни все.

На третьем - одинокий старик. По вечерам выезжал на своей убогой инвалидной коляске на балкон и скуривал ровно пять сигарет. Последнюю - бросал в темноту ночи и, еще не потухший огарок, оранжевым пятнышком рассекал пространство до земли, по пути теряя цвет.

С приближением поздней осени, становилось холоднее. Мой друг накрывал пледом мое недвижимое тело, и надевал перчатки, чтобы не мерзли руки.

Но этот рассказ не обо мне. А о нем - моем друге.

 

Моя практика остановилась, и я не мог больше принимать больных. Я вынужден лежать и следить за тем, чтобы не получать пролежни. Поэтому мой товарищ по парте, так сказать, решил занять мое место. Я научил, что нужно сказать в поликлинике на первое время. Написал записку, что якобы пришлось срочно уехать в другой город, проблемы со здоровьем дяди. По линии отца дядь насчитывалось около пяти, и вычислить с каким именно из них приключилось несчастье просто невозможно и не нужно. Мне верили. Все-таки почти пять лет хорошей практики и именные очереди пациенток…

Да, я не сказал, что работаю гинекологом. Поэтому моя работа без спроса не останется, тем более в век распущенности и озабоченности, и порой подрабатываю секретарем.

 

***

Утром в понедельник Роман вошел в двухэтажное желтое здание. Крыльцо обледенело, и ему пришлось подниматься по ступеням, крепко держась за поручень. Его белый шарф, небрежно намотанный на голую шею, свисал почти до самой земли.

Мутное дыханье осени окутало призрачный город, и обдувало деревья, заставляя шарахаться от ранних поцелуев.

В помещении - тепло. Руки сразу почувствовали нежность ароматизированного кондиционера, и часы над проходом высветили семь тридцать. Он прошел мимо гардероба и любопытного взгляда администраторши по лестнице наверх.

- Простите, вы к кому? - обратилась к высокому брюнету в длинном пальто с некрасиво намотанным белым шарфом женщина. Она сидела в приемной кабинета с номером десять. «Ух, ты! Собственная секретарша!» - улыбнулся он, входя в комнату. – Эй! А ну стой! - крикнула женщина, и поспешила загородить дорогу.

- Я Роман Корф. Теперь я буду сидеть в этом кабинете, - развязывая узлы шарфа, на ходу сказал он.

- А! «Бедная Настя»! - выдохнула женщина саркастично улыбаясь. Успев подбежать к двери, она сложила крестообразно руки, и, не моргая смотрела на моего друга.

- Похвально… Похвально, что знаете не только мыльные оперы Америки. - промямлил Роман продолжая раздеваться. Он смотрел на живое препятствие рядом с заветной дверью, в левом углу которой прибита дощечка с моей фамилией. – Павел Константинович не сможет принимать больных некоторое время, вместо него я. – Женщина хотела что-то сказать, как Роман продолжил - Ему пришлось уехать в Омск, проблема с одним из его дядей. Вы в курсе, что он один племянник на всех пятерых?

- Да, конечно, - отступая от двери, идя на попятную, проговорила женщина.

- Вы? - он поднял бровь, и слегка наклонил голову, - кто будете? Помощница? - снимая пальто с плеч, строго спросил Роман.

- Да, что-то вроде того… Меня Дашей зовут, – протягивая руку мужчине, улыбнулась она.

- Что ж, Дашенька, отойдите от двери, и принеси мне кофе. Без сахара – черный - сказал Роман, и открыл дверь.

 

Ближе к вечеру появилось начальство, и Роман поспешил с запиской к главврачу. Он еще раз перечитал мою подсказку, и вошел в кабинет.

За столом сидел человек лет пятидесяти, с красивой сединой, и крепкими руками. К улице подступал вечер, настольная лампа включена и оранжевый полукруг выделял ближние к ней документы. Доктор приподнял глаза, указал жестом на стул у стола.

- Здравствуйте, - поздоровался Роман. В ответ молчание. – Я приехал на место Павла Гравиля, он мой лучший друг, понимаете…

Уже не надеясь на ответы, он продолжал свой монолог, но седой врач поднял голову от документов, и внимательно осмотрел мужчину.

- Значит друг?

- Да, мы вместе учились…

- Что ж, это прекрасно, если вы так же компетентны как Павел, - сказал он и опять углубился в бумаги. Роман сидел и ждал.

Врач не спеша сделал запись в журнале; отложил ручку и, на крутящимся стуле развернулся к окну. На улице зажглись фонари, хотя еще не было и восьми вечера. – Отлично, - повторил старик, - В отделе кадров были?

- Нет еще…

- Оформляйтесь, бумага в руках это от Павла?

- Да, - Роман протянул мою записку.

Старик пробежал ее глазами, и отдал обратно: - Отлично, что ж от вас диплом и лицензия на проведение практики… Это все, свободны…

 

***

Прошел месяц как мой друг, выполнял мои обязанности гениального врача. Он приходил после работы и, с восторгом рассказывал, сколько пришло на прием, и какие красавицы допускали его в таинства, что совсем забыл, что он на работе.

 

Они не знали о чем говорить, они молча созерцали напряжение между друг другом и каждый пытался сделать попытку первым, но не решался.

Анна поправила юбку и тихо вздохнула.

- Если хочешь, - он сорвался с места и метнулся к ней, если хочешь, я могу пойти домой.

- А если не хочу? – она встала.

- А если не хочешь, - он взял ее ладонь в свою руку и поднес к губам, - то я останусь.

Анна провела рукой по его волосам и потянулась к его лицу.

- Останься, - тихо прошептала она.

Так долго и так тщетно он пытался представить это, то, как он утопает носом в запахе ее волос, как обнимает нежно ее за талию, как крепко прижимает к себе.

И это все, не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас.

Словно мальчишка он сорвал с нее одежду, не замечая препятствий, не обращая внимания на пуговицы, замочки и молнии.

Он целовал ее лицо, руки, шею, его сердце готово было взорваться. Ему казалось, что все что он делает недостаточно для того, чтобы объяснить, показать, как он дорожит ею…Как хочет помочь ей.

Он наслаждался каждым мгновеньем. Он хотел так, как, наверное, только мечтал.Его движения, его слова, его руки и поцелую обволакивали ее, она потеряла счет времени. Казалось, ничего не имеет значения, она отвечала на его движения дыханием, на ласки поцелуями, на слова тихим мурлыканием.

Она была не она. Сама себя не узнавала. Всегда знающая контроль, не теряющая рассудок, сейчас она превратилась в ласковую и нежную львицу.

- Аня, Анечка, - шептал он, чувствуя как по спине расходятся следы ее когтей.

Анна простонала, выгнулась как пантера, впиваясь руками в его кожу, подалась вперед и ослабела.

Ее поцелуй пришелся ему в грудь и незаметно для себя расплакалась.

- Что с тобой, тебе плохо, я сделал что-то не так? – он пытался найти ее глаза, которые так сильно обжигали его слезами, - я сделал тебе плохо?

- Нет, - шмыгая носом, сказала Анна, кажется никто … никто до тебя не делал лучше… - она улыбнулась.

Свеча, горевшая у зеркала погасла, и танец теней исчез в наступающем вечере.

 

***

По прошествии еще одного месяца, я стал замечать беспокойство Романа. Мне не составляло труда наблюдать за ним. Он часто мерил шагами комнату, что-то бурчал под нос. Половицы скрипели, и это меня раздражало. Одним вечером, когда за окном уже лежал белый снег, глубокой ночью, в часа два, я, наконец, не выдержал:

- Эй, за бортом! Хватит ходить по кругу, а ну иди сюда! – крикнул я. Он довольно рассерженный, в мятой пижаме, открыл дверь так, что она стукнулась ручкой о стену. – Тише, тише… - успокаивал я его.

- Ты не спишь? Я как всегда не даю спать…- подходя к кровати, пробубнил он.

- Не в этом дело, я и днем могу выспаться…

- Что тебе нужно? Гардину отодвинуть, соскучился за жизнью?

- Нет, присядь… - попросил я. Темнота мешалась со светом в другой комнате, и я смутно видел его лицо. Он присел на кровать, положив ног на ногу. – Что с тобой происходит?

- Нечего… все отлично…

- Меня не обманешь - рассказывай, - взяв его за руку, попросил я.

- Павел все отлично: я вижу прекрасных женщин, я вижу их обнаженные тела, и они допускают меня туда, куда жена не часто разрешала даже взглянуть. Ты считаешь, что-то случилось? Я как сладкоежка на шоколадной фабрике! Я, наконец, не чувствую себя импотентом! – возбужденно сказал он.

- Я тебя слишком хорошо знаю… - печально произнес я.

- Ты прав… Мне не хватает знаний…- сдался он - выслушиваю кучу историй, провожу осмотр, они смотрят на меня как на Бога, ждут, что я вылечу их…А я…

- А ты? – переспросил я, нащупывая пачку сигарет на тумбочке, - Ты не знаешь, как это сделать? – вытащив одну и поднося зажигалку к табаку. Огонь вспыхнул и на миг полностью осветил наши лица: уставшие и не молодые.

- Да… Я смотрю в голубые, карие и зеленые глаза и говорю бред, «Приходите через неделю, я просмотрю старые записи, ваш случай неординарный», что-то вроде этого, – он потянулся к пачке, достал сигарету, и выхватил из моих рук зажигалку.

Прикурил.

Мы оба сидели и смотрели в окно на отдернутую гардину. Звезд этой ночью мало, большая облачность. Белый дым заметно выходил изо рта и ноздрей, и рисовал острожных змей в воздухе рядом с нашими лицами.

- Вот что, тащи сюда стол, бери ручку и тетрадь – скомандовал я.

- Не понял? – Роман поднял уставшее лицо, и выпрямился. Его сигарета почти выкурена, а пепел рисковал упасть на пол.

- Буду учить тебя. Возьми мои записи в третьем ящике стола, и неси сюда, - повторил я уже более осознанно, скручивая бычок в пепельнице.

Где-то в четвертом часу тетрадь Романа, заполненная на треть за два часа, пополнилась таблицей. Он аккуратно разграничил на две колонки лист и в надежде посмотрел на учителя.

- Готов? – закуривая третью сигарету, спросил я.

- Да, таблица готова… - ответил друг и приготовился записывать.

- Тебя на первом курсе отчислили? Или…

- Нет, на втором… - перебил он меня, - да, на втором я встретил Анжелку, и …

- Понимаю, дальше не стоит продолжать… Значит основы знаешь, пиши: Доброкачественные опухоли и злокачественные. Из доброкачественных: фиброма, гидраденома, фибромиома, а также липома. Записал?

- Да.

- Злокачественные: рак вульвы, саркома влагалища. Саркома развивается у женщин в менопаузе и девочек. Здесь лечение одно – оперативное с последующей лучевой терапией. Так что будь острожен обследуя девственниц, они просто головная боль нашего брата…

- Учту. Дальше? – он играл ручкой, перебирая ее между пальцев, как ударник разминая пальцы.

- А дальше, слушай меня внимательно. Представь, что я не друг тебе, а тот толстый жирдяй, что учил нас на первом курсе. Тебе предстоит запомнить, хотя б треть моего монолога, что равняется почти четырем годам моей учебы и практики. Тема: бесплодие.

- Да уж… - Роман вздохнул и перевернул страницу.

Небо стало сереть, и слабый свет утра дотрагивался до наших лиц. В пачке сигарет осталась одна из двадцати штук.

- У тебя ровно час для сна, - объявил я севшим голосом, и взял зажигалку.

- Разбуди в восемь, и прошу тебя, не кури больше. Легкие твои…

- Эх, ты врач… Иди-ка спать, положи конспект под подушку, как раньше, авось запишется на корочку.

 

***

Итак, друг, приступаем к самому больному вопросу человечества, а именно роковому вопросу женщин, страдающих бесплодием. Молодые девушки не слишком близко принимают этот диагноз, но с возрастом это переходит в тяжелую депрессию и в психическое расстройство. Часто эта причина разрушает самые глубокие чувства и ломает самых сильных людей. Женщина не способная иметь ребенка, считает, что жизнь не имеет смысла и, забывает о своей женской сути: заботиться и любить. Она отрекается от нормальной жизни, считая себя недостойной любви. Многие тяжело переносят это обстоятельство - не выполнить материнский долг. Иные женщины, не имея проблем с рождением, и вынашиванием плода не придают значения этому качеству как рождение, и зачастую не выполняют свой родительский долг надлежащим образом. Я имею ввиду больных женщин: пьяниц, проституток, и женщин, которым чужды материнские инстинкты. Увы, таковые есть в нашей стране, и мне их жаль. Другие, те которым поставили этот диагноз, наоборот, мечтали о большой семье, сыне, дочери. Зачастую эта болезнь передается по наследству, но какого изумление, если все женщины и по отцовской и по материнской линии не страдали этим недугом. Это заболевание может передаться от прапра- бабки, и выявиться через два или три поколения. Лечение бесплодия трудная тема нашего семинара. Запишите: Причины бесплодия:

1) Абсолютное – когда зачатие невозможно

2)Относительное – это когда существует воспалительный процесс в женских органах или доброкачественные новообразования.

Физиологические причины:

• Отсутствие нормальной половой жизни, носит кратковременный характер, сопровождаемый длительным воздержанием.

• Во время менструального цикла

• Климактерический период

• И как мы говорили в начале лекции - наследственность.

 

В следующую ночь мы разбирали лечение бесплодия. Я читал записи в тетрадях:

- для нормализации химизма секрета цервикального канала следует производить обработку щелочной средой, пользуясь для этого 3% раствором бикарбоната Na или препаратом гиалуронидазы. Витамины A, C, D, E, K необходимы при лечении. Стойкое бесплодие вызывают внутриматочные средства химического характера.

 

***

- Следующий! - послышался голос Даши у двери.

В этот день моему другу даже не удалось пообедать. Пациенток много, и очередь к нему заполняла всю приемную, где сидела Дарья. Также вдоль коридора ожидали приема пара прекрасных женщин.

Дверь открылась и зашла невысокая девушка с темными по пояс волосами. Она была на высоких каблуках и в колготках в сеточку. Это перовое, что заметил Роман.

- Добрый день, - присела она на стул, - я впервые в вашей поликлинике…- она положила ногу на ногу, и открыла сумочку. Ногти у нее аккуратные, накрашенные в нежно-розовый цвет.

- Что вас привело? – отрывая взгляд от ног, спросил Роман.

- У меня большая проблема… - ее голос мягок, но слегка дрожал. Девушка извлекла из сумочки сигарету и поднесла к ней зажигалку. Закурила.

- Простите, но тут не курят… - сделал замечание мой друг.

- Но в виде исключения? – она улыбнулась, и заиграла глазами.

- Исключения? – Роман встал и подошел к ней, - возможно…

- Спасибо, - вздохнула она и резко выдохнула дым. На минуту лицо доктора заволокла приятная дымовая завеса. – Я в первый раз у вас…

- Что, впервые у гинеколога? – изумленно отреагировал Роман.

- Нет, а жаль, правда? Мне поставили диагноз …

- Да, и какой же такой обворожительной даме поставили диагноз? – друг мой улыбнулся, и подал ей руку. Она встала, и подошла к креслу.

- Бесплодие… - сказала она, и ее глаза засеребрились. – Я не верю, и сменила клинику. Мне нужно опровержение, доктор.

- Я сделаю, все, что смогу… обещаю…

 

- Ты ей так и сказал? – спросил я, когда Роман мне пересказал знакомство с пациенткой.

- Да. Пойми, я не мог сказать что-то другое…

- Да уж, теперь ты припишешь роль Бога? - спросил я, и мой друг нервно повернулся к окну. Там темнота и отражение наших силуэтов.

Он сложил руки в замок и запустил их в волосы, взъерша их.

- Продолжим занятия? Расскажи мне все, чему тебя учили. Я хочу ее вылечить!

- Рома, опомнись, тебе нужно чудо! Чудо! А чудес не бывает…

 

Этот день я вспоминаю с некой грустью. То небо я отчетливо помнил, может потому, что оно единственное, что оказалось рядом со мною в тот вечер. Оно было черным, и ни одной звездочки. Оно было огромным и тоскливым.

Печаль, затаенная где-то очень глубоко, просилась наружу. Странное ощущение полного одиночества, словно огромная волна окатила меня с ног до головы. Я почувствовал приближение одиноких вечеров, и по коже пробежали мурашки. Далекие огоньки развлекательных клубов разбивали пустынное, бездушное черное небо.

Мой друг не пришел ночевать. Самый первый вечер, тот, самый первый, я осознал, как я привязался к нему. Гардина осталась не задернутой, но подглядывание за жизнью других людей, уже надоело. Хотелось чего-то нового, необыкновенного. Чтоб захватило мысли и чувства.

И я нашел это. Нет, я не стал мечтать или гадать – зажжется ли окно в третьем ряду от меня, или погаснет. Я смотрел в черное небо. Знал, что звезды скрыты под тяжелым бархатом подступающей ночи, а тот мерцающий огонек в правом углу, всего лишь огонек самолета приземляющегося в Пулково-2.

Он не пришел ночевать, и уже на второй день я не стал ждать его. А он пришел. Пришел, принес еды, накормил и вечером как обычно мы сидели у окна и разговаривали, пили, и курили…Мы разговаривали о ней, а не о нас. В тот раз мне казалось, что на нашу беззаботную дружбу опустился железный занавес.

Но я ошибся.

- Ты меня оставил на два дня! – после пятой рюмки спирта сообщил я, откусывая кусок холодной пиццы.

- Что за пургу ты гонишь? - искренне удивился мой друг.

- Ты променял меня на неё… - тихо ответил я, отводя глаза в сторону.

- Это ревность? Да, Паш? Но ты ж не баба какая-то, чтоб скандал устраивать! – наливая вровень по каемке рюмки, спросил он.

- Нет, не баба… - выпивая залпом, ответил я.

- Мне она нравится…

- Ты спал с ней? Спал? – перебил я его, не дав окончить предложение. Он посмотрел в окно, уходя от ответа, и я понял его молчаливый ответ. - Я тебя понимаю, но тебя лишат практики, если кто-то узнает, понимаешь?

- Понимаю… - глухим голосом ответил он. - Мне нужен совет. Твой совет. Совет как врача и как друга – еще тише ответил он.

Во мраке вечера наша лампочка под потолком, голая, без абажура, выглядела солнцем. От нее исходил яркий нереальный свет, притягивая сонных насекомых.

- У нее эндоцервицит. Я уверен, что лечение займет всю оставшуюся жизнь. Но…есть ли способ…

- Есть, - ответил я, - не дослушав его.

- Подожди, я за тетрадкой, - спохватился Рома и, вскочив в тапочки, побежал в свою комнату.

За стенкой послышался шум, шелест и хлопок дверцы тумбочки. Через минуту он сидел у моих ног и смотрел в глаза как преданная собачонка.

- Эх, как она тебя зацепила… - сказал я, и приступил к лекции. Мой язык худо-бедно слушался, порой путая согласные, но это уже было не важно.

 

Для лечения эндоцервицита может быть использование введение цервикальный канал сухих лекарственных средств (различные сульфаниламидные препараты) на тонком зонде, обмотанном влажной ватой. Еще пропиши ей граминицин. Он в ампулах выпускается, ампула содержит 2% спиртовой раствор, так что ей придется помучаться немного. Перед употреблением не забудь развести водой 50р-100р. Через сутки вату с раствором извлекают. Пусть принимает биомицин, альбомицин, если не будет, то синтомицин. Думаю, обойдешься без оперативного вмешательства. Иначе она тебя возненавидит. Эти антибиотики очень сильные, и думаю, если ты ждешь этого чуда, то оно свершится – объяснял я Роману в два часа ночи. - Конечно, есть еще один способ, но об этом позже. Позже, а теперь спать.

- Договорились, пошел я… спать. Спокойной ночи!

- Спокойной ночи! – ответил я, и голая лампочка без абажура погасла.

 

Прошел еще месяц, и теперь за окном декабрь. На улице снег, и небо затянуто белой, холодной накидкой. Кто-то продолжает ходить в осеннем пальто, с осенним шарфиком. Я никогда не понимал этих людей. Девушки – модницы, мучаясь, ходили по скользкому снегу в сапогах на шпильках, семеня, чтобы не упасть.

В метро люди расстегивали одежду, а поднимаясь к выходу спешно застегивали молнии и пуговицы. Надевали шапки, и втягивали шею в пуховые воротники. Когда Роман приехал на м. Садовая, часы высвечивали одиннадцать тридцать утра. Он вышел с эскалатора и тут же попал в снежный вихрь. Он поднял ворот куртки и прижал подбородок к груди, до поликлиники оставалось тридцать метров.

- Привет, Даша! – поздоровался Роман, входя в приемную.

- Здравствуйте доктор! – ответила девушка, беря журнал. Роман отряхнул снег и снял перчатки. - Вас вчера искала одна пациентка, телефон сорвала. – продолжила Даша.

- Знаю. Анна, дозвонилась до меня. Все в порядке… - сказал он, и подмигнул девушке. Роман зашел в кабинет, но тут же выглянул – Если она придет сегодня, пропусти без очереди.

- Хорошо, - ответила помощница и закрыла журнал.

В кабинете холодно. Цветы на подоконнике замерзли, и листья скрючились. Роман включил обогреватель, и сел за стол.

Только под конец рабочего дня появилась она. Она – Анна. Анна как всегда вошла и закурила.

- Милая, это вредно… - доставая ее карточку, с нежностью сказал Роман.

- Знаю… - она сделала затяжку и выдохнула через нос.

- Тебе придется отвыкать, если окажешься беременной, - делая больше мощность на обогревателе, продолжал он. Анна молчала. – Лечение, что я назначил подходит к концу и… будем надеяться оно эффективно.

- Будем надеяться… Разве я не имею право дать жизнь? Я могу позаботиться о нем.

- Не сомневаюсь, - подходя к ней, ответил он. Роман обнял девушку, и поцеловал в макушку. - право на жизнь есть у каждого, но давать или забирать только у одного. Это Ему решать…

- В таком случае я ненавижу это право, потому что это не справедливо… - вставая со стула, и туша сигарету в пепельнице, повысила голос Анна.

- Не говори так, милая. Надеюсь, тебе вчера было хорошо? – всматриваясь ей в глаза, задал вопрос мой друг.

- Да – холодно ответила девушка, и начала раздеваться – Что ж, по окончании лечения я жду результата – твердо заявила она. Девушка разделась и легла в кресло. Роман произвел осмотр, и улыбнулся.

- Чему улыбаешься? – язвительно спросила Анна, она явно сегодня не в духе.

- Да просто подумал, сколько раз мы здесь… - но Анна оборвала его

- Хватит, тут холодно... У меня тепло и ужин к твоему приходу будет готов.

- Нам следует поговорить, - вытирая руки полотенцем, поворачиваясь в ее сторону, ответил Роман.

- О чем? – застегивая пуговицы на блузе, спросила девушка.

- Анна, дорогая моя… - начал Роман

- Ты уходишь от меня? – упавшим голосом спросила она.

- Нет. Тут дело в том, что…

- Ясно, у тебя другая… - выдохнула она, и резко застегнула молнию на юбке.

- Нет, нет у меня других…

- Тогда в чем дело? – подходя к нему и, выжидающе смотря в глаза, спросила Анна.

- У меня есть друг… он врач, настоящий врач…

- Знаю, он врач, вы вместе учились. Он в Омске, у какого-то дядюшки…

- Нет… Он прикован к кровати, и лежит в своей квартире… Он настоящий врач…

- То есть? – не понимая, и убирая руку с плеча Романа, спросила девушка.

- Меня отчислили на втором курсе… - выдохнул Роман, с явным облегчением.

- Тебя отчислили…?! – присаживаясь на стул, прошептала Анна.

- Да, долго рассказывать… Я женился, и мне пришлось бросить институт…пришлось…

- Но как? Как ты ведешь больных? Ты же…

- Нет, я все делаю как надо. На счет тебя я советовался с другом…

- Настоящим врачом?

- Да…

- Это утешает, не так ли? – вновь закуривая, спросила она.

- Пойми, если б я не чувствовал к тебе … ммм… - он запнулся, - то не рассказал бы тебе этого. Я хотел помочь! - беря ее руки, горячо заверил Роман.

- Рома, но… твои «ммм», что означают? Неужели нельзя было сразу сказать, что я безнадежна? Неужели понадобился весь этот спектакль? Какую роль я играла? Ты – Лже-врача, а я? Я… - она закрыла лицо руками.

- Тшш… успокойся пожалуйста! Каждый имеет право на жизнь, и ты… - но Анна оттолкнула руки Романа, и резко встала.

- Рома, опомнись, тебе нужно чудо! Чудо! А чудес не бывает…- заявила она и вышла из кабинета.

В тот вечер мой друг не мог больше работать. Он вышел к очереди, извинился, закрыл кабинет и, кое-как одевшись, побрел к метро. Метель не улеглась, и мелкие зернышки снега попадали на глаза. Он достал мобильный и набрал телефон Анны. Она сбросила его звонок.

Придя домой, поев и пересказав мне весь разговор, я дал ему совет:

- Я знаю одну бабку, правда она в Сибири живет, пускай едет к ней, та поможет. Если твоя Анна действительно хочет чуда, то она поедет за ним хоть на край света.

Он написал Анне смс с адресом в Сибири бабульки, и сделал звонок.

- Алло? - поднял усталый голос.

- Привет, солнце! Ты получила смс?

- Что за чушь ты мне прислал? – зевая, спросила Анна.

- Мне друг сказал, что это еще один способ помочь тебе.

- Спасибо за заботу… - сказала она, и положила трубку.

 

Белое небо давило на меня из окна своей непосредственностью. Через три дня на календаре будет третье марта. Пришла весна. На дороге каша, и обувь вся испорчена смесью соли и песка. Прошло время, а Анна так и не объявилась. Мой друг повторял, что если веришь в чудо, то оно обязательно сбудется. Я смеялся над ним, и ждал перемен.

Через три месяца позвонила Анна:

- Привет!

- Анна! Как долго я не слышал тебя…- взволнованно ответил Роман.

- Поздравляю тебя …

- С чем? – не понял мой друг.

- Право на жизнь… Я ездила в Сибирь. Я беременна…

- Я рад за тебя…

- Станешь папой?

 

© Юлия Брайн, СПб