П Р О Т Р Я С О Г У З К У, П Л Е Ш А Н К У, П Л И С К У,

 

С Е Р У Ю С Л А В К У, С А Д О В У Ю О В С Я Н К У И П Р О В Е Т Е Р ,

 

К О Т О Р Ы Й Т Е Р Е Б И Т С А Р А Ф А Н Ы И П У Т А Е Т С Я В

 

К Р У Ж Е В А Х

 

Давным-давно, когда аисты и журавли на юг не летали, а Серый Гусь лапку от холода не поджимал, а воробьи не хохлились и не прятались в кучи хвороста от мороза; давным-давно, когда деревья не желтели к осени, да и самой осени не было, а одно лишь сплошное лето, жила-была Трясогузка… да ты, небось, и не знаешь кто такая Трясогузка? У Трясогузки глазки, как бусинки, личико беленькое, на голове чёрная шапочка, такой же чёрный вырезной воротничок на синем платье с голубыми кружевами и вся она стройная, и такая изящная, и ножки у неё резвые и быстрые, как ветерок в листьях…

Вот-вот – ветерок… с него всё и началось…

Бежал Ветерок мимо, задел, невзначай, синее платьице, прошуршал в голубых кружевах и пошли разговоры: «Теперь Трясогузка – невеста, а Ветерок - жених, теперь скоро свадьба…».

Болтают языки - все кому не лень, даже подруги - Плешанка, Плиска, Серая Славка и Садовая Овсянка, а Трясогузка, даже, толком и не знает, как жениха зовут: Посвист? – это тот, который шумит, свистит и брызгает дождевыми каплями в окошко; Догодуша? – мягкий и ласковый, ах! если бы это был он, а может и Вихорь? а может и Эрисвош, который ещё похуже Смерча? Свадьба, ни свадьба, а Трясогузке от такого «невзначай» только вред один, потому что женихи теперь на неё не смотрят: Ветер опасный человек - кто будет с ним соревноваться? - да и ей самой, от этого прошуршанья одна блажь в голову лезет: то она сидит часами у окошка - ждет, когда он прилетит, то тянет её саму лететь куда-то, невесть куда.

Проходит время, Ветерок не летит - задержался где-то - в полях, или на просторах, а может забыл, а может в других кружевах запутался… ах! эти разговоры! На чужой роток не накинешь платок. Но не сидеть же Трясогузке в неизвестности и в девицах всю жизнь?

Пошла Трясогузка к Дятлу - попросила сковать ей пару башмачков, чтоб не стоптались в дальней дороге; пошла к птице Ткачику – попросила соткать платье, да такое, чтоб не износилось в пути; испекла каравай, положила его в сумку дорожную…

Плешанка, Плиска, Славка, Овсянка: «Куда, куда? Сидела бы лучше дома. Разве за таким угонишься?» - попрощалась с подругами и в дорогу – искать своего суженого.

Вот идёт-идёт, идёт-идёт, вот солнышко всходит-заходит, всходит-заходит, вот и Море-Океан - дальше некуда. Села на бережку, отломила кусочек хлебца, сидит, жуёт - не назад же идти. Смотрит, Пескарь на песке лежит, на последнем издыхании. Взяла его осторожно двумя пальчиками и пустила в Море-Океан. Вильнул Пескарь хвостом, будто «спасибо» сказал и пропал, а из воды Рыбка-Колючка выглянула, глазом поводила и нырнула. Вторая рыбка глаз показала и тоже исчезла в синей глубине. Вдруг зашумело, запенилось Море-Океан, и прямо с волны скатился на берег Рыба-Бычок. Глазища у Бычка на лоб повылезли, никогда он мол, прежде, такой красоты не встречал… колючки зашевелились, затопырились, мол, добро пожаловать ко мне, в моё царство-государство в гости.

- Не до гостей мне сейчас, - говорит Трясогузка, - суженого ищу, а тут Море-Океан поперёк дороги.

- А кто же твой суженый, как звать?

- Как звать не знаю, но если увижу, сразу отгадаю. На этом берегу всё обыскала - нигде нет. Может на том, да перевозчика что-то не видно.

- Так садись ко мне на спину, я тебя сам перевезу,- обрадовался Бычок, а сам, дело задумал.

«Вот, повезло», - подумала Трясогузка и прыг, Бычку на спину, уселась поудобнее, между колючками и выпученными глазами - плывут.

Вокруг рыбы разнообразные, коньки морские, медузы разноцветные. По бокам два кита плывут, фонтаны выпускают и в них радуга переливается. Засмотрелась Трясогузка, восхищается такими красотами, а Бычок ей: «Видишь, - говорит, - это всё мои слуги верные, а я над ними хозяин и начальник, а под водой у меня дворцы просторные и богатства несметные.

Выплыли на берег, ударился Бычок о землю, обратился в Добра- Молодца - от Бычка, только рот до ушей остался:

- Посмотри, - говорит, - на меня, может я твой суженый?

- Нет, - говорит Трясогузка, - ты по морю плаваешь, а мой суженый по воздуху летает.

Подпрыгнул Бычок-Добрый-Молодец раз-второй, после таких слов, хотел взлететь - ничего у него не получилось. Шлёпнулся о землю, снова в Рыбу-Бычка превратился, обиделся, нырнул в глубину и пропал вместе со своими китами, коньками и медузами, только его и видели.

Стоит Трясогузка на бережку - теперь Море-Океан сзади, а спереди Дремучий Лес.

Попробовала в лес зайти – двух шагов ступить не может: такие колючие кусты и так плотно переплелись ветки. Отломила кусочек хлебца, сидит, жуёт. Теперь ни вперёд, ни назад. Смотрит, Мышь Серая в мышеловке, на последнем издыхании. Все трясогузки очень боятся мышей, но тут - что делать? Решилась и вызволила живое создание. Отхукала, отогрела в ладошках, спасла от неминуемой смерти.

Открыла Мышь один глаз - не поверила в своё избавление, открыла второй - снова не верится - поверила только, когда Трясогузка дала хлебца пожевать. Не успела Мышь и кусочка сжевать, явился Кот. Мышь в норку, а Кот к мышеловке. В мышеловке пусто, облизнулся, смотрит Трясогузка сидит… и стал он ножками шаркать, ручками помахивать, мол, никогда прежде такой красоты не видал… стал усы подкручивать и реверансы делать, мол, добро пожаловать, в мои владения, в гости.

- Не до гостей мне сейчас, - говорит Трясогузка, - суженого ищу, а тут Лес Дремучий, - ни пройти, ни проехать.

- А кто же твой суженый, как звать?

- Как звать не знаю, но если увижу, сразу отгадаю. На том берегу всё обыскала - нигде нет. Может на этом, да как сквозь Лес Дремучий пройти?

- Это пожалуйста, - обрадовался Кот, - садись ко мне на спину, я тебя через лес провезу, - а сам дело задумал.

«Вот, повезло», - подумала Трясогузка и уселась Коту на спину. Устроилась поудобнее, ухватилась крепко за длинную кошачью шерсть, чтоб не соскользнуть - поехали.

Перед Котом кусты и деревья сами расступаются; вокруг-да-около, откуда ни возьмись, диковинные звери, приветливо рычат, мычат и хрюкают. Трясогузка смотрит вокруг, никогда так раньше не удивлялась.

Ударился Кот о землю, превратился в Добра-Молодца, от Кота только усы остались:

- Видишь, - говорит, - это всё мои подданные, слуги верные, и весь лес, со всем его богатством мне принадлежит. Посмотри, - говорит, - может я твой суженый?»

- Нет, - отвечает Трясогузка, - ты по лесам шастаешь, а мой суженый по воздуху летает.

Подпрыгнул разок-другой после таких слов Кот-Добрый-Молодец, хотел взлететь, ручками замахал, но не получилось: шлёпнулся на землю, превратился снова в Кота и пропал, вместе со всеми диковинными зверями, только его и видели.

Стоит Трясогузка – теперь Дремучий Лес сзади, а перед ней Стеклянная Гора. Было плохо, а теперь ещё хуже. И не до хлебца даже. Что делать? Обходить – жизни не хватит, перелезть – не хватит сил.

Вдруг Дремучий Лес зашумел, Гром загремел, Молния заблистала, ударилась прямо перед Трясогузкой в землю, задымилась, зашипела и превратилась в Бабушку-Старушку.

- Кхе-кхе-кхе, - сказала Старушка, - ты кто же такая, без приглашения в гости пожаловала?

- Да я не в гости, Бабушка, я суженого своего ищу. Море-Океан переплыла, Сквозь Дремучий Лес пробралась, а тут Стеклянная Гора прямо на дороге стоит.

- А кто же твой суженый, как звать?

- Как звать не знаю, но как увижу, сразу отгадаю.

- Кхе-кхе-кхе, - снова сказала Бабушка… Да ты, конечно, не знаешь, что Бабушка-Старушка была никто иная, как сама Завирюха. А все ветры, сколько их на свете? сто, или тыща, или ещё больше, все они её сыночки родные и держит она их всех в шкатулке, и выпускает только по одному полетать, потому что у них, у всех ветер в голове и они могут без присмотра такой беды наделать – потом не разберёшься. Бабушке-Старушке-Завирюхе хочется их всех поженить скорей, с рук сбыть, да где найдёшь столько невест, да еще, если женихи такие буйные. Есть у неё ещё дочки: Заверть и Кружалка, но эти послушные - их не надо в шкатулку запирать.

Так вот: махнула Бабушка крылом, или, может, это рука была, а сама дело задумала, и расступилась Стеклянная Гора. Расступилась, пропустила Бабушку с Трясогузкой и захлопнулась за ними, ах! какая темень, будто не в Стеклянную Гору вошли, а в чулан без окошка. Идут-идут, только светляки путь освещают, страшно, паутина цепляется, страшно, и пауки свои лапы с крючками протягивают, страшно! а что делать? надо идти, другого пути нет.

Шли-шли и пришли. За столом Кружалка и Заверть - сидят, ждут, что им мамка принесёт поесть. А у мамки сегодня ничего нет. Ничего не добыла, ничего не заработала. Зубы, что называется, на полку.

Трясогузка вынула каравай, отломила всем по кусочку - сидят, жуют, познакомились:

- Я Кружалка.

- Я Заверть.

- А я – Трясогузка.

- А это наша мама – Бабушка-Старушка-Завирюха.

- Очень приятно.

- А там наши братцы, в шкатулке, но у них один ветер в голове, поэтому их лучше не выпускать.

- А можно мне на ваших братцев посмотреть?

- Посмотри, только одним глазком.

Приставила Трясогузка один глазок к дырочке от ключика, смотрит, а там сто ветров, или тыща, или ещё больше; кто в кости играет, кто в шашки, кто на лавке лежит, а кто у окошка стоит, да все на одно лицо, да и разве одним глазом в такой толпе рассмотришь? Вокруг беспорядок, вещи валяются, пол неметен, лавки немыты, сразу видно – неженатые парни.

- Ну что, - спрашивает Старушка-Завирюха, - нет там твоего суженого?

- Наверное, нет. Мой суженый по воздуху летает, а эти на лавках сидят.

- Чего-чего, а летать – это они мастера, только выпусти, на то они и ветры.

- Ветры?

- Ветры.

- Так и мой суженый – Ветер!

- А как звать?

- Может Посвист – это тот, который шумит, свистит и дождевыми каплями брызгает в окошко; а может Догодуша – мягкий и ласковый, ах! если бы это был он, а может и Вихорь, или Эрисвош, который ещё похуже Смерча.

- А точнее?

«Эх, была не была! – подумала Трясогузка. - А вдруг угадаю».

- Догодуша!

Только сказала, как чувствует - кто-то платье задел и в кружевах кто-то прошуршал. Пошуршал-пошуршал, о землю ударился и вот: стоит перед Трясогузкой Догодуша-Добрый-Молодец.

- Он это, он! - воскликнула Трясогузка. - Это он у меня тогда кружева на платье трепал!

Свадьбу сыграли отменную. Мышь Серая с подругами пирогов с грибами и караваев вволю напекли, Пескарь ведро раков в подарок прислал, а в самый разгар веселья приложила Трясогузка глазок к дырочке от ключа – видит, все ветры печальные сидят, им тоже на свадьбе погулять хочется. «Ах, - думает, - пусть повеселятся у меня на свадьбе, - и открыла шкатулку. Что тут началось! Плясали краковяк, польку, гопак, кадриль, перепляс и лезгинку. Пыль столбом. Только смотрит Трясогузка - Кружалка и Заверть притихли и тоже запечалились.

В чём дело? Завидно им стало, тоже захотели, чтоб у них суженые были. Ну и отдали их: Кружалку за Кота, чтоб она по лесу кружила и в листьях шуршала, а Заверть за Бычка, чтоб он не обижался. А ветры, после свадьбы не захотели в шкатулку возвращаться. Им тоже завидно стало, тоже захотели себе невест найти и разлетелись по свету. Их то, как раз и ждали Плешанка, Плиска, Серая Славка и Садовая Овсянка и, может, у них тоже на свадьбе плясали краковяк и лезгинку, но этого я не знаю. Знаю только, что после того как ветры разлетелись – кто на юг, кто на север, кто на запад, а кто на восток, Лето перестало быть сплошным. Стала приходить Осень, и аисты и журавли, вместе с ласточками и всякими мелкими птичками на хвосте, стали летать на юг; стала приходить Зима и воробьи стали прятаться от мороза в кучи хвороста, но потом снова приходила Весна и Лето, и резвые ветерки, сколько их? сто, тыща, а может ещё больше, шуршали в сарафанах и путались в кружевах, и разговоры – на чужой же роток не накинешь платок – говорили что скоро, скоро, уже скоро будет свадьба.

 

КОНЕЦ