Всё началось в то время, когда к выпивохам добавились наркоманы. Эти парни с иголками выбили из равновесия всех наших родителей. Наверное, это от того, что наркоманы предпочитали делать себе уколы тайно, тогда как обычные выпивохи не скрывались от людей, и поэтому в глазах общества выглядели безобидно. В общем, как бы то ни было, но все вдруг бросились ставить себе в квартиры металлические двери. Даже в рекламе помимо зубной пасты и стиральных порошков появились ролики о бронированных, сверхпрочных дверях со сверхнадёжными замками. Эти двери, правда, мало кто покупал, но свои, левые, видом напоминающие гаражные ворота, ставили очень активно. Вот и мои папа с мамой после долгих препирательств и подсчёта семейного бюджета, который, как я понимаю, никогда у нас не был солидным, поставили всё же такую дверь, которая тоже напоминала ворота. А замок к двери сделал дядя Володя, который действительно приходится моей маме родным дядей. И ключи от этого замка напоминали собой гребёнку. И чтобы открыть такой замок, надо было просто надавить на ключ и он, утапливаясь, открывал дверь. В общем, всё стало как у людей. А мама с папой хоть и посмеивались про себя, что у нас и красть то нечего, но всё же стали спокойнее. Хотя именно из-за этой двери у нас недавно и случился страшный переполох. А какой, я вам сейчас расскажу. Самое интересное это то, что всё произошло в воскресенье. Я в это время мирно гулял с друзьями, мама пошла к тёте Любе поболтать. А все же знают, что женщины страшные болтушки. Я их лично даже слушать устаю, когда к маме приходит тётя Люба или ещё кто из её подруг пообщаться. Только не думайте, пожалуйста, что я любитель подслушивать чужие секреты. Нет, конечно, мне интересно бывает, о чём это мама секретничает, но я никогда не стою у кухни и не подслушиваю. А зачем? Ведь двери то никто не закрывает, а, увлёкшись беседой, начинают так громко разговаривать, что их, наверное, и за квартал слышно. И, когда папа дома, то он всегда одёргивает расшумевшихся. А я нет. Пусть болтают. Я в это время и на улицу не иду, потому что громкие разговоры мне совершенно не мешают. Но в тот раз не тётя Люба пришла к маме, а наоборот. А папа тоже из дома ушёл в кино. Вообще-то он очень редко ходит в кинотеатры. Мама говорит, что там делать нечего, и по телевизору фильмов хватает. А папа так не считает, но он к маме прислушивается и старается не конфликтовать. Маму же семейный бюджет волнует гораздо больше новинок кино. Но в тот раз что-то особенное показывали и папа, не смотря на упорное ворчанье мамы, пошёл. А мама назвала папу упёртым и даже не просто упёртым, а как баран упёртым. Но папа на маму не обиделся и, не смотря на её недовольство, пригласил в кино и меня. Но я по воскресеньям, в хорошую погоду предпочитаю гулять с друзьями. Думаю это лучше и полезнее. В общем, как вы поняли, дома у нас никого не было. А приключение это случилось уже после того, как папа вернулся из кинотеатра в плохом настроении, утверждая, что ожидал от этого фильма гораздо большего. А когда мы с ним поднялись к себе на этаж и позвонили в квартиру к тёте Любе, чтобы позвать маму домой, то мама просто торжествовала, когда услышала папино мнение о фильме. Радостно улыбаясь, мама всё время повторяла:

- Вот видишь, я была права. И ходить нечего было.

А папа у меня действительно упёртый, потому что не согласился с мамой и сказал, что сходил всё же не зря.

А мама такому ответу очень удивилась и всё переспрашивала папу:

- Ну, как же не зря? Ведь тебе фильм не понравился.

При этом мама продолжала болтать с тётей Любой, которая стояла у двери в свою квартиру и тоже продолжала беспрерывно разговаривать с мамой. Тётя Люба, в отличие от моей мамы, моего папу хвалила. Она говорила, что Саша у мамы просто молодец, а вот её супруг совсем не молодец, потому что кроме пивнушки он других мест в городе и не знает, а если и знал, то сейчас позабыл. А папе, вероятно, было приятно, что его хвалят и, он совсем не торопил соседок, наивно ожидая, когда они закончат мило беседовать. А ключи были только у мамы, потому что папа свои не стал брать, раз мама дома. Вот мы из-за этого стояли с ним и ждали. Папа очень терпеливо и вежливо, а я еле-еле мог скрывать своё недовольство. Мне папина вежливость казалась совсем неуместной и я тактично намекнул маме, что проголодался. Тогда мама заторопилась, сказала тёте Любе, что пора идти кормить своих мужчин. После этого они проговорили действительно совсем немного. Наверное, не больше пяти минут. Потом мама отдала папе ключи - гребёнки и сказала:

- Ну, давай открывай.

Папа покачал головой, подвигал вверх, вниз бровями и пошёл открывать. Но не тут-то было. Ключ никак не хотел входить в замочную скважину.

- А ты той стороной то вставляешь? – заволновалась мама и тут же отобрала у папы ключ – гребёнку.

- Вот, видишь, надо вот этой стороной вверх, - начала объяснять мама.

Папа недовольно поморщился. Я, глядя на него, тоже состроил такую же недовольную физиономию. С моей стороны это было вполне оправдано, ведь я уже давно хотел есть, а они всё возились возле входной двери. Папа смущённо начал оправдываться:

- Да я вроде бы тоже так вставлял ключ.

Тётя Люба подбадривающее засмеялась и пошутила насчёт того, что в нашем мире и к дверям надо приспосабливаться уметь. Мама сердито хмыкнула и пошла сама открывать наши железные ворота. Тут в коридоре появилась и Катька. Моя подруга хотя и поднялась на этаж вместе со мной и моим папой, однако успела, как я видел уже чем-то перекусить. А я лишь завистливо посмотрел, как Катька вытирает свои губы. Все теперь приняли живейшее участие в процессе по открыванию замка. А мама начала сердиться и всё повторяла:

- Я же знаю, что правильно ключи вставляю. Я же знаю, что правильно ключи вставляю.

А папа не подшучивал над мамой, а вроде даже как оправдывался и всё время, тоже как заводной, повторял:

- Да я вроде тоже так открывал. Да я вроде тоже так открывал.

Взрослые всегда, когда нервничают, такими бестолковыми становятся. Поэтому я решил взять инициативу в свои руки и очень вежливо, хотя и с невольной долей снисходительного высокомерия попытался отобрать ключи у мамы, которая в это время старательно заглядывала в замочную скважину, но ничего разглядеть ей, видимо, не удавалось. Но мама делала упорные попытки, прислоняя к замочной скважине то один глаз то второй. И то, что все её попытки открыть замок или хотя бы заглянуть в замочную скважину не приносили никаких результатов, очень сердило маму. И вот потому, что мама сильно нервничала, она к моим требованиям сделать попытку открыть неподдающуюся дверь отнеслась весьма сердито. И без всякого педагогического такта, а попросту очень даже грубо, мама мне посоветовала не совать нос, куда не просят. И это было очень обидно. Да и вам было бы обидно, если вы, с самыми лучшими намерениями предложили бы кому-нибудь свою помощь, а вас бы попросту отшили самым грубейшим образом, отмахнулись бы от вас словно от какой-то козявки. Поэтому я так и сказал маме, что чем на меня глядеть, как на надоедливое насекомое, лучше бы попыталась получше разглядеть всё происходящее в замочную скважину. Правда я был не столь взволнован, как мама и благоразумно нагрубил ей тихо, так тихо, что даже стоящая рядом со мной, словно верный оруженосец Катька и то не услышала меня и попросила повторить, что я сказал. Но я не стал для глухих дважды повторять, тем более что мама не настаивала. Мама в тот момент просто с беспомощным выражением лица глядела на папу и почему-то виновато разводила руками. Хотя папа и не собирался сердиться на неё. Папа опять взял ключи у мамы и стал беспомощно ковыряться в замочной скважине. Но все его усилия также не принесли никакого результата.

- Такое ощущение, словно замок поставили изнутри на предохранитель, - растерянно проговорил папа.

И тут меня осенило. И я опять очень тихо, но так, что все услышали, прошептал:

- Папа, там, наверное, домушники. Мы их, наверное, застукали.

И настолько эта мысль оказалась для всех и даже для меня неожиданной, что все сразу замерли и вполне серьёзно, испуганно посмотрели на меня. А я, поняв, что попал в точку, стал развивать эту версию дальше:

- Пытались же влезть к дяде Паше с первого этажа. Даже уже решётку на окне сломали. Хорошо, что их спугнули.

И хотя все знали про этот случай, который произошёл не так давно, причём средь бела дня, все, однако, сразу посерьёзнели ещё больше и насторожились.

А тётя Люба тихо, но так что её все услышали, с испугом произнесла:

- Да, да, ведь у него уже и решётку обрезали гидравлическими кусачками. А так могли бы запросто обчистить или, не дай бог и хозяев прибить.

У моей мамы просто глаза расширились от ужаса. Она попыталась что-то сказать, но не смогла произнести ни слова и только молча показала пальце на нашу не открывающуюся дверь. И этот жест привёл в ужас тётю Любу и она тотчас приказала Катьке идти домой и не высовывать в коридор носа. Катька надула губы, сделала шаг назад, но всё же не ушла, а осталась со всем коллективом. И я похвалил её, сказав, что она молодец, но пусть лучше не рискует зря, так как это суровый удел мужчин, а её я попросил принести топор, которым они разрубали мясо. Все от моих решительных и смелых слов сильно побледнели, Катька посмотрела на меня с восхищением, а папа сердито прошептал, что сейчас мне так надерёт уши, что они и без всякого топора сами отвалятся. А потом потребовал, именно потребовал, а не попросил, увести детей в квартиру, а ему всё же принести этот самый топор. Тётя Люба тотчас схватила самым бесцеремонным образом и меня и Катьку за плечи и потащила нас к себе, пообещав тот час вернуться со своим острым, недавно наточенным топором. Но я не мог вытерпеть такого беспардонного с собой обращения, даже от мамы моего другана Катьки и стал сильно упираться ногами и руками, так что тётя Люба вынуждена была тащить меня в квартиру, выпустив свою дочь. Катька тут же воспользовалась моментом и сразу сообразила, что ей делать. Она бросилась к лифту, громко прошептав, что бежит за подмогой к дяде Толе, папе Коляна.

Тётя Люба не стала возражать против побега Катьки из нашей горячей точки, потому что ведь её дочка побежала за подмогой. Когда Катька убежала моя мама строго посмотрела на меня, негодуя по поводу моего упрямства. По её мнению я должен был исчезнуть в чужой квартире, как какой-нибудь трус. Но, убедившись, что меня не так то легко прогнать с предстоящего поля боя, она, нахмурившись, решительно встала рядом с папой, взяв его за руку. Тётя Люба застыла в проёме двери к себе в квартиру. Я хотел подойти ближе к своим посерьёзневшим родителям, но передумал. Не потому, что испугался грабителей, а просто понял, что если я буду проявлять мужскую твёрдость характера, то мама, с её женской логикой совсем этого не оценит и попросту грубо и бесцеремонно загонит меня к тёте Любе, да ещё и запрет чего доброго там. Поэтому я тоже замер в весьма решительной позе. Так мы и стояли, словно памятник жителям Кале. Это были лучшие люди города, которые, чтобы спасти свой любимый город, вышли к врагу, да ещё при том в рубищах. Мы, конечно, были одеты прилично, но были мы столь же решительны и мужественны. Так мы и стояли в коридоре, пока не подошла подмога в могучем лице папы Коляна, который был высоким, как Геракл. Я, конечно, Геракла никогда не видел, но знаю, что он был очень высоким, потому что был богатырь. И дядя Толя, папа Коляна, тоже был богатырь, это было сразу понятно, особенно если посмотреть на его кулаки, которые были попросту кулачищами. И вот этот великан, у которого плечи были шириной чуть ли не с наш коридор, молча, ни о чём никого не спрашивая, подошёл к двери, и своим громовым голосом, таким, наверное, разговаривал Илья Муромец со змеем Горынычем, потребовал злоумышленников выходить из чужой квартиры. Но на его справедливое требование выходить из квартиры и сдаваться не последовало никакого ответа. Вернее ответом было зловещее молчание из-за нашей железной двери-ворот. Насупившись, мы все переглянулись между собой, а потом дядя Толя, совсем уж грозно сдвинув брови, саданул своим могучим кулаком по крашенной зелёной краской словно броня танка двери. Дверь загудела как вечевой колокол и вслед за этим мы все услышали сухой щелчок, как будто кто лязгнул затвором.

- А ну ка, ну ка, кышь в квартиру, - дуэтом, дружно скомандовали наши мамы.

И мы с Катькой уж собирались молча подчиниться насилию над личностью, хотя Колян продолжал твёрдо стоять на своём месте. Ведь его то мамы не было здесь, а папа ему никакого приказа не давал насчёт отступления. Впрочем, вовсе не нерешительность Коляна остановила нас от отхода в глубь территории. Нас остановило поведение моего папы, который вдруг хлопнул себя со всей силой по лбу, как будто убил назойливого комара и затем решительно подошёл вплотную к двери. Затем произошло чудо. Он сунул ключи в замочную скважину и свободно открыл ими дверь. Мы все просто оторопели. Папа же виновато посмотрел на дядю Толю и извиняющимся тоном произнёс:

- Мне самому надо было так шваркнуть по двери.

Но так как никто не понял, почему надо было колотить несчастную дверь, то папа виновато пояснил:

- Здесь же две задвижки. Одна из них не встала на место, вот ключ и не входил. Дверь то мы закрывали не ключом, а просто захлопнули, поэтому так и получилось.

- Чего получилось? – непонимающе переспросила моя мама.

- Да с задвижкой, - досадливо повторил папа.

Потом он широко распахнул дверь и торжествующе произнёс:

- Прошу.

При этом папа сделал широкий жест рукой. Тётя Люба, мама, Катька, Колян и я недоумённо смотрели на действия папы. А дядя Толя широко ухмыльнулся и последовал приглашению папы. Папа вошёл следом. Опасливо втянув голову в плечи, за мужчинами последовали и наши мамы, отталкивая нас. Но мы дружно ринулись вперёд. Так всей толпой мы оказались в нашем тесном коридорчике. В квартире нас встретила тишина. Папа зажёг свет и, опять протолкавшись к нашей новой двери, показал тёте Любе и моей маме замок изнутри. Задвижек было две. Да и ключ ведь состоял из двух гребёнок. Папа отвёл одну из задвижек назад и начал демонстрировать всем, почему застревал ключ. Но эта демонстрация была понятна лишь дяде Толе, остальные глядели на манипуляции моего папы как на фокус, хотя это и было всё очень просто.

- Так что, бандитов-домушников нет? – недовольно прогудел Колян.

И мы с Катькой тоже хором повторили этот вопрос.

- Проверьте, - усмехаясь сказал папа и сделал опять широкий жест рукой.

Колян стремительно, как настоящий спецназовец ринулся в зал, я рванулся в свою маленькую комнату, а Катька бесстрашно бросилась на кухню. Везде было всё чисто. Не только бандитов, но даже следов присутствия их нигде не было нами обнаружено. Разочарованно наша смелая компания стала поочередно открывать двери в ванну, туалет, стенной шкаф, просто шкафы и даже заглянула внутрь дивана, где у нас хранилась обувь. Ботинки, сапоги, сандалии там и находились в коробках, но следов домушников нигде не было. Папа извинялся перед дядей Толей, мама приглашала всех на кухню попить чаю, как будто она у нас такая большая, что может вместить всех. Нас взрослые, наверное, в расчёт не брали. Но я не обиделся за их бестактность. Мне было попросту очень обидно, что никого не пришлось задерживать и всё приключение пошло насмарку. В недоумении я подошёл к нашей двери и стал внимательно изучать замок, почёсывая голову. Колян тоже присоединился ко мне и тоже чесал себе макушку. Катька хотя и не чесала свои жиденькие волосики, заплетённые в две косички, но тоже присоединилась. Но нам не дали возможности помозговать как следует над происшедшим. И тётя Люба и дядя Толя засобирались домой, радостно улыбаясь. Папа с мамой провожали их, благодарили за помощь и тоже улыбались, но немного конфузливо. Меня же сразу после ухода взрослых позвали на кухню ужинать и я послушно поплёлся, хотя есть мне уже не хотелось. Этот переполох совершенно лишил меня аппетита. Хотя вроде бы должно было быть наоборот.