В истории встречаются загадки, которые долго привлекают к себе внимание и подчас так и остаются неразрешимыми.

К числу таких загадок относится вопрос о библиотеке московских царей XVI - XVII веков. О ней рассказывают различные источники, и, казалось бы, нельзя сомневаться в том, что такая библиотека существовала. Однако сообщения этих источников подвергнуты сомнению. Одни из них считаются недостоверными, другие недостаточными для того, чтобы сказать с точностью, что это была за библиотека, и, в частности, были ли в ней латинские и греческие рукописи светского содержания. К тому же первоначальные сухие высказывания наших историков постепенно обросли разного рода легендами и дополнениями.

А между тем вопрос о библиотеке московских царей выходит далеко за пределы простого любопытства. Он имеет громадное значение для понимания культуры средневековой Руси, мнения о которой подчас изумляют своим разбросом.

Упоминания о библиотеке неразрывно связаны также с именами трёх выдающихся фигур в истории Московского царства: Великого князя Ивана III, его супруги Софьи Палеолог - племяннице последнего императора Византии и их внука Государя Московского Иоанна IV Грозного. Трое этих людей сыграли немалую роль в истории Московского государства, и им же мы обязаны замечательной и притягательной легендой о несметных сокровищах библиотеки, которой они якобы владели.

Возникновение этой легенды восходит к концу XV века и связано с женитьбой в 1472 году Великого князя Ивана Васильевича на византийской принцессе Софье Палеолог, которая, как утверждают некоторые свидетельства, перевезла из захваченного турками-османами Константинополя фамильную библиотеку византийских басилевсов и преподнесла её супругу в качестве свадебного подарка. Достоверность этих сведений ничем не доказана, однако слухи об этом циркулировали в течение нескольких веков.

Вторая часть легенды о царской библиотеке связана с именем Ивана Грозного, которого считаю не только самым ревностным хранителем и собирателем древних книг и рукописей, но и весьма образованным и любящим чтение человеком, посвящавшим библиотечным редкостям долгие часы своего досуга. С его же именем связано возникновение зловещей легенды о проклятии, якобы тяготевшим над библиотекой и всеми её владельцами. Утверждали, что именно из-за проклятия, о котором Иван Грозный догадался, видя бедствия, обрушивающиеся на его одно за другим, царь замуровал любимые книги в только ему известном тайнике одного из своих дворцов, дабы чёрное колдовство утратило свою силу.

Характерно, что легенды о библиотеке практически сразу после возникновения вышли за пределы Московского государства. Уже в XVI веке в Европе ходили разнообразные слухи о том, что московские цари обладали большим собранием греческих и латинских рукописных книг. Причём интерес к этому предмету оказался удивительно живуч, так что периодически появлялись сообщения о находке таинственного собрания, вызывавшие взрыв учёного энтузиазма.

Установить долю правды в этом сплетении предположений, домыслов и фактов чрезвычайно сложно. Вполне возможно, что в числе прочего принцесса Софья привезла с собой в Московию некоторое количество книг из фамильной библиотеки, но неизвестно, что именно это были за книги и какова их истинная ценность. Вероятно, что государь Иоанн Грозный, будучи действительно большим книголюбом и весьма образованным человеком, отдавал дань уважения наследству своей досточтимой бабушки, тем более что, опять же по слухам, он даже выписал из Германии одного учёного человека для разбора рукописей, которые был не в состоянии прочитать самостоятельно.

 

Среди этого набора мифов и слухов доподлинно известно несколько фактов:

1) в числе вещей, привезенных в Москву Софьей Палеолог, было некоторое количество книг;

2) в проекте нового кремля, составленном Аристотеле Фиорованти по указанию Софьи было помещение для некоего тайника, возможно предназначавшегося под библиотеку;

3) сын Ивана III Василий III Иванович привлёк для перевода книг из библиотеки монаха Максима Грека;

4) во время Ливонской войны в Москве действительно работал некий Иоганн Веттерман - дерптский пастор, большой знаток и любитель древних языков и литературы;

но работал ли он по просьбе царя над переводом книг из библиотеки, составлял ли опись библиотечного собрания, как утверждали впоследствии, доподлинно неизвестно, хотя многие немецкие учёные, занимавшиеся этим вопросом, основывали свои изыскания на неком "списке Веттермана".

 

В России новые взрывы интереса к так называемой "библиотеке Ивана Грозного", повторялись периодически, начиная со времён Петра Великого. Однако существенных подвижек в решении этой загадки сделано не было. Даже богатый открытиями и находками ХХ век лишь слегка приоткрыл завесу этой тайны, породив целый сонм новых гипотез и предположений.

Однако всё по порядку. В известном "Сказании о Максиме философе, иже бысть инок Святые горы Афоньские" прямо указывалось, что в Москве ещё в XVI веке существовало книгохранилище с редчайшими рукописями, вызывавшими изумление и зависть у всех, кому посчастливилось с ним познакомиться. Это была библиотека отца Ивана Грозного, Великого князя московского Василия III, якобы доставшаяся в наследство от его родителей - Великого князя Ивана III, женатого на племяннице последнего византийского императора Софье. Предвидя падение Византии, её отец будто бы успел увезти наиболее ценные книги из императорской библиотеки, которую моли разграбить турки.

В сказании повествуется о том, как Великий князь Василий Иванович, озабоченный составлением каталога полученных им в наследство сокровищ, отправил письмо константинопольскому патриарху с просьбой прислать в Москву знакомого с иностранными языками учёного мужа для выполнения этого труда.

Выбор патриарха пал на сына албанского воеводы Максима Грека, получившего образование в Париже и во Флоренции и после возвращения на родину постригшегося в монахи в Афонском монастыре.

". . . По мале же времени, - говорится в сказании, - великий государь, приснопамятный Василий Иоаннович, сего инока максима призвав, и вводит его в свою царскую книгохранительницу и показа ему бесчисленное множество греческих книг. Сей же инок во многоразмышленном удивлении бысть о толиком множестве бесчисленного трудолюбого собрания и с клятвою изрече перед благочестивым государем, яко ни в Грецех толикое множество книг сподобихся видети".

Максим Грек пожаловался Василию III на оскудение греческих библиотек после захвата Византии турками и высказал своё восхищение его заботами о книжных сокровищах.

Учёный муж ревностно взялся за порученный ему Великим князем труд: он стал сличать тексты греческих книг с их переводами на церковнославянский язык, обнаружил в этих переводах много неточностей и принялся их исправлять; этим он навлёк на себя неприязнь московского митрополита Иосафа, оговорившего его перед царём Василием III, и подвергся преследованиям.

Описывая мытарства многострадального просветителя, автор сказания больше не возвращался к вопросу о библиотеке Василия Ивановича и не сообщал никаких сведений о том, составил ли Максим Грек её каталог, и какие именно книги произвели на него такое сильное впечатление.

Следующая страница это длинной и запутанной истории о библиотеке московских царей целиком посвящена сыну Василия III Ивану Грозному. В "Ливонской хронике", составленной в XVI столетии бывшим рижским бургомистром Францем Ниенштетдом снова встречалось упоминание о библиотеке и её сокровищах. События та излагаются следующим образом. В 1558 году Иван Грозный взял город Дерпт. Подозревая, что его жители продолжают тайные сношения с недругом Московии магистром Ливонского ордена, царь решил переселить их в русские города Владимир, Нижний Новгород, Углич и Кострому. Именно в связи с этим впервые встречается в летописи имя дерптского пастора Иоганна Веттермана, отправившегося в изгнание со своими прихожанами. Автор хроники рассказывает, что Веттермана, как учёного человека, Иван Грозный очень уважал. Царь даже велел показать пастору свою московскую "либерею", состоявшую из книг на греческом, латыни и иврите, полученных в дар от константинопольского патриарха, и хранившихся, как драгоценное сокровище, замурованными в двухсводчатых подвалах под Кремлём.

"Великий князь, - говорится в хронике, - слышал об этом отличном и учёном человеке, Иоганне Веттермане, много хорошего, про его добродетели и знания, и потому велел отворить свою великолепную либерею, которую не открывали более ста лет с лишком, и пригласи через своего высшего канцлера и дьяка Андрея Солкана, Никиту Высровату и Фуику вышеозначенного Иоганна Веттермана и с ним ещё несколько лиц, которые знали московитский язык, как то Фому Шревена, Иоахима Шредера и Даниэля Браккеля, и в их присутствии велел вынести несколько из этих книг. Эти книги были переданы в руки магистра Иоганна Веттермана для осмотра. Он нашёл там много хороших сочинений, на которые ссылаются наши писатели, но которых у нас нет, так как они сожжены и разрознены при войнах, как то было с Птолемеевой и другими либериями. Веттерман заявил, что, хотя он беден, он отдал бы всё своё имущество, даже всех своих детей, только бы эти книги были в протестантских университетах, так как, по его мнению, эти книги принесли бы много пользы христианству.

Канцлер и дьяк великого князя предложили Веттерману перевести какую-нибудь из этих книг на русский язык, и если он согласится, то они представят в его распоряжение тех трёх вышеупомянутых лиц и ещё других людей великого князя и нескольких хороших писцов, кроме ТОО постараются, чтобы Веттерман с товарищами получал от великого князя кормы и хорошие напитки в большом изобилии, а также хорошее помещение и жалование, и почёт, а если они только останутся у великого князя, то будут в состоянии хлопотать и за своих".

Как ни заманчиво было это предложение, напуганные слухами о крутом нраве Иоанна Грозного немцы заколебались. И, хотя "отличному и учёному человеку" Веттерману очень хотелось ближе познакомиться с книжными сокровищами русского царя, он не решился предпочесть мёртвые листы живым людям, своим соотечественникам, нуждавшимся на чужбине в руководителе наставнике.

Франц Ниенштедт рассказывает, что у приглашённых к царю немцев возникло опасение, не придётся ли им, как только они кончат одну книгу, сейчас же приниматься за перевод другой, "и они тогда не смогут избавиться от этой работы до самой смерти". Посовещавшись, они попросили передать Ивану Грозному, что таким важным делом, как перевод этих книг, должны заниматься не простые миряне, но "наиумнейшие, знающие писание и начитанные люди".

"При таком ответе, - заканчивает своё повествование автор хроники, - Солкан, Фуника и Высровата покачали головами и подумали, что если передать такой ответ великому князю, то он может им самим навязать эту работу (так как велит им всем присутствовать при переводе), и тогда для них ничего хорошего из этого не выйдет; им придется тогда, что, наверное, и случится, умереть при такой работе, точно в цепях. Поэтому они донесли великому князю, будто немцы сами сказали, что поп их несведущ, не настолько знает языки, чтобы выполнить такое поручение. Так они все и избавились от подобной службы".

Любознательный Веттерман всё же попросил Солкана одолжить им хотя бы одну книгу на 6 недель, но "высший канцлер" припугнул его, что Иван Грозный может тогда их заподозрить в намерении уклонится от предложенной им работы.

"Обо всём этом, - уверяет Ниенштедт, - мне рассказывали сами Томас Шеффер (Фома Шефрен) и Иоганн Веттерман. Книги были страшно запылены, и их снова запрятали под тройные замки в подвалы".

Бесхитростный рассказ дерптского пастора, записанный его современником и соотечественником, во многом совпадал с впечатлениями Максима Грека. И тот и другой с завистью и восхищением говорили о книжных сокровищах, не имевшихся ни в одной европейской библиотеке. Несколько странным было утверждение Веттермана, будто "леберею" не открывали более 100 лет. Тогда каким же образом мог её видеть Максим Грек, живший почти одновременно с Веттерманом? В "Сказании о Максиме Философе" говорилось о книгах, привезённых племянницей византийского императора Софьей Палеолог. Ниенштадт же утверждал, что они получены в дар от константинопольского патриарха.

Все эти факты и подробности стали известны благодаря усилиям дерптского профессора Вальтера Клоссиуса, который в 1826 году начал розыск таинственной библиотеки. Профессор утверждал, что его коллега профессор Христиан Дабелов в 1822 году нашёл опись царской библиотеки, составленную Веттерманом. Дабелов якобы получил из Пярну документ, написанный на старонемецком языке чернилами, к тому времени почти выцветшими. В документе содержался следующий текст:

". . . Сколько у царя рукописей с востока. Таковых было всего до 800 . . . Ливиевы истории, Цицеронова книга "Де республика" и 8 книг историарум. Светониевы истории о царях, Тацитовы истории. Вергилия Энеида и Итх . . . ".

"Итх . . ." - это "Итхифалеика", популярная среди современников Вергилия, но ко времени Смуты уже считавшаяся утерянной. Кроме известных гимнов Пиндара, библиотека содержала и другие его стихотворения, о которых не знал никто. Историческая же часть "либереи" была самой полной: историки были представлены почти все и в полном объёме.

Однако курьёз заключается в том, что кроме самого профессора Дабелова никто не видел этого "списка Веттермана", а когда Клоссиус поехал в Пярну, чтобы ознакомиться с подлинником текста, с которого Дабелов, как он сам утверждал, сделал копию, документа в наличии не оказалось. Однако профессор не унывал; отыскав все приведенные выше свидетельств о либерее, Клоссиус долго разыскивал её в Москве, но так ничего и не нашёл.

Следующим иностранным энтузиастом, пытавшимся найти библиотеку, был страсбургский учёный Эдуард Тремер. который в конце XIX века, испросив высочайшего позволения государя Александра III, специальным зондом исследовал землю под сооружениями московского Кремля. Его поиски не дали результата, хотя он очень надеялся на подвалы - подклеточный этаж теремного дворца, возведённого как раз на белокаменных погребах. Подтверждением блестящей возможности мелькнуло тогда сообщение, что в теремном дворце под мусором и бочками с дёгтем обнаружена небольшая дворцовая церковь. Горько сожалея о неудаче, в момент отъезда из России Тремер сказал: "наука поздравит Россию, если ей удастся отыскать свой затерянный клад".

Однако в иностранных научных кругах бытовала и иная точка зрения на вопрос о царской библиотеке. Ряд учёных отстаивали мнение, что подобной библиотеке в Московском царстве не существовало никогда. Свое мнение они основывали на утверждении кардинальского посланца Петра Аргудия и польско-литовского посла Льва Сапеги, побывавших в 1600 году в Москве. Приезд Аргудия был вызван слухами о "московской либерее", получавшими в Европе всё более широкий резонанс в конце XVI века. Кардинал Сан-Джорджо, заинтересовавшись этими рассказами, решил выяснить правду и послал в Москву Петра Аргудия - знатока греческой письменности.

В отчёте о проделанной работе Аргудий утверждает, что при всём старании не был в состоянии обнаружить следы существования какой бы то ни было библиотеки у московского государя, из чего он делает вывод, что таковой никогда не было. В этом же отчёте он даёт весьма нелестные описания московских правителей, как грубых невежественных людей, унижавших себя выплатой дани крымским татарам и оскорбительными для их достоинства приёмами ханских послов.

Интересно и показательно то, что в этом же году аналогичное описание московских царей дал пан Сапега в письме к папскому нунцию в Польше Клавдию Рангони. Выяснять степень предвзятости авторов этих документов не наша задача, однако сам интерес европейских просвещённых кругов к "московской либерее" доказывает, что в Европе были уверены в её существовании и не считали рассказы о ней обыкновенными сказками.

В самой России первый всплеск интереса к этой проблеме был при Петре I. В 1724 году пономарь церкви Иоанна Предтечи Конон Осипов написал в Канцелярию Фискальных дел в Петербурге доношение, в котором заявил, что в подземелье Кремля имеются две палаты, заставленные до потолка сундуками с неизвестным содержимым. На них "замки вислые превеликие, печати на проволоке свинцовые; и у тех палат по одному окошку, а в них решётки без затворок". На допросе Осипов показал, что узнал всё это от дьяка Макарьева, бывшего при смерти. Макарьев наткнулся на хранилище во времена правления царевны Софьи. Тайники были возле Тайницких ворот, и выходил Макарьев к реке Неглинной в Круглую башню.

Тогда Сенат решил провести раскопки. Искали подземелья у Тайницких ворот на Житном дворе, на площади против Иностранной коллегии (Там нашлись погреба), напротив колокольни Ивана Великого, у Цейхгаузской стены в Круглой башне, в Тайницких воротах. Найти ничего не смогли или не успели: за пономарём обнаружилась казённая недоимка, и порешили, что пономарь нарочно имитировал бурную и важную деятельность, якобы преследующую государственный интерес, а на самом деле имеющую цель открутиться от государственного казённого долга. Однако как справедливо заметил ещё В. Осокин, хитрость пономаря, если она и была в той истории, никак не роняет тень сомнения на существование библиотеки вообще. По следам Конона Осипова и прошлись раскопки конца XIX века во главе с князем Н. С. Щербатовым. Однако искатели снова ничего не нашли.

Идея раскопок не умерла. В начале ХХ века её подхватил Игнатий Яковлевич Стрелецкий. Почти полвека он занимался проблемой "лебереи", "заразив" ей в 1947 году молодого писателя Василия Осокина и ещё многих. В 1914 Игнатий Яковлевич ездил в Пярну и нашёл-таки заветные листки с пометкой "W". Денег, чтобы сфотографировать заветный документ у учёного не было, да и качество текста, еле видного из-за выцветших чернил, оставляло желать лучшего. Стрелецкий переписал его от руки, и документ снова исчез. У исследователя не было на руках ни одного доказательства, кроме собственноручной копии, а СССР и Эстония в те времена не ладили между собой. После Великой Отечественной войны, в августе 1945 года профессор Стрелецкий поехал в Ригу, т. к. там в учёных кругах появились упоминания о библиотеке Ивана Грозного. Однако поиски снова оказались безуспешны, и в 1949 году Игнатий Яковлевич скончался, так и не завершив главного труда своей жизни.

Библиотека московских царей интересовала не только учёных и духовных лиц. В своё время её искали Борис Годунов, Лжедмитрий I, Наполеон Бонапарт, занявшийся этим сразу же после вступления в Москву.

Тщетно! Древние московские постройки ревностно хранили свою тайну.

В настоящее время существует множество версий о содержании и судьбе "либереи". Объём данного опуса не позволяет слишком распространяться о них, поэтому ниже будут приведены лишь наиболее обоснованные и признанные научными кругами.

Но прежде чем переходить к ним, полезно будет вспомнить, что нам известно о судьбе библиотеки в годы правления Ивана Грозного.

В настоящее время большинство исследователей, занимающихся этим вопросом, уверены, что легендарная библиотека всё-таки существовала. А поскольку исчезновение её всегда связывают с именем Иоанна IV, то учёные попытались, на сколько это возможно, восстановить картину "мытарств" "либереи" в годы правления этого государя, который, как повествуют источники, никогда не расставался со своим сокровищем.

Картина получилась следующая. В 1564 году 3 декабря, устав от мятежей и сопротивления бояр, царь Иоанн с царицей Марьей и детьми, собрав "пожитки", сбежал из Москвы в Коломенское, оттуда переехал в Троицу, дальше побывал ещё в нескольких местах и окончательно остановился в Александровской слободе.

По свидетельству источников, царь забрал с собой иконы, другую церковную утварь, одежду, драгоценности, а также "деньги и всю казну". Что может означать эта фраза? В Александро-Невской летописи дальше идёт расшифровка понятия "казна", в которую входят документы и книги. А чересчур большая вооруженная охрана государя косвенно свидетельствует о чрезвычайной ценности поклажи. Последствия этого поступка государя общеизвестны и не являются предметом нашего исследования. Важно другое: привёденная выше фраза свидетельствует о том, что библиотека была с государем в Александрове, что подтверждается свидетельством Веттермана, который в 1565 году, проезжая слободу по пути во Владимир, был допущен к этой «святая святых», о чём рассказано выше.

Документальных свидетельств о том, где была "либерея" по возвращении Иоанна в Москву нет. Можно лишь предполагать, что в обширных палатах на Опричном дворе упомянутая "казна" вполне могла храниться под надёжной охраной и близко от её главного и единственного ценителя - государя.

Пожар 1571 года уничтожил весь город, не пощадив и Опричного двора. Охранило ли Провидение и забота царя библиотеку от пламени, можно гадать сколько угодно. Однако косвенным свидетельством того, что хотя бы часть библиотеки уцелела, является тот факт, что англичанин Джером Горсей, посетивший Московию 10 лет спустя, получил в подарок от государя весьма ценную и редкую Библию. Показательно ещё и то, что Горсей встречался с Иваном Грозным не в Москве, а в Александрове. Так что вполне возможно, что "либерея" хранилась там все эти годы.

Предполагали, что библиотека могла быть отправлена в Вологду, из которой Иоанн хотел сделать новую столицу Московского государства. Осуществлению этого намерения помешал чумной мор, разразившийся в городе в 1571, однако обширные подземные ходы и подвалы возведённых по приказу царя построек Вологды вполне могли предназначаться в частности для хранения "казны".

Подтверждение этой гипотезы пытались найти ещё в XVII веке: архиепископ Вологодский Симон раскопал Соборную гору и нашёл серебро и украшения, но не обнаружил никаких свидетельств того, что даже короткое время здесь хранились документы и книги.

Окончательно государь осел в Москве только за 3 года до смерти в 1581 году. Перевёз ли он с собой обратно любимую библиотеку - не известно. Смеем предположить, что вряд ли: в царском поезде было крайне мало подвод, и, кроме того, в нём был гроб с телом любимого сына Ивана, убитого государем в припадке ярости. Думается, что Иоанну было в то время совсем не до библиотеки.

Так же нет свидетельств и о том, что государь пользовался "либереей" после своего возвращения, т. е. а в последние 3 года жизни. Может быть, сломленный духовно и уставший телесно от всех неурядиц своей жизни, он больше не находил, да и не искал утешения в величавой мудрости древних текстов, а возможно, вспомнив старую легенду о проклятии, наложенном его бабкой на библиотеку, замуровал её от греха подальше, в надежде, что преследующие его несчастия отступят.

Это все только предположения, подтвердить или опровергнуть которые мы пока не можем. После смерти Грозного библиотека исчезла из документов и "с лица земли", и до сих пор судьба её - одна из самых больших археологических загадок российской истории.

Исследователи называют наиболее вероятными места, где можно обнаружить библиотеку: Москва - Кремль или - Александров. Несколько лет назад снова возникла вологодская версия, но она мало правдоподобна в отличие от первых двух, признанных учёным миром.

Следом за энтузиастами по проблемам поиска и тайны библиотеки московских царей высказываются в печати и учёные: популярность темы не ослабевает, и историки как бы вынуждены реагировать, хотя и не любят вмешательства дилетантов в свои дела. С другой стороны, трудно назвать дилетантами писателя В. Осокина, краеведа из Александрова Михаила Николаевича Куницина, воссоздавшего с почти календарной точностью пребывание Ивана Грозного в Александровской слободе, или реставратора музея из Вологды Николая Федышина. Правда, учёные имеют, как правило, своё категоричное мнение, сильно охлаждающее пыл. В конце XIX века в России сформировалась и просуществовала довольно долго "скептическая школа", пытавшаяся доказать убогость древнерусской культуры, а следовательно - невозможность существования каких бы то ни было рукописных книг. Очень постарался С. А. Белокуров, собравший материалы, доказывающие, что никакой библиотеки московских царей никогда не было. Тогда он заставил притихнуть и усомниться даже самых ярых энтузиастов. Но главным доводом Белокурова было мнение Петра Аркудия и Льва Сапеги, о которых было рассказано выше. Степень предвзятости этого мнения также уже обсуждалась, поэтому нет смысла повторяться. Остальные доводы Белокурова сводились к редкости упоминаний, скудости документальных свидетельств, отсутствии даже частично сохранившейся описи (знаменитый "список Веттермана тогда ещё не был найден вторично), невозможности обнаружить хоть какие-нибудь археологические свидетельства существования библиотеки.

Конечно, с этими доводами нельзя не считаться, но другие учёные не столь сильно подвержены "декаденскому скептицизму" и не строят свои умозаключения на таком шатком тезисе, как отсутствие в Московском государстве развитой культуры. Во времена Н. С. Хрущёва была создана специальная комиссия по поискам "либереи", возглавляемая одним из самых выдающихся исследователей русской культуры М. Н. Тихомировым. К сожалению, при Брежневе эта комиссия была распущена. Мнения таких признанных авторитетов как Б. А. Рыбаков и С. О. Шмидт также содержат изрядную долю вполне обоснованного скептицизма по поводу размеров, содержания и возможностей нахождения библиотеки, однако они отнюдь не считают этот вопрос закрытым или не слишком важным.

Очень конструктивное предположение высказывали в разное время А. А. Зимин и В. Кучкин: возможно библиотека уже найдена, и её содержимое разошлось по научным хранилищам. Такое вполне возможно. Учитывая "строгую секретность" в Кремле и отсутствие специалистов должного уровня по данному профилю в НКВД, библиотеку вполне могли обнаружить, исследуя старинные кремлёвские или александровские тайники, и. не особо разбираясь, что это такое, без ажиотажа оприходовать и передать "по назначению", не объясняя, откуда она возникла. Ныне покойный заведующий отделом рукописей Российской государственной библиотеки профессор Виктор Яковлевич Дерягин в 1993 году говорил: "У нас храниться 600 тысяч рукописей, из них 60 тысяч древних, более 300 греческих (в основном византийских). Некоторые из них относятся ещё к VI веку н. э. Вполне возможно, что среди них есть книги Софьи Палеолог. А кроме нашей библиотеки, уникальные древние рукописи есть в библиотеке РАН в Санкт-Петербурге и в Государственном Историческом музее в Москве".

С трудом верится, что такое количество древностей могло поступить в архив или библиотеку "молча", не вызвав хотя бы вопроса хотя бы одного из учёных: откуда книги? Возможно, что где-то всё-таки было отмечено, чья и откуда коллекция. Тем более столько известных авторов в одном собрании - такие "поступления " бывают не каждый день.

Ничего не утверждая, привожу выдержку из газеты "Труд" от 22 ноября 1944 года:

"В шкафах государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина хранятся много тысяч древних рукописей и рукописных книг. Среди других здесь находятся пять книг большого формата в старинных кожаных переплётах из личного собрания Ивана Грозного... Крупнейший специалист по древнерусским рукописным книгам профессор Г. П. Георгиевский ... говорит: "Книги хорошо сохранились. Листы их почти не пожелтели от времени. Изумительные рисунки. мастерски выполненные лучшими художниками XVI века, сохранили до настоящего времени яркость своих красок".

 

Наверняка этот "след" может дать определённый результат, если не окончательно разрешить многовековую загадку.

Кто знает?!.

 

 

БИБИЛИОГРАФИЯ.

 

1. Тихомиров М. Н. Русская культура X - XVIII веков. М.: Наука, 1968 год; с. 281 - 292.

2. Тихомиров М. Н. О библиотеке московских государей. - "Новый мир", 1960 год, № 1.

3. Пересветов Р. Т. По следам находок и утрат. - 2-е изд. испр. и доп. - М., 1963; с. 7 - 95.

4. Пересветов Р. Т. Тайны выцветших строк. М., 1970 год; с. 11 - 101.

5. Белокуров С. А. О библиотеке московских государей в XVI столетии. М., 1898 год.

6. Каштанов С. М. Труды И. Денисова о Максиме Греке и его биографах. - "Византийский временник". Т. 14. 1958 год.

7. Менделеев А., Черников Н. Прав ли Стеллецкий?.. - "Неделя", 1963 год, № 4.