По ржавому козырьку над окном барабанит дождь. Это напоминает о себе небо. Мальчик глядит сквозь пелену на соседние коробки с незримыми штемпелями «Сделано в СССР». Дома намокли и посерели, словно старый седой пёс, которого окатили водой из ведра. Из магнитофона бессмертный Виктор Цой поёт о том, что больше надежд нету. И мальчик согласен с ним. Весь мир, и вся его жизнь катятся в какую-то пропасть. Только нельзя падать бесконечно. Вот и дно с каменными шипами…

Врачи сказали, что такие болезни научились лечить только за границей, и жить мальчику осталось не больше месяца. Но задолго до наступления этого срока он превратится в человеческую развалину, кусок кровавого мяса, способного мыслить, преодолевая боль, но не жить. Лучше уж никакой плоти, чем такая… Но это время ещё успеет прийти.

На большой тумбе, там, где у его отца в детстве стоял аквариум, мальчик поставил три большие банки. В них он держал пауков…

Пауки напоминали ему людей. Им не выбраться из-за прозрачного стекла, откуда видно звёзды и планеты. Они обречены отбывать короткую жизнь в крохотном мире, и там они давят, грызут друг друга – и всё ради чуть большего счастья. И всегда счастья слишком мало. Победит самый большой паук. Он, если и не убьёт всех, то уж точно раздавит и оттеснит ко дну банки. Вечная война за глоток воздуха и еду закончиться, лишь когда останется последний из них, но и он всего лишь на этот глоточек переживёт остальных. Когда-то все они родились от дыхания ветра и ночной росы и казалось им, что мир этот вольный и много в нём места. Но потом мир уменьшился до размеров стеклянной банки, из которой они уже не выйдут живыми. На дворе поздняя осень, и мальчик спас пауков от холодной смерти, подкармливая пойманными в доме насекомыми, вроде моли и мушек, но было ли это спасением?

А есть в этой банке ещё один маленький паучок, такой маленький, что его никто и не замечает. Он украдкой смотрит сквозь стекло, пока остальные грызутся и травят друг друга. Паучок видит тусклые звёзды и жгучее солнце, а ещё соседние банки. Одна из них настолько черна от яда, изрыгаемого пауками, что не видно самих обитателей. Но зачем же смотреть на то, что ещё хуже?

Ведь была другая банка. Там всё по-другому. Пауки в ней не убивали друг друга. Каждый выбрал себе маленький уголок, сплёл там крохотную сеть и в ней мог жить спокойно. Чужак никогда не заберётся туда и не вонзит сочащиеся ядом клыки в шею. Потому что тогда и сам не будет в безопасности. Все это понимали, оттого-то в банке и царил мир. Так они и живут, эти пауки. Так они и переживут зиму.

«Если бы я мог жить в этой банке, - мечтал иногда маленький паучок. – Как бы было хорошо и спокойно. Почему же у нас все не могут жить точно так же. Зачем вся эта боль, это зло. Зачем это существование, жизнь, похожая на путь к смерти. Почему никто не понимает, что можно жить, действительно жить иначе?»

На этот вопрос не было ответа. Некоторые вопросы не стоит задавать, всё равно на них никто не ответит.

Если бы паучок решился сказать обо всём этом главному пауку, голос крохи вряд ли бы услышали. А если услышат, ещё хуже. Приспешники большого паука вмиг раздавят и съедят паучка.

Паучку иногда казалось, что его мысли всё-таки могут быть кем-то услышаны и этот кто-то донесёт их всем.

 

Мальчик умер, не дожив до нового года, последнего года для одной шестой части суши. Осиротевшей матери напоминали о нём лишь чёрно-белые фотографии в семейном альбоме. А пауков она терпеть не могла. К тому же банки можно было использовать для консервации. Предварительно сполоснув кипятком.

В одной из банок, самой грязной, не было никого живого, только бесформенные листки паутины, похожие на сигаретный дым. Мама прополоскала её горячей водой и поставила на кухонный стол.

В другой живы были несколько пауков. Но у самой крышки сидел на серых клочьях сети огромный жирный паучище, с мерзкими мохнатыми лапами. Мама содрогнулась от отвращения и плеснула туда кипятком.

Когда шквал несущей смерть воды вливался внутрь банки, маленький паучок увидел, какой ужас охватил самого большого паука, что считал себя таким важным.

В третьей банке были аккуратные сеточки, в них сидели небольшие миролюбивые пауки. Слезинка скатилась по щеке мамы. Мальчик говорил ей когда-то, что в этой банке живут его любимые питомцы.

Она отставила чайник, отнесла банку на балкон, застелённый и тёплый. Потом открыла крышку.

- Летом будете ловить мух, - измученно улыбнулась мама.

Над маленькой могилой было такое же маленькое надгробие. 1981-1990. Колючий снег сахарной шапкой укрыл этот кусок крашеного бетона, словно ему стало жаль мальчика, что лежит здесь, пока остальные наряжают ёлку и наклеивают на окна бумажные снежинки. Снег падал и падал, как мог украсив могилу белой гуашью. Он не знал, что мальчику уже всё равно.

Пауки неторопливо выбрались из банки. Перед ними был новый мир, просторный и чистый. Столько уютных уголков здесь, что хватит не только им самим, но и их детям и внукам.

Скоро пауки сплели себе тенета: под потолком, на раме старого велосипеда, за пустым цветочным горшком. Но даже много месяцев спустя, когда двое старых пауков случайно встречались друг с другом, оба лишь вежливо кивали и каждый вспоминал тесную банку, где все когда-то ютились.

«А что, если мы снова попадём туда? – задавались они вопросом».

И потому учили своих паучат уважать других пауков.