- А потом мы в Лавру поехали, у Кольки моего в Киеве тетка, вот мы, значит, заодно.

Парикмахерша Люба неторопливо подстригает клиентку. Ее напарница Таня скучает, бесцельно щелкает кнопками мобильника и рассказывает:

- Мать моя там, в Киеве-то, первым делом лекарств себе накупила. Ни хрена ж они там не дешевле, но ей разве докажешь. Вот, а матери чего-то похужело с утра, от давления выпила, и поехали мы. Из автобуса вылезли, мать по-маленькому захотела, побежали туалет искать. Потом еще. В Лавре уже – опять. Ну, говорю, пометили мы им тут территорию! Поржали мы с ней, и пошли в саму эту…ну…где мощи. Тут матери моей совсем капец пришел, по стенке сползает, ртом шевелит как рыба.

- Ну? – удивляется Люба и отправляет клиентку под сушку. - В святом-то месте? Это значит, порчу на нее кто-то напустил. Когда порча выходит…

- Так и я то же подумала! Крещу ее, чуть не забыла, с какого плеча начинать надо. Так, а чего оказалось: она вместо сердечного мочегонное выпила, давление и поднялось. Сама-то не видит, а Колька перепутал, таблетки ей подавал. Мы так ржали! Зять тёщиньку чуть на тот свет не отправил!

Обе смеются. Звенят подвески-журавлики над дверью. Прикладной фэн-шуй, призванный извещать о приходе очередного клиента.

- Подстригете, дочки?

- А ты, бабушка, за кого на выборах голосовала? – игриво спрашивает Таня.- Если за Жириновского, то подстрижем.

- Ну, его, дурака-то этого.

- Как же без Вольфыча! – протестует Люба. - Кто ж еще правду-то скажет, хоть и поскандалит.

- Да, без Вольфыча скучно, - поддакивает женщина под сушкой. Разметавшиеся от горячего ветра волосы закрывают её усмешку.

Порезвившись еще, Таня берется подстричь старушку, но болтать продолжает с прежней скоростью:

- Серое все у нас какое-то. В Москве-то люди даже одеваются ярче. А прически какие делают! Знаешь, вот так вот на четыре части волосы поделить, а потом…

Она показывает на терпеливой пенсионерке, Люба скептически обозревает результат:

- Это для молодежи только.

- Чего только? Кому угодно можно.

- Под такие-то вихры – физию с морщинами?

- Ой, ну ты ваще! Сейчас пластику делают. Ботокс вкалывают, и ты гладенькая как попка у младенца.

- Чего?

- Ну, хрень такая, из змеиного яда, она мышцы парализует. Они распрямляются, но не двигаются.

Люба призывным движением пухлой руки извлекает клиентку из-под сушки, ставит ей на колени коробку с бигудями и говорит:

- Доктором тебе быть, Танька, с такими познаниями.

Диджей по радио пытает дозвонившегося слушателя, выясняя из какой, по его мнению, книги взят абзац, кончающийся словами «…при этом один из них держал меня на руках». Парень мнется, подозревая что-то нехорошее, с голубым оттенком.

- Нарочно время тянут всякой ерундой, - хмыкает Таня. - Песню заказанную ищут.

- Ищут, как же, - возражает Люба.- Что есть под рукой, то и ставят. Сколько отстоя всякого гонят, неужто его кто заказывает.

Радио излагает рекламные объявления новогодних туров, Таня делает несколько быстрых взмахов феном, принимает деньги за стрижку и опять усаживается в кресло с мобильником в руке:

- Блин, позвонить разыграть кого, да я уже в минусе. Эх, помнишь, как я Мишку вчера? Я – ваша соседка сверху, вы меня заливаете, в суд подам! Поверил, отмазываться начал! Так и не дошло до него, я первая ржать начала.

Вслед за объявлениями звучит “Voyage, voyage”.

- Тоскааа, - зевает Таня. - Слышала, Ритка со своим в Сингапур ездила? Вот это «вуаяж», я понимаю. А тут дальше этой гребаной дачи в выходные не выберешься. Вот ты где была в выходные?

- В церковь ходила, - отвечает Люба. - за Славку моего свечку поставила.

- Ой, извини…

- Да ладно, чего там. Уже два года прошло.

Люба закрепляет на голове клиентки последние бигуди и добавляет грустно:

- Бабка одна меня там напугала. Говорит, самоубийце его грех никогда не простится, в аду ему гореть. Нечего и шастать, свечки ставить. Говорит, в Библии так сказано.

- Мало ли кто чего скажет, слушай больше! Ты у батюшки-то спрашивала?

- Нет. Да она знает, целыми днями там околачивается.

- Ну и что! Может, она из вредности сказала, попугать захотела. Они, бабки-то, знаешь, какие вредные бывают?

- Думаешь?

Женщина в кресле задумчиво теребит рукав турецкого свитера с невпопад блестящим люрексом :

- Конечно, самое надежное было бы у автора Библии спросить. Но до Бога далеко. Значит, надо у доверенного представителя спрашивать.

Как ни странно, она совершенно серьезна.

Рекламу омолаживающего крема сменяют «Отель «Калифорния»» и «Желтые тюльпаны». Опять и опять звякают приносящие счастье и посетителей журавлики над дверью. Таня ультракоротко стрижет плечистого парня в кожаной куртке. Женский радиоголос с придыханием рассказывает, чем накормить мужчину для пущей эффективности постельных подвигов. Таня хихикает и вслух поминает вывеску парикмахерской «Золотой Гребень», в которой погасли две буквы во втором слове. При этом дрогнувшей рукой она чуть не сокращает количество ушей у клиента вполовину.

-Ну, ты! - вскрикивает парень и порывается сгрести Таню в охапку. - Я т-тебя щас!

- О, господи, - вздыхает Люба. - Чем их еще кормить, они и так всегда готовы.

Женщина в турецком свитере ушла, унося укладку, улыбку и слезоточивый запах лака для волос. На стуле у сушки сидит худенькая девица в черном пуховике и листает глянцевые журналы с моделями позапрошлого сезона. Наибольшее впечатление на нее производит прическа, похожая на тщательно отутюженный фиолетовый протуберанец. Решительно закусив губу, она ерошит свои волосы и косится в зеркало. Получается изнуренная бескормицей галка. Люба тем временем стрижет наголо ее строптиво нахмурившегося сынишку.

- Не хочу, - монотонно повторяет он. - Не хочу я стричься.

- Не хочешь? – срываясь на визг, кричит галка, захлопывая журнал, - А кто жевачку в волоса прилепил? Я ее тебе прилепила?! Не хочет он! Чтоб я еще раз эту гадость купила!

- Я сам куплю. Ничего мне от тебя не нужно.

- Ишь ты, гордый какой! – смеется Таня. - На Дед Мороза надеешься?

Мальчишка упрямо мотает головой.

- Не дергайся, - говорит Люба. - Потерпи, заканчиваю уже… Вот. Слезай, иди к мамке.

Таня подмигивает мальчику и заговорщически шепчет:

- Ты надейся, надейся. Главное, в новогоднюю ночь спать не ложись. Если в полночь на звезды посмотришь и желание загадаешь, обязательно сбудется.

Она подмигивает еще раз и добавляет:

- И в спальню к папке с мамкой загляни. Такое увидишь…

- Таньк, ты совсем уже оборзела! – обрывает ее Люба.

 

За окном синеют ранние декабрьские сумерки. Люба замешкалась, переодеваясь, и осталась в парикмахерской одна. Наклонившись к зеркалу, она выпячивает нижнюю губу и дует на крашеную соломенную челку, чтобы рассмотреть морщинки на лбу, пальцами растягивает кожу под глазами, воображая себя после инъекций ботокса.

- Вау, уже вечер! – бодро говорит голос по радио, - А за ним еще одна ночь, приближающая нас к Новому Году! Пора начинать готовиться к встрече, готовить подарки и загадывать желания, а чтобы вам было легче настроиться, мы поставим «Джингл беллз». Поймайте предновогоднее настроение!

- Загадайте желание! – поддерживает второй голос, женский. - Позвольте себе мечтать! Отыщите на небе свою звезду!

Люба, стоя уже на пороге, с сумкой и ключами в руках, вдруг совершенно по-детски шмыгает носом, подходит к окну и долго высматривает в облачном небе хоть какую-нибудь звездочку.

По радио отзвенели рождественские колокольчики, сменившись восклицанием «Кстати, о звездах!» и обзором светских сплетен.

Она выходит в коридор и бренчит ключами, запирая железную дверь. Последний раз за день звякают журавлики. Желание загадано, но возможно то была не звезда, а колючий огонек пролетающего над облаками самолета.

Остается надеяться, что в новогоднюю ночь небо будет ясным.