В школьное окно смотрят облака

Бесконечным кажется урок

Слышно как скрипит перышко слегка

И ложатся строчки на листок…

 

Моим дедам, уже ушедшим.

Моим родителям

Моим одноклассникам. Иных уж нет…

И детям…

 

1.

 

«Как я провел лето…»

 

…Окна класса стремятся в высь сводчатого потолка. За толстым стеклом – мощеная мостовая, блестят рельсы. Слышно, как идет трамвай, трезвоня на всю улицу. Здание нашей гимназии кирпичное, красное, похожее на празднично украшенный торт. Мы сидим за свежевыкрашенными партами, в новых форменных мундирах – из прежних выросли за лето. Блестят начищенные кокарды и ремни. Сосредоточенно вспоминаем, как провели это лето, лето 1910 года…

Оно выдалось теплым и тихим, как и жизнь в усадьбе родителей. Поздние просыпания под птичий гомон. Звуки и запахи двора, сада. Мамин голос, по-девичьи звонкий. И другой, певучий и низкий – дворовые девки песню тянут, яблоки собирают. Запах щекочет ноздри. Тут же, на лужайке, варится варенье… Я люблю свой дом. Деревянный, скрипучий, пропахший летними травами. С букетами, расставленными по маленьким столикам ручной работы. Я здесь родился, и мерное течение жизни, оживляемое летом и убаюкивающее зимой – мне по душе больше, чем суета города и гимназии.

Этим летом соседский дом сняла городская семья, жившая тихо и незаметно. Наши сады разделяла плетеная изгородь, покосившаяся и заросшая бурьяном. Я редко бывал там, но как-то случайно забрел в поисках подходящего прута для удилища. Слабый голос напевал что-то тихо. Сливался с редкой трелью птицы, полуденным жужжанием шмеля. Я пробрался к забору, прильнул к просвету между прутьями.

На лужайке сидела девочка в светлой шляпке и кружевном белом платье. Она склонилась над куклой. На бледной коже лица – игра солнечного света и тени. И глаза. Большие, в половину лица, глубоко посаженные, с чуть опущенными уголками. Я замер от внезапного чувства узнавания. Будто видел то ли во сне, то ли наяву заброшенный уголок сада, старый плетень, это необыкновенное лицо…. И сердце забилось крохотным воробышком прямо в горле, и дышать от этого стало невозможно, и внутри сделалось все так нежно и тревожно, что не было сил шелохнуться….

Стараясь не шуметь, я прокрался обратно. Весь день был под впечатлением, которое боялся расплескать. Вечером долго не мог уснуть, глядя на звезды в окне детской. И не мог понять, что со мной происходит, может, я болен?

А наутро, чуть свет, уже был в саду. Ждал у изгороди появления незнакомки. И она пришла, напевая свою незамысловатую песенку…

Так продолжалось несколько дней. Я наблюдал из-за забора. Девочка приходила играть с куклой. Желание заговорить с ней переполняло, но я никак не мог решиться. Словно боялся, что она исчезнет, как фея из сказки.

И однажды выдал себя хрустом ветки под ногами. Девочка вздрогнула, испуганно оглядываясь, быстро подхватила куклу и скрылась за деревьями.

Я ее ждал на следующий день, и еще, и еще…. Но больше она не пришла.

 

Мама встретила хозяйку соседнего дома на улице. В разговоре та обмолвилась, что детей у них нет ….

 

2.

 

Сейчас война, но мы все равно ходим в школу. На дом задали сочинение. «Как я провел лето…». Я хотел написать о том, что этим летом у нас не стало дома. Мы с мамой пошли ночевать к родственникам, а когда утром вернулись, то вместо дома нашли свежую воронку.

От нее еще поднимался дымок, пахло костром. Кое-где обломки мебели, посуды. А в сторонке, рядом с дырявой алюминиевой кружкой сидел котенок. Он был весь в саже и дрожал. И как попал сюда, на пепелище, бедолага! Наверно, контуженный. Я смотрел на котенка и не мог отойти. И мама разрешила взять его с собой. Теперь живем у тетки.

И еще этим летом на нашу улицу приезжала блестящая, черная, красивая машина. Мы с друзьями ходили смотреть на нее. Я вынес отцовский фотоаппарат «ФЕД». Военный водитель разрешил нам сделать снимок. Сейчас он висит на стене в рамке: ребята с нашей улицы вокруг автомобиля, а я с котенком (его зовут Черныш) сижу на капоте.

Отец на фронте. Письма от него приходят редко. А по ночам я слышу, как мама плачет.

«Лето я провел, как и все советские дети, помогая взрослым и надеясь на скорую победу Советского народа над фашистскими гадами. Я думаю, что следующее лето 1945 года будет мирным. Вернутся с войны наши отцы. И мы поедем в пионерский лагерь»

 

3.

 

Домашняя работа. Как я провела лето. Сочинение.

 

…Моя мама надумала рожать. В сорок лет. Мы идем с ней по залитой солнцем улице и едим мороженное. На мне легкомысленный сарафан, мама – в ярком широком платье, похорошевшая и молодая. «Девочки, можно с вами познакомиться?» – летит вслед. «Попробуйте!» - смеемся через плечо. Весь мир у наших ног.

Сейчас каникулы, нет, пятая трудовая четверть. Едем с классом в школьный лагерь «Звездный». Провожания, суета, весело. «Колышется дождь густой пеленой…» – надрываются школьные колонки, выставленные в окно. Одноклассники – у нас очень дружный класс, непривычно пестро одетые (это после школьной формы!), щурятся на солнце, по-идиотски улыбаясь. Целый месяц! Вместе!! Без предков!!! В лесу на берегу речки!!!! Автобус переполнен людьми, смехом, эмоции фонтанируют.

Живем в деревянных домиках по шесть человек. С нами две учительницы: классная, англичанка Нина Кузьминична и биологиня Анастасия Петровна. Полная свобода.

Четыре трудовых часа до обеда пролетают незаметно, и начинается жизнь… Буйный «тихий час». Надо привести себя в порядок после полевых условий. На тумбочках вперемешку косметички, фены, бигуди, конфеты… Активный отдых, так сказать. Обсуждается, чья очередь одевать вечером единственную мини юбку и сабо на огромной платформе.

Неожиданно мирное течение послеобеденного кайфа нарушает возня под распахнутым окном. Сопение, шуршание и … Картина маслом: над подоконником возникает очаровательное видение, все в бигудях, с застенчивой улыбкой, потупленным взором. Несколько мгновений обитатели женского домика рассматривают таинственную незнакомку. Что-то до боли знакомое сквозит в смиренных чертах. «Девочки, у вас пудры не найдется?» – басит манерно знакомый голос. И тонет во взрыве хохота. Одноклассник, Игорь Боков, в коротком халатике и бигудях, скромно хлопает длинными ресницами. Да, троица – Боков, Торошин, Южев – сведет с ума всех – учителей, девчонок.

Вечером концерт. МЫ – это сценки, МЫ – это стихи. И на конкурсе военно-патриотической песни – на свой страх и риск – сбившись в кучку на сцене, хрипло выводим:

«Гоп стоп, мьюзик,

Прически длинные у нас,

Гоп, стоп, мьюзик,

Как гром гремит гитары бас…

И до утра не смолкнет

Смех влюбленных пар

И до утра не смолкнет

Шум гитар»

Звучит последний «блатной» аккорд. Тишина. Пауза затягивается. Мы жмемся друг к другу. «Ну все, влипли…» «Песня американской молодежи, протестующей против войны во Вьетнаме» –тоненько объявляет наш командир Васька (Васильковская Лариса).

Неожиданный шум. Это нам аплодируют! Стоя! Долго! Только что рисковавшие вылететь из лагеря за нарушение дисциплины – мы занимаем первое место!

А потом дискотека. Мне повезло. Здесь не только мои друзья, но и любовь. Любовь круглый год – и во время учебы, и в лагере. Наш классный роман – предмет наблюдения уже целый год. Под пристальными взглядами мы смотрим друг другу в глаза на школьном крыльце, разговариваем без слов на уроке. А когда вместе танцуем, и ты держишь меня бережно, как хрустальную, все расступаются, уступая место нежности.

Только что все было хорошо и жизнь прекрасна. Но парню из другой школы вздумалось пригласить меня на медленный танец. И мы разговорились, обсуждая общих знакомых. И тихо смеялись. И головы наши склонились чуть ближе, чем просто склонились. А ты стоял и смотрел на нас. А потом ушел.

 

Я вижу глаза твои, вижу.

Все вижу, обиду и боль.

А музыка тише и тише,

Не танцевать нам с тобой…

 

А на следующее утро нас разбудил дикий вопль. Мальчишки ломились с криками: «Юж повесился!».

По дороге медленно шел все тот же Боков, неся на руках бездыханное тело. Голова жертвы безвольно болталась, лицо бледное, длинные роскошные волосы (как у битлов!) безжизненными плетьми свисали, почти качаясь земли.

Игорь медленно входит в наш домик. Укладывает ношу на пол. Мы в шоке молча стоим вокруг. Ноги мои становятся ватными. Я опускаюсь на корточки. Кажется, ты не дышишь. Я плачу.

Взрыв хохота как удар грома. Жертва любви медленно поднимает веки. Я в истерике. Месть удалась.

 

Как же я провела лето? Что написать-то?

«Лето мы с классом провели в лагере «Звездный», где своим трудом помогали колхозникам выращивать урожай 1976 года…»

 

4.

 

Вот и до одиннадцатого класса дожили! И, прикиньте, как маленьким, задали написать о том, как провели лето. С ума сойти! Детский сад какой-то.

 

….А лето было бурным, вздорным, неожиданным. Как-то вдруг настал момент, когда ты идешь по улице, и замечаешь, что все мужчины смотрят на тебя. Вот не обращали внимания раньше, а тут пуляться во все глаза. Я сначала стеснялась, комплексовала, хотелось в комочек сжаться и исчезнуть. Потом – понравилось. Стала в ответ смотреть прямо в глаза. Насмешливо так. Не мигая, Пока первыми взгляд не отведут. Это игра была такая.

Ну вот. Этой весной парень мой в армию ушел. А летом у меня любовь случилась. Неожиданная. И я, чтоб раны зализать, махнула с родителями на Черное море. Только устроились в пансионате, как отца срочно вызвали на работу. Решили, что они с мамой вернутся домой, а я останусь, что путевкам пропадать.

Несколько дней я провалялась на пляже, наслаждаясь покоем и одиночеством, отдыхая от всех своих любовей (или как там правильно сказать?). Курортная мужская половина пыталась завязать знакомство, но как-то вяло и не настойчиво, да и у меня сил не было на какие-то отношения. Так прошла неделя.

Каждое утро, раненько, я ходила купаться. Очень нравился пустынный пляж, прохладный ветерок, нежаркое солнце и одиночество. И вот, придя в очередной раз за долго до завтрака на свое любимое место, обнаружила там чужака.

Живописный дедок пенсионного возраста (с точки зрения моих семнадцати), в прикольных шортиках бодренько делал приседания, а потом шумно плюхнулся в море. Я уселась на расстеленное полотенце и стала наблюдать. Пришелец неожиданно резвенько проплыл до буйка и обратно, вышел на берег.

Загорелое, морщинистое, видимо в прошлом довольно красивое лицо. Этакий ретро сердцеед. Наглые, смеющиеся, масляные глазки. Они бесстыже блестели, выражали восхищение! Я не успела опомниться, как мы были знакомы. А вечером уже были лучшие друзья. Именно друзья, и я упивалась этой игрой, новыми для меня отношениями и ощущениями. Мы были странной парочкой, я видела со стороны старого потертого ловеласа и смазливую девчонку, годящуюся ему чуть ли не в правнучки. Чувствовала на себе осуждающие взгляды отдыхающих и наслаждалась своей так сказать, «порочностью».

Сан Санычу, так звали моего нового знакомого, было под семьдесят. Но он еще работал водителем большой бортовой машины и был здесь в командировке. Дома его ожидали: многочисленное семейство с ровесницей женой, детьми и внуками, тридцатилетняя любовница с годовалым сыном. Обаяние и энергия били в нем ключом, и мне было интересно такое общение.

Рано утром мы встречались на пляже. Делали зарядку и купались. После завтрака он ждал меня у столовой. Под прицельными взглядами отдыхающих, садились в машину. И ехали по всему побережью. Он – по работе. Я – за компанию. Накручивая повороты по прибрежному серпантину, он рассказывал мне о своей жизни. Я была хорошим слушателем. Устав, останавливались в кафешке перекусить. Или на берегу искупаться. Приехав в Сочи, он отправлял меня бродить по паркам и магазинам, а сам работал. И привозил обратно к столовой. Я чувствовала себя героиней романа. Порочной и загадочной.

На второй вечер нашего знакомства Сан Саныч сообщил, что ему нужна женщина и сегодня мы будем ее выбирать. О, это оказалась целая теория! Подруга должна быть обязательно замужней (чтоб без обязательств, и, пардон, чистоплотная). Красивая. Не болтливая. И еще много чего я, наивная, не знала о курортных романах. К моему удивлению, кандидатура была подобрана, и, главное, согласна на все условия! Я была в шоке, я училась жизни. Утром, днем, вечером, мой престарелый рыцарь был со мной, дразня окружающих. А на ночь уходил к избраннице!

Настал день моего отъезда. Поезд уходил от Туапсе ночью. Я собиралась добраться до вокзала на автобусе засветло и подождать. Но Сан Саныч, несмотря на мои протесты, после ужина подкатил к столовой, погрузил чемодан и помог забраться в машину. В последний раз мы ехали по серпантину. Сгущались сумерки. Мы молчали. И почему-то было грустно.

На вокзал приехали засветло. До поезда было еще время. Я почувствовала себя неловко, беспокою человека, ему завтра на работу. Стала просить, чтоб уезжал. А он и говорит: «Посидим на дорожку в кабине. Молча. Я тебе не помешаю». Так и сидели. Молчали. Напоследок взял мои ладошки в свои ручищи, поднес к губам и поцеловал… Это был наш первый поцелуй. И последний.

Вот такой курортный роман!

Так что же напишем?

 

«Лето мы с родителями провели, катаясь на яхте на Канарских островах…»

 

Мой дед. Мой отец. Я. Моя дочь. Все это частички меня. Школьная любовь стала второй половинкой и у нас славные дети. И они – такие же юные и влюбчивые – как живое напоминание о нас прежних. Вот такое получилось сочинение.