Ливень.

 

1. Ночь, тихая и безмолвная, сменялась игривым рассветом. На высоком берегу узкой, обрывистой реки, больше похожей на гигантскую канаву, поднимался густой розовый туман. Заканчивался второй месяц весны. Преющая земля всё так же благодарно встречала рассвет, утро, которое не уставало каждый день радовать природу своим ярким, стремительным появлением. Лучи восходящего солнца щедро ласкали всё ещё серое поле, где пока росла прошлогодняя трава.

Над ручьём, хищно взмахнув своими громадными крыльями, взлетел серый ястреб. Он долго парил над лугами, его маленькие чёрные глаза грозно выглядывали добычу. Наконец целеустремлённый взгляд обнаружил шустро и торопливо бегущую по полю мышь. Тут же всем своим существом ястреб молниеносно опустился на землю, и его цепкие когти схватили отчаянно барахтающегося грызуна. Охота кончилась успешно, огромная птица продолжала стремительный полёт.

Поле было широкое и ухоженное. С одной стороны его граница определялась той самой узкой, глубокой рекой, за которой рос непроходимый бурьян, а с другой стороны сосновым лесом, тёмной и густой чащей, где никогда не водилось никакой живности. Ещё не распаханное поле, где доживала свой век прошлогодняя трава, принадлежало местному фермеру. Его усадьба находилась на другом конце поля, а у обрывистого, высокого берега реки жил одинокий дачник.

Дом дачника, напоминающий сказочный терем, стоял прямо у самого высокого обрыва, пропасти, в глубине которой журчали воды той самой узкой, но глубокой реки, от чего-то напоминавшей канаву. У дачника имелся небольшой огород, где росли зелёные кусты терновника и рябины. Из-за высокого забора виднелись яблони, с уже набухшими почками, а сам высокий, чем-то неказистый дом был весь увит диким плющом. Дачник приезжал на свою землю всего два раза в год. Посадить новые кустики ранней весной, да собрать урожай осенью. Всё остальное время дачник жил в городе, неизвестно где и неизвестно с кем. Всё лето, во время отсутствия дачника, за его небольшим, но уютным огородом приглядывал фермер, который жил с его семьёй в другом конце своего огромного поля. В начале мая фермер пахал поле своим единственным трактором, сеял на нём овёс и рожь, а уже где-то в сентябре собирал урожай. Летние дни стоят знойные и дождливые. Порой удавалось фермеру собрать два урожая за лето. Да ещё и дачник помогал, привозя из города качественные удобрения.

Уже давно стали фермер и дачник закадычными друзьями. Приедет из города дачник, и идёт сразу же в гости к фермеру. Часто и фермер любил посидеть среди летней жары на прохладной, светлой террасе дачника, распив со своим другом бутылочку старого красного вина. Впрочем, друзья мало что знали друг о друге. Дела фермера шли стабильно и в целом благополучно, а дачник никогда ничего не рассказывал соседу о своей жизни в городе. Так и жили они, по разные стороны широкого поля. Один на берегу реки, а другой рядом с тёмным, дремучим лесом.

Дачник был далеко не молод, но при этом ещё не стар. По натуре он был молчалив, а порой и угрюм. Иногда он приезжал на один вечер, даже не заходя в гости к фермеру, осматривал огород, а затем до самой темноты сидел на берегу реки, вглядываясь в заходящее солнце. Выглядел он неприметно, ничем не привлекая к себе внимания. Его лицо ничем не выделялось, чёрные, как уголь глаза, щетина и унылая, немного циничная улыбка. Он больше любил слушать рассказы фермера о хозяйстве или о соседней деревне, недалеко от его усадьбы. Но сам если про что рассказывал, то делал вид, будто ему это очень неприятно, и потому фермер старался поменьше расспрашивать дачника.

Фермер, всю свою жизнь, только и делал, что обрабатывал землю, которой у него хватало. Он прекрасно знал все тонкости и хитрости своего дела, всегда интересовался новыми технологиями, о которых узнавал от дачника. Всю свою жизнь фермер посвятил семье, своему огромному дому и своей работе. Хозяин поля уже был стар, в городе у него появились внуки, но они редко навещали его. На тракторе пахал его младший сын, поскольку старик уже был слишком слаб. С ним теперь жили только его сын и старая жена. Хозяйство шло хорошо, даже лучше прежнего, но фермеру становилось грустно. Он понимал, что целую жизнь потратил на свою ферму, ничего не видел, и ничего не знает. Он вспоминал, как выравнивал поле, выкорчевывал пни, копал колодцы, ставил электрический генератор, покупал новый трактор; он проделал много работы, но всё равно его постоянно грызли сомнения. Фермеру зачастую казалось, что он прожил жизнь впустую, и он откровенно недоумевал, как дачник может хотеть уединения и покоя. Дачнику же, который постоянно пребывал в разъездах, казалось, что жизнь фермера и есть настоящее счастье.

Так они и дружили, пока однажды, в конце апреля, дачник не приехал среди ночи в свою избушку. Он был взволнован и неспокоен, что было для него так непривычно. Всю ночь он, глубоко опечаленный, сидел, смотрел на огонь камина и пил вино из старых запасов. Заснул дачник только под утро, когда уже рассветало.

 

2. Накануне дачник получил конверт с приглашением на поминки. Последние три месяца он не выезжал из города. Ему надоели долгие путешествия и разъезды, он вновь почувствовал себя одиноким. Дачнику наскучили одни и те же люди, с их одинаковыми разговорами, интересами и проблемами. Он уже хотел взять отпуск, и уехать в свой маленький скромный домик на берегу узкой речки без названия. Но события опередили решение ясным, чётким письмом. Приглашение на поминки. Фермер Степан, его давний приятель и сосед, умер.

Дачник уже пережил смерть своих родителей и многих других людей, столь близких и дорогих его сердцу. Но это было не совсем другое. Тогда он был молод, полон решимости жить и работать. Его не столкнули бы с пути никакие проблемы. Слишком ясным и верным был этот путь. Затем границы его пути стали размываться. Уже не было той чёткости в жизни, она медленно опускалась в туман. Проблемы становились непонятными и далёкими, от них уже хотелось отвернуться, нежели решать их. Молодость уходила, оставляя после себя неприятный осадок. Дачнику стало невмоготу. Ему наскучила среда, в которой он жил, опротивела работа, на которой работал, женщины, с которыми он общался. Он стал дачником, ему пришёлся по душе старый фермер, тёмный дремучий лес, свой теремок на высоком берегу маленькой речки, которая больше походила на канаву.

И всё вроде устроилось. Он отдыхал у себя на даче, делал что ему нравилось, и жил как ему нравилось. Ради этого стоило работать весь год, чтобы на две недели приехать на свою землю, ловить рыбу в маленькой речке и собирать грибы в непроходимом лесу. А вечером пригласить к себе фермера Степана, или самому пойти к нему; посмотреть на него и сказать: «Да, Степан, всё меняется, а ты такой же».

Однако Степан оказался не вечен. Старик, он доживал свой век, еле управляясь с огромным хозяйством. Но дачник не видел, он и думать не хотел, что Степан может умереть. Но Степан всё-таки умер.

Получив приглашение, Дачник незамедлительно уехал из города, в очередной раз, оставив позади все проблемы и отложив все дела. Он прибыл в свой дом под покровом ночи, затопил камин, достал бутылку красного вина и стал вспоминать Степана. Его смерть не пугала дачника, не печалила его. Просто дачнику казалось, что над ним издеваются, что некто хочет лишить его всех радостей и целей жизни, и на этого кого-то дачник и был озлоблен.

Пламя камина играло долго, нагревая холодный воздух в небольшой комнате. Дачник сидел в исполинском кресле, пил вино и тупым, отвлечённым взглядом смотрел на неутомимый огонь. Но вскоре дрова превратились в головешки, красные головешки в тлеющие угли, а угли в золу, мрачный пепел. В комнате стало жарко, и дачник заснул прямо в кресле, утомлённый своими переживаниями. Его мучила тоска по той жизни, когда он был молод, бодр, и всего хотел достичь. Сон пришёл под утро, когда уже можно было услышать предрассветное пение птиц.

Когда дачник проснулся, шёл ливень. Темнота поглотила утро. Не успело солнце перейти на другую сторону небосвода, как северный ветер пригнал свинцовые тучи, и пошёл дождь. Мутная вода струилась на землю сплошной стеной, застилая горизонт. Тучи заволокли солнце настолько, что время суток напоминало поздний августовский вечер, нежели весенний день. Птицы, звери и насекомые попрятались. Вода свирепо заливала всё пространство, и даже прочная на вид крыша дома дачника стала протекать. Сильный дождь сопровождал неугомонный ветер, а порой и буйный ледяной град. Земля сотрясалась от ливня.

Пробудившись, дачник сразу же привёл себя в порядок, и, сообразив, что на улице ливень, надев чёрный дождевик, выбежал на крыльцо. Буря была в самом разгаре. Бешеные потоки воды гневно сметали всё на своём пути. Многие кусты и деревья выворачивались неистовым ветром с корнем. Грозная буря не страшила дачника, он застегнул рукава плаща и вышел в поле. Почва, до этого сухая, превратилась в бесформенную водянистую кашу. Дорога к дому фермера лежала через поле, и дачник шёл по грязи, то и дело спотыкаясь о камни. Тучи, затянувшие всё до этого безоблачное небо, казались одним чёрным пятном, которое нависло над землёй, и изливало на неё мутную грязную воду. Ливень действительно разошёлся. Прошлогодняя полевая трава окончательно смешалась с грунтом, а высокий берег реки, текущей в другой стороне, обвалился, и река разлилась. Дачник уныло брёл наобум, не разбирая дороги. Он нисколько не торопился на никому ненужные поминки в честь, никому, кроме него, ненужного фермера.

 

3. Чем больше дачник удалялся от своего уютного дома, тем больше он чувствовал себя никчёмным и одиноким среди шумного, величественного и грозного ливня. Как только длинная крыша скрылась из виду, к дачнику пришло ощущение подавленности и потерянности. Он не видел, куда идёт, но знал, что, так или иначе, наткнётся на усадьбу фермера Степана. Он вспоминал, как Степан строил свой особняк, ровнял поле, вырубал лес. Конечно, ему помогали его сыновья, но если бы ни он, ничего бы не было.

Печаль прокралась в тяжёлую душу дачника. Ему ничего не оставалась, как наблюдать темноту, мрак, обволакивающий его своей туманной полосой. Дачник смотрел и удивлялся той серости и сырости, которая окружала его. Вдруг среди сумерек померещился размытый силуэт большой птицы. Скорее всего, это был ястреб, попавший под дождь, и теперь он отчаянно трепетал, но не мог никуда укрыться от безжалостного потока воды, град и упорные капли дождя пригвоздили ястреба к самой земле, некогда великая, исполинская птица обречённо забилась под ливнем, который застал её врасплох, смял и растерзал ястреба, несмотря на всю силу и мощь.

Дачнику было всё равно, он тихо погрузился в себя, где было сухо, уютно и тепло.

«И вот, Степана не стало, всё его хозяйство будет распродано, а всё, чем он так дорожил, теперь для него ничто, - думал дачник, шагая по сырой земле и всматриваясь в туманный горизонт и в чёрное небо, - так ради чего он всё это делал, чтобы потом обратиться в прах и даже не видеть плоды своих трудов? Не радоваться им, а быть ничем, покойником, о котором все вскоре забудут? Зачем, зачем он столько работал, чтобы потом умереть? Люди стараются чего-то добиться, и я тоже. Но в один прекрасный момент нас не станет, затем о нас все забудут. И нам станет безразлично всё то, чего мы достигли, потому что мы всё потеряем, время отнимет всё, и ничего не пощадит. Все величественные, гордые люди станут прахом. Зачем же они старались быть величественными и гордыми, если всё равно, в итоге, окажутся ничем? Почему мы всё равно хотим жить, не видим, что будем стёрты временем в порошок. Мы просто не верим в свой конец, всегда надеемся, что он нас обойдёт. Но смерть никогда никого не обходит. Все наши чаяния и труды – прах.

Однако фермер, дни твои сочтены. Ты создал свою жизнь сам, ты сделал своё мгновенье, и теперь пребывай мёртвым в сырой земле».

Дачнику не нравились свои собственные мысли, он старался отогнать их, но не мог. Мрачный ливень наводил на неприятные размышления, а дачник всё брёл и брёл по полю, то, вспоминая свои разговоры с фермером, то, размышляя о своей ничтожности и ничтожности всей человеческой жизни. Он бродил ещё около двух часов, боясь признаться самому себе, что окончательно заблудился. Ведь солнца не было, а затянувшие светило тучи окутали всё поле туманным сумраком. Сплошная, мутная стена воды не давала дачнику видеть дальше двух метров. Но он всё ещё надеялся, что идёт в верном направлении.

Наконец дачник споткнулся о бревно, на которое набрёл. Оно обречённо валялось среди дождевой грязи. Это бревно оказалось деревом, которое жестокий ветер выдрал с корнем. Оно лежало, трухлявое и размякшее от дождя. Споткнувшись, дачник как будто вспомнил где он и кто он такой. Он удручённо посмотрел на выдернутое с корнем дерево, затем огляделся вокруг.

Ливень медленно затихал. Капли становились уже не такими крупными, а ветер уже не так пронзительно свистел, время от времени загнано завывая. Окружающее пространство постепенно становилось не таким размытым и несколько различимым. Только теперь дачник чётко и ясно осознал, что заблудился и зашёл не в ту сторону. А точнее пришёл обратно, прямо к своему дому. Он стоял на высоком берегу той самой речушки, похожей на канаву, которая теперь разлилась и представляла собой настоящую, широкую реку. Мутная от дождя вода небрежно струилась вниз по течению, унося с собой грязь, вывороченные деревья и коряги. Часть берега обвалилась, оползень опрокинул несколько деревьев, росших вдоль ручья. Среди них оказалось и то самое вывернутое с корнем дерево, корень которого повис над оврагом. Дереву оставалось догнивать своё.

Ливень резко прекратился. Свинцовые тучи отступили, мгла постепенно рассеялась. Дачник смачно выругался, и, медленно побрёл в сторону своего дома, который стоял тут же, у берега реки, как и всегда. Он не стал идти на поминки, ему даже казалось, что если он пойдёт на поминки, то навсегда забудет про фермера. Уже через час дачник уехал обратно, так как больше он не видел смысла находиться в своём загородном доме.

Дачник уехал в город, и стал жить своей прежней жизнью.

 

4. Однако ему приходилось нелегко. В городе он впал в уныние. Машины, поезда, асфальт, небоскрёбы. Всё это угнетало его. Ему хотелось вновь очутиться в том чудесном, широком поле, которое фермер Степан так и не успел вспахать.

В итоге, дачник не вытерпел. Если поначалу он хотел больше никогда не возвращаться на то место, вызывающее у него смертную тоску и тревогу, то потом он понял, что не успокоится, пока вновь туда не приедет. Чистое и просторное в его воображении, поле неотступно манило дачника. И он решился поехать.

Лето стояло в самом разгаре. Сквозь жгучий, знойный воздух ещё издали доносились голоса и крики людей, шум и грохот грузовиков. Дачник издали услышал знакомый ему рёв стройки. Поле заливали асфальтом. Никто из рабочих не обращал на дачника внимания, и потому он долго слонялся по знакомым местам. В свой дом он не хотел заглядывать, зато с радостью прогулялся вдоль уже широкой, большой чистой реки, походил по ещё не заасфальтированному полю. Там, сквозь пожухлую траву проросла зелень и рожь, посаженная фермером прошлой осенью. Многое изменилось, по всему зелёному лугу сновали многочисленные грызуны, которых раньше дачник вообще не видел. Но в другой части поля велись строительные работы.

Видимо, сыновья, наследники Степана, продали ферму, и теперь покупатели что-то строят. Поле было широкое, они вполне могли строить торговый центр или стадион. От города не так уж и далеко.

Неизвестно, сколько бы дачник так ходил по знакомым местам, но его вдруг окликнул какой-то высокий худой мужчина в потёртом рабочем костюме и с каской на голове, который тоже прогуливался, осматривая окрестности. Он говорил приятным, сухим басом, да и сам весь его вид располагал к беседе. Незнакомец представился как прораб и управляющий стройкой.

- Вы не заблудились? – не торопясь, почёсывая затылок, лениво спросил прораб. Он явно устал и хотел устроить незапланированный перекур.

-Да нет, вот мой дом, недалеко, - дачник указал на видневшуюся красную черепичную крышу вдалеке.

- Неуютно вам наверно будет тут, рядом с аэропортом?- всё тем же располагающим к разговору голосом спрашивал прораб.

- А что, вы строите аэродром?

- Да, вы что, не слышали? Аэропорт международного класса.

- И неужели места хватило?

- Площадка прекрасная. Здесь лес вырубили, и ферму огромную купили, я уж и не предполагал, что у нас тут остались фермеры.

- Уже нет. Он умер, - сурово пояснил дачник.

- Правда? А я думал, перебрался в город…- незадачливо, словно извиняясь, произнёс разговорчивый прораб.

- Вот работал человек. Обустраивался, что-то создавал, строил. А потом раз, и умер. И нет ничего. Одна пустота и темнота осталась от всех кропотливых трудов.

- Ну, это вы зря.

- Почему же?

- Он строил, теперь мы строим; видишь какая удобная площадка! Сейчас редко где и место найдёшь. А это: ну, просто сказка, а не тяжёлый строительный объект. Да ты прикинь, сколько моей бригаде за него заплатили! Понимаешь, это единственный дельный е объект за последние два года. И пни корёжить не надо. Он поле выровнял, а мы его укатаем и потом…

- Неужто будет аэропорт? – он не хотел слушать прораба, его разговорчивость утомляла и без того подавленного дачника.

- А что? До города не далеко, всё удобно. Так что, дружище, смотри. Нет фермы, будет аэропорт. Хоть у нас ферм и мало, но аэродром-то лучше. Жизнь продолжается.

- И ради чего она продолжается?- несколько грубо спросил дачник, сразу испугавшись, что прораб наорёт на него и выгонит с зоны стройки. Однако тот только весело улыбнулся:

- А чёрт его знает! Просто продолжается, и всё тут.

- Ну ладно, я пошёл дальше, - с тревогой в голосе спросил дачник. Он боялся, что его не пропустят.

- Иди, иди. Не спотыкайся,- он опять улыбнулся, но на этот раз деловой, несколько наигранной улыбкой, показывая, что это была шутка, - ладно, дружище, не скучай, мне работать пора, - и они попрощались, а затем разошлись, как давние знакомые. Дачник продолжил прогулку, весь в раздумьях.

Уже нагнетали сумерки, когда дачник, шагая вдоль широкой реки, некогда похожей на канаву, а ныне несущей свои чистые, прозрачные, игриво журчащие воды куда-то далеко за горизонт, неожиданно наткнулся на муравейник. Он был не большой, но уже и не маленький; вниз и вверх по нему резво ползали мелкие муравьи – красные и чёрные. Всякие. Дачник удивлённо посмотрел на муравейник и вдруг обнаружил, что он построен на стволе поваленного, уже совсем почти сгнившего дерева. Это было то самое бревно, на которое дачник наткнулся, когда заблудился в поле. Он вспомнил ненастный ливень, свои размышления, и ещё раз посмотрел на муравейник, полный бегающих, снующих букашек. Затем его взор остановился на гнилом развалившемся бревне, которое верно служило фундаментом для муравьиного замка. Муравьи целеустремлённо возводили свой огромный город, они, казалось, не замечали друг друга, каждый делал своё собственное дело. Однако в итоге оно сводилось к одному муравейнику, и каждый муравей делал свой вклад в одну великую, далёкую и неизвестную цель. Едва ли труд муравьёв бессмысленный. А ведь всё это когда-то было бревно, простое дерево, поваленное бурей! И дачник, стоявший на высоком берегу широкой, чистой реки, задумчиво созерцал работу муравьёв, которая только кажется ненужной и суетливо ничтожной. Он снова вспомнил фермера, и про себя подумал, что всё-таки фермер молодец, а ему унывать не следует.

Дачник ещё раз посмотрел на муравейник. Ползают муравьи, копошатся. Все они как будто серые. Все: и чёрные и красные. И вместе с успокоением какая-то тоска обхватила дачника, его мысли и разум. Однако он решили не унывать, даже при воспоминании о муравейнике. Каким-то сером и опустошённом.

Затем дачник вдруг повеселел, побрёл к машине, и в тот же вечер уехал в город, больше никогда не возвращаясь на поле, которое через пару месяцев уже превратилось в шумный аэропорт.