Ядне Нина Николаевна.

 

Люлька Явора

 

Посвящаю памяти своих родите¬лей,

которые дали мне всё лучшее,

что есть в ненецком народе.

 

Ночью проснулась от плача детей... Один из малышей, который родился несколько недель назад, плакал так, что почти уже охрип. А старшенький, годовалый Ромка, которого я называла на ненецкий лад Аромако, ревел тоже изо всех сил, но как-то жалобно. «Сон свой жалеет!» – так обычно говорят у нас.

Чувствовала, что все в чуме проснулись: дедушка и бабушка малышей молча вздыхали, кто-то переворачивался, кто-то зевал, я же потихонечку, боясь растревожить спящих собак, встала и вышла на улицу, чтобы посмотреть на погоду, на многотысячное стадо наших личных и совхозных оленей, пасущееся по сопкам и оврагам.

На улице было чудесно: с восточной стороны появилось большое яркое круглое солнце, справа, высоко-высоко в синем небе, увидела тонкий силуэт молодого месяца, а на западе сияла разноцветная радуга...

Я долго стояла около чума и любовалась божественной красотой природы. Было раннее утро, и все стойбище мирно спало...

Решила снова прилечь, но плач детей, наших внуков, не давал уснуть уже никому в чуме. В другой половине чума молодые родители наконец-то проснулись. Лена стала убаюкивать новорожденного в люльке, кормила грудью, а ее муж, наш племянник Денис, старался успокоить старшенького, годовалого Ромку, который всегда начинал реветь вслед за маленьким братиком.

На какое-то время малыши успокоились, но через некоторое время все начиналось снова.

Одни взрослые потихоньку стали вставать, выходить на улицу, умываться, а другие, лежа на постели, дремали в ожидании чая... А главная хозяйка нашего чума Зоя Алексеевна, как всегда, стала разводить огонь, чтобы приготовить чай. Легкий дым от тлеющей карликовой березки и кустарников стал разрастаться и вмиг заполнил круглое пространство чума... Все молчали, потому что было раннее утро, нам всем хотелось спать, но наши малыши не унимались, хотя родители их баюкали, качали и кормили. Никто никому не думал делать замечаний, ведь мы – одна семья.

После утреннего чая нам еще долго предстояло дожидаться прихода стада оленей. Хозяева всех чумов не выходили на улицу, все спали...

– Что же такое с нашим малышом? Почему он постоянно плачет? – спросила я по-ненецки, не обращаясь ни к кому...

– Да, много ночей он плачет… А Аромако просыпается от плача братика. Может, он в это время писать хочет, а тут плач малыша ему не дает уснуть, – тихо и спокойно проговорил главный хозяин нашего чума, мой брат Нерчу Николаевич Ядне. Недоспать для него было пустяковым делом: его жена в свое время родила ему семерых детей, у которых давно растут уже свои.

– Может быть, наш малыш заболел? Ведь днем плачет только тогда, когда хочет кушать! Остальное время днем спит! – продолжала я, а сама смотрела, как невестка Лена, выйдя из-за ситцевого полога, одной рукой стала давать грудь малышу, а свободной рукой протирала сонные глаза.

Зоя Алексеевна, главная хозяйка нашего чума, долго молчала, убрала посуду и стол, принялась чинить старую малицу своего мужа.

– И люлька хорошая, хотя и очень древняя… Интересно, всех ли моих племянников вынянчили в этой люльке? Может быть, для кого-то брали другую, вторую люльку? А Тэтамбоя качали в ней? – обратилась я к брату.

– И Тэтамбой вырос в этой люльке. Светланку, нашего первенца, тоже качали в ней… А теперь у нее свои четверо растут… – задумчиво ответил Нерчу.

– Люлька старая, дерево, видимо, крепкое. Из какого дерева она сделана? – заинтересовалась я.

– Она сделана из дуба. Никто уже не знает, где предки взяли такое дерево. Но это и твоя люлька! – продолжал Нерчу Николаевич свой рассказ и, посмотрев в мою сторону, улыбнулся.

– Нга!!! (Гм!!!) – вырвался нечаянный крик из моих уст.

– Да-да! Эта люлька и тебя баюкала! – поддержала мужа Зоя Алексеевна.

– Не может быть! Я-то давным-давно родилась! Уже скоро круглая дата будет… – еще больше удивилась я, но любопытство взяло меня так, что присела на постели, ночная ягушка упала с моих плеч, я еще лучше стала разглядывать потемневшую, даже ставшую похожей на красное дерево, люльку, которую Лена теперь повесила на веревки, привязанные к одному из шестов чума. Люлька с плачущим ребенком качалась на той стороне чума...

– Видишь, и сеяр (обруч) у люльки старинный, только дно и крепления из кожи меняли время от времени, гвоздей-то ненцы никогда ни в чем не применяли... И оберег (кусочек медвежьей шкуры на обруче) бережет наших детей от злых духов... Все наши сестры и брат выросли в ней. Хозяином этой люльки сначала стал наш отец. Дедушка Ептей рассказывал нам о том, что люлька досталась ему от его предков… Наша мама дорожила этой люлькой… Видишь, у люльки светлое дно! Год назад, когда родился Ромка, Денис поменял прохудившееся дно, и теперь люлька еще долго будет служить его детям! – заключил отец большого семейства, дедушка маленьких мальчиков.

– Правда, один раз люлька чуть было не пропала... Однажды летом нашими нартами с зимними вещами занялся Хакэця (так мы, ненцы, ласково называем медведя), разбросал и разорвал всю одежду, шкуры на малицы и ягушки, которые пришли в негодность, поломал все нарты... Тогда нашу люльку мы оставляли в зимних нартах потому, что еще ни один из сыновей не был женат. И, стало быть, люлька просто хранилась и ждала, когда появится у нее новый хозяин... Некоторые семьи просили ее на время, но мы не отдавали. А осенью, когда приехали за вещами, то все было разорено. Недалеко от разломанных нарт, в небольшом овраге, я нашел нашу люльку. Она была цела и даже не опрокинута!

Конечно, мне было жалко ис¬порченную одежду и разломанные нарты. Но я был рад тому, что люлька цела и невредима. Стало быть, род должен жить! – сказал Нерчу Николаевич и прилег на спину на своей постели, закуривая трубку.

– Ну почему наш малыш плачет и никак не угомонится? – снова спросила я и посмотрела на ту половину чума, где качалась люлька с ребенком.

– Имени у него нет! Разве можно человеку долго жить без имени? Своим настойчивым плачем он просит, видимо, имя себе. Надо дать ему имя! Раньше старые люди говорили, что ребенку нужно подобрать имя как можно быстрее... Помните, Ромка в прошлом году тоже долго плакал ночами, пока мы ему не дали имя! Имя его прапрадеда Ептея! Малышу, если предстоящей ночью не захочет угомониться, надо дать имя! – твердо сказала бабушка Зоя и вышла из чума, чтобы сходить за водой.

Вскоре к стойбищу подошло многотысячное стадо оленей, и все мы вышли полюбоваться на своих любимцев-оленей, поработать с ними, лечить и готовить упряжки для поездок по своим неотложным будничным делам...

День был солнечный, теплый. Мы с малышами Ликой и Ясавэем гуляли целый день по тундре, собирали ягоды, но я снова и снова мысленно возвращалась к нашему утреннему разговору.

Первую половину следующей ночи почти никто в нашем чуме не спал. Малыш плакал так, как будто чего-то настойчиво требовал. Тоненький голосок уже охрип, но он надрывался изо всех сил. Молодые родители целую ночь пытались успокаивать своих детей, но тщетно! Малыши не унимались...

– Нюдм харва! (Имя хочет!) Вот увидите, он точно перестанет плакать. Древние люди нашего рода все¬гда делали так, – сонным голосом пробормотала Зоя Алексеевна со своей женской половины чума.

– Это должно быть хорошее, древнее имя! Думайте все, иначе нюкцява (наш сыночек) заработает себе грыжу и у нас снова будут проблемы! – четко проговорил Нерчу Николаевич.

– Если Ромка перестал быть плаксой после того, как мы дали ему имя Ептей – имя твоего дедушки, то сегодня тебе, бабушка Нина, надо дать внуку имя одного из предков! Как назовешь малыша, так и будем звать! – сказал мой племянник Денис.

Мне не пришлось долго думать. Я почти сразу выпалила имя, которое вертелось в моей голове, но все дума¬ла о том, как отнесутся к этому родите¬ли ребенка и его дедушка с бабушкой.

– Явор. Ядне Явор! Наш род пошел от этого человека. И этот внук отныне будет носить имя нашего славного предка! – сказала я и ждала реакции своих сородичей. Какое-то время все молчали, в уме перебирали вся¬кие имена.

– Пусть будет Явор! Думаю, что это имя должно понравиться ему. Если малыш примет это имя, то он должен перестать плакать, – согласился Нерчу.

– Явор? Это же древнее-древнее имя... Ну… пусть будет так! Я согласна. А пока он маленький, будем называть его Явороко. Хорошо? – сказала Лена.

Усталый от бессонных ночей Де¬нис, отец наших малышей, выходил на улицу. А когда зашел, то спросил: «Как решили назвать мальчика?»

– Нам хочется, чтобы малыш но¬сил имя Явор! – радостно сообщила я, а сама ждала ответа.

– А в школе его не будут драз¬нить? Теперь ведь все ненцы своим детям дают только русские имена! – засомневался Денис.

– Пусть другие берут любые име¬на! У ненцев много красивых имен, и мы должны сохранить все лучшее, что нам оставили наши предки! Иначе какой же мы народ? Что же мы оставим своим потомкам? Думаем, что малыш примет имя своего далекого предка, дождемся только следующего утра! – сказал Нерчу Николаевич.

На следующую ночь мы уснули креп¬ким сном... Малыши Аромако и Яво¬роко не плакали и спокойно спали до утра...

Так древняя люлька требовала хозяина с именем, а малыш, видимо, хотел иметь имя своего далекого предка...

 

Вместо эпилога

 

Этот рассказ писала долго: несколько раз бралась за него и много раз бросала. Но как-то вечером, 22 ноября 2003 года, вдруг раздался телефонный звонок. Из Антипаюты звонила моя сес¬тра Анна Николаевна Ядне.

Она сообщила о том, что наша племянница Татьяна Нерчувна Ядне ро¬дила девочку и что она ждет от меня имя для своей новорожденной дочери.

Я была счастлива от такого вни¬мания своих родных. Это дало мне но¬вое вдохновение и стимул к жизни. Наутро в воскресенье я снова села за компьютер и буквально за несколько часов закончила «Люль¬ку Явора». А потом долго перебирала все ненецкие женские имена. Состави¬ла список имен, где были ненецкие, русские и другие имена. Многих знако¬мых просила звонить и давать разные имена. Но выбор сделала я сама: ведь мне родные доверили дать имя новому человеку из нашего рода. Позвонила в Антипаюту. Девочку я назвала Саване и тут же в генеалогическом древе рода Ядне, который поместила в рукописи своей новой книги, в пустой клеточке, идущей от имени Татьяна, написала: «Саване». Пусть это красивое имя принесет маленькой внучатой пле¬мяннице здоровье, счастье и удачу.

Мне, может быть, не дожить до тех светлых дней, когда мальчик по имени Явор и девочка Саване вырас¬тут и узнают о том, что имена им даны мною, но все же приятно сознавать, что еще существует преемственность поколений и что молодые считаются с мнением старших.

 

Ядне Нина Николаевна.