Дурак дураком, так говорят о тупом человеке, который оказался в неловком и глупом положении. О самом себе я всегда был не особо высокого мнения, наверно потому, что в детстве был робок и застенчив в общении с девочками. По мере взросления все эти проблемы не исчезли, а наоборот, стали еще большими. Всякий раз, когда я сталкивал с красивой девушкой, мое красноречие куда-то исчезало – и я превращался в дурака дураком.

 

Глава 1. Пережить вчера

 

Возвращаюсь домой. Ночной поезд пробивается сквозь густую черноту ночи. За окнами вагона проплывают заснеженные поля и леса. Холодно. Я чувствую себя так, как будто меня вывернули наружу. Не то человек, не то вывернутая наружу варежка. Мне кажется, что мое сознание, покинуло мое грешное тело и начало самостоятельную жизнь. Сказать, что на моей душе противно, не сказать ничего. Мне так противно еще никогда в жизни не было. И все это от того, что случилось со мной вчера, от того, что должно было случиться со мной рано или поздно. И мне как-то не по себе от ужасно простой по звучанию и емкой по ощущениям и переживаниям мысли: «Я потерял невинность!»

 

В двадцать четыре года остаться девственником – это, наверно, поступок. До сегодняшнего дня я как-то даже не задумывался о том, что же такого греховного в сексе. Я, конечно же, и знал, и понимал, что эта самая греховность, скорее всего, это не сам по себе секс, а что-то другое. Но, все мои теоретические знания оставались чем-то далеким, не имеющим ко мне лично никакого отношения, Само же понятие «невинность» или точнее «девственность» меня нисколько не волновало. Я даже не задумывался о сути этого слова. В моем сознании невинность отождествлялась с характеристикой человека, не знавшего в своей жизни ничего плохого. Существенной особенностью невинного человека я считал то, что для него, как бы, не существует ценностных различий и норм, поскольку он не осознает их и никак не определяет себя по отношению к ним. Невинный человек не совершает выбора потому, что он безгрешен, не виновен и невинен, как младенец. Я и не предполагал, что обстоятельства могут принудить меня сделать, что-то, чего я не хочу. Вернее, сделать что-то не так, как бы мне хотелось. Загнанный в угол определенными обстоятельствами человек вынужден выбирать между грехом и невинностью, выбирать из того, что предлагает конкретная ситуация.

 

Теперь, вспоминая события вчерашнего дня, я пытаюсь понять, какой же выбор был у меня, парня из глубинки, которого пригласила в город девушка с редким для наших краев именем Фрикетта? И был ли у меня хоть какой-то выбор? Наверно, был. Но, мне не хотелось оставаться динозавром, вымирающим видом… Не хотелось и дальше наслаждаться неведением того, как теряется невинность и как становятся мужчиной… Окончить школу и институт и остаться в двадцать четыре девственником – это трагедия…или комедия?

 

С девушкой по имени Фрикетта я учился в одной школе, в одном классе. Более того, мы сидели с ней за одной партой и вместе посещали кружок живописи. Все это было в прошлом, когда мы были школьниками. Странно то, что во время учебы в школе по воле случайных обстоятельств или каких-то других сил мы часто оказывались рядом. Во время занятий в кружке живописи мы часто оказывались наедине в небольшой комнатке, где размещалась наша студия. Нам предоставлялась возможность поговорить о чем-то касающемся только нас. Но мы обсуждали школьные дела, спорили о живописи, говорили о том, как представляем себе свое будущее. Однако, в наших беседах мы никогда не касались темы любви. Наверно, для этого была причина. По крайней мере, это было не совсем нормальным. Мне бы давно следовало об этом задуматься. Но, тогда, в не далеком прошлом, я даже не догадывался, что эта девушка давным-давно тайно любит меня.

 

Был ли я наивно невинным юношей, когда читал приглашение от Фрикетты? Являлась ли такая моя невинность чем-то особенным? Наверно, нет. Я мысленно давным-давно желал одного – потерять свою наивную невинность, расстаться с ней и как можно скорее. Ведь в этой моей невинности не было ни добродетели, ни порока. Она не представлялась мне достоинством, которым гордятся. Скорее всего, я стыдился ее. В ситуации, стоящего передо мной, выбора, определяемого альтернативой – «принять приглашение Фрикетты - и поехать к ней или не принять его - и не поехать», руководила и двигала не мораль и не принципы, а чувства и желания. Эти чувства и желания не поддавались анализу. Может быть, это и хорошо потому, что в противном случае я, как и любой молодой человек в аналогичной ситуации, даже не осознал того, что я всего на всего неотъемлемая часть природы. И причины некоторых моих поступков давным-давно предопределены не разумом, а чем-то другим, что люди называют эмоциями, чувствами и природой. Я, как и любой молодой парень, не задумывался о том, что бывают ситуации, когда мои действия инициируются инстинктом. Наверно, именно в этих ситуациях поступки кажутся не разумными. В этом нет ничьей вины потому, что невинность человека в любом смысле и понимании нельзя классифицировать. Для такой классификации нет определяющих факторов. Невинность или есть, или ее нет, она – это некое временное состояние.

 

В гости к Фрикетте я отправился в состоянии полной безмятежности, не предполагая, что моя девушка инициировала эту встречу с конкретной целью. Возможно, что к поездке меня подталкивало желание поскорее покончить с моей невинностью. О том, что Фрикетта в двадцать пять, так же как я, все еще оставалась девственницей, я даже не задумывался. Предположение Фрикетты приехать к ней, в большой город, чтобы немного развлечься, притупило мое внимание. Оно было и простым, и заманчивым. Для меня, молодого человека, работающего в небольшом провинциальном городе, такая поездка была сродни выезду за границу. Времени на поиск ответа на вопрос: «Почему Фрикетта решила сделать мне такое предложение именно сейчас?» у меня не было. Думать же о том, что она имеет и какие-то другие более значительные планы не хотелось.

 

Не знал я, что сама природа дает молодому парню, который с трудом представляет суть отношений между мужчиной и женщиной, время на осознание того, что есть и того, что будет. Это осознание приходит к молодым именно тогда, когда о сути этих отношений не думают. Моя наивная невинность должна была трансформироваться во что-то другое или погибнуть. Рано или поздно это происходи со всеми потому, что невинность всего лишь временное неустойчивое состояние, чуждое самой природе. Она подобна блаженному состоянию, которое в чем-то даже не нормально. Так что моя невинность должна была рано или поздно закончиться, чтобы дать импульс для моего дальнейшего взросления. И то, что произошло прошлой ночью, не больше, чем моя закономерная трансформация из мальчика в нормального повзрослевшего парня, в мужчину.

 

Я сидел в поезде, несущемся в ночь, вспоминал то, что произошло накануне и смотрел в замерзшее окно. Смотрел в черную темноту ночи.

 

Мне становилось ясно, что потеря невинности не более чем определенный эпизод в моей жизни, который уже закончился, завершив тем самым этап невинной юности. Теперь мне нужно как-то по-другому научиться воспринимать то, что называется «грехопадением Адама и Евы». Наверно, история их грехопадения от нарушения божественного запрета, до вкушения плода с древа познания добра и зла, это процесс становления сознания, который отражает сам поиск ответов на самые важные в жизни вопросы. Но открывает ли сам этот поиск ищущему сущность добра и зла. Наверно, нет, потому, что ответы на многие вопросу, лишают невинности и влекут за собой изгнание из мира невинности. Приобретя свободу действий, я все же потерял, что-то, что само по себе отождествляется с блаженством невинного неведения. Оказывается, приобретение знания не делает никого счастливее. В известной фразе: «И счастливы мы в неведение своем» есть некая недосказанность, которую не сразу осознаешь.

 

Философы утверждают, что познание добра и зла разрушает цельность безмятежного существования в неведении и ставит любого человека перед выбором, порождает ощущение стыда. Возможно. Потому, как сейчас я себя чувствую круглым идиотом. Фрикетта, или как ее называли в школе Кет, сумела организовать процесс потери моей невинности отменно. Я даже не догадался, что у нее есть такой план и не задумывался о том, что эта поездка закончится потерей моей невинности.

 

Стоило ли мое маленькое приключение тех переживаний, которые и сейчас не оставляют меня? Не знаю. Я не могу ответить ни «да», ни «нет». К любому молодому человеку рано или поздно приходит время, когда надо совершить то, что называют «потерей невинности». Потеря невинности - это всего на всего этап на пути вступления во взрослую жизнь. Наверно, почему-то его чаще всего воспринимают, как нечто аморальное и даже греховное. Но, мне кажется это не правильно. Не справедливо. Странно то, что к потере «невинности» и «целомудрия» молодых людей не готовят. То же, как трактует эту «потерю» массовое сознание, понять не просто потому, что за высокими понятиями воспевающими «гармонию тела и духа в их чистоте, простоте и целостности» нет того, что происходит в реальной жизни. Единственное, что не мешает молодым упорно идти на зов природа – это их наивное простоватое неведение, любопытство и желание быть таким как те, кто уже вступил во взрослость. В своем желании потерять «невинность» молодые невинны главным образом благодаря тому, что находятся в некотором неведении.

 

Парень-девственник зачастую не совсем понимает, что происходит с его сверстниками, которые более сведущи в жизни, чем он. Но и он сам так же не совсем понятен окружающим, поскольку у окружающих нет оснований охарактеризовать его и вынести оценку его поступкам. Окружающие, как правило, хорошо ориентируется лишь там, где они в силах классифицировать поступки отдельных индивидов. Парень-девственник не совершает таких проступков, которые интересны для окружения, поэтому какими бы ни были последствия его действий, он остается за рамками интереса окружения. В отличие от невинности невиновность – это характеристика человека в мире норм и по отношению к нормам. В понятии невиновности выражается главным образом отношение конкретных человеческих действий в конкретной ситуации к моральным, социальным и правовым нормам. В обыденном языке слово «невинность» в значении невиновности обычно употребляют, когда хотят подчеркнуть несправедливость обвинения и наказания, и то, что человек несет незаслуженные страдания. Чаще всего такое значение выражают в сочетании «невинная жертва».

 

Вот такие мысли мучили меня. Если еще вчера, я был невинным, и не было оснований, чтобы классифицировать меня как плохого или хорошего человека, то сегодня такие основания уже имелись. Я совершил поездку в город, провел там ночь с девушкой по имени Кет и потерял свою юношескую невинность.

 

Мне было чуть больше двадцати четырех лет. И я, конечно же, уже знал о том, что именно обозначается словом секс. Однако самого секса с женщиной у меня никогда не было. Как-то так складывалось или точнее не складывалось, что ни женщины, ни ситуации не трансформировались в саму возможность того, что называют сексом. Теперь же, когда все сложилось, оказалось, что в том самом сексе не так уж и много радости, а потеря невинности не приносит никакого удовольствия. Скорее даже наоборот…

 

Вчерашнее происшествие было запланировано самой природой уже тогда, когда я появился на свет. Только тогда, двадцать пять лет назад, еще никто не знал когда и в паре с кем произойдет это. Все думали о чем-то другом. Одна лишь, терпеливая природа, уже тогда запустила механизм называемый «продолжением рода». Она выжидала, понимая, что должно пройти время, чтобы этот механизм начал функционировать, хотя уже тогда, при рождении, этот механизм начал свой отсчет. Уже тогда во мне было запрограммировано воспроизводство и сохранение человека как вида в материальном мире. Одно лишь обстоятельство представлялось затруднительным, биологическую основу этого естественного процесса составляет половой контакт с партнёром противоположного пола. Вопрос о партнере тогда был еще не актуален. Хотя и сам по себе этот контакт, тоже еще ничего не означал. Контакт всего на всего игра, инсценировка того, что может предшествовать более важному, происходящему во мне и в той особе, которая будет сознательно или подсознательно выбрана мною для реализации процесса «продолжение рода».

 

От этих мыслей у меня голова шла кругом. Я сидел в душном плацкартном вагоне у окна. Мне хотелось как можно скорее добраться домой. За окном проплывала последняя ночь старого года. В моей голове была полная неразбериха.

 

Моя затянувшаяся погоня за приключениями закончилась не так, как мне хотелось. Никакого удовлетворения от этой погони я не получил. Ни от погони, ни от ее финала. Хотя надо признаться, что я внутренне был готов к тому, что все будет не столь романтично и столь красиво, и совсем не так, как описывается в сентиментальных романах. Странно, но почему-то, как только мною овладевают чувства, разум улетучивается, и сдерживать себя у меня не получается.

 

Вся эта история началась несколько месяцев назад, когда я неожиданно получил письмо от Кет, в котором она приглашала меня приехать к ней на новогодние праздники. Для меня ее письмо не было неожиданностью. За последнее три года это была не первая атака Кет, она забрасывала меня письмами с самыми различными предложениями. Суть всех предложений сводилась к тому, что я должен приехать к ней. Она умело расставляла сети, спекулируя на моем интересе к живописи. Наше общее прошлое, связанное с увлечением живописью, с посещением занятий в художественной студии, давало шанс на продолжение наших отношений. История этих отношений началась в школе, когда мы посещали художественную студию. К занятиям живописью я относился как приятному время провождению, а Кет собиралась связать свое будущее с живописью и готовилась поступать в художественное училище. Она мечтала стать художником модельером. Я же посещал студию по инерции и смог достичь определенных успехов в живописи. Мне особенно хорошо удавались рисунки карандашом и акварели. Однако, своего будущего в живописи я не видел. Хотя, к окончанию школы стал победителем республиканского конкурса, что давало мне льготы при поступлении именно в художественное училище. Кет не понимала, почему я посещаю занятия в студии, если не собираюсь поступать в художественное училище. Она в своих действиях всегда была прагматична. Чего-чего, а умения видеть будущее мне всегда не хватало.

 

Я сижу у окна. В вагоне полумрак. Все спят. Я всматриваюсь в ночную тьму, как будто пытаясь, что-то рассмотреть за окном, но там не видно ни зги. Там еле различимым призраком мелькает мое отражение, моя противная глупая рожа. От собственного вида меня тошнит. «Пить надо меньше! Меньше надо пить!» Откуда я помню эту фразу? Из телефильма «С легким паром!» Герой этого фильма, Женя Лукашин, обутый в туфли, зимней ночью пританцовывал на морозе у дома на улице Строителей и повторял эту фразу в разных вариациях. «Пить надо меньше! Меньше надо пить!»

 

Кет сейчас, наверно, спит. Что же, она добилась того, чего хотела. Но и я приобрел свой первый сексуальный опыт. Каждый из нас получил свое, и, вроде бы, никто не остался внакладе. Кет –это роковая женщина, по крайней мере, для меня. Почему? Да потому, что нашу мимолетную встрече она без каких-то особых усилий смогла превратить в событие, которое я уже никогда не забуду. Никогда… По сути, она была «настоящей женщиной» потому, что обладала настоящим врожденным качеством вершить «рок» в жизни окружающих ее людей. Я бы не сказал, что Фрикетта была красивой, хотя и некрасивой ее назвать нельзя.

 

Фрикетта была невысокой блондинкой с большими синими глазами, которая обладала одним особенным, уникальным качеством – она умела привлекать к себе внимание мужской половины нашего класса. Ее появление в любой компании никогда не оставалось незамеченным, прежде всего, потому, что она умела «появляться». Мне кажется, что этому умению нельзя научиться. Появиться незаметно намного легче, чем появиться так, что в первые минуты твоего появления все замечают, что в компании появился самый важный человек. Первые минуты появления Фрикетты в компании, как правило, не оставались незамеченными другими представительницами прекрасного пола потому, что одевалась она не стандартно, я бы даже сказал, фантастично. Свои платья, блузочки, кофточки и юбки она разрабатывала и шила сама. Поэтом, наверно, в течение этих первых минут появления Фрикетты в компании, девушки-одноклассницы, учителя-женщины и все прочие оказывались прикованными к ее нарядам. Даже, совсем равнодушный к одежде и не интересующийся молодой парень отмечал, что Фрикетта имеет собственный особенный стиль в одежде. И если в прошлый раз на вечеринке она была одета в стиле хиппи, то сегодня она могла за просто появиться в платье Джульетты или какой-то сказочной феи. Причем, если в первые десять минут к Фрикетте, как правило, подходили девушки, чтобы поближе рассмотреть то, во что она одета, то чуть позже, второй волной, накатывали парни, у которых были и комплименты для оценки ее нового костюма, и вопросы или какие-то предложения. Фрикетта умела помирить поссорившихся и подсказать то, как снять напряжения в отношениях с родителями. Но, все это было в прошлом, то какая она сегодня я не знал. У нас не было случая возможности пообщаться потому, что мы жили в разных городах и поддерживали наше знакомство при помощи писем.

 

Я часто задумывался над тем, что же такого, привлекательного в этой девушке со странным для наших мест именем. Поиском ответа на этот вопрос я занимался до последнего дня, но ответа не находил. Теперь я, с уверенностью могу сказать, знаю, что главное качество Фрикетты в том, что она уверенный в себе человек. Она всегда знает что сказать, что ответить, о чем спросить и никогда не сомневается в том, о чем говорит. Все мои сверстники, так же как и я, искали в ней поддержки и помощи. И Фрикетта делилась тем, чего им так не хватало, получить у нее чуток той самой уверенности, которой у нее было с избытком. И Фрикеттта никогда никому не отказывала. Она с удовольствием делилась своей уверенностью с любым обратившимся к ней за советом или помощью.

 

Мне как-то не по себе. Мысли как бы увязли в прошлом, в событиях позавчерашнего и вчерашнего дня, где остался я прежний, не знавший ничего о сексе.

 

Теперь то, я уже знаю, что в сексе не так уж и много сладости. И очень и очень хорошо, что у меня, как и у любого человека, есть спасающая возможность забывать. Еще несколько часов, дней, месяцев и я забуду все. Нет, не то чтобы забуду. Просто, яркость впечатлений и переживаний поблекнет и станет не такой, как сейчас ослепительной яркой, вызывающей в моей душе чу4вства отвращения и стыда.

 

Мое возвращение домой - это возвращение в мужское одиночество. В маленький провинциальный городок, где я работаю в школе учителем истории. Это возвращение в ту самую настоящую жизнь, где немного радостей, и еще меньше каких-то удовольствий. Этому моему возвращению в одиночество предшествует ночная поездка в поезде, который несется через ночь. В поезде тихо, все пассажиры спят. Один только я не сплю, сижу у окна и мучаю сам себя собственными воспоминаниями о том, что произошло в последние два дня. У меня в распоряжении предостаточно времени для рассуждений и переосмысления происшедшего. Предостаточно, почти целых шесть часов.

 

Сижу на боковом сидении у окна. Молчу. Можно было бы почитать что-нибудь, но темно, не разберешь не то чтобы букв, а даже строк. Холодно. В тамбуре, за стеклянной дверью какая-то девушка курит, нервно затягиваясь, выпускает струйки серого дыма. Наверно, я тоже выгляжу нервным. Замечаю, что девушка с интересом рассматривает меня. Как-то неприятно осознавать тот факт, что ты вдруг стал объектом внимания.

 

Девушка продолжает рассматривать меня. От ее взгляда становится не по себе. Мысленно произношу дурную фразу: «Чё уставилась?» Для меня, не избалованного женским вниманием, такое избыточное внимание самый страшный раздражитель.

 

Странно, завтра Новый год. Это чувствуется. Даже вагон поезда пропитан этим праздником. Все, спящие сейчас пассажиры, ждут чуда, ждут чего-то необычного, нового… По крайней мере многих из них именно это самое ожидание чуда и вынудило отправиться в путь. Наверно, один только я уже ничего не жду.

 

Кто в этом виноват? Наверно, я сам. У меня был реальный шанс встретить Новый год в компании с Фрикеттой. Был, но я его упустил… Испортил… А. может быть, и не только я, и не столько я, сколько мы вдвоем, я и Фрикетта.

 

По вагону распространяется приятный запах мандаринов. Он как напоминание о детстве, о подарках, о конфетах, об орехах в золотой фольге в бумажном пакетике со смеющимся Дедом Морозом… Этот пакет всегда появлялся ночью под елкой тогда, когда я уже крепко спал… По словам родителей его приносил Дед Мороз… Наверно, оно так и было тогда, в далеком детстве. Наверно…Только сейчас мне понятно, какое это счастье верить в существование Деда Мороза.

Запах мандаринов – это напоминание о детстве. Странно, но появление мандаринов в продаже, всегда было предзнаменованием скорого Новогоднего праздника. Вот только у меня этого праздника в этом году не будет…

 

В интернете можно найти много историй о том, как теряют невинность девушки. Таких историй много. Есть среди них и забавные. Но, в моей истории нет ничего интересного, нет ничего такого, что могло бы заинтриговать читателя или вызвать у него хотя бы улыбку. История потери мною невинности грустная и некрасивая. Я не готовился к этому событию, потому и оказался в дураках. Думаю, что Кет к потере невинности готовилась более основательно. Она определила для меня, как проверенного временем, надежного «бой-френда», роль жениха. Я даже не догадывался, что ею уже все расписано от первого бокала вина, до первого поцелуя и далее, далее...

 

Одного она, конечно же, не учла. Она не могла себе представить, что я предпочту, наверно из-за страха, роль проходимца. Так обычно поступают все парни, чтоб не показать своей первой женщине того, что они сами тоже теряют невинность. Если Фрикетта любила меня и отдавалась мне как любимому, то я о том же сказать не мог. Мне было стыдно признаться, что до этой встречи с ней у меня не было девушки, и я только в фантазиях представлял то, как делается любовь и что такое, это то самое, о чем говорят «это», и что называют словом «секс». И мне, безусловно, хотелось выглядеть крутым парнем, имеющим сексуальный опыт и знающим, как возбудить девушку. И страшно было показаться наивным юношей, который всегда жадно вслушивается в рассказы сверстников о сексе и петтинге. Однако, именно желание выглядеть крутым предопределило мою неудачу, которая теперь воспринимается как полный крах.

 

Не стоило ориентироваться на страх, который определяется такой формулой: «Какая ж девушка решится иметь делом полным невеждой в таких столь тонких делах как любовь?» Страхи, почти всегда, порождают проблемы. Но, я не знал этого. Моя голова была забита мыслями о том, как быстрее войти в «высшую лигу» опытных парней, для которых нет ничего нового в этих понятиях, которые знают и что, и как. Я предполагал, что поездка к Кет может закончиться не совсем красиво. Предполагал, но не был готов к этому… Меня все время что-то тревожило, это было какое-то странное и непонятное предчувствие необратимой потери, потери чего-то важно. Возможно, что само это предчувствие было надуманным и его, скорее всего, активизировало мое страстное желание наконец стать чьим-то парнем.

 

Я уже второй год работаю учителем истории в школе. Моя работа мне нравится, она даже чем-то интересна. У меня есть любимые ученики, с которыми я занимаюсь дополнительно, нацеливая их на поступление в институт. Есть среди этих любимчиков и девочки, просто красавицы, хорошо сложенные, которых где-нибудь за стенами школы я никогда бы не принял за школьниц. Но, для меня они остаются школьницами. В ответ на такое мое восприятие, никто из них не видит во мне мужчину. Мне иногда даже становится как-то не по себе. Нет таких дам и среди женщин, моих коллег. Странно то, что в других моих коллег, не смотря на то, что они женаты, ученицы влюбляются. Они преследуют их, пишут им записки, назначают свидания, третируя этими своими действия их жен. Меня же такие ухаживания минуют. То ли они меня просто не замечают, то ли я не излучаю каких-то особых флюидов, которые могли бы активизировать у них ко мне как мужчине интерес.

 

Конечно же, я как любой молодой человек, мечтаю влюбиться. Но, жизнь распоряжается по своему, и мои мечты остаются мечтами. Иногда во время прогулок по своему городку я встречаю красивых девушек, и, конечно же, кого-то их них выделяю, как возможный, потенциальный объект для будущих ухаживаний. Но, как правило, дальше самой этой мысли, мои действия не распространяются. Я уже не один раз сожалением отмечал, что эти мысли остаются мыслями. Очевидно, мне не хватает решительности и немножечко авантюризма. Я никогда не решался на нечто большее. У меня не хватало смелости заговорить с какой-то из девушек, познакомиться с ней, пригласить ее куда-нибудь...

 

На такие смелые действия отважилась Фрикетта, это она инициировала нашу встречу, предварительно продумав все до мелочей. Добилась ли она того, чего хотела. Так ли планировал я потерю собственно невинности? Конечно же, нет… Я никогда не думал о том как это случится потому, что мысленно готов был расстаться с этой невинность при первом же удобном случае. Мне казалось, что если бы мне подвернулась опытная женщина, желающая «поиметь» молодого неопытного парня, я бы не стал торговаться и отдал бы свою невинность, даже приплатив за это. Но, решиться на то, что бы заказать себе девушку по вызову на дом для реализации такой задумки я боялся. Для молодого школьного учителя это могло бы окончиться скандалом.

 

Мне нужно было как-то пережить все то, то случилось со мной несколько часов назад. Пережить вчерашнее…

 

Глава 2. За одним грехом другой…

 

Девушке, которая курила в тамбуре, надоело рассматривать меня. Очевидно, моя дурная фраза, которую я мысленно произнес, каким-то образом оказалась доступной ей. Фраза «Чё уставилась?» могла зацепить кого угодно. Я видел, как девушка в последний раз глубоко затянулась сигаретой и вошла в вагон. У меня появился шанс поближе рассмотреть ее. Это была тоненькая девушка-подросток, с огромными глазами, цвета перезрелой вишни. Ее коротенькой юбочка напоминала скорее пояс, чем юбку. Тонкие ножки невозможно было не заметить. Она прошла рядом, обдав меня запахом каких-то очень едких духов. Я попытался классифицировать запах парфюмерии. Первое слово для классификации запаха было слово «яд». Я мысленно даже произнес: «Не духи, а яд какой-то!». Эта моя мысль, наверно, материализовалась. Наверно, я был настолько рассеян, что не подумал так про себя, а произнес эту ядовитую фразу вслух потому, как девушка остановилась у моего сидения и тихонько, чтобы не потревожить спящих рядом пассажиров, сказала: «Вы правы! Эти духи так и называются «Яд»! Поправив ловким движением волосы, она присела на свободное место напротив меня, немного обескуражив меня таким напором. «Вы специалист по духам?» - поинтересовалась она. «Коммивояжер?» Я страшно смутился от того, что произнес такую странную фразу: «Не духи, а яд какой-то!» и сразу же начал оправдываться. Мне было ужасно неловко, но я не знал, как более тактично извиниться. Моя новая соседка без тени смущения начала задавать мне вопросы, привычные для пассажиров, оказавшихся в поезде рядом. Вопросы не напрягали потому, как сводились к типичным расспросам типа: «Вы куда едете? Вы откуда едете?» Девушка оказалась очень разговорчивой, она расспрашивала меня обо всем тактично и ненавязчиво, не перебивая, выслушивала мои ответы. О своей соседке мне тоже удалось выяснить кое-какую информацию. Оказалось, что девушка только что поступила в университет в Минске и сейчас ехала к своей бабушке, которая жила в нашем поселки. Бабушка моей соседки очень попросила ее приехать на праздник.

 

Я старался не надоедать девушке расспросами, но она оказалась очень разговорчивой. Наверно, предстоящая встреча с бабушкой была для нее очень важна потому, что она все время сообщала о бабушке какие-то такие подробности, о которых в другой ситуации она никогда бы не рассказала.

 

Оказалось, что бабушка моей собеседницы, была известной на востоке Белоруссии ворожеей. Она обладает какими-то особенными способностями, которые передавались в их роду по женской линии. Лена, так звали мою собеседницу, опасалась, что бабушка вызвала ее именно сейчас потому, что хочет передать эту свою «должность» согласно традиции ей как внучке. А поскольку Лена выбрала себе специальность психолога, то бабушка считала, что те знания, которые она должна передавать ей не помешают учебе. По крайней мере, об этом она сказала ей, когда они разговаривали по телефону.

 

-- Меня как-то не очень прельщает перспектива стать ведьмой, - с сожалением сказала мне Лена.

-- Ведьмой? – переспросил я.

-- Ну, не ведьмой, так ворожеей…

 

-- Что в этом плохого? – переспросил я, воинствующий атеист, не верующий ни в бога, ни в дьявола.

-- Как что? – удивилась девушка, - Быть ведьмой – это ужасно!

-- Да? – удивленно переспросил я. – Но, почему «ужасно»? Ведь слово «ведьма», насколько я помню, близко по смыслу к слову «ведать» и обозначает «ведающую женщину», которая имеет доступ к тайным, сакральным знаниям.

Девушка не была удивлена моим сообщением. Похоже, что она уже что-то такое слышала и раньше. Мне захотелось ее еще немного подразнить.

-- Другими словами «ведьма» - это знающий, образованный человек. В те времена, когда это слово родилось, знание не было таким формальным как сейчас. Тогда не существовало ни школ, ни университетов, ни академий и практическое знание передавалось из уст в уста. Так, что ведьма – это, всего на всего, знающий человек, умеющий работать с информацией и знающий законы ее передачи.

 

Сказал – и удивился, как просто объяснил это, по словам девушки, «ужасное» слово.

 

-- Вы это серьезно говорите? – девушка не верила тому, что я говорю.

-- Серьезнее не куда… «Ведьмами» в давние времена, вероятно, называли знахарок или ведуний, к помощи которых прибегали в сложных ситуациях. Ведьма никогда не являлась представителем абсолютного зла, это уже позже, неразумные люди смешали и добро, и зло, наделив его негативным. Ведь даже у Гоголя в его повести «Вий» колдунью, ведьму отпевают в церкви!

-- Да! – немного растерянно подтвердила мою правоту девушка.

--Ведьмой не становятся, ведьмой рождаются. Хотя по слухам и рассказам, так сказать, знающих, ведьмой можно стать, унаследовав особенные способности по наследству. Вам, похоже, повезло как никому!

 

Девушка замолчала. Странно, что в полумраке спящего вагона, ее глаза светились. Как-то иначе, чем у какого-нибудь другого человека. Я начинал верить в то, что из Лены может получиться отменная ведьма или, как она сказала, ворожея.

 

--Мне, учителю истории, который увлекается изучением поверий, заговоров и всего прочего, связанного с народным целительством, как-то не очень-то вериться во всякую чертовщину… Хотя, и мне было бы очень интересно узнать, как осуществляется передача не экстраординарных способностей от одного человека другому. Я знаю, как передаются научные знания, для этого человечеством придуман целый процесс. Как передаются сокровенные, эзотерические знания не знает никто. Я слышал где-то или читал, что колдовская сила, но не само колдовство, передается от умирающего колдуна или ведьмы посредством физического контакта. Если такового не было, значит, саму силу передать нельзя. Что в этом истинно, а что ложно не знаю.

 

В ответ на мои слова девушка, блеснув глазами, сказала:

--Вы не знаете, почему я заговорила с Вами?

-- Нет!

-- Вы недавно потеряли, что-то очень важное? Потеряли…

-- С чего, вы взяли?

-- Это у вас на лице написано, - ответила девушка и добавила: – На ваших губах еще не остыла женская помада.

 

Я отреагировал на слова девушки весьма странно, механически достал носовой платок и спросил:

-- Где?

-- Что, «где»?

 

Наступившая далее пауза, поставила меня в неловкое положение. Мы некоторое время, молча, смотрели друг на друга. Похоже, я не понял произнесенной девушкой фразы, в которой была некоторая иносказательность и купился на шутку, как непонятливый ребенок.

-- Да…

-- Извините, я не хотела вас обидеть…

-- Ладно-ладно… - улыбнулся я. Мне не хотелось выглядеть идиотом. Нельзя же так болезненно реагировать на слова и воспринимать все, что может сказать другой человек, буквально. В русской речи много иносказательности.

-- Честное слово, я не хотела вас обидеть.

-- Ладно тебе извиняться…Что сказала, то сказала, - я не хотел затрагивать тему, которая могла бы быть инициирована одной неосторожно произнесенной фразой.

-- Вы, меня прощаете?

-- Да… Тебя опасно не простить, - попробовал пошутить я. – ведь ты без пяти минут ведьма.

-- Не надо так шутить! – серьезно ответила девушка.

-- Я и не шучу. Мне даже кажется, что вы уже ей стали.

-- Что вы имеете ввиду?

 

-- Понимаете, Лена, все разговоры о том, что существует какая-то особенная традиция в передаче эзотерических знаний не больше чем фантазии. Как такового ритуала нет, по крайней мере, в обычном понимании обычного человека. То, как именно идёт передача и «сонастройка с оператором» не знает никто. В реальной практике - это может осуществляться разными путями. Так, например, посредством прикосновения, «ученик» берет за руку «учителя» или «учитель» нашептывает «ученику» своею «силу» или «знания». Но все это не более чем фантазии.

 

Лена была немного ошеломлена тем, что я сказал. Похоже, она заговорила со мной не потому, что знала что-то о том, что меня волновало. Скорее всего, потеря мною невинности оставила на моем лице как-то, не всеми читаемый след. Ее фраза «Вы специалист по дУхам?» была не совсем правильно мною услышана. Она знала обо мне чуть больше, чем мне казалось. Не знаю, откуда она, совсем незнакомая мне девушка, могла узнать, что мое хобби связано с эзотерикой. Очевидно, она была достойной внучкой своей бабушки.

 

-- Рассказывайте, рассказывайте, - сказала девушка, в ее голосе слышалось нетерпение. Так просят не прерывать интересный рассказ маленькие дети. Ей не хотелось, чтобы я замолчал, ей необходимо было знать все то, что знаю я.

 

-- Что рассказывать? – мне нужно было успокоиться. Осознание того, что моя собеседница не такой уж и простой человек, наполняло мое сердце тревогой.

 

-- Вы так много знаете. Я об этом не знаю ничегосеньки. Все это так интересно.

 

-- Да? – я чувствовал, что опять попадаю в какую-то странную западню. Неподдельный интерес девушки к эзотерике настораживал меня. Я не хотел потерять невинность во второй раз. То, что я могу рассказать ей и то, что может рассказать человек далекий от веры во всякую чертовщину – это совершенно разные объемы информации и по содержанию в битах и по эмоциональной наполненности. Мне казалось, что у меня нет права рассказывать этой девушке все, что я знаю. Надобно было менять тему разговора. Я пытался найти повод для того, чтобы закончить разговор.

 

-- Скажите, пожалуйста, традиция передачи «колдовства» - это что-то вроде каких-то правил, законов.

 

-- Не знаю. Для того, чтобы утверждать это, нужно быть колдуном или хотя бы учеником колдуна. То, что я знаю и могу вам рассказать, это информация этнографического характера и только. Иначе говоря, то, что записали этнографы во время экспедиций, выслушивая, конечно же, не самих колдунов, ведьм или знахарей, а людей, которым приходилось встречаться с чем-то как-то связанным со всякой чертовщиной. Но, насколько такая информация достоверна я не знаю. Мне кажется, что никакой традиции в передаче колдовства нет, каждый колдун передает свои сакральные знания или силу, не так как предписывается кем-то, а так как ему подсказывает ситуация.

 

-- Поймите меня, у меня просто нет времени, чтобы у кого-то обо всем этом подробно расспросить… Нет времени… Я бы к Вам никогда не обратилась, если бы не женская помада на вашей щеке, если бы не ваше серое настроение, которое читается на вашем лице…

-- Лена, вы о чем? – мне показалось, что девушка опять меня разводит.

 

-- Да не обижайтесь вы на мои слова, - у девушки все время менялась тональность голоса, чувствовалось, что она чем-то очень сильно встревожена. И это действовало на меня сильнее, чем ее доводы и объяснения. Я понимал, что мои рассказы нарушают гармонию внутреннего мира девушки, она почти ничего не знает о том, что ее в данный момент волнует. Но, я знал обо всем этом не намного больше, хотя в свое время интересовался народной медициной и заговорами.

 

-- Вы все время какой-то слишком настороженный, - девушка не хотела ссоры со мною. – Если бы вы знали, как мне важно знать, что и как. И…

 

Девушка замолчала. Похоже, она не могла найти подходящих слов, чтобы передать свои мысли и чувства. Я вдруг успокоился, мне не хотелось прерывать разговор. Я попытался переменить тему разговора незаметно:

 

-- Лена, я еще раз хочу повторить то, что уже говорил… Алгоритма передачи сакральных знаний нет. Один мой знакомый рассказывал, что его прабабка, бабка и мать были ясновидящими. Его бабушка умерла задолго до его рождения, он ее совсем не знал. Сам он, как и его отец не обладал вообще никакими такими способностями. Его родители всегда молчали о бабушке и очень редко говорили о том, что она обладала каким-то особенным даром. Его мать, бабушка его дочерей, умерла, когда девочки были еще совсем маленькими.

 

Когда же старшей дочери моего знакомого исполнилось шестнадцать лет, он устроил большое застолье и пригласил своих многочисленных родственников на это торжество. Во время застолья много говорили о тех родственниках, которые не дожили до этого торжества. Кто-то из гостей вспомнил о том, что мать моего знакомого, бабушка виновницы торжества, которой к этому времени уже не было в живых, умела предсказывать будущее. Говорили много и разного о том, как передаются эти необычные способности. Кто-то высказал мнение, что способности бабушки и матери моего знакомого не были унаследованы никем потому, что у нее был только один сын. А передача таких способностей от мужчины к женщине или от женщины к мужчине невозможна. Существует мнение, что такие способности передаются или по женской линии, или по мужской. Об этих разговорах вскоре все забыли. Однако, через несколько дней старшая дочь моего знакомого, день рождения которой праздновали накануне, рассказала ему о странном сне. Ей приснилась невысокая старушка, которая подошла к ней и сказала: «Девочка, я тебя знаю!» «А, я Вас, бабушка, не знаю!» - ответила во сне девочка. «Ты и не можешь меня знать!» - сказала девочке старушка, - «Мы с тобою виделись один раз, когда ты была еще очень маленькой!» «Кто Вы?» - спросила девочка. «Я твоя бабушка», - сказала старушка, - «Пойдем со мной, я тебе что-то дам!» Девочка пошла за старушкой, они вошли в большую комнату, в которой стоял большой старый комод. Старушка подвела девочку к комоду, открыла дверцу и сказала: «Вот здесь лежит маленькая фарфоровая шкатулочка с цепочкой и серебряным крестиком. Это мой подарок тебе на день рождения, я оставила его здесь в тот день, когда первый раз увидела тебя. Ты должна надеть на себя этот крестик и носить его. Почему мой сын, твой отец, не исполнил мою просьбу, не знаю?» Сон прервался на этом месте. Девочка во сне не успела что-то ответить старушке.

 

Отец, выслушав рассказ дочери, подтвердил существование такой шкатулки с крестиком, и сказал, что его мать когда-то действительно просила его, чтобы он надел на девочку этот крестик. Но, он об этой просьбе просто забыл. Да и времена были такие, чтобы открыто носить нательный крестик. Не то, чтобы это запрещалось. Просто в школе над девочкой, наверняка бы, издевались, унижали ее и даже оскорбляли, насмехаясь над тем, что она верит в бога и носит крестик. В те, не такие уж и далекие времена, детям можно и нужно было носить звездочку с детской фотографией маленького Ульянова или звездочку с языками пламени и красный галстук. Нательный же крестик мог испортить жизнь не только школьнику, но и студенту. Подойдя к комоду, отец девочки достал шкатулочку с крестиком из укромного места. Девочка взяла шкатулочку с крестиком и спрятала ее у себя. Но носить крестик не стала.

 

На этом история не закончилась.

 

По рассказам моего знакомого, его дочери вскоре приснился еще один странный сон. Девочка рассказывала, что во сне к ней опять пришла та же старушка и пожаловалась, что девочка не выполнила того, о чем ее просили в предыдущем сне – не надела на себя крестик. После этого старушка сказала: «Сейчас я отдам тебе еще кое-то!» - и протянула ей стакан с водой. Девочка взяла стакан, но пить какое-то время не решалась, хотя ее мучила жажда. Старушка сказала: «Выпей водички, внученька! Это чуднАя вода!» Девочка жадно выпила воду - и ей показалось, что такой вкусной воды она никогда в жизни не пила. Старушка спросила: «ВкуснА водичка?» Девочка в ответ кивнула головой. «Теперь ты знаешь все, что я тебе должна была рассказать!» после этих слов старушка исчезла и девочка проснулась.

 

Я замолчал потому, что, как мне показалось, ощутил сильнейшую усталость. Мне захотелось упасть и заснуть. Было такое ощущение, что я сделал какую-то очень тяжелую работу.

 

Девушка спросила:

-- И это все? – я как-то не сразу понял, о чем она меня спрашивает, так тяжело воспринимается информация, идущая извне тогда, когда сильно устал и чем-то измотан. Неожиданно нашедшая на меня вялая сонливость мешала воспринимать реальность.

 

-- Все…- ответил я. Хотя у этой истории, конечно же, было продолжение. Но, мне по какой-то, мне непонятной причине, не хотелось продолжать рассказывать историю, которую я некогда услышал от одного своего знакомого. Я ничего не ответил. Не сказал о том, что у девушки, которая была дочерью моего знакомого, вскоре проявились способности предсказывать будущее, которые подтвердили тот факт, что необычные способности наследуются и передаются по определенным правилам. Другими словами, способности к колдовству в ее случае были переданы не через непосредственный контакт, а духом бабушки, пришедшем к девочке во сне.

 

Разговор оборвался так неожиданно на моем слове: «Все…» Девушка как-то неожиданно потеряла ко мне всякий интерес. Она сидела и молчала, а я в полудреме сидел напротив нее и смотрел в окно. Сейчас я догадываюсь, что хотела еще что-то спросить у меня, но не решилась. Возможно, ей хотелось расспросить меня о том, как проверить свои способности к ясновидению. По крайней мене, в полудреме я именно об этом и подумал. Но, сам по себе, такой вопрос был излишним.

 

Девушка смотрела на меня пристально, слегка нахмурившись, как будто, я должен был знать все, волнующие ее вопросы. Как мне кажется, я в этот момент выглядел, как накурившийся какой-то дряни наркот. На моем лице блуждала глупая улыбка идиота по имени Балбес из фильма «Операция «Ы» и другие приключения Шурика». «Знания, если они действительно знания, - вспомнил я цитату из какой-то книги, - должны приносить пользу, прежде всего, тому, кто ими владеет. Если же они не приносят человеку никакой пользы то, вряд ли, это знания». Мысль была актуальна как никогда, по крайней мере, она объясняла, почему я не должен больше ничего рассказывать девушке о том, что знаю, и, что ее сейчас интересует.

 

Сейчас мне, наверно, как никому на свете требовалась помощь. Я понимал, что девушка может, так сказать, высосать из меня последние силы. Таких рассказов о молодых ведьмах, колдуньях и вампирах я прочитал массу. Похоже, что моя вялая сонливость лишний раз подтверждала мои предположения. Ситуация складывалась не в мою пользу и могла закончиться полной катастрофой. Мне не светило ничего хорошего, кроме перспективы превратиться в засушенную живую мумию, из которой высосали все, у таких людей не остается жизненной энергии, они ничего не хотят, ни к чему не стремятся. Они, я бы сказал, вроде как, и не живут, а являются тенью другого человека, который их использует для увеличения собственной силы. Я понимал, что надо, что-то делать. Я глянул на девушку, которая сидела напротив меня, и подумал о том, что теперь то, я могу превратиться в тень этой красивой девушки, чего мне совсем не хотелось. Чего-чего я желания чего-то хотеть или чего-то не хотеть у меня никто и никогда не отнимает. Чего-чего, а желания быть тенью этой девушки, у меня нет. И без этой, пусть даже очень красивой девушки я как-нибудь проживу. Перспектива быть ее тенью, парнем, который не может прожить ни одного дня без нее меня как-то не очень сильно прельщала.

 

Поезд остановился на какой-то станции и в вагон, в котором ехал я, пополнился несколькими новыми пассажирами. Среди новых попутчиков оказалась моя знакомая, коллега, учительница русского языка из нашей школы, которая симпатизировала мне, и как мне кажется, несмотря на свое замужество, была не против поиграть со мной в любовь. По крайней мере, о таком своем желании она как-то высказалась на какой-то вечеринке в присутствии моих коллег. Что, конечно же, было воспринято как шутка. Тем более, что она тогда выпила не мало.

 

Проходя по вагону, моя знакомая искала свободное место, ее сопровождал мужчина с сумками. Увидев меня, она поздоровалась со мной и спросила:

-- Где тут есть свободное место?

На что я ответил, что рядом со мной свободное место. Моя знакомая, обратившись к сопровождавшему ее мужчине, стала давать ему указания какую из сумок куда поставить. Они быстро расставив сумки удалились в тамбур.

-- Но, я буду очень благодарна вам, Михаил, если вы принесете из тамбура другую мою сумку.

 

Моя собеседница, понимая, что она вынуждена возвратиться на свое место, неожиданно сняла одну сережку и, протянув ее мне, сказала:

-- Это Вам.

-- Мне? – я был несказанно удивлен ее поступком.

-- Это Вам на память от меня, - сказала она.

-- Не надо! Что вы…

-- Михаил, Вы ДОЛЖНЫ это взять, - сказала девушка. Она произнесла слово «должны» так, что я не смог не подчиниться. Я взял сережку, подчиняясь ее настойчивой просьбе. Похоже, все это произошло как бы на автомате. Сказанное ей в ответ «спасибо», прозвучало так тихо, неуверенно. Она, наверно, не расслышала его, потому что в это самое время поезд качнулся и, противно заскрипев тормозами, тронулся.

 

Лена поднялась и удалилась на свое место. Я некоторое время в полной растерянности сидел и смотрел на сережку с черным, похожим на черную жемчужину, камешком. Мне было не по себе от того, что я вынудил девушку сделать такой странный поступок. Наверно, то, что я рассказал ей, было частью знаний, за которые у практикующих эзотерику принято платить. Если же платить не чем, какие у студентки деньги, то нужно было сделать ценный подарок. По крайней мере, такое объяснение мне показалось вполне правдоподобным.

 

В это время моя новая соседка возвратилась и, заняв освободившееся место, задала мне глупый вопрос:

-- Как дела?

 

Быстро спрятав в карман золотую сережку, я попытался вспомнить имя своей знакомой. Но не мог. Мозги клинило. Вялая сонливость превращала меня в тормоз или идиота, который с трудом осознает то, что происходит вокруг. Надо сказать, что новая моя соседка, как объект ухаживания представляла огромную опасность. Зная, что игры в любовь с замужней женщиной не могут быть незамеченными, я предпочитал держать дистанцию и ориентировался на сдержанность в словах и действиях. Тем более, что с этой дамой я работал в одной школе, где даже малейшие какие-то слухи или сплетни могли представлять опасность.

 

-- Нормально, - ответил я. Вялая сонливость начинала терять свою власть надо мною. Еще бы, оно и понятно, моя знакомая была красивой, сочной женщиной, очень похожей на пышногрудую и дородную дикторшу передачи «Погода» на украинском ТВ, которую впоследствии переманили в Россию. Когда-то появление этой дикторши на экранах телевизора вызывало легких экстаз у половины взрослого населения Украины, что-то близкое к экстазу ощутил сейчас и я. Чего я желал меньше всего, так это того, что моя знакомая начнет меня прямо сейчас меня «клеить». Наверно, именно этот страх мгновенно рассеял остатки моей вялости и сонливости.

 

-- Ты откуда и куда? – спросила моя знакомая и я сразу же вспомнил ее имя и отчество.

-- Домой, Татьяна Михайловна! Домой…

-- А если не секрет, то откуда?

-- Из гостей… - ответил я и осекся. Похоже, такой ответ был лишним.

-- Из гостей? – переспросила Татьяна Михайловна. – Странно, сейчас самое время было бы, наоборот, ехать в гости.

-- Да, - согласился я, - Но, иногда наши желания и наши возможности не совпадают. Не так ли?

-- В жизни всякое бывает… - сказала Татьяна Михайловна. – И откуда ты сейчас едешь?

-- Из глубинки, - мне не хотелось ничего объяснять, похоже, что Татьяна Михайловна уловила в моем голосе нотки раздражения и не стала дальше расспрашивать меня ни о чем. Я же, в надежде, что больше не будет никаких вопросов, сухо добавил: – Был у друга.

 

Мое сообщение не подогревало интереса и не стимулировало расспросы. Татьяна Михайловна не стала меня расспрашивать, за что я ей был благодарен. Впервые за несколько лет я оказался рядом с этой женщиной, как-то не хотелось терять редкую возможность разглядеть ее получше, и поговорить с ней о чем-либо. До этого у меня такой возможности не было. Раньше, наблюдая издалека за этой женщиной, я задавал себе уйму вопросов, на которые не мог найти ответов. Мне казалось странным, как это женщина, не прилагающая усилий для того, чтобы быть сексуальной, может приводить любую мужскую аудиторию в легкий трепет? А ее появление на людях всегда воспринимается мужчинами как событие.

 

Татьяна Михайловна достала из маленькой дамской сумочки упаковку с салфетками, и стала вытирать руки. В вагоне запахло ландышем, очевидно, салфетки были пропитаны ароматизатором. Я рассматривал свою новую соседку с любопытством, у меня впервые в жизни появилась возможность рассмотреть ее вблизи. Так хотелось понять, какая такая в этой женщине небольшой, полногрудой женщине, с курносым носом и черными, как вишня глазами, тайна, заставляющая замолчать мужчин-балагуров, как только она появляется рядом. Татьяна Михайловна была замужем, у нее было, кажется, двое детей, что, однако, не мешало ей влюблять в себя и безусых пацанов-старшеклассников и солидных чиновников районного масштаба.

 

На той самой гулянке, о которой я уже упоминал, Татьяна Михайловна заприметила меня и, видя, что я смущаюсь и краснею, как только она приближается ко мне, посчитала нужным заметить вслух: «Вы, молодой человек, наверно, влюблены в меня?» Что заставило меня покраснеть еще больше. И хотя, на гулянке, по случаю праздника «Восьмое марта», были исключительно работники школы, я все же опасался, что эта шутка может дойти до мужа Татьяны Михайловны. Как-то не очень хотелось неприятностей, тем более, что я в любовники не напрашивался.

 

Татьяна Михайловна за все это время не проронила ни слова. Мне даже показалось, что она задремала. «Устала!» - подумал я. Оно и понятно, у нее с собой было несколько больших сумок, небось замучалась, таская их. Такой груз таскать по автобусам, поездам и вокзалам не большая радость. Похоже, что ей может потребоваться моя помощь, когда поезд остановится на нашей станции. За пять-десять минут, которые поезд стоит на небольшой станции, свои сумки моя соседка вынести из вагона вряд ли сможет. Занятый рассуждениями о том, что будет, когда поезд прибудет на нашу станцию, я как бы погрузился в дремоту. Погружаясь в дрему, я подумал, о том, что, наверно, совершил что-то нехорошее. Не нужно было мне рассказывать девушке сказки про всякую чертовщину. Не нужно… Но, что же делать? Человек, уже совершивший одну глупостью, как правило, готов к тому, чтобы вслед за ней совершить и другую…

 

Глава 3. Художница по имени Кет

 

Профессия преподавателя колледжа - это постоянное общение с другими людьми: коллегами, учащимися колледжа и их родителями. Она не так проста, как кажется. Тем более, что главная из особенностей этой профессии состоит в том, что свободного времени у преподавателя почти не бывает. Оно и понятно, ведь работа преподавателя не ограничена рамками времени, которое он проводит в колледже и не заканчивается на пороге колледжа в тот самый момент, когда он покидает колледж и направляется домой. По дороге домой, хочешь или не хочешь, думаешь о том, что было на занятиях сегодня, что будет завтра и послезавтра. Голова преподавателя все время занята тем, что, так или иначе, связано с учебным процессом. Преподавателю не удается побыть в одиночестве, даже тогда, когда он дома и занимается обычными делами. Рабочий день преподавателя выходит за рамки рабочего места, то есть, колледжа. Он, как правило, оказывается занятым тем, что связанно с его работой и тогда, когда физически рабочий день закончился. Можно сказать, что ему неведомо одиночество, о котором много говорят и которое воспевают поэты. Он все время чем-то занят, то ли подготовкой к новым занятиям, то ли проверкой домашних работ моих подопечных, то ли обдумыванием новых приемов донесения знаний учащимся. Даже в одиночестве, занятый проверкой письменных работ учащихся, он, как правило, вспоминает автора той работы, которую проверяет. И, возможно, даже слышит голос того, кто эту работу написал, и, возможно, что разговаривает с ним.

 

Вот так то. Зачастую у меня не остается времени даже на то, чтобы посмотреть телевизор.

 

Комнатка, которую я снимаю, завалена книгами, кассетами с историческими фильмами и тетрадями. Свободное время у меня выпадает редко, все мои вечера уходят на проверку домашних заданий и подготовку к новым занятиям. Моя хозяйка, которая вместе с внуком занимает большую часть квартиры, частенько, обычно, заглядывая в мою комнатку, вздыхает: «Работаете. Вы бы хотя бы на минутку отвлеклись, да посмотрели новости по телевизору». На что я всегда отвечаю коротко: «Спасибо, Елена Григорьевна! Но, мне некогда, очень много работы!»

 

Моя хозяйка когда-то была красивой женщиной, и, несмотря на свой солидный возраст, еще и сейчас она остается очень привлекательной женщиной. Похоже, настоящая красота с годами не теряет своего блеска. Мне казалось странным, что она после смерти мужа она не вышла замуж второй раз. Ее привлекательная внешность могла ей гарантировать стопроцентную возможность реализовать это.

 

Свою жизнь хозяйка посвящала своему внуку Максиму, который жил с ней уже несколько лет. Внук учился в медицинском институте и учился, надо сказать, добросовестно, как сейчас мало кто учится. Так, что пожилая женщина оказалась предоставленной самой себе, у нее не было реальной возможности поговорить ни со мной, ни с внуком. Создавалась странная ситуация: в доме двое молодых мужчин в доме, а поговорить ей не с кем.

 

Под стук колес хорошо спится, тем более ночь приближалась к тому самому времени, которое считается самым тяжелым для бодрствования. Похоже, что сон и переживания предыдущего дня сморили и меня и я, не то задремал, не то заснул. Я даже как-то забыл о своей беседе с девушкой по имени Лена, которая подарила мне свою сережку.

 

-- Станция Энск! Время стоянки пять минут! – голос проводницы нарушил течение моих мыслей и возвратил меня в реальность. Я вскочил с места и стал готовиться на выход. Моя соседка, Татьяна Михайловна, уже подготовилась, выставив в проход между сидениями свои тяжелые сумки, создав этим трудности для нескольких пассажиров, которые торопились поскорее покинуть вагон. Они, перешагивая через сумки, недовольно что-то бубнили себе под нос. Мне стало понятно, что без моей помощи Татьяна Михайловна вряд ли сможет обойтись. Накинув на плечо ручку своей спортивной сумки, единственной моей поклажи в этом путешествии, я сказал, обращаясь к Татьяне Михайловне:

 

-- Я возьму одну вашу сумку?

-- Хорошо.

 

Пока мы пробирались к выходу, поезд остановился. Похоже, мы были единственными пассажирами, которые никуда не торопились. На перроне станции было пустынно. В эту морозную ночь в нашем городке не нашлось ни одного пассажира, желающего попасть на этот поезд.

 

Здание станции, представлявшее небольшое сооружение прошлого века, находилась в сотне метров от того места, где остановился наш вагон. Здесь также находились какие-то склады и станционные постройки, которые плохо освещались. Не было здесь и того, что называют перроном, я почувствовал это сразу же, как только ступил на землю. Под моими ногами хрустела щебенка. Поставив сумку моей спутницы на землю, я хотел было взять из ее рук вторую сумку, и уже подошел к двери вагона, но тут из темноты вынырнул высокий плотный мужчина, который оттиснув меня от двери вагона, сказал:

-- Привет!

 

-- Привет! – автоматически ответил я, понимая, что эти слова, скорее всего, обращены не ко мне. Рядом со мной неожиданно появился мужчина, на нем было черное полито и шапка-ушанка с опущенными ушами. Мужчина, оттолкнув меня от выхода, протянул руку Татьяне Михайловне, сказал:

-- Татьяна, как добралась?

 

Я понял, что это муж Татьяны Михайловны и мне стало понятно, что моя миссия сопровождающего на этом закончилась. И только здесь, я вдруг вспомнил про другую свою спутницу, про девушку по имени Лена. Кажется, она тоже должна была сойти с поезда в Энске. Должна была…

 

Тем временем, муж Татьяны Михайловны помог ей сойти со ступенек и, торопливо подхватил сумки и крикнул: «Скорее!». Он быстро растворился в темноте, увлекая за собой Татьяну Михайловну, которая перед уходом успела обронить фразу вроде «Всего хорошего!» Недалеко, в темноте светились фонари автомобиля.

 

Я автоматически что-то пробормотал в ответ.

 

Вокруг было темно. Безлюдно. Поезд постоял на станции еще несколько минут, потом, дав протяжный гудок, дернулся, заскрипел тормозами и тронулся. Проводница, что-то сказав то ли мне, то ли самой себе, захлопнула дверь вагона.

 

Я остался один. Вокруг было темно. Станция, находившаяся от того места, где стоял я в шагах ста, слабо освещалась лампами. Все вокруг было погружено во тьму, только лишь у входа над дверью станционного здания светился слабенький светильник. Начинался снег. Необычно легкие, пушистые снежинки наполнили все вокруг вязкой тишиной. Поезд уходил с заснеженную темноту беззвучно.

 

Подождав пока поезд, отойдет от станции, я перешел через железнодорожные пути и оказался на небольшой площади, где днем обычно останавливался маршрутный автобус, на котором можно было добраться до моего дома. Но, сейчас было далеко за полночь, время, когда в небольшом городке транспорт не ходит.

 

Зимняя ночь приближалась к той своей части, когда сон может сморить любого. На улице городка было пусто. Ни одного человека. Но, присутствие людей ощущалось, за плотным занавесом темноты кое-где светились огоньки.

 

Маленький городок спал. Я не надеялся на то, что судьба пошлет мне попутную машину. Оставался один, самый надежный вариант – «одиннадцатый маршрут». Чтоб добраться до дома, мне нужно было пройти три километра по ночным городским улочкам, а потом пересечь небольшую лесополосу, за которой в двух километрах от станции находился пригородный поселок, построенный в прошлом веке для работников лесокомбината. Здесь находился и дом, где я снимал комнату, и колледж, где я работал.

 

Отличительная особенность маленьких городков состоит в том, что здесь нет такси. И каждый приехавший поздно всегда ограничен в выборе варианта, как добраться до дома. Ночью бродить по небольшому провинциальному городку немного жутковато. Улицы городка застроенные одноэтажными домами с хозяйственными постройками ночью не так привлекательны как днем. Навстречу случайному ночному путешественнику, как правило, попадаются бродячие собаки, у которых не всегда добрый нрав.

 

Снег вдруг прекратился – и на небе появилась прогалина. В темном ночном небе засияла полная луна. Рядом с ней засветились звезды. Я облегченно вздохнул, понимая, что все это позволит мне быстрее добраться до дома по ночному городку, по плохо освещаемым улицам Лунный свет освещал заснеженный городок, придавая ему какую-то необъяснимую таинственность. Луна неожиданно высветила силуэт женщины, которая стояла на краю железнодорожных путей. Чуть дальше в темноте виден силуэт газика и блестят фары ближнего света.

 

Я подумал, что это Лена. Наверно, мне хотелось, чтобы это была она.

Когда же я поравнялся с женщиной, то услышал, показавшийся мне странным вопрос:

-- Вы с поезда?

 

-- Да! – ответил я. Мне хотелось спросить у женщины, кого она ждет. Не менее интересным было бы узнать куда поедет, тот газик, поджидающий чуть в стороне пассажира с поезда. Но, я не решаюсь. Даже, не знаю почему. Наверно, для этого есть какие-то причины. И я, не останавливаясь, продолжаю свой путь. Мне подумалось, что женщина кого-то встречает и, возможно, этот «кто-то» не приехал. Но, это мое предположение оказалось ложным потому, что за спиной какое-то мгновение спустя я услышал голос. Похоже, это была моя соседка, которая так неожиданно исчезла и с которой я, как-то уж очень некрасиво расстался, даже не попрощавшись. Я услышал знакомый девичий голос:

-- Бабушка, зачем ты пришла меня встречать! Я же сказала, что доберусь сама…

-- Ночью? Доберешься… Смотри как метет…

 

Я не обернулся, посчитав, что наверно, оно и лучше, что мы с Леной расстались так, а не иначе. Напрягая слух, я вслушивался в шорохи ночи, надеясь может быть смогу услышать еще что-то… Но, шум моих шагов заглушал все звуки. Слышно, как хлопают двери газика, как взвывает мотор и как автомобиль, шурша шинами, трогается с места.

 

Я продолжаю свой путь по ночному городку, который ночью кажется мне каким-то особенно мрачным. Полная луна освещала заснеженный городок, придавая ему черты нереальности. Черты какого-то фантастического поселения из древности. Было довольно холодно. Похоже, что мороз набирал силу.

 

Долгая дорога домой располагала к воспоминаниям и размышлениям. Ночная тьма и лунный свет привносили в воспоминания и размышления некую таинственность и мистику.

 

Времени у меня было предостаточно для того, чтобы снова вспомнить все то, что произошло позавчера и вчера. Вспомнить то, как я позавчера приехал в незнакомый мне город, как добирался на окраину города, как искал дом, в котором жила Фрикетта, и то, как переступил порог ее дома, сильно удивил ее своим столь неожиданным появлением.

 

Вспомнить то, как она извинялась, что не встретила меня.

 

Вспомнить, как Фрикетта показывала мне свою мастерскую, которая находилась на мансарде большого частного дома. Это была большая светлая комната. Я впервые в жизни попал в мастерскую художника. Мастерская представляла собой помещение в виде полукруга с тремя большими окнами, выходившими во двор. Помещение было заполнено полотнами, прикрытыми бумагой, графическими набросками и этюдами. Я обратил внимание, что вокруг разбросаны картонные коробки с гуашевыми и масляными красками, бутылки с прозрачной и желтоватой жидкостью, кувшины и банки с торчащими из них кистями.

 

Фрикетта сразу же предупредила меня, что все эти полотна ее знакомого, который и являлся хозяином мастерской. Она объяснила, что художник свои недописанные картины обычно тщательно скрывает от взора посторонних. «Мое же все на виду!» - сказала она, - «Мне нечего скрывать, хотя многие проработки женкой одежды, скорее всего, имеют большую ценность, чем картины моего коллеги!» Я никак не отреагировал на это замечание.

 

Гипсовые слепки обнаженных мускулов рук и ног, носов, обломки и торсы античных богинь, мужчин и женщин, загромождали полки, тумбы и специальные подставки. Бесчисленные наброски и этюды покрывали стены до потолка. На многих из них были изображены стройные женщины в различных позах и различных платьях. Это были проработки моделей женских платьев. В мастерской женщины были везде: на стенах, на столе, на полу. Одни из них были одеты с платья и костюмы, другие были совершенно голые, в позах жеманно зазывающих девиц, которые стыдливо прикрывали то, что находилось у них чуть пониже пупка.

 

В центре полукруглой комнаты-мастерской стояла тахта-кровать, накрытая покрывалом. У центрального окна - мольберт. На стенах между окнами висели гипсовые барельефы, запечатлевшие различные части человеческого тела. Некоторые из них отдаленно напоминавшие древнегреческие барельефы с изображением битвы титанов. На стене слева от входа висели гипсовые панели с лепным орнаментом. Такого огромного количества лепнины я еще никогда в жизни не видел и это, по правде, немного меня смущало. Фрикетта заметила мое смущение и не нашла ничего другого как сказать:

 

-- Не смущайся! Это всего лишь рисунки…

 

Я на эти ее слова никак не отреагировал, а Фрикетта посчитала необходимым проинформировать меня:

 

--Я хочу тебе показать одну свою последнюю работу…И хотя эта работа не окончена, я хочу чтобы ты посмотрел ее…

 

Она приблизилась к мольберту, на котором стояла, прикрытая черной драпировкой картина. Какое-то странное, непонятное волнение охватило меня в тот самый момент, когда Фрикетта сняла драпировку, укрывающую картину. Моему взору предстала фигура обнаженного юноши, сидящего спиной к зрителю, которого я про себя назвал Аполлоном. Лицо юноши показалось мне знакомым. Но, вспомнить, кого он мне напоминает, я не смог. Юноша сидел на мягком невысоком пуфе, обитом темно-вишневой бархатной тканью, и держал свиток. На заднем плане просматривались стены храма с изображением зверей и людей. Фигура Аполлона держащего свиток и черный ворон на его плече были почти закончены. Глаза Аполлона и птицы были написаны так искусно, что казались живыми. Все остальное было только лишь намечено штрихами и легкой цветовой прорисовкой.

 

Аполлон сидел в неудобной напряженной позе и читал длинный свиток, конец которого лежал у него на коленях. Под его ногами валялся футляр от свитка и стояла, прислоненная к ножке мольберта, лира. Голова юноши была повернута к зрителю так, что создавалось впечатление, что он, как бы, перехватывая любопытный взгляд зрителя, говорит ему: «Вас интересует, что я читаю?» Картина была неоконченной.

 

Первое впечатление от того, что я увидел, было, честно говоря, никаким. Картины в похожей манере я видел совсем недавно, на выставке известного на Западе белорусского художника из Речицы. Фрикетта, заметив мое смятение, поспешила задать мне вопрос:

-- Не нравится?

 

-- Это что? Экспресс-опрос…

-- Я же вижу, что ты кислее лимона…

-- Красиво!

-- Прекрати…

-- Правда-правда! Что-то очень похожее я видел на выставке Исачева. Ты любитель «гладкого письма»?

 

-- Эта картина - первый мой опыт в технике гладкого письма… я и не предполагала, как это сложно писать в такой манере… Эту картину я тебе показываю неоконченной только потому, что мне нужно знать твое мнение о ней… Я надеюсь, что у тебя найдутся слова для того, чтобы оценить ее. Главное уже написано, остались некоторые детали…

 

Фрикетта говорила взволнованно, не заканчивая фразы… Было заметно, что она чем-то очень взволнована. Я подумал, что ее волнует то, как я выскажусь об ее работе.

 

Тем временем Фрикетта подошла к окну и одернула штору. За окном уже вечерело и яркие слепящие лучи солнца, пробившись сквозь ветки деревьев, упали на полотно, высветив на желтовато-белом поле свитка, который Аполлон держал в руках какие-то буквы. Мне в какой-то миг показалось, что сидящий на левом плече обнаженного юноши, черный ворон, ожил. Взгляд птицы был направлен на желтоватый лист свитка. Птица что-то высматривала. Я подумал, что птица так хорошо прописана что, наверно, уже не требовала какой-то доработки. Ее глаза излучали живой свет и вызывали, у смотрящего на нее, чувство необъяснимой тревоги. Мне вспомнилось, что ворон согласно греческим мифам – это священная птица, спутник Аполлона. Этот спутник Аполлона считался предсказателем и символизировал собой его пророческую силу.

 

Фрикетта стояла у окна и наблюдала за мною. Мне подумалось, что она ждет, какие комментарии я сделаю после того, как рассмотрю ее неоконченную картину.

-- Картина еще незакончена? – спросил я.

-- Да! Но, я думаю, что она так и останется незаконченной!

--Почему? – поинтересовался я, но Фрикетта ничего не ответила.

 

Внимательно рассматривая полотно, я вдруг обратил внимание, что на желтоватом поле свитка просматривается какая-то, еле заметная, надпись. Я оцепенел от неожиданности. Это было невероятным. Несколько мгновений назад этих букв на полотне не было. Фрикетта, заметив эту мою реакцию, спросила:

-- Ты видишь надпись?

-- Вижу…- выдохнул я.

-- Ты можешь прочитать, что там написано?

-- Наверно, могу, - ответил я и ступил шаг вперед, чтобы внимательнее рассмотреть надпись на полотне. Но, Фрикетта остановила меня:

-- Стой, где стоял, иначе надпись пропадет!

-- Да? – растерянно сказал я и вернулся на прежнее место, с которого и попытался прочесть надпись на полотне.

-- Это не по-русски, - сказал я, - Но и не латынь…

-- Это древнегреческий язык, - сказала Фрикетта. – Ты же историк и, наверно, изучал и древнеславянский и древнегреческий языки?

-- Изучал, - ответил я, - Но, надпись на картине не читаема…

-- Не уж то… А, я полагала, что ты сможешь легко прочесть то, что там написано…

-- Но, ты как автор этого полотна, наверняка, знаешь, что там написано, – попробовал пошутить я.

-- Ты думаешь, что это надпись на картине написала я?

У меня не нашлось слов для ответа. Фрикетта задернула штору - и надпись сразу же пропала.

 

-- Эта надпись появилась после того, как я закончила писать тело юноши. Однажды, вечером, когда закатные лучи солнца пробились сквозь ветви деревьев и упали на полотно, я заметила эту надпись на полотне. Я подумала, что это шутка, но когда солнце село за горизонт и его лучи погасли – буквы на полотне пропали. Мне все это показалось странной шуткой. Я подумала, что хозяин мастерской, Александр Иванович, или кто-то из его посетителей решили пошутить надо мной, подрисовав на полотне надпись. Но, Александр Иванович, божится, что, ни он, ни кто из его посетителей не прикасались к полотну. Я ему верю. Признаюсь, что при написании этой картины я никаких особенных красок не использовала.

-- Потрясающе… - вздохнул я.

 

Мне вспомнилась старая история о гвозде, нарисованном на стене, которую нам как-то рассказал руководитель нашей студии.

 

Рассказывают, что при входе в мастерскую художника Серова у двери сбоку был вбит гвоздь. Его слуга Василий, входя в мастерскую, обычно всегда на этот гвоздь вешал свой картуз и, вытянувшись по стойке «смирно», слушал приказания. Однажды Шаляпин и Серов выдумали забаву: они выдернули гвоздь и Серов вместо него написал краской на пустом месте прямо на стене гвоздь и его тень.

 

После этого Шаляпин позвал слугу, который, войдя в мастерскую, по привычке хотел повесить картуз на гвоздь, но картуз упал. Слуга быстро поднял картуз и вновь повторил свою попытку. Картуз опять упал. Шаляпин, наблюдавший за слугой, расхохотался. Похоже, что шутка удалась.

 

Василий посмотрел на Шаляпина, на гвоздь и, сообразив в чем дело, молча, повернулся и вышел.

 

Мне не хотелось верить, что над Фрикеттой кто-то пошутил подобным образом. Правда, саму такую возможность нельзя было отрицать.

 

-- Смотри! – Фрикетта опять одернула штору – и я снова увидел, что на полотне появились еле различимые буквы.

-- Странно, не так ли? – сказала Фрикетта. – Жалко, что ты не можешь прочесть, что написано!

--Насколько я помню, Аполлона часто называют Феб или «лучезарный». Это златокудрый бог солнца, света, искусства, бог-врачеватель, предводитель и покровитель муз. Он прозван также Мусагетом и является покровителем наук и искусств, предсказателем будущего, охранителем стад, дорог, путников и мореходов, - сказал я. Фрикетта ничего не ответила на мои слова.

-- Наверно, это его шутка с надписью…

-- Да?

-- Да!

-- Но, кроме того, ты наверняка знаешь об этом, Аполлон очищает душу человека, совершавшего убийство, - Фрикетта произнесла эти слова приглушенным голосом. Слова Фрикетты взволновали меня…

 

Я стоял у полотна и смотрел на юношу, который невозмутимо смотрел на меня, как бы спрашивая: «Странно?» Надпись не читалась, хотя на полотне отчетливо просматривались отдельные буквы. Желание прочесть надпись, подталкивало меня к полотну. Но, как только я делал шаг к полотну, поддавшись необъяснимому влечению, надпись на полотне пропадала.

-- Да! Это действительно странно…- сказал я после нескольких неудачных попыток прочесть надпись.

-- И это все, что ты можешь сказать?

--

-- Фрикетта, мне нравится твоя картина. Правда, Аполлон, как мне кажется, выглядит немного странным. У него тело не то мужчины, не то девушки-подростка… Он хорошо сложен, но смотрится как-то не натурально. Его фигура неживая, хотя и написана по законам анатомии. И вообще, весь он какой-то не академический… Правильнее, было бы написать фигуру так, чтобы все было по законам классической живописи и анатомии… Здесь же тело юноши выписано так, что кажется, что он замер в позе, которую может принять только лишь акробат или гимнаст… Кроме того, в его фигуре есть какая-то необъяснимая неестественность… На полотне явно чего-то не достает. Тело кажется списанным не с живого тела, а с мраморной скульптуры.

 

-- Ты прав, - ответила Фрикетта. Она подошла ко мне, стала рядом и, прижавшись щекой к моему плечу, шепотом заговорщицы добавила, - Лицо юноши тебе кого-нибудь напоминает?

-- Да… - я напряженно пытался вспомнить, кем бы мог быть этот юноша.

-- Это ты! – выдохнула Фрикетта.

-- Я?

-- Я так долго ждала тебя, что вынуждена была написать эту картину.

-- Ты писала мое лицо по памяти?

 

-- Нет! У меня был карандашный рисунок. Ты, наверно, помнишь, как пять лет назад я написала твой портрет во время одного из занятий в студии… Тогда ты еще сказал, что этот портрет не похож на тебя. Помнишь?

-- Нет, не помню.

-- Не злись, - Фрикетта, наверно, почувствовала, что я недоволен ее решением, так сказать, использовать мое лицо в этой картине.

-- Я не злюсь.

 

Какое-то время мы, молча, смотрели на неоконченную картину. С полотна на нас смотрел улыбающийся Аполлон, лицо которого было списано с меня. Большие миндалевидные глаза изучающее впивались в зрителя, вызывая в душе последнего какое-то необъяснимое волнение. Казалось, что пухлые губы юноши что-то беззвучно шепчут. Юноша на картине выглядел как-то не так, как обычно изображают Аполлона. Его волосы были заплетены в десять косичек и плавно опускались на плечи, придавая фигуре юноши что-то женское. Аполлон, похожий на меня лицом, смотрел на меня из прошлого, как бы заигрывая со мной. «Ты уже никогда не будешь таким, каким был когда-то», - слышалось мне, - «А я навсегда останусь таким же молодым, как был ты несколько лет назад».

 

Во взгляде Аполлона было что-то неуловимое. Казалось, что его взгляд скользит сверху вниз, играя со смотрящим на него зрителем. У меня даже возникало необъяснимое, странное желание отыскать свое отражение больших, миндалевидных глазах Аполлона. Взгляд Аполлона, без всякого сомнения, был взглядом божества, которое всегда забавлялось тем, что по своему усмотрению кроило судьбы смертных. Простому смертному не дано было понять взгляд божества… Я подумал про себя: «В этом взгляде есть так же что-то звериное. Наверно, волчье» От этого неожиданного открытия мне стало как-то не по себе.

-- Похоже, Фрикетта, - прервал я молчание, - тебе удалось невозможное…

 

Закончить мысль я не смог. Слова неожиданно застряли в моем горле сухим колючим комком. Фрикетта, уловив мое волнение, тихонько вздохнула:

--Ты так думаешь?

Я, проигнорировав ее вопрос, попросил:

--Дай мне, пожалуйста, чего-нибудь попить…

Фрикетта вышла из мастерской

Я остался в мастерской один на один с Аполлоном.

 

Разглядывая картину, я отметил, что поза юноши не совсем естественная, сидеть в такой позе на невысоком пуфе просто невозможно. Мое восприятие картины соответствовало моему плохому настроению. Оно и понятно. Я устал от ночной поездки в поезде и еще не пришел в себя. Наверно, не надо было Фрикетте сразу же тащить меня в свою мастерскую.

 

Я вспомнил недавно прочитанную в какой-то газете статью, о том, что то, как художник изображает тело человека, говорит о нем очень много. Мне показалось немного странным то, что Фрикетта списала тело юноши с женского. Однако, та тщательность, с которой она прорисовала его, говорила о многом. Скорее всего, Фрикетта думала обо мне как о нежном, внимательном «пастельном герое». Она ожидала от меня, как от «героя ее романа», серьезных отношений, которые могли бы перерасти в нечто большее, чем то, что у нас было. Плавность линий, которыми была изображено юношеское тело, говорила о том, что Фрикетта трепетно воспринимает наши отношения и настроена на серьезность. Это меня немного пугало, потому, что я не был настроен на изменение своего статуса холостяка.

 

Фрикетта вернулась в мастерскую через несколько минут, держа в руках бутылку вина и два бокала.

-- Выпьем?

Я ничего не ответил, молча, взял бутылку и наполнил бокалы.

 

-- Это, действительно, бог! Бог античный, видящий то, что не дано видеть грешным! И хотя он лицом похож на меня, а телом, не то на юношу, не то на девушку, он, все же, божество, высшее создание, которому открыты тайны всякого смотрящего на него, - сказал я.

-- Ты не шутишь?

-- Я не шучу! Это ты шутишь, играешь моей судьбою… Изобразив меня в образе бога, ты совершаешь действо, которое убивает меня во мне!

-- Не говори глупостей! - Фрикетта

-- Этот обнаженный юноша кажется немного нереальным, но божественность в нем несомненна… я даже не могу объяснить, что именно божественного в нем…

-- Я думаю, что непонятный тебе секрет в том, что божество не может сидеть в позе простого грешного человека. Не так ли?

-- Наверно, так!

-- Я изобразила Аполлона в напряженной нереальной позе потому, что хотела подчеркнуть его божественное.

 

Я недовольно хмыкнул.

-- И еще… Для портрета выбрана манера гладкого письма… Я и не предполагала, какая это трудоемкая работа. Мне пришлось самостоятельно разгадывать секреты нанесения на холст тончайших лиссировочных слоев и перечитать массу литературы.

Слушая рассказ Фрикетты, я совсем по-другому смотрел на неоконченное полотно, которое на первый взгляд казалось спешно написанным акварельным наброском. Мне стал понятно, почему многие детали на полотне не прописаны, а лишь намечены.

 

- Сюжет картины прост… Мне хотелось изобразить Аполлона таким, каким он был еще задолго до всех его любовных приключений… хотелось изобразить его читающим книгу жизни… На полотне Аполлон – юноша, не знающий зла… Я долго думала над мифом, повествующим о его рождении… Мне было непонятно, почему богу, олицетворяющему искусство и творческую потенцию, родился в изгнании, на пустынном острове. Наверно, все это было не случайно. Видимо, душе бога необходимо было пройти испытание пустыней, истосковаться по прекрасному, по совершенству и гармонии до такой степени, чтобы оказаться потом способной родить все это из самое себя, превратиться в источник творческих сил… Я написала себя…ведь я, так же как Аполлон, родилась в пустыне, в глухой деревеньке и большая часть моей жизни прошла в небольшом провинциальном городке… Условия, где я родилась, казалось бы, не располагали к тому, чтобы из девочки могла получиться художница, модельер по костюмам. Не из чего ни родиться, ни вырасти ни художнику, ни разработчику новых фасонов одежды… Но, наверно, так и должно было быть. Творцу необходима пустыня для того, чтобы он мог начать творить свой собственный мир, родить его из своей души. Я творец! Я бог! Я Аполлон собственного мира.

 

Похоже, Фрикетта высказала все, что хотела. Я видел, как ее лицо посветлело, после этих, произнесенных ею слов. Мне было понятно, что в эту картину Фрикетта уже вложила много сил. Трудно было представить то, как она напряжено тоненькой кисточкой прописывает мельчайшие детали на картине, как слой за слоем на полотне проявляется, оживает лицо юноши, как начинают по живому блестеть его миндалевидные глаза.

 

-- Слушай, Фрикеттта! А может быть, буквы появляются на полотне потому, что они проецируются солнечными лучами с оконного стекла? – спросил я. мне даже показался, что я уже отгадал загадку то появляющееся, то исчезающей надписи.

 

-- Я тоже так думала, - ответила Фрикетта. – Даже пробовала переставлять мольберт…Но… Никакой связи надписи ни с оконным стеклом, ни с местом нахождения мольберта нет…

 

Мне не хотелось верить в то, что исчезающая надпись – это какая-то чертовщина. Для такого как я скептика, чудеса всегда представляются тем, что сложно понять, а еще сложнее объяснить.

 

Вспомнив, что в психологии рассказывается о странностях человеческого восприятия, я попробовал по-своему объяснить странное и непонятное явление.

-- Тогда, возможно, секрет надписи кроется в том, как написана картина… первое, на что обращаешь внимание, рассматривая картину – это фрагмент стены с изображением животных и людей слева от фигуры Аполлона. Ты почему-то начала его писать, но не закончила. Далее взгляд скользит на ворона, с такими живыми, настороженно глядящими глазами, далее - переходит на желтоватый лист свитка… И вот здесь, замечаешь, что на свитке что-то написано… Но, как только, про себя отмечаешь это, надпись сразу же пропадает… И тут взгляд встречается с взглядом Аполлона, который словно спрашивает: «?» Не так ли?

 

-- Примерно так…

-- Следовательно, на картине проявляется явление, которое называется отрицательный последовательный образ. Последовательный образ — это зрительное ощущение, остающееся сразу после прекращения действия раздражителя. Так, после прекращения действия яркого света еще некоторое время наблюдается яркий последовательный образ, положительный последовательный образ, а после перевода взгляда на светлый фон этот образ будет темнее его, отрицательный последовательный образ. Продолжительность действия может быть до десяти минут. Следовательно, секрет исчезающей надписи кроется в том, что изображено на заднем плане. На заднем плане изображена мозаичная роспись на стене храма, – это рисунки животных и людей. Это яркое мозаичное изображение, возможно, и провоцирует возникновение у зрителя ощущения, что на свитке что-то написано. Этот послеобраз, ничто иное, как остаточное явление, возникающее после рассмотрения какого-либо объекта при строго фиксированном взгляде. На картине таким объектом является фрагмент мозаичной росписи на заднем плане. Мозаичная фреска на заднем плане привлекает внимание яркостью красок и замысловатостью изгибов тел животных и людей. Надпись на свитке появляется сразу после того, как взгляд смотрящего на картину переходит на поле свитка. Зрительные ощущения от того, что на листе свитка что-то написано, сохраняются непродолжительное время и при одном условии – при хорошем освещении заднего плана картины.

 

-- Ты так думаешь?

--Да! – мне, кажется, я был излишне самоуверен. Желание объяснить странности с надписью на картине, превращало меня самоуверенного идиота, который по памяти цитирует какую-то главу из учебника по психологии.

 

-- Это явление заметил еще Леонардо да Винчи. Он об этом писал, что блеск солнца или другое светящееся тело некоторое время остается в глазу после смотрения на него. Об этом явлении можно прочесть в психологии. Возбуждение, возникшее в сетчатке глаза, не исчезает одновременно с прекращением действия света. Остается как бы «след» от предыдущего светового раздражения в виде так называемых зрительных последовательных образов. Зрительные последовательные образы возникают, если источник света действует не меньше одной сотой секунды. Вначале по своей яркости они полностью соответствуют закончившемуся световому раздражению, но вскоре становятся более темными. Зрительные последовательные образы влияют на восприятие световых раздражителей. Благодаря зрительным последовательным образам мерцающий свет сливается в одно зрительное ощущение. Обычно в повседневной жизни мы не замечаем возникновения зрительных последовательных образов, так как они подавляются импульсами, идущими извне. Однако при специально созданных условиях можно проследить их возникновение, особенности течения и затухание.

 

-- Твое объяснение – полный бред! – сказала Фрикетта.

-- Почему?

-- Скептицизм не всегда помогает разобраться в непонятном. Надпись появляется на картине только лишь тогда, когда на нее попадают солнечные лучи! Я забыла тебе сказать это.

-- Да…

-- И еще не пытайся объяснить необъяснимое простым стечением природных явлений. Не все можно объяснить на пальцах.

-- Наверно, ты права, - устало ответил я.

 

Редакция 20.02.2008.

© Dain Ave. Журнальный вариант. C “Акно”, 12. 2007г.

C. dainave@yandex.ru

© Все права на данный текст принадлежат исключительно автору. Использование этого текста или его частей без согласия автора запрещено.