У меня в душе ни одного седого волоса,

и старческой нежности нет в ней!

Мир огромив мощью голоса,

иду красивый,

двадцатидвухлетний.

 

Эльфы…Эльфы, черт бы вас побрал…

 

как полезно бывает иногда слушать родителей.

 

Стыдно убивать героев только для того,

чтобы растрогать холодных и расшевелить

равнодушных. Терпеть я этого не могу.

Поговорим о другом.

 

-Ну, - заявил Зверь, прогуливаясь вокруг

стола, - давайте, убивайте меня. Чего

зря время тянуть?

- А… собственно, как? Зарезать вас –

так вы, небось, кусаться станете…

 

«Хуже собаки! – обреченно думал Ольгерд, устало шлепая под проливным дождем по раскисшей степи, - я хуже любой собаки. Потому что у каждой блохастой псины есть своя будка. И миска. А я вот плыву в грязище по колено, как баржа. Мокрый с головы до ног. И есть хочется так, что живот к спине прилипает. А ведь скоро ночь. Похолодает». Ольгерд, тяжело вздохнув, поднял голову и уныло посмотрел на черное, вспухшее тучами небо. Лицо мгновенно стало мокрым от дождя, - оканчиваться гроза не собиралась. Ольгерд вяло ругнулся и пошлепал дальше, опустив капюшон на лицо, так что виден стал лишь юношески гладкий подбородок и обиженно поджатые губы.

А ветер продолжал задирать края плаща, забрасывать в лицо путнику холодные капли и трепать что есть силы кроваво-красные пряди волос, выбившиеся из-под капюшона. «Вот дрянь погодка, - Ольгерд мысленно погрозил тучам кулаком, - стихийника на вас нет. Пользуетесь тем, что из меня усмиритель дождя, как из козла – менестрель... Ну и ладно. Зато я скоро дома буду». Эта мысль грела. Ведь, по расчетам Ольгерда, вскоре впереди должен был появиться Харматаур – его родной Лес.

И действительно, поднявшись на очередной холм, он увидел перед собой Круглую Долину, за которой черной стеной поднимался долгожданный Эльфийский Лес. Но, стоя на вершине холма, Ольгерд смотрел вовсе не на деревья, сорокафратовые стволы которых отсюда казались угольно черными. Он смотрел в долину. И то, что он там увидел, заставило его очень грязно и очень не по-эльфийски выругаться.

«Как же скоро люди обживаются везде, где только ступит их нога. Пятнадцать лет! Всего пятнадцать лет назад Круглая Долина перед лесом была пуста. И что же теперь, позвольте спросить? Замок? Да, это действительно чертов человеческий замок. А вокруг него вся долина вспахана и перерыта. Дома, поля, пастбища. Великое Пламя, эти люди просто вросли в землю. И никакими демонами их теперь отсюда не выкорчевать».

Совсем рядом обнаружилась дорога, и Ольгерд, ошалевший от неожиданности и злой, как бес, стал спускаться по ней в долину.

Скоро стемнело. Дождь все лил, словно из прохудившегося сита. И Ольгерд мстительно пожелал, чтобы весь этот замок с его поселениями, коровами, заборами и петрушкой смыло на юг. Но чем ближе эльф подходил к крепости, тем выше становились ее стены и мрачнее бойницы. «Неплохо укрепились смертные, - усмехнувшись, подумал Ольгерд, прикидывая возможность штурма, - Только вот пусть теперь найдут, от кого тут отбиваться».

Почти у самого замка Ольгерд свернул на восток, к Лесу, и через пару часов вступил под кроны первых деревьев.

Но, сделав несколько шагов, он остановился.

Что-то было не так. Лишь на уровне инстинкта он чувствовал здесь присутствие опасности, но все никак не мог осознать ее. Что не так? Ловушка? Засада? ГДЕ? Натянутый до предела, словно тетива лука, Ольгерд замер, вслушиваясь, вглядываясь, внюхиваясь в мрачную глубину Леса. Вот мокрая хвоя. Вот пахучая влажная земля. Темные колонны стволов. Плотный белесый туман у колен. Настороженный, сдавленный шепот листьев. Хлесткий свист веток. Угрожающий скрип могучих деревьев. И дикие, злобные взгляды. Кругом. Отовсюду. Взгляды Леса, не предвещающие ничего хорошего.

Ольгерда бросило в жар. Он судорожно вцепился в край мокрого плаща, и слюна во рту вдруг куда-то исчезла, и голод исчез, и злость исчезла; осталось одно чувство – страх. Ведь его предупреждали. Говорили, но он, как всегда, не придал словам должного значения. Зато теперь, в один миг в памяти, словно живой, встал отец. Длинные золотые волосы, темные глаза, белая мантия, королевский венец. «Большая часть магии эльфийского Леса – в нас самих. В тебе, сын, во мне, в каждом из нас. И если все мы покинем наш Древний Дом, пусть ненадолго, на несколько лет, он потеряет огромную долю своей магии, так же, как жилище пылится и разрушается, если хозяин покинет его».

«Что же делать? – Ольгерд затравленно обернулся. - Если Лес забыл, не принял вернувшихся хозяев, то, видимо, у меня сегодня есть все шансы стать самым мертвым эльфом на свете. Как повезло! – Он еще находил в себе силы для сарказма. – Это, воистину, станет самым удачным завершением сегодняшнего проклятого дня».

Услужливая память тут же подсунула ему несколько мерзких историй о жестоких расправах Харматаура над непрошенными гостями. Эльфа передернуло. Что же делать?

Он осторожно поднял руки – вперед и чуть в стороны, ладони раскрыты, в них нет оружия – он ведь не хочет причинить Лесу вреда, он же – друг. Эльф напряженно всматривался в хлюпающую затаившуюся чащу. А в голове испуганным зайцем билась одна мысль: «Не делать резких движений! Не бежать! Только не бежать – убьют!» И вдруг прямо у него из-под ног выскочил какой-то серый зверек, замер на мгновение и порскнул в кусты. От неожиданности Ольгерд отпрыгнул в другую сторону и тут же, подвернув ногу на корне, кувырнулся с какой-то кочки, проехал на животе по жидкой грязи и звонко хлопнулся лбом о ствол дерева. Последним, что он почувствовал, обнимая холодную мокрую землю, – были жесткие узловатые плети корней, тяжело навалившиеся на руки и плечи. «Неужели всё? Неужели ТАК?» - мысль рассыпалась искрами, погасла и растворилась во Тьме.

 

 

Кошка и Свобода - неразлучны.

Кошка – воплощение любви.

Кошка плачет горько и беззвучно,

Если засыпает на цепи.

Не тащите бедную малышку

На верёвке по сырой земле,

Превращая Бога в замухрышку,

Предавая Истину хуле.

 

Тепло коснулось затылка. Ткнулось в лопатки, обдало благотворным жаром бессильные заледеневшие руки. Ольгерд с трудом приоткрыл глаза. Все тело болело так, будто совсем недавно его пытались раздавить, как тухлое яйцо. Он болезненно поморщился, вспомнив, что, собственно, так оно и было. Пытались. Но вот только почему-то не раздавили. Слабо верилось в то, что лес сжалился над своей жертвой.

Ольгерд, наконец, сообразил, что лежит в омерзительно холодной грязи, упираясь лбом в гладкий черный ствол дерева, и попытался подняться. Но левую ногу вдруг словно проткнули ржавым тупым кинжалом. Он стиснул зубы, чтобы не закричать. Из горла вырвался то ли скрип, то ли стон. Все лицо мгновенно покрылось потом. Видно, он сильно подвернул ногу, когда удирал от давешней белки. Или это был заяц. В целом, неважно. Ольгерд еще не успел отдышаться от боли, накатившей на него, как внезапно сверху, прямо в ухо дохнуло могучим жаром. Эльф в ужасе оглянулся, едва окончательно не свернув себе шею.

Прямо над ним, сосредоточенно обнюхивая его голову, стояла…- такое Ольгерд мог бы предположить в самую последнюю очередь - …меонар, сияющая жар-кошка. Ольгерд с перепугу мог бы поклясться, что это был целый жар-слон. Меонар действительно была огромна. Таких больших Ольгерд никогда не видел. И, скорее всего, их не видел никто. О подобных гигантах лишь складывали легенды.

- Невероятно. Живое пламя. – От яркого света или от чего-то еще, на глаза ему навернулись слезы. Эльф кое-как поднялся на четвереньки и в изнеможении облокотился на дерево позади себя. Его мутило, голова раскалывалась, на лбу наверняка красовался огромный синяк, а вывихнутая ступня распухла и не позволяла даже прикоснуться к себе. К тому же он был весь в грязи и совершенно окоченел от холода. А меонар сидела прямо перед Ольгердом и время от времени со странным упорством обнюхивала то его сапог, то край плаща. Она была ростом с крупного льва, с длинным пушистым хвостом и мощными широкими лапами. Для меонар нельзя было придумать более подходящего прозвища, чем жар-кошка. Казалось, что животное объято пламенем - трепещущим, бьющимся на ветру. Горела не обжигающим огнем каждая шерстинка, каждый волосок. Оттого по поляне разливался необыкновенно яркий золотой свет, как будто здесь полыхал огромный костер.

«Великое Пламя, - пытаясь не обращать внимания на боль, думал Ольгерд, - ведь я вижу то, чего не видел никто на свете». Он вдруг понял, кому обязан тем, что все еще жив. Ему вспомнились самые туманные и давние легенды о меонар – духах эльфийских лесов. О том, как они вырастали до невероятных размеров и скапливали в себе чудовищные магические силы. О том, что меонар могли расти только в эльфийских лесах, а во всех прочих местах – оставались крошечными сияющими котятами. О том, как иногда меонар выручали эльфов, если те попадали в неприятности. И еще, самые невероятные, легенды о том, что меонар очень свободолюбивы и почти не живут в неволе, но могут привязаться к эльфу, могут стать ему кем-то вроде доброго товарища. Но это – сказки. Вроде «Сказания о прекрасной Нарсиль и шестилапом Равирре» или «Предания об огненной Чирранирр и Черном Менестреле». Такие легенды все матери рассказывают своим детям. И Ольгерду в детстве, лет семьдесят назад, тоже рассказывали их. Но он все же верил. Многому начинаешь верить, когда живое сияющее доказательство сидит перед тобой и настырно нюхает твой сапог.

Эльф медленно обтер грязную руку о мокрый плащ и осторожно коснулся шерсти на щеке огненной кошки. Меонар жарко сопнула ему в ладонь и позволила до себя дотронуться.

- Какая же ты красивая…Не зря менестрели называют тебя прекраснейшим созданием природы, – Ольгерд улыбнулся. – И такая большая, словно тебе тысяча лет.

Меонар чуть прикрыла желтые глаза и ничего не ответила. А вокруг все так же мокло, дуло и завывало. Но злобные взгляды Леса пропали, будто и не было их – жгущих спину, подкармливающих страх в душе. Самое время было подняться, наконец, с мокрой земли и найти себе сухое место для ночлега. Но едва эльф пошевелился, делая попытку встать на ноги, как тут же повалился обратно в грязь.

- Проклятье! Нога… - Ольгерд зарычал от боли, так что огненная кошка дернулась от неожиданности. – Что за дрянь сегодня день?! – Стиснув зубы, он потянулся и осторожно ощупал ступню. Вывих. Все невозможно распухло и жутко болело. Ольгерд прикрыл глаза и сосредоточился. Лишь несколько часов назад он жалел, что не умеет усмирять непогоду. Ха! Ну и что бы он делал сейчас, зная, как прекратить дождь или обуздать ветер? Видимо, у него был бы преотличный – уже второй за сегодня – шанс умереть. «Все таки Целительство – очень полезная Школа Магии», - довольный этой мыслью, Ольгерд обхватил руками больную ступню и произнес короткое заклятие. Этой простой формулой он пользовался десятки раз – и она сработала, как всегда, безукоризненно. Под пальцами зазмеились голубые сполохи, словно жидкие молнии, - растеклись, впитались в живое тело. И боль ушла. Опухоль стала быстро спадать, а ступня налилась приятным теплом. Ольгерд поболтал ногой в воздухе, пробуя подвижность сустава, и поднялся с земли.

Голова мгновенно закружилась. В глаза хлынула красно-зеленая муть.

- Да что ж за…- только и успел выговорить Ольгерд, сгибаясь пополам. Его стошнило.

 

 

Эй, полюби меня чумазым,

А чистым каждая возьмет…

 

- О-ой…ну когда ж я сдохну? – Ольгерд сидел в своей луже (он уже к ней привык и чистосердечно считал своей). Сидел и ненавидел все на свете. На глаза то и дело наворачивались злые слезы, и он, обиженно шмыгая носом, вытирал их грязными руками, превратив в конце концов свое лицо в невероятную маску из разводов и потеков. Во рту был омерзительный привкус, горло нещадно саднило. Он едва двигался от накатившей внезапно слабости. Очевидно, что удар головой о дерево не прошел бесследно (для головы, разумеется, а не для дерева). Ольгерд кое-как, собрав остатки сил и нервов, наложил второе заклятие исцеления, припечатав его ко лбу. Полегчало.

В этот миг меонар оглянулась и замерла, всматриваясь в темную чащу. От яркого света кошки темнота вокруг делалась еще более густой, и Ольгерд почти ничего не видел. Он прищурил глаза, стараясь отгородиться от света ладонью, и вдруг увидел… и застыл, прикинувшись деревом. Даже дышать почти перестал. Из леса медленно, крадучись вышла женщина в светлом платье. «Мама-а… - челюсть Ольгерда отвисла. - Кто… это такое»? Ему почему-то сразу пришла в голову мысль о баньши – призрачных существах, питающихся энергией. Но ведь баньши никогда раньше не появлялись в Харматауре. «Ключевое слово – «раньше», - отрешенно подумал Ольгерд. Руки его противно дрожали. А в голове было сиротливо пусто без мыслей. Рубить клинком и стрелять в баньши было бесполезно. Никаких заклятий против призраков он не знал. «Убьет, – тоскливо думал эльф, глядя на приближающуюся фигуру, - Выпьет душу и убьет. Поганый сегодня день. Поганый».

Но вдруг ему показалось, что было что-то неуловимо неправильное в поведении баньши. Не слышно было присущих им всхлипов и жалобных рыданий. И вдруг… Ольгерда чуть удар не хватил, - светлая фигурка протянула руку к жар-кошке и тонким, но вполне живым голоском позвала:

- Кис-кис!

«Сама ты «кис-кис»… дура», - облегченно подумал эльф, жутко злясь на себя за то, что испугался обыкновенной девчонки. Нет, определенно, нервов сегодня потрачено на сто лет вперед. Но к его удивлению меонар тягуче поднялась с места и подошла. Мельком обнюхала протянутую ладошку, подол платья, маленькие ножки, одна из которых была обута, а вторая – босая.

Потом кошка развернулась и так же медленно пошла обратно к Ольгерду. Девчонка пошлепала за ней. Но на полпути она остановилась, заметив, наконец, эльфа. Вытаращив глаза, она уставилась на него. Ей было лет пятнадцать на вид. Худенькая, Ольгерд даже сказал бы – тощенькая. И вся какая-то очень хрупкая, туманно-нежная. В своем белом платье, кстати, жутко замызганном сегодняшней грязью и насквозь мокром, да еще в светлой накидке с капюшоном она казалась призрачной, почти ненастоящей. Поэтому Ольгерд сначала и принял ее за баньши. Девчонка зябко передернула плечами. Но когда эльф шевельнулся, осторожно поднимаясь на ноги, она испуганно отпрянула назад.

- Да успокойся, - сказал Ольгерд, показывая ей безоружные руки, весьма, впрочем, грязные. – Лучше скажи, что ты здесь делаешь в такую погоду, малявка?

- Сам дурак! – вежливо ответила малявка.

- Хамка! – возмутился Ольгерд.

- Ну, вот и познакомились, - девчонка неожиданно улыбнулась. - Я принцесса. А здесь я гуляю.

Эльф улыбнулся про себя: «Бойкая девочка. За словом в карман не полезет». А вслух сказал:

- Ну-ну…в такой дождь самое время гулять. Хотя, это не мое дело…

- Вот именно, - с нажимом ответила она.

- Меня зовут Ольгерд, – он поклонился и подумал: «Наверняка девчонка потерялась и просто не хочет признаться. Будет бродить тут до утра, пока не заболеет».

В подтверждение его мыслей принцесса отчаянно чихнула. И вытерла нос рукавом платья.

- Фу, - скривился Ольгерд, - ну и манеры. Наверняка врешь, что принцесса.

Девчонка ни капли не смутилась:

- Я же не во дворце. А ты не тот человек, перед которым стоит демонстрировать манеры.

- Это почему? – Ольгерд поднялся во весь рост и распрямил плечи, став внезапно выше принцессы на две головы и вдвое шире в плечах.

- А ты свою рожу видел? Похож на свинью.

- Я не виноват… - вякнул было Ольгерд, но махнул рукой. Бесполезно было доказывать ей что-то. Да и с какой, собственно, стати?

В этот самый момент Ольгерд понял, что они с принцессой остались в полной темноте. А меонар ушла, оставив их один на один с дождем. Эльф расстроено оглядывался в надежде снова увидеть отсветы жар-кошки, но кругом было все так же темно. Принцесса тоже оглянулась:

- А где кошка? Ушла. Как обидно. Я никогда в жизни не видела ничего подобного.

- Да, очень жаль. Ну, я пошел, – эльф отыскал в грязи свой дорожный мешок и, морщась от отвращения, надел лямки на плечо.

- Куда ты? – всполошилась девчонка, - А я? Я что буду делать?

- Откуда мне знать? Прогуляйся еще. Чудная погода сегодня, – Ольгерд решил слегка подразнить ее за то, что она так грубо с ним говорила. – Но я бы посоветовал тебе пойти домой. Потому что звери в это время как раз выходят на охоту. Поспеши. – Он повернулся к ней спиной. Но не успел сделать и шага. На руке у него повисла принцесса. Вредность ее как рукой сняло.

- Я боюсь… - Ольгерд видел, как трудно ей было в этом признаться. Значит, боялась по-настоящему. – Не бросай меня. Отведи меня домой.

- Ну конечно, сейчас... – эльф сделал вид, что хочет высвободить руку, - Бешеной собаке сто верст – не крюк. Мне не по пути! Ведь ты живешь в той крепости в долине? Ну вот, видишь, - не по пути! Иди одна. Надеюсь, тебя не съедят. Такой врединой и хамкой – подавятся.

- Ну прости меня. Я обещаю – больше никогда не буду ругаться на тебя, – девчонка мертвой хваткой вцепилась в его руку. – Никогда-никогда-никогда. Не бросай меня, Ольгерд! – эльф поперхнулся очередным ехидным замечанием. «Ну надо же, даже имя запомнила», - подумал он и тут же услышал у своего локтя подозрительное шмыганье носом. Он вдруг понял, что сейчас в ход пойдут рыдания, и в срочном порядке сдался:

- Ладно, малявка. Не хнычь. Отведу я тебя домой. Утром.

 

 

Стать ласковой со мной старается – никак,

Смирить свой нрав крутой старается – никак.

Представьте: кипарис, прямой, как восклицанье,

Согнуться запятой старается – никак!

 

- Я и не хнычу. Просто замерзла. И туфлю потеряла.

- Я бы предложил тебе свой плащ, - Ольгерд криво усмехнулся, - но толку от него не будет. Он насквозь мокрый и весь в грязи.

- Бе… какая гадость, – принцессу передернуло, - я лучше буду мерзнуть, чем нацеплю это отвратительное убожество.

- А тебе никто и не предлагает! – отрезал эльф. – Идем.

Довольно скоро Ольгерд отыскал то, что нужно – огромный дуб с большим дуплом. Сунувшись внутрь и убедившись, что место подходящее, эльф снял с плеча мешок, плащ, и перевязь с оружием. Закинув вещи в дупло, он стал раздеваться. Сапоги, куртка, обе рубахи. Все это он, ловко забравшись на дерево, развесил на ветке. Принцесса, раскрыв рот от удивления, наблюдала за Ольгердом. Оставшись в одних черных кожаных штанах, он влез в дупло и, повозившись там с полминуты, высунулся наружу и протянул принцессе руку.

- Осторожно, не наступи на колчан, – проворчал Ольгерд, втягивая девчонку внутрь дерева. – Сломаешь мне стрелы, заведу в лес и брошу.

- Да я ничего не вижу! – протестующее заверещала принцесса, - и твои дурацкие стрелы в том числе. Но если увижу, обязательно поломаю.

- Как ты на свете живешь, такая вредная? Яд каждый день, наверное, в бутылочку сцеживаешь? – Ольгерд потянулся и завесил своим плащом дупло, чтобы ветер и капли дождя не попадали внутрь.

Они остались в полной темноте. Эльф едва слышно зашевелился, развязывая дорожный мешок. Что-то мягко зашуршало, и вдруг плечи принцессы укрыла сухая шерстяная ткань.

- Ой! – девчонка от неожиданности вздрогнула. А настойчивые руки уже закутывали ее в одеяло целиком. Оно было такое теплое и мягкое, что принцесса не решилась сопротивляться. Из боязни, что этот странный человек запросто заберет одеяло обратно. Она никогда не встречала людей, которые бы так нагло с ней разговаривали. Это, видимо, был один из крестьян или охотник, - принцесса не слишком хорошо разбиралась в том, что выходило за пределы дворца. Но то, что все должны были относиться к ней с почтением и благоговением, стало для нее законом природы. А сейчас какой-то несчастный крестьянин с полосато-пятнистой физиономией и грязный, словно свинья, каждым своим словом, даже тоном голоса, в котором не было ни капли почтения, нарушал этот непреложный закон.

- Ноги укутай. Ты должна согреться. А то заболеешь.

Одеяло она еще стерпела, но это было уже слишком. Никто не смел поучать ее.

- Тебе какое дело? Ты мне не отец! Ну и что, что заболею?

- А ничего. Изойдешь соплями, опухнешь, будешь чихать и кашлять на каждого встречного – что хорошего?

- Э… Ничего.

- Ну так и закутай ноги.

Она подчинилась. Действительно, стало теплее.

- Послушай-ка, Ольгерд, - она всё пыталась настроить разговор на нужный высокомерно-покровительственный тон «принцесса - крестьянин», - у тебя довольно странное имя для этих мест. Наверняка ты родился не здесь?

-Ну почему же? – голос его был насмешливым, чуть едким и совершенно непочтительным. Она явно что-то упустила. Все шло не так. - Я родился здесь, на этой земле. В отличие от большинства людей в вашей крепости.

- Я родилась здесь! Мой отец – Государь Орхарда - Рунор Отважный. Если ты не понял! – принцесса пошла напролом. Нужно было придавить этого наглеца, показать ему, где здесь настоящая власть. Но то, что она услышала в ответ, не лезло ни в какие ворота:

- Ты это уже говорила. А я не настолько глуп, чтобы не понять всё с первого раза. Имя у тебя есть, дочь Рунора Отважного?

- Да как ты смеешь со мной так разговаривать? – взорвалась принцесса, - Думаешь, если тебе выпала честь подать мне руку, то теперь тебе все дозволено, и можно отбросить все приличия и разницу между нами? Нет уж!! Я сейчас тебе докажу…

- Что?

- Да я…

- Что?? Вылезешь из этого сухого дупла и пойдешь скитаться под дождем? Напугала! Я тебе не нянька. Хочешь, отправляйся! Я хоть высплюсь без твоих капризов и воплей, – он обидно засмеялся. Принцесса не выдержала и разрыдалась.

Некоторое время слышны были только ее всхлипывания. Потом ее плеча осторожно коснулась ладонь.

- Ну, прости… Я не хотел обидеть тебя.

- Врешь, – шмыгнула носом принцесса. – Ты все время меня обижаешь.

- А ты вредничаешь.

- А мне можно!

- А почему это?

- А я принцесса!!

- А я принц!!

Молчание повисло, словно в древней гробнице.

«Ну вот: все встало на свои места», - подумал Ольгерд.

«Ну вот: все окончательно запуталось», - подумала принцесса.

Несколько минут они сидели в полном молчании. Потом Ольгерд примиряющее сказал:

- Ладно, давай забудем, а? Извини меня, пожалуйста. Я действительно вел себя некрасиво. Как тебя зовут?

- Огневинка. Но ты так и знай: я не буду просить у тебя прощения.

- Просто ты еще маленькая и не понимаешь, что это может быть дипломатически верным ходом.

- Я маленькая?? Да мне уже пятнадцать лет почти!

Ольгерд звонко захохотал:

- Целых пятнадцать? Вот это да! Ты действительно взрослая.

- А ну перестань смеяться!

Вдруг она вздрогнула и через миг, тихонько «ахнув», вцепилась в руку эльфа:

- Ты слышал?

- Что?

- Скребутся…

Ольгерд встрепенулся и напряженно прислушался. Но ничего не услышал. Только редкие капли, срывающиеся с листьев, глухо ударялись о ствол дерева. Только ветки скрипели. Только ветер шуршал листвой. Он вздохнул:

- Ну и что ты там услышала? Нет ничего.

- Да говорю тебе, есть! – Огневинка и не подумала отцепиться от его руки. – Ты слушай. Они скребут когтями по стволу.

- Кто скребет? Какими когтями? В такую погоду все мало-мальски живые существа сидят по своим норам. Вот охота кому-то посреди этакой круговерти стоять и скрести когтями по твоему дереву.

- Но я же слышала… Вот! Опять! – зашипела она ему в самое ухо, - теперь слышишь?

Снаружи по стволу дерева и впрямь что-то тихо скребло.

- Это наверняка эльфы.

- ЧЕГО??? – от неожиданности и удивления Ольгерд остолбенел.

 

 

Черт бы побрал Вилли Шекспира

с его крылатыми малютками.

 

- Тише ты. Услышат, – принцесса зажала ему рот ладошками.

- Сумасшедшая, – только и смог выдавить эльф.

- Если ты сейчас же не заткнешься, я тебя стукну, - злобно пообещала Огневинка. – Эльфы не любят шуток. Они даже убить могут. А ты нас выдашь своими воплями.

Ольгерд сидел, словно рыба, открыв рот и безмолвно выпучив глаза. Он никак не мог поверить своим ушам. «О чем болтает эта дурында? Не пойму, кого из нас сегодня головой о дерево ударило? Эльфы… скребут когтями… Да, мы, конечно, не любим шуток, но чтобы так…» - эльф был в ступоре.

Через несколько минут напряженного молчания Ольгерд тряхнул головой, будто отгоняя лишние мысли, и решительно поднялся.

- Ты куда? – отчаянно зашипела принцесса.

- Пойду взгляну на эльфов, – усмехнулся он.

- Не ходи! Они же тебя…

- Ничего они мне не сделают.

- …убьют…

- Уши им надрать пора… - едва слышно пробурчал Ольгерд, выбираясь наружу, - Только поймать бы сначала, - у него уже появились некоторые подозрения по поводу этих «эльфов».

Дождь кончился. Теперь только тяжелые капли падали с листьев, гулко шлепая по земле и черным стволам. Легкий ветерок шевелил макушки деревьев. Было зябко. Эльф поежился и огляделся вокруг. Никого. Естественно.

И вдруг он услышал над головой тот самый звук – царапанье по стволу. Ольгерд бесшумно метнулся назад, всем телом приникнув к дереву и напряженно вглядываясь в темноту листвы. Снова шорох. Эльф прищурился и вдруг разочарованно вздохнул и отслонился от дерева. Едва не плюнув от огорчения, он забрался назад в дупло.

- Слава богам, ты вернулся. Что там? – принцесса, словно совенок, вытянула шею навстречу Ольгерду.

- Дела там страшные творятся, – трагическим шепотом возвестил он. – Мне едва удалось вырваться. Мы окружены. И живыми нам, скорее всего, не выбраться.

- Правда???

- Нет.

Секундное молчание сменилось бурей.

- Ах ты… ты…- Огневинка задохнулась от ярости, бессильная подобрать приличное слово, - Как ты мог?!

- Я же пошутил... Ай! – вместо устного оскорбления эльф без предупреждения получил по уху чем-то твердым. Это была туфелька, – Больно! Ты ненормальная. Перестань! Ай-ай. Я больше не буду.

- Я до смерти испугалась! - верещала принцесса, отчаянно колотя Ольгерда туфлей, куда попало.

- Ну прости…

- Не прощу!

- Клянусь, больше так не буду.

- Так не будешь. Зато будешь по-другому! Ты найдешь способ. – Огневинка снова треснула обидчика.

- Хватит! Ты меня искалечишь, – взмолился эльф.

- Так тебе и надо!

Наконец она утомилась.

- Так что там было? Отвечай! И не ври мне.

- Ветка. Это была всего лишь ветка, – он тихо улыбался, потирая ушибленные места. Нрав у девочки был горячий и яростный. Такой характер мог бы быть у эльфийки в принцессином возрасте.

- А-а… ветка. Ясно.

Ольгерду показалось, что в голосе принцессы он услышал разочарование.

- Хотела встретиться с ними? – хитро спросил он.

- С кем? С эльфами? – Огневинка шмыгнула носом и согласилась, - Хотела бы. Хоть одним глазом взглянуть бы.

- Так ты ни разу их не видела?

- Можно подумать ты сам видел, - принцесса решила, что не поверит больше ни одному слову этого ужасного человека. – Их почти никто не видел. А те, кто видели, не возвращались домой.

- В самом деле? – Ольгерд фыркнул. – И что же случалось с теми, кто видел литх… тьфу! эльфов?

- Они пропадали в чащобах. Эльфы очень своенравные и злые. Иногда они могут жестоко пошутить над человеком. Заманивают в самую непролазную глушь и бросают. Человек никогда не сможет выбраться из такого леса. Потому что лес волшебный.

- Да? Никто не сможет выбраться?

- Никто.

- Ни один?

- Ни один!

- И откуда же тогда все эти слухи берутся?

- Откуда мне знать? – принцесса почуяла подвох, - Что ты ко мне пристал?

- Да так. Просто ты интересно рассказываешь.

- Ну… - принцесса смилостивилась, - Я вообще о них очень много знаю. Почти всё. Я слышала множество легенд об эльфах.

- Расскажи мне, какие они.

- М-м…Ладно. Сейчас. Эльфы – это волшебный и загадочный народ. Говорят, что они маленькие - ростом не больше ладошки, лёгкие и воздушные. Эльфы - крошечные человечки, но за спиной у них растут прозрачные, будто хрустальные, радужные крылышки, похожие на крылья стрекоз. Хотя вряд ли эти крылья нужны им для полёта, ведь эльфам доступно любое волшебство. Эльфы – хоть очень малы, но зато многочисленны. Они проводят жизнь в беззаботном веселье, порхая в траве меж цветов. Никто и ничто не может им угрожать, волшебство позволяет им спрятаться от любого любопытного взгляда. Они живут своей жизнью, и им нет дела до остального мира.

Ольгерд слушал и поражался: «До чего легко люди верят в небылицы. Покажи им литхини и скажи, что это злой лохматый мамонт, – обязательно поверят».

А Огневинка, вдохновленная благодарным слушателем, все рассказывала:

- Многие люди, особенно дети, мечтают повстречаться с эльфами, но такие редкие встречи случаются только тогда, когда сами эльфы хотят этого. Да и редко встречи с эльфами приносят людям добро. Эльфы очень капризны, а иногда даже злонравны. Они могут помочь случайному путнику: предупредить об опасности, указать верную тропу - но могут и зло пошутить над ним. Горе человеку, который, наслушавшись сказок, попытается разыскать несметные сокровища, хранимые эльфами. Они поманят его чарующими песнями, заведут в самую чащу леса, пропитанную тёмным волшебством, и оставят наедине с таинственной силой, владеющей каждым лесом, для этой неведомой силы нет названия в людских языках. Кроме того, почти каждый человек, повстречавший эльфа и счастливо вернувшийся домой, в скором времени чувствует необъяснимую тоску, которая гложет его сердце. С каждым днём это непонятноё беспокойство становится всё сильней, человек не может забыть чудесную призрачную красоту эльфов, в нём просыпается непреодолимое желание вновь увидеть их, услышать веселое пение, присоединится к безмятежной жизни. Он уходит в леса и пропадает навсегда…

- Ты не бойся их, - тихо сказал Ольгерд, когда принцесса, утомившись от долгого рассказа, замолчала. – Они никогда не причиняли людям вреда. Это сказки. Пошутить могут, это правда. Но убить – они не способны на такое.

- Откуда ты знаешь? Ты ведь их никогда не видел, – подозрительно спросила Огневинка. Она пообещала себе, что не поверит больше ни одному его слову, но его голос сам по себе внушал доверие. Его хотелось слушать и слушать без конца. Принцесса только сейчас заметила, как красиво говорит ее новый знакомый. Выговор был явно не здешний. Мягкий, певучий, будто журчание ручья. Иногда он не правильно ставил ударения. И от этого слова становились какими-то необыкновенными, легкими и серебристо звонкими.

«Опять наврал, - подумала Огневинка, - Говорил, что родился в этих местах. А общаемся мы сейчас вовсе не на языке сингардов – жителей Прилазурной Крепости, а на Всеобщем. Сейчас проверим, - решила принцесса».

- Ты врун и наглец. Я не верю ни одному твоему слову. Потому что ты вовсе не тот, за кого себя выдаешь, – сказала принцесса на сингардском.

Несколько мгновений стояла мертвая тишина.

- Небось, опять ругаешься? – спокойно спросил Ольгерд на Всеобщем.

- Если ты родился здесь, ты должен знать наш язык. А ты не знаешь. Скажи хоть слово на сингардском!

- Ты врун и наглец. Я не верю ни одному твоему слову, - послушно повторил Ольгерд, - Потому что ты вов…эээ…вовсе не тот…ммм…забыл дальше. У меня никогда не было больших способностей к языкам, – жалобно сообщил он. И разве я сказал тебе, что родился в вашей крепости? Я говорил, что родился в этих землях. Мой родной язык вовсе не сингардский.

- А какой же? – Принцесса была ошарашена. – В этих землях кроме нас никто не живет.

- Наш язык называется Квэнья.

- Никогда не слышала о таком.

- А я никогда не слышал сингардского.

- Ну как так? – Огневинка не сдавалась, - Не может быть. Наш народ живет в этой долине уже пятнадцать лет. И мы никогда не встречали здесь других людей.

- Вы живете в этой долине ВСЕГО пятнадцать лет. – Ольгерду стало жаль эту девочку с горячим именем и пылким характером. Она так старалась сохранить значимость своего народа. – А мы живем здесь много тысячелетий.

- Ты врешь! – Огневинка вдруг вспомнила, что верить этому шутнику нельзя. – Опять врешь. Я тебе не верю. Ни одному слову. Еще немного и ты начнешь убеждать меня, что ты вампир или эльф. И, кстати, в то, что ты - принц, я тоже не верю.

Ольгерд захохотал. Положение действительно было забавным.

- Ну и над чем ты на этот раз смеешься? – принцесса злилась. Она чувствовала, что упустила что-то очень важное, но никак не могла понять, что именно.

- Просто вспомнил эльфов, о которых ты рассказывала. – Ольгерд решил сменить тему. – Мы называем этих существ литхини. Это духи эльфийских лесов. Они действительно волшебные существа. Внешне точно такие, как ты говорила. Но в душе они вовсе не злые. Понимаешь ли, они такие маленькие и настолько пропитаны волшебством, что для мыслей в их маленьких головах почти не остается места. Когда они думают о чем-то одном, то напрочь забывают обо всем остальном. Ты права, они обожают подшучивать над всеми, но если это и получается не слишком добрая забава, то совсем не специально. И уж тем более из-за шуток литхини никогда не погибало ни одно существо.

Огневинка заворожено слушала Ольгерда и верила, верила безоглядно, просто не могла не верить этому волшебному серебристому голосу.

- Литхини…Так значит, их можно не бояться? Можно увидеть их и вернуться домой? Поклянись, что сказал правду. Поклянись! – голос принцессы дрожал от волнения.

- Клянусь Вечным Пламенем, литхини не причинят тебе вреда.

- Ты очень странный человек. Я очень не хотела бы разочароваться в тебе.

Ольгерд улыбнулся в темноте. Девчонка нравилась ему все больше.

- У тебя красивое имя, принцесса. На эль…на Квэнье, то есть, оно будет звучать еще красивее, мне кажется.

- Ой, а скажи! Скажи, пожалуйста, как?

- Я перевел бы его как - Нариэль.

- Нариэль... – протянула она, словно пробуя слово на вкус, - Мне нравится.

- Правда?

- Очень!

Они вместе засмеялись.

- Тогда я буду звать тебя так.

- Хорошо.

«Какой у нее приятный голос, - подумал Ольгерд, - Словно серебряный колокольчик. Не человеку – эльфийке в самый раз».

Они еще довольно долго болтали. Разговор крутился в основном вокруг литхини. Ольгерд рассказал несколько интересных случаев о встречах с волшебным народцем. Литхини по праву считались хранителями кладов. Им было ведомы все места в эльфийских лесах, где кто-то когда-то закопал что-нибудь ценное.

- Когда мне было примерно столько же лет, сколько тебе сейчас, - говорил Ольгерд. Он конечно же опустил тот факт, что это было больше, чем полвека назад, - мы с друзьями как-то повстречали в лесу литхини. Это была Ночь Серебряных Лилий. Та самая ночь, когда раз в году на звездный свет выходит Королева Лесных Духов – Владычица народа литхини. Мы зовём ее Келебринар. Потому что настоящего имени она никому из нас так и не назвала. Она выходит танцевать и петь для своих подданных и для всего эльфийского леса... Ты не спишь? – Огневинка сидела так тихо. Ольгерду показалось, что девчонка уснула, убаюканная его рассказом. Но она тут же ответила ему. Ответила каким-то завороженным шепотом, будто боялась спугнуть волшебное видение:

- Нет. Я слушаю. Продолжай.

Эльф улыбнулся и стал рассказывать дальше. О том, как троим юношам посчастливилось увидеть танцы литхини. И о том, что внезапно большое дерево рухнуло от старости прямо в ручей и, словно в ловушку, поймало дуплом нескольких крылатых малюток. А принц с юными друзьями, не жалея порванной одежды и исцарапанных рук, приподняли тяжелый ствол, чтобы литхини смогли выбраться из проклятого дупла, которое уже почти совсем залила вода ручья. И еще о том, как самый маленький из литхини вызвался показать спасителям клад. О том, как они долго шли сквозь чащу и, наконец, добрались до огромного старого дерева. И нашли «клад»: три золотые монеты и два скелета.

Нариэль испуганно ойкнула, но Ольгерд успокоил ее – ничего страшного там не было. Наконец эльф рассказал, как они втроем поклялись в вечной дружбе. В том, что ни богатство, ни власть, ни что бы то ни было, не сможет восстановить их троих друг против друга. Они поклялись в этом над двумя скелетами людей, убившими друг друга за три монеты. И в качестве знака каждый взял по одной монете, чтобы она всегда напоминала им об этой клятве.

А в доказательство Ольгерд осторожно взял в темноте руку Нариэли и прислонил ее к своей груди. Там, на коротком крепком шнурке действительно висел маленький металлический диск – золотая монета. Та самая.

 

избежать предначертанного.

 

Не спи королевна, не спи – подковы звенят,

Холодные искры меча отмечают мой путь.

Вскипела река, и твой город пожаром объят.

Надежда разбита о камни – её не вернуть.

Ты зря тратишь время на поиски зла и добра,

Хмельное вино обернётся безвкусной водой,

Ты видишь – беда отражается в пляске костра.

Осталось немного, – я скоро приду за тобой.

 

Все вокруг полыхало. Ревущее пламя алыми крыльями взлетало ввысь, закрывая собой небо с маленькими кудрявыми облачками, что спокойно плыли мимо, равнодушно взирая свысока на крошечную человеческую фигурку, скорчившуюся на земле. Райнис лежала на острых камнях, закрыв голову руками, не в силах пошевелиться. А пламя гудело и стонало уже совсем рядом, спеша заключить девушку в свои жаркие объятия, пожрать ее тело и завладеть душой. Оно двигалось - живое, разумное, слепое и жадное. Двигалось прямо на Райнис, чувствуя ее дыхание, и торопясь выпить его из груди. Райнис почувствовала острую боль в ногах. Она обернулась и увидела, что ее черное платье горит, - пламя окружило свою жертву со всех сторон. Мучительная смерть была теперь лишь вопросом нескольких мгновений. Райнис судорожно забила руками по горящей одежде. Тонкие пальцы сразу покрылись волдырями ожогов. Ноги нестерпимо болели, а легкое черное платье превратилось в обугленную тряпку. Слезы боли и жгучего смертельного страха катились по бледным щекам Райнис, но она не замечала их. Губы искривились в безумном крике ужаса, слабые руки беспорядочно отмахивались от жадных языков пламени, что сомкнулось вокруг Райнис живой стеной. Длинные черные волосы тлели на огненном ветру, извиваясь, скручиваясь в судорогах и, в конце концов, обращаясь в легкий серый пепел. Райнис кричала, но сама не понимала своих слов, она ползла, пока было куда ползти. А когда два тела, человеческое и огненное, оказались настолько близко, что даже слезы девушки высыхали от жара прежде, чем скатывались по щекам, тогда Райнис, вторая дочь Рунора Отважного, государя прекрасной Прилазурной Крепости Орхарда, перестала сопротивляться. Она подняла голову и прямо взглянула на неминуемую смерть, жуткую в своей разумной безликости и монолитной силе. В широко распахнутых глазах Райнис, пронзительно голубых и холодных, словно ледяные зимние звезды, отражались теперь алые огненные блики, губы беззвучно шевелились:

 

 

Райнис ничего больше не могла вспомнить, и шептала эту глупую детскую считалку лишь для того, чтобы не сойти с ума от страха. Она глядела на сплошную стену огня. Ничто не может быть хуже, чем умереть, не увидев лица убившего тебя.

 

 

Прямо из ревущего пламени на встречу Райнис скользнула человеческая фигура. Сначала она была просто частью этой живой разумной массы, но в одно из мгновений, которое Райнис потратила на то, чтобы провести рукой по воспаленным жаром глазам, фигура отделилась от единого огненного тела и шагнула вперед.

 

 

Это был огонь. Пламя в форме человеческого тела. И это Пламя смотрело на Райнис.

 

 

Оно было так близко, что Райнис видела, как от Его близости плавятся тонкие витые пряжки на ее поясе.

 

 

Оно протянуло к ней руки… Не жадно и порывисто, а нежно, бережно и осторожно, как протягивают руки любимой женщине, помогая ей подняться, когда она, оступившись, подвернет нежную ножку. Сколько спокойствия было в этой фигуре, сколько гармонии. Никакое тело не могло бы двигаться так же плавно и воздушно. И Райнис подалась навстречу Ему. Жар был нестерпимым, но девушка не обращала на это внимания. Оно было перед ней, - спокойное, величественное и вечное. Райнис коснулась Его рук. Это были действительно руки – упругая, наполненная силой, огненная плоть. Райнис уже не чувствовала боли, но видела, как пальцы и ладони ее покрываются кровавыми пузырями. Видела и не отнимала рук. А Оно уже обнимало ее, целуя ее лицо, шею, обвивая спину и плечи. Райнис понимала, что это смерть, но ничего не хотела изменить, - слишком сладко было умирать в этих жгучих нежных объятиях. Она подняла голову и, взглянув в Его сияющие глаза, не увидела там ничего, никаких чувств, - лишь чудовищную силу, несокрушимую мощь и всесильную древнюю магию. Райнис обняла Его за шею и коснулась губами Его губ…

Пламя влилось в нее, затопляя безумной сладостью все уголки сознания, выметая прочь все воспоминания, чувства и эмоции. Сокрушая на своем пути привязанности и увлечения, воцаряясь в ее душе полностью и безраздельно. Это было страшно… и неправильно… до судорог приятно… сознание тонуло в волнах перерождающего пламени, содрогаясь в небывалом восторге, которого не случалось испытать ни одному человеку… но так не должно быть… Не должно!

Райнис открыла глаза. Золотистый свет восходящего солнца лился сквозь приоткрытые темные занавеси на окнах. Последние три дня даже заря, так восхищавшая Райнис прежде, не приносила радости. Ей показалось, что в комнате еще задержался на миг тонкий призрачный аромат потухшего костра. Но, может быть, принцессе это только привиделось, как привиделось и все то, что с ней только что произошло. Сон. Один и тот же снова и снова, вот уже почти неделю он мучил Райнис. Принцессе часто являлись вещие сны, но ни один из них не повторялся и не был настолько реальным и ярким, как этот.

Райнис посмотрела на свои руки, – нежная белая кожа, овальные ноготки, тонкие пальцы. Лишь несколько мгновений назад она видела их обугленными до костей, покрытыми запекшейся кровью и клочками горелых лоскутьев – рукавов платья. Райнис сдавленно вскрикнула и заплакала, прижав ладони к лицу. На соседней кровати сонно вздохнула Адаманта. Райнис притихла – ей не хотелось волновать сестер, но в следующий миг чувство безысходности и ужаса перед будущим новой волной накрыло Райнис, и она снова зарыдала, всунув в рот край шелковой простыни и судорожно вздрагивая. Слезы градом катились по щекам; длинные черные волосы, путаясь, душили ее; грудь тяжело вздымалась, с трудом отвоевывая для жизни каждый новый вздох.

Когда Адаманта – старшая из принцесс - просыпалась от криков ужаса своей сестры, она брала ее за руку и пыталась успокоить, говоря, что нельзя в полной мере доверять снам. Сон - это морок, пелена наваждения, которую посылает нам Ночь. Не нужно бояться снов. Это было разумно. Но для Райнис не существовало разума в тот миг, когда она заживо сгорала в объятиях алого пламени. И потому Райнис не хотела мудрости Адаманты.

Брина, третья принцесса Орхарда, носившая на голове непомерную тяжесть длинной, едва не достигавшей пола, солнечноволосой косы, кроткая и ласковая девушка, едва увидев слезы в глазах Райнис, тут же сама против воли начинала плакать. Брина ничем не могла помочь Райнис и прекрасно знала об этом, но не могла не сострадать. Райнис тяготилась этими бесполезными слезами, и потому не хотела жалости Брины.

Капель, бойкая и самоуверенная девушка более всех утомляла и без того расстроенную Райнис рассказами о том, как она, Капель, справлялась с еще более ужасными кошмарами. Какие чудовища снились ей в прошедшем году, и как она ни крошечки их не испугалась. Вздор и ложь. Райнис не хотела этой ложной бодрости. И Капель старалась впустую.

Лишь один человек мог облегчить страдания провидицы. Это была самая младшая принцесса. Огневинка. Она почти ничего не говорила. Просто подолгу сидела рядом с Райнис и как-то особенно, очень внимательно смотрела ей в лицо. А потом вдруг тихонько улыбалась сестре, незаметно, почти одними глазами. И эта светлая улыбка успокаивала лучше всех на свете слов и объятий, она словно дарила надежду на лучшее, помогала сбросить с себя на время тяжесть жуткого знамения.

Огневинка была совершенно непохожа на остальных принцесс Великого Орхарда – ни внешностью, ни душой, - нечеловеческая мудрость была в ее взгляде, спокойствие и искреннее сочувствие высшего, сильнейшего существа. Почти никто в суете повседневной жизни (или просто по привычке) не обращал на это внимания, но Райнис всегда ясно видела эти яркие отличия и никогда не забывала о них. Райнис обожала Огневинку. Она видела в сестре силу и мощь, сочетающиеся с хрупкостью и прозрачностью черт. Мудрость и волю, переплетенные с беспечностью и смешливостью. Одним богам было известно, что скрывалось в душе этой медноволосой девочки с дремучими глазами, в которых под длинными крылатыми ресницами таилась черная зелень чародейской чащобы.

Подумав об Огневинке, Райнис вздрогнула. Юная принцесса отправилась вчера в Эльфийский Лес. И не вернулась домой. Ночью разразилась страшная гроза. А Огневинка была совсем одна где-то там, в глухомани эльфийских дебрей. С ней могло случиться все, что угодно. Но у Райнис почему-то не было дурных предчувствий. С Огневинкой все должно быть в полном порядке. Ни разу еще беды не приходили в королевскую семью нежданно. Райнис обладала даром предвидения и всегда знала о несчастьях заранее. Каждый раз она пыталась их предотвратить. И каждый раз у нее ничего не выходило. Судьбу не обмануть. И то, что должно случиться, непременно случится, как бы ни сопротивлялся человек.

Райнис поднялась с постели и, надев пушистый теплый халат, тихонько, на цыпочках вышла из спальни. Игровая – хотя принцессы уже давно выросли, общую комнату до сих пор по старой памяти называли «игровая» – была гораздо больше спальни. Здесь уже успели прибрать и проветрить. Поэтому было немного зябко. Райнис подошла к узкому шкафчику и достала бутыль яблочного вина. Захватив стакан, она с ногами забралась в огромное зеленое кресло у окна.

Игровая представляла из себя лесную поляну. Все вокруг было зеленого или голубого цвета. Широкие подоконники, тяжелые шторы, пушистый ковер на полу, мягкие кресла и диваны. Резные столики и шкафчики с напитками и фруктами. Здесь был и шкаф с книгами, тяжелый письменный стол, мольберт, пяльцы с вышиванием и еще много всякой всячины.

Выросшие принцессы давно уже могли бы просить у отца отдельные комнаты, но почему-то ни одна из них этого до сих пор не сделала. Слишком много счастливых дней провели принцессы в этой комнате. Им страшно было даже подумать о том, что игровую комнату – их детство и юность - переделают во что-нибудь другое.

Райнис сделала большой глоток вина и с сомнением посмотрела на стакан. Она не чувствовала вкуса вина. Будто глотнула речной воды. Все это от ночного потрясения. Проклятый дар. Он не в силах помочь, он лишь мучает ее. Другие люди просто живут, не зная и не мучаясь тем, что ждет их завтра. А Райнис, будто заклятая, мечется и терзается своим знанием, своим предчувствием неминуемой беды и своим бессилием изменить что-то.

Райнис обреченно покачала головой, разглядывая свои ладони. «Сколько раз я пыталась изменить предсказанное мне. Все впустую. Теперь знамение указывает на мою смерть от живого Пламени, что придет ко мне в образе человека и будет моей страстью и моим грехом. И я ничем не могу помешать судьбе. Самое страшное, что я даже не могу представить себе, что это значит: Пламя в образе человека. Такого не может быть. Это обязательно должен быть живой человек».

Вдруг взгляд принцессы упал на шкаф с карнавальными костюмами. Она вспомнила, как несколько лет назад сестры играли в прятки. И Райнис закрылась в этом шкафу. Это оказалось настолько удачное место, что принцессам порядком надоело искать Райнис. И они прекратили игру, признав победу за ней.

«От человека можно укрыться. Ведь я пойму, если он будет близко. А он уже очень близко. Я просто скроюсь на время от посторонних взглядов, чтобы ни один человек не смог меня отыскать. Ни одна живая душа», – мысль о спасении испуганной мышью метнулась от головы к сердцу, заколотилась там, бросаясь на стены и порождая другие мысли, настолько невероятные и бесформенные, что у Райнис закружилась голова.

Принцесса решила, что с сегодняшнего дня будет все время проводить в Башне Целителя. Высокая, сложенная из грубого серого камня, Башня стояла у северной стены города, намертво впившись в землю пятью подземными уровнями-этажами, из которых рабочими были только два. На лестничных пролетах остальных трех даже дверные петли смазывали единственный раз в жизни – при постройке Прилазурной Крепости. С тех пор никто не осмелился перешагнуть через порог третьего подземного уровня. Суеверный страх гнездился там, в затянутых пыльной паутиной углах, полных неверными тенями, бросающимися друг на друга и сплетающимися в единый узел, едва только вспугнёт их дрожащий свет факела в столь же дрожащей от страха руке стража, что осмелится одним глазом заглянуть в жуткий коридор с крутым лестничным спуском в конце.

В двух рабочих подвальных уровнях и одном наземном жил старый королевский Целитель. Здесь располагались его лаборатории, многочисленные темные кладовые и таинственные крошечные каморки, на дверях которых висели огромные замки. Везде было чисто и аккуратно, пыль своевременно выметалась, а пауки, моль и прочая жизнерадостная живность безжалостно изгонялась душистыми отварами. Но чем ниже крутая лестница уводила под землю, тем страшнее становилось вокруг, жуткие шорохи раздавались в стенах, и сам воздух наполнялся смутной тревогой, исходящей из глубин, прямо от корней башни. Целитель был суетливым, пригнутым к земле годами стариком с маленькими и подслеповатыми, как у крота, слезящимися глазками. Его жидкая седая борода и смешной колпак, сдвинутый на затылок (с этим колпаком он ни за что не желал расстаться) вызывали жалость, недоумение и сочувствие, но никак не уважение и почитание, которых он, бесспорно, заслуживал, обладая огромным опытом и множеством знаний. Но старый Целитель не обращал внимания на людей и их чувства к нему самому, его интересовала только магия и наука. Днями и ночами старик возился с пучками засушенных трав, камнями и порошками; пересыпал, растирал и смешивал, записывая результаты в необъятные фолианты, которыми заросли все три уровня башни, что была отдана Государем Целителю в безраздельное пользование и даже стала называться его именем. Само собой, у Целителя было иное имя, чем просто «Целитель», как звали его все вокруг, но алхимик был настолько старым, что, похоже, и сам уже позабыл, как назвала его мать при рождении.

В башне было два надземных уровня. В нижнем жил Целитель, верхний же пустовал. Все комнаты там были заперты, кроме одной, самой маленькой. Узкие окна давали достаточно света, чтобы узнать в ней скромную девичью спальню – небольшая мягкая кровать, укрытая коконом шелковых занавесей, шкаф, резной деревянный столик и пара изящных стульев. Когда зажигали светильники, здесь становилось необыкновенно уютно и спокойно. Давным-давно, будучи еще совсем девочкой, Райнис выпросила у отца эту комнату в одинокой башне. Ей нравилось сидеть здесь одной глубокой ночью и размышлять о сияющих звездах, что были так далеко и так близко одновременно, о чужих странах, о неведомых народах, о незнакомых людях, что живут где-то на краю земли и не знают о маленькой принцессе, что сидит сейчас у окна и думает о них.

В этой самой комнате и решила затвориться Райнис. Ни разу в жизни ей еще не удавалось избежать знамения, обмануть судьбу. Если ей предрекалось горе, то, как бы ни старалась Райнис, горе находило ее именно там, куда она бежала, пытаясь избавиться от него. Если же сон говорил о радости, то счастье низвергнулось бы на нее с небес даже в голой ядовитой пустыне, надумай Райнис отправиться туда после предзнаменования. Но это знамение было особенным. Оно предрекало смерть. И, если Райнис не попытается избежать его, оно станет для нее последним.

Поэтому она решила не тянуть время и сегодня же переселиться в Башню. Райнис позвонила служанке и приказала подавать умываться.

 

 

Жизнь человека – пыльная дорога,

Где каждая миля приближает смерть.

А в небе на плечах ни солнца, ни Бога.

Остаётся ползти и терпеть…

Разве за этим живёшь ты на свете?

Разве доволен ты этой страной?

Спроси у себя, что бы мог я ответить?

«Идём за мной…»

 

Ольгерд проснулся оттого, что проворный солнечный лучик прокрался сквозь складки высохшего плаща, которым было завешено дупло, и ласкался к эльфу, тычась теплой мордашкой прямо ему в лицо. Принц потянулся, тихо мурлыкнул от удовольствия и легко выскочил из дупла. Нариэль еще спала, с головой закутавшись в одеяло. Ольгерд решил не будить девчонку. Принцессы ненавидят, когда их заставляют рано вставать.

Эльф осторожно вытащил из дупла свои вещи и принялся оценивать ущерб. Дорожный мешок был весь покрыт коркой засохшей грязи. Ольгерд вынул из него все вещи, к счастью ничуть не пострадавшие, и хорошенько оббил грязь и вытряс пыль. Получилось хоть и не идеально чисто, но все же не так отвратительно, как было. Потом наступила очередь одежды, которую Ольгерд еще вчера ночью развесил на ветках для просушки. Она была ужасна. Особенно плащ. Эльф сгреб всё в охапку и отправился к ручью, который звенел неподалеку. Там он вымыл лицо и, как мог, выстирал одежду. Штаны, нижнюю рубаху и сапоги оставил на себе, а все прочее повесил сохнуть обратно на дерево. Оружие было в полном порядке. И потому, окончив осмотр, Ольгерд вплотную занялся завтраком. Припасы еды окончились еще три дня назад. Поэтому завтрак следовало для начала поймать.

Так или иначе, Огневинка проснулась от самого чудесного запаха в мире – запаха жарящегося на костре мяса. Открыв глаза, она несколько мгновений озадаченно глядела на солнечное светло-зеленое пятно. Принцесса протянула руку и тронула зеленый плащ, который завешивал дупло, ставшее ее ночным убежищем. Её и Ольгерда…

Сон будто ветром сдуло. Огневинка подскочила. Сердце билось, как сумасшедшее. «Где он? Не может быть, чтобы он мне приснился, – думала принцесса, - Вот плащ, вот одеяло. Этот замечательный врун должен быть где-то здесь», - она осторожно отодвинула край плаща и выглянула наружу. Ничего не видно - костер был чуть в стороне от дерева. Тогда принцесса высунула голову из дупла. Она увидела маленький, бойко потрескивающий костерок. На огне жарилось мясо. Огневинка любила мясо, поэтому она легко определила, что это был заяц. Но кроме несчастного крольчишки, да еще разве что дорожного мешка у костра больше никого не было. «Куда же ты делся, чумазый принц? Неужто опять наврал, что отведешь меня домой? Ладно, сейчас проверим», - подумала Огневинка, и стала выбираться из своего убежища. Дупло оказалось довольно высоко над землей. Принцесса села на край, свесив ноги наружу, потом перевернулась на живот и стала осторожно сползать вниз. Вдруг сзади кто-то подхватил ее и, не успела она даже испугаться, как твердая земля уже была у нее под ногами. Огневинка догадалась, что это мог быть только Ольгерд. Поэтому не спешила поворачиваться. Она аккуратно отряхнула платье, хотя ему, грязному и даже кое-где изорванному, это мало помогло. Поправила волосы и медленно, с истинно королевским достоинством обернулась.

Дружное «Ах!» испуганно вспорхнуло к вершинам деревьев, и два юных эльфа прянули друг от друга: Нариэль уперлась спиной в свое дерево, Ольгерд едва не наступил в котелок с водой, который принес из ручья. Они смотрели друг на друга во все глаза: оба высокие, хрупкие, с тонкими, будто прозрачными чертами.

Он, лет двадцати на вид, в странной черной рубахе с алым кантом.

Она, уже не девочка, но еще и не вполне девушка, босая, в белом платье, погубленном ночной грозой.

Она - медно-рыжая, кудрявая, с черно-зелеными дикими глазами.

Его волосы - длинные, алые, словно кровь, а в глазах нарядная весенняя зелень.

Острые кончики ушей, яркость, тонкая красота. Гибкость, а не ломкость; упругость, а не ранимость.

Она залилась краской до самых ушей, он побледнел, будто лепесток ондолота. Слова не спешили рождаться. Потрясение было слишком сильным.

Он встретил дочь своего народа там, где меньше всего ожидал ее найти. И она не верила в собственное существование.

Она всю жизнь думала, что ее особенности – цвет волос и черты лица, ее острые уши и сияющая кожа – делающие ее такой непохожей на прочих людей – все это случайность, ошибка, шутка природы. Ее считали очень красивой, ею любовались, ее прочили в жены принцам и сыновьям вождей, когда ей было лишь несколько лет отроду. Она никогда не была обычной, она выделялась, она была не такой, как все. Всегда. И вдруг она лицом к лицу столкнулась с самой собой. Пусть он мужчина. Пусть он не похож на нее с этими своими кроваво-алыми волосами. Но все же – он, о ком Огневинка не знала совсем ничего, этот Ольгерд, бродячий принц, сладкоголосый обманщик, этот шутник и нахал, - он был ей ближе, чем родные сестры и отец. Ближе, чем всё, что осталось сейчас дома. Она чувствовала в нем свою кровь, свою плоть, свой род. И он дивно звал ее - Нариэль.

С минуту они молча разглядывали друг друга. Потом Ольгерд едва заметно шагнул в сторону и склонился в изящном поклоне. Так он кланялся лишь величественным эльфийским Владычицам на торжественных аудиенциях в Огненных Твердынях, Пламенных Замках и Пылающих Дворцах. Так кланялся он, облаченный в тончайшие эльфийские одежды, легко скользя по зеркально гладкому мраморному полу. Так поклонился он испуганной, обомлевшей от потрясения медноволосой эльфийской девочке, в то время как его влажная нижняя рубаха липла к телу, а верхняя и вовсе висела рядом на ветке, в то время как земля, покрытая пахучей хвоей, еще не просохла после дождя, а котелок с водой оказался предательски близко.

- Ольгерд, сын Элемира, Владыки Харматаура – Светлого Эльфийского Леса. К вашим услугам, миледи.

И она ответила ему самым изысканным реверансом, который ему только приходилось видеть. Подол белого платья был безжалостно изляпан и изорван. Но тонкие руки скользили так четко в плавном изгибе, а босые ножки переступали с такой грацией, что мрамор, трон и золотые подсвечники были уже излишними. Они и так поняли друг друга.

- Огневинка, дочь Рунора Отважного, Государя Прилазурной Крепости Великого Орхарда. К вашим услугам, милорд.

- Почту за честь, если вы согласитесь разделить со мной эту скромную трапезу, – Ольгерд указал было рукой на жарящееся мясо, но вдруг потянул носом и бросился к костру. Торопясь и с трудом сдерживая ругательства, он перевернул ветку-вертел с насаженной на него тушкой.

- Едва не подгорело, – пробурчал он, закрепляя вертел над огнем. Потом он взглянул на Огневинку, - Ну что стоишь? Есть хочешь, так иди сюда!

Принцесса не заставила себя долго упрашивать. Выковырнула себе из запаса дров поленце побольше и примостилась на нем у костра. Ольгерд отделил ей самый нежный кусок зайки, и принцесса без всяких церемоний принялась уписывать мясо за обе щеки. Некоторое время оба ели молча. Каждый пытался осознать и уложить в голове эту встречу. Особенно тяжело было Огневинке. Она так задумалась, что между тонкими темными бровями залегла морщинка.

- Мясо не вкусное? – спросил Ольгерд, взглянув на хмурую принцессу. Огневинка вздрогнула и улыбнулась.

- Да нет, что ты… Мясо прекрасное. Если честно, я никогда в жизни не ела столь вкусно приготовленного зайца. Просто…

- Что? – эльф решил до последнего прикидываться пнем. Он не знал ничего об этой девочке: кто она сама? Кто ее родители? Почему она живет в людской крепости? Почему ничего не знает о своем роде? Он решил не бросаться в объяснения, пусть сначала скажет все, что сама знает. – Так что же?

- Я не дура, Ольгерд, – эльф вздрогнул, - я всю жизнь старалась не думать о том, почему я так не похожа на своих сестер, почему так не похожа на отца. Никто никогда ни одним словом не позволил мне усомниться… - голос ее вдруг предательски дрогнул, она закрыла лицо ладошкой и, тихо всхлипнув, отвернулась, - …усомниться в том, что я - с ними одной крови. А теперь… я вижу, что… не родная им. – Принцесса старалась сдержаться изо всех сил, но в глазах было так туманно от слез, вот-вот готовых сорваться с ресниц, руки так дрожали, а на сердце было так тоскливо.

Вдруг она почувствовала, как чьи-то руки ласково обняли ее за плечи. Ольгерд сел рядом и тихонько погладил ее по волосам.

- Не плачь, принцесса. Всю жизнь мы что-то теряем, а что-то находим взамен.

Нариэль посмотрела в глаза эльфу – сейчас в них не было ни хитрых искорок смеха, ни самозабвенной наглости – сейчас в яркой зелени тихо сияло сочувствие и спокойная ободряющая улыбка. Все будет хорошо, принцесса, не плачь. Мы вместе переживем все. Ведь мы с тобой одной крови.

- Расскажи мне, кто я? – она вытерла слезы рукавом и глубоко вздохнула, - Расскажи, где живут люди нашего народа? Какие они?

- Прости меня, Нариэль, но ты уверена, что хочешь все это узнать? – Ольгерд опустил глаза. Он не находил себе места, просто не представлял себе, как сложно объяснять эльфу, что он - не человек, - Может быть, лучше оставить все, как есть? Ведь если я расскажу тебе всю правду, ты не сможешь больше жить здесь. Тебе придется покинуть твою крепость, твоих родителей и сестер. Покинуть все, что ты знала и к чему привыкла. Это будет очень тяжело.

- Но ведь ты поможешь мне, Ольгерд? Ведь ты будешь со мной рядом? – ее черно-зеленый взгляд будто прожигал насквозь. Такие непонятные и пугающие глаза он видел лишь у одной эльфийки, но это было давно. К тому же они были совсем другого цвета. – Ты ведь не оставишь меня?

- Ну как я могу оставить тебя, малявка? Раз уж я взялся заботиться о тебе со вчерашнего дня, значит, мне за тебя и дальше отвечать.

Нариэль улыбнулась.

- Но прежде, чем я начну рассказывать, ты должна пообещать мне одну вещь. – Ольгерд строго взглянул на принцессу.

- Какую вещь?

- Не реветь.

Эльфийка внимательно посмотрела на Ольгерда:

- А будет повод?

- Может, и будет. Просто, очень сложно внезапно узнать вещи, которые перевернут весь твой привычный мир вверх ногами. Все в твоей жизни должно будет измениться. Ты по-другому посмотришь на все: на себя, на меня, на родителей, на этот лес и на всю свою жизнь: на прошлое, на будущее. Правда много значит, но она дорого стоит.

- Хорошо. Я обещаю: не буду плакать. Только ты не делай трагическое лицо. А то мне от одного взгляда на тебя разрыдаться хочется.

Ольгерд фыркнул:

- Сочувствуешь тебе, а ты - неблагодарная вредина...

Она все улыбалась. Доверчиво и мягко.

Несколько секунд он собирался с мыслями, а потом, ковыряясь тонкой палочкой в углях, начал рассказ. Он говорил о разных расах: о людях, о гримах, об ограх, о гоблинах, вампирах и оборотнях, о друидах и тотемах.

Она слушала, затаив дыхание и боясь пропустить хоть одно слово. А потом призналась, что в жизни видела лишь людей-сингардов, нескольких гримов из торговых караванов и одного огра, но и то мертвого. Это было отвратительное существо, мерзкое и грязное, от него воняло звериной вонью, а глаза его были мутные и ужасно страшные.

А потом Ольгерд рассказал о народе Перворожденных. Тех, что самыми первыми пришли в мир и расселились в нем, сделав своим домом дивные солнечные леса. Он говорил о бессмертии этой расы, о вечной жизни, наполненной красотой и гармонией. Принц рассказывал о чудесных мастерах, которые делают вещи, прекраснее которых не найти во всем мире. О песнях, что поются вечерами, благозвучнее которых не услышать нигде. И о Вечном Пламени, что стало основой жизни в этом мире, и из которого вышел этот бессмертный народ. О Пламени, делящемся на двенадцать родов: каждому роду своя судьба, каждому цвету – своя магия.

- Это мой народ. Это твой народ. Наш… народ. – Он ждал тысячи вопросов, недоверия, криков или насмешек, чего угодно.

Но она задала только один вопрос:

- Как наше имя? Ведь мы совсем не люди, да? Как называют нас?

- Эльфы.

И тогда она заплакала.

 

 

На его перекошенных скулах

Солнце железо калит.

Тонкий изгиб бровей -

Излом тектонических плит.

 

Райнис отпустила служанок с приказом собрать все необходимые вещи и теперь внимательно смотрела на себя в зеркало. Принцесса была одета во все черное, как всегда. Длинные смоляные волосы служанки убрали в толстые косы и красивым венком уложили вокруг головы Райнис. Никаких украшений, никаких оттенков и компромиссов - чистый черный цвет. Лишь глаза безумными морозными звездами сияли на бледном лице. Райнис было семнадцать лет. Два года назад к ней впервые явились послы с предложением занять место на троне рядом с правителем близлежащего города-крепости. Но Государь Рунор отказал послам. Во-первых, жених был слишком стар, а во-вторых, он явно хотел с помощью этого брака всего лишь решить некоторые политические вопросы. Рунор любил своих дочерей. Поэтому послам было отказано. И отказывалось по сей день.

Приветливо послов-сватов встречала лишь золотоволосая Брина. Капель была еще слишком мала и не думала пока о замужестве, а старшая Адаманта вообще поклялась никогда не выйти замуж, и всю жизнь провести рядом с отцом. Райнис тоже не представляла себе, что когда-нибудь уедет из этого замка, где прошла вся ее жизнь. Как она оставит эти стены? Как оставит своих сестер, своего дорогого отца ради какого-то незнакомого мужчины и сомнительного счастья быть его женой и править его городом? Она этого не сделает. Ни за что! Таково было решение Райнис. И она так же решительно, как Адаманта, выпроваживала послов вон.

Райнис провела рукой по черным волосам и отвернулась от зеркала. Вещи будут собраны через несколько минут. Она вроде бы ничего не забыла. Но если что-то и понадобится, она всегда сможет тихонько послать служанку в замок.

Принцесса еще раз бросила взгляд в зеркало и вышла из туалетной комнаты. Она направлялась в кабинет отца. Стража, стоявшая в коридорах приветствовала вторую принцессу Прилазурья. Но она бесшумно скользила мимо, не поворачивая головы и никого не замечая.

Через несколько минут Райнис уже стучала в дверь отцовского кабинета. По утрам государь имел обыкновение завтракать именно здесь. Но к удивлению Райнис на стук ей никто не ответил. Она постучала настойчивее и вдруг услышала за спиной женский голос:

- Прошу прощения, Ваше Высочество…

Райнис обернулась и увидела служанку. Девушка сделала книксен, приветствуя принцессу. Райнис кивком разрешила ей продолжать.

- Если Вы ищете Вашего отца, то Он во дворе, на тренировочной площадке. Кажется, Его Величество собирает людей на поиски маленькой принцессы Огневинки.

- Спасибо… - Райнис без промедления отправилась во внутренний двор, на воинскую площадку. Отец действительно был там. Принцесса видела его, высокого, стройного, несмотря на свои почти сорок лет, все еще очень молодого. Черные волосы, точно такие же, как у Райнис и теплые карие глаза, как у Адаманты и Капель.

Сейчас Рунор, облаченный в простой охотничий костюм, стоял, держа под уздцы коня. Десятники строили людей. Все было готово для начала поисков. Рядом с Рунором горой возвышался его неизменный телохранитель Кобраг – огр-полукровка. Чуть позади стояли еще несколько рыцарей из личной охраны. Райнис подошла к отцу и присела в реверансе.

- Доброе утро, дорогая, - Рунор коснулся губами лба дочери, - Мы едем на поиски Огневинки. Я молю богов только об одном – чтобы они не позволили ничему дурному приключиться с моей малышкой.

- Отец, именно об этом я и хотела поговорить с тобой.

Рунор, как и все в Прилазурье, знал о пророческом даре Райнис. И поэтому сделал знак Кобрагу оставаться на месте, он отошел на несколько шагов, увлекая за собой принцессу.

- Тебе приснилось что-то особенное? – голос его был ровным, но темные глаза впились в лицо Райнис, будто моля ее не говорить страшных, необратимых вещей. Огневинка была младшей принцессой, самой бойкой, самой веселой и… самой любимой. Рунор даже себе самому уже не признавался, что Огневинка не его дочь. В первые годы такие вопросы ему еще иногда задавали, но в ответ получали такой гневный взгляд Государя, что почитали за счастье, что ушли живыми. Всю ночь Рунор не спал. Словно пойманный в клетку тигр, он ходил из угла в угол в своей спальне. Он никогда не простил бы себе ее потерю. Как до сих пор не простил смерть своей золотоволосой красавицы-жены.

- С Огневинкой все будет хорошо, отец. Она вернется очень скоро, здоровой и невредимой, – при этих словах Рунор, незаметно даже для себя самого задержавший дыхание, с облегчением выдохнул. И улыбнулся. Он верил Райнис. Слишком часто ее предсказания сбывались. А Рунор не верил в совпадения. – Не посылай людей на поиски, отец. Или хотя бы подожди до полудня.

- М-м... хорошо. Но ты уверена, Райнис? Ты точно уверена?

Темный взгляд Государя скрестился с ярким ледяным взглядом его дочери.

- Я подожду до полудня. – Рунор опустил глаза. – Позавтракаешь со мной?

Райнис улыбнулась отцу:

- С радостью.

Рунор отдал сотникам необходимые приказы и, взяв Райнис под руку, отправился в кабинет. Кобраг молча потопал следом.

Через пятнадцать минут завтрак был подан, слуги вышли, а неизменный, словно восход солнца, Кобраг тихо примостился у двери. Райнис съела не много рыбы с овощами и отставила тарелку. Она почти не могла есть в то время как над ее головой нависала смертельная угроза. Она несколько раз порывалась начать рассказ о своем сне, но каждый раз, взглянув в лицо отца, не решалась. «Разве ему сейчас до меня? – думала Райнис, - Огневинка занимает все его мысли». Наконец Рунор не выдержал и, поставив на стол кубок, посмотрел на дочь.

- Дорогая, что с тобой сегодня? – голос его был спокойным и ласковым. – Если ты хотела мне что-то сказать, - а я вижу: ты хотела, - сделай милость, скажи. Не мучь своего отца догадками.

«Боги, как я могла подумать, что он не заметит»? – сердце Райнис забилось, словно сумасшедшее. Она взяла себя в руки и подняла глаза на Государя.

- На некоторое время я должна затвориться в Башне, отец. Я велела собрать вещи. Сегодня еще до полудня я хотела бы попрощаться со всеми.

- Райнис, ты пугаешь меня. – Рунор выпрямился и тревожно нахмурившись смотрел на дочь. – Что случилось? Почему такая спешка?

- Просто я пытаюсь обмануть судьбу. Если мне это удастся, все будет хорошо. Если нет…

- Райнис, я задал вопрос: что случилось?

- Мне приснился сон, отец… Не совсем добрый. Точнее… совсем недобрый.

- О ком? – Рунор помрачнел, понимая, к чему клонит предсказательница.

- Обо мне. – Райнис закрыла глаза и тихо заплакала.

- Папа, я скоро умру.

 

 

Король рыдает от радости, трубы трубят, нянька пьяна.

 

- Ну не реви. Ты меня слышишь? Ну, Нариэль, ты принцесса или где? – Ольгерд огорченно склонился над плачущей Огневинкой. – Ну как не стыдно? Такая большая, а ревешь, как не знаю, кто. – Эльф нес какую-то ласковую чушь, сам не понимая, что говорит, лишь бы Огневинка перестала рыдать. Потому что он положительно не знал, что делать с плачущими девчонками.

- Хочешь, я тебе что-то покажу? Нариэль! Ну посмотри!

С этими словами он бестрепетно сунул руку прямо в огонь костра. Принцесса, еще всхлипывая, подняла голову и испуганно вздрогнула:

- Ты что делаешь?? – она ударила его по руке, выбивая ладонь из огня, - Еще голову в костер сунь!! Лечиться надо, ненормальный! – и принцесса, забыв о слезах, выразительно покрутила пальцем у виска.

Но Ольгерд со смехом показал ей свою руку – чистую светлую кожу, не обгоревшую и даже ничуть не обожженную. Нариэль в изумлении уставилась на его ладонь.

- Как так? Я ведь видела…

- Показываю еще раз, – Ольгерд явно наслаждался тем, что ему удалось удивить принцессу и тем самым отвлечь ее от трагических мыслей о ее происхождении, - Показываю медленно, специально для самых наблюдательных. – С этими словами он действительно медленно, поглядывая хитрыми глазами на принцессу, снова засунул руку в самую середину костра. Сначала одну, а потом и вторую. Огневинка вытаращила глаза, со всех сторон осмотрела костер – нет, все было по-честному, без обмана, руки действительно были в огне. И ничего. Никаких следов. Ольгерд вынул ладони из костра и продемонстрировал их принцессе. В самом деле – ничего.

- КАК? Как ты так сделал?

- Рассказывать долго… - будто бы нехотя протянул Ольгерд.

- Ну пожа-алуйста, - принцесса умоляюще сложила ладошки перед своим носом.

- Эх, ну что мне с тобой делать? – мгновенно сдавшись, усмехнулся эльф. – Ладно. Но только рассказывать будет в сто раз дольше, чем показывать. Поэтому давай я лучше тебе покажу. – С этими словами он осторожно взял ее руки и медленно потянул к огню.

Нариэль напряглась, глаза ее распахнулись. Когда огонь оказался совсем близко, она дернулась:

- Подожди. Как так можно? Я боюсь.

- Доверься мне, Нариэль. – Ольгерд улыбался ей одними уголками рта, не отрываясь глядя в черно-зеленые глаза, - Я не убил и не съел тебя сегодня ночью. Так зачем мне причинять тебе боль сейчас, перед лицом солнца?

- Но тебя я вижу впервые в жизни, а огонь жжет и жег всегда.

- А ты вспомни хорошенько: ты хоть раз в жизни обожглась? – улыбка эльфа стала шире. И ехиднее. И пока Нариэль, ошарашенная этим вопросом, пыталась сообразить, обжигалась ли она когда-нибудь, руки их оказались в самой середине костра.

- Ой! – пламя, будто тонкими горячими иголочками, покалывало руки, и не было никакого намека на боль. Нариэль несмело раскрыла ладонь, подставляя огню пальцы. Пламя охватывало запястья, текло вверх сквозь пальцы, наливая руки приятным жаром. Это было так странно и так приятно одновременно, что Нариэль засмеялась от удовольствия. – Я вспомнила, Ольгерд. Никогда в жизни я не обжигалась.

- Не удивительно. Ведь ты – эльфийка.

Нариэль подняла глаза на Ольгерда. «Если сейчас не заревет, - подумал эльф, - значит, дело сделано».

- Знаешь Ольгерд, - тихо сказала принцесса. Он молча вопросительно поднял брови. – Быть… эльфом даже приятнее, чем человеком. – Нариэль улыбнулась, - ни один человек не сможет выдержать такого, - она взглянула на свою руку, которой задумчиво перебирала язычки пламени над костром, - а эльфы могут.

- Ну, дорогая, быть эльфом приятнее не только поэтому. – Ольгерд поднялся и снял с ветки высохшую одежду. – Вот, например, тебе сколько лет? Пятнадцать?

Нариэль кивнула. Ольгерд надел плотную верхнюю рубаху, черную с острым алым узором.

- А мне семьдесят пять.

- Ты врешь! – Нариэль вскочила и забегала следом за эльфом, который собирал свои немногочисленные пожитки и приводил в порядок место стоянки.

- Делать мне больше нечего, только врать тебе! Моему отцу почти три тысячи лет. А одной южной эльфийской Владычице уже гораздо больше пяти тысяч лет. Мне отец говорил. А я видел эту Владычицу всего пару лет назад. – Ольгерд собрал и увязал в дорожный мешок все свои вещи и принялся за перевязь с оружием.

- Ольгерд… - Нариэль остановилась и зачарованно уставилась на эльфа.

- Что? – он тоже замер, глядя на нее из-под задранного вверх локтя, - Что такое? У меня рога выросли?

- Нет… - принцесса подошла к эльфу и помогла ему надеть перевязь. - Просто я хотела спросить…

Ольгерд проверил колчан, кинжалы, закрепил лук и повернулся к Нариэли.

- Так спрашивай. – И улыбнулся. Очень странно улыбнулся. Будто уже знал, о чем она будет спрашивать.

- А я тоже…? – Нариэль замялась, боясь выговорить своё предположение вслух и тем самым спугнуть счастье. – Я тоже смогу так долго жить?

- Да! – весело гаркнул он, надевая плащ. – Сможешь! И это – очень приятно. Ты готова? Пошли.

- Ага… - совершенно обалдевшая принцесса прошла следом за эльфом пару шагов, но потом внезапно остановилась.

- Одеяло. Мы забыли в дупле одеяло.

- Какое одеяло? – Ольгерд наморщил лоб, перебирая в уме свои пожитки и не припоминая среди них одеяла.

- То, которым я укрывалась ночью. Такое мягкое.

Ольгерд испуганно ойкнул и в два прыжка очутился у дерева. Пошарил внутри рукой и вытащил на солнечный свет зеленое одеяло…с капюшоном.

- Это плащ, - удивленно объявила Нариэль и тут же вцепилась в него, - Я к нему привыкла за ночь! Поношу еще немножко! – И не дожидаясь согласия, она тут же надела «обновку».

Это действительно был запасной плащ. Абсолютно такой же, как тот, что был на плечах Ольгерда. Эти два плаща подарили эльфу двое из его лучших друзей, два царственных брата, Бар-Гош Пара - существа, к виду которых нужно привыкнуть, чтобы, не обращая внимания на внешность, видеть их острый живой ум и доброе сердце. Бар-Гош Пара имели каждый по собственной большеухой, круглой, как яблоко, голове и одно на двоих мощное коренастое тело. Одного из братьев звали Гош, другого – Бар. Близнецы правили небольшим лесным королевством Мгард далеко на юге, возле самой Пустыни Мудрости. Ольгерд зашел во Мгард случайно, уже по дороге домой, но как раз в то время, когда там началась очередная война с пустынными ящерами. Много легло под стенами крепости озверевших от жажды наживы пустынных бродяг, сраженных стрелами северного эльфа. Воины Мгарда были сильны в ближнем бою, - вооруженные булавами, дубинами и топорами, они теряли много солдат в мясорубке боя. И когда Ольгерд, после длительных совещаний с Бар-Гош Парой, принял на себя командование немногочисленной армией Мгарда, воины возроптали. Кто этот высокий светлый чужеземец? Почему ему так доверяют Бар-Гош Пара? И почему они, жители крепости, опытные воины, должны подчиняться чужаку, да еще мальчишке? Но слово королей было законом, и вся военная сила Мгарда перешла под командование Ольгерда.

За несколько дней новый военачальник обучил несколько десятков лучников, и, когда вопящая толпа ящеров, явилась под стены крепости, чтобы нанести последний удар обессиленному противнику и захватить, наконец, богатую добычу, они, вопреки обычаю, нашли ворота накрепко запертыми. На стенах виднелись лишь несколько воинов, но ящеры, оружием которых были копья и сети, ничего не могли сделать с прочными дубовыми воротами – ни ящеры, ни воины Мгарда никогда не пробовали на практике штурм и защиту крепостей.

Пустынные бродяги порыскали у неприступных стен, сожгли несколько опустевших к тому времени домишек, которые стояли ближе к крепости, и решили устроить что-то вроде осады – то есть просто расселись на хвостах возле ворот и развели костры, давая противникам понять, что скоро они не уйдут. Но вдруг на стенах произошло какое-то движение, узкие бойницы колюче ощетинились направленными во врага железными остриями, и через мгновение в ящеров сверху хищно плеснули стрелы. На месте осталось лежать около десятка бродяг, извивающихся в предсмертных корчах. Остальные вскочили и в ярости накинулись на стены крепости, пытаясь скорее прогрызть, чем прорубить ворота. Ольгерд, стиснув зубы, пускал в цель стрелу за стрелой, – он считал позором стрелять в беззащитного врага. Но тут «избиение младенцев», наконец, закончилось - ящеры стали отступать, соблюдая свой обычный порядок - визжащей толпы с бешено выпученными глазами и разверстыми пастями. И со стены в безоблачное небо взлетела команда:

- Открыть ворота! - И в след разбегавшемуся противнику понесся, победно рыча, свежий отряд ближнего боя.

Битва закончилась. Воины Мгарда с клыкастыми улыбками на уставших лицах принесли в крепость единственного своего раненного бойца. Убитых не было вовсе.

Когда Ольгерд через несколько недель отправлялся в путь, Бар-Гош, ставшие его лучшими друзьями, попросили эльфа оставить что-нибудь на память о себе. Ольгерд оставил братьям самое дорогое, что у него было – черную эльфийскую стрелу с кроваво-красным оперением и черный с тонким алым рисунком плащ. Бар-Гош Пара сказали, что у них тоже есть памятки для друга. И у того и у другого брата это оказался плащ. Близнецы, конечно же, тотчас же поругались, но Ольгерд с улыбкой остановил ссору, сказав, что больше всего в путешествиях ему не хватало как раз второго плаща. С поклоном благодарности он принял дары из рук просиявших Королей народа саркуинди или, как их называли люди Энриэля, – огров.

Оба плаща были зеленые, как лесная трава и, свернувшись на дне дорожного мешка, почти не занимали места в отличие от старого тяжелого плаща Ольгерда. Что и говорить, подарок был ему очень кстати.

Ольгерд с улыбкой вспомнил своих друзей из лихого, яростно-веселого Мгарда. В этот момент эльфы вышли на опушку Леса.

Был почти полдень, и солнце ярко светило с безоблачного, вымытого ночной грозой неба. Город впереди курился дымками, туда-сюда сновали крошечные фигурки людей, и высилась посередине огромная крепость.

Ольгерд тяжело вздохнул, исподлобья взглянув на людское поселение, и буркнул:

- Идём.

Он накинул капюшон, и Нариэль, невольно подражая ему, сделала то же самое.

Они шли по дороге к замку, минуя поля и дома. Кругом трудились люди, бегали собаки, играли ребятишки. У первых домов на эльфов оглядывались – кто это идет в крепость из самого эльфийского леса? Но ближе к замку людей стало гораздо больше, и на двух неприметных путников, укрывших лица капюшонами, никто не обращал внимания. Так они добрались до ворот крепости. Створки были распахнуты, пропуская внутрь людей и немногочисленные телеги и повозки. Стражник у ворот скользнул взглядом по зеленым плащам и, не сказав ни слова, махнул рукой – проходите. Внутри, за воротами земля была вымощена камнями. Там и тут Ольгерд видел солдат. «Зачем им столько? - подумал эльф, - здесь ведь не с кем воевать. Столько золота переводят на абсолютно бесполезные военные силы».

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ В СЛЕДУЮЩЕМ НОМЕРЕ :)