Вот оно море, видите? А вот это - хижинка. А там - старик.

Старик беден, босоног и неопрятен. Его клочковатая борода разделена на два крыла суровым морским ветром – но взлететь ему не дано. Видимо, он слишком слаб.

Хижинка под стать ему: также жалка, неинтересна и мала. Она тоже не смогла бы полететь. Но все-таки трепыхается отдельными частями крыши.

Вот только море – одно из этой дивной компании – не вызывает взрыва жалости. Оно так и взмывает под небеса своими кудрявыми волнами. А иногда устало лежит, как сытый удав, и молчит. Оно – само по себе.

Но старичок! Он – рыбник.

Не рыбак, а именно рыбник.

Почему же так, а не иначе? Никто из живущих поблизости рыбаков не знают. Полагают, что это его фамилия. Он же просто кричит: «Я Рыбник!»

Ну, Рыбник так Рыбник. Зачем спорить? Вот никто и не спорит. Ему так и говорят: «Рыбник». Но на языке – уверена в этом – крутится другое имя: Чудак.

А его и вправду звали Чудаком! Когда-то. Давным-давно. Он был молодым. И – почему-то – таким же неудачником.

Другие рыбаки наживали имущество, работая до устали. Он тоже работал, но как-то непродуктивно. Сидел на бережку и считал проплывающих мимо рыб. Или рассматривал камни. А иногда поймает медузу и долго изучает её. Рыбаки, естественно, над ним смеются.

Время кушать – он поймает мелкую рыбку, поджарит и съест. И продолжается бессмысленное времяпровождение.

У других рыбаков уже огромные особняки стоят на берегу моря, а него всё хижинка. И она строго смотрит на него своими потемневшими от времени стеклами.

И однажды молодой Чудак - ещё не Рыбник, о, нет! – лежал ничком на диком голом пляже и считал пролетавших мимо чаек. О, это было для него так важно!

Но вдруг он почувствовал резкий рыбий запах. Он огляделся и… обомлел. Рядом лежала – Русалка!

Она играла глазами, шевелила ресницами и улыбалась. Кажется, она хотела быть обворожительной. Но… сквозь тонкую игру мышц пробивалась обыкновенная человеческая усталость, и всё обаяние молодости мигом слетало с неё - она становилась просто заработавшейся немолодой женщиной – вот и всё.

Сообразив по его лицу, что заманить и утопить она его не может (а это, как вы знаете, главные цели уважающих себя Русалок), Русалка явственно огорчилась и погрузилась в меланхоличное молчание. Во время этого молчания она иногда посматривала на него и пыталась соблазнительно улыбаться, но… Чудак на это никак не реагировал! И Русалка вновь обижалась и отворачивалась.

Но молчание вдруг прервалось.

- Ты, - вдруг обратилась она к нему, - ты, кажется, здесь живёшь? – и кивнула на маленькую запотевшую окнами хижинку.

Он удивленно кивнул.

-Тогда ты – Рыбник!

-Кто?

- Ты – Рыбник.

- А что это значит? - осторожно спросил он её.

- Как это сказать? Ты - не Любимчик Моря.

И вправду, наверное, он не любимчик. Разве он ни много работал (хоть бы и так не совсем обычно), стирая часы своей жизни? А что он за это получал, интересно? Маленькую тонкую рыбку – ту, что даже голодному кушать стыдно, и краюшку чёрного хлеба. Разве это справедливо? Он – и вправду Рыбник.

- А что и Море выбирает себе Любимчиков? - задал он вопрос.

-К сожалению, - ответила она с грустной и мудрой улыбкой – такой улыбкой, какая никогда не светится на губах у русалок. И он вдруг отчего-то понял, что и она – не Любимчик. И улыбнулся сочувственно.

И от этого сочувствия они стали ближе.

Он был человеком, а вот она – русалкой.

Их тела лежали рядом, и скользкий рыбий хвостик прилипал к его ногам.

Им было хорошо.

Но вдруг одна единственная волна вырвалась из стайки других, более спокойных, и сердито и пренебрежительно окатило их солоноватой невкусной водой.

Это было как напоминание. Звоночек.

И Русалка нахмурилась. Она сказала:

-Я думаю, это можно исправить. Хотя бы – у тебя.

-Не надо, не надо, - говорил он.

- А я думаю… а я думаю: надо… я думаю, что это поможет…. Оно, - кивнула Русалка на плескавшуюся невдалеке воду, - Оно не такое сердитое и жестокое…. Я попрошу…

-Пожалуйста, не надо, - шептал Чудак. Он был немного испуган.

- Ха-ха!

Так воскликнула она и… легко и грациозно исчезла в прозрачной, подлетевшей вдруг волне.

Всё. В каких она глубинах теперь?

А он – всё тут же. Он стар. Он немощен. Бедный, бедный!

И он – Рыбник, Рыбник, Рыбник. Он не хочет никого обманывать, он прямо говорит: «Я - Рыбник!». Это, кажется, признание?

Ха-ха-ха! Все рыбаки, а он Рыбник.

Да, вот оно море, видите? А там - хижинка. Но… ой, где же старик?

Кажется, вот он… Лежит… Умер? … Ведь так?

Да, похолодевший и склизкий от мокрого ветра, он не дышит. Бледный и некрасивый. Но… почему – или это только мне кажется – почему в его глазах раскрылось свинцовое звонкое море?

А это потому… а это потому, что где-то на камнях этого розового берега, прямо у подножья огромного особняка Богатого Рыбака, лежит зелёное морское тело, которое, извиваясь протяжно и горько, шепчет слова, непонятные никому: «Не успела… Не успела… Но пусть он знает, он, он – не Рыбник… он не рыбник теперь… Оно не жестокое…. А он – не узнал…»

А он не узнал. Ведь он был Человеком, а она – Русалкой….

И – как знать? – может быть, она лежала так до самого заката, но какой-то неведомый шорох вспугнул её. Это был Богатый Рыбак. Он настраивал фотокамеру и неудачно задел её рукавом, отчего она и издала тот печальный звук. И русалка скрылась, умчалась, пропала…

А богатый Рыбак был недоволен. Он планировал сфотографировать эдакое чудо и отослать заметку в местную газету. Не удалось. «Ничего, - думал он, - ничего…»

А как это ничего?! Как это ничего?! Ведь Рыбник был человеком, а она - русалкой!!!