compReSSor FIVE

 

БЕГСТВО

Приключение в мире, вывернутом наизнанку (неполиткорректная сюрреалистическая книга-шифр, полная ненависти и страха)

 

" Почему бы не заложить в компьютер специальную программу, которая смогла бы

проанализировать важнейшие факты и свидетельства далекого прошлого ради

определения перспектив на будущее? Должна получиться неплохая программа,

раз ее предлагаю я."

 

Эрих фон Дэникен

"Воспоминание о будущем"

 

ПРОЛОГ

 

На стареньком письменном столе , верхний левый ящик которого был немного выдвинут, лежали стандартные листы белой типографской бумаги, исписанные мелким, ровным, но не слишком разборчивым почерком. Некоторые слова и предложения были исправлены, а некоторые зачеркнуты, более того в отдельных местах были перечеркнуты абзацы и целые страницы, кроме того рядом валялись куски скомканной бумаги, и всюду виднелись мелкие рваные клочки, что подтверждало догадки о так называемых муках творчества. Временами над всем этим возникала рука с авторучкой и принималась выводить очередные фразы, которые, как мы уже упоминали, неопытный взгляд не смог бы разобрать...

"В небольшом темном помещении на жесткой деревянной скамье сидели несколько человек, сколько точно никто не знает, да это и не важно. Они сидели, закрыв глаза, обхватив собственные головы руками, словно повинуясь чьему-то приказу. Спустя несколько мгновений появился Некто в костюме, руки, облаченные в перчатки, сжаты в кулаки. Он был расплывчат и почти прозрачен, и сказать о нем что-либо определенное вряд ли возможно, нужно только заметить, что он носил цилиндр. Некто стал подходить по очереди к каждому из сидящих и протягивая раскрытую ладонь, произносил одну единственную фразу: Возьмите таблетку...Возьмите таблетку...Возьмите таблетку...

Таблетки... Разноцветные, как в сказке... Таблетки... Плоские и круглые... Таблетки..."

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

1

 

Эксперимент закончился. Пора возвращаться...

 

2

 

Рядом с ним шли две женщины, одна моложе, другая старше, а вокруг простирались бескрайние поля. Трава пожухла, пахло перегноем, но где-то здесь находился вход в волшебную страну. Тучи накрыли обозримый мир своим покрывалом. Впереди что-то блеснуло и пропало. Он вздрогнул и напряг зрение. Да-да, блеск. Они приблизились к небольшой луже, и одна из женщин нырнула. Он увидел лишь мелькнувшую в глубине тень... и нырнул следом.

 

Вынырнув по ту сторону, он потерял своих спутниц и огляделся. Вроде бы все точно такое же как наверху, те же продовольственные магазины, палатки, кафе, закусочные, но есть неуловимые различия, иная атмосфера. Что это - новые ощущения сиюминутного совершенства, побочные отвращения, животные первоосновы сказки или пьянящий дух свободы? Он остановился как вкопанный возле киоска с женским нижним бельем. Вопросы? Ответы? Рядом появился ребенок - мальчик восьми-девяти лет. Кто это? Почему он увязался за ним?

Они двигались по шоссе и вышли на пригорок, откуда стали видны желтые хрущевки-пятиэтажки, но их здесь не могло быть никогда.

Тревога распечатала его мозг, и он крепче сжал руку мальчика, а заметив отделившуюся от подъезда крупную мужскую фигуру, пригнувшись, побежал прочь от этого места. Он несся по извилистой дороге, забыв о ребенке, оставшемся там...

Автобусная остановка. Он вбежал в автобус: умчаться подальше отсюда! Но мотор глохнет на повороте, и он припомнил грузную фигуру... Страх! Ни один человек не чужд страха, и это чувство заставляет совершать самые невероятные поступки. Трусливые людишки дрожат от шороха мыслей, падают в обморок от шагов предчувствия, умирают от параноической привязанности. Добрый день, товарищ Страх! Его дыхание стало неровным...

Мелкими шажками, короткими перебежками в ангар. Скрипучие ворота, заржавевший замок. Он идет по темному помещению и оказывается в зале с колоннами. Мрачные стены добавляют уныния. Только бы добежать до транспорта! Из-за колонн вылезают полулюди, полумумии и направляются к нему. Он прибавляет шаг. Слышится лай и вой. Огромные черные собаки нападают со всех сторон, он хватает их за пасти и разрывает пополам, отшвыривая кровавые ошметки и наслаждаясь зрелищем...

Там где находился транспорт - пустота, он прыгнул в окно и упал в реку, но переплыть невозможно, его кусают хищные рыбы, приходится работать ногами и руками...

Ободрав грудь и плечи, он выбрался на берег и оказался в ночном городе. Плутая по подворотням, шаркая по грязным тротуарам, он вдруг остановился возле киоска "Союзпечать", пристроившись в очередь, а молчаливые угрюмые люди смотрели мутными стеклянными глазами, им плевать на все вокруг. Перед ним втиснулся невысокий хромой тип с всклокоченными волосами и торчащими в разные стороны черными усами. Он пропустил субъекта, а тот убрался прочь перед самым окошком. Остальным здесь тоже ничего не нужно, как и ему самому. Все просто стояли. Да и жизнь проходит по той же схеме: бодрствование сменяется сном, радость - горечью, смех - плачем... Бег по кругу. Мы потребляем пищу, дабы превратить ее в дерьмо, мы жаждем будущего и впадаем в уныние, депрессия наше излюбленное состояние. Жестокость, пороки - дерьмократия нашего века. Мы пытаемся мыслить, а следовательно существуем... И только!

Стемнело. Город был похож на подземелье, и в его темноте выделялись живописные субъекты: косоглазые девчушки с тронутыми тленом щеками, дяденьки в кепках Ильича с козлиными бородками и глазами тушканчиков, мальчик без ног, скачущий на длинных и тонких руках, женщина в оранжевой бейсболке и фартуке с остатками пищи и торчащим из кармашка молодым крысом, старушенция в древнем платье и платке, поправляющая панталоны, засовывающая дряблые груди за пояс и отряхивающая телогрейку в заплатах. Зачем латать эту одежду, ведь на помойке можно найти кое-что поприличнее? Калейдоскоп лиц сменился панорамой экзотического вида, где среди циклопических строений появились совершенно обезличенные люди. Образовался круг. Из него выпала девушка, задевая стоящего рядом, а тот в свою очередь задел следующего, и так далее, до бесконечности. Домино... Фишки валились одна за другой, кто-то разбился вдребезги словно хрустальный бокал, некоторые падали на бочки, и те взрывались. Взрывов становилось больше, смерть являла новую смерть... Лоб покрылся испариной. "Я не хочу видеть этого! Пусть все вернется на круги своя!" В мгновение ока все вернулось. Девушка встала на свое место, из круга выпал совершенно другой человек, и цикл повторился... Он кричал от ярости и страха, но ситуация не контролируема. Миг Сурка! Он пытался остановить процесс и заводил переговоры с людьми, которые могли бы помешать зловещей предопределенности, все слушали, кивали, осознавая возможность спасения, но продолжение следовало в точности... Многочисленные попытки наконец-то увенчались успехом, и люди прошли мимо. Он вздохнул с облегчением, когда у той самой девушки отвалилась рука, она же не заметила этого и удалилась с глупой ухмылкой. Чуть дальше следовал парень, у которого кожа в некоторых местах съехала в сторону, обнажая гниющую плоть. Внезапная догадка поразила его. Он подбежал к зеркалу и провел ладонью по лицу... О, ужас! Неужели здесь все мертвецы!?

Несмотря ни на что он чувствовал непреодолимое влечение к девушке, к которой из раскрытых ворот ковылял толстый престарелый коммерсант в светло-сером костюме, белой рубашке и желтом галстуке. Пузатый человечек притянул ее к себе, облизал ее тело, ослюнявил одежду, ласкал воздух возле нее...Девушка крепче прижималась к старцу, а наш герой заплакал: "Я не могу так больше жить!" Он крутил головой, рассекал небо руками и шептал, шептал, шептал никому непонятные слова. Он нагнулся, присел и вприсядку пощел по кругу, разбрызгивая кровавую слюну. Он встретился глазами с девушкой и поймал преданный взгляд. А сзади щебетал пресловутый коммерсант в канареечном галстуке...

После обязательного хэппиэндового поцелуя он оставил девушку, чтобы срочно повидать своих бывших сослуживцев с электро-механического завода, что находился - рукой подать.

Он прошел через проходную и попал в свой родной цех, где он провел когда-то без малого восемь лет. Здесь ничего не меняется. Те же обшарпанные стены, те же устаревшие станки, та же грязь, те же лица тех же людей, оставшихся в том же мире и не собирающихся выходить оттуда. Он обошел рабочие места, поклонился каждому встречному-поперечному, обнялся и выслушал славословия, рассказал бородатые анекдоты, спел старые песни, откупорил бутылки портвейна и пил стакан за стаканом, занюхивая рукавом. Он смотрел вокруг и не верил во все это: ведь прошло больше двадцати лет. Какие вы все хорошие люди, ведь иначе и не может быть! - сказал он или хотел сказать, да и не все ли равно, поскольку многие из присутствующих уже давно мертвы. Он перебирал в памяти имена словно карты. Одни и те же лица. Они звали его с собой. Отказываться нельзя и нельзя идти... Что же делать? На этот ленинско-чернышевский вопрос ответа найти не удастся, и он твердой походкой пожелал влиться в общий строй, но повис в метре от него...

...Найдя в себе силы, он вышел в банкетный зал и сел за большой стол, зарезервированный как всегда для больших боссов. А вот самый большой босс давным-давно ждал его, раскладывал перед ним чистые листы бумаги и принялся говорить. Он слушал и вникал, а речь большого босса не прекращалась в течении нескольких часов, а за это время их посещали интересные и малоинтересные личности, включая всякого рода паразитов и гнид, и все они хотели получить свой куш, но не всем это удавалось. Он чувствовал себя не в своей тарелке, но признавался себе, что всегда мечтал о единении с большим боссом.

А из-за ширмы, как в театре марионеток, за диалогом следил его нынешний шеф - сморщенный недоумок с великими амбициями. Шеф кусал локти, грыз ногти и чесал промежность, но лишь вполголоса отдавал распоряжения многочисленным муравьям, снующим туда-сюда по Периметру...

 

3

Глаза медленно открылись. Op^PaukPPPfeee увидел перед собой пластиковую панель и услышал стук вагонных колес. Отлично, - подумал он, - поезд идет по расписанию, - и сел на мягком, облокотившись о столик. Он раздвинул шторки и уставился в окно, глядя на пробегавшие мимо бескрайние поля и лесные полосы. В пасмурном небе парили редкие и очень странные птицы. Что примечательно, не было видно ни домов, ни дорог, ни каких-либо рукотворных сооружений. А почему, собственно говоря, поезд!? Как я здесь оказался? Op^PaukPPPfeee огляделся по сторонам, усиленно пытаясь вспомнить, что произошло за несколько последних часов. Тщетно. Ничего не лезло в раскалывающуюся голову. Он углубился в воспоминания, но там зияли дыры, черные дыры. Обрывки каких-то образов, штрихи действий, бесконечная череда повторяющихся картинок, разноцветные шары, летающие треугольники и больше НИЧЕГО... Стена молчания и темноты.

Op^PaukPPPfeee встал и вышел из купе. Тишина пугала. Пройдя до конца вагона, он заглянул к проводникам, но там никого не было, отсутствовали следы человека - никаких вещей. Op^PaukPPPfeee снова оказался в коридоре и обратил внимание, что двери всех купе открыты. Он потратил несколько минут на изучение пустых купе и присел на откидное сиденье. Он устал, словно провел день в шахте... Почему шахта? Что связывало его с шахтой? Фрейдистские мотивы? Фрейд! Это уже кое-что. Он помнил о Фрейде, а это значит... Да ничего не значит, поскольку он помнил о проводнике и еще... Провалы памяти?.. Какие провалы?.. Перебравшись на нижнюю полку, он мгновенно уснул...

Сколько прошло времени, он не знал, но когда проснулся, уставился в окно. Поезд шел с одинаковой скоростью, примерно 60 км/ч. Сейчас за окном обнаружились признаки цивилизации: вросшие в землю заброшенные домики, гигантские ржавые цистерны, растворные узлы и автобазы разрушенные временем, кладбища, где из-за буйной растительности почти не было видно крестов и надгробий, но вдруг все это пропало, и вновь потянулись поля, леса и перелески. Поезд проследовал по двум железнодорожным мостам через реки, но что настораживало - отсутствие людей. Не пугало запустение, бесхозяйственность - одно, бесчеловечие - совершенно другое! Ночь выплевывала звезды на небосклон, царапала когтями землю, когда вдали у оврага он заметил три похожие на человечьи тени, быстро передвигавшиеся на четырех конечностях, подобно зайцам. Однако все это могло показаться, ведь поезд двигался, наступала темнота и было слишком далеко. Не стоит паниковать, - решил Op^PaukPPPfeee, - нужно набраться терпения...

Твердой походкой он направился в тамбур, чтобы обследовать весь состав и в конце концов обратиться за разъяснениями к машинисту.

Дверь в соседний вагон не открывалась. Проделав путь в противоположном направлении, он обнаружил тоже самое. Op^PaukPPPfeee все еще не потерял самообладания, достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну, прикурил и глубоко затянувшись, задумался... Хотелось пить. Освещая свой путь тусклым огоньком тлеющей сигареты, он добрался до железного бака - резервуара с водой, однако тот оказался пустым. Он прошел в туалет, хотя уже наверняка знал, что напрасно. В окно смотреть не имело смысла, чернота поглотила вселенную, а набежавшие тучи скрыли луну и звезды, выражение "тьма, хоть глаз коли" приобретало реально-зловещий оттенок. Сердце екнуло: ни единого электрического фонарика на всем видимом-невидимом пространстве!

Гоняя мысли в беспамятной голове, он снова закурил и пересчитал сигареты. Машинально. Чтобы знать... Дождаться рассвета... Только дождаться рассвета и сделать все возможное, чтобы пробраться к машинисту... Он определил для себя - искать пассажиров и проводников бесполезно, никого нет... Но движение продолжается! Должен же быть конечный пункт?!.. Или... Нет... Только дождаться рассвета... Утро вечера мудренее...

Мысли приходили и уходили, но ничего путного не приносили, оставалось напряжение, и время замедляло свой ход. Оно останавливалось. Время - единица постоянная, - шепнул внутренний голос, - но при приближении к скорости света оно имеет свойство... Тьфу! Какие скорости света? Какая физика? Я же в этом ничего не смыслю... А в чем смыслю? Что я могу? Что я знаю, что помню, чем занимаюсь и почему на мне этот черный костюм?.. Он встрепенулся - А действительно, ведь на нем костюм, значит... Насколько пошлая штука - жизнь! Он порылся в собственных карманах трясущимися руками так, словно обыскивал труп или грабил прохожего... Напрасно... В карманах - пустота кроме вышеупомянутой пачки сигарет и зажигалки...

Выдержать. Не сойти с ума за последующие часы. А что если он уже сумасшедший, потерявшийся в реальности, неадекватно воспринимающий действительность? Что если он видит иной мир? Он принялся щипать и лупить себя, желая прийти в себя, но почувствовал боль и больше ничего. Он стал считать вслух, сначала единицами, затем десятками, перешел на сотни и тысячи, сбился и закурил новую сигарету...

Неопределенность почесывала кость черепной коробки, создавая определенные неудобства, но он забылся и вновь кислотные вспышки заиграли в его сонном сознании...

Первые лучи солнца коснулись ресниц, подогрели веки, и Op^PaukPPPfeee вздрогнул. Поезд продолжал идти, а за окном на поляне сидели два человекоподобных существа, а третье спешило к ним из соседнего лесочка. Op^PaukPPPfeee внимательно рассмотрел их при наблюдении в течении нескольких мгновений. Это были животные очень похожие на людей, покрытые словно шерстью клочьями длинных спутанных волосьев, одетые в лохмотья: джинсы и майки. Сидя на корточках существа ели, подбирая что-то с земли...

Он решительно встал и направился к тамбуру. Сняв пиджак и обмотав им правую руку, он ударил в стекло двери и выбив его, оказался в пространстве между вагонами... Проделав ту же процедуру еще несколько раз, он наконец оказался почти у цели. Но неожиданное препятствие встало на пути: последняя дверь не имела стекла! А сзади была пустота...

Op^PaukPPPfeee сделал новое невероятное усилие, чтобы стать настоящим профессионалом и потратив множество килокалорий, выбрался на крышу. Как легко все представляется в гангстерских боевиках и вестернах, крутые парни скачут с вагона на вагон, когда состав несется с космической скоростью, их слегка обдувает ветер, они спотыкаются, падают, виснут на пальцах, подтягиваются и продолжают как ни в чем не бывало свой путь! О, это отдельная история. Прыжки, сальто-мортале, стрельба с двух рук, стоя, лежа, с колена и т.д. и т.п. На самом же деле Op^PaukPPPfeee едва удержался на ногах, затем упал и на четвереньках пополз к локомотиву. Прошло немало времени, пока он добрался до сцепления вагонов, теперь предстояло самое страшное... Не являясь Яном Флемингом, я опущу описательство данного момента...

Op^PaukPPPfeee добрался-таки до кабины машиниста, и волосы встали дыбом, там тоже никого не было. В глубине души он все же надеялся, что у штурвала стоит бывалый машинист в темно-синей форме, фуражке, покручивает усы, не выпуская цыгарку изо рта. Этакий Резак из уральско-калужско-воркутинских регионов. Поезд мчался сам по себе, и теперь ему предстояло остановить состав. Однако к еще большему своему изумлению Op^PaukPPPfeee обнаружил, что ни один из приборов не работает, также молчит и движок. На каком же принципе основывалось движение этого безумного поезда!? Подергав различные рычаги, понажимав кнопки и пощелкав тумблерами, он оставил дальнейшие попытки.Создавалось впечатление , что в кабину не заглядывали несколько лет: ржавчина, облупившаяся краска, толстый слой пыли и грязи. Этого не может быть! Но это было, было, было... Op^PaukPPPfeee закурил и стал взвешивать все ЗА и ПРОТИВ.

Он смотрел вдоль дороги. Необходимо ступить на твердую почву, а там... Где, в какой местности, на чьей территории он находится, Op^PaukPPPfeee не знал, ему сейчас было не до того, ему хотелось выйти из поезда. Он высматривал малейшие возможности для катапультирования с наименьшими последствиями. Промелькнула железнодорожная станция, также как и все остальное находившаяся в запустении, название не имело для него никакого значения, он и не обратил на него внимания, но здесь прыгать было нельзя. Показалось небольшое озерцо, располагавшееся рядом с рельсами... Нужно решаться. Сейчас или никогда! Повезет так повезет!.. Он прыгнул и сгруппировался... или сгруппировался и прыгнул.

 

4

 

"А в 1961 году в Индии градина весом 3 кг

попала в слона и... сразила его наповал."

 

"Откуда град?"

На грани возможного №15(294)

2002 г.

 

Он достал из шкафа пиджак, шитый золотыми нитками и стал примерять его. Пиджак был явно на вырост, но он едва втискивал правую руку в рукав, а его покойный отец улыбался зловещей улыбкой... Его валила с ног водка, а возможно он просто устал...

 

На барной стойке зазвонил телефон. Никто не брал трубку, но звонивший был настойчив. Через какое-то время всем надоел трезвон, и Дима приблизился к аппарату:

- Бар, добрый вечер.

- Здравствуйте,- послышался человеческий голос, очень похожий на мужской,- Мы хотим заказать у вас все, что пожелаем.

- Пожалуйста.

- А вы запишите весь счет на того, кого вы сами знаете.

- А кто это говорит?

- Не важно...- послышалось хрипение, кашляние, сморкание,- Мы сделаем по-другому. От нас придут люди, они закажут все, что пожелают, а вы запишите весь счет на того, кого вы сами знаете.

- Так кто же все-таки говорит? - Дима выходил из себя, - Кто должен подойти? Что за люди?

- Кто говорит, не важно. Кто придет, тоже не важно, да мы их, собственно говоря и не знаем. Важно, что нужно записать весь счет нa того, кого вы знаете.

- Чушь какая-то! Что записывать? Кого ждать?

- Да вобщем-то никого не надо ждать, все равно никто не придет, но вы запишите все, как положено и денег не берите...

В трубке послышались короткие гудки. Дима пожал плечами...

 

Он бежал по длинному темному тоннелю вместе со старенькой мамой и восьмилетним сыном, а за ними, почти наступая им на пятки, ковылял, широко расставляя кривые ноги, давно умерший родственник по материной линии. Его тронутое тленом лицо видавшего виды алкоголика выражало боль и мольбу, он протягивал трясущиеся руки к мужчине, старушке и мальчику, что-то шептал, шевеля синими губами и почти нагнал их, когда убегавшие внезапно остановились. Мужчина буквально врос в землю и громко закричал:

- Пошел прочь! Мы не хотим видеть тебя!

Мертвец поскользнулся, задрожал всем телом, рухнул в лужу и барахтаясь там, принялся сучить руками-ногами, а они двинулись дальше.

Мужчине хотелось бежать быстрее, но ноги налились свинцом и еле передвигались, происходило торможение, хотя марафон только начинался...

 

Егор Петрович пил горькую с предыдущего вечера, всю ночь и утро, а затем, поспав пару часиков дома, вернулся в бар, чтобы продолжить возлияния. Он залпом выпил две маленькие кружки "балтики №7" и исчез из поля зрения бармена, официанта и администратора, оставив телефонную трубку из своего кабинета на стойке. Через несколько минут эта самая трубка подала сигналы жизни. Дима включил звук:

- Алло!

- Здравствуйте,- это была Света - жена Е.П.,- Егора Петровича попросите пожалуйста.

- А его нет, он вышел,- ответил Дима.

Ровно через 17 мгновений раздался новый звонок. Это звонил рабочий телефон. И Дима вновь был у аппарата.

- Алло, бар, добрый день.

- Здравствуйте! Егора Петровича можно!? - это вновь была Света.

- Он вышел из бара.

- А вы не знаете, где он может быть?

- Нет...

Корткие гудки...

"Нужно пройти в "Дантов ад",- решил Дима,- "Может быть Е.П. там" (ресторан "Дантов ад" находился по соседству). Он проскользнул через заднюю дверь, прошел по длинному коридору и очутился в пустом зале, где разрывался телефон. Дима огляделся по сторонам, но не обнаружив никого, поднял трубку.

- Слушаю вас!

- Извините! - услышал он знакомый голос жены Е.П. - Я хотела бы узнать, не заходил ли к вам Егор Петрович,- нервные нотки выдавали раздражение женщины; возможно она узнала Диму.

- Нет, я его не видел! - последовал ответ.

Дима в растерянности появился на улице и наткнулся на черный "Ягуар", сиротливо пристроившийся возле входа. Михаил Иванович Дурнев был главным собутыльником и самым большим другом Егора Петровича. Большим он был во многих смыслах:его габаритам позавидовали бы многие достойные толстяки, а кроме прочего он занимал определенное положение в нашем коррумпированном обществе. Итак Дурнев улыбнулся Диме и пригласил его к себе в машину. Дима устроился на переднем сидении, а хозяин подобно улитке выполз наружу и скрылся в торговом павильоне. Сотовый телефон надрывно трещал, и Дима не выдержал:

- Да! - практически рявкнул он в трубку и услышал до боли знакомый голос:

- Егора Петровича...

Дима бежал к бару и заметил группу местных криминалов, среди которых выделялся хвастливый Варлам Зильберштейн. На этот раз он показывал свой новый мобильник, только что приобретенный у щипачей "за полцены".

- Какая полифония! - восхищались подхалимы, заслышав трель залихватской мелодии.

- А какая слышимость!? - Варлам Зильберштейн протянул трубку Диме,- Дим, послушай...

- Алло... Я хотела бы узнать, не видели ли вы Егора Петровича?..

Этого Дима уже не мог вынести, он схватился за голову и побежал по Кольцу, куда глядели глаза...

 

...Человек постепенно успокаивался. Его время еще не пришло, а он шел с кем-то по каким-то переулкам и вышел на проспект. К нему присоединился кто-то. Они шли вместе, замедлив шаг. Он пытался узнать этого кого-то, но тщетно. Откуда-то сбоку появился человек по имени Сергей, с которым они когда-то вместе служили в армии. Но это было так давно... Он хотел пройти мимо, надеясь, что его не узнают, но не тут-то было, Сергей улыбнулся и остановился... А с противоположной стороны улицы шел Раб в генеральской шинели и поравнявшись, отдал ему честь.

- Э-э-э! - протянул Сергей,- да у тебя что ни знакомый, то - высший чин!

Он промолчал, но его взгляд уже задержался на двух товарищах: Абдулла и Ворошило - неразлейвода.

- Кто это? - спросил Сергей. - Они русские?

- Один - да, второй - ха-ха! - прогнусавил он и добавил,- Ребята, давайте мириться...

Он подошел к столу и присел на свободное место, а многочисленные гости, тупо уставившись в чистые листы бумаги, сидели и молчали. Он чувствовал, что идет обсуждение чего-то важного и боялся нарушить тишину, и все остальные тоже безмолствовали. Напряжение нарастало, а действия не было, но именно его отсутствие угнетало еще больше. Так не могло длиться до бесконечности. Он стал искоса приглядываться к окружающим и отмечать некую зловещую тенденцию - людей становилось меньше, они исчезали словно карты в руках фокусника. Его трясло от страха, но он не мог шевельнуться, боясь исчезнуть... Единственное что вдохновляло - это потрясающий вид на город, открывающийся с высоты птичьего полета, с вершины самой высокой горы в мире...

 

...Денек выдался погожий, а птицы по-прежнему гадили на памятник Пушкину. Гадили они и на памятник Лермонтову, на памятники Толстому и Достоевскому, не оставляли в покое Эрнста Тельмана и Карла Маркса, досталось Ганди и Кропоткину, Чехову и Чайковскому, по лицу академика Тимирязева текли фекалии, и, стыдно сказать: руки маршала Жукова были по локоть в дерьме...

 

...Не каждый день выпадает шанс стать трупом, а только однажды, когда им становишься.

Он ехал в метро от Щелчка до Киевской. Ехал-ехал, нежданно-негаданно подфартило - освободилось сидячее место, куда он и бросил свой зад, приступив к чтению книги "Медный кувшин старика Хоттабыча" Сергея Обломова. Следя за перипетиями сюжета, он сидел тихо, никого не трогая, когда на станции Площадь Революции в вагон ввалилась семья инородцев: папа, мама и сын лет двенадцати. Время было старушечье, места освобождались не часто, и кто-нибудь на них обязательно падал. Старшие инородцы устроились как раз напротив него, а их сынок направился прямиком к нему, предварительно оглянувшись по сторонам. Лицо мальчика выражало нечеловеческую злобу, и он, стиснув зубы прошипел:

- А ну-ка дергай отсюда!

Он посмотрел в глаза ребенку и рассмеялся. Возле дверей стояли два дюжих молодца и внимательно наблюдали за происходящим. Он подмигнул одному из них, что было сигналом к действию. Парень перегнулся через поручень, и огромная лапища схватила мальчугана за ноги, а его голова уже мелькнула под потолком. Тем временем поезд выскочил из тоннеля на мост над Москвой-рекой. Все взоры устремились к открытой форточке, куда и полетело детское тело, через секунду скрывшееся в бездне вод...

 

Он никак не мог понять, откуда исходит тревога. Судебное делопроизводство, с которым он не знаком, спрутом подбиралось к нему, а он, пусть во сне, попытался обрубить его щупальцы. Ему снились странные тени, преследовавшие его и требовавшие возврата долга, они доставали его и его семью, а он ускользал, желая разрубить гордиев узел. Он выстраивал цепочки догадок, и главные герои - его преследователи выстраивались в один бесконечный ряд, он копался в мозгах, методом дедукции узнавая кто есть кто. То, что когда-то было человеком, потеряв свою личину, нападало на него, рвало на части, обезглавливая, но он ускользал. Он остывал и терял рассудок, ненадолго успокаивался, а новые неприятности уже стояли у ворот. Аркан падал на не тренированную шею. Окунувшись в магию, он чертил пентаграмму и готов был ударить, если представится случай. Но получив очередную порцию яда жутких людишек, он осознал, что для мести не обязательно колдовать. У него не было желания пожирать кого-либо, он просто хотел чуточку спокойствия. Молитва!? Бог!? Так учила его мать, так учила его жизнь, так советовала ему жена, но разве это действует?.. Безотказно! Всегда... Тени из реальности перекочевывали в сны и наоборот, но есть ли возможность...

 

...Он стоял в магазине возле прилавка. На улице темнело, а под ногами были жухлые и сухие листья, и они воняли. Что-то шевельнулось у ног, и мурашки побежали по спине. Совершенно стемнело, и он увидел, что кто-то перебежал от стены к стене. Он резко повернулся, но никого не увидел. Возможно - это крысы!? Еще шорох... Он всмотрелся и заметил насекомое, точно большой заводной жук, застывший всего в полуметре от него... Пора...

 

Чего только не случается в московском метро. И свидетелями самого невероятного, порой чудовищно-извращенного, сюрреалистически-непредсказуемого или дадаистски-непередаваемого иногда становятся самые обычные люди, хотя самыми обычными могут выглядеть неординарные личности.

Он вышел из дома в половине десятого утра, что было раньше обычного; а в десять он вошел в вестибюль станции Сходненская. Приложив чуть усилия и проворства, он ворвался в кишащий людьми вагон. На Тушинской поезд-кишечник поглотил еще человеческой пищи, которая утрамбовывалась по мере движения. К нему прибилась парочка мерзкого вида существ - тощая длинноволосая блондинка с вытянутым прыщавым лицом и мелкий молодящийся человечек в потертой куртке-пилот и рюкзаком за плечом. Но не их вид вызвал тошноту, а то, что парочка принялась сосаться, не обращая внимания на окружающих. Они кусали губы друг друга и разговаривали, не разъединяя ртов, громко чмокаясь и издавая похотливые звуки, словно они находились на случке и даже не задумываясь над тем, что возможно из них кто-то болен неизлечимо. Он напрягся изо всех сил, подавляя жуткую икоту, стараясь уйти в собственные глубины. Его сердце готово было разорвать хилую грудь...

Всему приходит конец, и вот он пробирался к выходу на Китай-городе, толкая локтями рядовых российских служащих, всегда готовых дать сдачу, а вместе с ним продвигалась и вышеозначенная брутальная парочка, ни на секунду не прекратившая свои упражнения. Ради спортивного интереса он наблюдал за ними. Они спустились вниз и готовились ступить в прибывавший на платформу поезд... дружно занесли ноги и рухнули на рельсы, задев токо-ведущий рельс. Раздался треск, посыпались искры...

Людская масса хлынула в вагоны, монотонный магнитофонный голос возвестил:

- Осторожно, двери закрываются...

Он совершенно успокоился, сравнявшись с остальными человекоподобными...

 

5

 

- Папа, расскажи, пожалуйста, сказку! - просил восьмилетний сын, и папа, покряхтев для проформы, чихнув и откашлявшись, начал...

- К великому оврагу, что отделял село Проходимцево и его обитателей от остального мира подъехали три богатыря. Подъехали и залюбовались открывшимся видом. Далеко внизу протекала речка-змейка, кое-где прятавшаяся за зеленым леском и кочками, сплошь покрытыми желтыми одуванчиками.

Первый богатырь по имени Бивень - самый старший, самый грузный и самый глупый из всех глупых - сказал:

- Назовем эту речку - Змеиный Яд!

- А овраг - ковшом, - сказал витязь Ко, так назвали его не от того, что он кудахтал как курица, а просто родители не знали написания других букв. И сам Ко, будучи малороссом или белороссом не слыл шибко грамотным и читать умел только долговые расписки, а писать и таковые не умел. Он часто путал люминь и чугуний, зато хорошо разгружал дерьмо, а потому жизнь ему дерьмом и казалась.

- Почему ковшом? - спросил Кривонос по прозвищу Виктор, что можно было перевести как Победитель в любом другом случае, а в нашем невозможно, поскольку Кривонос проигрывал всем, всегда и во всем, даже в кулачных боях, что отпечаталось на его вытянутом лице, наростами под глазами и вывернутом носе.

- Чтобы зачерпнуть яду этим ковшом и плеснуть в морду врагам человечества!

- Да, враг не дремлет! - проснулся в седле Бивень.

- Силен враг! Просто так его не одолеть! - прошипел Ко, он мнил себя хитрецом...

Прямо за холмом, находящимся по ту сторону оврага, стояло село, не принадлежащее им, оно принадлежало Другому.

- Должны подойти войска, тогда и начнем переправу, - сказал Бивень по праву воеводы. Он имел свой взгляд на вещи, а его любимой поговоркой была: обещанного три года ждут!

Любил он всякие присказки на цифру три - три года искать будем, трижды выпотрошим, трем поколениям платить будут и т.д. и т.п.

А на горизонте в тылу уже появились первые ратники. отставшего войска. Были здесь: инородец Абдулла-багатур, считавший себя нерусскоязычным россиянином, его друг Ворошило, бывший извозчик, а сейчас, метящий в графья, ключник, князь Бобровский со сворой прихвостней всех мастей, как то - Миша Большой Тюфяк, Миша-Сосна, Воришка, Селезень, Мертвяк Червякин, Алеша Викторович и другие.

Отдельным отрядом двигался Удод со своими ординарцами и соратниками, среди которых выделялся жирный Антип-Выдвиженец, постоянно получавший свою порцию пряников, но постоянно высовывавший свое нечистое жало.

Странствующие богатыри: Бобчик-Другобивец, Наливайко-Заливайко с покалеченным черепом, Рыбак-Человек, Проша-царедворец, Хват-Ухват, Эжен-Крот с побратимом Рыжим Прыщом, Кудрявый Крокодил, везде тащивший свою женушку-селедушку и детей-недомерков и многие-многие другие растянулись на несколько верст, но без них наступление не имело никакого смысла. Негласным полководцем сего воинства был Хохол-Магарыч, чей конь, накрытый серебристой попоной, издавал неприличные звуки, поддерживаемые жутким запахом.

- Долго раскачиваются! - зашипел Ко, хотя прекрасно понимал, что никто не станет шевелиться, пока жареный петух в одно место не клюнет.

А ведь клюнул же...

Эх, любил Ко жареных петухов! Ел он их в огромных количествах, но полнеть не полнел по известной причине - солитеры мучали. И вот однажды, обожравшись, Ко оставил на противне одного жареного петуха и прилег, собираясь смотреть очередной сон о золотом дожде, падающем ему на плечи и соблазнительных красотках, сраженных его взором. Но не успел он опустить веки, как почувствовал резкую боль в области поясницы, даже чуть ниже. Он взвизгнул, вскрикнул и вскочил, опрокинув скамью. Оказалось, что тот самый жареный петух пристроился к нему сзади. "Все,- сказал он себе,- пора на бой идти..."

Именно тогда и начался поход за тридевять земель - туда, не знаю куда, найти то, не знаю что...

И вот из ближайшего перелеска выдвинулась главная сила, на которую рассчитывать не приходилось, о чем знали все, а в особенности Ворошило и Абдулла-багатур. При виде силы той они принялись почесывать бока.

Боялись тех Рыбак-Человек, Бобчик-Другобивец и Наливайко-Заливайко, да чего греха таить, сам Бивень дрожал при виде Долгопузого и его братвы. Рядом с военачальником покачивался в седле главный советник и старший ратник Ис-богатырь, а дальше по порядку, кто на коне, кто в кибитке двигались: Боб-Два-Вершка, Грап-молодец, Трости-лом, Салават Огонь, Андрюшко-Перехват и остальные...

Совет длился долго, но безрезультатно. Переливали из пустого в порожнее, оскорбляли Другого и строили грозные планы, да все вразнобой, заливали горе медовухой да пивом, грязно ругались и хотели найти хоть какой-то выход... Тщетно...

- Завтра начнем! - сказал Бивень и добавил,- Не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра...

Такое вступление могло означать, что дальше предстоит услышать длинное-предлинное повествование со многими приключениями, сражениями, интригами и еще бог знает чем... Отнюдь... На этом самом месте наша история прерывается, поскольку, отложив охоту до утра, воители потеряли вражью сторону. Потеряли и не смогли найти. По утру они обнаружили на той стороне оврага сплошной туман, а когда он рассеялся, осталась лишь пустота. Ни села Проходимцева, ни Другого не было, простыл и след...

 

6

 

Он пробрался сквозь густые колючие кусты и наткнулся на человека. О, счастье! Видеть знакомое лицо после стольких перепетий! Двадцать один год прошел с тех пор, как они встречались в последний раз. Как звали этого парня? Folamge 13... или что-то в том же роде... Он стоял и молча рассматривал человека, будто впервые отчетливо видел его лицо. Где же он был? Смутное предчувствие подсказывало, что тот отбывал срок, но сейчас выглядел умным, трезвым и счастливым. Все эти годы он подспудно ожидал встречи, а дальше?..

Они двинулись в путь, по дороге встречая знакомых и не слишком знакомых людей, чаще девчушек в коротких юбчонках, словно продавщиц из соседнего магазина, и они в свою очередь узнавали его и раскланивались с подобострастными улыбками, однако что-то неуловимо жуткое, что-то ненастоящее было в них. Поскорее уйти отсюда, покинуть этот призрачный бульвар, вырваться хоть куда-нибудь. Они вдвоем спешат к автобусной остановке, а последний автобус со спущенными шинами и облупившейся желтой краской уезжает так быстро, что нельзя разобрать его номер. Возле тротура встала помятая темно-синяя "шестерка", но вместо обычного усатого водителя Резака - субъект с мертвенно-бледным лицом - восковая фигура из музея. Выясняется, что он замещает усатого Резака и готов оказать услуги. Его пробрала дрожь, когда он увидел знак на стене... Ведь его попутчик и старый знакомый давно умер! Двадцать один год назад... Его зарезал родной брат...

Женщина в грязном халате принялась разбинтовывать его окровавленную руку. Кожа вздулась и пощипывает. Ничего страшного, заживет. Он стал крутить головой. Folamge 13 исчез, будто его и не было. Но осталась тревога...

Он вновь направился к синей "шестерке" и почувствовал пристальный взгляд. На скамейках вокруг деревянного столика несколько мужчин и женщин играли в домино, и он задержался. Как он может знать этих людишек, он же здесь впервые, но ведь и они знают его. Он мысленно измеряет расстояние до них и их возраст. Не меньше восьмидесяти лет, и они покрыты вековой пылью. Как они жили все эти годы? В траве лежит еще одна старуха, но уже дохлая. Ее лицо выгрызли собаки, оно высохло, и по нему ползают мухи. Кто-то склонился над мертвым телом, желая обшарить карманы, другие продолжают игру, они и так отвлеклись... Он напрягся... У игроков такие же съеденные собаками лица...

Он шепнул пару фраз водителю, который ответил: О^кей! - и уехал в противоположную сторону.

Я не могу вырваться отсюда! - думал он и поспешил на большую дорогу, чтобы остановить машину. Шоссе пусто. Он стоял с вытянутой рукой, но без пользы. Шоссе уходило в никуда, он пятился назад и уперся в большой ржавый ангар.

Он толкнул ворота и оказался внутри. Тишина. Грязь. Ржавчина. В углах замшелые станки. Голые ветви деревьев лезли в малюсенькие окошки снаружи, а их корни разворотили каменные плиты, ручейки травы побежали по трещинам. За воротами встали рядами старинные железнодорожные составы, запряженные паровозами, их обойти не было никакой возможности. Он взобрался на один паровоз и оттолкнулся словно пользовался самокатом... Паровоз двинулся, но как теперь его остановить? Раздался ужасный звериный рев, и он прыгнул... Паровоз врезался в один из составов... Он пересел на дрезину и увидел, что два жутких чудовища устроили смертельный бой. Какофонический смех разорвал пространство... Он испуганно сморщился...

Плутая между вагонами, он выбрался из ангара и сел в подъехавшую помятую "шестерку". Усатый водитель Резак вывел автомобиль на шоссе. И тут сзади пристроилась точно такая же "шестерка". Он поежился. Давай, прибавь газу, Резак! Оторвемся! - крикнул Резак и ударил по рулю, машину повело, - Ничего, уйдем!

Две "шестерки" - одна за другой - неслись по просторному шоссе, уставшему от пустоты, ныряя во тьму и выныривая с той стороны. The dark side of the road...

Погоня продолжалась бесконечно долго, вдруг помятая "шестерка" встала и лишь несколько метров отделяло их от преследователя. Кто же это мог быть? Он выскочил на дорогу и понесся сквозь кусты к силуэтам домов на востоке...

Он остановился возле здания из стекла и бетона, что-то среднее между военной базой и НИИ. Но стоило ему только оказаться внутри, как снаружи разразилась настоящая буря, сверкали молнии, гремел гром, на землю извергались потоки воды, превращаясь в бурные реки, готовые смыть все...

Он двигался по коридорам с многочисленными кабинетами, отделявшимися друг от друга толстыми стеклами, и там за массивными столами восседали люди в военной форме, походившие на роботов. Он вошел в один из кабинетов и снял трубку звонившего телефона. Его вызывал к себе капитан. И вновь потянулись бесчисленные кабинеты с "роботами" в военной форме, лабиринты коридоров, этажи, лифты, странные платформы... Раздавались голоса, но не разобрать слов, точно все говорят одновременно и на нескольких языках. Через секретные входы вносили искалеченных людей и складывали их здесь же в коридорах, а люди, изнемогающие от боли, молчали, и к ним присоединялись следующие. Те, кто в кабинетах не обращали на все это никакого внимания, их занимали только собственные дела...

Никто не мог дать ответ: Что происходит? Он же представил, как воды захлестывают город, как кто-то спасается вплавь, кто-то садится в лодку, но не уподобляется деду Мазаю, а спасает собственную шкуру и с досадой смотрит на бегущих по волнам женщин с задранными юбками. Но все это с той стороны!

И тут до него дошло, что ТАМ может вобще ничего нет, есть только здесь и сейчас!

Деятельный капитан, вызвавший его к себе, продолжал заниматься излюбленным: переливать из пустого в порожнее, переставлять пустые картонные коробки из-под станков, контрить гайки, двигать швелеры, заворачивать шурупы, доставать шлямбуры, приносить и уносить что-то, что совершенно не нужно, принимать почту и не принимать ее, мыть полы, подметать мусор... Капитан появлялся и пропадал, и ему приходится отвечать на звонки вместо начальника...

Звонок. Он поднял трубку, и мужской голос попросил о помощи. Якобы это - человек капитана. Пожимая плечами, он открыл дверь, на пороге появилась высокая тощая женщина-тридцатилет с плоским лицом и такими же плоскими грудями в офисном костюме и квадратных очках. Она молча проникла в кабинет, а следом за ней протиснулся безобразный карлик с лицом похожим на грецкий орех и оттопыренными обезьяньими ушами. На нем тоже строгий офисный костюм и галстук. Негроидные губы карлика постоянно шевелились, словно он что-то говорил, но слов-то не разобрать. Человечек приложил указательный палец ко рту, улыбнулся и ушел. Женщины тоже простыл и след, и он продолжал вытаскивать картонные коробки.

В дверях застыл капитан с какими-то списками, из которых он что-то вычеркивал или наоборот. Странно, но он был уверен, что капитан не умеет ни читать ни писать...

Почему? Почему? Почему?

Здание, стоящее в пустоте, не то, чтобы отрезанное от всего мира, а само отсутствие мира подразумевает существование этого здания...

Отрезок, напоминающий лестницу-эскалатор, вывел его к автобусу, а все, что ему удалось захватить с собой - большой рюкзак. Сейчас-сейчас. Нужно только переобуться. Он порылся в рюкзаке, пытаясь отыскать достойную обувь, но попадались лишь правые экземпляры: туфля, ботинок, сапог... Объявилась остановка, и он вышел к бывшему вещевому рынку, а теперь гигантскому пустующему помещению, где метались полулюди-полутени. Ему на плечо опустилась чья-то тяжелая рука, и он увидел, что это Некто, кого он считал разбившимся насмерть после падения с девятого этажа розового панельного дома. САШ_кц-2/4. Зачем он здесь? Перевернутая галактика, раздробленное сознание. Какая тут милиция? Он поспешил отделаться от САШ_кц-2/4, хотя тот до неприличия чисто выбрит, опрятно одет, от САШ_кц-2/4 не разило перегаром, и он поймал себя на мысли, что знакомый ничем не пахнет... Страх пронизал его насквозь, он побежал к загаженной беседке, где толкалась похабная парочка. Он хотел задать множество вопросов, но у парня с левой стороны треснул череп и оттуда сочилась бурая кровь. Он побежал к настоящему эскалатору, на ходу срывая листья с деревьев, сам не зная зачем, а перед ним вышагивала семейка военно-морского офицера, который кнутом подгонял свою молодую жену и малолетнюю дочку...

Он пробежал мимо и поскакал по эскалатору, а на спуске упал лицом в горячий песок. Он оглянулся... На движущейся лестнице никого нет. Тишину нарушал ритм работающих деталей подъемного механизма и напрягающие мысли неугомонного капитана...

 

7

 

...Он стоял возле обычных "хрущевок"-двенадцатиэтажек, повернувшись лицом к школьному футбольному полю и любовался мрачным кровавым рассветом. Не слишком высоко пролетали драконоподобные птицы, а в окне второго этажа ближайшего дома появился его старый знакомый, умерший не так давно. Мужчина стоял на одной ноге, поджав вторую, правую руку поставив на пояс, а левую приложив козырьком ко лбу; его лицо покрылось холодным потом, а остекленевшие глаза смотрели вдаль, пытаясь разглядеть ушедшие годы. У подъезда, прислонились к стене ребята с обрубками ног, и он хотел вспомнить хотя бы одного из них, но в памяти всплывали только силуэты прошлого. Он запрыгнул на подножку замызганного троллейбуса, так как время поджимало: пора на работу. Салон был забит людьми с каменными лицами, и ему вновь стало не по себе. Тщедушный человечек, указывая на его потрепанный матросский бушлат, пытался шутить. "Еще одно слово, и я сломаю твой рог!" - монотонно произнес он и отвернулся. Троллейбус замедлил ход и остановился.

Он посмотрел в окно и увидел механический завод, тот самый, на котором он когда-то работал, но неведомая сила опять влекла его туда. Он прошел в мастерскую, открыл шкафчик, принадлежавший ему и с удовлетворением отметил, что все вещи оставались на своих местах. "Что бы забрать домой?" - подумал он и спросил у проходящей мимо женщины, что нужно сделать для того, чтобы троллейбус отправился, ведь ожидание страшнее смерти. Все вокруг посмотрели на него, но никто не произнес ни слова. В воздухе повисла фраза: для ремонта требуется осетрина. Он спешил в столовую, путая каких-то киргизов со своими старыми знакомыми, каковых он всячески избегал. Из коридора выползала параллельная толпа, и в ней среди прочих бармен Дима на ходу переставлял тарелки с осетриной. Он схватил осетрину и юркнул в ближайший проход, оказавшись в просторном помещении, напоминавшем или банкетный зал или токарный цех...

Какие-то людишки, сбившись в кучку, справляли чей-то день рождения, то и дело выкрикивая славословия, походившие на хрипы неизлечимо больных. Ба! Да тут - встреча армейских друзей! - воскликнул он, а бармен Дима прошептал: Среди них есть довольно занимательные персонажи. Два очень крупных человека, скорее всего повара, принялись очень громко смеяться... Он выбежал на лестницу и начал быстро, насколько это возможно, подниматься вверх, за ним поспешили несколько неопределенных мужчин, а выше на узкой платформе стояла эффектная молодая женщина в коротком расклешеном платье. Она подняла ногу и отвела ее в сторону, демонстрируя свои прелести, затянутые в черные прозрачные трусики. Женщина достала из сумочки черный капроновый чулок и принялась натягивать его. Он сконфуженно отвернулся, вместе с ним сконфуженно отвернулись и все остальные бегущие мужчины...

Наконец-то он достиг платформы, а женщина исчезла. Он шагнул в троллейбус и выронил тарелку с осетриной. В руках оказались бумага и авторучка, микрокалькулятор попискивал во внутреннем кармане. Он сел на свободное сиденье и стал сочинять...

 

8

Op^PaukPPPfeee встал. Ломило ушибленное плечо. Возможно я потерял сознание, - подумал он и посмотрел вслед убегающему поезду.

Op^PaukPPPfeee отряхнул одежду от прилипшей тины и вытащил зажигалку и сигареты. К сожалению все намокло. Пошли вы! - пытался закричать он, но вместо этого только побулькал и заткнулся. Нужно идти. А куда идти-то? Да вобщем все равно, лишь бы попасть куда-нибудь. Он закрыл глаза, несколько раз обернулся вокруг себя и наугад ткнул пальцем. Отлично! Путь определен, а все ли определили Пути на будущее?

Op^PaukPPPfeee поймал себя на мысли, что не чувствует холода, а через секунду осознал, что не чувствует и тепла, просто очень кушать хочется и поспать бы не мешало. А вокруг дикая природа. Он решил идти, не останавливаясь до первого населенного пункта, и не важно, кем этот пункт населен. Лишь бы хватило сил. Там можно отдохнуть.

Тело ныло и делая робкие шажки, он обдумывал то, что вспомнил. Странные воспоминания, галлюцинации или предчувствия будущего... Нет... Осмысление настоящего...

Op^PaukPPPfeee точно знал Folamge 13 и Саш_кц-2/4 умерли, он знал капитана с секретной базы, лучше бы тот почил в бозе..., но что значат загадочные поезда, ржавые ангары, да и сами базы, отрезанные от всего мира? Вереницы событий, пробегавшие перед ним не вмещались в его больную голову, он решил временно выключить мозг. Кстати, а где же электричество?

Сейчас он брел через густой лес, натыкаясь на упругие ветки, а черные деревья принимали фантастический вид, становясь похожими на безобразных троллей ведущих битву с ночными гоблинами, в которых превращались кусты. Слышались стоны умирающих, хруст ломаемых костей, свист стрел, лязг мечей... Дыхание страха окутывало тьму. Op^PaukPPPfeee исследовал территорию подобно РПГ-шному приключенцу и точно также ходил кругами, путаясь и петляя, а может быть отдаляясь... но от чего?

Есть ли что-то по ту сторону?

Op^PaukPPPfeee не задавался вопросами, а нашел кочку мха, сгреб сюда же сухие листья и спокойно уснул...

Рассвело, но солнце не показывалось из-за туч. Лес закончился. Op^PaukPPPfeee вздохнул полной грудью. Творения рук человеческих предстали перед ним.

Площадь в несколько квадратных километров была выложена ровными каменными плитами, тронутыми седыми веками и трещинами. Между стыками пробивалась густая трава, кое-где росли настоящие деревья, а вдалеке виднелись крепостные стены, как бы обрамлявшие величественный плац. Он сделал несколько робких шагов, пытаясь увидеть, что там за горизонтом, но тщетно - конца и краю не было видно. Op^PaukPPPfeee почувствовал покалывание в горле, а голод рвал желудок. Он двигался по плитам осторожно, стараясь не наступать на трещины, вначале даже подсчитывал количество пройденных плит, затем сбился, желая лишь одного - быстрее придти куда-нибудь. Он шел строго по прямой, не отклоняясь от выбранного курса, ведь каждый человек определяет свой собственный, только ему одному понятный круг примет и своеобразных обрядов, отклонение от которых влечет за собой неисчислимое количество неприятностей. Неисполнение особого ритуала способно довести иных до полного помешательства, вплоть до летального исхода.

Op^PaukPPPfeee оглянулся. Лес, откуда он вышел, пропал из виду, но и впереди зияла пустота. Тучи постепенно превратились в облака, да и они растаяли, и солнце нагло таращилось на одинокого путника, окатывая его потоками жара, желая замедлить шаг, свалить и выжечь до кости. Но он двигался несмотря ни на что...

Две вещи, которые человек не сможет постичь и даже представить себе это - бесконечность и ничто. Пытающемуся философствовать на эту тему можно смело рассмеяться в лицо. Op^PaukPPPfeee решил, что прикоснулся к бесконечности, а оказалось, что конец-то вот он не за горами! У самого горизонта показались строения, похожие на замок, дворец и скопление небоскребов эпохи развитого империализма одновременно. Спешить? Op^PaukPPPfeee замедлил ход, остановился, вытянул руки вперед, растопырил пальцы, закрыл глаза и заорал. На этот раз крик получился из ряда вон, так, что земля затряслась и пошла волнами. Он поднял руки вверх и заорал еще раз: послышался грохот падающих камней, а по раскаленным плитам побежали человеческие призраки, прозрачность которых не могла скрыть кровоточащие раны. Призраки объединялись в круг, и начинался демонический танец, слышалась сакральная музыка, помесь Throbbing Gristle, Шанкара и завывания древне-ацтекских жрецов. Музыка текла словно мед, навязчиво влезая в уголки подсознания, захватывая его в свою сеть. Невидимый дирижер - худрук по-нашему - мог приказать следовать в бездну... Вперед!..

Призраки по-прежнему танцевали, а музыка сменила ритм... Электронные всхлипы и учащенный пульс, монотонный бас подстроился под стук сердца, пищалки, звенелки и трещалки вносили какафонию в музыкальную тему. Op^PaukPPPfeee извивался змеей, пытался шипеть, но не слышал себя, его не мог слышать никто... Он вытянул шею, топал ногами, раскалывая плиты... Он скакал кузнечиком, закидывая ноги за голову, скалил зубы и закатывал покрасневшие глаза и находясь уже в центре фантастического хоровода, сливался с призраками, многие из которых оказались знакомыми: Folamge 13, Саш_кц-2/4, ребенок, женщины, водитель Резак, еще, еще, еще и еще...

Пульсации и трещалки отступили, им на смену пришли грязные индустриальные гитары, шумы сталелитейки и фрезеровочно-кузнечного цеха. Никакие крафтверки и найнинчнэйлсы не стояли близко - только мариташрек с добавками муслимгауза добавляли восточно-экстремистского колорита. Возникало желание стать террористом и призвать команданте Че, с которым Op^PaukPPPfeee не был знаком. Он желал освобождения и верил...

Выкинув руку вверх он прокаркал что-то, что было забыто, но, о Боже, его услышали, и призраки стали выстраиваться в колонны, а они образовывали квадраты и прямоугольники. Музыка вновь поменяла темп, переходя в ритм марша ду хаст миш, дойчланд юбер аллес и другие блиц-криги... Под карканье руководителя колонны двинулись в сторону еле видимого строения и начали таять. Потихоньку смолкали звуки...

По мере приближения он внимательно разглядывал здание. Грандиозность и великолепие поражали воображение. Да это был дворец достойный фантазий Профессора, да и кто сказал, что Профессор фантазировал?! Ведь Он видел Средиземье...

Op^PaukPPPfeee завороженно глазел на уходящие в вышину башни, коих было три; вершина главной скрывалась в облаках, а две другие заканчивались остроконечными шпилями, соприкасавшимися с небесной твердью, но и пять более низких строений возносились на несколько сотен метров, и лишь многочисленные "мелкие" здания имели высоту московских сталинских высоток. Этот циклопический комплекс вызывал к себе двоякое отношение: он пугал и притягивал. Великолепие и древность, непостижимая сказочность и реализм. Возникал законный вопрос: откуда все это взялось? кто построил? когда? кто хозяин? Время неумолимо разрушало постройки, это было заметно невооруженным взглядом, но многое все еще оставалось в достойном состоянии.

Оставалось преодолеть наружные крепостные укрепления, перебраться по подвесному мосту через вал и проследовать до главных ворот...

Op^PaukPPPfeee прибавил шаг...

 

9

 

.....В руке моей палка с двупалым трезубцем

И я представляюсь наивным безумцем

 

Тылы прикрывая и пробуя малость

Я смел из-под стоп боль указанных дней

И видя, что мне слишком мало досталось

Успел вырвать корень из чьих-то идей

 

Сомнения в том, есть ли люди на свете

Одни персонажи комедии снов

Поставь на других и поедешь в карете

Когда мозг свободен от ржавых оков

 

Я слыл чем-то пошлым средь тварей и гадов

Которые роем вились вкруг меня

Они же стенали, ругали, да ладно

Мой меч стал тупым, я боялся огня

 

Но сколько там лет в довершении пляски

Толпа чудотворцев щипала струну

Я чувствовал дым, а предатель от тряски

Садился на шею, готовя суму

 

Лишившись всего, я вонзил свою память

В тылы подсознанья и выпустил пар

Мне слышался шепот, сказал я: Отставить!

И бурной рекою полился товар

 

Вставали над городом лишние тени

Я их вызывал, не надеясь на них

А все же в потоке приятельской лени

Мой внутренний голос мгновенно затих

 

Нашлись в подлой массе смышленые трусы

Заплечные дети бушующих дней

Они оказались не спицы, но мусор

Я стал копошиться, сказали: Не смей!

 

Их потные мысли врезались мне в темя

А я выжидал, думал, выпадет время

 

Я точность забыл и отдался инстинкту

Забор из бумажных столов предо мной

Полмесяца я разрушал лабиринты

И в черную пятницу вывел свой строй

 

Плоды искушения быстро отгнили

Я словно в колодец плевал в потолок

В стремлении к звездам я путал все стили

А что там вдали сообщил мне пророк

 

Один пал в бою, и его хоронили

Враги и друзья и подруги подруг

Кривили душой и цветы приносили

Наивно стремясь погасить мерный стук

 

Тогда из-за ели глаза показались

Зависли они в стороне от ветвей

Я понял, есть Он, твари в кучку сбивались

Толкая свиней, стариков и детей

 

Москитные дни вновь текли по наклонной

Но вверх или вниз я не помню, хоть плач

Я вам не батрак, не сатирик сезонный

Я вам не судья, а скорее - палач...

 

...Мчался поезд Москва-Ленинград (а может быть Санкт-Петербург, не столь важно). Но вполне возможно что поезд не мчался, а тащился черепахой, хотя последнее вряд ли, потому что произошло следующее. На железнодорожной насыпи где-то ближе к столице отдыхали оранжевые бабы и мужики, забив нужную им партию костылей и распивая одну бутылочку за другой. Заметив приближение состава, никто не встрепенулся кроме одного слишком уж правильного работника. (Он и водочку-то попивал не как все губастыми, а все норовил остограммиться, да закусить). Он приподнял свой зад, достав из-за пазухи флажок и встал по стойке смирно, показывая машинисту, что путь свободен. Правильный работник все сделал правильно, а правильный машинист также правильно отсалютовал ему, дав оглушительно-пронзительный гудок. Да только вот пассажиры оказались не правильными. В окно одного из вагонов вылетела пустая бутылка и угодила она прямо в голову правильного работника, который тут же на месте и скончался без всякого страдания, пришел, так сказать, срок...

 

Вопрос: Что может быть самым омерзительным на свете?

Ответ: Сиамские близнецы, сросшиеся губами, один из которых блюет... Однако бывают люди, вроде бы и не сиамские близнецы и даже не сросшиеся губами, но представляющие собой одно целое, но они не менее отвратительны. Бар посещали несколько таких пар, будь то Коля-Ваня, Туктук-ЧеловекГора, Кукла-Прораб и примкнувший к ним Кошачий Зуб. Все они по отдельности и парами вроде бы разные, но объединяет их, или объединяло, если хотите, общее безделье... Поэтому работники заведения воспринимали их дуэты как одного единого человека. Даже счета выписывались на имя Кукла-Прораб или Коля-Ваня и т.д. и т.п. Как правило они приходили, садились за столик и принимались поглощать неимоверное количество пищи, пить чай и кофе такими дозами, при этом не посещая туалетную комнату, что у любого нормального человека просто-напросто лопнул бы мочевой пузырь...Отнюдь! В них лезло все, а что не могли употребить они сами, поедали их многочисленные друзья и родственники близкие и дальние, друзья друзей, знакомые знакомых, родственники знакомых знакомых и уж совершенно незнакомые никому личности. Стоило лишь произнести тайный пароль: Коля-Ваня здесь? и все как по мановению волшебной палочки вставали в позы богомолов и обслуживали их по первому разряду как VIP-Персон. И в такие моменты начиналась настоящая вакханалия: многочисленные прихлебаи-пристебаи употребляли в пищу самые дорогостоящие блюда, выпивали самые элитные напитки, раздувались как мыльные пузыри и ни за что не платили, но успевали обхамить персонал придумать для него самые невероятные задания, как то - покупка табака на другом конце города, сдача вещей в утиль, всевозможные оплаты вне стен заведения, преимущественно за счет фирмы, да мало ли что может придумать изнеженный ум трутня! Вся эта однородная масса растягивалась словно резина, воняла и издавала неприличные звуки, но иногда на некоторое время разделялась, и доходило до смешного. В туалет заходил один человек, вместо него назад появлялся другой или сразу двое, но не это главное...

Однажды в баре появился Коля. Один. Без своего двойника. Он зашел в кабинку и через какое-то время появился сам собственной персоной. Ребята из-за стойки внимательно следили за дверью туалета, но к их великому удивлению оттуда никто больше не появился. Коля выдал парочку своих любимых афоризмов-оскорбизмов и потребовал свой любимый диск "Weather Report":

- Извини, Коля,- произнесли люди из-за стойки,- но мы продали твой диск,- и добавили,- за пятьдесят рублей... Но не это главное... Главное, что денег у нас теперь уже нет...

Коля почему-то опустил взгляд и быстро-быстро засеменил по лестнице, где его внизу встречал (или провожал старенький дедушка-гардеробщик, когда-то работавший священником, оттого и прозванный Архиепископом. Он артистично разводил руками:

- Извини пожалуйста, Николай! Минуту назад заходили какие-то ребята, и я продал им твою кожаную куртку за одну тысячу рублей, ведь мне нужно костюмчик новый справить...

Коля шатаясь вышел из бара, не забыв как следует хлопнуть дверью. Он направился на стоянку, где до недавнего времени стояла его машина "Мерседес".

Охранники только пожимали плечами:

- Ничего не знаем... Машина продана... Деньги поделены...

Коля в ужасе мчался к шоссе.

Белая "копейка" везла его домой, а червь беспокойства не оставлял его в покое... Он поднимался по грязным заплеванным ступеням на восьмой этаж, так как лифт не работал, и пытался думать... как всегда не получалось...

Коля попытался вставить ключ в дверной замок, но у него ничего не вышло. Внезапно дверь заскрипела, задрожала и открылась, а на пороге стоял... Доктор Негоро в вытянутых спортивных штанах и белой майке, подчеркивавшей рельеф необъятного пуза.

- Привет! - ласково улыбнулся Негоро,- Что ты хотел, Колян?!

Нет предела людской наглости,- подумал Коля, а Негоро хитро прищуривался. Его поросячьи глазки стали совсем не видны за толстыми стеклами очков.

- Что происходит? - еле выдавил Коля.

- Твоя супруга продала мне твою квартиру, а я и ее саму купил заодно.

Бывшая жена робко выглядывала из-за спины псевдо-негоцианта:

- Прости, но я продала нашего ребенка цыганам... Они хорошо заплатили...

Негоро захлопнул дверь, а снизу раздались звуки шагов и голоса работников милиции... Коля не сопротивлялся... Ему надели наручники и повели к черной "Волге"...

А ведь всего этого могло и не произойти, если бы не случилось временное разделение единого целого...

...Теперь же в баре за почетным столиком сидел в гордом одиночестве Негоро, он же Себастьян Перейра, торговец черным деревом, негоциант, компаньон великого Альвеца. Остальные компаньоны вместе с самим Альвецом были выставлены на аукцион. Доктор с аппетитом пожирал свиную ногу и насвистывал нехитрый мотивчик...

...А может быть всего этого и не было???!!!...

 

10

 

Op^PaukPPPfeee с трудом приоткрыл гигантские окованные бронзой деревянные двери и проник в темное помещение первого здания. Трехметровая арка вела в темный зал, располагавшийся далеко впереди справа, и оттуда послышалось странное шуршание и топот босых ног. Он не раздумывая поспешил туда и застыл в ужасе от увиденного. На каменном полу возле разломанных деревянных бочек на корточках сидели два человекоподобных существа, подобные тем, что он видел из окна поезда. Эти существа... поедали человеческий труп. Трапеза подходила к концу, человекоподобы обгладывали кости, а кое-какие останки валялись в беспорядке. Трупоеды были сыты и выглядели настолько отталкивающе и описывать их не имеет смысла, но ясно, что когда-то и они причисляли себя к виду Homo Sapiens, как впрочем и многие из ныне здравствующих, при случае не отказывающихся полакомиться трупом ближнего своего... Op^PaukPPPfeee закипел, но быстро оценил ситуацию: схватив валявшуюся поблизости доску с ржавыми гвоздями, он в два прыжка оказался рядом с людоедами. Те не успели принять защитные позы, и Op^PaukPPPfeee размозжил одному голову (тот замертво упал на свой обед), а второго ударил в грудь так, что доска осталась торчать между ребер. Существо повалилось на спину, завыв и задергав ручками и ножками. Op^PaukPPPfeee cклонился над издыхающим полулюдом и заглянул в его черные глаза... Там была бездонная пустота. Op^PaukPPPfeee вырвал доску и ударил ею промеж глаз супостата... На него сзади налетел еще один из их племени. Op^PaukPPPfeee с легкостью сбросил на пол визжащее и рычащее существо и принялся с неистовой злобой выколачивать из него дух.

Нужно быть осторожнее! - подумал он, - Не известно, сколько их здесь шляется, а мне предстоит побродить по коридорам...

С этими словами Op^PaukPPPfeee обследовал первый этаж. Он нашел в древних шкафах подсвечники, которые ловко переделал в ножи и крюки, к последним привязал веревку и спрятал все это в мешок, также найденный тут же. Затем он нашел кухню и обнаружил, что водопровод продолжал исправно работать. Op^PaukPPPfeee утолил жажду и почувствовал себя гораздо лучше. После этого он насладился поглощением сухарей и сыра, превратившегося в камень.

День прошел в трудах праведных, Op^PaukPPPfeee сытый и довольный подыскал комнатушку для отдыха с настоящей кроватью, забаррикадировал дверь, придумав систему шумовой сигнализации из пустых ящиков и прилег. Погружаясь в дрему, он размышлял: кто же я такой? что произошло на земле? где я?..

Сколько бы ни спал, но проснулся он совершенно другим человеком, готовым к бою как Сэм Стоун. Op^PaukPPPfeee вырвался из своего убежища и ринулся на врагов, притаившихся за дверью. Наш герой, вооруженный длинным и острым ножом и крюком на веревке крушил направо и налево, зацепляя крюком дальних, пока под нож попадались ближние, подтаскивал и добивал одним-двумя ударами. Скоро вокруг образовалась целая гора убитых трупоедов, остальные бросились наутек. Op^PaukPPPfeee утер кровь, пот и слезы, посмотрел на содеянное, причмокнул от удовольствия и сказал, что все хорошо.

WHOSYOURDADDY!

Он стал искать вход на второй этаж и вскоре нашел его. Не обращая внимания на прячущихся под лестницами и за колоннами, он беспощадно уничтожал тех, кто пытался делать вылазки.

Он поднимался по ступеням и между первым и вторым этажами на стене висело потемневшее, покрытое пылью и паутиной, но все же годное рыцарское снаряжение - наручники, нагрудник (что-то вроде кирасы), поножи, шлем - все из кожи с медными пластинами, а также - меч в ножнах, копье, два кинжала и булава. Все, что нужно, чтобы встретить врага лицом к лицу!

Op^PaukPPPfeee облачился в доспехи, приладил оружие и мешок, забитый сухарями и сыром. Можно отправляться в путешествие по дворцовым пенатам и зваться Сыроедом...

Проходили дни и недели. Op^PaukPPPfeee освоился с ролью убийцы трупоедов, он уничтожал их сотнями, заставая, как правило на месте трапезы, но ни разу ему не повстречался ни один настоящий живой человек. Удивительно, откуда появлялись и как выживали эти омерзительные существа, ведь их число не поддавалось исчислению, однако в последнее время они стали осторожнее и не лезли напролом. Op^PaukPPPfeee тоже набрался опыта, он изучил повадки трупоедов, возможные способы их укрытия и без особого труда находил и изничтожал очередные партии.

Он пытался вести статистику убиенных, но это скоро надоело, и Op^PaukPPPfeee продвигался дальше и дальше, приближаясь к пяти величественным башням, которые он имел возможность видеть сквозь маленькие окошки. Дворец, надо заметить был устроен таким образом, что не пройдя последовательно малые здания, нельзя было попасть в большие, причем все они соединялись дворцовыми площадями, представляя уровни сложности, по прохождении их повышался опыт, открывались новые возможности, но усложнялось дальнейшее продвижение. Приходилось бороться.

Лабиринт комнат и коридоров был нескончаем. Время потеряло смысл. Op^PaukPPPfeee пробивался к очередному выходу, за которым находился новый вход. Прикрываясь щитом, он со всего размаху ударил мечом по двери, и яркое солнце резануло по глазам... Он стоял на улице...

 

11

 

...На какое-то время он сбежал вместе с женой на юг , чтобы расслабиться и уйти от дел и от бед. Отдых заканчивался, устав от бесконечных купаний и скитаний по городу, они посетили кинотеатр.Сеанс начинался, и в зале был погашен свет, так что пробираться приходилось в кромешной тьме, наступая на ноги сидящим людям. Заняв свое место, он обнаружил, что в одной руке держит мобильный телефон, а в другой обычную телефонную трубку с кнопочным набором. Жена куда-то пропала. Тревога молотком стучала по мозгам, он покосился направо. Рядом восседал отъявленный лох и развесив плечи, уплетал поп-корн. Поиздеваться над простаком - святое дело, и он принялся нажимать кнопки неработающей трубки, как вдруг раздался резкий звонок. Он вздрогнул...

- Алло...

- Привет,- послышался голос Славы, который не так давно переехал на новую квартиру на севере Москвы,- Откуда ты узнал этот мой номер, ведь я здесь не живу, здесь живут совершенно другие люди?!

Он удивленно посмотрел на определитель номера. Высветились какие-то цифры, но они ни о чем ему не говорили. Это старый номер Славы? Он пожал плечами и направился вон из зала...

Открыв дверь, он очутился в квартире, где не был уже много лет, но она почему-то находилась не там, где раньше. Т.е. дом был тот же, но совершенно другой подъезд и даже этажи не совпадали. Что это, галлюцинация? Тревога не проходила, и наконец он понял, что здесь находиться опасно, посколько рядом Некто. Он выглянул в окно, пытаясь разглядеть автомобиль, но ведь машина могла и поменяться! Где-то внизу мелькнула фигура Селезня, но скорее всего ему просто показалось. В любом случае пора валить отсюда. Он выбрался на улицу и стал ловить тачку, а холодок погони опять тронул его плечи. Настигают,- решил он и скрылся в ближайших руинах, где еще недавно возвышались хрущевки. Он плутал по лабиринтам развалин, не находя выхода. Прибывала вода, становясь черной и мутной. Через пару минут воды стало так много, что появились доски, перекинутые от островка к островку... Таким образом он пробрался в тесную комнату, где с трудом помещалось множество народа. Кое-кто курил, но большинство готовились отойти ко сну. Он стал укладываться на пол, натягивая на себя цветастое одеяло, а рядом уже устраивалась голая девушка с абсолютно белой кожей и полным отсутствием волос на всем теле. Он уставился на ее лысую промежность и вспомнил супругу. Странная незнакомка притягивала его к себе, желая поцеловать, но он резким движением оттолкнул ее и встряхнулся...

Из-за тяжелых бархатных портьер высунулись неведомые тонкие руки и протянули ему коробочку, похожую на спичечную, затем вторую, третью, четвертую... Он принимал коробочки и распихивал по карманам, затем прошел в чулан и выложил их на стол, принявшись осторожно раскрывать одну за одной. Появились зверьки, настолько миниатюрные, что он с трудом различал, кто это: хомячки, котята, а может быть и щенки. За ними на стол выползали пауки и тараканы, напротив, гигантских размеров, оставалось только догадываться, как они могли разместиться в столь маленьких коробочках. Покончив со всем этим, он все же выбрался на шоссе и сел в такси, где кроме него уже находились люди. Ни о чем не спрашивая, водитель помчал в ночь, а он, глядя в окно никак не мог определить, где находится; временами город напоминал Москву, но чаще ему казалось, что это черноморское побережье... Такси время от времнени останавливалось, люди выходили и садились новые, но на следующей остановке возвращались те же самые. Он и сам несколько раз подряд высаживался и подсаживался в одну и ту же машину, выпрыгивая в очень не подходящих местах - лужи, грязь, битое стекло, не застывший бетон...

 

"Идиоты вообще очень опасны и даже не потому, что они непременно злы (в идиоте злость или доброта - совершенно безразличные качества), а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как-будто дорога, на которой они очутились, принадлежит исключительно им одним. Издали может показаться, что это люди хотя и суровых, но крепко сложившихся убеждений, которые сознательно стремятся к твердо намеченной цели. Однако ж это оптический обман, которым отнюдь не следует увлекаться. Это просто со всех сторон наглухо закупоренные существа, которые ломят вперед, потому что не в состоянии сознать себя в связи с каким бы то ни было порядком явлений..."

 

М.Е.Салтыков-Щедрин

"История одного города"

 

...Страшно быть зависимым. И зависеть от людей, представляющих собой абсолютный ноль... или меньше того. А страшнее этого лишь то, что общаясь с такими людьми, становишься похожим на них: начинаешь также говорить, также мыслить, раздражаться, кипеть, быть нетерпимым. Они действуют на подсознание, подчеркивая собственную значимость. Возможно раньше мы считали их частично другими, но теперь, ежечасно наблюдая их поведение, ежеминутно сталкиваясь с ними, мы понимаем , насколько они тупы. Вырисовывается чудовищно-абсурдная картина, будто бы оказался в перевернутом мире, по законам которого вроде бы жить не запрещается, да невозможно. Пытаешься отключиться, но тебе не дают. Эти люди щетинисты словно ежи, их иголки вонзаются в твое тело, в самый мозг, разрушая его оболочку. Нельзя остаться наедине с собой ни на секунду, они следят, но даже если их нет, то их присутствие ощущается везде, что еще больше тяготит. Смысл утерян, исследование завершено, но ты желаешь тишины! Ты желаешь мыслить и тебе становится не по себе, ведь так будет продолжаться до бесконечности. Всполыхи молний проскакивают воспоминания, но тучи сгущаются, и свет теряется во мраке. Безосновательная требовательность, навязчивое стремление к самоподчинению невыносимо. Каждый человек мечтает о том, чтобы его любили, уважали, многие торчат от любви к ближнему, ко всему живому. Он рожден для любви и в любви завершает свой путь, но чем все это достигается? Прежде всего умением влезть в шкуру другого. Это - дар! А кое-кто испытывает настоящее удовлетворение от унижения себе подобного, и все попытки занять чью-то сторону кончаются ничем. Да он хочет понять другого человека, возможно совершенно искренне, но находиться в таком состоянии долго... Увольте! Лучше нанести удар ниже пояса, в самое незащищенное место... Я умею бить, когда я чувствую, что раны еще не затянулись, я вижу, как он поднимается во весь рост, как он расправляет крылья, и вот он Я!.. Отряды атакуют, рождая ненависть, а уничтожить их можно разве что умом, но поостерегитесь, ведь победа может быть пирровой, поскольку вы и так один на поле боя, один против злобного мира... Потеря самой сути, возможности существования - камень, который нельзя убрать... Время не подошло, клева нет... Терпеть, ждать, верить...

Он до всего доходил сам! Нигде не учившись, он постигал суть вещей, черпая знания из книг, умножая их на собственный опыт. Ему встречались люди богатые и бедные, умные и не очень, значимые и пустышки, и всякий привносил что-то свое в его развитие. Нельзя объявлять, что образование бесполезно, но определенная уравниловка индивидумов существенно умаляет его уровень, исчезает творческое начало. Классика разъедает мозг, не давая подпитки извне. Получивший образование может эволюционировать, ведь он имеет базис, но вопрос - в какую сторону? Полая масса способна мутировать в низшую форму. Такие субстанции опаснее всего. Зарвавшиеся посредственности, возомнившие себя непогрешимыми. Правило администраторов: простой хочет быть главным, главный - самым главным, самый главный - великим, великий - величайшим, а величайший уже в вечно-живые метит. Идет борьба за самоудовлетворение, но есть подозрение, это - борьба за самоуничтожение, где победа и поражение одно и тоже...

Он подъезжал к замку, который издали казался черной грудой обломков скал. В темноте вечера он мог разглядеть только главную башню, зыркавшую пустыми глазницами зарешеченных окон. Он держал в руках легкий кожаный чемодан, куда были сложены самые необходимые вещички - несколько книг и тетради с записями... Остальное, как сказали, ему предоставят. Он и не думал задерживаться слишком долго, как только разрешатся дела, он выйдет в мир. Но кто знает, сколько времени ему пришлось пробыть здесь...

Его встретил самовлюбленный управляющий в золоченой ливрее, удивительно похожий на артиста Винокура, такой же маленький и пузатый, с сединой на висках и широкой добродушной улыбкой.

- Проходите,- сказал он не то, чтобы вежливо - обычно, но чемодан не принял,- Для вас приготовлено.

Они шли по бесконечным запутанным коридорам, изучить которые гостю не представлялось возможности. В одной из комнат на убогом диванчике под небольшим пыльным ковром спал молодой человек, главный снабженец и распорядитель замка. Он слышал голос управляющего, но не подал вида и оставался в прежнем положении.

Его провели в не слишком большую и не слишком маленькую комнату, где находились: письменный стол, два стула, кровать и платяной шкаф.

- Располагайтесь. Не стану вам мешать,- раскланялся управляющий и испарился, но пока он разбирал свои вещички, отправляя их по местам,тот еще четырежды появлялся на пороге и сложив руки на груди, с любопытством наблюдал за его действиями. Он не возражал, стараясь не замечать присутствия постороннего, а затем попросил показать душевую и сбросив одежду, принял душ. Управляющий не без удивления уставился на захлопнувшуюся перед носом дверь душевой, но не ушел... Пока теплые струи щекотали тело, он осматривал обстановку. Здесь было все необходимое, но вробе чего-то не хватало. Скорее всего он накручивал...Чувствовалась какая-то неопрятность, неухоженность, а скорее запущенность. Зачем нужен такой огромный замок, если для его обслуживания требуется силы многочисленного персонала, подумал он, а ведь для этого требуются средства, которых, насколько он знал, у хозяина не имелось... Или он заблуждался?!..

Он вышел и столкнулся с управляющим, который потряс перед его носом колодой карт и бесцеремонно предложил сыграть с ним партию в покер. Проявив изрядную тактичность, он принял предложение, и они прошли в игровую, располагавшуюся в восточном крыле замка. Управляющий постоянно о чем-то спрашивал, но он, отвечая односложно, не давал исчерпывающей информации, а следил за тем, чтобы тот правильно сдавал. Следуя правилам хорошего тона, он проиграл управляющему три партии подряд и удалился к себе. Довольный собой управляющий развалился в мягком кресле и через минуту стены содрогались от его храпа...

Наконец-то он мог расслабиться и кое о чем подумать...

Он знал М.Холодкова лет тридцать, не меньше, точнее ровно столько, сколько М.Холодков жил на свете. Он возился с ним в раннем детстве, играл в школьные годы, общался в юности, а в более позднее время даже работал с ним на производстве, внедряя капиталистическое сознание в больное коммунизмом общество. Потом они потеряли друг друга из вида, пути разошлись... Но некоторые события повлияли на его судьбу так, что прижатый к земле, он пополз, куда глядят глаза. Сначала он сунул взгляд в записную книжку и нащупал там что-то, даже некоторые фамилии и адреса, но сунувшись туда, получил завуалированный отказ и совершенно раскис. Оставался один путь - связаться с владельцем замка. К вящему удивлению М.Холодков пригласил его, и он, овладев навыками профессиональных революционеров, ушел в эмиграцию...

Он лежал в постели, закинув руки за голову и размышлял над смыслом бытия. Стремясь уйти от проблем, оставив амбиции и забыв о потерях, он хотел погрузиться в настоящее. Неудовлетворенность, щемящее чувство, вызванное не решенностью многих задач, поставленных перед ним, вызывали определенные стремления к продолжению, но в то же время он ощущал, что именно эта незавершенность роднит его устремления с великими творениями человеческого гения: недосказанность, действие на болевые точки, желание удовольствия - вот главный мотив! Все это вместе взятое заставляет размышлять и метаться, переживать и сопереживать, искать и находить в себе самом окружающее. Здесь покоится истина. Продолжения бесполезны, они разжижают старание. Разложенное по полкам - не интересно...

Постепенно он погрузился в сон и увидел бесконечную железную дорогу, а он, стоя на мосту, поджидал приближающийся состав. Он рассчитал все до мельчайших подробностей и прыгнул, оказавшись на товарной платформе рядом с незнакомым человеком. Они смотрели друг на друга не говоря ни слова несколько минут, а после человек соскочил и кувырком полетел в кювет, мягко приземлившись на сочную ярко-зеленую траву. Почему же он медлит? Он перескакивал с вагона на вагон, а поезд медленно подходил к тоннелю. Наконец и он решился... Оказавшись на земле, он огляделся. Человек неподалеку взбирался на гору и влез на высокий забор из проволоки. Он почувствовал тревогу и последовал за тем, но ему все время мешали перепутанные рельсы, которые постоянно передвигал невидимый стрелочник. Страх! Атмосфера накалялась и становилась невыносимой. Он пробежал добрую сотню метров, влез на проволоку, откуда-то сбоку беспрерывно лая, неслась огромная облезлая собака. Он перекинул одну ногу через забор и повис в воздухе...

- Здравствуйте! - услышал он сквозь сон женский голос и приоткрыл глаза. Перед ним стояла сухощавая женщина лет сорока-сорока пяти, скорее всего - экономка. Она улыбалась широким ртом и хотела что-то спросить, но природная скромность не позволила перейти приличия. Постояв в дверях некоторое время, она отправилась на кухню, расположенную где-то в лабиринтах нижних этажей здания. Он выдохнул.

М.Холодков появился в замке в половине десятого, и он мгновенно узнал в нем того самого М.Холодкова, какого знал все прошлые годы. Внешних перемен не было, а радушие и искренность не знали границ. Он погладил седую бороду и улыбнулся. Что-то неуловимо туманное мелькнуло во взгляде М.Холодкова, но в следующий момент они вели задушевную беседу ни о чем, как и принято в подобных случаях. На пороге застыл управляющий в излюбленной позе, сложив руки на груди, из-за его плеча высовывалась экономка, а позади туда-сюда мелькал распорядитель-снабженец, собиравшийся на промысел. Хозяин зыркнул на своих служащих, давая понять, что они здесь лишние, зашипел, и они ретировались, однако во время непринужденной беседы управляющий несколько раз выскакивал как гнойный прыщ и исчезал как мартовский заяц...

Время текло так, что лучше и не придумаешь: он отдыхал и получал удовольствие от жизни, днем валялся на кровати, шатался по замку, исследуя самые потайные его уголки, постоянно натыкаясь на управляющего, который что-то говорил, быстро исчезал, появляясь вновь в самых неожиданных местах. В разных комнатах он видел спящего распределителя, приходившего в себя только вечером, одевавшегося и пропадавшего по служебным делам, при чем он никогда не видел его лица и ничего не мог сказать о его внешности и встретив на улице, вряд ли смог бы узнать. Открывая новые помещения, он обнаруживал, что туда многие годы не ступала нога человека, и там лежали какие-то доски, штакетины и бруски, по стенам стояли листы оргалита и фанеры, на полках размещались банки с краской, лаком и клеем, бутылки с растворителями всевозможных сортов от бензина и керосина, до уайт-спирита и №646, другие жидкости, а на многих бутылках этикетки отсутствовали, и нельзя было определить, что там находится. Управляющий, выраставший словно из-под земли, объяснял назначение каждой вещи, хотя имел о них отдаленное представление, он слушал эти рассказы с нескрываемым интересом, боясь прослыть некорректным и вызвать порицание, а потом удалялся в новое путешествие, замечая беспорядок везде и во всем.

По вечерам приходила экономка и отправлялась на кухню, где проводила большую часть времени, готовя пищу разнообразную и по большей части вкусную, которую явно недооценивали управляющий и распорядитель, а последний только покрикивал из разных углов: Кушать давай! Позже появлялся М.Холодков и приняв порцию корма, шипел для проформы, после чего заваливался у телевизора, смотря все подряд. Надо заметить, что вся компания была буквально поглощена телевидением, и телеящики располагались повсюду, даже в туалетах, и каждый смотрел десятки телеканалов от начала до конца, если сон не сваливал его в самый неподходящий момент. Сон был также исключительной чертой этих людей! Распределитель-снабженец (который к слову сказать ничего не распределял и никого ничем не снабжал) практически не отходил ото сна, другие спали реже, но в любой позе и в любом месте, даже стоя у плиты. Храп сотрясал стены замка.

Итак М.Холодков устраивался у телеэкрана и вскоре отдавался снам, а он не мог заснуть под верещание ведущих ненавистных передач: "Время", "Поле чудес", "Времечко", под однообразные сериалы, и в эти мгновения ему приходилось самому выключать телевизор.

Он принялся читать и вскоре прочитал все книги, которые были в его распоряжении. Г.Миллер "Тропик Козерога", "Черная весна"; маркиз де Сад "Философия в будуаре" и "Новая Жюстина"; Жорж Батай "История глаза", "Небесная синь", "Мадам Эдварда", "Моя мать"; Морис Бланшо "Последний человек"; Виктор Пелевин "Омон Ра", "Чапаев и Пустота", "Жизнь насекомых"; Уильям Берроуз "Мягкая машина", "Нувоэкспресс", "Билет, который лопнул"; O`Брайан "Где же третий?"; рассказы Лавкрафта; Эжен Ионеско "Наедине с одиночеством"; Патрик Зюскинд "Аромат", "Голубь"; Сэмюэль Беккетт "То лает, то кусает", "Мерфи", "Молой"; Н.Е.Салтыков-Щедрин "История одного города"; Зигмунд Фрейд "Толкование сновидений"; Томас Манн "Иосиф и его братья"; Андре Бретон "Антология черного юмора"; Лотреамон "Песни Мальдорора" и "Стихотворения"; Жан-Поль Сартр "Тошнота"; Анаис Нин; Итало Кальвино "Невидимые города"; Стивен Кинг "Томинокеры"; Ален Роб-Грийе "Лабиринт"; Жюль Верн "Путешественники"; Леопольд фон Захер-Мазох "Венера в мехах"... Его поглотила волна чтения, он ищейкой шел по следу и нашел! В одном из отсеков он наткнулся на библиотеку, насчитывавшую несколько сотен томов... Он выуживал по книжке в день и открыл для себя Маяковского, проглотив собрание сочинений из 12 томов полностью. Большей величины в современной поэзии вообразить трудно! Достоинство - десять из десяти!!! Наконец, покончив с библиотекой (по большей части белетристической), он решил вести светские беседы о литературе с экономкой, ведь она тоже любила взяться иной раз за книжечку. И тут его ждало разочарование; экономка читала любовные романы, о которых сама отзывалась: Второй раз читать не станешь!..

Постепенно М.Холодков привык к его присутствию и стал разговаривать с ним. М.Холодков больше слушал и задавал кое-какие вопросы о его жизни, пытаясь раскрыть зловещие тайны, и он наивно выкладывал все, что имел за душой. В этом был свой резон, ведь без М.Холодкова ему не продержаться на плаву, по крайней мере сейчас... Он рассказывал о своих удачах и заблуждениях, о потерях и приобретениях, выдавал свои мысли, облачая их в доступные формы, опуская заумь, и М.Холодков проглатывал все без остатка, оставаясь доволен. Но скоро он обратил внимание, что взгляд М.Холодкова блуждал в пустоте, попросту говоря отсутствовал, внимание рассеивалось, он осекался, пытаясь перевести разговор на интересующие оппонента темы... Часто это срабатывало, М.Холодков загорался, но ненадолго, и он ощущал странные ноты в голосе и нехорошие искорки в глазах. Что это было?..

Bремя от времени к их разговорам присоединялись управляющий или экономка, но они стояли на более низшей ступени социальной лестницы, их можно было прерывать в любой момент, оскорблять и воздействовать самым непотребным образом на их психику, используя всевозможные средства от намеков на не далекость ума до нецензурной брани. Его коробило от всего этого, поскольку он считал и управляющего и экономку такими же людьми, но задавленный благотворительной деятельностью хозяина, он молчал. Оставался неприятный осадок. Он корил себя за малодушие, за трусость, но оставался в стороне...

Творчество! Решив уйти от мира внешнего, он хватал карандаш и бумагу, отправляясь в мир внутренний, записывая все, что приходило на ум, сочиняя бездарные стихи, тренируясь в автоматическом письме, строча бредовые тексты и давая им громкие названия. Бездействующие герои сих произведений рассуждали о мироустройстве, не собираясь ничего изменять, плевали на себя и окружающих, толкались в лабиринтах запутанных мыслей, боролись с собой и себе подобными. Он опирался на свои сновидения, не постигая их смысла, а сны атаковали снова и снова...

Он видел молодую длинноносую женщину, напоминавшую затравленную мышку с потенциалом змеи и мужчину армянской национальности в длиннополом черном пальто. Эти люди требовали каких-то невыплаченных денег, а он искал выходные брюки, не обращая на них никакого внимания. Он заходил в просторную комнату и расталкивал спящего одноклассника. "Иди к моему младшему брату, он знает все", - отбрыкивался тот, и он поворачивался к младшему брату. "Мы спросим разрешения у моей подруги", - говорил младший брат, и они садились на сверкающий мотоцикл, и он был за рулем, зная, что не умеет водить мотоцикл. "Ничего страшного, - смеялся брат, - люди, не умея, ездят на автомобилях". Он оказывался посреди широкой улицы, а впереди шли агрессивные незнакомцы. Он доставал из-за пазухи бутылку с пивом, разбивал ее о голову одного из них, ранил себе руку и бежал за вторым. Ноги тут же наливались свинцом и тащили назад...

Он желал философствовать, но из этого ничего не вышло, и отчаявшись, он вновь окунался в словесную пену. Жизнь и смерть - вот истина! Все, что между ними - пустяк, и как бы не копошился, все, что не делай, не имеет значения. Лишь вера может спасти человека от смерти, от вечной беспросветной тьмы. Что за смертью не знает никто, но вера делает понятие смерти абстрактным, она подготавливает уход, избавляет от страха, хотя и страх слишком уж не конкретен, расплывчат. Нет ничего важнее собственного Я, но во время Страшного Суда каждый ответит только за СВОИ поступки, и вот это действительно СТРАШНО! Оглянись, действуй, времени больше нет - ты уже на скамье подсудимых!!!...

Разговоры с М.Холодковым все чаще заходили в тупик по причине постоянной невменяемости хозяина. Это раздражало всех, включая экономку и управляющего. Похоже только проныра-распорядитель, этот воришка-грабитель был доволен; он натягивал джинсы поверх вонючих кальсон и удалялся восвояси. Зато экономка подавала голос, за что получала по полной, и тут вмешивался управляющий, начиная покрикивать, но не слишком громко, скорее создавая видимость для экономки. Он расхаживал по замку в цветастых семейных трусах и поглаживал пузо. Становилось противно до одури, и гость запирался в своей комнате, делаясь похожим на усатого сома. Обиженные они убирались восвояси, но продолжались атаки на "благодетеля". Он вызывал того на откровения, а в ответ получал сплошные бахвальства, матершину, сдобренную сорными словами, которые сыпались словно из рога изобилия: так сказать, как бы, типа, на самом деле, ну вот, как это, класс, конкретно и т.п. Уши заворачивались в трубочку, но он стойко, как оловянный солдатик переносил словесный понос. Скоро он стал замечать странные вещи происходившие с собеседником. Он менял свой облик во время разговора, то становясь выше ростом, то становясь шире в плечах, то извивался как гадюка. По-началу он убеждал себя, что ему все это лишь только кажется, что во всем виновато расположение светильников, которые временами гасли, а временами вспыхивали словно пороховые бочки. Но нет, превращения были на самом деле, и, по-видимому, сам М.Холодков не подозревал о них...

В те немногие часы, когда ему удавалось остаться в единственном числе, он подводил итог наблюдениям, но осознать все был не в силах. Он хотел осмыслить происходящее и дать рациональное объяснение фактам, но увы...

Он взялся за карандаш и бумагу, создав несколько десятков рисунков, которыми похвастался перед управляющим и экономкой. Он не стал показывать их снабженцу-распорядителю, потому что он ни по возрасту, ни по умственному развитию не смог бы должным образом все это оценить. Конечно интеллектуальный потенциал старших товарищей оставлял желать лучшего, однако жизненный опыт и общение (по их словам) с людьми искусства делали их более-менее созревшими для восприятия "творчества". Как и следовало ожидать, они принялись нахваливать его на все лады, хотя вряд ли чистосердечно, ведь большинство работ годились лишь для помойки. И все-таки даже после славословий он не решился показывать "творения" хозяину, он не был готов!

Он извлек из запасников глянцевые журналы с красочными фотографиями голых девиц и безжалостно искромсал их, наклеивая на белые листы части так, что получались причудливо-фантастические коллажи, которыми вновь похвастался перед экономкой и управляющим, не удостоив М.Холодкова вниманием. Но он знал, что тому что-то известно.

Тогда у него возникла идея. Ему нужны кисти и холст! Он покажет миру, что есть живопись! Но втайне он хотел поразить хозяина. Я покажу, что я умею и не на словах! Но как это сделать? При всем расположении он слишком сдержан в средствах, и нужно убедить М.Холодкова в том, что это необходимо именно ЕМУ!Отлично! Корыстные струны души были задеты, и резонанс получился тот, который нужен. М.Холодков согласился финансировать живописный проект.И уже на следующий день появились кисти, краски и холсты. А еще через день была написана первая картина...

Сам явился поздно ночью и бросив взгляд на полотно, со знанием дела произнес:

- Я даже не знаю, что тебе сказать... Но что это такое я не понимаю!..

- Как говорил Пабло Пикассо, зачем понимать мои картины - воспринимайте их! - он попытался выдать афоризм, который не произвел ровно никакого эффекта по двум причинам: во-первых М.Холодков не знал, кто такой Пабло Пикассо, а во-вторых ему был неизвестен смысл слова "воспринимать". Пожав плечами, М.Холодков ответил:

- Все это хорошо, но у тебя не хватает профессионализма. У тебя отсутствует ТЕХНИКА! Вот что я решил для себя. Да-да, именно ТЕХНИКИ нет на твоих картинах... Где же здесь ТЕХНИКА?

И тут взорвался он:

- Откуда тебе знать, что такое ТЕХНИКА? Ты абсолютно ничего не смыслишь в живописи, а пытаешься судить о ней...

- Да, может быть я не смыслю в живописи, но что такое ТЕХНИКА я прекрасно знаю! На твоей картине есть все - квадраты, круги, амебы, завихрения, но где же здесь ТЕХНИКА? Где самолеты и ракеты? Где танки и пароходы? Где, наконец, станки и механизмы, заводы и фабрики? Да ТЕХНИКА отсутствует...

Хозяин стал вытягиваться тенью от дерева, покачиваясь в воздухе, меняя форму и цвет. Достигнув потолка, он изогнулся коромыслом, и его руки принялись разрезать пространство словно лопасти ветряных мельниц. Его лицо сине-зеленого цвета приобрело форму груши, что напомнило известную карикатуру на Луи-Бонапарта. Спустя секунду М.Холодков начал парить по залу. Аморфная фигура плавала из угла в угол, сверкнули молнии, как-будто сотни пустых пивных бутылок громыхнули по жестяной трубе прозвучал гром. Руки М.Холодкова, точно ветви сказочного дерева потянулись к нему, но он остался на месте, пальцы закрывали лицо, лезли в глаза, затыкали рот. Сиюминутная паника вырвалась наружу, но так быстро, что он не смог ее ухватить, и она бесследно исчезла в коридорах замка...

"Что думаю, то и говорю",- пронеслось в голове, получалось как у Алисы, "что вижу, то и ем"...

Метаморфозы не прекращались. Распахнулось окно, за ним летали стаи черных летучих мышей, садившихся на подоконик и пронзительно свистевших. Плавающее тело одной частью выскользнуло на улицу, и началась бешеная погоня за мышами...

- ДИЛЕТАНТ!!! Дилетант!!! Дилетант!!! - послышалось ему, но скорее всего именно послышалось, поскольку этого слова также не было в словаре хозяина...

 

================= КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ