НА ПЕРЕДНЕМ КРАЕ

 

Уже третьи сутки поезд, преодолевая расстояние в добрую треть нашей огромной страны, неудержимо несёт нас в плохо представляемое и прогнозируемое будущее. На календаре август 1966 года. В Москве, где нас провожали дружные стайки стройных, белоствольных, ярко-зелёных берёз, почти не чувствовалось приближения осени. Потом потянулись ещё тоже по-летнему весёлые, изумрудные поля и луга средней полосы России, затем - мрачные, как бы уставшие от жизни, груды камней Уральского хребта; седые, аккуратно причёсанные ковыльные степи северного Казахстана и бескрайние целинные поля с ещё не убранным урожаем. Быстро промелькнула дымная, прокопчённая промышленная Караганда, поезд повернул на юг; и вскоре мы ощутили знойное сухое дыхание каменистой, безжизненной пустыни. Как же велика, многолика, богата и могущественна наша страна – Союз Советских Социалистических Республик!

Сегодня, наконец, последний день пути. Отлежав за трое суток бока на тощих вагонных матрацах, проснулся, как только в вагонное окно заалел восток. Стараясь не потревожить мирно спящие в купе семью будущего сослуживца Григория и свою собственную, осторожно открываю дверь и выскальзываю в коридор. Пассажиры ещё досматривают свои сны. Ритмично постукивают колёса вагона на стыках рельсов, а в моей голове в такт повторяются одни и те же слова: Что-то нас ждёт? Что-то нас ждёт? Что-то нас ждёт?… Мысли уже в который раз возвращаются к надоевшим вопросам: Как встретят новые сослуживцы? Как сложится служба? Найду ли своё место в совершенно для меня новой, очень ответственной и ещё неизведанной научной работе? А быт? Неужели опять придётся жить в общежитии? Вопросы, вопросы, вопросы… Они, как назойливые осенние мухи, уже более месяца жужжат и жужжат в ушах, и нет возможности избавиться от них. Только время способно дать ответы. И как же хочется ускорить его бег, заглянуть в будущее!

Всего около двух месяцев назад окончена пятилетняя учёба в Академии. Отшумели торжества по поводу защиты дипломных работ, выслушаны последние наставления академических педагогов и начальников, получены долгожданные дипломы и такие желанные, многообещающие белые ромбики с золотистым, гордым гербом СССР (поплавки, как мы их называли). Подняты тосты за успешную инженерную карьеру на памятном банкете в киевском доме офицеров.

Вспомнился короткий разговор на комиссии по распределению выпускников:

- Где хотели бы продолжить службу, капитан Сумной? – задал непременный в таких случаях и, вместе с тем, риторический вопрос полковник-представитель Управления кадров войск ПВО. Программу Академии Вы усвоили отлично, характеризуетесь положительно, отмечается Ваша склонность к научной работе.

- Хотелось бы - на Родине, в Ленинграде! Тем паче, я знаю, что на меня есть запрос из ленинградского научно-исследовательского института ВМС!

- Вот это однозначно исключается! Мы готовим специалистов для своих войск. Пусть моряки позаботятся о себе сами! Что же касается научной работы, то её и у нас хватает! Обещаю, что будете служить советской науке на самом её переднем крае. Там, где создаётся новейшее, ещё неизвестное миру оружие. Рядом с Вами будут трудиться самые лучшие умы нашего государства! Более ничего сказать не могу. Всё узнаете на месте. Правда, место это находится по понятным причинам не в Москве и не в Ленинграде. Но условия для людей, насколько мне известно, там созданы неплохие! Кроме того, Вы - пока капитан - назначаетесь на должность майора. Некоторый рост по службе Вам уже обеспечен. Ну а дальше всё будет зависеть от Вас! Желаю успеха! Вы свободны!

В полученном мной Предписании было указано: войсковая часть № 03080-Л, место дислокации: станция Сары-Шаган Казахской железной дороги. Как выяснилось позже, это означало: первое управление Десятого государственного научно-исследовательского испытательного полигона. Офицер не в праве распоряжаться своей судьбой, он служит там, где более нужен Родине!

Немногочисленные пожитки отправлены к месту службы совсем маленьким контейнером. Быстро промелькнули тридцать суток отпуска на Родине, и сегодня, наконец, мы добираемся до этой самой, мало кому известной, затерявшейся в неоглядной безжизненной пустыне, железнодорожной станции с непривычным для русского уха названием - "Сары-Шаган".

Картина за окном вагона далеко не самая привлекательная. Голая рыжевато-бурая степь в основном ровная, как блин. Изредка проплывают невысокие холмы, напоминающие остановленные объективом фотокамеры бугры морских волн. Бесконечной цепочкой мелькают такие же рыжие от жгучего солнца телеграфные столбы. Иногда слева между холмами блеснёт зеркало воды – это жемчужина здешних мест - казахское море-озеро Балхаш. Пустынной жёлтой змеёй извивается вблизи железной полевая дорога. Она то приближается к нам, то исчезает вдали. Очень редко по ней движется что-то совершенно неразличимое в густом шлейфе пыли.

"Явно не Крым, конечно, но ведь и здесь живут люди!" – успокаиваю я себя, и на память тотчас приходят услышанные от кого-то строки:

Здесь полуостров, точно как в Крыму.

Шумит волна, могли б цвести нарциссы!

И одного никак я не пойму:

Какая б. срубила кипарисы!

"Большой остряк, однако, этот поэт!" – усмехаюсь про себя, оглядывая бесконечную, голую, без каких либо признаков жизни каменистую пустыню. На географических картах она помечена именем "Бетпак-Дала", что в переводе с казахского означает Голодная степь. Жить здесь действительно могут только очень неприхотливые к пище и воде растения и животные, да человек…

Вагон постепенно оживляется. Появляется сонная проводница-казашка с помятым темнокожим, плоским и широким, как и её родная степь, лицом и объявляет, что через час поезд прибывает на станцию Сары-Шаган. Стоянка одна минута! Нам нужно собираться. Открываю дверь купе и по-военному командую: "Подъём! Приготовиться к выходу!"

Всем нам, включая детей, за трое суток чертовски надоело жить стеснёнными тесными рамками купе. Моё известие воспринимается с радостью. Завтракаем в последний раз за вагонным столиком, укладываем чемоданы и дорожные сумки и, гурьбой выбравшись из купе, с любопытством прилипаем к вагонным окнам. Станция, как сказала проводница, покажется слева по ходу поезда. Солнце поднялось над горизонтом и нещадно слепит глаза. На прозрачном голубом небе ни облачка. Поезд движется строго на юг вдоль берега Балхаша. Всё чаще он показывается нам из-за холмов во всём своём величии. Наконец, движение замедляется, и мы останавливаемся. Это и есть цель нашего путешествия – казахский посёлок из нескольких десятков глинобитных с плоскими, покрытыми камышом крышами хижин, разбросанных в беспорядке по берегу большого залива. Рядом с человеческим жильём – примитивные, грубо сработанные из корявых стволов деревьев, загоны для скота. Доминантами выглядят три одноэтажные каменные здания барачного типа, видимо, административные. Наш вагон остановился у самого вокзала – маленького одноэтажного кирпичного домика. Перед ним большая зелёная лужа – скальные породы плохо впитывают воду. Из остановившегося состава, кроме нас шестерых, выгружается ещё несколько человек, русских, должно быть, наших будущих сослуживцев. Гриша обращается к проходящему мимо старшему лейтенанту:

- Подскажите, пожалуйста, как добраться до войсковой части 03080–Л?

- Вон там, у шлагбаума, остановка автобуса, - указывает тот рукой. – Доедете до городка, там уточните! Поспешите, сейчас будет автобус! И тащится дальше со своим огромным чемоданом. За ним идёт молодая женщина с ребёнком на руках. Мы, нагрузившись вещами, следуем в указанном направлении. Нашим детям по четыре года. Света и Шурик шагают самостоятельно и с любопытством разглядывают вблизи непривычный вид казахского селения и особенно виднеющихся тут и там верблюдов.

Полосатый металлический шлагбаум перегораживает начинающуюся сразу за ним бетонную дорогу, уводящую куда-то в степь. Рядом – зелёная металлическая армейская будка на колёсах - помещение для наряда КПП. Впереди не видно никаких признаков жилья. Должно быть, сам военный городок спрятан за холмами.

Усаживаемся в подошедший небольшой автобус. Молоденький солдатик-шофёр почему-то долго не едет, чего-то ждёт. Наши жёны Таня и Вера с трудом удерживают детей, порывающихся выбраться на волю. Наконец, появляется сержант-сверхсрочник и тщательно разглядывает документы пассажиров. Особый интерес он проявляет к нам. Не только изучив, но, кажется, даже обнюхав наши удостоверения личности и предписания, он выносит вердикт:

- Товарищи офицеры, вы можете ехать, а вот ваши семьи не пропущу! Таков порядок. Они не вписаны в предписания. Привезите на них разовые пропуска!

Ничего не попишешь! По-видимому, здесь такой строгий режим. Провожаем жён с детьми и вещами в здание вокзала и оставляем на неопределённый срок. Офицерские жёны привычны к превратностям военной службы и не проявляют особых эмоций. Дети даже рады долгожданной свободе.

Не прошло и получаса, как автобус доставил нас на следующий КПП, и процедура проверки документов повторилась. Ещё через пять-семь километров показался военный городок, как выяснилось, тот самый полуостров - предместье Приозёрска, о котором говорилось в стихах и с которого начиналось строительство города. Теперь он представлял собой посёлок, застроенный небольшими деревянными щитовыми одноэтажными домами и бараками. Строения выглядят неухоженными, отчасти совсем заброшенными. В некоторых размещаются какие-то склады, хозяйственные дворы, мастерские, гаражи. Проехали четырёхэтажные здания госпиталя. За небольшим пустырём начинается массив типовых бетонных трёхэтажек – собственно город Приозёрск, о чём свидетельствует художественно выполненный щит с надписью. Слева на берегу озера виднеется ажурная мачта телецентра.

- Не так уж и плохо! Городок солидный и даже телевидение есть! – говорит Гриша. До Академии он служил в радиотехнической роте, стоящей в такой глуши, где о таком уровне цивилизации и не мечтали!

Широкая, прямая как стрела, центральная улица города представляет собой молодой бульвар. По обеим её сторонам ровными рядами тянутся невысокие деревья и кустарник, объединённые миниатюрным арыком. Правда, листья на них уже пожухли и скрючились от здешней жары и мало напоминали совсем недавно виденную нами европейскую зелень.

На перекрёстке шофёр остановил автобус: "Вам туда, товарищи офицеры!" - он указал рукой направо, на виднеющиеся вдалеке высокие серые бетонные сооружения. "На КПП спросите: как пройти в отдел кадров!" – добавил уже знакомый старший лейтенант.

Вышли из автобуса, когда время приближалось к полудню. Солнце нещадно палило, асфальт дышал жаром. Одетые по европейской форме в полушерстяные тужурки и застёгнутые, как положено, на все пуговицы, обливаясь потом, пошагали в указанном направлении. На очередном КПП сержант, ещё раз тщательно проверив наши документы, согласился проводить в здание штаба войсковой части № 03080 и показать расположение отдела кадров.

- А, новички!? С прибытием! – чему-то, радуясь, поднялся нам навстречу майор-кадровик. Я представился: " Инженер-капитан Сумной для дальнейшего прохождения службы прибыл!" "Инженер-капитан Куженков…, - начал Гриша, но майор остановил его, не дослушав.

- Мы не на строевом плацу и вообще у нас тут особая служба, всё проще, чем в линейных частях! Давайте знакомиться! Меня зовут Пётр Петрович Зайцев, - первым представился он. Познакомились, пожав, друг другу руки.

- Садитесь! – хозяин кабинета указал на стулья.

- Доехали нормально? Семьи с вами?

- Наши семьи ждут пропусков на станции Сары-Шаган! – в один голос ответили мы.

- Ну, это поправимо! Пётр Петрович куда-то позвонил и скоро появился солдат с пропусками, украшенными какими-то непонятными значками: птичками, бабочками и жучками.

- Один вопрос решён! Теперь второй: Сразу представить вас вашему непосредственному начальнику или подождём пока обустроитесь?

- Лучше уж сразу, чего тянуть! – сказал Гриша и посмотрел на меня. Я кивнул. Майор снял трубку телефона и попросил кого-то зайти к нему. Через десять минут в комнату вошёл подполковник - среднего роста, по-спортивному подтянутый шатен с уже начавшей редеть шевелюрой и глазами необыкновенного лазурного цвета. Доброе, простое русское лицо его лучилось улыбкой. Поняв, что это и есть наш начальник, мы встали и представились. Он подошёл и крепкой рукой спортсмена поочерёдно пожал нам руки.

- Садитесь! – устроившись напротив, подполковник заговорил: Меня зовут Тобольский Константин Васильевич. Я начальник отдела исследования и испытания боевых программ новейших автоматических систем вооружения ПВО. Будем работать вместе. Личные дела ваши давно пришли, и я знаком с вами заочно. Что же касается меня, то я старше вас ровно на десять лет, окончил Академию в Харькове, здесь служу уже восемь лет. Ближе познакомимся в процессе совместной работы. Сейчас же, не теряя времени, вам надо ехать за семьями и устраиваться с жильём. В этом вам поможет наш сотрудник капитан Никитов Геннадий Вадимович. Он встретит вас при возвращении со станции, поможет поселиться в гостинице и расскажет всё первое необходимое о городе. Чуть позже получите квартиры. Здесь с этим проблем нет. Будет даже некоторый выбор! До прихода контейнеров с вашими вещами, наверное, с этим спешить не следует. Поживите лучше в гостинице – удобнее! Завтра, оформив пропуска, предлагаю явиться на службу. Куда именно, расскажет Никитов. Он сейчас подойдёт. К сожалению, я спешу – работы много - и прощаюсь до завтра! – он протянул руку.

Через несколько минут вошёл сухощавый, загорелый до черноты капитан наших лет, небольшого роста, с тонкими чертами широкоскулого лица и умными, проницательными, очень живыми карими глазами. В отличие от подполковника, он был в южной – "мабутовской" облегчённой форме – хлопчатобумажных брюках и рубашке с короткими рукавами. Мы позавидовали ему. В комнате, даже при наличии вентилятора, было для нас нестерпимо жарко.

- Привыкнете! – увидев, что мы непрерывно утираемся носовыми платками, - сказал вошедший. Мы познакомились.

- Я приехал из харьковской Академии три года назад, - продолжил Никитов. – Вначале, как, должно быть, и вы был шокирован здешней природой и климатом. Потом, ничего, привык. Завлекла интересная работа. Теперь не только не жалею, что попал сюда, но даже благодарю судьбу! Уверен, что это произойдёт и с вами! Вспомните мои слова через годик! А сейчас поскорее поезжайте в Сары-Шаган, забирайте свои семьи – они, наверное, уже заждались! Да по дороге постарайтесь внушить оптимизм жёнам! Пусть не вешают носов – всё будет нормально! Я встречу вас на обратном пути и помогу обосноваться на первое время. Сам я тоже первые две недели жил в гостинице. И дети у меня тоже уже были!

На том же ПАЗике съездили на железнодорожную станцию за оставленными там жёнами, детьми и вещами. Вернувшись в город, на первой автобусной остановке сразу увидели Никитова. Он ожидал нас, стоя в тени навеса, облокотившись на велосипед. " Поезжайте до универмага! Я следую за вами! – сказал наш провожатый через открытое окно автобуса и вскочил в седло. Слева и справа замелькали похожие друг на друга как близнецы-братья аккуратные трёхэтажные дома с балконами, часто украшенными цветами. Проехали две остановки и оказались на небольшой площади. Слева высилось типовое здание универмага. Мы выгрузились. Через пару минут рядом остановился велосипедист.

- Это местный ГУМ! – кивнул Никитов на трёхэтажное здание промтоварного магазина, глядевшего на нас большими глазницами пыльных окон. – А примыкает к нему пятнадцатая гостиница. Для начала попытаем счастья здесь!

- И что в городе столько гостиниц? – удивилась Вера.

- Думаю - больше! Здесь живёт очень много различных специалистов командированных от промышленных предприятий всего Советского Союза! Мы их называем промышленниками. Некоторые живут в гостиницах годами!

Оставив женщин с детьми и вещи у входа, вошли в холл. Оказалось, что свободны только большие комнаты на четыре – шесть человек. Привыкшие за время пути жить вместе, мы согласились поселиться в шестиместном номере. Внесли вещи и разместились. Наш добрый провожатый рассказал: как найти ближайшее кафе и продуктовый магазин, где располагается бюро пропусков, куда нам надлежит завтра прибыть, и набросал план города. Мы поблагодарили его, и он откланялся.

- Ну, вот, наконец, и добрались до места! – сказала с облегчением Таня. Все молча согласились. Обсудив план проведения остатка этого насыщенного событиями дня, решили немного отдохнуть, а затем отправиться осматривать город. Неугомонные дети с весёлым смехом уже прыгали на пружинных сетках облюбованных коек.

День клонился к вечеру, жара заметно спала и наступила приятная прохлада, когда, отдохнув и перекусив остатками подорожников, всей компанией отправились осматривать город.

Параллельно центральному проспекту имени Ленина, упирающемуся в большую площадь, вдоль берега Балхаша тянулись ещё две улицы. На самом берегу, рядом с пляжами, обособленно расположились коттеджи военного и гражданского начальства, конструкторов и видных учёных. За дальней от озера улицей Советской Армии - солдатские казармы, клуб и кафе. На окраине города возвышалась водонапорная башня, трубы кочегарки и четырёхэтажные дома "шахтёрского посёлка", названного так за обилие остатков несгоревшего в печах кочегарки каменного угля. Четыре перпендикулярные основным улицы делили город на микрорайоны. Дом офицеров, кинотеатры "Октябрь" и "Спутник", телестудия, магазины, мастерские и ателье – обеспечивали быт населения города. Самым впечатляющим было здание Дома Офицеров, большая площадь перед которым предназначалась для проведения военных парадов и демонстраций трудящихся. Между Домом офицеров и Балхашом располагался ухоженный городской парк с низкорослыми, похожими на облепиху, деревьями, кустарником и цветочными клумбами. Достопримечательности парка составляли: летний кинотеатр "Родина", танцплощадка и макет ракеты с вертикальным стартом. На самом берегу, над обрывом, мы обнаружили как бы устремлённый в вечность самолёт МИГ-15. На пьедестале памятника были начертаны слова благодарности и фамилии лётчиков, погибших при испытаниях военной техники на полигоне. Весь облик компактного современного города свидетельствовал о большом внимании властей к работам, которые здесь проводились, и об их стремлении всеми силами скрасить быт живущих в этих суровых природных условиях людей. Витрины и полки продуктовых и промтоварных магазинов свидетельствовали о том же.

В парке, с наступлением темноты ярко освещённом фонарями, оказалось много гуляющих. Чаще всего это были молодые пары с детьми и молодёжные компании. Аборигенов здешних мест-казахов видно не было. Город был русским. Лёгкий бриз тянул с Балхаша. В вечерней прохладе сильно пахло душицей. В свете фонарей особенно привлекательно смотрелись яркие цветочные клумбы. Парк сейчас действительно напоминал ялтинский сквер. На освещённых участках парковых дорожек ползали какие-то экзотические насекомые. Шурик, давно неравнодушный ко всякой мелкой живности, бросился ловить чудовище, похожее на стрекозу, однако прохожие предупредили нас, чтобы мы этого не разрешали детям, поскольку здесь могут встретиться и фаланги, и каракурты, и скорпионы, укусы которых опасны для жизни.

Полные впечатлений от первого дня пребывания в Приозёрске усталые, но настроенные оптимистически вернулись в гостиницу. Угомонившиеся дети на обратном пути мирно посапывали на отцовских шеях.

Второй день также ярко запечатлелся в моей памяти. Получив пропуска на объект, полноправными членами коллектива шестого отдела первого управления в/ч 03080 мы миновали КПП объекта и контролёра нашего рабочего здания. Пройдя длинным коридором, поднялись на четвёртый этаж и оказались в помещении отдела. Разговор с Тобольским длился буквально минуты:

- Вы оба назначаетесь в первую лабораторию, - сказал, не отрываясь от своего занятия, подполковник. – Отправляйтесь туда, всю информацию о нашей работе и задание получите у своего непосредственного начальника капитана Мартынова. Мы повернулись кругом и вышли.

Полноватый для своих двадцати восьми лет, круглолицый, держащий себя с превосходством, подобающим, по его мнению, начальству, Мартынов, выслушав рапорт о прибытии и вступлении в должность, указал наши рабочие места – жёлтые двух тумбовые канцелярские столы со стоящими на них вентиляторами-подхалимами. Несмотря на то, что были включены шесть вентиляторов, в комнате стояла нестерпимая духота. Пот струился по всему телу, кажется, даже капал с пальцев рук. Ещё два капитана, находящиеся в помещении, молча сидели за своими столами и с любопытством наблюдали за происходящим.

- Располагайтесь и чувствуйте себя, как дома! – перешёл на обычный тон Мартынов. Вероятно, вам придётся здесь провести не один год! По крайне мере мы, он кивнул на присутствующих, работаем здесь уже пять лет. Кстати, познакомьтесь! Мы назвали себя.

- Андрей, Евгений, - представились будущие коллеги.

- Откуда приехали? - спросил широкоплечий, с непослушной гривой кудрявых волос и светлыми глазами капитан, назвавший себя Евгением.

- Из Киева.

- Приятно узнать, что все мы - выпускники одной Академии! – с каким-то даже восторгом и гордостью сказал стройный шатен, назвавший себя Андреем.

- Будем считать, что первое знакомство состоялось! – подвёл итог начальник лаборатории. Теперь я с каждым из новичков побеседую отдельно. Пододвинув стул к моему столу, он сел напротив и для начала предложил, как сверстникам, обращаться друг к другу на "ты". Я не возражал.

- Опиши вкратце свой жизненный путь от рождения до сего дня, - попросил Мартынов и взялся за карандаш.

Я рассказал о довоенной жизни в Ленинграде, эвакуации под немецкими бомбами на Урал, о возвращении в родной город, о школе, военном училище, службе в зенитно-ракетном полку, учёбе в академии. Для моего поколения офицеров биография не отличалась оригинальностью. Конечно, не преминул с гордостью сообщить, что в училище три года учился только на пятёрки, а в Академии за пять лет получил только четыре четвёрки.

- Ну, это говорит только о твоей прилежности! Посмотрим, на что ты способен в деле, - прокомментировал без всяких эмоций начлаб.

Замечание задело меня за живое. Я промолчал, но про себя подумал: "Увидишь!" Самолюбие пока ещё никогда не позволяло мне оказываться в числе последних!

- Чем-либо занимался в Киеве кроме выполнения учебного плана Академии? В слушательском военно-научном обществе работал? Если да, то над чем именно?

Я рассказал, как под руководством преподавателя кафедры тактики занимался моделированием наведения истребителя-перехватчика на воздушную цель на ЭВМ "Урал-2"; вспомнил, как увлекался математическими методами поиска экстремумов на гиперповерхностях да и дипломную работу выполнил на близкую тему, проведя сравнительную оценку нескольких приближённых методов целераспределения в интересах дивизии ПВО. Сказал, что, обучаясь в Академии, одновременно закончил трёхгодичные курсы иностранных языков и получил диплом переводчика. При этом, как мне показалось, Мартынов посмотрел на меня с некоторым удивлением и даже уважением.

- Здесь есть своя адъюнктура, Учёный Совет, филиал Новосибирского университета – все возможности для повышения квалификации. Собираешься дальше двигаться в науке?

- Хотелось бы! Во всяком случае, при первой возможности постараюсь сдать кандидатские экзамены!

На лице Мартынова появилось недоверие.

- Не преувеличиваешь свои возможности? Ведь теперь придётся много работать. Подготовка к экзамену по философии требует много времени, а университетская приёмная комиссия будет работать у нас в мае!

- Вот и буду сдавать сразу два экзамена: философию и немецкий язык! – твёрдо сказал я.

- Ну, что ж, - ухмыльнулся собеседник. Пожелаю удачи! Сразу скажу, что повышение квалификации офицеров командованием поощряется всеми средствами! Здесь очень нужны грамотные люди. Но мне кажется – ты много на себя берёшь!

- Постараюсь не обмануть!

- Посмотрим! Теперь перейдём к делу! Чем же мы здесь занимаемся. Из-за большой закрытости работ в Академии об этом тебе, наверняка, не сказали ни слова!

И Мартынов дал мне первые сведения о проблеме борьбы с баллистическими ракетами вероятного противника, о составе первой в стране боевой системы, о её элементах, отчасти существующих пока только на бумаге, о порядке её функционирования. С гордостью подчеркнул, что экспериментальная система у нас в стране, в отличие от нашего вероятного противника – США, уже создана и испытана. Доказана принципиальная возможность поражения межконтинентальной баллистической ракеты вне атмосферы Земли осколочной боевой частью противоракеты. Отдельные элементы боевого стрельбового комплекса, такие как электронная вычислительная машина, радиолокаторы сопровождения цели и противоракеты, аппаратура передачи данных и т.п. уже проходят заводские испытания. Задерживает разработка общей боевой программы ЭВМ – мозга всей системы. Поэтому программисты в настоящее время пользуются особым почётом и покровительством генерального конструктора. А для нас – военных инженеров большая честь принять участие в этом важном и сложном деле.

- Программистов, насколько мне известно, пока не выпускал ни один ВУЗ. Мы - все самоучки. Тебе, Иван, повезло – ты получил эту специальность в Академии и приехал сюда в горячее время! Быстрее включайся в работу и не подведи ни себя, ни нашу Академию! Поскольку ты уже знаком с целераспределением, я включаю тебя в группу программистов, занимающихся этой задачей. Руководит ей опытная программистка-разработчица из ведущего конструкторского бюро. В помощь ей придаётесь вы с Евгением. Испытывать пока нечего, поскольку общей боевой программы не существует. Поэтому мы – военные программисты по просьбе Генерального конструктора будем выполнять функции разработчиков. Когда же боевая программа будет готова – перейдём к исполнению своих прямых обязанностей: её испытаниям и оценке! Чтобы быстрее ввести тебя в дело буду брать с собой на машину. Но не особенно радуйся – машинное время нам выделяют чаще всего ночью!

Я и сегодня с благодарностью вспоминаю Мартынова. Он существенно помог мне быстро освоить совершенно новую для меня довольно сложную для программирования ЭВМ: особенности её системы команд и работу за пультом.

Через несколько дней мы с Гришей получили почтовые извещения о том. Что наши контейнеры, наконец, прибыли на станцию Сары - Шаган. Настало время получать квартиры. В домоуправлении нам предложили на выбор по два адреса и дали ключи. Все квартиры были двухкомнатными. Захватив жену и сына я отправился выбирать местожительства, возможно на очень длительный срок. Первая из предложенных мне квартир оказалась в очень запущенном состоянии с окнами, выходящими на юг. Вторая, по адресу: пр. Ленина, 13, кв. 13, оказалась лучше. Её окна смотрели на восток, что обещало относительную прохладу во второй половине дня. Не будучи мистиками, мы с Таней остановились на ней. Как выяснилось позже, чёртова дюжина несчастья нам не принесла! Опять же вместе с однокашником по Академии заказали машину и на следующий день привезли наше имущество. Подъехали к моему дому, открыли контейнер и стали выгружаться. На скамье под большим карагачём сидели двое наших сверстников.

- Вот и молодёжь приехала! – сказал один из них среднего роста немного сутуловатый брюнет с характерным русским лицом и живыми весёлыми глазами. Его товарищ: грузный и широколицый молча смотрел на нас изучающе и, как мне показалось, несколько свысока.

- Да не такие уж и молодые! Вряд ли много моложе вас! – не сдержался я. Три года училища, четыре года службы в войсках плюс пять лет в Академии!

- Да ты не сердись! Я вовсе не хотел тебя обидеть! Меня зову Юра, Юра Ерохин. Соседями будем. Зачем начинать со ссоры! - примирительно отозвался чернявый.

- Засов Григорий! Тоже твой сосед из соседнего подъезда, - мрачновато представился плотный.

- Сумной Иван! – назвал себя я. Так мы познакомились, подружили, прожили несколько лет рядом, да и позже общались до самой смерти с будущим генерал-лейтенантом доктором технических наук профессором начальником СНИИ Ю.Г. Ерохиным. Он был хорошим учёным, организатором, добрым и отзывчивым человеком, верным другом! Светлая ему память!

- Может помочь? – спросил он тогда.

- Спасибо! Сами справимся!

Всё наше имущество составляли: кухонный стол, тумбочка, два стула, два чемодана и узел с постелью! Вселение в новую квартиру заняло не более получаса. Шкаф вместе с жившими в нём клопами, обеденный стол и солдатские кровати с пружинными сетками получили позже во временное пользование в домоуправлении. Начался очередной этап жизни!

Интересная работа полностью захватила меня и понесла. Дни замелькали.

Полковник на комиссии по распределению выпускников Академии не обманул – я действительно оказался на переднем крае Советской науки! В первые дни, проходя по коридорам зданий научно-испытательного центра, я поражался количеству табличек на дверях кабинетов с именами известных всей стране и пока неизвестных по причинам секретности проводимых работ, имён крупных учёных и конструкторов, отмеченных высокими учёными степенями, званиями и государственными наградами. Нередко здесь можно было встретиться лицом к лицу с академиками Лаврентьевым, Велиховым, Минцом, Сосульниковым, Басистовым, Бурцевым, Бабаяном, Грушиным, Бункиным и многими другими выдающимися Советскими учёными и конструкторами. Крупные учёные и организаторы Советской науки часто выступали перед офицерами полигона, рассказывали о последних достижениях в области естественных наук и открытии физических принципов, которые могут быть положены в основу новых видов оружия. Сама атмосфера полигона способствовала научному творчеству!

Группа целераспределения включала кроме Галины Зубовой и нас - двух капитанов - ещё двоих молодых инженеров: парня, окончившего три года назад Московский авиационный институт и прелестную девушку - блондинку с кукольными голубыми глазами, окаймлёнными длинными, как опахала ресницами, нежной розовой девичьей кожей и поведением избалованной кошечки. Кстати, близко знакомые её и называли Кисой! Все они на многие годы стали моими друзьями. Мы были молоды, энергичны, жили интересами коллектива конструкторского бюро, понимали важность стоящей перед страной задачи: в кратчайшие сроки создать надёжную защиту от весьма вероятного ракетно-ядерного удара США, и испытывали глубокое чувство ответственности за порученный Родиной участок работы. Жизнь кипела и днём и ночью. Со временем никто не считался. Программисты и военные и гражданские трудились дружно, напряжённо, не жалея сил, стараясь приблизить сроки заводских и государственных испытаний. О вознаграждениях разговоров не было. Уже через три месяца совместно с Юрием мы написали, отладили и сдали готовую программу управления средствами системы заведующему отделом программирования КБ.

В те годы профессия программиста была ещё очень редкой, в ней было что-то мистическое, плохо осознаваемое непосвященными. С трудом воспринимался сам факт возможности описания любого реального процесса с помощью очень ограниченного языка ЭВМ, включающего несколько арифметических и логических операций, и всего две цифры: нуль и единицу! К программистам относились с особым уважением, поскольку только они могли "разговаривать" с машиной, ставить перед ней сложнейшие вычислительные задачи и получать их молниеносное решение. Это было время, когда автокоды, алгоритмические языки, трансляторы и компиляторы ещё не были признаны учёным миром. Им не доверяли. Считалось, что человек-программист способен составить программу значительно более быстро выполнимую и экономичную. А бороться за эти показатели особенно в нашем случае, при вычислении команд управления антиракетой, наводимой на цель, движущуюся со скоростью до семи километров в секунду, было просто необходимо! Ведь тогдашние ЭВМ имели очень ограниченные ресурсы по памяти и быстродействию. Ещё не существовало библиотек стандартных программ для вычисления значений даже самых распространённых математических функций. Сталкиваясь с такой необходимостью, программист был вынужден всякий раз разрабатывать свой алгоритм решения задачи. Дело осложнялось ещё и тем, что ЭВМ типа той, для которой создавалась боевая программа, в природе существовало всего три! Опыт её эксплуатации только накапливался. Она была сложна для применения и требовала от программиста серьёзных знаний математики, изобретательность и аккуратности. Зато, какое удовлетворение испытывал человек, осознавая, что он, возможно, первым в мире нашёл решение задачи, сегодня многим кажущейся элементарной!

Творчество всегда увлекает, преображает людей, повышает их вес в собственных глазах и в глазах окружающих! А наша работа была, безусловно, творческой, увлекательной и так необходимой стране! Мы гордились своей Родиной, своей профессией, своими достижениями, собой! Это воспитывало в нас чувство собственного достоинства – очень важное человеческое качество, не позволяющее в любых жизненных ситуациях превратиться в раба, в лакея!

Надо сказать, что в те годы в нашей стране шла активная дискуссия между физиками и лириками о первенстве в современном мире. Она способствовала развитию научно-технической революции – крупным достижениям в различных областях науки и техники – с одной стороны и созданию художественных произведений, украсивших наше советское искусство - с другой. Именно тогда были изобретены лазеры, позволившие достигнуть нынешних успехов в электронике, решена задача просветления атмосферы, многого достигли космонавтика и изучение космического пространства. Советская живопись, музыка, литература, киноискусство добились мирового признания. Были заложены основы современной коммуникации: появился прообраз Интернета. Специалисты по вычислительной технике искали и находили всё новые области применения ЭВМ. Хорошо помню восторг и удивление, вызванные первыми опытами применения электронной вычислительной машины в качестве музыкального инструмента. Люди застывали очарованными, входя в машинный зал и слыша мелодию песни: /Где-то на белом свете, там, где всегда мороз, трутся спиной медведи о земную ось/, воспроизводимую ЭВМ. Помню, как они становились в очередь к программисту, чтобы получить на память рисунок волка из мультфильма "Ну, погоди!", отпечатанный крестиками ЭВМ на устройстве широкой печати. Это было самое начало эры компьютеризации жизни. И не наша вина в том, что современные компьютеры и их программное обеспечение родились не в СССР!

Несмотря на большую загруженность работой, весной 1967 года я отлично сдал кандидатские экзамены по философии и немецкому языку.

- Ну, старина, ты – гигант! – похвалил Мартынов.

- Теперь, Толя, помоги мне найти интересную и диссертабельную тему. Расскажи, чем в научном плане занимаешься сам, для души? Может быть, твоя тематика заинтересует и меня?

- Её надо выносить, как дитя! Она при большом желании родится сама и своевременно! Только работай!

И он оказался прав. Тему я нашёл самостоятельно через четыре года, когда накопил достаточный опыт разработки, анализа и оценки столь большой и сложной программы, как боевая программа стрельбового комплекса системы противоракетной обороны. Запомнился и ещё один тех времён совет зрелого учёного – разработчика боевых алгоритмов: "Прежде, чем выйти на трибуну для защиты диссертации, следует добиться того, чтобы члены Учёного Совета уже считали тебя состоявшимся учёным и были удивлены, узнав, что ты ещё не имеешь степени!"

Мой первый наставник Мартынов через год успешно защитил кандидатскую диссертацию и получил повышение по службе – стал заместителем начальника Вычислительно центра.

Между тем в Подмосковье было введено в строй ещё несколько ЭВМ, аналогичных нашей, и часть работ по созданию боевой программы перенесена туда. Следом по просьбе Генерального конструктора переместились в Подмосковье и мы – военные программисты. Начались длительные командировки. Более года с небольшими перерывами я жил и работал в Подмосковье, изредка наведываясь в Приозёрск к семье. Теперь совместно с физиком-теоретиком я занимался разработкой алгоритма и программы определения точки старта баллистической цели на американском континенте и точки падения на территории СССР. Пришлось самостоятельно разобраться с небесной механикой и аэродинамикой. В это время ко мне прилипло прозвище "Теоретик космонавтики". Я не только не обижался, но в душе даже гордился им. Увлечённый и беззаветный труд дал свои результаты. Вызывает меня однажды Заместитель генерального конструктора и говорит:

- Ну, похвастай, Сумной, сколько успел наполучать звёздочек на погоны (в командировках мы – офицеры-испытатели не носили военной формы)?

- Четыре! – отвечаю.

- Ну, а если мы тебе предложим должность подполковника - ведущего инженера - в нашей организации, согласишься?

Не раздумывая, я утвердительно киваю. От неожиданности предложения я на мгновение даже "проглотил язык". Ведь это голубая мечта: всю оставшуюся жизнь заниматься разработкой новейших образцов военной техники. Именно на этой задаче сконцентрированы лучшие научные силы нашей страны. Жить и работать среди самых выдающихся людей своего времени! Чего ещё можно желать?!

- Но ведь тебе известно, какую кочевую жизнь мы ведём! И дома-то в Москве бывать станешь не часто, и квартиру получишь далеко не сразу!

Конечно, эти житейские мелочи не могли изменить моего решения. Что они значат на фоне интереснейшей работы и жизни среди не ординарных людей?!

Как выяснилось позднее, подобные беседы состоялись ещё с несколькими военными программистами из активно участвующих в работе над боевой программой. Обнадёженные мы ожидали. Оказалось, Генеральный обратился в самые высокие инстанции с просьбой откомандировать в его КБ ряд необходимых ему офицеров в/ч 03080, но получил отказ. Разрешено было взять всего несколько человек, среди которых оказался и мой коллега Евгений, успевший к тому времени сыграть скромную, как тогда говорили, комсомольскую, свадьбу с нашей бывшей руководительницей Галей.

В то незабываемое время всё моё программистское окружение было так увлечено проблемой написания, отладки, стыковки и оценке эффективности боевой программы, что даже редкие праздничные застолья и воскресные выезды на природу обычно, в конце – концов, обязательно превращались в производственные совещания.

Как-то в день празднования очередной годовщины Великой октябрьской социалистической революции мужская часть компании уединилась на кухне и затеяла спор о возможности запуска ЭВМ по программе от её конца к началу. Если бы это удалось реализовать, то появилась бы возможность определения начальных условий, при которых произошла та или иная аварийная ситуация. Спор так захватил присутствующих, что они не заметили, как пролетели часы. Подогретые спиртным, мы безостановочно курили и спорили до хрипоты, приводя свои аргументы "за" и "против". Наконец, дверь открывается и в облаке дыма возникает едва различимая фигура хозяйки дома:

- Как вы ещё здесь не задохнулись! – с негодованием почти кричит она. – Сколько можно? Неужели не надоело на работе? Вы, должно быть, как те канадские лесорубы: "В лесу говорите о женщинах, а с женщинами - о лесе!" Ведь жёны ваши уже разошлись по домам! Возмущению её нет предела.

Подобные стычки нередко происходили и у меня с женой, после того как, укрывшись на кухне и нещадно отравляя атмосферу квартиры табачным дымом, мы - несколько увлечённых своим делом молодых инженеров - почти до утра рассуждали, например, о возможностях теории графов, теории потоков в сетях или метода статистических испытаний по теоретической оценке эффективности программ и учёте их качества при оценке эффективности автоматизированной системы управления в целом. В те годы эта проблема остро стояла именно перед нами. Вряд ли где-либо в нашей стране тогда велись работы по созданию программы объёмом в несколько десятков тысяч ячеек оперативной памяти ЭВМ, ошибки в которой стоили бы так же дорого, как при неудавшемся наведении антиракеты на межконтинентальную баллистическую цель с ядерным зарядом, не говоря уже об огромных напрасных денежных затратах на не достигшие результата по вине боевой программы натурные эксперименты! Мы – испытатели хорошо понимали это и были проникнуты глубоким чувством ответственности!

Работы по созданию боевой программы стрельбового комплекса подходили к концу, когда представителями СНИИ на полигон был доставлен комплексный испытательный моделирующий стенд (КИМС) для проверки её работоспособности. Он представлял собой совокупность имитатора цели и связанных между собой математических моделей всех элементов системы: радиолокаторов, пусковых установок, противоракеты, линий передачи данных и т.п. Модели были реализованы на одной боевой ЭВМ, в оперативной памяти другой находилась реальная боевая программа. Между машинами была организована двусторонняя передача данных. Боевой цикл имитировался в нереальном времени. "Летящую в нашу зону поражения баллистическую ракету" обнаруживал "радиолокатор канала цели" и данные о ней поступали в боевую программу, которая завязывала траекторию её движения, строила теоретическую траекторию движения антиракеты в точку встречи, вычисляла требуемое время старта, выдавала команду на пуск и на включение в работу "радиолокатора слежения за противоракетой". Отклонения от кинематической траектории компенсировались командами управления. В нужный момент из боевой программы выдавалась команда на подрыв боевой части антиракеты. В конце процесса фиксировался промах. Но главная цель моделирования первоначально заключалась не в его оценке, а в выявлении и устранении всевозможных ошибок и недоработок в боевой программе при работе во всей зоне поражения стрельбового комплекса до проведения реальных стрельб.

Представители СНИИ сдали КИМС инженерам испытателям и вернулись в Москву. На полигоне была создана группа из инженеров эксплуатирующих КИМС и испытателей боевой программы. В эту группу вошёл и я. Теоретической базой для оценки качества боевой программы после долгих обсуждений была выбрана теория графов. В принципе программа может считаться проверенной, если проверены на отсутствие ошибок все ветви её граф-схемы. Очевидно, за один боевой цикл этого сделать невозможно. Следовательно, необходимы многочисленные циклы при различных начальных условиях. В нашем случае это стрельба по различным целям, обнаруживаемым в различных точках зоны поражения. Если в боевом цикле зафиксировать проверенные ветви графа и накладывать на них проверенные в последующих, то когда-нибудь проверкой окажется охвачена вся грф-схема. Нами были разработаны программы, обеспечивающие решение этой задачи. Особо важную роль играла созданная мной программа, имитирующая движение баллистической цели, появляющейся в заданное время, в заданной точке пространства, с заданными параметрами. Начались бесчисленные модельные эксперименты, не редко проводимые по причине большой загруженности ЭВМ в ночное время. Офицеры трудились не жалея сил. Обнаруженные многочисленные ошибки и недоработки описывались, протоколировались и устранялись совместными усилиями военных и гражданских программистов. По результатам моделирования оформлялись научные отчёты.

В разгар работ в наш отдел был прикомандирован адъюнкт. Мы подружили. Работая бок о бок с ним, я глубже осваивал методику научных исследований. Появились научные статьи в сборниках научных трудов и доклады на конференциях вначале совместные, а затем и мои самостоятельные. Хорошо помню своё первое выступление на научной конференции перед опытными оппонентами, естественное волнение и удовлетворение успехом. Такое не забывается! Совместная работа с адъюнктом Кротовым помогла мне войти в научный мир, что называется, "других посмотреть и себя показать!" Через какое-то время я был назначен старшим инженером-испытателем и возглавил группу моделирования.

Заполненное интересной творческой работой время летело незаметно. Прошло четыре года моего пребывания на полигоне. Начались государственные испытания боевой системы противоракетной обороны (ПРО). Испытания стрельбового комплекса шли с переменным успехом. Были и удачи и неудачи, глубоко переживаемые каждым участником. Равнодушных не было. Все понимали важность решаемой задачи. Весьма значительная роль в испытаниях отводилась программистам. Только знающий боевую программу человек мог быстро извлечь экспресс-информацию из памяти машины, расшифровать отпечатанную длинную колонку чисел и тем обеспечить экспресс-анализ прошедшего боевого цикла, определить причину того или иного сбоя и предварительный результат проведенного натурного эксперимента.

Однажды, после какой-то очередной успешной боевой работы близко знакомый по многолетней совместной работе программист-разработчик, встретив меня, сказал:

- Сегодня Г.В. по случаю успеха устраивает небольшое застолье! Приходи в "домик" к девятнадцати часам!

Домиком называли небольшой коттедж на самом берегу Балхаша, спрятанный в тени уже довольно больших южных тополей. Аккуратная дорожка от жилья Генерального конструктора вела прямо на центральный городской пляж. По аналогии с не безызвестным конструктором баллистических ракет С.П. Королёвым, которого в его конструкторском бюро за глаза сотрудники называли коротко инициалами, Генерального конструктора первой противоракетной системы генерал-лейтенанта, члена-корреспондента АН СССР, Героя социалистического труда, доктора технических наук, профессора Григория Васильевича Кисунько сотрудники между собой тоже звали сокращённо.

В назначенное время я был в указанном месте. Приглашение было большой честью. Генерального все без исключения сотрудники младшего и среднего звена очень уважали и любили. Иное дело его ближний круг - заместители, главные конструкторы элементов системы, соисполнители. Среди них были и завистники, и злопыхатели, и попросту предатели! Но это выяснилось, по крайней мере для меня, значительно позднее. Тогда же я, как и всё моё окружение, просто боготворил Григория Васильевича за его большие научные достижения и организаторские способности. В создании системы ПРО принимали участие сотни заводов и конструкторских бюро, разбросанных по всей нашей огромной стране. Кое-что делалось и на заводах Средней Азии. На полигон аппаратуру не редко доставляли транспортным самолётом в сопровождении ответственного лица. Иногда Генеральным ему давалось поручение побаловать сотрудников КБ плодами южных садов и бахчей. В пустыне Бетпак-Дала, увы, виноград и персики не растут! Энтузиастами собирались деньги и на них на рынках Ферганской долины закупались свежие овощи и фрукты.

Первое, что бросилось в глаза в большой комнате коттеджа - ярко-красные и нежно-розовые внутренности огромных полосатых арбузов и длинных, похожих на торпеды дынь, лежащих на сдвинутых простых канцелярских столах, покрытых простынями. На фоне этой роскоши бледно выглядели тарелки с самой обычной скромной закуской, бутылки привычного уже "Москванына" – местной казахской водки - и типично столовская посуда. Ничего кроме нескольких репродукций картин русских художников не украшало спартанскую гостиную Генерального конструктора. Всё выглядело скромно и умеренно, как в квартире каждого из нас.

Первое слово сказал хозяин дома. Простыми, но проникновенными словами он поздравил присутствующих с очередной победой и поблагодарил за внесённый каждым вклад. Затем было много других тостов, были произнесены слова гордости за нашу страну и нашу советскую науку, прекрасно проявивших себя в решении сложнейшей научно - технической задачи, опередивших самую богатую страну мира – Соединённые Штаты Америки. Подхалимства и лести в адрес Генерального я не услышал. Какой-то сотрудник КБ очень маленького роста, видимо, переоценив свои возможности, неловко повернувшись за столом, столкнул на пол несколько приборов и они со звоном разбились. Соседи вывели его на воздух. Хозяин, памятуя рекомендацию А.П. Чехова, сделал вид, что не заметил инцидента. Потом кто-то попросил его спеть какую-либо песню собственного сочинения. Он без сопротивления и даже, кажется, с удовольствием встал из-за стола, принёс гитару и спел под её аккомпанемент всеми нами любимую на мелодию очень популярной тогда из кинофильма "Тишина". Песня была героическая и вместе с тем сентиментальная, немного грустная, как раз такая, которая так трогает русскую душу:

Балхаш сияет бирюзою, струится небо синевой,

А над площадкою шестою взметнулся факел огневой.

Не в первый раз я вижу это, но как волнуется душа,

Когда летит антиракета над диким брегом Балхаша!

Я смотрел на Генерального конструктора, сидящего во главе стола, с обожанием. Высокого роста, крепкого телосложения, с простым, даже грубоватым крестьянским лицом и лохматыми бровями, скрывающими умные глаза, одетого в самую обыкновенную, как все мы, тенниску, лёгкие брюки и сандалии; и мне казалось, что нахожусь не в гостях у светила науки, только по причинам секретности мало известного миру, а в доме простого, доброго, хлебосольного русского крестьянина, с открытой душой принимающего близких родственников. В тот момент меня осенила мысль: "А ведь только существующий на нашей земле общественный строй мог дать возможность способному человеку из простой среды своим трудом на благо Родины достичь подобных высот!"

Незаметно в трудах и заботах подошло время начала государственных испытаний сложнейшей автоматической системы наведения антиракеты на баллистическую цель. Во время заводских и конструкторских испытаний была отработана техника, подготовлена, отлажена и проверена моделированием на КИМС общая боевая программа – мозг системы.

Надо сказать, что в процессе создания общей боевой программы в неё вносилось множество изменений и дополнений. В результате она оказалась состоящей из основной части и множества "заплат", что существенно затрудняло её эксплуатацию, приводило к дополнительному расходу и без того ограниченной памяти машины и замедляло её исполнение. Очень важную модернизацию провёл наш товарищ Никитов. Он создал программу "расчёска", с помощью которой выстроил все команды боевой программы в линию, обеспечив тем самым естественный порядок их выполнения. Геннадий Васильевич был, пожалуй, самым выдающимся программистом, программистом от Бога, среди всей группы разработчиков и испытателей. Только он, да ещё из разработчиков программист Рипный, знали в деталях всю боевую программу и во многом способствовали быстрому и качественному проведению государственных испытаний! К большому сожалению, из-за его скромности и бескорыстия, о нём не вспомнили при раздаче наград после принятия системы на вооружение. Кому-кому, а ему в первую очередь следовало присвоить учёную степень кандидата технических наук без защиты диссертации! Добрый, обходительный, скромный, отзывчивый, трудолюбивый человек, талантливый программист, он и нашей группе моделирования не раз оказывал услуги, помогая создавать необходимое программное обеспечение. Глядя на Никитова, ещё тогда у меня возникла мысль о том, что существующая в нашей стране оценка заслуг научного работника далеко не совершенна. Повышая в порядке поощрения человека в должности, часто убивают в нём творческое начало и, вместе с тем, не получают хорошего руководителя-организатора научных исследований. В данном случае работали бы лучше моральные и экономические стимулы, например, возможность присвоения отличному специалисту очередного воинского звания, выше положенного по штатной категории, или повышение денежного содержания до уровня много большего, чем у непосредственного начальника.

В процессе государственных испытаний стрельбовый комплекс последовательно прошёл испытания в режимах БРУП (боевой режим с условной противоракетой), БРУЦ (боевой режим с условной целью), затем комплексные. Несмотря на то, что я успел привыкнуть к роли программиста за пультом управления боевой ЭВМ, проведя множество модельных стрельб, ощущение, которое испытывал в реальных боевых работах, было несравнимо. Тяжелейшей нагрузкой на психику давила ответственность за каждую операцию по управлению боевой программой, постоянная готовность к принятию решения в нестандартных ситуациях, если таковые возникнут. Слава Богу, в работах с моим непосредственным участием их не было! Тем не менее, я всегда испытывал необыкновенное, ни с чем не сравнимое нервное и физическое напряжение от начала боевой работы до её завершения. Да и после - нервная система ещё длительное время оставалась в возбуждённом состоянии, не давая заснуть по ночам.

С началом государственных испытаний системы напряженность наших работ по моделированию несколько спала. У меня появилась возможность больше времени уделять, что называется, работе "для души", связанной с научными исследованиями нашего адъюнкта. Он завершал свою диссертацию и формулировал результаты. Помогая ему, я приобретал опыт, очень пригодившийся мне в дальнейшем. В сентябре 1970 года Кротов представил работу к защите. Защита прошла успешно. Как водится, после заседания Учёного Совета состоялся банкет, на который был приглашён и я. По счастливой случайности за праздничным столом оказался рядом с одним из членов Совета, молодым, но уже состоявшимся учёным. Мы разговорились:

- Скажи, Юрий, тебя что-нибудь увлекает в науке кроме плановых работ вашего отдела? – поинтересовался я. (По должности он был старшим научным сотрудником радиотехнического отдела).

- С большим удовольствием слежу за развитием теории распознавания образов! – сразу загоревшись, отвечал он. - Это направление мне кажется очень перспективным, хотя практических результатов в ближайшем будущем оно не сулит! Мне кажется, что я даже могу внести в неё свой скромный вклад. У меня созрела идея: как получить дополнительную различающую эталоны образов двух объектов, скрытую в их статистической зависимости информацию! И он с жаром человека увлечённого, влюблённого в предмет, стал рассказывать о не слишком близких, но вполне достижимых возможностях автоматического различения карандаша и авторучки, портретов разных людей, их речи, а в очень отдалённом будущем - даже ввода информации в ЭВМ голосом и автоматического перевода текста с одного языка на другой. Обратной стороной вилки на бумажной салфетке он стал наглядно пояснять мне идею выявления дополнительной различающей объекты информации. Я слушал, не перебивая, мне нравилась его бескорыстная увлечённость своей наукой.

- Возьми меня под свою опеку! Я ищу направление, которое бы увлекло меня, как тебя!

- Приходи завтра вечером ко мне. Я дам тебе книги. Посмотришь. Может быть, понравится!

Юрий жил в отдельной комнате офицерского общежития, стены которой скрывались под книжными стеллажами. Такой огромной собственной технической библиотеки не было ни у кого из моих прежних знакомых. Поражало также разнообразие научных и технических интересов хозяина. Из всего множества книг он отобрал десяток и, перевязав их бечёвкой вручил мне:

- На полгода, думаю, хватит! Если заинтересуешься проблемой, дам другие! На этом мы и расстались. Дома в тот же вечер, ранжировав литературу по доступности, я принялся за её изучение. Проработав две-три монографии, почувствовал вкус и существенное облегчение при чтении последующих. Сама собой пришла мысль о том, что эту теорию с некоторой коррекцией можно использовать для количественной оценки степени соответствия цифровых моделей элементов испытываемой системы вооружения реальным объектам. При первой встрече сказал о своём открытии Юрию. Подумав, он согласился.

- Работай! – благословил он меня. – Дай Бог года через три-четыре подготовить диссертацию! Да ещё не забудь: нужно сдать кандидатский экзамен по специальности. А это тоже не просто и требует времени!

- Надеюсь всё сделать за два! Я и так потратил семь лет на получение диплома радиотехника и четыре - на практическое овладение этой специальностью. Надо навёрстывать упущенное время! Юрий недоверчиво посмотрел на меня и ничего не сказал. Я понял, что он глубоко сомневается и считает моё намерение нереальным.

Однако упорства в достижении поставленной цели и трудоспособности в те годы у меня хватало. Началась упорная работа. Днём, в служебное время, я продолжал моделирование боевого цикла. Вечерами – трудился над теоретической частью диссертации. Дело несколько упрощалось тем, что, набирая статистику для оценки боевой программы, я одновременно получал необходимые данные для экспериментального подтверждения теоретических положений своей диссертационной работы. Кроме того, в отличие от многих диссертантов, мне не нужно было искать помощи программиста. Я самостоятельно разработал библиотеку из пятнадцати программ, обеспечивающую практическую реализацию методики оценки адекватности математических моделей реальным объектам. Следующей осенью, сдав на отлично кандидатский экзамен по специальности, я уже имел готовой значительную часть своей работы.

Закончились государственные испытания первой в стране боевой системы вооружения противоракетной обороны. Система решением государственной комиссия была принята на вооружение корпуса ПРО, объекты которого параллельно с испытаниями на полигоне строились в Подмосковье. Розданы награды участникам разработки и испытаний: ордена, медали, денежные премии, благодарности и учёные степени (по совокупности трудов), как обычно, не всегда заслуженно. Нам – испытателям ставится новая задача. На горизонте уже показалась другая, теперь уже многоканальная система ПРО. Мне предлагается срочно переключиться на овладение ею. Завершение моей диссертационной работы оказывается под угрозой. Состоялся такой разговор с начальником отдела (к этому времени прежний начальник, защитив диссертацию, перевёлся в Новосибирск и его место занял заместитель):

- Алексей Иванович! – обратился я к Воскресенскому. – Оставьте меня на прежней работе ещё на полгода. Моя диссертация связана с ней. Через полгода я обязуюсь представить её в Учёный Совет!

- Вначале должен защититься я, а только потом Вы! Ответ ошеломил меня своим откровенным цинизмом. С этим человеком я более не мог вместе работать.

- В таком случае я поищу себе другое место!

- Не возражаю! Стало абсолютно ясно, что он будет только рад избавиться от меня.

Мне совершенно не хотелось уходить из коллектива, от людей, с которыми за прошедшие пять лет сдружился, которых близко узнал и по работе и по совместно проводимому досугу: охотам и рыбалкам. Но самолюбие моё было серьёзно задето. Не откладывая, направляюсь к Мартынову. Теперь он - начальник Вычислительного центра. Живём мы по-прежнему в одном доме и на службу частенько ходим вместе.

- Анатолий Иванович, возьми меня к себе! Должность не имеет большого значения. Обязуюсь порученную работу выполнять качественно и через полгода представить готовую диссертацию. Ты же мне когда-то говорил, что полигон нуждается в грамотных людях! Знаешь меня давно. Убедился, что слово своё я держать умею!

- А в чём дело? Почему уходишь от привычной работы, в которой успел самоутвердиться? Я кратко передал содержание нашего разговора с Воскресенским.

- Понимаю тебя! Наверное, в подобной ситуации сам поступил бы также! Беру, конечно! Лабораторию в новом отделе примешь? Предупреждаю, трудно будет и хлопотно. Отвечать будешь не только за себя, но ещё и за тринадцать молодых специалистов- выпускников Академии.

- Придётся только больше работать! Не подведу!

Через неделю приказом по в/ч 03080 я был назначен начальником лаборатории Вычислительного центра. Лаборатория только комплектовалась. Все инженерные должности замещались молодыми выпускниками Академии, на должности старших инженеров были приглашены, уже успевшие проявить свои деловые качества, "старички". Общий язык с сотрудниками был быстро найден. Работа пошла. Лаборатория занималась разработкой программного обеспечения испытаний различных новейших систем вооружения ПВО. Нашими заказчиками выступали научные сотрудники и инженеры-испытатели. Сложность моей новой работы заключалась в том, что мне необходимо было не только быть в курсе всех многочисленных работ, ведущихся в лаборатории, но и вникать в отдельные детали, поправлять неопытных программистов и помогать им. Однако чтобы помогать, прежде с задачей необходимо разобраться самому: Изучить и понять алгоритм разрабатываемой модели, поговорить, если требуется с алгоритмистом - эаказчиком, выяснить отдельные детали алгоритма, общий замысел, цели и задачи модели и т.п. Одновременно в лаборатории велись работы в интересах нескольких проходящих полигонные испытания систем вооружения ПВО. В общем, на недостаток работы жаловаться не приходилось! Вечером, немного передохнув, садился за книги. Нужно было разбираться с последними достижениями в теории распознавания, изучать теорию статистических решений, теорию информации и специальные разделы математической статистики. Даже молодой организм не выдерживал нагрузки: начало падать зрение – потребовались очки, нарушился сон. Жена умоляла прекратить эту бешеную гонку, но я был твёрд. Из-за меня страдала и она: ей не разрешалось вечерами включать ни радио, ни телевизор, ни магнитофон. Маленький сын на это время был отправлен в Ленинград к моим родителям. Мой очередной отпуск прошёл в труде. Недельный отдых я позволил себе лишь когда работа была закончена и авторефераты отправлены на отзыв. В сентябре, в период утиной охоты, семь дней я провёл в экспедиции в устье реки Или в компании двух друзей. Охота, рыбалка, туризм – вообще природа – всегда действовали на меня как самое целительное средство, помогали полноценно отдохнуть и душой и телом, отвлечься от всего повседневного, почувствовать себя в полной гармонии с окружающим миром!

Таким образом, несмотря ни на что, я сдержал слово, данное Юрию! Ещё весной я показал работу в черновом виде доктору технических наук Стальному и попросил посмотреть, и в случае одобрения выступить оппонентом на моей защите. Через неделю он дал согласие, не сделав ни одного существенного замечания. Отрицательных отзывов на разосланные мной в различные организации близкого профиля авторефераты тоже не было. Ровно через два года после первого разговора на банкете с моим формальным руководителем Юрием Гаем (он считал, что лучшим руководителем является тот, который не мешает самостоятельной работе) я успешно защитился и стал кандидатом технических наук. На памятном заседании Учёного Совета в/ч 03080, одобрив работу, несколько вопросов задал его член Генеральный конструктор. Он получил удовлетворившие его ответы. Профессор из СНИИ отметил, что в данном вопросе полигон ушёл дальше его организации. Чёрных шаров при голосовании не было. Это была моя трудная, но приятная победа!

Помню, как шутя оценил мой труд Юрий:

- Теперь ты, Иван, можешь называть себя на "вы"! С такими темпами я не удивлюсь, если ты через три-четыре года станешь доктором!

Увы, этого не произошло: судьба сыграла со мной злую шутку. В возрасте сорок лет я получил тяжелейший инфаркт миокарда. Пришлось забросить докторскую работу, а вместе с ней и дальнейшие честолюбивые планы, отказаться от весьма заманчивого карьерного предложения. "Бодливой корове не даёт Бог рог!"

Я до сих пор храню объявление:

 

30 ноября 1972 года в конференц-зале на заседании Учёного Совета в/ч 03080 состоится открытая защита диссертации на соискание учёной степени кандидата технических наук инженер-майором Сумным И.П. С работой можно ознакомиться в библиотеке.

 

Учёный секретарь совета инж. м-р /Ерохин/

 

В то время КПСС проводила очередную компанию по борьбе с пьянством. Были категорически запрещены официальные банкеты по поводу присвоения очередных воинских и учёных званий, а также присуждения учёных степеней. Председатель Учёного Совета – командир в/ч 03080 генерал-майор Марков - на свой страх и риск разрешил организовать скромный ужин на квартирах новоиспечённых учёных, куда кроме близких друзей пригласить официальных оппонентов и членов Совета. Сам он в тот вечер обошёл с личными поздравлениями все три адреса. Несмотря на тесноту наших квартир, не рассчитанных на приём трёх десятков гостей, ужин удался на славу. Присутствующими было высказано много искренно лестных слов и добрых, от всего сердца, пожеланий виновнику торжества. Было много веселья, смеха; прекрасной, неповторимой музыки и песен шестидесятых годов! Гости высоко оценили организацию приёма моей женой Таней и с чувством глубокой благодарности разошлись уже далеко за полночь.

Через пару месяцев Высшая аттестационная комиссия утвердила решение Учёного Совета и Учёный секретарь Ерохин в торжественной обстановке вручил мне диплом. К этому времени я уже с год исполнял освобождаемую должность начальника отдела. Как-то в начале рабочего дня мне позвонил Мартынов:

- Сегодня в 12 часов состоится заседание Военного Совета нашего объединения. Тебе необходимо явиться! Я понял, что речь идёт о моём утверждении в новой должности.

Военный Совет возглавлял генерал Марков. В зале присутствовали его заместители, командиры крупных испытательных центров, начальники испытательных и научных управлений, всего более двадцати человек. В приёмной кроме меня оказалось ещё два претендента на полковничьи должности. Вызвали меня. В большой комнате за длинным столом сидели члены Совета. Я вошёл. Не доходя трёх шагов до стола, остановился и доложил: "Товарищ генерал майор Сумной по Вашему приказанию прибыл!" Сесть мне не предложили. Я стоял по стойке "смирно" на виду у всех членов Военного Совета, под их испытывающими взглядами, ощущая некоторое смущение и, вместе с тем, торжественность момента. Мартынов дал мне краткую характеристику, отметил активное участие в создании первой в стране боевой системы ПРО, высокую квалификацию и тягу к знаниям, а также проявленные организаторские способности. Он предложил утвердить меня в должности начальника отдела Вычислительного центра. Было задано несколько вопросов с мест, касающихся моей биографии и прохождения военной службы. Заключил беседу начальник полигона:

- Справитесь? Не подведёте!? Вам доверяются десятки офицеров и серьёзный участок работы! Это и почётно и очень ответственно! Вы хорошо показали себя в науке, работайте над собой и дальше! На этой должности Вы можете получить воинское звание "полковник", а при наличии учёной степени доктора технических наук и учёное звание "профессор"!

- Буду стараться, товарищ генерал! – заверил я командира и членов Совета.

- Желаю удачи! Представление на Вас в ближайшее время будет отправлено в вышестоящую инстанцию! Вы свободны! - благословил меня генерал.

Я чётко, через левое плечо, повернулся кругом и вышел. Удовлетворение и гордость за достигнутое переполняли мою душу: "Я, тридцати пяти летний майор, всего через шесть лет после получения высшего образования удостоен профессорской полковничьей должности! Такое случается совсем не часто! Мне доверено более трёх десятков научных сотрудников! Конечно, обострённое чувство совести и ответственности не позволят мне не оправдать оказанного доверия!" И сегодня, по прошествии десятков лет, я не стыжусь об этом говорить, ибо всегда считал и считаю, что здоровое честолюбие не является недостатком личности. Напротив, оно - двигатель прогресса в человеческом обществе! И я всегда уважал честолюбивых людей, если, конечно, их деяния были направлены во благо общества! Вовсе не случайно Наполеон Бонапарт сказал: "Каждый солдат в своём ранце должен носить маршальский жезл!" Настоящая армия во все времена держалась не на материальных, а на моральных стимулах. Это хорошо понимали ещё древние римляне и на наиболее ответственных участках сражения для страховки позади наёмных легионов держали римские, готовые сражаться и умирать не ради денег, а за честь и величие Рима! Жаль, что этого не понимают (или по каким-то причинам не хотят понимать?) наши нынешние кремлёвские, либеральные правители!

Отныне круг моих задач существенно расширился: мне необходимо быть в курсе работ трёх с лишним десятков научных сотрудников, чтобы своевременно спросить с них за сорванные сроки выполнения заданий или низкое качество. Не то чтобы я не доверял своему заместителю и начальникам лабораторий – это были преданные делу, хорошо подготовленные, опытные люди – но считал, что руководитель такого ранга обязан быть, как специалист, на голову выше подчинённых. Кроме того, я никогда не мог себе позволить не соответствовать своей учёной степени! Это унижало бы моё личное достоинство! Работа полностью поглощала меня. Тогда я был молод, здоров, энергичен и не видел препятствий, которые не смог бы преодолеть. Да и что может быть радостнее и важнее, чем самосовершенствование и, хотя и в совсем малой, доступной тебе области, совершенствование общества, в котором живёшь!? А здесь я был нужен! Однако, как говорится, мы предполагаем, а Господь Бог располагает!

Мой малолетний сын очень плохо переносил суровый, резко континентальный климат пустыни Бетпак-Дала: сорокоградусные морозы с сильнейшими ветрами зимой и пятидесяти градусную с пыльными бурями жару летом. У него начались постоянные бронхиты, постепенно перешедшие в лёгочную астму. Нам с Таней было нестерпимо больно видеть, как напряжённо, широко открытым ртом хватает недостающий ему кислород сидящий в подушках ребёнок, как непомерно раздувается его грудь во время приступов удушья, как неполноценно развивается физически и морально личность сына, часто вырываемого болезнью из детского коллектива. Несколько зим он вынужденно прожил у моих родителей в Ленинграде, где физически чувствовал себя вполне удовлетворительно. Однако при этом на его воспитании начало сказываться влияние сердобольных бабушек и дедушек. Он всё больше становился избалованным, неблагодарным эгоистом. В общем, семья так долго существовать не могла! Необходимо было срочно менять климат. Пришлось искать новое место службы в европейской части СССР. В военных научных организациях, с которыми мне приходилось вести совместные работы, и где меня знали, подходящего места не нашлось, и я согласился на должность старшего преподавателя Военной командной академии противовоздушной обороны в городе Калинине. Командование полигона подошло к моей проблеме с участием и, выразив сожаление, отпустило. В 1975 году я с грустью покинул столь памятный и дорогой мне город Приозёрск.

Насколько же точно и проникновенно звучат слова неизвестного мне поэта-приозёрца из Приглашения принять участие в праздновании юбилея Вычислительного центра в/ч 03080, присланного мне в Калинин через несколько лет!

 

Покинув Приозёрск, Вы здесь оставили

Частицу жизни, сердца своего!

 

Хорошо сказано! Лучше не придумаешь! К этому можно только добавить, что хотя позже были и хорошо известная в войсках Военная командная краснознамённая академия ПВО, и почитаемая alma mater – Пушкинское высшее училище радиоэлектроники, и Всесоюзный научно-исследовательский гражданский институт, и творческий Союз, однако лучшие, самые памятные и плодотворные годы моей жизни всё же прошли там – на пустынном берегу озера Балхаш - в родном Приозёрске!

 

19