Похождение Арефрема Куцки-Мара и "Машины Времени" - 4:

"Не верю!!!".

<попытка подражания Булгакову>

 

Весна. Вновь зелённое ликует! Люди, которым опостылело серое, грязное, размокшее снежное покрывало под ногами, похватались с радостью за сандали, разноцветные рубашки с короткими рукавами и за головы, обременённые новыми весенними хлопотами. После однообразия серой уличной зимы, разбавляемой иногда только рекламными плакатами, все, украдкой забывая про хлопоты, бросились от телевизоров и мониторов, спасительных ярких пятен, на улицу к постоянному смогу городского воздуха, а уже оттуда все растекались на посетителей различных культурных мероприятий, будь то театры, клубы, закусочные или просто соседний дворик, сопровождаемый небольшим пивным ларьком. Правда, некоторые – те, что постарше, да и поразумней – с неодобрением смотрели за пестреющими массами из-за запятнанных, давно не мытых стёкол и укоризненно качали головами.

Вот именно так наблюдали музыканты "Машины Времени" из-за стёкол собственного московского особняка за шагающим к своей машине Валерием Ефремовым в сопровождении триумфального кота их группы - Арефрема Куцки-Мара, как всегда исключительно полного, белого и пушистого. Одетая по праздничному пара – Валера был в бежевой рубашке, едва сероватых брюках и ярко-жёлтых штиблетах, кот же водрузил себе на шею небесно-голубую бабочку, аккурат, под цвет глаз – долго не могла решить какой из автомобилей принадлежит на данный момент барабанщику, но, в конце концов, остановились на джипе Макаревича – он был побогаче прочих и лучше всего подходил предстоящему. А предстояло, немного нимало, почётное посещение премьеры постановки "Мастер и Маргарита" какого-то известного столичного театрального режиссёра.

Когда Андрей Вадимович понял, что у кота откуда-то есть ключи от его – макаревического – новенького "Grand Cherokee", он перестал снисходительно смеяться и - уже под облегчённый смех товарищей, которые радовались, что выбор пал не на их автомобили – рванул с третьего – жилого - этажа особняка во двор, дабы оставить свою недвижимость действительно своей недвижимостью. "Стой!" - Только и успел прокричать Макаревич вдогонку удаляющейся без тени раскаянья машине.

 

Седой дедушка в зелённом костюме с лихими золотыми пуговицами протянул руку, при этом чуть склонив голову. Валера, про себя порадовавшись вежливости билетёра, с доброй улыбкой пожал её.

- Нет, нет! Ваш билетик! – Дедушка, видимо, не оценив воспитанности молодого человека, теперь несколько отшатнулся и зачем-то махал в воздухе руками. Барабанщик на это примирительно заулыбался и протянул требуемую пару билетов.

- Почему два? Вы разве не один? – увидев квитки, билетёр вернул себе профессиональное самообладание, которое, впрочем, тут же сменилось профессиональным недоумением.

- А что? Котам вход бесплатный?

Только тут Цербер партера и бельэтажа заметил у ног Валеры присевшего в ожидании когда же его наконец пропустят Арефрема.

- Котам нельзя! С котами нельзя! Брысь, а то милицию позову! – Дедушка вновь замахал руками, но теперь уже в сторону кота.

- Милейший, не надо мне здесь классиков цитировать! – Арефрем почему-то был нынче не в духе и не стал пускаться в обычные для него объяснения, а наоборот, подпустив визгливости в голос начал попросту устраивать истерику. – Я пришёл это сегодня слушать со сцены, а не здесь, прямо в прихожей театра! С билетами всё в порядке? – билетёр неуверенно кивнул, испуганно прижав руки к груди и обессилено опираясь на дверной косяк. – Тогда что Вам ещё надо? Уплочено и точка! Рвите, что требуется, и уступайте дорогу!

Дедушка дрожащей рукой вернул Валере билеты и потом ею же махнул понизу назад, себе за спину, в холл, мол, проходите, любезные посетители. Арефрем поднялся на задние лапы, приложив при этом правую переднюю к сердцу, и вежливо поклонился, после чего вновь встал на четвереньки и, последовав примеру барабанщика, вошёл в холл.

 

Друзья дожидаться начала спектакля – а они приехали на целых сорок минут раньше – отправились в буфет, да и заодно они собирались возвращать там коту где-то утерянный дух и залечивать душевные раны после словесного боя со злобным билетёром. Буфет был непривычно пуст, только человек пять-шесть разместилось за круглыми аккуратными столиками, видимо, сказывалось некоторое отдаление представления. За стойкой, на фоне разноцветных этикеток, прятался какой-то малюсенький пожилой человек с необыкновенно печальным лицом, то есть он, наверное, не прятался, а работал, но со стороны складывалось именно такое впечатление, что торчащая над стойкой голова была видна только по чистой случайности, как будто её обладатель выяснял прибуфетную обстановку и дислокацию посетителей, что бы, не дай Бог, они не подошли и не купили самое вкусное, то, что ночью с чистой совестью можно было бы унести домой.

- Вы чего-нибудь желаете? – буфетчик с виноватой улыбкой обратился к Валере.

- Ари, - барабанщик, в свою очередь, посмотрел на подходящего следом кота, - ты что будешь?

Кот же, дабы не утомлять друга повторением собственных слов, не останавливаясь, сиганул на стойку, отчего лицо малюсенького буфетчика стало ещё печальней, и промяукал, залихватски подмигивая:

- Покрепче и получше! – После чего уселся прямо напротив торчащей головы. – Да, и сосисок, пожалуй.

- А с чем подавать велите? – печальные глаза снова воззрились на Ефремова.

- С вилкой, разумеется! – Дух к коту по-прежнему не вернулся, зато грозила вернуться визгливость. – Или у Вас, как по всей России, всё через... не так?!

Заказ был выполнен и буфетчик с прежней печалью смотрел на две стопки перед собой и на тарелку с двумя сосисками, в одну из которых была воткнута вилка, а вторую покрывала вяленькая веточка петрушки и половинка малосольного огурца. Кот коротко кивнул Валере и поднял ближайшую к себе стопку, подождав, пока барабанщик сделает то же самое, он сказал:

- За Булгакова! За классика!

- За него! – Подхватил Ефремов, предвкушая следующее мгновение.

- Не чокаясь, - заметил Арефрем, потом тихо, почти про себя добавил. – С котами нельзя. Ха. Тоже мне придумали, - и – хлоп! – пустая стопка с недовольным стуком опустилась на стойку. – Это не спирт!!! Это – вода!!!

- Простите, не вода, а водка, - буфетчик, испуганный реакцией посетителя, достал, демонстрируя этикетку, какую-то бутылку, по всей видимости, содержимое которой сейчас и обсуждалось. – Причём лучшая водка из тех, что у нас есть, - печальное лицо нервно дернулось, - по крайней мере, самая дорогая...

- Водка это, может, и хорошая, но спирт - ужасный! – В знак негодования Арефрем скрестил на груди лапы и отвернулся в сторону.

Валера, не плохо знавший повадки кота, поднял над стойкой руку и, выставив указательный палец, показал сначала на дрожащую в руках буфетчика бутылку, а потом на стопку, спокойно стоящую возле нервно дёргающегося хвоста Арефрема. Водка радостно булькнула, плюхаясь в указанную стопку. Оба – и Валера, и буфетчик – уставились в ожидании на кота. Тот поначалу сидел, как каменный, однако вскоре, резко и коротко мотнул головой, выясняя расположение водки за спиной. Снова неподвижен. И вдруг, абсолютно неожиданно, схватил стопку и, прокричав "За “Машину”!", одним махом, даже не поморщившись, её опустошил. Валера, радостно улыбаясь, велел по новой плеснуть водочки, а Арефрем заговорил, обращаясь, к буфетчику:

- Ладно, Андрей Фокич, я Вас прощаю, но впредь - ни-ни, - кот помахал полной стопкой перед лицом буфетчика, - впредь, что бы предупреждали!

- Да, да, конечно, но Вы обознались, - названный Андреем Фокичем вновь виновато улыбнулся и, видимо, не менее виновато развёл за стойкой руками, - меня зовут не...

- Опять врать?!? Не потерплю! – Дух к коту вернулся, но душевные раны были по-прежнему глубоки. – Две капли воды – Соков! А пытается заявить, что... Не-е, Вы это бросьте!!! Я Вам тут не котенок двухмесячный!!! Вы ещё скажите, Булгакова не читали!

Буфетчик, решивший, что посетителя лучше не нервировать – а то можно так и без денег остаться – отважился поддакнуть:

- Как же, как же... Александр Сергеевич Булга...

- Что?!? – Дух был готов вновь улетучиться, уступая место истерике. – Александр Сергеевич – это Пушкин, а Булгаков – Михаил Афанасьевич! "Мастер и Маргарита", "Белая Гвардия", "Собачье Сердце"! – Кот яростно мотал из стороны в сторону неизвестно когда успевшей опустеть стопкой. – Нет! Всё! Хватит! – Арефрем звучно опустил стопку на стойку и, стараясь всем своим видом показать недовольство, спрыгнул на пол.

Буфетчик почти с беззвучной мольбой уставился на Валеру, тот лишь пожал плечами, достал из кармана брюк бумажник Макаревича, каким-то образом оказавшийся в бардачке джипа, расплатился и, оставив сосиски нетронутыми, удалился следом за котом.

 

Зрительский зал уже погрузился в благостную полутьму представления и люди престали обращать внимания на сидящего в третьем ряду от сцены Арефрема; на его друга внимания не обращали вообще, причём, практически всегда. Кот, что бы было лучше видно, водрузил на свой стул маленькую складную табуретку, заботливо им же прихваченную из особняка, и теперь с умным видом слушал выступающих – с не менее умным выражением на лицах – людей, как бы то ни было причастных к спектаклю. Первым перед закрытым занавесом появился тот самый известный режиссёр, которому, собственно, и принадлежала постановка. Он выразил свою печаль по поводу того, что сам Михаил Афанасьевич не смог придти на предстоящее мероприятие; потом начал говорить о роли Булгакова в советской литературе, о том, как впервые в 15 лет взял в руки первую книгу – нет, не Булгакова, просто книгу – и она ему жутко не понравилась, после чего и появилась его – режиссёрская – любовь к искусству. Затем он с явной неохотой уступил своё место следующему герою сцены, а тот, в свою очередь, ещё одному, потом ещё одному, и ещё... Каждого нового человека Валера встречал широким зевком, а Арефрем неистовыми аплодисментами.

Вскоре, где-то через час, вереница великих деятелей театра подошла к концу и тогда, под звонкие хлопки зала, началось само действо. Занавес разошёлся и на сцену вышли "...два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нёс в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в чёрной роговой оправе. Второй – плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке – был в ковбойке, жёванных белых брюках и в чёрных тапочках".

Когда на сцене, впервые в спектакле, появился Бегемот – толстый дядька в чёрном, словно сажа, костюме с намалёванными усами и искусственными кошачьими ушами на макушке – аплодисменты наших друзей не смолкали минут пять: Арефрем хлопал от истинного восторга перед чёрным собратом, а Валера, что бы поддержать в радости своего товарища. Дядьке пришлось раза четыре откланяться и дважды выходил на поклон известный режиссёр, прежде чем Арефрем с чувством выполненного долга не успокоился. Представление продолжилось.

 

- Котам нельзя! С котами нельзя! Брысь! Слезай, а то милицию позову!

Услышав это, Куцки-Мар склонился к уху барабанщика и тихо произнёс:

- Видишь, бюрократы уже и до сцены добрались, - кот шлёпнул в негодовании тыльной стороной одной лапой по другой и тут же зал, повинуясь стадному чувству, громко зааплодировал, прямо посередине фразы актёра, но Арефрем продолжал, не обращая на них внимания. – По мне, так именно их как раз в трамваи-то пускать и нельзя!

Актёр, сбитый залом с толка, вместо того, что бы расчёсывать гривенником усы, вытащил какую-то даму из стилизованного трамвайчика и, залезши в него, уехал за кулисы. Дама, неуверенно раскланявшись, потихоньку, бочком, так же удалилась со сцены.

 

- Голову ему оторвать!

Арефрем с глазами, полными неописуемого счастья, смотрел, как на сцене разворачивается знакомое до мельчайших подробностей действие, как вдруг его начало смущать поведение Бегемота: актёр, похоже, так и не пришёл в себя после неожиданного шквала аплодисментов - он с абсолютно безразличным видом сидел на ракушке, венчавшей суфлёрскую будку, и тихо улыбался сам себе. В зале повисло неуверенное молчание. Арефрем не мог более наблюдать, как портиться работа великого классика. Соскочив со своей табуретки, он выбежал в центральный проход, при этом дико крича:

- Не верю!!! Не верю!!! Это – не Бегемот!!!

Разбежавшись, со второй попытки – в первой он подпрыгнул чуть ниже, чем следовало – кот запрыгнул на сцену и подбежал к артисту, исполняющему Жоржа Бенгальского, с таким видом, что тот не стал дожидаться, когда ему оторвут голову, а предпочёл убраться самостоятельно, только Арефрем прокричал ему вдогонку:

- Катитесь отсюда! Без Вас веселей, - Куцки-Мар подошёл к Фаготу. – Давайте продолжим, - и мило улыбнулся. Настоящий Бегемот к этому времени уже куда-то пропал, как позже выяснилось, Валера, понимая к чему клонит кот, попросил дядьку незаметно удалиться, но это было позже, а сейчас...

- Таперича, когда этого надоедалу сплавили, давайте откроем женский магазин!

 

Зал стоя рукоплескал! Арефрему несли цветы. Ему и только ему! Правда, немного всё-таки перепало Маргарите, но что такое десяток роз по сравнению с оранжереей разросшейся у лап бесконечно кланяющегося кота?! Валера, стоя за спиной своего друга прямо-таки светился: такого Бегемота ещё не видел свет! Да и, пожалуй, больше не увидит! "Я восхищён!", "Я в восхищении!", "Мы в восхищении!" – пела на разные голоса, стремящаяся к сцене толпа. Артисты, не скрывая слёз, рыдали. Известный режиссёр тут же попытался подписать с Арефремом контракт на все произведения Булгакова, но Ефремов его тихонько спровадил. Назавтра все газеты будут пестреть заголовками типа "Белый Бегемот взорвал театр!". Браво! Браво! Мы в восхищении!..

 

Свидетелем всего произошедшего был Шурик_С-Пб (П.).

Билет в театр предоставил Сергей Сон.

17-19 августа 2002 года.