* * * Построю дом у глади моря, Чтоб в окнах умирал закат, И было нас на свете – двое, А ночь – поставлена в наряд. И медный шар тонул устало, Расплывшись краской по воде… Душе моей простора мало, Ужели, жизнь я проглядел? Квадрат окна в квадратном доме, Квадратных мыслей тусклый след… Как ты юна на синем фоне, Мечта, вернувшая рассвет. Пара строк Я сложу тебе пару строк, На закате, и хмурый день Постояльцем уйдет в острог, Перестанет на нас глядеть. Напою тебе пару нот – Музыкант из меня плохой, Но услышит меня восход, И сыграет прилив морской. И прольется волною с губ Мелодичный и легкий слог. И рассеется скорбный гул Бездорожьем твоих тревог… Вот и все: только пара строк, Пара нот – и опять тоска. Черный ворон отпишет срок Нашей песни, что так сладка. * * * Стучится в окна снег Тревожною приметой, В мир сумерек слепых, В день, прожитый уже. Ты явишься, как свет, Снежинкой незаметной, Слезинкой неземных, Далеких миражей. Нелепо всё: покой Променивать на стужу. Подарок ты? Напасть? Иль просто хрупкий лед? Под теплою рукой Мне холод твой не нужен, Но только не растай, Не прерывай полет. Не исчезай В последнем отблеске зари, В вечерней исповеди Богу Ты ни о чем не говори – Душа, как прежде, недотрога. Влечет туманный небосвод Твоей обманчивою тайной, И звезды водят хоровод У зыбких стен опочивальни. Тебе шепчу: "Не исчезай", Застенчиво, стыдливо, нежно… И робко падает слеза Ответом сладостной надежды. * * * Я люблю смотреть, как самолеты Разрезают утреннее небо... Или росчерк оставляет кто-то, Или маем распустилась верба. Словно пишут ветхие заветы На холсте стремительного века... И в конце туннеля много света, И начало жизни станет вехой! Голубой укутаюсь парчою, Брошусь в белоснежные подушки... Я мечтал гореть во тьме свечою, Только сыро в тесной комнатушке. * * * День разбросал открытки у крыльца: Цветную россыпь, изумрудов хлопья... В траве заметил ветхого слепца, И рядом – племя дикое, в лохмотьях. И била в бубны ряженая рать, Народец-призрак веселился в танце… А мне бы только на жену орать Или с чужой в подъезде обниматься. Переступил я в злобе за порог, Собрал картинки, разорвал и – в печку. Какой мне есть от их потехи прок, Коль, не понять ни жеста, ни словечка. Осенняя переписка Шепнет строку асфальт под колесом, Дождь за стеклом меня о чем-то спросит, И желтым, распластавшимся листом Пришлет письмо обиженная осень. Я напишу, а лучше – на словах. Но так боюсь, что буду вновь не понят: Она – младенец на моих руках Она – слезинка робкая в ладони. И зазвучит в душе призывный альт, И распознает за дождями вьюгу, Шепнет строкой растерзанный асфальт, И в унисон проплачет осень фугу. В никуда из ниоткуда Я пишу тебе в никуда Из далекого ниоткуда. Где не знают тоски холода, А друзья мои – ночь да вьюга. Здесь меня развлекают дожди, Укрывают прохладой туманы. Я кричу тебе: "Не уходи!" – Только эхо: "Не надо обмана". Словно нервы, гудят провода. Мне твой голос мерещится всюду. И опять я звоню в никуда, Слыша голос из ниоткуда. Облако–клубок Б.Ельцину Спустилось облако-клубок, Повисло за оконной рамой, Души залечивая раны. Господь, какой отпустишь срок? И просочилось в дом тепло, И свет разлился в коридоре, Знакомый профиль лег на шторы, Шагнул всей мощью за стекло. И затрусила темнота По следу старого трамвая… Без скорби о минувшем На гвоздь повешу думы о минувшем, Когда пройду отсчитанный рубеж. А прошлое порезало мне душу Осколками несбывшихся надежд. Не стал Икаром – агнец для расправы! Иль мой полет был слишком не высок. И припасу я для другого славу, Чтоб прогремел его над миром слог! А для себя – лишь грусть на фоне лунном. Поставлю рядом, как маяк, свечу. Пусть крылья не раскрылись – ни к чему мне. Не всем летать… Но всё же полечу! Осенний закат Горит костер из мертвых листьев, Закатом согревая руки. И жар высушивает мысли, И губы шепчут о разлуке. А дым встает крестом распятья Над непокрытой головою. В небесный Храм пришел сказать я, Как долго встречи ждал с тобою. А лунный шар вкатился в небо И затушил костра икону. Я утопил в закате невод… Я не нашел в любви законов. Наедине с Парижем «…Я все равно тебя возьму – Одну, или вдвоем с Парижем» (В.Маяковский) Безнадегою дышит быт, Мрачной тенью сползает с крыш. Ты – не жертва семейных битв, Ты – душа, где царит Париж. Я пройдусь по твоим Полям, А в Бастилии – смерть приму! И плевать, что твой Нотр-Дам Покорился не мне – Ему! Сталью Эйфеля взмою в высь Над Мон-Мартром твоим нагим, Но в полете изводит мысль: Как мне стать на мгновенье Им?! Распластаюсь у ног твоих Сеной утренней – верным псом… И сложусь с Монпарнаса в стих, Но и он для Парижа – гном. У монастыря Черный шлейф дорог. Сферой – монастырь. Сам себе острог, Сам себе псалтырь. Голоса молитв, Звон колоколов… Жизнь – всего лишь миг В переплете слов. Пруд заросший спит У кривых ворот. И ступень скрипит – Крестится народ… * * * « …Синей ручкой черчу пути, по которым хочу пройти» (О.Офицерова) Меня ночь на замок запрет, Подмигнув огоньками звезд. И рассвет, не родясь, умрет, И закат не сгорит от слез. И умолкнет ребячий смех, Птичий гам и разбег волны. Неужели за сладкий грех Ночь лишила меня Луны? Не покатится голубой Одиночества уголек, Не отыщется только мой В черной гавани островок. Но оставит он яркий след На чернильной доске тревог. Синей ручкой пишу рассвет На изгибах твоих дорог. Дорога в никуда Это – путь, что ведет меня в никуда: Черным полем – долгие мили. Рельсы тянутся вглубь, а куда – не видать: Кто ж его до конца осилит? Я дорогою шел две тысячи верст: Белым парусом в млечных былях. Меня мучил всего лишь один вопрос: Где твой Ангел? И разве был он? Ну а Храмом твоим предстала тюрьма. То ль Святилище, то ль Обитель? Бриллиант твой в чулане, где нет фонаря, И кто и когда его видел?! Я тащился, в дороге теряя года, По обочинам вяли розы. Этот путь, что привел меня в никуда, – Ты и твоя стихотворная Проза! * * * Ты больше не придешь… И поздний теплый дождь Залижет сердцу раны. Последнее «прощай» Услышу невзначай, Как злую эпиграмму. И красный хвост такси… Простить ли, не простить? Забыть иль сокрушаться? Промокшим грустным псом Покинуло мой дом Отвергнутое счастье. А на ночлег спешит - Принять приют души, туда, где умер праздник, Тоска моя. И дрожь не отвергает дождь - Всё говорит о казни. Современной Москве Московской современный бум, Озвученный строкой поэта, Сгорал в копеечном аду Кистой космической кометы, Внушая жадному клинку Аборигена-самурая: «дано не каждому виску ласкать глазницу дула-рая». Давайте слушать тишину Давайте слушать тишину: Как дождь стучит, вьют гнезда птицы; Как листья шепчут на ветру; Как падает слеза в траву, Сорвавшись с бархатной ресницы. Давайте промолчим в тот миг, Когда в тиши услышать можно Пугливых чаек редкий крик, Как волны режутся о бриг, Ваш вздох, в сомненье осторожный. Я проведу вас в сонный лес, Щекой коснусь коры прохладной. Пойму, что Ангел мой воскрес, Послав мне чувство из небес, И скрыв его, в глазах желанных. Давайте слышать тишину – Молчание дает надежду: Настичь ушедшую весну, Поймать летящую слезу И полюбить вас с силой прежней. Утренняя Москва Сквозь дымку сизого тумана Весенний запах утром ранним Разбудит, отрезвит. Как ты спала, моя столица? Иль, может быть, тебе не спится Под голоса молитв И труб, вскипающих, как чайник? Колец шоссейно-обручальных Не сбросить, не надеть – Стальные магистралей вены И улиц скрученные нервы Натянуты, как сеть. А лица сонные прохожих, Меня нисколько не тревожат На избранном пути. Как я люблю тебя, такую, Пропахшую дождем, сырую, В огнях ночных светил! Ночь Надела черные перчатки Колдунья-ночь. И мне ее объятий хватких Не превозмочь. Рассыпала брильянты-грозди Цветных миров – Не греют угольками звезды Владыку снов. И воздуха вдруг не хватило Груди мехам… И ночь слезу и грусть простила Моим стихам. * * * Л.Губанову Вот и кончилось Ваше лето, Кровью горькой залит закат. И сверкнула звездой комета В тридцать семь неземных карат, И упала за шапкой леса, И остыл ее чистый свет – Не хватает на небе места Звездам, за год спалившим век. И уходят они так рано, Свой обратный забыв билет… Кто же вылечит смертным раны, Кто же станет искать их след? На закате Л.Губанову По оранжевому ковру, Расстелившемуся на синем, Приведу тебя к алтарю, За себя попросить не в силах. Пересохшие вишни губ. Руки – плети, а были – крылья. Мне бы в поле поставить сруб, Перестать кочевать над былью. Горлом – кровь, что ни слово – клад. Сердце – загнанная турбина. Твои кони уже не мчат, А пасутся на травах синих. Зареву от тоски – нельзя! Моя жизнь – лишь дорога к Храму. И оранжевая стезя Тонет в бездне твоей Нирваны. * * * Промозглый день. Барак. Обочина. Вахтер. Послушный турникет. За счастьем выстроилась очередь, И каждый в ней имел билет. Как не гляделся в маски серые, Как не искал горящих глаз, Но счастье выбирает смелого – Один возьмет и только раз! Истина-гора Правда – как высокая гора. У подножья – люди-волонтеры. Для одних – забавная игра, Где на сцене властвуют актеры. Для других – вчерашний черствый хлеб, Плесневелый и с пропахшей коркой… А кому – без выигрыша билет И без места, И в углу каптерки. Лезем вверх без шлема и ремня, Без кирки, страховочного троса. Режут пальцы острые края, Давят грудь нелепые вопросы. Но ползем, не ведая высот, Как герои давнишней картины. Лишь срываясь, понимаем то, Что своя у каждого вершина. Истина – священная гора, Только не забраться ни хера… Небо в лужах А хочешь, тебе расскажу невеселую сказку: В ней жизнь - не простая игра и порою опасна, Пред Господом голос наш сорван или простужен, А небо – лишь то, что нам отражается в лужах. Но только скажи, и я проведу тебя в сказку, Где звезды сгорают, и ночь мою плавят напрасно, Где зреет мечта, прорастая никчемной пшеницей, И маски счастливые клеит на мертвые лица. Я знаю, не слишком ты веришь в подобные сказки, И кормишь вопросами высь, говоря о прекрасном. Но синее небо – в бензиновых лужах, зловонных. Что толку смотреть в вышину – и лужи бездонны! | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
