Апрель 329 г. до н.э. Гиндукуш. Мы смотрим вниз. И голова кружится: так высоко! Гефестион, зябко кутаясь в выцветший плащ, едва держится на крае, но, не теряя мужества, заглядывает вместе со мной в пропасть. Он всегда боялся высоты, но теперь не подаёт вида. Шепчет мне хрипловато: -Ты только погляди, филэ, там птица... Далеко внизу, под нашими ногами, старый орёл с седыми крылами, растопыренными на концах будто пальцы, тяжело реет над бездной. А совсем в глубине - на дне ущелья - тоненькая нитка реки. Я рад: - Зевс послал своего вестника. Значит, выбран правильный путь. Над нами столько неба - до ломоты в глазах. Эх, взлететь бы! Да воздуха, пожалуй, не хватит. Тут, на вершине, где совсем близко Гелиос прогоняет колесницу, правя твёрдой рукой своими буйными конями, дышать тяжело. И почему-то холодно, как в преддверье Аида.... Быть может, отсюда, а не с подземелий, Стикс и Ахерон берут своё начало? Всего лишь шагнуть вот за этот неровный край, и... *** Июль 330 г. до н.э. Пустыня Дашт-и-Кавир, Иран. Вот и окончена гонка. Он лежал на дороге, немного не дополз до ручья. Но эта смерть была не от жажды: лохмотья, в которые превратилось его роскошное платье, покрыты бурой коростой запекшейся крови из ран. Нашедший его солдат перевернул тело, и я мог видеть это лицо: заострённые смертью черты, пергамент кожи на вдавленных скулах, словно присыпанные пеплом брови, красивый высокий лоб. Веки полуприкрыты, как будто он наблюдает из царства своего персидского бога мёртвых: кто это торопится по его стопам? На бесцветных губах - скорбно- торжествующая улыбка. Его уже никому не догнать! Всё ещё завитые кольца растрепанной бороды. И белоснежные пряди в длинных разметавшихся по дорожной пыли волосах. Подумалось, что он похож на восковую куклу, которые так нравятся служителям египетских храмов. Странное чувство: цель достигнута, но не хочется верить, что вот это - и есть она. Жалкий прах. То, что осталось от Великого царя. И так долго я охотился вот за этим?! Кругом - любопытствующие лица. Я переспросил: - Это точно он? Красивый перс с умными и серьёзными глазами спокойно глянул на тело бывшего своего повелителя, и утвердительно качнул головой: - Он, господин. Это, вне сомнения, Дарий. В голосе, горделивой осанке - ни капли благоговения или хотя бы жалости. А ведь будь вот это тело живым, он бы ползал у ног его, подметая пыль животом! Злость закипела во мне. Забурлила в крови, поднялась до самого горла, сжав дыханье на миг. Гефестион схватил меня за руку: - Не надо, филэ. Я глянул на стиснутое запястье и - отпустил рукоять меча. Повезло негодяю, предавшему своего царя. Пусть молится Агурамазде, чтоб повезло и в другой раз тоже! Я рванул с плеча застёжку, успел поймать край ускользающего плаща. "Царям подобает пурпур!" Голос отца, накидывающего мне на плечи мой первый парадный химатий. Мне было тогда лет пять.... А потом, когда Филипп вот так же лежал у моих ног, пронзённый предательским кинжалом, у меня не достало сил сделать то, что я сделал теперь: взмах рук и тонкая ткань цвета божественной крови, взметнулась и опала, прикрывая обнажённое лицо мёртвого царя. Ведь когда мы мертвы - наши последние чувства так беззащитно наги.... *** - Отойди-ка лучше от края, Александр! Закружится голова, и понадобятся тогда гермесовы сандалии.... Гефестион ещё может шутить. А в глазах его всё же опаска. И новая морщинка меж бровей. Что бы я делал без тебя, дружище! Ты один - всегда так надёжно рядом. И только с тобой - не страшно стоять на крае любой бездны. Мой бесценный Патрокл. Мой друг, мой филэ... С тобою легче даже сизифов камень ответственности за всех этих людей, что смотрят на нас сейчас, веря, что мы знаем тропу через очередной перевал. Всех, кого я привёл сюда, на край Ойкумены... Я снова слежу за исчезающей вдали птицей. - Знаешь, куда он полетел? - И куда же? - Вон там, видишь, за тем уступом, пещера, где прикован Прометей. - А, так он летит клевать печень, - в лице Гефестиона лукавый огонёк насмешки. Кажется, он не очень-то верит в старые мифы. Называет их красивыми сказками. - Александр, ты привёл сюда и наших богов. Смеётся. Шутит с богами. И за что они его только любят? - Они любят тебя, филэ. А меня всего лишь заодно. Камешки с лёгким шуршанием осыпаются из-под его ног в страшную пропасть. Побелев, как мел, под слоем пыли и загара, он отпрыгивает от края бездны и сразу снова становится серьёзным. У меня тоже сердце перебивает удар. Уфф! Как бы ни было - а наши боги, конечно, с нами! И так будет всегда. 12.11.05г. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
