Что имеем, не храним, потерявши – плачем.

Эта поговорка крутилась в её голове всё время – когда она спала, когда сидела перед телевизором, когда ела, курила, занималась уборкой по дому, но особенно часто – когда рассматривала старые снимки.

Её фотоархив начинался с чёрно-белой серии снимков, запечатлённых на ныне сломанном, а когда-то исправном «Зените». Девочке на фотографии двенадцать лет, одета в светлую куртку, она присела на корточки и гладит по спине лежащего на снегу чёрного пса. На заднем плане – торчащие из сугробов кусты и ствол сосны.

Она не помнит, чей это пёс, и вообще с трудом верит, что была где-то в лесу в ту зиму.

Следующиий интересный кадр – на выцветшей карточке «Полароида». Девочка из прежней фотографии преодолела ещё пару лет – на ней непонятного цвета платье, налаченная пергидрольная чёлка, всё блестит, похоже на выпускной в девятом классе.

Воспоминания о том дне смазаны, и сейчас словами уже ничего не передать.

Дальше – чуть лучше. Первое событие, которое она помнит, переломное событие в жизни – свадьба. Жених – невысокий парень, старше невесты на полдесятка лет, смотрит с матовой бумаги чуть строго и как-то совсем непразднично. Она сама – на пятом месяце, с уже округлившимся животом, наивной детскостью улыбается – ещё только недавно прошло шестнадцатилетие.

Фотокарточка сына, Егорки, здесь ему нет и месяца, а сейчас уже пошёл в школу.

Снимки крестин - все родственники за столом, салаты, вино, после – нетрезвые танцы. Опять же, сын, заснувший, несмотря на громкую музыку, в своей детской кроватке.

И так далее – гулянки, сын, снова гулянки, снова сын – молодёжная жизнь лишена забот, каждый день, словно последний, и не думаешь ни о каком «завтра».

Она помнит все его детские болезни, каждую болячку, помнит, как тряслась над тем, чтобы он не упал, когда только начинал ходить, радовалась его лепету и гуканью, и всё было так хорошо, и казалось, хуже никогда не будет, а только лучше и лучше.

Шло время. Росло благосостояние молодой семьи – муж работал на заводе, что-то там подворовывал, жена сидела с ребёнком, а потом тоже пошла на завод. Егорка отправился к бабушке, гостил у ней по нескольку ночей подряд.

 

Особенно чётко врезается в память фрагмент, когда они развелись. Сейчас до него будто бы тысячи лет, а на самом деле – два года прошло.

Родные говорили – не делай этого. Ну и что с того, что бьёт, что изменяет. Это семья. Это Егорка. Если всё распадётся, только хуже станет.

«И никогда, слышишь, никогда ты не будешь счастлива, никогда не встретишь лучшего мужа, потому что лучшего нет, так только в красивом кино бывает!»

Она лишь рукой махнула – парни всегда бегали за ней.

Только вот как-то сразу не заладилось. Переехала к родителям, взяла сына с собой. Долго искала работу – в конце концов устроилась продавщицей в минимаркет.

Долгие и скучные вечера она слонялась без дела по дому – никаких тебе гулянок, никакой молодой жизни. А потом, как-то само мобой получилось, что стала прикладываться к бутылке.

Сначала всего ничего. Бутылка пива вечером. Потом две.

Потом и с утра, чтобы голова не болела.

Позже объявился старый друг, увлекавшийся ей ещё в школе.

Встретились, поговорили.

Выпили пивка.

Пошли к нему домой.

Утром вернулась к родителям. Казалось, вот она – молодость.

Не нагулялась до замужества.

Сейчас все дороги открыты.

Делай что хочешь.

Пей. Гуляй.

Встречайся с парнями, может быть один из них и станит для тебя лучшим мужем.

Вообще, занимайся тем, что нравится.

Егорка всё равно ещё ничего не понимает. Ему ещё пяти лет нет. Посидит с бабушкой.

Заглядывая дальше:

Алкоголь. Одним пивом, конечно, дело не обходилось. Там и водка появилась.

Секс. Забытье. Приходила под утро, дрожжащим шагом добиралась до своей комнаты, ложилась прямо в одежде на диван, где спал не дождавшийся её вечером сын.

И так всё чаще и чаще.

 

Однажды она очнулась, лежа на полу в какой-то коммуналке. Мимо ходили незнакомые кавказцы, и в их глазах читалось, что все они её уже попробовали.

- Какое сегодня число?

- Седьмое, красавица! – почти без акцента ответили ей.

«Когда же я в последний раз была дома?» - мучала её одна единственная мысль.

Последний раз она была дома неделю назад.

И после осознания этих мыслей стало страшно.

«Как я могу вернуться? Меня же дома прибьют. А Егорка? Он уже семь дней меня не видел!»

Слёзы покатились по её щекам.

Домой она не вернулась. Ничерез неделю, ни через месяц.

Практически всё время она прожила, не имея постоянного крова, на улице.

Через полгода позвонила брату, попросила тайком вынести в подъезд все её вещи.

Брат ужаснулся – лицо сестры посерело, под глазами тёмные круги, грязные спутанные волосы.

Соответственно, качество её сожителей всё понижалось. Так же, как и качество спиртного.

Жидкость для чистки стёкол.

Жидкость для ванн.

Жидкость, которую НЕЛЬЗЯ пить.

Медленно, но верно жизнь её катилась ко всем чертям.

 

Мы встретились с ней в больнице. Она умирала. Умирала так же постепенно и бессмысленно, как и жила. Может она умрет завтра, а может, через десять лет. Врачи точно не знают.

Когда я услышал эту историю, я всю ночь не мог уснуть.