Провинциальная история.

 

 

Аркадий Николаевич с усилием открыл тяжёлые, охваченные дремотной истомой, глаза и прислушался. Батюшки-светы, тишина-то какая ! За распахнутым настежь окном дремали в сонном оцепенении развесистые липы. Их очертания мягко скрадывались тёплой и росистой предрассветной мглой.

Старинный барский дом, выстроенный ещё в царствие августейшей матушки Екатерины, был погружён в чопорное молчание, прерываемым лишь редким храпом домашних и потрескиванием рассохшихся половиц.

«Вот ведь приспичило ! В эдакое-то время !» – хмуро подумал помещик.

Он перевернулся на бок и поправил съехавший с головы ночной колпак. Рядом, шаловливо разметавшись, размеренно дышала его добрейшая супруга Евпраксия Семёновна.

Аркадий Николаевич уже свесил было ноги, нашаривая тапочки, но тут всё его существо внезапно, словно ниспосланная свыше, пронзила мысль о змеях ! Вот ведь какая напасть ! А ежели эта нечисть забралась в комнату ? Летать-то эта пакость не может, но отчего же не вползти в комнату через низкий подоконник ? Вползла и легла, свернувшись в клубок, на его тёплые домашние тапочки, в которых хаживал ещё его незабвенный родитель. Спустишь ноги, а эта бестия, неровен час, возмёт и набросится.

Помещик зябко передёрнул плечами, явственно представив себе мерзкий, матово сверкающий в темноте, холодный тяж. Не станет же змея спрашивать, голубых ты кровей или простой мужик-лапотник !?

Он вспомнил, что давеча читал книгу видного немецкого учёного о змеях и их повадках. Господи, кого там только не было ! Гремучая змея, гиганский удав, гюрза, кобра и прочая нечисть !

Лёгкий ветер лениво перебирал складки плотных бархатных гардин и Аркадию Николаевичу показалось, что оттуда, покачивая гибким мускулистым телом, на него, не мигая, смотрит кобра. Он в ужасе закрыл глаза, а когда открыл, видение начисто исчезло.

Однако же нужда настоятельно требовала удовлетворения и помещик, повздыхав и покряхтев, решился. Он опустил прежде одну ногу, затем коснулся пола другой, подальше от грозно притаившихся в темноте домашних тапочек. Осенив себя крестным знаменем, шагнул босиком раз, другой, собираясь перевести дыхание. И тут, окоченев от дикого страха и ощущая, как редкие волосы норовят сбросить с головы ночной колпак, он почувствовал, что наступил на что-то упругое и извивающееся ! Вслед за этим раздалось отчаянное шипение, напоминаюшее кошачье. В холёную барскую кожу впились острые клыки. Аркадий Николаевич заметил краем глаза, как что-то чёрной лентой стремительно метнулось к окну и растворилось на улице, где уже начинало светать.

Огромные покои до основания потряс нечеловеческий душераздирающий вопль, перешедший вскоре в надсадный хриплый рёв. Помещик продолжал обречённо реветь, чувствуя как холодеют члены тела в преддверии неминуемой и близкой кончины.

Взбудораженный дом ещё раздумывал где убивают и кого, а петухи – существа ревнивые, не терпящие, когда их опережают, сбитые с толку, уже яростно вторили Аркадию Николаевичу, оспаривая первенство.

А на крик уже сбежалась заинтригованная прислуга и встревоженные домочадцы, думающие поначалу, что началось светопредставление, сигналом которому послужил густой и трубный глас архангела.

Добрейшую Евпраксию Семёновну, разбуженную вокальными упражнениями своего дражайшего супруга, от полноты чувств едва не хватила кондрашка. Сатанинский рёв лишил её дара речи и скосил белки глаз, отчего она раз и навсегда потеряла возможность бранить челядь и любоваться в зеркало своим тройным подбородком.

Притомившийся и порядком охрипший Аркадий Николаевич в изнеможении опустился на стул. Уже совсем рассвело и он мог хорошо видеть свою исцарапанную ногу и изрядный клок кошачьей шерсти на полу. В напряжённой тишине он долго вертел его перед глазами и разминал пальцами. Сомнений не оставалось. Насколько он знал, змеи не имеют обыкновения царапаться и, тем паче, обзаводиться густым мехом, даже в лютые зимы. Не бывает в природе пушных змей !

И оттого, что это была не змея, и оттого, что он, как в старые добрые времена, может ходить по дому в любимых домашних тапочках, и оттого, что жизнь снова вошла в свою колею и к полудню надо было ехать по делам к губернатору, на душе у помещика полегчало.

- Где кошка ? – спросил он озадаченную прислугу, думающую, уж не тронулся ли, часом, барин.

- Вы изволите спрашивать про кота ? – осведомилась бойкая горничная. – Намедни, перед тем, как вы пошли почивать, он был в доме.

Все лихорадочно соображали, как барин поведёт себя в следующий раз, когда вознамерится справиться о чём-нибудь другом. Времени не тратя даром, спешно снарядили гонца за доктором.

А совсем уж оправившийся Аркадий Николаевич, забыв о нужде, велел разыскать и доставить ему сию же минуту виновника переполоха, из-за которого Господь едва не оставил его безутешным вдовцом.

Но кота, доживавшего свой век в сытости и довольстве, ему не суждено было видеть. После того, как ночью на него кто-то набросился и стал душить, он опрометью вырвался во двор, засел в глухие заросли крапивы и там, сердешный, отдал Богу душу.