МАМАЙ.

 

Иногда про такое забывают, но я нахожу – не правильно забывать про что-то такое, кое не грех потом и рассказать при случае, чем сидеть и слушать чужие небывальщины. Я хорошо помню один случай, такой он, может, конечно, и чересчурный, но иногда приходится ладным и неплохо слышится в пригожих обстоятельствах.

В общем, пришлось мне раз как-то в университет на семинар по поводу творчества журналистики и логики. Пара еще не началась, сборище. Сидится и смотрится мне в окно, что сбоку вырезалось. Слякотище мнется снизу на дороге. Девушки некоторые словно динозавры птеродактили переходят ее на учения при каблуках неумелым коленосогнутым шагом. И маршрутки камарятся, как рыбы в ведре, все выискивают добычу. В кабинете жарко, щекам аж красно, но окна не отворачиваются, заклеенные, зима. На них тополь смотрит беспорядочно-костистый. На нем воробушки сидят. Три их, два седых. Как подметили меня, сразу подскакали поближе по ветвистости. Поуселись и лупятся на меня. С какой стати?

Дверь скрипнула и крепко зашилась в разъеме. Это преподаватель зашла. Оборачиваюсь я на аудиторию. Не плотно, десяток девушек, два мальчика. Только у девушек, смотрю, по одному зеленому носку на голове натянуто. У Тани М. он салатный, она ж недавно замуж вышла, хоть родителям и не призналась за такое, у старосты гипюрный.

А где ваш носок? - Справляется у меня преподаватель.

Ой, дома забылся. – Отвечаю.

На следующий раз не забудьте. На следующий семинар, еще раз всем напоминаю, по плану гольфы, ок?

Ок. - отвечает группа.

А почему доска грязна? Кто у нас сегодня в дежурных?

Староста как подхватится, руки кверху, пальцы растопырила – Шикарно! Это что еще за фокусы! Это вам не школа, а институт. Тут никаких дежурных нет и не будет никогда! И айда по аудитории гоняться за преподавательницей.

Ладно, говорит, соглашусь. Хотя за этот инцидент я не совсем ручаюсь, староста у нас девушка толерантная и куртуазная, на такое вряд ли бы согласилась, хотя не факт. Но доску все же вытереть нужно, – продолжает преподаватель. – Вот вы, и палец в меня тычется, сегодня к занятию явно не готовы, вы и оботрете досточку как следует. Идите, мойте тряпку.

Протестую, отвечаю, чтоб в меня пальцы тыкались. Туалет за три этажа ниже располагался. Минут десять мне ходилось, когда же пришлось, сталось у доски и завязалось вытирать обмеленный элемент университетского инвентаря. Казалось мне, что он с сентября никем еще не терся. Раз и два провелось тряпкой по доске, а оттуда не дерево коричневое вырисовывается, а зелень невнятная. Тру дальше. Тем самым вырисовывается мне снова зеленость. Дальше натираю я – голубость с белыми облаками. В углы тряпкой заношусь, а там деревитости пышные дюжие и конь к ним привязан белый красивый. Солнце на самом верху калит. И ветер возится по полю, пригибает местами траву. Может, это и не совсем трава была, я в таких делах не особенно. Высокая она и ровная. Гляжу дальше, а на самом центре чья-то голова виднеется. Пальцем ее от мельной белизны оттираю, чтоб далеко не бегать, а она окажись лысая, из нее чуб торчит – оселедець, словно луковка голова. Только доска высыхает и снова забеливается, тогда я прямо рукава в ход пустила. А что, дело того стоит, шурую туда-сюда, туда-сюда. Через поле, туда дальше, к горизонту журавли пролетели ключом. Голова подперлась вылезшим из травы кулаком. Это все ее. И поле и трава и небо такое синючее и конь белый и ветр. И музыка, что там кобзится, едва заметна. Она всем этим в своем нигде заведует. Думы ее в завороченных геройствах. И блесткость ее над собой витает. Ее сила таится там, в позабытых кругом, и спокойное чародейственное одиночество исполняет собой все, что может статься. Забытая во своих снах и думах навеяно, она является в сторонних видениях и грезах и прочится там. Вдруг конь заржал так громко, что я аж ойкнула. И это, извините, все, что мне удалось тогда увидеть и понять. Поле затянулось серым туманом, сгустело, и через него уже перестало быть видно, как прижимается трава, и как летают журавли. Все стало беспросветно серым и вскоре превратилось в крашенную доску. Наверно, я больше никогда не увижу его снов. Но мне посчастливилось в них заглянуть, хоть и примитивно. Но что поделаешь.