Я сидел в кафе на улице Дизенгоф и читал газету, оставленную кем-то на пустом столике. Очки я забыл дома и потому, щурясь, читал только яркие заголовки, напечатанные крупным шрифтом и рекламные объявления о предпраздничной мивце, которая уже, вероятно, отсутствовала…

Ко мне подошёл немолодой мужчина и, глядя на мой остывший кофе, попросил закурить.

– Не курю! – оборвал я, не желая разговаривать с незнакомцем.

Но незнакомец сел за мой столик и потом, спохватившись, спросил:

– Извините, здесь не занято?

– Нет! – ответил я и сделал вид, что читаю газету, а сам стал незаметно разглядывать его.

У него были волосатые руки, выглядывающие из-за болониевой куртки, видимо сшитой в СНГ, и нечищеная обувь.

«Новый репатриант» – подумал я, и словно прочитав мои мысли, незнакомец подтвердил: «Да, да, я новый репатриант, заметно? Извините, что я назойлив, но мне хочется поделиться с вами». И не дождавшись моего ответа, он скороговоркой затараторил:

«Вы знаете, я впервые видел Пурим в Израиле. Эти маски, костюмы, зрелище!

А со мной случилось такое… Видите ли, я не пью, не то, чтобы по убеждению, а просто в молодости у меня были запои, по словам жены. После лечения я несколько лет капли в рот не брал. А тут зашёл ко мне сосед – хороший человек, подарки к Пуриму принёс и на «ломаном» русском языке объяснил, что надо есть уши Амана. Жена попробовала возмутиться, – мы же не человекоеды. И тут Мордехай, так звали соседа, стал веселиться и рассказывать то, что он прочитал в каком-то свитке одной дамы, по имени Эстер, народную мудрость: надо в Пурим

напиться так, чтобы не отличить Амана от Мордехая. Эта фраза засела в моём мозгу и проросла к вечеру, когда я с бутылкой водки пришёл к Мордехаю. Дети Мордехая, переодетые в каких-то страшилищ, бегали с трещотками по квартире, издавая страшный шум. Мордехай объяснил, что шуметь надо только при слове «Аман», подтверждая, что мы не боимся этого Амана.

К ночи я почти понял всю историю, которую мой сосед рассказал о распутнике Ахашвероше и его супругах Вашти и Эстер. Меня немного смутил рассказ о том, как Ахашверош искал себе новую жену, путём практического секса, после натирания девушек бальзамами, и был смущён тем, что еврейская девушка Эстер оказалась передовой в этом деле и получила пальму первенства, обогнав других девиц, что принесло ей царскую корону. Я подумал, – хорошо, что мои старшие дочери не слушают исповедь Эстер, хотя эта дама реабилитировала себя, когда попросила Ахашвероша не губить еврейский народ. Тут я растрогался настолько, что кроме своей бутылки водки опрокинул в себя пару бутылок бренди, вина и, кажется ещё чего-то, после чего мне показалось, что у моего соседа выросли треугольные уши Амана. Я закричал от удивления, что пью с Аманом. При слове «Аман» дети Мордехая стали трещать в трещотки. А когда я попытался укусить Амана за ухо, мой сосед вытолкал меня на улицу со словами, что все русские – пьяницы. Я хотел убедить его, что я еврей по прадедушке, но руки не слушались, и брюки не расстегивались. Когда же я с трудом раскрыл отяжелевшие веки, то увидел, что расстёгиваю блузку какому-то юноше с голубыми волосами и яркой серьгой в ухе.

На моё счастье пошёл дождь, т.к. по графику Б-г поставил осадки именно в Пурим. Дождь сначала не был встречен мной с огромным воодушевлением, но впоследствии я оценил Божественное указание. Юноши с голубыми и ярко-жёлтыми волосами исчезли, и какая-то старушка, то ли в страшной маске, то ли просто с морщинами во всё лицо и тело, привела меня домой, тыча пальцем в адрес, промокший в моём теудат-зеуте.

Взяв подпись моей жены, что она приняла товар, мокнущий на скамейке, старушка подарила жене поломанный зонт одноразового пользования, лежащий, по её словам, рядом со мной на скамейке и… исчезла, как доброе привидение.

Моя жена говорила, что я всю ночь вскакивал с криками: «Аман!» и пытался укусить её за ухо. А наши дети трещали трещотками, подаренными им в эти праздничные дни женой Мордехая.

На утро я понял, что не смог отличить Мордехая от Амана и тем выполнил заповедь Б-га. А сосед Мордехай перестал здороваться со мной. В ульпане-гиюре теперь вот учу Тору и Танах… – незнакомец поправил съехавшую на ухо кипу, приколотую к лысине серебристой заколкой. – Всё хочу прочитать то изречение, где написано о том, что пьянство узаконено Б-гом. Но пока ещё не нашёл это место. А через пару месяцев снова долгожданный Пурим».

Мужчина как-то виновато улыбнулся и, неуклюже встав, ушёл в ночь. Дизенгоф тускло светил ночной рекламой. А я подумал, что надо будет купить себе весёлую маску и не забыть передать гостинцы новым олим-хадашим, поселившимся вчера на третьем этаже нашего медленно разрушающегося дома.