Повестка.

 

Записку я обнаружил утром, когда шел на работу, и, по привычке, заглянул в почтовый ящик. Пробежал ее глазами, да так и остолбенел. Бумажка гласила: «Повестка. Лицу, получившему сие извещение, надлежит явиться по указанному ниже адресу сегодня в восемь часов вечера по местному времени. Просьба не опаздывать». Примечательно то, что никакого адреса в записке не указывалось. Немало подивившись этому факту, а, заодно и посочувствовав незадачливым отправителям, я сунул бумажку в карман и направился к гаражу.

Во время обеденного перерыва я снова вспомнил о чудной повестке и показал ее Дэну, своему напарнику. Дэн минуты три изучал бумажку с умным видом, хотя изучать там было совершенно нечего. Обыкновенная бумага и стандартный печатный текст. Ни штампов, ни водяных знаков. Довольно долго Дэн соображал, что бы сказать по этому поводу, и в итоге изрек:

- Тоже мне, в восемь часов вечера, по местному времени. Они бы еще написали, к примеру, в пять утра по Гринвичу. Шутнички.

- Если это шутка, то у меня тогда не все в порядке с чувством юмора, потому как ничего смешного я в этой шутке не вижу.

- А я вообще в этой бумажке ничего не вижу. Даже смысла, - пробурчал Дэн. – Наверное, даже хорошо, что они забыли написать адрес. Ты бы, конечно, все равно не пошел, но потом бы страшно мучился сомнениями.

Ну, на этот счет я бы с ним еще поспорил, но, к сожалению, обеденный перерыв кончился по своему обыкновению совершенно некстати, и мы пошли работать.

Работу я заканчиваю обычно в шесть. Но сегодня в финансовом отделе полетела сеть, так что я провозился до начала восьмого, устраняя неполадки. Естественно уходил я из офиса злой как черт, и мечтал только об одном: побыстрее добраться до дома и заняться удачно подвернувшейся два дня назад халтурой.

Шаря по карманам в поисках ключей от машины, опять наткнулся на бумажку. Все тем же сухим казенным языком мне предписывалось быть непонятно где через сорок минут.

“Черта с два”, - ехидно подумал я и направился к машине.

До дома мне ехать минут двадцать. Но поскольку сегодня был явно не мой день, то на первом же перекрестке я попал в пробку, в которой простоял полчаса. Короче на свою улицу я выехал в отвратительном настроении, сознавая, что уже почти восемь, и чтобы хоть что-то успеть сделать, мне придется сидеть допоздна за компьютером.

Весь во власти мрачных мыслей я проезжал последний светофор. Вдруг, справа мелькнул свет фар, послышался визг тормозов, и меня тряхнуло. От удара, я наполовину отключился, поэтому почти не почувствовал, что машина несколько раз перевернулась. Когда она остановилась, я на миг пришел в себя, и увидел, что ко мне со всей улицы сбегаются люди. Потом в глазах стало темнеть. Последнее, что я видел более менее отчетливо, были электронные часы на здании супермаркета. Они показывали ровно восемь.

Очнулся я в кромешной темноте. Проанализировав свои ощущения, я понял, что нахожусь в горизонтальном положении на очень жесткой поверхности. Сел. И тут непонятным образом начало светлеть. Через несколько секунд стало ясно, что я нахожусь в маленьком узком коридоре, в конце которого находиться дверь. В руке у меня был зажат листок бумаги. Развернув его, я узнал утреннюю записку. Что за…? Бумажка изменилась. Теперь внизу стоял сиреневый штамп. В центре его было слово: Чистилище.

Секунд пять я остолбенело пялился на бумажку. Как, интересно, это понимать? Не придя ни к какому выводу, я решил оставить все вопросы тому, кто окажется за единственной в коридоре дверью.

За дверью оказался еще один коридор. И тоже с дверью в конце. Но, в отличие от первого коридора, у этого в правой стене имелось окошечко. С надписью «Регистратура».

Заглянув туда, я увидел среднего возраста женщину, в белом халате.

- Скажите, а… - начал было я…

- Повестку давайте – равнодушно процедила женщина.

- Послушайте, мне бы хотелось знать, где я собственно нахожусь, - требовательно произнес я.

- Вы в Регистратуре. Давайте повестку, – тускло произнесла она в ответ.

Не найдя слов, я протянул ей бумажку.

- Вот в эту дверь, - указала она. - Очередь выбирайте любую.

- Может, вы все-таки мне скажете…

- Молодой человек, - устало произнесла женщина. Если вам охота поговорить, пообщайтесь с посетителями в зале. А мне работать надо.

Мысленно послав ее к черту, я направился к указанной двери. То, что открылось мне за ней, повергло меня в такой шок, что я невольно опустился на пол.

Моим глазам предстал огромный зал, полный народу. У дальней стены можно было различить пять небольших окошек, от которых тянулись пять длиннющих очередей. Стена, возле которой стоял (точнее сидел) я, содержала в себе пять дверей, таких же как моя. Не знаю, сколько времени я просидел бы на полу, тупо оглядываясь вокруг, если бы внезапно та дверь, из которой я только что вышел, не открылась вновь, чтобы выпустить еще одного человека.

- Ты чего расселся? - дружелюбно обратился он ко мне. – Смотри, зашибут ведь.

- Кто зашибет? - промямлил я.

- Посетители, кто же еще – ответил он с непонятной ехидцей. – Давай вставай, пойдем очередь занимать.

- А что дают? - автоматически вырвалось у меня.

- Направления, друг мой - последовал ответ. – Направления. Пойдем, пойдем.

Я безуспешно пытался сообразить, что происходит. Мой новообретенный спутник повел меня к ближайшей очереди и встал с краю.

- Ну вот. Будем стоять.

- А долго стоять?

- Устанешь – пойди, посиди там под стеночкой.

Под указанной стеночкой тянулись ряды кресел как в зале ожидания аэропорта.

- Тебя как зовут?

- Стен. А вас?

- Гарри. Ты, я смотрю, так и не понял, куда ты попал?

- Признаться нет, - ответил я.

- Ну да, ну да. Я в первый раз тоже не проявил догадливости. Это, друг мой, распределительный пункт. В религиозных кругах именуемый Чистилищем.

- Смеетесь, да?

- Нет у меня охоты сейчас смеяться, - раздраженно бросил Гарри. – Ты Библии, что ли, никогда не читал?

- Читал когда-то. Постойте, - всполошился я, - Вы что же, намекаете, что я умер?!

- Здесь все умерли, мой тугодумный друг, - зевая, ответил Гарри. – И ты, и я, и вот эти все, тоже умерли. Чтобы попасть в рай или ад, нужно предварительно умереть. Слыхал об этом?

- Какие, к черту, рай и ад?! Я с вами серьезно говорю! – от возмущения у меня даже в глазах потемнело. – Если вы псих, то так и скажите. Потому что если не псих, то я набью вам морду!

- Я не псих, и морду ты мне бить не будешь, - равнодушно проговорил мой собеседник. – Если ты так нервничаешь, то пойдем, посидим, и я все тебе расскажу.

Нет, все-таки, он не был похож на психа. И на шутника тоже. Но, в конце концов, не серьезно же он говорил про Чистилище и прочий бред.

- Садись, - донесся до меня голос Гарри.

Оказывается, пока я пытался привести в порядок мысли, мы успели пересечь зал и оказаться у рядов с креслами. Я сел.

- Ты куришь? – поинтересовался Гарри.

- Да, - ответил я, чисто автоматически, поскольку как раз вспоминал последние события, случившиеся перед провалом во тьму. Перед глазами почему-то маячил светящийся циферблат часов супермаркета.

- Много куришь? - продолжал вопрошать Гарри.

- Порядочно, - начиная раздражаться, буркнул я.

- А сейчас хочешь курить?

- Нет, не хочу.

Я начинал закипать.

- Слушайте, вы, вроде как, хотели мне рассказать…

- А тебе не кажется странным, что ты, заядлый курильщик, в стрессовой ситуации, а даже не думаешь о сигарете? – ехидно спросил он, начисто проигнорировав мою последнюю реплику.

Вопрос поставил меня в тупик. Я молчал.

- Ты не хочешь курить. И есть ты тоже не хочешь. И пить. И спать. Потому что ты не живешь. Твое тело уже не живет. Поверь мне, это так и есть.

Я продолжал молчать.

- Ты говоришь, что читал Библию. Так вот. Когда человек умирает, его душа, в зависимости от образа жизни тела, попадает либо в рай, либо в ад. Здесь проходит процедура распределения. Что не ясно?

Больше всего мне сейчас хотелось поймать его на лжи.

- То есть вы хотите сказать, что в этих окошечках, похожих на кассы, выдают билеты на небо и в преисподнюю. В Библии такого не было.

- В Библии много чего написано, чего на самом деле нет, - устало откинувшись в кресле, протянул Гарри. – И кстати, тебе стоит поблагодарить судьбу, что разговариваешь сейчас со мной, - добавил он. – Я тут как-никак знаком с порядками, так что могу дать пару ценных советов.

“Вот оно!” – торжествующе подумал я.

- Вы так говорите, будто не первый раз здесь, - бросил я пробный камень.

- И что тебя удивляет? – последовал равнодушный вопрос.

- А то, что если это действительно Чистилище, и если тут действительно сплошные усопшие, то из ваших слов выходит, что вы сами умирали как минимум два раза, во что я поверить категорически не могу, - победно заключил я. – Так что, кончайте дурачиться.

- Это ты кончай дурачиться, мальчик, - беззлобно бросил Гарри. – Да, я бывал тут два раза, не считая этот. Термин клиническая смерть тебе ни о чем не говорит?

- Э-э…

- Два года назад меня сбила машина. В реанимации я впал в кому, а затем наступила эта самая клиническая смерть. Она продолжалась семь минут. Небывалый случай. За эти семь минут здесь я успел узнать, что это за место, но и только. Второй раз это произошло полгода назад. Мне делали сложную операцию на сердце, которая продолжалась полтора часа. Ты лежал когда-нибудь под наркозом? – спросил он неожиданно.

- Да, - промямлил я, - мне удаляли камень из желчного пузыря…

- Тебе снилось что нибудь?

- Не помню. Вроде ничего не снилось.

- Некоторым сниться. Я вот, к примеру, опять попал сюда. Что это за место, я понял еще при первом посещении, поэтому представь мое облегчение, когда тетка в Регистратуре объяснила мне, что я здесь совершенно случайно, по недосмотру транспортной службы, так что в очередь могу не становиться, и вообще, в любой момент окажусь дома, в смысле в больнице.

Он замолчал.

Странное дело. В процессе его рассказа я совершенно успокоился и абсолютно без истерики воспринимал мысль, что не числюсь живым. Теперь мне просто было интересно послушать Гарри.

- Так что же дальше? – поторопил его я.

- Дальше? – ухмыльнулся он. - Дальше я решил не тратить времени даром и начал вникать в суть вещей. Когда я покинул тесный коридорчик и оказался в зале, первое, на что я обратил внимание, были, естественно, очереди. Сперва я, как и ты, подумал, что люди (или души, уж не знаю, как правильно) получают в окошечках нечто вроде билета в рай, либо ад.

- А на самом деле? - торопливо спросил я, заинтересовавшись не на шутку.

- Направления, - усмехнувшись, ответил Гарри. – Направления на суд. И уже на суде ты узнаешь, где твоя душа проведет вечность: либо в райском блаженстве, либо, соответственно, в адских муках.

- А зачем направления? – не понял я. – Почему бы сразу не идти на суд?

- А ты знаешь, какой суд тебе полагается? – ехидно поинтересовался он.

- Божий, надо полагать, - ответил я, неуверенно.

- А ты вот в какого бога верил при жизни? – последовал вопрос.

- А это имеет значение? – от удивления я выпрямился в кресле.

- А ты как думал? Вот обрати внимание: стоит явный араб. А в третьей очереди вон можно увидеть католического священника. Я в прошлый раз видел дюжину тибетских лам, видать обвал какой у них там в горах случился. И вот как ты себе представляешь, что их всех будут судить по одному уставу? Ведь если для католика ад – это кипение в котле с маслом, то для того же ламы – это провести следующую жизнь в теле навозной крысы. Люди верят в разных богов. И божьи законы у них были совершенно разные. Как думаешь, что тебя спросят, когда подойдет твоя очередь к окошечку?

- Имя наверняка спросят, - брякнул я первое, что пришло на ум.

- Далось им твое имя, - хмыкнул мой старший товарищ. – Тебя спросят, в какого бога ты верил при жизни. И, исходя из полученного ответа, дадут тебе направление на соответствующий суд, который рассмотрит твое дело согласно канонам твоей веры.

- Дурдом какой, - пробормотал я. - А если я ни в кого не верю, то есть не верил?

- Не, брат, так нельзя, - покачал головой Гарри. – Я когда в прошлый раз тут гулял, заглянул в это окошечко. Там на стекле висит у них что-то вроде списка. Так вот пункта под названием «Атеист» там нет. Есть все, даже «религия Джедаев», уж не знаю для каких психов. А вот «Атеиста» нет. Не предусмотрен. Так что, не советую рисковать.

- И что же в этом случае делать? – спросил я, - ведь сейчас каждый второй – атеист.

- А вот в этом случае нужно сесть и подумать, какой бог будет для тебя выгоднее, - значительно ответил Гарри.

Я изобразил немой вопрос.

- Ну, - замялся Гарри, - вот подумай сам. Как прошла твоя жизнь? Ну, не думаю, что ты крал, и убивал, но прелюбодействовал наверняка, может даже с женами ближних твоих. Да, собственно, как и я в твоем возрасте. Так что, если ты пойдешь на христианский суд, то дорога в ад тебе обеспечена. Ислам нам с тобой тоже никак не подходит, потому что там существуют какие-то строгие условия касательно спиртных напитков. Эх, жалко, – вдруг воскликнул он с сожалением, - жалко, что я этими вопросами никогда не интересовался. А то в миг бы сообразил, что мне лучше.

Я молчал, обдумывая услышанное. Интересно выходит. Теперь само слово Чистилище представлялось мне весьма смешным определением той бюрократической волокиты, которая тут имела место.

Кстати очереди, несмотря на свою величину, продвигались достаточно быстро. Наша, к примеру, прошла уже половину пути к окошечку, хотя путь был и не близкий.

Тут я обратил внимание на многочисленные двери, которые находились в стене противоположной той, где сидели мы. Двери, в большинстве своем, были заперты, только в четыре или пять из них входили люди, отошедшие от «касс» (так я прозвал окошки, уж очень похоже).

- А что за двери? – обратился я к Гарри.

- А там как раз заседают суды, - ответил он мне.

- Почти все заперты, - заметил я. – У судей отпуск?

- Это отделы, закрытые за ненадобностью, - пояснил мне мой новый друг. – В прошлый раз я на одной из них видел чудом сохранившуюся надпись: «сыны Ра». Вообще, у меня подозрение, что здесь раньше было больше дверей. Наверное, многие из них окончательно замуровали.

- Может вы, как раз, и назовете какую-нибудь древнюю религию? – предложил я. – Древнего Вавилона, или что-то в этом духе…

- Ага, - скептически проворчал Гарри, - а потом выясниться, что в этом твоем Древнем Вавилоне считалось смертным грехом, скажем, носить усы. А я вот носил. И что прикажешь мне делать?

- Ну, не знаю, - сдался я. – Меня тоже нельзя назвать религиоведом.

- В общем, советую тебе употребить оставшееся время на раздумья, - проговорил Гарри. – Хорошо еще, что у нас с тобой есть такая возможность.

Воцарилось молчание. Судя по лицу моего друга, он напряженно размышлял и прикидывал варианты. Я же решительно не представлял, к какой религии себя причислить. С детства я был убежденным материалистом, и возможность загробной жизни категорически отметал. Идеи рая и ада, христианского или буддийского, неважно, воспринимались мною как сказки. Представить себя во мраке преисподней, равно как и в Эдемских садах, я не мог при всем желании. Да и та обстановка, в которой я в данный момент находился, не могла настроить мои мысли на религиозный мотив. Интересно, - подумалось мне, - а кто та женщина, что сидела в Регистратуре? Судя по всему, ангел. Хотя на ангела она смахивала не сильно. Что в принципе не удивительно, поскольку этот зал тоже не увязывался со стандартными представлениями о чистилище.

Наконец, подошла наша очередь.

- Послушай, - тихо произнес Гарри. – Пропусти меня вперед. Не могу больше ждать.

И действительно, на лице его были хорошо заметны признаки волнения. Я уступил место у окошечка.

- В какого бога верили? – послышался ровный женский голос.

- В Великого Будду, - тихо ответил мой друг.

Решился таки, - подумал я и взглянул на него с интересом. Лицо Гарри не выражало ничего.

- Вот вам талончик, идите в четвертую дверь, - произнес тот же женский голос.

- Лучше быть навозной крысой, чем вариться в смоле, - шепнул мне на ухо Гарри. – Ну, удачи.

Он направился в сторону огромных дверей.

Я подошел к «кассе».

За стеклом я увидел крошечное помещение, где за столом сидела женщина непонятного возраста.

- В какого бога верили? – произнесла она стандартную фразу.

- Я атеист, - твердо сказал я.

Женщина подняла глаза. В них отразилось слабое удивление.

- Погодите секунду, – произнесла она и потянулась к телефонному аппарату, которого я поначалу и не заметил. Сказав в трубку несколько слов, она обернулась ко мне.

- Слева от первого окошка маленькая дверь, - сказала она мне. – Идите.

Я пошел искать указанную дверь. Войдя в нее, я огляделся. Помещение смахивало на приемную. Некоторое время ничего не происходило. Внезапно открылась неприметная дверь в противоположной стене, и появился мужчина в белом халате.

- Приветствую, - сказал он мне. – Значит вы у нас атеист?

- Да, - подтвердил я, ожидая продолжения.

- Очень хорошо, очень хорошо, – заговорил мужчина. – У нас как раз вакансия. Мне нужен сменщик.

- Простите, я не понимаю, - пробормотал я. Я действительно был в замешательстве. Я ожидал чего угодно, но не этого.

- А что непонятного – недоуменно переспросил он. – У меня через год кончается смена. Я работаю на должности помощника судьи. Так что вы очень вовремя. Через год смените меня. А то я уже начал волноваться.

Я оторопело молчал.

Мужчина понял, что без объяснений не обойтись.

- Послушайте, - начал он. – Вы же видели, что тут происходит. Какая давка, а ведь это только филиал Чистилища. Каждый день – тысячи посетителей. С разных концов света. И их всех нужно распределить. Обидно то, что каждый второй из них атеист, а тут вдруг вспоминают, что ходили когда-то в воскресную школу и строят из себя святош. А атеисты нам ой как нужны. Из кого же еще нам набирать штат?

- Простите, что набирать?

- Служащих. В распределительные окошки, в Регистратуры, Канцелярию и прочее и прочее. Я вот, к примеру, помощник судьи. Есть еще секретарь, ведет протоколы процесса. Вы будете моим сменщиком.

- Я все-таки не понимаю, почему…? – вопрос так и застрял у меня на языке.

- Молодой человек, - устало проговорил мужчина в халате. – Как вы себе представляете мусульманина, который выписывает направление в рай еврею? Или христианина, который судит язычников? Ни в какой религии не существует понятия терпимости к иноверцам. Поэтому штат служащих комплектуется исключительно из атеистов. Так как иной вариант просто невозможен. Вы понимаете?

- Я понимаю, - беззвучно прошептал я.

- Ну, вот и славно. Значит, вы будете помощником судьи, как я уже сказал. Смена ваша продолжается сто лет…

- Сколько?!

- Сто лет. Начинается через год. В течение этого года советую поприсутствовать на заседаниях, вникнуть в курс дела.

- А что будет, когда смена кончится? – спросил я без всякой надежды в голосе.

- Кинут на другую должность. Без работы не останетесь, - последовал ответ. – Ну что, пойдем?

- Господи, помоги мне, - слетело у меня с губ, и я обессилено опустился на пол.