Часть первая. Сергей.

 

Нинка была женщиной доступной, как городская библиотека.

Нет, она не была проституткой, зарабатывающей на хлеб насущный продажей тела за деньги. Она не была даже содержанкой, так как всю жизнь зарабатывала себе на хлеб, бойко стуча по клавишам пишущих машинок. Просто, Нинка была очень влюбчивой и доброй женщиной.

 

…Сергей познакомился с ней случайно. Однажды ему позвонил закадычный дружок Генка Сазонов и пригласил на шашлыки. Вылазку наметили на ближайшую субботу, и, чтобы все могли расслабиться по полной программе, решили ехать на природу не на машинах, а на пригородной электричке. Сергей, уже давно рассорившийся со своей девушкой, в то время влачил жалкое «холостяцкое» существование.

-Скучновато мне будет с вами, вы ведь все со своими девушками, а я - один, - сказал он Генке.

-Ничего, что-нибудь придумаем, - пообещал ему друг.

 

…В пятницу, после работы, Генка заехал за Сергеем.

-Давай, собирайся, едем закупаться, - бодрым голосом объявил он.

Помотавшись час по магазинам и колхозным рынкам, они купили пять килограммов отличной вырезки. В винном отделе какого-то гастронома взяли они десять бутылок «Старого монаха» и бутылку белого, – мясо замариновать. Когда Генка, подвезя Сергея к дому, протянул ему руку для прощания, Сергей, будто невзначай, спросил:

-Ну, и как, ты что-нибудь придумал?

-Что «придумал»? – удивился Генка.

-Ты обещал «придумать» мне девушку, - напомнил ему Сергей.

-А, ты про это, - протянул Генка.

-Есть у меня одна знакомая на примете, она у нас в Объединении работает. Девушка – высший класс! И безотказная, к тому же.

 

…Зная Генкину страсть к преувеличению, Сергей все, что Генка ему когда-либо рассказывал, делил надвое. Шла речь о рыбалке или охоте, или он расписывал знакомым подробности своей очередной амурной истории, - Сергей всегда помнил, что правды в них - ровно пятьдесят процентов.

«Ну что ж, поживем, - увидим», - подумал Сергей, прощаясь с товарищем.

 

…Утром в субботу они встретились на вокзале. Поздоровавшись с ребятами, Сергей в нерешительности остановился перед тремя незнакомыми девушкам, скромно стоящими особняком. Двоим, на вид, было лет восемнадцать, и с виду они показались ему девчонками домашнего разлива, только что получившими от родителей разрешение на час отлучиться из дома. Одетые в шорты и сандалии, они смахивали на студенток-первокурсниц.

А вот третья девушка, - та была постарше своих спутниц.

Веселенький сарафанчик с открытой спиной, короткая стрижка крашенных «под красное дерево» волос, независимый вид, - все выдавало в ней знающую себе цену, уверенную в себе женщину.

«Это она», - сразу решил Сергей, и не ошибся.

«Студентки», - как мысленно назвал их Сергей, - оказались, действительно, студентками местного пединститута, а вот та, рыжая, - оказалась Генкиной коллегой.

-Нина, - представилась она и протянула Сергею ладонь.

Сергей осторожно пожал протянутую ему руку. Ладонь Нины была сухая и горячая, и, пожимая ее, Сергей вдруг почувствовал, как какая-то неведомая сила подтолкнула его к этой женщине.

«Ну - и - ну», - мелькнуло у него в голове, - «не женщина, а огонь»!

 

…В вагоне электрички Сергей сидел напротив Нины, и исподволь рассматривал ее.

…Её можно было назвать красивой. На вид Нине можно было бы дать не более двадцати пяти, и было во всей ней нечто неуловимо – привлекательное.

Встречая таких женщин, нормальные мужчины на минутку забывают о своих женах – подругах, и, впав в состояние легкого умопомрачения, подолгу смотрят им вслед при расставании.

 

…Ее бледное лицо с отрешенным взглядом серых глаз, было задумчивым и грустным.

Сидя у окна, Нина рассеянным взглядом провожала пробегающий мимо пригородный пейзаж, и Сергею внезапно захотелось заговорить с ней. Поменявшись с кем-то местами, он пересел к ней поближе.

-Скучаем? - задал он для начала нейтральный вопрос.

-Грустим, - в тон ему ответила Нина.

Сначала разговор не клеился, и было видно по всему, что Нина не в настроении, но, понемногу разговорившись, они, сами того не замечая, перешли на «ты». Нина, в начале неохотно, а потом, словно проникаясь доверием к Сергею, все более и более откровенно, начала рассказывать о своей жизни.

 

…Раньше она жила в Краснодаре. Когда исполнилось восемнадцать, она, польщенная вниманием «знаменитого футболиста», вышла замуж за игрока из «Терека».

Её муж все время пропадал то на сборах, то на играх, а, чтобы жена не «загуляла», решил вопрос просто: отвез Нину к своей маме и приказал за ней присматривать, - чтоб никуда из дому не выходила. Нина захотела ребеночка, и вскоре забеременела. Футболист, узнав эту новость, страшно огорчился.

-Молодые ещё, не нажились в своё удовольствие, не создали материальной базы, так что ещё рано детей заводить, - уговаривал он Нину.

Уговаривал, уговаривал, да и уговорил он её, так что пришлось Нине вскоре делать аборт.

Потом Нина с мужем прожила еще год, и, однажды, когда тот был на очередных сборах, вышла она ночью из дома и уехала к старшей сестре. У сестры пробыла она недолго.

Через неделю приехал её муж и стал требовать немедленного Нининого возвращения.

-Ты меня опозорила – говорил он.

-Вся моя семья теперь презирает меня, ты нанесла мне оскорбление своим уходом. Если не вернёшься сама, я тебя силой увезу, - кричал он Нине.

К тому времени Нина уже решила, что обратного пути у неё нет, поэтому взяла она тайком от всех билет на первый попавшийся поезд, и, тайком, даже не попрощавшись с сестрой, уехала.

 

…Её поезд шел на Украину, и соседка по купе, узнав, что Нина сбежала от мужа, посоветовала, куда ей надо бы ехать. Так, по стечению обстоятельств, Нина оказалась в этих краях.

…Приехала Нина в степной шахтерский город, нашла себе работу в машинописном бюро одного очень солидного учреждения, где и дали ей комнату «на двоих» в общежитии троллейбусного депо. Через какое-то время развелась она со своим бывшим мужем и стала встречаться с наладчиком автоматов газированной водички. Наладчик был человеком «при деньгах», так как всегда мог «чистить» автоматы с газировкой, поэтому в его карманах всегда звенела куча мелочи. С ним Нина быстро привыкла к винцу, которое теперь стало таким же привычным для неё напитком, как раньше та же газировка. К счастью, она не спилась, а лишь полюбила «угощаться». Через полгода наладчик сделал Нине предложение выйти за него замуж, и она согласилась. И вот тогда решили они поехать к его родителям, чтобы те познакомились с будущей невесткой.

 

И все шло у них хорошо, и уже видела в своих мечтах Нина свое будущее семейное гнездышко, да вот только жених в назначенное время не пришел к поезду...

Проплакав неделю, Нина решила начать новую жизнь.

И в это самое время на её горизонте появился Генка со своим предложением съездить на природу. Нина, истосковавшаяся по компаниям, охотно приняла Генкино приглашение.

Так она оказалась в этой электричке.

Через час, порядком отсидев все свои мягкие места на жестких лавках вагона, компания с гомоном высадилась на глухом лесном полустанке.

 

…Растянувшись цепочкой, они шли друг за дружкой по узкой дорожке, петлявшей по лиственному лесу.

Воздух был еще свеж, в листве щебетали птицы и лучи солнца, пробиваясь сквозь густую, июньскую зелень, резали лес наискосок светлыми, чуть-чуть размытыми полосами.

Нина шла впереди Сергея, и он не сводил с нее глаз.

Все в облике этой женщины пробуждало в нем давно забытое, трепетное чувство.

 

…Мерно покачивающиеся, полные бедра, обтянутые тонким ситцем сарафана, стройные ноги с почти детской, нежной стопой, белая, еще не загоревшая спина в широком вырезе сарафана, - все это сводило Сергея с ума.

 

…Скоро они вышли к реке, и компания расположилась на небольшой полянке, одной стороной обращенной к лесу, а другой - к реке. Трава на полянке, еще не успевшая выгореть, была почти метровой высоты. Чахлые заросли ивы, росшей у воды, давали скудную тень, но ребятам было уже не до выбора, - все устали и хотели есть. Они быстро расстелили на земле захваченные из дома покрывала, и девчонки, переодевшись за чахлыми кустами в купальники, устроились загорать.

Тем временем, Сергей с Генкой собрали переносной мангал и разожгли угли.

Генка достал из своего огромного рюкзака ведерную кастрюлю нарезанного и уже замаринованного мяса, и начал нанизывать его на шампуры. Немного позагорав, все, кто не был занят приготовлением обеда, побежали к реке, - купаться. Сергей, посмотрев на Генку, решил остаться, чтобы помочь тому хозяйству.

Когда все ушли, Сергей спросил:

-Так ты спал с ней?

-Ну, спал, - вяло отозвался Генка, а потом стал рассказывать:

-Недавно ездили мы всей нашей конторой в Волгоград. Днем ходили по музеям, а вечером, в гостинице, собрались все в одном номере, выпили, и потом танцы устроили. Когда заполночь все стали расходиться по номерам, она мне и говорит:

-А вы, «Штирлиц», останьтесь! Ну, я, конечно остался.

-А, вообще, Серый, тебе с ней повезло, - знойная она баба! – закончил Генка, прикуривая от тлеющей головешки.

Сергею очень захотелось тут же, «не отходя от кассы», пересчитать Генке все его зубы, но, сдержавшись, он только процедил:

-Ладно. Поживем, - увидим.

 

…Шашлыки удались на славу.

Сочное, нежное мясо, буквально таяло на языке. Все было съедено и выпито почти моментально. После завтрака, разморенная вином и едой, свежим воздухом и солнцем, компания вновь расположилась на покрывалах, перенесенных теперь поближе к реке.

 

…Посреди полянки, в высоких травяных джунглях, остались только двое: Сергей и Нина. Она лежала на спине рядом с Сергеем, и солнце ласкало ее руки, сложенные под головой. Небольшая серая тучка, одиноко бредшая по небу, вдруг закрыла солнце, и, на несколько минут в воздухе посвежело. Нежная кожа Нины покрылась «гусиной кожей»: она моментально замерзла. Не имея более сил сдержаться, Сергей лёг на бок и губами слегка прикоснулся к ее руке, чуть выше локтевого сгиба. Нина, открыв глаза, внимательно посмотрела на Сергея. Он, чуть дыша, и чувствуя, как от волнения бешено колотится сердце, еще раз поцеловал её руку, - теперь уже у её плеча.

 

…Нина пахла травами и свежестью речной воды; ее кожа, вначале холодная, становилась от его поцелуев все горячее. Ее руки, вначале заброшенные под голову, теперь ласкали спину Сергея, легко поглаживая напрягшиеся мышцы его спины. Приоткрытые губы Нины манили к себе, и Сергей впился в них долгим, сладким поцелуем. Сергей мог ожидать всего, даже пощёчины, но то, что случилось потом, превзошло самые смелые его фантазии. Нина ответила ему столь страстно, что Сергей даже перепугался этого внезапного и такого откровенного ответа. Не переставая ласкать ее, он потянул вверх чашечки ее лифчика. Его взгляду открылась большая, крепкая грудь с темно-коричневыми окружностями вокруг двух розовых ягод ее возбужденных сосков.

Сергей взял губами одну из этих ягодок и стал нежно вбирать ее в себя. Нина застонала, подалась к нему и шепнула:

-Еще! Еще!

Продолжая ласкать Нину, Сергей губами и кончиком языка прошелся от грудей до сатинового лоскутка на её бёдрах, чувствуя, как легко отзывается на ласку её ждущее, тоскующее по мужчине тело. На секунду, отвлекшись от своего приятного занятия, Сергей приподнял Нину за бедра и снял с неё последний, мешающий им обоим кусочек ткани...

 

…Сколько длилось тогда то безумие? Насыщая друг друга, даря себя без остатка, доверяя друг другу свои тела и свою, такую мимолетную, такую нечаянную любовь, они забыли тогда обо всем: время для них остановилось и потекло вспять…

 

…Потом, в конец обессиленные, они ещё долго лежали обнявшись, и только примятая трава продолжала напоминать им о случившемся. Незаметно для себя они уснули.

Тем временем, день уже катился к вечеру, и тучки, сначала сновавшие вразнобой по небу, теперь собрались вместе и потемнели. Подул прохладный ветер, предвестник скорого дождя. Все стали собираться домой. Проснувшись, встали со своего ложа и Сергей с Ниной.

Быстро собравшись, компания тронулась в обратный путь. Им повезло: как только они подошли к платформе, показалась электричка, идущая в сторону города. Первые крупные капли дождя упали на плиты перрона в тот момент, когда за ними закрылась дверь вагона.

 

…Он позвонил Нине на следующий день, на работу, и они договорились, что Сергей встретит ее. За несколько минут до конца рабочего дня, из кабинета начальника отдела выглянула копировщица Дуся и позвала Сергея к телефону.

-Миленький, это я, - услышал Сергей голос Нины, - извини, что так получилось, но меня посылают в Обком, там у них какая-то срочная работа, так что давай, встретимся позже, часов в семь вечера. И они условились, что Сергей будет ждать Нину в это время у почты, напротив Обкома.

 

…Времени до встречи было еще два часа, и, Сергей, побродив по улицам, зашел в кафе. Съев два пирожка и запив их чашкой слабенького кофе, он с нетерпением стал поглядывать на часы.

«Как медленно тянется время», - думал он. Наконец, стрелки приблизились к семи.

Он вышел из кафе и пошел к почте. Рабочий день уже закончился, и на углу, где должен был ждать Сергей, никого, кроме него, уже не было.

 

…На противоположной, от почты, стороне улицы стояло помпезное здание Обкома КПСС. Массивные дубовые двери и большие окна с зеркальными стеклами вселяли уверенность в завтрашнем дне страны. Подъездов в здание было три, и Сергей загадал, что, если Нина появится из дверей левого крыла, то у них все будет очень хорошо.

В семь пятнадцать Нина вышла из дверей центрального входа. Увидев ждущего ее Сергея, она бросилась к нему на шею, поцеловала в губы и спросила, заглядывая ему в глаза:

-Соскучился, мой миленький? Ничего, я тебя сегодня развлеку! Сейчас мы поедем ко мне, в общагу, а потом пойдем с тобой в одно местечко…

Пока старый трамвай, тарахтя на стрелках и кренясь на поворотах, тащился через весь город в сторону автовокзала, рот у Нины не закрывался ни на минуту. Вскоре Сергей уже знал, как зовут сотрудников отдела, где работала Нина, чем болеет теща начальника, и так далее и тому подобное. Когда же Сергей спросил, что она делала в Обкоме, лицо Нины моментально изменилось, стало будничным и отрешенным.

-Да так, ничего интересного, графики какие-то печатала, - сказала и тут же умолкла Нина.

Дальше они ехали молча, и, только перед самым концом поездки Нина сказала:

-Сережа, на следующей остановке нам сходить.

Подойдя с Сергеем к общежитию, она внезапно остановилась и сказала:

-Подожди меня здесь, я быстро схожу, туда и назад.

-Ты, наверное, голодная, - забеспокоился Сергей.

-Да я вечером в Обкомовском буфете поела, ты не волнуйся, - ответила Нина и ее взгляд опять стал добрым и теплым.

 

Чмокнув Сергея в щеку, она побежала вверх по ступенькам крыльца, оставив его дожидаться на улице. Вскоре она появилась вновь, переодетая в тот же ситцевый сарафан, что был на ней вчера, а в руках у нее была большая пляжная сумка.

-Пошли со мной, миленький, - она взяла Сергея за руку и потянула за собой, - здесь недалеко, сейчас придем.

Они взялись за руки, и пошли по тротуару, вдоль высокого забора больничного сада.

Солнце уже садилось; небо было бездонно-синим, облака, красные от заходящего солнца, постепенно темнели снизу. Становилось прохладно, и Сергей обнял Нину за плечи, пытаясь её согреть. Вскоре забор кончился, и они вышли к поросшему полынью пустырю.

-Ну, вот и пришли, - сказала Нина, - вот там и устроимся, - и она показала рукой в сторону больничного сада, где темнела одноэтажная развалюха какой-то больничной службы.

 

Кусты давно отцветшей сирени, старая садовая скамейка, сгущающиеся сумерки, все это было так необычно и так загадочно - маняще для Сергея, что он остановился и вопросительно посмотрел на Нину.

-Это наш местный «палкодром», - бодрым тоном объявила она.

-Что? - не понял Сергей.

-Пал-ко-дром, - еще раз, по слогам, повторила Нина и посмотрела на Сергея с усмешкой, - что тут не понятного? Ну, нет у людей другого места, где можно заниматься любовью, вот они сюда и ходят.

 

Теперь все стало понятно, и обещание Нины развлечь Сергея, похоже, было вполне осуществимым. Зайдя за кусты сирени, и став так, чтобы ее не было видно с пустыря, Нина раскрыла сумку и достала оттуда два летних одеяла. Аккуратно расстелив их на траве, она поманила к себе Сергея, и, когда он к ней подошел, обняла его за шею и прижалась к нему всем телом. Запрокинув голову и приоткрыв губы, она стояла, застыв в ожидании поцелуя, и, тогда он обнял её, чувствуя, как пробуждается в нем непреодолимое, ни с чем не сравнимое по своей призывной силе желание, - обладать этим прекрасным, этим горячим и жаждущим любви телом…

 

…Так, как с Ниной, у Сергея еще ни с кем и никогда не получалось.

В его жизни, время от времени, появлялись и исчезали разные женщины.

Некоторых он помнил, изредка им звонил и тогда они встречались, даря друг другу одну - две ночи. Другие приходили и уходили из его жизни и памяти, не оставив после случайной связи ни телефонного номера, ни желания встретиться снова.

С Ниной у него все было иначе, и Сергей влюбился, - впервые и по-настоящему.

Пока было лето, они встречались почти ежедневно, а на воскресные дни Сергей брал путевки в профкоме института, где он работал, и они уезжали вечером в пятницу на институтскую базу отдыха, - в домики.

 

…Река, текущая внизу, под обрывом, поляна у подножия меловой горы, поросшая старыми липами, белые скалы известняка, безлюдье, дым рыбацких костров по ночам, - все это создавало у них иллюзию счастья, покоя и временного, зыбкого уюта.

Ночи без сна, туман над утренней рекой, купание голышом в теплой, как парное молоко, воде, и снова - любовь, любовь, любовь.

Нина оказалась ненасытным партнером, готовым к любви всегда и везде, - будь то укромный уголок какого-нибудь городского парка, узкий подоконник в темном провале чужого подъезда или садовая скамейка на безлюдном, ночном городском бульваре.

Сергей тем летом был счастлив призрачным, дрожащим от малейшего прикосновения счастьем, которым изредка счастливы те, кто, испытав боль и горечь прежних потерь, вновь обретают любовь и надежду. Любя её, он был готов сделать для Нины все: с восторгом он выполнял любое ее желание, а, расставаясь, не мог дождаться следующей встречи.

 

Только одно не давало Сергею покоя. Сердцем он чувствовал, что с Ниной что-то происходит, и мучительно переживал, когда видел, как порой бывает изменчиво её настроение.

Порой Нина искрилась от счастья, лаская и целую своего возлюбленного, а то, вдруг, становилась задумчивой и грустной. Она, по-прежнему, была с ним нежна, но иногда в ее глазах появлялся страх, а временами она становилась злой и циничной, и, тогда, чтобы не сорваться, Сергей уходил, оставляя Нину одну. Он старался её понять, но не мог найти причину столь частых перемен в её настроении и от этого страдал, переживая её боль, как свою. Сергей, боясь потерять Нину или обидеть невольным укором, всем происходящем винил лишь себя.

 

И еще одно не давало Сергею покоя, - ее постоянные сверхурочные работы в Обкоме.

Когда он, однажды, попытался заговорить об этом с Ниной, она резко его оборвала, сказав, что это часть её работы, и его совершенно не должно беспокоить то, как она зарабатывает себе на жизнь. Видя это, Сергей, чтобы не рассориться, вскоре перестал говорить с ней на эту тему, справедливо рассудив, что у женщин временами «такое» бывает.

 

…Между тем, закончилось лето, и началась обычная в этих местах, затяжная, дождливая осень. В один из дней октября, директор института пригласил Сергея к себе в кабинет, и, для порядка поинтересовавшись, как идут дела и нравится ли ему его работа, внезапно предложил ему съездить в командировку. Побывать в Череповце, на Северной Магнитке, Сергей хотел давно, - с того самого момента, когда туда, один за другим, стали ездить сотрудники его отдела. Одно было плохо, - командировка была выписана сроком на один месяц и выезжать надо было уже завтра Мысль о том, что он оставляет Нину на столь долгий срок, мучила Сергея, но отказаться от поездки он уже не мог.

К удивлению, Нина встретила это известие очень спокойно:

-Надо, так надо. Поезжай, миленький, а я буду тебе письма писать и ждать, когда ты вернешься, - сказала она ему, прощаясь.

 

…Время в командировке летело быстро, но, когда Сергей уже заказывал в Череповце обратный билет, пришло сообщение из института: командировку продлили еще на две недели. И еще одно обстоятельство беспокоило Сергея, - Нина будто пропала.

Сергей за это время написал ей два больших письма, но ответа так и не получил.

Когда же он позвонил ей на работу, то ему сказали, что Нина взяла отпуск.

Вернувшись из командировки, Сергей в тот же день бросился ее разыскивать.

В её общежитии, когда он туда приехал, ему сказали: «Нина здесь больше не живет».

В Шахтостроительном Объединении его долго не пропускал в здание сердитый вахтер, но Сергей, с таким жаром доказывавший, что ему нужно повидать невесту, все же добился своего, и, оставив вахтеру под залог свой паспорт, он прошел вовнутрь. Каково же было его удивление, когда он, наконец, найдя отдел, где работала Нина, узнал, что она, выйдя из отпуска, сразу же взяла расчет. Маленькая толстушка, рассказавшая ему об этом, с любопытством разглядывала Сергея, а когда тот спросил, не знает ли она, по какой причине Нина взяла расчет, лишь отвела глазки в сторону и промямлила что-то о семейных обстоятельствах Нины.

 

Оставался лишь Генка, который всегда «был в курсе».

Сергей в последнее время старался избегать встреч с бывшим другом, помня, как тот в первый день его знакомства с Ниной, расписывал ему, какая она хорошая любовница, и какие штуки она вытворяла с ним в постели. Презирая себя за слабость, и понимая, что ничего другого он сделать уже не может, Сергей снял трубку телефона и набрал Генкин номер.

 

…Генка снял трубку сразу, как только прозвучал первый тональный сигнал, и, узнав по голосу Сергея, обрадовался его звонку и тут же согласился с ним увидеться.

Когда Сергей, в назначенное время пришел в их давнишнее место встреч, - кафе на углу Советского проспекта и Центральной площади, из дальнего угла ему махнул рукой Генка, приглашая за столик. Столик, за которым он сидел, был сервирован на две персоны, и перед Генкой стояли уже откупоренная бутылка коньяка и два коньячных бокала, да еще на тарелочке лежали посыпанные сахаром бледно-желтые кружочки лимона.

-Есть будешь? - протягивая Сергею руку для приветствия, спросил Генка.

-Спасибо, что-то у меня аппетит сегодня пропал, - ответил ему Сергей.

-Ничего, мы сейчас с тобой коньячку на грудь примем, тогда и аппетит появится, - сказал Генка, плеща янтарной струйкой в стоящие перед ним бокалы.

Когда они выпили, Генка, чувствуя нетерпение Сергея, стал рассказывать ему о событиях, происшедших после его отъезда из города.

 

…Началось все с того момента, когда Нина получила ордер на квартиру.

Всех поразило то, с какой легкостью досталась ей эта квартира, да еще в самом центре города, - в престижной номенклатурной «сталинке». В городе, где жилье распределяли по «указаниям свыше», и где в огромных очередях на получение жилья десятилетиями стояла половина его населения, факт получения Ниной квартиры всего лишь за год её работы в Объединении вызвал кучу кривотолков. Сотрудники Нины несколько дней посудачили, да потом и перестали, - мало ли, что бывает.

 

И тут произошел скандал.

Точнее сказать, он случился в стенах директорского кабинета, но слух о нем, с помощью всезнающего секретаря генерального, тут же разошелся по этажам и отделам.

А дело было в том, что Генеральному директору позвонили «из самого Обкома», из очень высокого партийного кабинета, и, тоном, не вызывающим возражений, предложили уволить Нину. Когда опешивший было от неожиданности, директор спросил, за что ему уволить Нину, начальствующий баритон коротко бросил в трубку: «уволь за блядство»!

Вызванная «на ковер», Нина выскочила через пять минут из кабинета зареванная, и, тут же, в приемной села писать заявление, - «по собственному желанию».

 

…Когда Генка закончил свой рассказ, Сергей, дрожащей рукой налил себе полный бокал коньяка, и, одним махом, опрокинул его в себя.

-Где она теперь живет? – чуть помолчав, спросил он у Генки.

-Дом - то я знаю, приходилось мне там бывать, а вот квартиру… - протянул в ответ Генка.

-Ты хочешь с ней встретиться? - вдруг спросил он.

-Ой, друг, не советую я тебе этого делать, погубит тебя эта Нинка.

Сергей упрямо наклонил голову и исподлобья посмотрел на Генку.

Генка, почувствовав, что сказал лишнее, замахал на Сергея руками:

-Да ладно, ладно, не кипятись, в конце концов, сами разберетесь.

И вдруг, словно стараясь побыстрее избавиться от Сергея, спросил:

-А хочешь, я тебя к ней сейчас подброшу?

Сергей молча встал из-за стола, достал из кармана десятку, и, бросив ее на скатерть, пошел к выходу из кафе. Уже выйдя на улицу, в промозглый декабрьский сумрак, он услышал топот ног бегущего за ним Генки. Застегивая на ходу куртку, тот догнал Сергея, и, жарко дыша ему в ухо, зашептал:

-Не будь дураком, Серый, мы же с тобой, как два брата. За одной партой в школе сидели; считай, всё детство вместе, никогда еще не ссорились.

-Брось ты ее, она же стерва!

-Ее в Обкоме по кабинетам таскали, на столах по кабинетам трахали, друг другу передавали, как какую-нибудь уличную блядь!

Сергей поднял на Генку полные слез глаза, и, срывающимся голосом попросил:

-Брат, отвези меня к ней…

Генка отшатнулся от Сергея, а потом молча повернулся и пошел к своей машине.

 

…Уже через пять минут они остановились у новой пятиэтажки с помпезной лепниной по карнизу.

-Вот этот дом, а квартиру ты сам найдешь, спросишь у старушек, они всегда в курсе, - сказал, прощаясь, Генка.

Как только Сергей захлопнул за собой дверцу «Жигуля», Генка рванул с места так, что задымились покрышки, и, словно от прокаженного, он рванул прочь.

 

…Во дворе Нинкиного дома случайная женщина показала Сергею подъезд, куда две недели назад въехала новая соседка, и, назвав ему номер квартиры, посеменила по своим делам. Поднявшись на пятый этаж, Сергей в нерешительности остановился перед дверью квартиры, где жила теперь Нина. Это была обычная дверь, каких сотни в этом доме.

«Что ждет меня за этой дверью»? – спрашивал себя Сергей, и его сердце билось от волнения так, будто оно вот-вот должно было выскочить из груди.

 

Наконец, он поднял руку, и нажал на кнопку звонка. После долгой паузы, когда Сергей уже решил, что ему не откроют, дверь внезапно распахнулась, и, в темном дверном проеме показалась женщина, в которой Сергей с трудом узнал Нину.

Босая, с растрепанными, торчащими во все стороны волосами, с опухшим лицом и в грязном стеганом халатике до колен, перед ним стаяла его любовь. Покачиваясь на непослушных ногах, она придерживалась одной рукой за дверной косяк, другой рукой сжимая горлышко полупустой винной бутылки. Отстранив Нину от двери, Сергей, не раздеваясь, прошел в квартиру. Закрыв за ним дверь, следом прошла, пошатываясь, и Нина.

 

Сергей, словно узнавая давно забытое, прошелся взглядом по квартире: это была обычная малосемейка, хоть и с высокими потолками, - ванная, туалет, кухня и жилая комната.

Не дожидаясь приглашения, он сел на стул. Новый мебельный гарнитур, телевизор на тумбочке, книжная полка с двумя потрепанными книжками, и, в нише стены – расстеленная софа со сбившейся несвежей простыней. Нина упала на стул напротив Сергея, и, сделав глоток прямо из горлышка, со стуком поставила бутылку на стол.

-Ну, здравствуй, подружка, - тихо сказал Сергей, - не ожидала?

Нинка мотнула головой, что могло означать и «да», и «нет», и Сергей понял, что пока она в таком состоянии, он от нее ничего не добьется. Скинув с плеч куртку прямо на пол, он сгреб Нинку в охапку и потащил ее в ванную. Усадив ее на маленькую скамеечку, он наполнил ванну до половины чуть теплой водой. Стащив с Нинки грязный халат, он осторожно усадил ее в воду. Брызнув в воду какого-то шампуня, он губкой стал обтирать Нинкино тело. Смыв с неё грязь недельной давности, он переключил кран на душ.

 

Когда минут через пятнадцать, чуть пришедшая в себя Нинка, стуча зубами от холода, попросила у него пощады, Сергей выключил воду и стал растирать ее тело махровым полотенцем. Внезапно Нинка закричала, и Сергей, машинально отдернувший руку с полотенцем от её ног, с ужасом заметил на внутренней поверхности шикарных Нинкиных бедер два огромных, симметричных, желто-синих пятна. Что-то уже поняв, но еще не веря в то, что случилось с ней, он тупо уставился на эти пятна. Бросив Нинке халат, Сергей вышел из ванны, и присел на краешек стула, не зная, что ему делать дальше.

 

Через минуту в комнату вошла немного протрезвевшая Нинка, и, подойдя сзади к Сергею, обняла его.

-Я ведь любил тебя, Нинка, - через какое-то время смог сказать он.

Нинка, тяжело вздохнув, села рядом. Ее лицо, мертвенно-бледное в тусклом свете настольной лампы, с синими кругами в подглазьях, стало вдруг спокойным и безразличным.

Немного помолчав, она начала рассказывать.

 

…В первый раз, когда Нинку пригласили в Обком, ей дали печатать какие-то документы.

Пока она работала, в комнату входили и выходили какие-то люди; подходили, вроде бы по делу, к столу, и, как товар, без стеснения рассматривали ее.

Скоро её пригласили туда во второй раз, и тогда уже провели прямо в кабинет какого-то большого начальника. После нескольких минут ожидания, в стене кабинета открылась незаметная до тех пор дверь, и, показавшийся в дверном проеме седой, крепкий еще мужчина, поманил ее к себе. Войдя, Нинка оказалась в небольшой комнате.

Комната была обставлена мебелью и напоминала своим убранством гостиничный номер.

 

Посадив Нинку на широкий диван, седой сел в кресло, стоявшее у журнального столика, и налив в бокалы вина из красивой бутылки, стал её расспрашивать, - где, мол, живешь, как тебе работается, не хочешь ли ты поменять работу на лучшую?

Решив, что это её единственный в жизни шанс, Нинка все ему рассказала: о своей неустроенной жизни, о нудной работе, о грязном общежитии. Хозяин кабинета, во время её рассказа, все время молчал и лишь одобрительно кивал головой, а, когда Нинка замолчала, сказал:

-Все это поправимо. Если ты, девочка, поймешь меня правильно, то скоро получишь все, в чем нуждаешься.

 

Захмелев от крепкого вина, Нинка почувствовала себя в своей тарелке, а Седой показался ей не таким уже и старым, и, даже, симпатичным мужчиной. Ей понравилось то, как ухаживал за ней, в обще-то простой девушкой, этот обладающий огромной властью мужчина.

Сама не заметив как, она оказалась у него на коленях, а когда он расстегнул на ней блузку, Нинка поощрительно рассмеялась, и, найдя его руку, сама положила её на свою грудь…

 

…Когда Нинка, немного протрезвев, пришла в себя, на улице уже стемнело. В комнате было тихо, и лишь часы, висящие над диваном, своим мерным постукиванием напоминали о том, что все, что произошло в этой комнате, не было её сном. Она лежала голой на диване, а на журнальном столике лежала записка, придавленная тяжестью пустой винной бутылки. Взяв в руки белый листок бумаги, она стала крутить его перед своими глазами, пока в поле зрения не возникли торопливо написанные строчки: «домой тебя отвезут, жду завтра, в это же время».

Побродив по комнате, Нинка с трудом собрала разбросанную по полу одежду, а потом долго одевалась, борясь с непослушными застежками лифчика. Так и не отыскав заброшенных куда-то трусиков, она чертыхнулась, и, натянув юбку, поискала глазами зеркало.

Найдя его, она наспех причесалась, подмазала помадой в кровь искусанные губы, и, застегнув пуговички помятой блузки, вышла в приемную, где ее ждал водитель Седого.

 

…Так началась ее вторая жизнь.

Теперь её почти каждый день вызывали «помогать печатать» в Обком, а потом, наскоро приведя себя в порядок, она бежала на свидание со своим наладчиком автоматов.

Потом у нее появился Сергей, и Нинка, уже скорее по привычке, да еще надеясь на то, что высокий покровитель выполнит свои обещания, продолжала к нему ходить, называя про себя этот ритуал «сбором подписек».

Когда Сергей уехал в Череповец, Нинка решила, что пришла пора напомнить влиятельному любовнику о его обещании, - уж очень ей надоело мыкаться в клоповнике троллейбусного общежития. Да и мысль была у Нинки подспудная: «будет у меня своя квартира, выйду замуж за Сережку, ведь любит же»!

После очередной встречи, когда любовник, напевая какой-то мотивчик, влезал в свои трусы, Нинка, набравшись смелости, напомнила ему об обещанном. Недовольно взглянув на нее, седой спросил, все ли она хорошо обдумала.

Терять Нинке было нечего, и, она выпалила:

-Да!

 

…На следующий день ей позвонили из городского Жилуправления и попросили прийти за ордером.

Вот так она получила эту квартиру.

То, что случилось с ней потом, можно бы было назвать страшным сном, если бы это не произошло на самом деле.

 

…Через день, когда она возвращалась после работы в свою общагу, - готовить вещи к переезду, - на улице, возле нее, притормозила черная «Волга» с обкомовскими номерами. Вышедший из нее молодой мужчина предложил поехать с ним, на дачу Седого,

-Иван Васильевич сейчас занят, но он хотел встретиться с Вами в последний раз, и просил его подождать, - сказал «референт».

Нинка уселась в машину, решив, что «это», на самом деле, будет в последний раз.

Так оно и оказалось, только произошло все совсем не так, как она себе представляла.

Привезя Нинку на дачу, «референт» бросил ей чистый халат и сказал, чтобы она шла в душ, а, пока она будет мыться, в столовой накроют стол к приезду хозяина. Нинка, уже привыкшая беспрекословно подчиняться «хозяину», послушно скинула с себя одежду и стала под душ.

 

…Как вошли те четверо, она не слышала из-за шума льющейся на неё воды.

Бесцеремонно вытащив ее из душевой кабинки, они тут же разложили ее на маленьком жестком диванчике и стали по очереди насиловать... Уже под вечер, Нинку, совсем обессилевшую, с порванными гениталиями и кровоточащим задним проходом, отвезли и бросили на ближайшей остановке трамвая.

Нинка, отлежавшись дома и «зализав раны», через неделю появилась на работе, и тут ее ждал сюрприз, – увольнение.

 

…Когда Нинка закончила свой рассказ, наступила гробовая тишина. Сергей сидел молча, не в силах сказать ни слова. Затем он сполз со стула, и, опустившись перед Нинкой на колени, прошептал срывающимся голосом:

-Прости...

…Ночью Сергей почувствовал себя плохо и мать вызвала ему неотложку. Провалявшись месяц в больнице, - сначала в реанимации, а затем в кардиологии, он вернулся на работу и написал заявление об уходе «по собственному желанию».

…Через три дня после увольнения Сергей навсегда уехал из этого города.

 

…Прошло пятнадцать лет.

Сергей, теперь уже выбившийся в люди, успешный предприниматель, приехал по делам фирмы в город своей молодости. Прямо с самолета, забросив вещи в гостиницу, он отправился по своим делам. Вечером, уставший и голодный, он приплелся к себе, в гостиничный номер. Приняв душ и переодевшись в свежее белье и рубашку, он спустился в ресторан, где хорошо поужинал. Вернувшись к себе в номер, он включил телевизор.

По трем каналам кабельного телевидения дружно показывали «порно», и Сергей, чертыхнувшись, выдернул шнур питания из розетки. Родни в городе к тому времени у Сергея не осталось никого, звонить Генке не хотелось, так что вечер пропадал зря. Тогда Сергей решил что-нибудь почитать. Пошарив рукой по полке под телевизором, он, вдруг, вытащил оттуда толстую телефонную книгу. Мысль, тут же пришедшая к нему, обожгла Сергея, и он, взволнованный, дрожащими пальцами, стал листать страницы, ища Ее телефон. Найдя его, он, волнуясь и ни на что не надеясь, набрал номер. После нескольких гудков, на другом конце провода кто-то снял трубку, и Сергей услышал вопросительное:

-Да?

Это была она, Нинка! Спазм сдавил горло Сергея, не давая возможности произнести хотя бы одно слово. Наконец, пересилив себя, Сергей произнёс:

-Здравствуй, Нина. Это я.

 

Трубка ответила молчанием, потом послышался звон разбившегося стекла, и, через секунду голос Нины:

-Миленький, ты?! Этого не может быть! Откуда ты звонишь?!

-Я здесь, в гостинице… Вот, решил тебе позвонить, узнать, как ты живешь, - срывающимся от волнения голосом произнес Сергей.

-Серёженька, приезжай, если еще помнишь, где я живу! Только возьми чего-либо с собой, а то у меня пусто в холодильнике, - раздался в ответ Нинкин голос.

Через пять минут, Сергей, захватив с собой пустую сумку, уже мчался на лифте вниз, в гостиничный бар. Взяв там бутылку армянского коньяка, дюжину бутербродов с ветчиной и икрой, да ещё завернутого в фольгу, еще горячего цыпленка, он выскочил из гостиницы к стоянке такси. Таксист за несколько минут домчал Сергея до нужного ему дома.

 

Задыхаясь от быстрого бега, Сергей через минуту уже давил пуговицу звонка на входной двери Нинкиной квартиры. Его звонка ждали, и, не успел он еще отнять палец от кнопки, как дверь раскрылась, и Нинка повисла у него на шее. Так они и зашли в квартиру: Сергей и рыдающая Нинка. Немного успокоясь, Нинка пошла в ванную, - приводить в порядок заплаканное лицо.

 

…Все было так же, как и в тот, его первый и последний к ней визит.

Все стояло на своих местах, даже потрепанные книжки на полке стояли, прижавшись друг к дружке, вот только занавески на окнах были другими. Придя в себя и напудрив заплаканное лицо, Нинка снова появилась в комнате. Она села напротив, совсем близко от Сергея, и, протянув к нему руку, провела своей ладонью по его щеке.

-Постарел, миленький, - тихонько сказала она.

Сергей, не говоря ничего, сидел и глядел на Нинку. Она была еще ничего, барышня хоть куда! Все та же короткая прическа, еще не увядшая кожа лица. Вот только появились морщинки под глазами, да слегка располнела Нинка.

-Ну, как ты? - наконец смог спросить он, - замужем?

-Да нет, не везет мне с мужиками.

-Был у меня один, два года жили не расписанными, а потом он меня бросил, - к молодой ушел, - с горечью в голосе призналась Нинка.

-Работаешь? - продолжал расспрашивать ее Сергей.

-Да, тружусь, - невесело ответила Нинка, запахивая расползающийся на ней халат.

-А как ты, как семья, как дети? - взяла инициативу в свои руки Нинка.

-Да так, не очень.

-С детьми все в порядке, а вот с женой…, живем как кошка с собакой.

-Если бы не дети, то давно бы расстались, - с грустью признался Сергей.

-А куда ты тогда делся? - вдруг спросила Нинка.

 

…Когда Сергей закончил рассказывать о том, как он попал в больницу, как уехал из города, решив, что никогда не сможет ее простить, Нинка снова заревела белугой, и, прижимая ладони к лицу, бросилась в ванную. Через некоторое время она вернулась, уже умытая, без макияжа, с мокрыми волосами, и, на ходу приводя себя в порядок, сказала, тяжело перед этим вздохнув:

-У меня тогда сильный запой случился.

-Я пила, не просыхая, почти месяц.

-Деньги, что остались от тех пяти тысяч, что мамка прислала на покупку мебели, все истратила.

-Тогда меня сестра спасла. Приехала, будто почувствовала, что кончаюсь я. Пробовала я новую жизнь начать, на работу устроилась, да, видно, не судьба.

-Как была я блядью, так ею и осталась, - прошептала Нинка и уставилась в пол, словно пытаясь там найти ответ на все мучающие её вопросы. Потом она подняла глаза на Сергея:

-Не могу я без мужиков, Сереженька!

-Если хоть одну ночь не проведу с кем-либо, больной себя потом весь день чувствую.

-Замуж хотела, да никто не берет, боятся меня мужики, думают, – затрахаю я их!

-У тебя здесь, в ментовке, случайно нет знакомых? - вдруг спросила она.

-Зачем это тебе? – недоумевая спросил Сергей.

-Да соседи письмо коллективное написали в милицию, сообщают ментам, что я блядь, и что надо меня отсюда выселить. Вот, теперь ищу, кто бы за меня словечко замолвил.

 

После этого Нинкиного признания в комнате наступила гнетущая тишина, только было слышно, как из крана на кухне капает вода.

-Да, дела, - только и смог сказать Сергей, а про себя подумал: «хочешь, не хочешь, а придется обращаться к Генке, у него, наверняка, везде все схвачено».

-Да, вдруг спохватился он, - я ведь с собой что-то привез, собирай, хозяйка, на стол! - и с этими словами Сергей стал доставать из сумки пакеты.

Увидев бутылку коньяка, Нинка оживилась и стала изучать надписи на этикетке.

-Дорогой, наверное, коньяк - неуверенно сказала она, будто решая, стоит ли его открывать.

Сергей взял из ее рук бутылку, отвинтил колпачок и плеснул на донышко принесенных с кухни стаканов.

-Ну, миленький, за встречу, - подняла стакан Нинка, и они, сдвинув стаканы выпили, каждый - до дна.

 

… Принесенное с собой Сергеем было уже съедено, а на дне бутылки плескалось еще с полстакана коньяка, когда Сергей засобирался было уходить.

-Куда ты, на ночь глядя, собрался? - вдруг спросила Нинка.

Она спросила его об этом с такой непринужденной интонацией, что Сергею на минуту показалось, что не было долгих лет разлуки, и, вот, она, его любимая жена Нина, стоит перед ним и не пускает из дома, в темень и стужу. Нинка подошла к Сергею и взяла из его рук куртку.

-Не пущу никуда, сегодня ты мой! - сказала она и так взглянула на Сергея, что у того все перевернулось в душе, и сладкая волна ожидания, нахлынув, как много лет назад, омыла его всего и закачала в своих объятиях.

-В душ, - скомандовала Нина, и, пока он, путаясь в джинсах, прыгал на одной ноге, стягивая их, она достала чистое белье и стала стелить его на тахту. Став, наконец, под горячие струи воды, Сергей вылил на себя пригоршню шампуня и стал мыться. Смыв с себя пену, он потянулся за большим купальным полотенцем, висящем на длинном рожке вешалки, и в этот момент в ванную зашла Нинка.

 

Став в дверях, она долгим, изучающим взглядом посмотрела на Сергея, потом, подойдя ближе, она дотронулась до его груди, проведя по ней ладонью.

-Дура, какая я была тогда дура, - неожиданно произнесла она, - иметь такое счастье, быть любимой, - и предать тебя! Как я смогла?! Ведь это все было моим, а я …

Сергей, переступив через борт ванны, обнял Нину, а потом, взяв её на руки, пошел с ней в комнату, оставляя на паркете мокрую цепочку своих следов.

 

…Когда они насытились первым поцелуем, Нина легла на него сверху, и, заглядывая прямо в глаза, спросила:

-Ты правда так сильно любил, что чуть из-за меня не умер?

-Да! – ответил ей Сергей.

Тогда Нинка засмеялась тихим, счастливым смехом и вновь поцеловала Сергея долгим, страстным поцелуем. Подогнув ноги в коленях, она устроилась на нем, как королева на своем троне, и стала медленно раскачиваться, словно змея перед дудкой факира.

 

…Все быстрее и быстрее, уже в предчувствии подступающего экстаза, вскрикивая и царапая ему грудь, раскачивалась Нинка, и вместе с ней раскачивалась ночь за окнами её маленькой квартиры, одиноко плывущей в жестоком житейском море.

 

…Вместе с ней качалась катящаяся по небу луна с мириадами обступивших её звезд, и в такт с Нинкой раскачивалась спящая за окнами вселенная, с миллионами таких же, как и они, влюбленных, в этот момент дарящих себя друг другу...

Закрыв глаза, и уже крича во весь голос от испытываемого ею наслаждения, она, как королева, правила этим последним в их жизни балом, балом пролетевшего мимо счастья…

 

…Потом они ещё долго лежали без сна, - чувствуя друг друга, разговаривая друг с другом без слов, понимая, любя и плача. Они плакали без слез, и глаза их оставались сухими, но только где-то глубоко, на дне иссушенных и огрубевших сердец, понемногу начинала пробуждаться спящая до срока Любовь.

…Уже под утро, когда побледнело небо над крышами домов, они заснули.

 

…На часах было уже одиннадцать, когда проснулась Нинка.

Тихонько поднявшись с софы, она поправила сползшее с Сергея одеяло, приняла душ, а потом пошла на кухню, - варить кофе.

«Надо бы не забыть позвонить на работу, чтобы не искали меня», - решила она, и пошла было к телефону, но потом передумала, решив сначала выпить кофе.

Разлив его по чашкам, Нина поставила их на поднос и понесла в комнату.

«Пора будить Сергея», - подумала она.

 

Взяв чашку с дымящимся кофе, она провела ею возле самого кончика его носа, надеясь, что это его разбудит, но Сергей не реагировал на запах. Тогда, поставив чашку на поднос, она наклонилась и поцеловала его в губы. Что-то не понравилось ей в том, как лежал Сергей, какой-то безжизненный, с холодными, твердыми губами. Положив руку ему на щеку, она вдруг почувствовала ужасное смятение, - щека была такой же холодной, как и его губы. Ужасная догадка, родившаяся в голове, привела ее в состояние невменяемости, и, Нинка, теряя от горя рассудок, страшно закричала, завыла, как раненная волчица, получившая пулю в живот.

 

Часть вторая. Генка Сазонов.

 

Алисе под утро приснился очень приятный сон. Будто лежит она голая, на маленькой лесной полянке, со всех сторон закрытой высокими елями. В синем небе ласково светит солнышко, тонкими лучиками лаская её тело. Алиса очень ясно видит каждый солнечный лучик, и, ловя их руками, она играет с ними, по очереди направляя их то на грудь, то на живот, то на крепко зажмуренные веки. Вот, один лучик, скользнув по её колену, поднимается все выше и выше, вот он коснулся её гладко выбритого лобка, и ей сразу стало тепло, и сладкое, трепетное чувство ожидания чего-то очень приятного, накатилось откуда-то и замерло, ожидая продолжения игры.

 

…Дрожит маленький, теплый лучик, боится пошевелиться, боится быть согнанным с маленького, беленького Алискиного треугольничка.

Алиска шепчет лучику:

-Ну, что же ты остановился, отчего боишься идти дальше? Я жду тебя, я приготовила для тебя один из самых сладких, самых вкусных уголков моего тела. Ласкай меня, целуй своими теплыми и ласковыми губами!

Солнечный лучик, словно поняв, чего ждет от него Алиса, гладит налитые желанием тяжелые, крупные складки её губ. Алиса помогает ему, раздвигая пальцами их влажные складки, и тогда, осмелев, лучик начинает играть с ее горошинкой, сразу ставшей пунцово-красной и большой.

 

Алиса стонет от удовольствия и шепчет солнечному лучику:

-Мне хорошо с тобой, я хочу тебя!

Солнечный лучик темнеет, и Алиса, с удивлением и радостью наблюдает, как он на её глазах превращается в красивого, стройного юношу, который протягивает к ней свои руки.

Он гладит её грудь, а потом крепко обнимает, и, целуя, входит в неё. Алиса, почувствовав в себе его плоть, в тот же миг испытывает такой сильный оргазм, что со стоном тут же просыпается…

 

…Придя немного в себя, она чувствует под собой смятую и чуть влажную простыню, и, чтобы прекратить этот дискомфорт, Алиса переворачивается на бок и прижимается к лежащему рядом мужчине. Тот что-то бормочет во сне, а потом обнимает Алису и прижимает её к себе, и она, забросив свою ногу на его бедро, прижимается к нему всем телом и засыпает, счастливо и удовлетворенно улыбаясь.

 

…На прошлой неделе Генка заключил очень выгодную сделку с немцами.

Теперь не они, потомки ганзейских купцов, а он, господин Сазонов, будет продавать в своем магазине товары фирмы «Икеа», потому что он один, и более никто, является теперь их эксклюзивным представителем со всеми вытекающими полномочиями.

Чего это ему стоило, знают в его фирме только двое: он сам, да его менеджер по связям, Алиса, которая в данный момент, лежа в его кровати, тихонько посапывает носом, досматривая последний сон. На дворе - конец февраля, и, как обычно в их краях, бесснежная зима в канун своей кончины выдает «на-гора» такую дрянную погоду, что как ни топи, а в доме к утру все равно становится свежо. Дом, который он построил недавно, Генка оборудовал по своему проекту самой лучшей техникой, не пожалев на это ни сил ни денег.

 

Фанат железок, он всегда любил копаться в них, часами не вылезая из промасленного комбинезона. Прочитав во вчерашней газете прогноз погоды, он еще с вечера поставил переключатель отопительного котла на 50 градусов, и, к утру «Юнкерс», бесшумно работающий в подвале его особняка, нагрел дом так, что Алиса, сбросив с себя легкое одеяло, лежит на широкой Генкиной кровати, раскинувшись во всей своей бесстыжей красе.

 

…Раньше Генка любил разных женщин: худых, толстеньких, грудастеньких и плоских, как тарелка – любых! Он был всеяден, как солдат срочной службы, вернувшийся в отчий дом после двух лет воздержания. Давно уже разведенный, сорокалетний красавец, с рано начавшими седеть, слегка вьющимися волосами, Генка был грозой дам местного бомонда и мечтой голодных девчонок, во множестве толкущихся на разного рода презентациях.

Генка легко заводил амурные романы и также легко забывал своих недавних подружек, да они и не обижались на него, ведь Генка никогда никому ничего не обещал, зато платил не только первоклассной любовью, но и звонкой монетой, что особенно ценили молоденькие шлюшки с расположенного поблизости Студгородка. Рано женившись, он быстро потерял интерес к своей жене, и через пару лет, так и не дождавшись от него ребенка, она уехала к своей маме, оставив Генке на память о себе долго не выветривавшийся запах дешевой парфюмерии, да хламидиоз, которым она его наградила, переспав в отместку за Генкины похождения с кем-то из своих давних ухажеров.

Хламидиоз Генке вылечили в городском вендиспансере, а запах духов выветрился из его спальни вместе со старой мебелью, отправленной вскоре на свалку.

С того времени Генка дал себе слово - прекрасных незнакомок без презерватива не трахать, а обладательниц дешевых запахов он стал обходить стороной еще раньше.

 

…Дела на его фирме «Спецтехнология» шли хорошо. Фирма, - сначала захудалый домик на окраине города, а теперь - мощное производственное объединение, была широко известна своими товарами и представительным офисом в центре города. Два цехами на окраине и масса снующих по городу автофургонов с броским логотипом на бортах добавляли солидности фирме и вызывали зависть у конкурентов. В Шахтостроительном объединении, где после института начинал свою трудовую деятельность Генка Сазонов, он дослужился до начальника отдела, а когда началась перестройка – перетасовка, ушел на свободные хлеба – в бизнес.

 

Сначала у него была маленькая фирмочка «купи-продай», а потом один знакомый мудрец с еще более мудрёной, чем он сам, фамилией, однажды дал Генке совет:

-Гена, - сказал мудрец,- скоро закончится пора ловли рыбки в мутной воде, и на плаву останутся лишь самые сильные, - те кто успел за это время накопить денег и создать с их помощью хорошую экономическую базу в отдельно взятом собственном кармане.

Генка внял совету мудрого Соломона Яковлевича и все свои сбережения вложил в производство. Начинал Генка с мелочи, - с того, что начал клепать в своем подвале дешевые кресла и диваны.

 

Начинали все это два народных умельца, затем он довел количество рабочих до ста пятидесяти человек, а умельцы стали мастерами и его опорой. Сегодня только один его цех давал возможность спокойно жить и не считать копеек, но, неугомонная Генкина натура требовала большего, и, вот, уже построен второй, большой и современно оснащенный, который с Нового года начал производить элитную мебель.

Но случилось так, что с некоторых пор торговлю стали перебивать приехавшие в город немцы. Они открыли в центре свой фирменный магазин и стали переманивать у него клиентуру. Поразмыслив, Генка нашел выход.

Он решил уговорить конкурентов передать ему их права на торговлю, подкрепив это такими аргументами, как знание местного рынка, маленькой торговой наценкой, да еще избавлением их от хлопот, связанных с соблюдением запутанного налогового законодательства. Уговорить немцев он поручил своему менеджеру по связям.

 

…Алиска, эта маленькая бестия, была хороша не только в постели.

Она обладала практичным складом ума, железной деловой хваткой и умением уговорить на грех даже монаха, давшего обет воздержания.

 

…Генка нашел Алису на одной из каких-то презентаций в начале прошлого года.

Он стоял с бокалом «Мартини» в руке, когда мимо него прошла с независимым видом худющая девчонка с сумасшедшими глазами, одетая по последней тогдашней моде в длинную черную юбку и грубые американские ботинки на высокой шнуровке. Таких, как она, на этой презентации было много, но, Генка, опытным глазом Казановы, успел разглядеть в этой замарашке своего будущего Белого Лебедя.

Пригласив девушку отужинать, Генка тем же вечером проверил, хороша ли она в постели, а когда Алиска показала ему все, на что была способна, Генка, по достоинству оценив её старательность, решил попридержать такую находку у себя, предложив ей работу в фирме и кров над головой.

 

Вскоре оказалось, что, к тому же, Алиса прекрасно говорит на трех европейских языках, пишет кандидатскую диссертацию на какую-то мудреную тему и хорошо разбирается в политике. Специально для нее Генка придумал в своей фирме новую должность «менеджера по связям», стал платить хорошую зарплату, выдаваемую ей в запечатанном конверте.

Алиса против такого поворота в своей юной жизни не возражала, и, все, о чем ее просил Геннадий Семенович, выполняла с очень большим усердием, проявляя инициативу во всем, особенно в постели.

Вот и вчера, поужинав в загородном ресторане, они приехали домой, отпустили прислугу и, как только за горничной закрылась дверь, занялись сексом.

 

…Алиска была на семнадцать лет моложе Генки, и, вытворяла в постели такое, что даже он, искушенный в этих делах, диву дивился да радовался такой прекрасной любовнице.

Ненасытная, как все худощавые женщины, она не успокаивалась до тех пор, пока у Генки не оставалось сил даже на то, чтобы сходить перед сном в туалет.

Однажды, после такой же бурной ночи, она сказала, глядя на Генку своими горящими, как у кошки, глазами:

-Ты не думай, Геночка, что я за деньги, которые ты мне платишь, с тобой здесь кувыркаюсь. Нравишься ты мне очень, да и темпераментом мы друг - другу подходим. Так что, если ты мне предложение захочешь когда-нибудь сделать, то я тебе отказом не отвечу, понял?

 

Ошарашенный такой Алискиной прямотой, Генка все понял, и, теперь исправно напоминал Алисе, чтобы она не забывала каждый вечер принимать противозачаточные пилюли.

Алиска, возжелавшая все-таки «окольцевать» Генку, советы своего партнера пропускала мимо ушей, и, даже напротив, питая отвращение ко всему резиновому, старалась после каждого траха не пролить ни капельки его могучей спермы. К счастью для Генки, Алиска до сих пор еще не залетела, и Генка, по своей мужской наивности полагавший, что, тем самым он оставил себе «поле для маневра», да еще надеясь на Бога, трахал Алиску так, что та потом целыми днями ходила с туманом в глазах и пьяненькой улыбкой на красивых губах.

 

…Алиска, сначала представлявшая для Генки интерес только как партнерша по сексу, все больше и больше завладевала его сердцем.

Родом она была из Сухуми, где, когда-то давно, еще до того, как его разбомбили самолеты без опознавательных знаков, она жила со своей мамой. Мама Алисы, еврейка по национальности, была с «бабочками в голове», и, однажды утром выйдя из патриархального родительского дома, пошла замуж за гагауза, - дитя любви болгарина и турчанки. Такая мощная наследственность не могла не сказаться на характере и сексуальном потенциале родившегося у ребенка, которого, начитавшись в детстве сказок Льюиса Кэррола, они нарекли Алисой.

 

Тем временем, время шло, и, вскоре, Алиске исполнилось семнадцать лет…

На выпускном вечере в школе, где училась Алиса, она в течение первого часа получила аттестат зрелости, полную свободу действий, и лишилась девственности, которая ей мешала воплощать в жизнь собственные принципы. Сделала она это совершенно сознательно, в перерыве между двумя турами вальса. Ложем для брачной ночи послужила груда матов в спортзале родной школы, а первым в её жизни мужчиной стал некий малознакомый паренек, с которым до этого она даже не здоровалась. Когда все было закончено, Алиса отряхнула платье, поблагодарила паренька за оказанную ей услугу и отправилась танцевать дальше.

Вот такой была эта Алиса, женственная и одновременно решительная барышня, четко знающая, что хотят от неё мужчины и чего сможет в этой жизни добиться она сама.

 

…Когда в Абхазии началась война, ее мама, имея статус беженки, уехала в Штаты.

Алиса, к тому времени успевшая поступить в университет и выйти замуж за продавца сосисок, осталась на родине, и, время от времени получала от мамы посылки с яичным порошком. Через год, наевшись до отвала сосисок и разведясь с мужем, Алиса стала свободным человеком и женщиной без комплексов. К моменту получения университетского диплома она в полной мере познала нищету студенческой жизни, сменила нескольких любовников, сделала три аборта и почти закончила кандидатскую диссертацию.

 

Встретив своего Принца, она зубами вцепилась в него, мечтая, наконец, о спокойной, обеспеченной жизни. Она, по-своему, по-женски, любила Генку, - за его надежность, щедрость и другие мужские достоинства, воспоминание о которых приводили её в состояние повышенной половой готовности. В «Спецтехнологии» об этой связи знали все, Геннадия Семеновича подчиненные не осуждали, а Алисе, как вполне вероятной будущей его жене, выказывали уважение и называли по имени-отчеству: Алиса Бедросовна.

 

…Так вот, проснувшись сегодня раньше Алисы, Генка решил над ней подшутить. Мягкой трубочкой от коктейля, он стал водить по носу спящей подруги, веселясь от души ее бормотанию и слабым попыткам смахнуть что-то с носа. Потом он переключился на Алискины прелести. Для начала он провел трубочкой по ноге, пощекотал у неё в паху, а, затем, видя, что Алиска не реагирует даже на это, наклонился и провел языком по ее красивым губам. Когда и это не помогло, он куснул мочку ее уха, и громко прошептал:

-Алиса, вставай, я хочу кофе!

 

Алиса открыла глаза, потянулась, и, увидев склонившегося над ней Генку, обхватила его руками за шею.

-Сначала поцелуй, - заявила она тоном, не терпящим возражений.

Когда Генка выполнил ее просьбу, она со смехом повалила его на кровать, и, усевшись на него верхом, стала рассказывать, какой славный сон приснился ей этим утром.

Генка, внимательно выслушав Алиску, без тени юмора поинтересовался у неё, не остался ли пришелец в тех местах, которые принадлежат лишь ему одному. Когда Алиска отрицательно замотала головой, Генка повалил её на спину и с ходу проверил, все ли так на самом деле, как утверждала его подружка.

Алискина норка, и впрямь, оказалась свободной, чем Генка не преминул воспользоваться. Алиска, с ходу перехватившая инициативу, не удовлетворилась одним разом, и быстренько приведя Генкиного хулигана в готовность номер один, уселась на него и поскакала таким галопом, что Генка всерьез испугался за сохранность своего дружка.

 

…Через час, уже стоя под душем, Генка услышал телефонный звонок.

Перекрывая шум льющейся воды, Генка крикнул Алисе, возившейся на кухне:

-Алиса, возьми трубку, и, если это меня, скажи, что на работе буду не раньше трех.

Через минуту в ванную заглянула Алиса, и, протягивая ему телефонную трубку, растерянно сказала:

-Ген, тут какая-то женщина плачет и все время повторяет имя «Сергей».

Недовольно хмыкнув, Генка закрыл кран и взял у Алисы трубку.

-Сазонов, - коротко представился он.

По мере того, как он все больше и больше вникал в смысл того, что кричала, рыдавшая в трубку женщина, Генкино лицо становилось все белее и белее. Наконец, он проговорил:

-Успокойся, Нина, я буду у тебя через пол часа.

 

…Быстро одевшись и сунув в карман плаща наспех приготовленный Алисой бутерброд, Сергей выскочил во двор и пошел к стоящему у ворот джипу. Догнавшей его Алисе он коротко бросил:

-Позвони на фирму, пусть за тобой кто-нибудь приедет, а потом поезжай в офис и жди моего звонка.

 

…Путь из престижного поселка, где теперь возводили свои особняки местные богачи, до того дома, куда он однажды подвозил Сергея, занял у Генки не более двадцати минут.

Оставив машину во дворе, Генка в нерешительности потоптался несколько минут, не зная, куда идти дальше. В этот момент, до его ушей, донесся громкий старушечий голос:

-Гляди, Ивановна, опять к этой лярве, из пятьдесят пятой квартиры, новый ухажер приехал!

На скамейке, приютившейся у старой липы, сидели две старушки и с осуждением смотрели на Генку.

-Гляди, Егоровна, а этот, кажись, из приличных, - нисколько не заботясь о том, что их могут слышать другие, продолжала вторая старуха.

 

Пройдя мимо них, Генка нашел подъезд с нужной ему пятьдесят пятой квартирой.

Поднявшись на пятый этаж, он остановился, не зная, как ему поступить дальше.

Звонить в дверь, где сейчас лежал мертвым его лучший друг, с которым Генка не виделся пятнадцать лет, было нельзя. Оставалось лишь надеяться, что дверь не заперта. Генка толкнул дверь, и та беззвучно отворилась. Пройдя коротким коридором, Генка оказался в комнате, где на широкой софе лежал мертвый Серега. Всё так же, как и ночью, он до подбородка был укрыт одеялом, и, если бы не мертвенная бледность да уже заострившиеся черты лица, то, казалось бы, что он просто спит. Генка опустился на колени, и, положив голову на край кровати, долго стоял так, не в силах что-либо сказать. Потом он поднялся, вытер глаза платком, и, повернувшись, только сейчас увидел Нину, стоящую у окна.

 

Вид у нее был ужасный. Она уже не плакала, - на это у нее уже не было сил. Клочья разорванного халата, ночнушка, белеющая сквозь свисающий лохмотья, растрепанные волосы, распухшее от слез лицо и пустые, ничего не видящие глаза поразили Генку.

Он подошел к Нине, взял ее за руку, и тогда она, подняв глаза, и, уже узнавая его, тихо произнесла:

-Вот, Геночка, как получилось, - умер наш Сереженька…

Генка сделал еще один шаг, и Нина, не в силах себя сдержать, приникла к нему и заплакала, - тихо и безутешно…

 

Генка, не зная, как утешить Нину, обнял ее за плечи, подвел к столу и посадил на стул, на котором вчера вечером, еще живой, сидел Сергей. Потом он прошел на кухню и, набрав из-под крана воды, подал Нине стакан. Клацая о края зубами, Нина сделала несколько глотков. Генка сел напротив и сказал:

-Расскажи мне все по порядку.

 

Нина, постоянно всхлипывая, стала рассказывать Генке, как ей позвонил, а потом приехал Сергей, которого она не видела долгих пятнадцать лет; как сидели они весь прошлый вечер вдвоем, как разговаривали, вспоминая о прожитом, как потом она оставила его у себя ночевать.

-Когда это произошло? – задал вопрос Генка.

-Ближе к утру, - ответила Нина. Он, как мне кажется, собирался тебе позвонить, да не успел…

Тяжело вздохнув, она продолжила:

-Он ведь, тогда, когда со мной та беда случилась, сердце свое надорвал, - сказала Нина и опять заплакала.

 

Генка сидел и думал: «Плохая, очень плохая получилась история. У Нинки и так репутация подмоченная, а после такого случая, соседи ее со света и вовсе сживут». «Надо что-то придумать», - решил он и направился к телефону, но по дороге что-то вспомнил, остановился и спросил:

-Нина, а документы у него с собой были?

Нина неопределенно пожала плечами, и, тогда Генка, покрутив головой, заметил куртку и джинсы Сергея, висевшие в прихожей. Порывшись в карманах, он нашел паспорт Сергея и заметно успокоился. Набрав номер офиса, он сказал Алисе, чтобы та разыскала майора Ивлева и попросила его срочно приехать по Нинкиному адресу.

 

…Ивлев был давним знакомым Генки. Когда-то давно, будучи совсем молодым, увлекся Генка фотографией, а когда из Советской Группы Войск, расположенной в ГДР, приехал его знакомый и привез «журналы для мужчин», сделал Генка две пленки слайдовых копий, - самому на голеньких баб посмотреть, да друзьям показать. Тут кто-то и настучал на него в КГБ. Пришел тогда к нему, прямо на работу, молодой человек в сером пиджачке, назвался лейтенантом КГБ Ивлевым, и, откровенно заявил:

-Выбирай, Гена, одно из двух: или срок за тиражирование порнухи, или согласие сотрудничать с Конторой. Генка выбрал второй вариант.

 

Вскоре дали ему новые друзья задание: завести друзей из числа тех, кто учит иврит, «вычисляя» таким образом тех граждан, кто собрался «свалить» в Израиль. В силу того, что у Генки в роду евреев никогда не было, а, его дружок, крещенный еврей Юрка, никуда уезжать не собирался, сорвал он Конторе план по поиску вражеских агентов. Сексот тогда из него не вышел, да и времена вскоре изменились: после ГКЧП «контору» прикрыли, а вот старое знакомство пришлось кстати. Когда Союз стал рушиться, и бывшие офицеры КГБ, как тараканы, полезли прятаться в щели, пришел к нему старый знакомец, - товарищ Ивлев, теперь уже майор, и спросил:

-Гена, к тебе рэкет уже приходил?

Генка ответил, что нет.

Тогда Ивлев сказал:

-А ты их, Гена, если они придут, не бойся. Теперь я буду твоей крышей, и будет она у тебя такая крепкая, что проблем у тебя не будет вовсе. И ударили они тогда по рукам.

С тех пор Ивлев стал Гену «крышевать», а он Ивлеву за это деньги платить, и не малые.

 

…Сегодня, вспомнив об Ивлеве, Гена решил с его помощью решить назревшую проблему.

Ивлев приехал через час. Пока они с Генкой шептались на кухне, Нина, немного успокоившись, стала собирать вещи Сергея и складывать их в его сумку. Через несколько минут, после звонка Ивлева, приехала машина скорой помощи, и, два дюжих санитара, предварительно убедившись, что в подъезде и во дворе никого нет, положили тело Сергея на носилки и снесли его вниз. Когда санитарная машина уехала, Генка подошел к Нине и сказал:

-Слушай, и запоминай: Сергея здесь никогда не было. Когда я уйду, позвони к себе на работу, возьми отпуск. И вот ещё что. Вот тебе моя визитка, позвони мне, когда немного успокоишься, - и с этими словами Генка протянул Нине кусочек картона с золотым тиснением «Спецтехнология».

Когда все ушли, Нина, немного придя в себя, позвонила на работу, и договорилась об отпуске....

 

И вдруг, день спустя, рухнул так хорошо задуманный всеми план. Используя свои знакомства, жена Сергея в далёком столичном городе, каким-то образом пронюхала, при каких обстоятельствах умер Сергей, и, в отместку ему, уже мертвому, отказалась забирать его тело для похорон. Первым об этом узнал тот самый Ивлев, он-то и позвонил с этой новостью Генке. Взволнованный, Генка прилетел на квартиру к Нине. Нина, на удивление спокойно отнесшаяся к известию, тихо произнесла:

-Это даже хорошо, что она так поступила. Я своего Сереженьку сама похороню.

Генка молча выслушал Нину, потом поцеловал ей руку и ушел.

 

…За сутки все было сделано.

Генка, заплативший всем: ментам, врачам, ЗАГСовым крысам, гробокопателям, музыкантам, и, даже не забывший организовать поминки, все это время мотался как угорелый, оставив за себя Алису.

 

…Похоронили Сергея в хорошем месте, почти у самого входа на кладбище. Когда прошли сороковины, вспомнила Нина про визитку, которую ей оставил Генка, и позвонила ему на работу.

-Приходи, поговорим, - сказал ей Генка.

 

…Когда Нина пришла в назначенное ей время в офис «Спецтехнологии», Генка, поднявшись из-за своего стола, вышел ей навстречу, поцеловал в щеку и усадил в кресло. Позвав Алису, он велел ей приготовить им чай, а, когда Алиса принесла на подносе бутерброды с ветчиной и две чашки чая, сказал:

-Алиса, нам с Ниной Николаевной поговорить надо, посмотри там, в приемной, чтоб никто нам не помешал.

Алиса, обиженно глянув на Генку, демонстративно крутнулась на каблуках, и, покачивая бедрами, вышла за дверь.

-Ты на нее внимание не обращай, - сказал Нине Генка, - она девка хорошая, грамотная, да вот только сильно ревнивая.

Поняв все с полуслова, Нина, демонстрируя свое безразличие, неопределенно пожала плечами:

-Дело ваше, семейное. Скажи, Гена, зачем ты хотел меня видеть?

 

Генка надкусил бутерброд и сделал глоток из чашки с чаем.

-Да ты, Нина, расслабься, чайку попей, - Алиса его очень хорошо заваривает.

Нина отпила из чашки; чай, действительно, был очень хорош. Поставив чашку на стол, Нина вновь вопросительно посмотрела на Генку. Тот, аккуратно смахнув в ладонь крошки со стола, стряхнул их на стоящий рядом поднос, и, немного подумав, сказал:

-Я слышал, ты, до сих пор машинисткой работаешь. У меня есть для тебя предложение: не хочешь ли ко мне пойти работать? – и он вопросительно глянул на Нину.

 

Нина сидела, опустив голову, и думала:

«Вот мне уже сорок, а это, как ни крути, половина жизни. Любовь не удалась; да и в остальном, как на пепелище: ни друзей, ни подруг, - одни черные головешки. Работа за машинкой выматывает все больше и больше, а пришедшие им на смену компьютеры скоро вообще оставит, таких как она, без работы».

Словно угадав ход Нининых мыслей, Генка добавил:

-Я тебя на курсы пошлю, подучишься немного; зарплатой тоже не обижу, ведь не чужие мы все-таки люди, - и он с усмешкой глянул на Нину.

 

Вспыхнув до корней волос, Нина моментально отреагировала на его выпад:

-Ты, Гена, на интим мне не намекай! Я тогда, по молодости, еще «дурочкой с переулочка» была, когда остаться тебе на ночь предложила, так что забудь про это, и больше не мечтай.

Генка удивленно посмотрел на Нину. В его представлении, эта, еще весьма привлекательная женщина, должна была бы быть благодарной ему за то, что он, крутой предприниматель, Гена Сазонов, обратил на нее внимание и протянул ей руку.

-Нина, - сказал Генка вкрадчиво, - я имел ввиду совсем другое. Ты ведь знаешь, как мы с Сережей дружили, он мне, как брат был. Мы с ним с шестого класса на одной парте сидели, задачки друг у друга списывали. Я у него дома дневал и ночевал, и родители наши праздники вместе отмечали. Нас никто разлучить не мог, мы с ним «не разлей – вода» были. Я тебя, как его подругу, уважаю. Что было между нами, то травой поросло. Если ты не захочешь, ничего и впредь не будет, хотя я тебе прямо скажу, - нравишься ты мне.

 

При этих словах, Нинка подняла голову и посмотрела на Генку. Похоже, что он не шутил.

«Но, как же тогда Алиса»? – подумала Нина, - «Ведь она ему уже почти что жена»!

Генка, решительно поднялся, и тоном, не терпящим возражения, заявил:

-Значит так. Завтра ты пишешь заявление «об уходе по собственному желанию» у себя на работе. Через три дня тебе должны выдать трудовую книжку, это будет, - при этом Генка посмотрел на календарь, - пятница. В понедельник, в восемь, жду тебя с документами в этом кабинете. Все, Нина, до свидания.

Она шла по коридору, а в ее ушах все звучало Генкино: «до свидания», «до свидания», «до свидания».

 

…В понедельник утром Нина пришла в офис «Спецтехнологии», принесла свои документы и написала заявление о приеме на работу, а уже во вторник она стала посещать компьютерные курсы при университете, - самые дорогие в городе. Курсы давали сразу две квалификации: «Пользователь ПК» и «Секретарь делопроизводитель».

«Генка обещаний на ветер не бросает», - поняла Нина.

 

…Через три месяца, Нина, и до этого печатавшая «вслепую», появилась в «Спецтехнологии», и, взамен отправленной Генкой на пенсию старушки Анны Ильиничны, заняла место за столом в приемной.

Так началась ее работа под началом Генки – Геннадия Семеновича Сазонова.

 

…Тем временем, «Спецтехнология» уверенно поднималась из праха и пыли, становясь одним их самых крупных предприятий в городе. Немцы, поставляющие Генке товары, были довольны, - не неся никаких затрат, они получали каждый месяц очень кругленькую сумму на свои счета во Франкфурте. Цех, производящий отличную мебель, заработал на полную мощность, и Генкой был выкуплен, отремонтирован и открыт новый фирменный магазин в центре города. Директором в этот магазин Генка назначил Нину.

 

Теперь каждое утро, Нина, одетая в строгий темно-синий костюм с белой блузкой и в туфлях на высоченной шпильке, подъезжала на служебных «Жигулях» к дверям своего нового места работы. Выглядела она очень эффектно, поэтому, а, может еще и потому, что в ней проснулась, дремавшая ранее коммерческая жилка, дела у магазина пошли очень неплохо. В магазин добавили продавцов, закрепили за ним два мебельных фургона с командой грузчиков, и Нина, еще сама мало верящая в свою удачу, заработала с таким усердием, что Генка вынужден был ее приостановить. Пользуясь тем, что Генка дал ей отпуск, Нина съездила к сестре, погостила два дня у мамы, и, в воскресенье вернулась домой. Все теперь у нее складывалось хорошо, но настоящего успокоения она не получила.

 

…Нина страдала, и это было видно всем.

С той самой ночи, когда умер Сергей, у Нины не было ни одного мужчины. Самых «крутых» клиентов Нина обслуживала сама, водя по торговому залу и показывая товар, и, еще не было случая, чтобы покупатель, обалдевший от внимания такой красивой женщины, ушел бы от них, не выложив в кассе кругленькую сумму денег. Многие пытались пригласить ее на ужин, но, несмотря на муки, которые она испытывала, будучи одинокой, память о Сергее не позволяла ей сделать шаг навстречу этим предложениям. У Генки тоже все складывалось неплохо.

 

Алиса теперь большую часть дня проводила дома, ухаживая за садом, купаясь в бассейне, шастая по магазинам и салонам. Она стала более женственной, превратившись, наконец, в того самого Белого Лебедя, о котором так мечтал Генка.

Из угловатой девчонки с плохими манерами и двумя прыщиками вместо грудей, она превратилась в стройную красавицу с гордой осанкой, а новая силиконовая грудь, подаренная ей на день рождения Генкой, сделала из нее, вообще, секс-бомбу.

На работу Алиса ездила теперь лишь в те дни, когда требовалась ее помощь. С Ниной они встречались теперь очень редко, и, ревновавшая ее к Генке, Алиса постепенно стала успокаиваться.

 

…С момента смерти Сергея прошел год. В канун Нового, 1994 года, у Генки возникли проблемы. Знающий человек из Обладминистрации предупредил Генку о готовящейся денежной реформе. Надо было срочно избавляться от наличных денег, - «черного нала», скопившегося в магазине у Нины. Для этого Генкины люди искали надежный банк с нелюбопытным управляющим. Такой банк нашли в Вильнюсе, и Альгирдас, его старый друг и партнер по бизнесу, взялся помочь в этом щепетильном деле.

В Вильнюс решили ехать вдвоем: Генка, - заключать договор с банком, Нина - сдавать деньги. Чтобы избежать таможенного контроля в аэропорту, они решили ехать поездом.

Границу с Белоруссией поезд пересекал ночью, и, зная жадность их «погранцов» и таможенников, Генка сразу отложил несколько сотенных купюр зеленого цвета, - для них, проклятых!

 

Когда поезд остановился на пограничной станции, Генка не стал будить Нину, спящую на мягком диване двухместного спального купе. Через десять минут без стука открылась дверь, и в проеме появилась рожа прапорщика с зеленым околышем на фуражке, бесцеремонно рассматривающая спящую женщину.

Геннадий протянул ему оба паспорта с вложенными в них деньгами и, приложив палец к губам, показал на спящую Нину:

-Прошу вас, тише, не разбудите жену, у нее температура.

Пограничник полистал паспорта, посветил фонариком, сверяя личности пассажиров, и незаметно взяв деньги, ушел. Так же Геннадий поступил и с таможенником.

 

…В Вильнюс они приехали глубокой ночью. На перроне их встречал Альгирдас. Передав ему на сохранение дипломат с деньгами, Генка с Ниной поехали в заказанную для них гостиницу. Она оказалась довольно хорошая, но произошла путаница с их заказом, и, вместо двух, им предложили один гостиничный номер.

Когда Генка, узнав об этом, начал качать права, дежурный администратор пожал плечами и сказал:

-К сожалению, ничего другого вам предложить не могу, - у нас съезд партии зеленых, все места заняты.

 

Делать было нечего, и Генка, подхватив сумки, пошел следом за дежурной. Нина, еще до конца не проснувшаяся, покорно пошла за ними. Номер был большим, с письменным столом, телевизором и двумя мягкими креслами. У стены стояла кровать, размером с небольшое футбольное поле. Нина села на кровать и покачалась на ее пружинах, проверяя, не жестко ли будет спать, затем посмотрела на Генку:

-Какие будут мнения, господин директор?

Генка пожал плечами и сказал:

-Я пока посижу, а ты иди в душ…

 

Нинка взяла свою сумку, достала оттуда пижаму и пошла мыться. Когда она через десять минут вернулась, кровать уже стояла расстеленная, а Генка собирался идти мыться.

-Ты ложись, а я помоюсь и в кресле расположусь, - сказал он Нине и ушел.

Нина залезла под одеяло и свернулась калачиком. Несмотря на то, что в номере было тепло, она чувствовала озноб. Когда Генка вернулся из душа, свет в комнате был уже погашен. Через стекла гостиничного окна, с улицы, проникал желтоватый свет фонарей, рисующих длинные тени на стенах номера. Генка устроился в креслах, сдвинув их вместе, и накрылся покрывалом, снятым перед этим с кровати. Ему было холодно и неудобно в этих креслах, и, немного повозившись, он начал засыпать.

 

Проснулся он от того, что кто-то нетерпеливо теребила его за руку. Генка раскрыл глаза и увидел Нину, стоящую перед ним в одной пижаме. Он с досадой взглянул на часы: спать ему довелось всего десять минут.

-Иди в кровать, а то ты до утра окончательно окоченеешь, а что я потом одна буду делать? - сказала Нина и первой юркнула под одеяло.

Генку дважды приглашать не пришлось. Устроившись с противоположной стороны, он быстро согрелся, но, теперь сон уже не шел к нему, - перед его глазами все ещё стояла Нина. Повернувшись на бок, он протянул руку и коснулся ее плеча. Нина повернулась, легла на спину и посмотрела на Геннадия. Ее рука, словно не подчиняясь воле хозяйки, потянулась к нему, а потом Нина, стащив с себя пижаму, прижалась к Генке и прошептала:

-Согрей меня…

 

…На часах было девять утра, когда Генка открыл глаза. То, что произошло между ними этой ночью, было прекрасным, как сон. Так хорошо, как с Ниной, ему не было даже с Алисой. Нина была прекрасной и неутомимой любовницей, не ставящей в кровати никаких условий: ему этой ночью было позволено все! Она отдавала себя всю, без остатка, взамен лишь прося:

-Еще, еще, еще!

 

…Они не сомкнули глаз до шести. И вот, проснувшись первым, проспав всего три часа, он глядел на спящую рядом с ним женщину, которую он хотел всегда, и, которую всегда хотели множество других мужчин.

 

…Богиня, жрица, гетера, - она была сильна и прекрасна в этом! Каждый, кто спал с ней, запоминал это на всю свою жизнь. Сломав, как прутик, свою судьбу, лишившись в конце - концов, единственного человека, которого она по-настоящему любила, Нина нашла в себе силы начать жизнь сначала. Женщина, созданная для любви, Нина была прекраснейшим из всех живших на земле существ! Не дыша, боясь нечаянно разбудить свою прекрасную любовницу, Генка встал и подошел к окну. Он еще не решил, что скажет дома Алисе, как сможет объяснить ей то, что встретил, наконец, человека, о котором мечтал всю свою жизнь. То, что Нина теперь всегда будет с ним, было для Генки столь же безусловно, сколь и естественно, ведь он, Генка, всю жизнь считал себя знатоком женских душ, повелителем их судеб, неотразимым и желанным мужчиной!

 

Глядя на разметавшуюся во сне Нину, вспоминая её жаркие объятия, её сладкие стоны, её ненасытность и щедрость, продолжая чувствовать прикосновение её губ к своему телу, он, вдруг, снова захотел её с такой непреодолимой силой, что будучи не в силах себя сдержать, сорвал с неё одеяло, и взял её, сонную, податливую, мягкую, и оттого еще более желанную.

 

…Встреча в банке была назначена на одиннадцать и прошла, как по маслу. Пожав друг другу руки, Генка распрощался с управляющим и поехал с Ниной обедать. Он предложил ей остаться еще на одну ночь в гостинице, но Нина сказала твердо и непреклонно:

-Едем домой.

Когда же Генка начал говорить, что любит её, что хотел бы все время быть только с ней, Нина, мягко коснувшись его руки, сказала:

-Гена, я благодарна тебе за эту ночь. У меня давно не было ничего подобного, но у тебя же есть Алиса!

Генка, опешивший от того, что Нина отказала ему, не нашел ничего лучшего, как покорно поплестись за Ниной, - собирать свои вещи перед отъездом.

 

…Алиса, соскучившись, устроила Генке сюрприз. Когда он, вернувшись из Вильнюса, зашел в дом, Алиса, расцеловав любимого, потащила его наверх. Поднявшись по лестнице и подойдя к дверям спальни, Алиса сказала:

-Зажмурь глаза!

Так, с зажмуренными глазами, она и втащила его в комнату. Когда Генка, по команде Алисы открыл глаза, ему предстала следующая картина: вся старая мебель, долгие годы верой и правдой служившая Генке, куда-то исчезла, а вместо нее стоял теперь белоснежный спальный гарнитур. В тон ему подобранные бра на стенах создавали очень уютную обстановку, и, расчувствовавшись, Генка обнял Алису, и, нежно гладя ее по голове, вдруг, неожиданно для самого себя, сказал:

-Алиса, давай поженимся!

 

…Нина, давно мечтавшая сменить квартиру в опостылевшем ей доме на другую, наконец, получила такую возможность. За год работы у Генки она собрала некоторую сумму денег, которых ей хватило бы для покупки небольшой квартиры. Теперь ей нужен был маклер, и она обратилась за советом к Генке. Вместо того, чтобы дать Нине совет, Генка усадил ее в кресло и спросил:

-Сколько?

-Что, «сколько»? – спросила у него Нина.

-Сколько тебе нужно денег? - еще раз повторил Генка.

Когда Нина объяснила ему, что денег не надо, что у нее уже собрано, и она просит только совет, Генка, нисколько не рисуясь, сказал Нине:

-Ты много хорошего сделала для фирмы, и я хотел бы подарить тебе ту квартиру, которую ты себе подыщешь. А потом, глядя на Нину с улыбкой, добавил:

-Замуж выйдешь, деток нарожаешь, так что выбирай жилплощадь с запасом!

 

…Генка как в воду смотрел! В середине марта у Нины, впервые за многие годы, произошла задержка месячных. Сначала она не придала этому значения: «через неделю начнутся», - подумала она.

Диагноз, поставленный ей врачами после единственного, но неудачного аборта, не оставлял никакой надежды когда-нибудь забеременеть, потому она никогда не предохранялась.

Подождав еще пару недель, она пошла на прием к врачу. Участковый гинеколог, снимая после осмотра резиновые перчатки, сказал Нине:

-Девять недель беременности. Пол ребенка определим позже, на УЗИ. А пока придется сдать анализы, - и он сел за стол выписывать направления.

 

Ошеломленная Нина, одеваясь, никак не могла придти в себя. Ей сорок один год, и она беременна?! То, о чем она когда-то мечтала, должно сейчас случиться, - у нее будет ребенок! Все следующие дни, пока она ходила по врачам и сдавала анализы, ее все еще мучили сомнения: а вдруг это ошибка? Но, когда после УЗИ ей сказали, что у нее родится мальчик, сомнения отпали прочь. И вот, тогда, Нина задумалась.

 

…Несомненно, это ребенок Гены, ведь ни до, ни после Вильнюса, у нее никого не было.

Но как ему сказать об этом? И как он к этому отнесется? Скрыть от него беременность не удастся, он и сам, увидев вскоре растущий Нинин живот, все поймет без объяснений.

Нет, Нина не хотела навязывать ему себя и этого ребенка, но, она хотела, чтобы он знал о том, что у него будет сын.

 

…И она решила поговорить с Генкой. Она позвонила ему в конце рабочего дня, в пятницу, зная, что он еще у себя в кабинете. Поздоровавшись, она спросила, сможет ли он с ней встретиться. Генка сразу согласился, лишь только спросил её, где им будет удобнее.

Она назвала ему адрес какого-то кафе, неподалеку от их магазина, и они договорились на шесть вечера. Ровно в шесть Генка сидел напротив Нины, за столиком кафе, подальше от любопытных глаз. Заказали кофе, причем пьющая всегда крепкий черный кофе, Нина заказала сегодня кофе со сливками, что сразу бросилось Генке в глаза. Все стало понятным после того, как она, положив свою ладонь на его руку, сказала:

-Геночка, у меня будет ребенок!

 

Генка, размешивавший перед этим сахар в чашке со своим кофе, поднял глаза на Нину.

-Кто будет? – переспросил он, явно не веря тому, что услышал.

-Ребенок, - повторила Нина, - у меня будет ребенок.

-Это наш с тобой ребенок, точнее - мой. Я всю жизнь мечтала об этом. И я уже все решила. Я буду рожать!

Генка сделал глоток, и спросил:

-А что дальше, Нина?

Нина давно ждала именно этого вопроса, и была готова на него ответить.

-Я решила, что этого ребенка подниму сама.

 

…Генка сидел и переваривал сказанное Ниной.

Два чувства боролись в нем: радость и страх. Радость от чувства предстоящего отцовства, - ведь это будет его первенец, и страх от мысли, что это может стать известным Алисе.

Вычислить, кто и куда ездил с Ниной в то время, когда она зачала, Алиса сможет без особого труда. И тогда разразится скандал, который может лишить его Алисы. Только что, он сделал ей предложение, которое она с радостью приняла, и, уже наметили день свадьбы, и, вот, теперь, все может рухнуть! Генка сидел и думал, и все то, о чем сейчас думал он, понимала своим женским чутьем Нина.

 

Улыбнувшись, она ободряюще похлопала Генку по руке, и, поднимаясь со своего места, сказала ему, прощаясь:

-Спасибо тебе, родной.

-Да, и ещё. Я, наверно, расчет у тебя возьму. Поеду к маме, там и рожать буду. Не хочу, чтобы ты из-за Нас страдал.

Генка, чуть не плача, смотрел на Нину.

Баловень судьбы, расчетливый, и в чем-то даже жестокий, не привыкший совершать благородные поступки, он только что впервые в жизни оказался в положении человека, которого ПОЖАЛЕЛА женщина!

 

Пожалела не тем, то уступила, как многие другие, его настойчивым домогательствам, а тем, что добровольно отдала его молодой сопернице. Дрожащими руками Генка полез в карман за платком. Нина, не дожидаясь конца этой сцены, повернулась к нему спиной, собираясь уйти.

-Постой, не уходи, - произнес Генка и снова полез во внутренний карман пиджака.

Достав портмоне, он извлек из него белый картонный квадратик, на котором шариковой ручкой были записаны какие-то цифры.

-Вот, возьми. Я давно хотел тебе отдать это, да все не было случая. Этот подарок я сделал тебе еще тогда, когда мы были в Вильнюсе…

Генка сделал паузу, и криво улыбнувшись, закончил:

-Хотел вручить его вместе с ключами от новой квартиры, да не судьба, видно. В том банке, в который мы с тобой тогда ездили, я открыл ещё один счет, и он - на твое имя.

Взяв в руку белый кусочек картона, Нина повертела его в руках, будто раздумывая брать его, или не брать, а потом спрятала его за отворот перчатки.

Наклонившись к Генкиному лицу, она крепко поцеловала его в сладкие от кофе губы и пошла между столиками, к выходу из кафе.

 

Послесловие.

Через месяц после того, как внезапно для всех Нина взяла расчет и уехала, «Спецтехнология» гуляла на свадьбе у своего директора. Для этого случая был снят самый модный в городе ресторан – «Пловдив». Это тоже был один из подарков Гены своей невесте: как-никак, а в ее жилах текла и болгарская кровь!

Среди поздравительных телеграмм, полученных молодыми, была телеграмма и от Нины.

В конце её была приписка: «У нас все хорошо», и Генка все понял.

Еще через семь месяцев Алиса родила Генке двойню.

И никто в «Спецтехнологии», да и во всем их городе, так и не узнал о том, что месяцем раньше, Нина родила на свет здорового мальчишку, названного ею Сергеем.

Сотрудница, выписывавшая в роддоме свидетельство о рождении ребенка, спросила у Нины, какое отчество записать малышу.

-Сергеевич, - ответила ей Нина.

 

Лето-осень 2006г.