Самый первый взгляд будущей свекрови на невесту сына бывает не таким уж и строгим, как многие из последующих аналогичных воззрений. И это вполне объяснимо, потому что, в самом деле, стоит ли сводить брови в сторону девчонки, будь она блондинкой или брюнеткой, если она еще не успела сделать ничего плохого ни сыну, ни его матери.

 

Но, зато, другие, более тщательные рассмотрения жены сына, достойны того, чтобы начать их описания, нисколечко не торопясь и с нового абзаца.

 

Дело заладилось под Полтавой, где через два года после победы над Гитлером выходила замуж Зинаида, девушка, имеющая привлекательную наружность и серьезность не по годам. В женихи ей напросился завидный молодой офицер Дмитрий, прошедший уже многими дорогами войны, раненный под Ригой и восстанавливающий в сорок седьмом украинские железнодорожные пути.

 

Со свадьбой Зинаиды и Дмитрия все было налажено самым обычным образом, не лучше и не хуже, чем у других девчат и парней, поправших страх, грязь и кровь недавних событий и поспешивших распахнуть объятья навстречу друг друга. Родители Зинаиды собрали в приданное дочери две белые занавески с ажурными окантовками, одеяло байковое и огромную подушку, щедро набитую пухом еще до войны. Свадьба приготовлялась недолго. По такому случаю, быстренько нашлось выпить и закусить, а парни тут же настроили гармошку с пособницей балалайкой, и закружилось во дворе веселье, застучали во всю прыть каблучки подружек Зинаиды, и заскрипела под притопом новая, еще не видевшая танцев, кирза.

 

И началась с того самого времени для Зинаиды совсем необычная жизнь, барабанящая воинскими приказами, тревогами и частыми переездами из Полтавы в Киев, из Киева в Ереван, где она с мужем устраивалась на частных квартирах, вновь и вновь развешивая накрахмаленные занавески и расправляя синее одеяло на единственной пуховой подушке.

 

Дмитрий много и увлеченно работал, порой забывая о ранении и о молодой жене, и умея всецело отдаваться строительству в военных городках, а Зинаида ждала его вечерами в их комнате или недалеко от дома, где она имела привычку прогуливаться, вынашивая первенца.

 

- Отпуск дали, - крикнул ей однажды муж прямо с порога, - собирайся, Зина, завтра выезжаем рано утром в санаторий.

 

И беременная женщина вся растерялась, засуетилась и начала сборы, едва только накормив мужа ужином. Собирать ей уже было что, так как появилось у Зинаиды платье крепдешиновое, пошитое с расчетом на огромный живот, еще стакан серебряный для мужниного бритья, шелковая комбинация с атласными обшивками, туфли настоящие кожаные, две пары беленьких носочков и мужская шляпа, которую Дима намеревался надеть в санатории, чтоб не измять раньше времени.

 

Только после полуночи Зинаида с мужем улеглись спать, но так и не смогли толком заснуть, разговаривая и разговаривая о предстоящем отдыхе возле моря:

 

- Как наденешь шляпу и я рядом с тобой в крепдешине, и пойдем до моря, аж не верится мне, - представляла себе Зинаида их прогулки вдоль берега, хотя моря никогда раньше не видела.

 

- Буду книжки читать и в шахматы играть, - вторил жене Дмитрий мечтательным голосом и тревожился следом, не веря еще в реальность мирного отпуска, – если б не наше ранение, то и моря б нам не видать.

 

Дмитрий всегда присоединял Зинаиду ко всем своим заслугам и делам, включая награды и даже фронтовое ранение, и полагая, видимо, что она достойна еще больших, чем он похвал за то, что умела украсить их жесткую послевоенную жизнь своей спокойной беременностью и легкими белыми занавесками.

 

Море в ту пору было уже прохладным, но еще ласкалось к ногам Зинаиды, пытаясь лизнуть ее новые туфли и добраться до края расклешенного подола.

 

- Буйное оно, море это, и сильно соленое, - жаловалась Зинаида мужу.

 

- А ты рожай поскорее, Зина, и следующим летом приедем сюда с сыном, накупаешься тогда, - обещал ей Дмитрий.

 

- Почему сразу сын? Девочка тоже хорошо, помощница мне. Еще больше месяца ходить, дней сорок осталось, - не торопила женщина сроки, - смотри, Дима, а там что? Камень, какой, из воды торчит.

 

- Это скала такая острая, - пояснял ей муж, сам толком не зная, как правильно выразиться, - на клинок похожа, да? Надо нам, Зина, книжки умные читать, ничегошеньки мы не знаем. Пойдем завтра в книжный магазин?

 

- Я хочу тебе про шахматы книжку купить, а себе про домоводство. Буду разные борщи по рецептам варить.

 

Вскоре после отпуска Зинаида родила мальчика. Это произошло точно в указанный гарнизонным доктором срок, и без лишних страхов для мужа.

 

- А Зина где? – Спрашивал в тот вечер Дмитрий хозяйку дома, ворвавшись после работы, и не встретив жену ни возле дома, ни на кухне.

 

- Поздравляю вас, папаша, сын у вас родился, четыре кило и пятьдесят сантиметров роста. Звонили уже в штаб час назад из госпиталя. Я сама Зину сопроводила до машины. – Улыбалась пожилая женщина над растерянностью квартиранта.

 

- Что мне нужно делать? – Серьезно спрашивал у нее Дмитрий.

 

- Ужинать вам пора и спать ложиться, машина до госпиталя только утром выйдет, тогда и поедете к жене. Давайте к рукомойнику и за стол. Там на столе картошка с тушенкой, Зиночка велела подогреть вам, как вернетесь.

 

- Я сейчас машину попрошу у командира.

 

- Вот дурные мужики становятся, как ихнии бабы родят. Спят теперь все в госпитале. И Зина ваша спит после родов, и дите почивает.

 

Так случилась, что эту ночь над городком проревела тревога, и Дмитрию пришлось выехать за пределы части, чтобы увидеться со своей Зиной нескоро, а только когда новорожденному Валерию исполнилось уже тридцать дней.

 

- Смотри, ноздри у него твои, коротенькие и широкие,- разглядывал Дмитрий сына.

 

- Зато, губы с тебя срисованные и шевелит ими во сне, также.

 

- Спасибо, Зина, за сына, - нежно прижимал Дмитрий жену к себе, жадно ощупывая женские ягодицы, и неожиданно вспомнил про зонтик, что прикупил для нее в подарок. – Вот, я дурак, зонт забыл тебе подарить.

 

Через четыре года Зинаида родила Дмитрию второго богатыря, и это снова случилось в его отсутствие, хотя жили они уже в городе Ереване.

 

- Я совсем не вижу своих детей, - ругал Дмитрий службу, искренне показывая жене свое желание быть рядом с ней и с сыновьями.

 

- Такая у тебя работа, Дима, ты военный человек, а мы растем и управляемся. Ничего. Скоро отпуск.

 

- Ты у меня лучшая жена на свете, - расплакался от чего-то муж.

 

Зинаида, действительно была замечательной женой своему военному мужчине и никогда не помышляла делать что-то иное, не относящееся к Диме, к детям и к ее занавесочкам. И, где бы она ни жила рядом с мужем, ее дом всегда славился среди людей чистотой, светлым убранством и вкусными угощениями. Ей было спокойно и радостно на душе, когда она могла любить, кормить, нянчить, шить, вышивать крестиком и понемногу читать свою книгу о домоводстве, пока Дима строил, командовал, спорил и получал очередные звания.

 

С тех пор прошло уже много лет.

 

Звание полковника Дима получал, будучи в Германии, но Зины тогда рядом с ним не было, так как она умчалась на Украину навестить сыновей и задержалась там надолго.

 

- Упрямая баба, - ругался про себя Дмитрий Алексеевич, - вечно ее нет рядом в самый нужный момент. Никогда не слушается мужа. Пестует их там теперь, бездельников.

 

И хотя сыновья никогда не были бездельниками, отец все – таки ругал их, а мать все – равно пестовала, как маленьких, и старалась позаботиться о своих мальчуганах хотя бы одну недельку, понимая, как на нее рассержен новоявленный полковник, не умеющий жить одиноким мужиком.

 

- Владик, кушай, сынок. Как же ты возмужал за год. – Говорила она младшему сыну, курсанту военного училища, и тут же вспоминала о старшем. - А Валера, знаешь, марки стал собирать. Скоро у него распределение. Волнуюсь, ужасно, куда направят.

 

Так заботясь о своих мужчинах и переживая за них всем сердцем, Зинаида жила себе счастливо, как живут все хорошие жены, ежедневно протирая новую мебель, перечитывая письма от детей и никогда не помышляя о том, что все могло бы быть иначе.

 

Поэтому, как гром среди ясного неба, прозвучала для Зинаиды новость о женитьбе младшего сына Владика, хотя мальчуган уже несколько лет жил холостым офицером в степном гарнизоне, где-то на границе с казахскими поселениями, и пора бы ему было завести жену.

 

- Кто она такая, - строго расспрашивала мать, беседуя с сыном по телефону.

 

- Хорошая девушка, зовут Татьяной, работает в детском саду, веселая. – Ежился от материнских вопросов повзрослевший и привыкший уже к самостоятельной жизни малыш.

 

- Я приеду к тебе, нужно познакомиться, - волновалась Зинаида, - кто ее родители?

 

- Хорошие люди, работают, веселые, - невпопад торопился Владик и докладывал матери о нескучном нраве будущих родственников.

 

- От тебя ничего не добьешься толком, что значит веселые люди? Пьют что – ли? Я приеду на следующей неделе,- совсем разволновалась Зинаида.

 

Поговорив с младшим сыном, она забеспокоилась не на шутку, рассердилась на все вокруг и принялась придираться к мужу:

 

- Что ты все лежишь, Дима, нельзя столько лежать, когда болеешь.

 

- Отстань от меня, - грубил ей муж в ответ, предчувствуя, что без госпиталя дело не обойдется, и ему придется вновь и вновь таскаться с мутными анализами по разным докторам.

 

- Дима, вставай, я пирогов напекла, ужинать будем, - звала Зинаида уже из кухни.

 

- От твоих пирогов у меня все и болит. - Вновь грубил ей муж, позабыв с годами о своем ранении и привыкнув во всяком неудовольствии винить жену.

 

Зинаида заплакала, присев у стола, заставленного горячей выпечкой. Она не понимала тогда, почему ей так хотелось плакать и обижаться на горячо любимого мужа и на замечательных сыновей, а потому только сидела и обильно роняла слезы, словно бы провожая навсегда ту пору, когда она была единственной женщиной в судьбах своих мужчин.

 

- Познакомься, мама, это Танюшка,- первым делом сказал ей Владик в аэропорту, еще крепче прижимая к себе тощую девушку, и не расспрашивая мать о том, как она перенесла долгий перелет.

 

- Терпеть не могу самолеты, - улыбнулась девушке Зинаида, припрятывая обиду на сына.

 

- Пойдем устраиваться в гостиницу, а то Танюшины родители ждут нас на обед.

 

Такого оборота событий Зинаида никак не ожидала. Оказывается, сын все уже решил без нее, вместе со своей Танюшей и с ее мамой. И сердце матери резануло невиданной ревностью, сменяющейся неприязнью к родителям девушки, которые, видимо, уже хорошо поработали над тем, чтобы захомутать мальчишку в мужья своей дочери.

 

- Сначала устроюсь, а там посмотрим, - постаралась Зинаида отодвинуть визит к незнакомым людям, больше напоминающий скоропалительное сватовство. – Я таблеток напилась в самолете и неважно себя чувствую.

 

- Как раз развеселишься в гостях. - Напирал на нее сын. - Как тебе моя Танюшка?

 

- Вот придурок, - ругнулась мысленно мать, - далось ему это веселье и Танюшка, в придачу. Не мог встретить мать, чтоб спокойно поговорить без посторонних людей.

 

А Владик уже укладывал вещи матери в машину и несказанно радовался тому, что рядом с ним находятся две очаровательные женщины, которых он любит всем своим сердцем. Ему было трудно даже предположить себе то, что мать посчитала посторонними людьми его Танюшку и ее родителей, к которым он так привык, что называет их уже родными.

 

Девушку Зинаида не смогла разглядеть сразу, потому что та была какой – то не броской, и скорее выразительной, нежели красивой, а вот будущих родственников смогла оценить одним махом, как только переступила порог их однокомнатной квартиры.

 

- Люди они не богатые, но и не пьющие. Ничего особого не нажили. Книжного шкафа и того нет. Но, спокойные. Мне даже показалось, что им наш Владик не очень нравится. – Докладывала Зинаида мужу по возращению. – А девушку я так и не поняла. То ли она хитрая, то ли равнодушная ко всему. Владик, конечно, от нее без ума. Я его таким еще не видела никогда.

 

Свадьба сына полностью улеглась на плечи родителей Татьяны, а Зинаида, как – то намеренно, не захотела принимать участия в хлопотах, происходящих в чужом городе и с чужими людьми, и прилетела с мужем только в день бракосочетания. Оттого, возможно, ей совсем не понравились ни новые родственники, ни стены скромного зала в ресторане, ни сама невестка.

 

- Платье никакое, - осторожно шепнула мужу Зинаида, - прическа повседневная.

 

И Дмитрий Алексеевич, послушавши опытную жену, сказал вслух:

 

- Таня, зачем же ты волосы постригла так коротко, что фату не за что крепить.

 

А Татьяна внимательно посмотрела на свекра и ничего ему не ответила, а только улыбнулась Владику, словно бы сразу оттолкнула от себя мнение его матери и отца.

 

- Мне нравится такая стрижка, - заслонил собой сын девчонку.

 

- Вот олух, что же здесь может нравиться, - подумал отец и высказался уже вслух, не опасаясь обидеть невесту, - прическа, как после тифа.

 

Кое – как родители Владика стали успокаиваться, когда Татьяна родила им внука, великолепного и крепкого мальчишку, от чего дед Дмитрий сразу же расположился всей душой и к Татьяне, и к далеким родственникам с ее стороны.

 

Через пару месяцев молодых ждали в отпуск.

 

О внуке, имевшим четыре с половиной кило веса при рождении, дед рассказывал всем своим друзьям и бывшим сослуживцам, беспрестанно обмывая случившееся армянским коньяком. А Зинаида только молчала, поджимая губы, и ставила перед мужчинами закуски, не очень веря, что такая заторможенная женщина, как ее невестка, сможет воспитать достойного представителя их полковничьей фамилии.

 

- Нашел диво, четыре килограмма. Я тоже таких же двоих родила. А что она знает о воспитании ребенка, у нее дома даже книжек не было. – Хулила Зинаида невестку перед собственным мужем, совершенно забыв про то, в какой хате воспитывалась сама.

 

Зинаиде было боязно и не к чему вспоминать теперь про то, от чего она уходила долгие годы, служа своему мужу верой и правдой и выбиваясь в люди все выше и выше. Бывало, ей приходилось покупать одежду для своей старенькой матери и для младшего брата, чтобы они не были похожи на простых и небогатых родственников офицерши. И вот теперь, благодаря младшему сыну, Зинаиде опять предстояло видеть подле себя бедность и простоту.

 

- У ее отца галстука не нашлось на свадьбу дочери, ужас. Как же так можно жить?- Энергично осуждала она все то, что вставало между ней и ее сыном Владиком. – Шофером отец работает, даже стыдно знакомым сказать.

 

Эта мысль, о несовместимости сослуживцев мужа, заслуженных полковников и подполковников, пусть даже и отставных, с новоявленной родней так глубоко сотрясла статус Зинаиды, что она не выдержала и сказала невестке при встрече:

 

- Таня, если кто – то из наших друзей спросит тебя о том, кем работает твой папа, скажи, что заведующим гаражом, а то знакомые не поймут нас.

 

- Хорошо, - равнодушно пообещала ей Татьяна, не выразив перед свекровью ни понимания, ни протеста.

 

- Ни каких эмоций, что за человек, - подумала при этом Зинаида.

 

Во время отпуска сына, разговор с невесткой совсем не клеился, хотя Зинаиде казалось, что она приложила уже массу усилий к сближению с молодой женщиной и сделала почти невозможное, предложив жене сына переписать секреты вкуснейших блюд и пирогов со всевозможными начинками.

 

- Спасибо, но я не очень увлечена кулинарией, - ответила ей Татьяна.

 

- Какое же это увлечение, - возмутилась Зинаида на обидные слова в адрес дела всей своей жизни, - это обязанность женщины.

 

- Я так не считаю. – Доходчиво пояснила свекрови невестка. – Это талант, как и во всем остальном. У меня его нет. Я готовлю мужу то, что необходимо. Но кушать пироги на ночь, извините, подобно харакири.

 

- Ничего еще не знает, а гонору, хоть отбавляй, - шепотом укорила Зинаида невестку и разозлилась на мужа за его желание разговаривать с Татьяной целыми вечерами.

 

- А здесь у нас произведения Симонова. Я с ним когда-то играл в шахматы, - откровенничал дед Дмитрий с невесткой, показывая содержимое книжных полок, - а здесь Шекспир.

 

- Мне нравятся его сонеты, - спокойно отозвалась невестка.

 

- Нравятся ей сонеты, где только нахваталась таких выражений, - разозлилась Зинаида, гремя на кухне посудой и роняя на пол то дуршлаг, то кастрюлю. – Борща нормального сварить не может.

 

- Кто хвалится родством своим со знатью, - доходил до нее голос Татьяны, - Кто силой, кто блестящим галуном,

Кто кошельком, кто пряжками на платье,

Кто соколом, собакой, скакуном.

Есть у людей различные пристрастья,

Но каждому милей всего одно.

А у меня особенное счастье, -

В нем остальное все заключено.

Твоя любовь, мой друг, дороже клада,

Почетнее короны королей,

Наряднее богатого наряда,

Охоты соколиной веселей.

Ты можешь все отнять, чем я владею,

И в этот миг я сразу обеднею.

 

- Очень красивая вещь, - со знанием дела хвалил Татьяну дед Дмитрий.

 

- Сонеты Шекспира, как псалмы. Ты произносишь их слова, просишь и предупреждаешь одновременно.

 

- У твоих родителей дома есть произведения Шекспира? - Не выдержала Зинаида подступившего искуса и высунулась из кухни.

 

- Нет, у родителей дома не было. Я любила бывать в читальном зале. Теперь беру книги в гарнизонной библиотеке.

 

- Понятно, - поняла что-то Зинаида и решила подарить сыну несколько собраний сочинений.

 

- А стихи Гумилева ты тоже знаешь? – Не унимался свекор.

 

- Я очень люблю его «Принцессу».

 

Больше Татьяна никогда не раздражала свекровь чтением стихов, и старалась ограничить свое общение со свекром.

 

Голос свекрови был ей не чужим и не родным, а только смутно раздражавшим область внутри грудей, где еще пульсировало теплое молочко для маленького сына. Она не злилась на мать мужа и не осуждала ее, но с нетерпением дожидалась окончания отпуска и возвращения в далекий степной гарнизон.

 

- Ты чего такая серьезная, - спрашивал Владик жену, желая чтобы всем и всегда было хорошо вокруг него самого, счастливого от пребывания в родном доме, вместе с женой и сыном.

 

- Я просто еще немного не привыкла к твоим родителям,- признавалась ему Татьяна.

 

- Привыкнешь,- заверял Владик, ничего не понимая в том, что же беспокоит двух женщин, которых он готов был любить вечно. – Мам, давай ужинать, а то нам еще ползунки гладить.

 

Зинаида придвинула поближе к дивану стеклянный столик на колесиках и, гордая тем, что научилась в Германии ценить удобства, разложила перед сыном на блюде с перламутром огромный пирог, выползающий в швах запеченными кусочками осетрины.

 

- Тебе не ползунками надо заниматься, сынок, а служить. Жена пусть гладит и стирает.

 

- Так, она ж тоже в отпуске. Да, Танюшка? – Уже вовсю жевал сын и незаметно для матери протискивался рукой к ягодицам жены, сидящей с ним рядом.

 

- Нравится материна выпечка, - радовалась Зинаида аппетиту Владика.

 

- Пальчики можно проглотить, - хвалил сын и продолжал гладить тело жены, забираясь рукой под тесные джинсы.

 

- У сына любовь. Зачем я злюсь на них? – Спрашивала себя Зинаида позже, не отдавая себе отчета за то, почему она опять была чем-то недовольна и, не разобравшись с этим, громко закричала мужу, – Дима, завари чай, у меня голова разболелась.

 

- Вы просто устали, мама,- услышала Зинаида за своей спиной голос Татьяны, - где у вас заварка?

 

- Не надо, я сама заварю, ты не знаешь нашего рецепта, иди к ребенку, - смутилась Зинаида и тут же захотела прижать невестку к себе, как дочку, которой у нее могло бы никогда не быть, если бы не выбор сына.