Мама больно тянула за руку. Лицо задевали чьи-то чужие руки и сумки. Народу было так много, что приходилось протискиваться, цепляясь волосами за чужую одежду, царапаясь и жмурясь.

Рука неприятно ныла, но маме это было неважно.

"Ну что ты плетешься!?" - говорила она время от времени.

На перроне мама сказала: "Ну все... Надеюсь, Бог меня за это несильно..." - не договорив, она показала тете у вагона какую-то желтую мятую бумажку. Тетя кивнула и пропустила маму в вагон. А девочка стояла у вагона и крепко сжимала старого потрепанного мишку с разными глазами и оторванным ухом. Девочке было всего пять, но всем своим сердцем она ощутила жгучее чувство предательства... Прижала мишку ещё сильнее... Тетя, заметив на пероне ребенка, спросила: "А ты девочка, что, без родителей пришла?" Девочка глаз не сводила с прохода в вагон, надеясь, что вот-вот появится мамино лицо. Но мамы не было...

Девочка простояла так, пока поезд, стуча колесами и раскидывая в разные стороны девочкины волосы, не превратился в малюсенькую точку на горизонте.

Тогда девочка побежала... Она не понимала, куда и зачем бежит, но бежала изо всех сил..

Недалеко от леса она больно упала, рассадив в кровь коленку. И только тогда позволила себе заплакать. У дороги была большая лужа. Девочка подошла и заглянула в коричневую воду. А потом окунула туда мишку, она нажимала на мишкину шею, представляя, что топит его, разорвала ему второе ухо и вытащила наполнитель. Вся измазалась в грязи. Побежала к лесу. Потом резко развернулась и побежала обратно к луже. Достала мишку, ставшего плоским и уж точно не похожим на медведя, прижала его к груди... Даже в свои пять лет, она чувствовала, что нет больше у неё никого ближе. Да и вообще никого у нее больше нет... кроме этого грязного плюшевого лоскута.

Она медленно пошла к реке, солнце уже садилось, и с высокого берега, где она всегда любила гулять, было видно как на дальнем берегу чужие дядьки удят рыбу, мальчишки катаются на тарзанке и с разбега прыгают в воду.

Девочка смотрела на все... На садившееся солнце, на траву, на листики деревьев, на свое потрепанное платьице, на грязные ладоши.

Царапая лицо о ветки, девочка падала с берега, а падая кричала: "Маааамааачкааа...." И это был крик ребенка...