Уход делегации круанисанцев из президентского дворца не был похож на бегство. Он напоминал срочную эвакуацию. А если быть ещё точнее – он напоминал организованный отход на предварительно занятые позиции.

В один прекрасный момент – посередине приветственной речи митрополита – чрезвычайный посол планеты Круанисан поднялся и пошёл к выходу, со всех сторон прикрытый телами его соотечественников.

В наступившей тишине, сопровождаемые изумлёнными взглядами президента и гостей, они быстро шли через длинный зал. Охрана посла растерялась лишь на мгновение, и последовала вслед за послом, насторожено озираясь по сторонам и держа правые руки за лацканами пиджаков. Спасая честь земных охранников, можно сказать, что они, тоже долго не раздумывали и, повалив президента на пол, прикрыли его большой кучей-малой своих тренированных тел.

Три часа спустя, все четыре челнока круасианцев, поднялись в воздух и скрылись в вышине, на несколько секунд закрыв своими разукрашенными корпусами грозовые облака.

А ещё через три часа, уже под утро, все тщательно настроенные ранее каналы связи с кораблём круанисанцев, заработали, выдавая одно и то же сообщение. Условия двадцатичетырёхчасового ультиматума.

Землянам предлагалось принести извинения за нанесённое Высокому и Чрезвычайному послу оскорбление. Иначе круанисанцы будут считать себя свободными от обязательств, которые они дали империи Ико, сюзеренам Солнечной системы. То есть, они просто-напросто уничтожат Землю.

На все вопросы землян о том, какого же рода было это оскорбление, гордые дети планеты Круанисан отвечали презренным молчанием. И, выходя на связь каждый час, они говорили: «Извинись, землян. А то, мы начинать война». И снова пропадали, старательно глуша все каналы своими мощными передатчиками.

Когда до истечения срока ультиматума оставалось двадцать два часа, по местным каналам связи начали поступать сообщения из других государств планеты. Они, выражая глубокую солидарность с действиями правительства осмелившегося бросить вызов посланникам Круанисана, сообщали о серьёзных причинах, не позволяющих их странам поддержать подобную инициативу.

За двадцать часов до окончания срока ультиматума в президентском дворце собралось множество человек. Лингвисты, программисты, психологи, военные, и ещё куча людей пытались разрешить один единственный вопрос – какое же оскорбление было нанесено посольству Круанисана. Президент дал согласие принести извинение, ожидая, что ему кто-то сообщит, по какому же поводу он должен был извиняться перед представителями другой цивилизации.

 

* * *

 

Дверь в кабинет распахнулась и полковник, подняв голову от лежащего на столе маленького сотового телефона, увидел стоящего в дверях лейтенанта. Трубки остальных шести телефонов лежали рядом с аппаратами. Сейчас полковник мог себе это позволить. До окончания срока ультиматума оставалось всего четыре часа.

Только что по этому сотовому позвонила его жена и сообщила ему о том, что они вместе с детьми перенесли самые ценные книги его коллекции в подвал, и сами укрылись там, заделав мешками все входы. И полковник сейчас размышлял о том, могут ли два этажа над подвалом спасти его близких от бомб круанисанцев.

– Мы его нашли, товарищ полковник, – восторженно выдохнул лейтенант. – Разрешите?

Полковник мрачно кивнул. За последние два часа это был уже пятый посетитель, предлагающий свой метод решения проблемы. Все эти методы сводились к одному предложению – «Круанисанцы козлы, и их надо мочить пока они на орбите».

Лейтенант втащил в кабинет невзрачного мужичка в какой-то синей спецовке и, протащив через весь кабинет, швырнул его на ближний стул возле стола полковника.

– Вот он, – указал на мужика лейтенант.

Полковник знал, что его люди сейчас расспрашивают всех тех, кто хоть как-то контактировал с представительством круанисанцев.

– Что он видел? – скучающим тоном произнёс полковник.

Интересно, перенесла ли его жена в подвал те журналы, которые лежат под кроватью в спальне…

– Он не видел! Он делал!! – восторженным фальцетом закричал лейтенант и сильным ударом пихнул в бок мужика. – Говори!!

Мужик дёрнулся и поморщился. А полковник заорал:

– Лейтенант!!

Даже сейчас, за четыре часа до конца света, полковник хотел перед своими подчиненными выглядеть демократом.

– Выйди, лейтенант. Выйди, выйди… Слушаю Вас…

– Чего он пихается-то, товарищ полковник? – заскулил мужик. – Я в свободной стране живу – права свои знаю.

– Да забудь ты про права, – лениво поставил его в известность полковник. – И про страну свободную тоже забудь. Ты когда-нибудь видел ковровые бомбардировки с орбиты? Ядерными зарядами?.. И я вот тоже не видел. И видеть не хочу… Особенно – через четыре часа.

Часы возле портрета президента неумолимо показывали три пятьдесят до окончания срока…

– Ну, говори уж… Спокойно, быстро, с самого начала…

– Так я ж и говорю, товарищ полковник… – забубнил мужичок, перестав мять рукою плечо. – Понимаете, я коктейли мешаю.

– Чего мешаешь? – чуть наклонился в сторону собеседника полковник, боясь, что ослышался.

– Так коктейли ж… – и мужик затряс кистью правой руки возле уха, словно тряс шейкер. – Хорошо мешаю, меня везде зовут. Даже вот… – кивнул он на портрет президента, – когда у евойной доченьки свадьба была…

– Короче. – Полковника нисколько не интересовало мнение мужика о личной жизни президента. Об этом он и так всё знал не понаслышке.

– Короче, так короче, – пожал плечами мужик, соглашаясь с полковником. – Прихожу, значит, я сегодня с утречка. Ну, туда – куда звали… Переодеться мне там дали. Всё по чести, и одежду мою в шкапчик спрятали… Даже трусы мне там новые выдали. Вот уж, чего не ожидал.

«Три сорок семь», – отметил полковник, глядя на часы.

– В машину меня запихнули, да сюда привезли…

– Ты был на приёме? – встрепенулся полковник. Сон, пытавшийся свалить его с ног последние несколько часов, благоразумно удалился.

– Так я же за что и говорю, товарищ полковник… Я ж коктейли мешаю. Вот и позвали меня, – снова кивнул он в сторону портрета.

– Ты был на том приёме? – снова повторил полковник вопрос. Ну не был похож этот мужик на человека, которого можно встретить в президентском дворце.

– Ну, так и был же, конечно… Я же коктейли мешаю, товарищ полковник. Понимаете – кок-тей-ли… Переоделся я, значит, и сюда меня привезли… Два часа, – вздохнул мужик, подняв тонкие пальцы, – два часа я в подсобке сидел, телевизор смотрел, пока ваши ребята продукты проверяли.

Полковник вздохнул. В другой обстановке он может быть и послушал бы рассказ мужика. Но никак не за четыре часа до окончания сроков… За три сорок пять.

– А потом эти пришли – желтоглазые… И тоже два часа по мешкам зыркали.

– Ты видел круанисанцев?

– Да боже ж мой… Вот как вас, – вытянул свою руку мужик. – И вот один из них ко мне подходит, бумажку какую-то в меня тычет и что-то там по-своему чирикает. Ну, а я руками развожу, мол, извини уважаемый, никак я тебя не понимаю. А тот снова – по своему. И опять же бумажку мне в руки.

Холодок пробежался по спине полковника, сконцентрировавшись где-то в районе копчика. А мужик продолжал как ни в чём ни бывало.

– Ну, так а я ему снова руками в разные стороны… И вот тут-то он, зараза, – медленно покачал мужик сложенными щепотью возле подбородка пальцами, – совсем без акцента, на чистом русском… Мол, коктейли для господина посла надобно готовить вот по этому рецепту… Он ведь, сволочь ненашенская, что же думал-то, а?.. Что ежели он здесь инопланетянин – так мы все его птичий язык должны понимать с первого раза… Хотел я ему в морду плюнуть, товарищ полковник, ну так ведь я же понимаю – это дворец президента, а не бордель на Тверской.

– Где? – заорал полковник, чуть приподнимаясь со своего кресла.

– Что где?.. Тверская где? – опешил мужик.

– Рецепт где, умник?

– Так вот же ж…

Вчетверо сложенный листок бумаги появился из кармана мужика и, аккуратно развёрнутый, лёг на стол перед полковником.

Три тридцать две, угрюмо щёлкали часы…

Полковник поднял голову от листка и посмотрел на мужика.

– Ты? Как? Коктейли? Мешал? Придурок? – тщательно выговаривая каждое слово и делая зловещие паузы, негромко проговорил полковник, глядя на две строчки тонких, похожих на птичьи лапки букв. А потом заорал что есть силы. – Ты, что, кретин, круанисанский язык понимаешь?

Выпучив глаза, мужик уставился на собеседника.

– Нууу, товаааарищ полковник… Я ж коктейли мешаю. Хорошо мешаю… Ну, а если б же я нанашенский язык знал, разве ж я коктейли мешал бы?

Лицо полковника стало наливаться кровью, и его руки, лежащие возле листка бумаги, мелко задрожали.

– Так что ж я, дитё совсем что ли? – продолжал мужик, порядком испугавшись. – Я ж понимаю, это ж приём у президента, а не просто так… Я как те буквы на бумажке увидел – так сразу к вашим ребятам и побежал. Мол, переведите всё, люди добрые, а то ведь я – что и делать-то не знаю… А те тоже глазами хлопают, что кобыла у деверя… Ну, так я ж человек-то образованный – в колледж ходил. Говорю им, ребятки, тащите мне сюда кого-то, кто всё это разобрать может. Ну и притащили они очкарика какого-то с ноутбуком. Тот клавиши потоптал-потоптал, да и перевод мне распечатал… Вон он там – на обороте.

Полковник посмотрел на листок и, накрыв его руками, закрыл глаза. Сейчас он его перевернет и всё узнает… Вот сейчас перевернёт… Сейчас… Ведь уже – три двадцать восемь, надо торопиться… А мужик, успокоившись, продолжал.

– Я ж коктейли мешаю, товарищ полковник. Разные могу. Всё умею. Маргариту – могу, кровавую Мэри – могу. Даже, особый старательский – и тот могу. А тут-то что?.. – кивнул он на листок. – Спирт с водою смешать. Тоже мне – делов то… Да, пробовал я их бутылки, пробовал. Спирт как спирт, только, – зашептал мужик, пригнув голову, – дерьмом воняет… Вот те крест, товарищ полковник, воняет… А вот вода у них в бутылках хорошая. Нет у нас такой воды.

Полковник наконец-то перевернул листок и уже собрался раскрыть глаза.

– Только я, товарищ полковник, от пропорций их в недоумение абсолютное пришёл. Один к ста, да что ж это такое то, а?.. Это ж два грамма на стакан. Точно… Я ведь когда себе-то намешал, так ведь и попробовал. Ну, вода водой, ни вкуса и ни запаха… Я ведь даже испугался тогда. Второй стакан развёл, да к старшему по кухне-то и побежал. Попробуй, мол, может я чего-то не того делаю?.. А у него же тогда забот выше крыши – он стакан-то опрокинул, на рецепт глянул и спрашивает, мол, по рецепту всё сделано?

– Замолкни, – как-то жалобно попросил полковник, открывая глаза и глядя на листок.

– Ну и стал я тогда всё как есть по рецепту делать… – продолжал спокойным голосом мужик. – Два грамма на стакан.

– Заткнись!! – заорал полковник и стал читать перевод.

Программа-переводчик была ещё не отлажена, и на листке крупными буквами было напечатано.

«Иметь (брать, поднимать) особый (превосходный, элитный) Круанисанский и соединять (присоединять, смешивать) с (возле, у, на) вода в (к, при) отношение (пропорция) 1 к (в, при) 100»

Пока полковник воспринимал этот текст, мужик снова заговорил:

– Я, товарищ полковник, каюсь – ну не стал я тогда с пипеткой-то по стаканам лазить… Ну что же это такое – один к ста. Это две капли на стакан… А вдруг я, прости господи, промахнусь – да вместо двух капель три уроню, а? Это ж конфликт будет, что ж я дурной совсем что ли?.. Ну и взял я тогда трёхлитровую бутыль. Тридцать грамм туда плеснул и до верху водой-то и разбавил. Оно ж так на так и получилось. Что два грамма на двести, что тридцать на три литра. И уже из той бутыли по фужерам-то и разливал… Для гостей, так сказать.

– Идиот, – наконец-то сказал полковник таким тоном, словно объявлял мужику благодарность. Компьютер перевел цифры так, как они есть в оригинале – единица с двумя нулями. Полковник ткнул листком в сторону мужика. – У круанисанцев двоичная система счисления!!

– Чего?

– Тебе, кретину, надо было разводить это пойло не один к ста!!! А один к… – полковник, беззвучно шевеля губами, стал загибать пальцы, – …к четырём! Тебе, мил человек, понравилось бы, если бы на президентском приёме… На президентском!! Тебе в фужер вместо спиртного налили воду, а?!

Глаза у мужика округлились и тревожно забегали, а полковник открыл дверцу сейфа и протянул руку к телефону президентской связи. На часах оставалось три пятнадцать до окончания срока ультиматума…

– Господин президент? Кажется, мы нашли причину…

 

* * *

 

Раскрашенные челноки круанисанцев, после недельного молчания, стали снова опускаться на землю.

А ещё через неделю, при подготовке парадного зала к торжественному приёму; высокий, молодой круанисанец осторожно ухватил за рукав толстую женщину, стоящую возле стены на просторной кухне президентского дворца.

– Я убедительно прошу Вас, уважаемая, бутерброды для господина посла готовить вот по этому рецепту, – протянул он бумагу с несколькими строчками букв, удивительно похожих на птичьи лапки.